На улицах было много народу, в основном местные, но европейцы и американцы тоже попадались. При виде туристов я почему-то почувствовал себя спокойнее. Не дойдя до гостиницы шагов пятьдесят, я остановился — что-то меня насторожило. Внезапно раздались выстрелы и крики прохожих. Люди передо мной бросились на землю, и я увидел тротуар. Добсон, насмерть перепуганный, бежал ко мне. Его преследовало несколько человек. Один из них выстрелил в воздух и приказал ему остановиться.
Пробежав ближе, Добсон заметал меня.
— Бегите, — крикнул он, — ради Бога, бегите!
Я повернулся и в ужасе бросился прочь по узкой улочке, натолкнулся на шестифутовый деревянный забор, изо всей силы подпрыгнул, ухватился за край и занес ногу. Переваливаясь через забор, я на мгновение оглянулся. Добсон отчаянно бежал. Грянули еще выстрелы. Добсон упал.
Я бросился вперед, перепрыгивая через кучи мусора и наваленные картонные коробки. Не знаю, гнался ли кто-нибудь за мной, не послышался ли мне топот преследователей — я бежал без оглядки. Переулок вышел на широкую улицу, полную прохожих, спокойно идущих по своим делам. Только тут я осмелился с колотящимся сердцем оглянуться.
Никто за мной не гнался. Я поспешно повернул направо и пошел по тротуару, стараясь слиться с толпой. “Почему Добсон бежал? — спрашивал я себя. — Жив ли он?”
— Постойте-ка, — громко прошептал кто-то совсем рядом.
Я рванулся было, но незнакомец удержал меня за плечо.
— Пожалуйста, подождите минутку, — сказал оп. — Я видел, что случилось. Я хочу вам помочь.
— Кто вы? — спросил я дрожа.
— Меня зовут Уилсон Джеймс, — ответил он. — Я все вам объясню, но прежде всего надо уйти отсюда подальше.
Его голос и поведение слегка успокоили мой страх, и я решил довериться ему. Он привел меня в расположенный чуть дальше по этой же.улице магазин, где торговали сумками и чемоданами. Кивнув продавцу, Джеймс провел меня в заднюю дверь, за которой оказалась душная каморка, заваленная товаром. Мой провожатый плотно затворил дверь и задернул шторы.
Ему явно шел седьмой десяток, хотя глаза у него были шсем молодые, с живым блеском. Он был темноволос и очень смугл — перуанец по-видимому, хотя по-английски говорил почти как американец. На нем была синяя футболка и джинсы.
— Пока что вы здесь в безопасности, — сказал он. — Почему они за вами гнались?
Я не ответил.
— Вы ведь здесь из-за Рукописи? — спросил он.
— Откуда вы знаете?
— И тот человек, он тоже тут из-за нее?
— Да. Его фамилия Добсон. Откуда вы знаете, что мы были вместе?
— Мои окна выходят в переулок. Я видел в окно, как они гнались за вами.
— Его подстрелили?— спросил я, боясь услышать ответ.
— Не знаю, не рассмотрел. Но когда увидел, что вы ускользнули от погони, я сбежал по задней лестнице, чтобы увести вас. Решил, что могу помочь.
— Почему?
Он помолчал, словно не зная, что ответить. Потом его глаза потеплели.
— Не знаю, поймете ли вы меня. Я стоял у окна и вспоминал старого друга. Он приходил ко мне туда. Его уже нет в живых. Он умер, потому что думал, что люди должны знать о Рукописи. И когда я увидел, что происходит в переулке, я решил вам помочь.
Он был прав, я действительно не понял. Но я чувствовал, что он говорит правду. Я собирался задать вопрос, но он меня опередил
— Мы поговорим об этом позже. А сейчас лучше перебраться в более безопасное место.
— Погодите минуту, Уилсон, — сказал я. — Все, чего я хочу, это как-нибудь вернуться в Штаты. Как бы мне это сделать?
— Называйте меня Билл, — ответил он. — Думаю, что пока вам нельзя показываться в аэропорту. Там вас будут поджидать — если, конечно, вас еще ищут. У меня есть друзья, которые живут за городом, можно переждать у них. Страну можно покинуть несколькими способами, выбор будет за вами. Когда вы будете готовы, вам помогут выбраться.
Он открыл дверь, проверил, нет ли посторонних в магазине, потом вышел наружу и осмотрелся на улице. Вернувшись, он поманил меня за собой. На улице он подвел меня к синему джипу. Залезая в машину, я заметил, что на заднем сиденье аккуратно уложены пакеты с продуктами, несколько палаток, дорожные сумки — словно хозяин собрался в далекий путь.
Мы ехали в молчании. Я откинулся на спинку пассажирского сиденья и задумался. Такого я не ожидал. Что, если меня арестуют и бросят в перуанскую тюрьму или просто пристрелят? Следовало прежде всего оценить мои возможности. Багажа я лишился, даже смены одежды не было, но деньги и кредитная карточка были со мной. Кроме того, я по какой-то причине доверял Биллу.
— А что же вы такого сделали с этим вашим — Добсоном, что ли, что они напали на вас? — внезапно спросил он.
— Ровным счетом ничего, насколько я могу судить. Мы познакомились в самолете. Он историк и прибыл сюда, чтобы официальным путем добиться возможности ознакомиться с Рукописью. Он представлял группу ученых.
Билл удивился.
— И властям было известно о его приезде?
— Да, он писал и просил содействия. Не могу поверить, что его хотели арестовать, ведь у него даже не было с собойкопий.
— У него есть копии Рукописи?
— Только начало, первые два откровения.
— А я и не знал, что копии попали в Соединенные Штаты. Откуда они у него?
— В свой прошлый приезд Добсону рассказали об одном священнике, знатоке Рукописи. Он не сумел его разыскать, но нашел копии, спрятанные за его домом.
Билл опечалился.
— Хосе!
— Кто-кто?
— Это тот самый друг, о котором я вам говорил. Его убили. Он твердо решил, что о Рукописи должно узнать как можно больше людей.
— Что с ним случилось?
— Убили. Мы не знаем, кто. Его тело нашли далеко от дома, в лесу. Думаю, что к этому приложили руку его враги.
— Из правительства?
— Кое-кто из правительства или — из церкви.
— Неужели католическая церковь способна на такое?
— Не исключаю. Об этом громко не говорят, но Церковь настроена против Рукописи. Отдельные священники понимают ее значение и потихоньку рассказывают о ней, по им приходится соблюдать большую осторожность. Хосе говорил об этом открыто со всеми, кто хотел слушать. Еще за несколько месяцев до его гибели я предостерегал его. Просил быть поосторожнее и не раздавать копии всем подряд. Но он сказал, что выполняет свой долг.
— А когда обнаружили Рукопись?— спросил я.
— Первый перевод появился три года назад. А вот когда Нашли оригинал, никто не знает. Он многие годы хранился у индейцев, мы думаем, пока его не увидел Хосе. Он нашел знатоков, заказал перевод, все сам организовал. Конечно, когда церковные власти узнали о содержании Рукописи, они всячески постарались ее засекретить. Но теперь у всех нас есть копии. А оригинал, скорее всего, уничтожен.
Билл выехал из города, держа путь на восток, и теперь ехал по узкой двухрядной дороге среди обильно орошаемых полей. Мы проехали несколько убогих дощатых хижин, а затем большое пастбище с дорогим ограждением.
— Добсон рассказал вам о первых двух откровениях? — спросил Билл.
— Он говорил о Втором, — ответил я. — О Первом я услышал от одной своей приятельницы. Она как-то разговаривала с одним священником — видимо, это был Хосе.
— И вы поняли эти два откровения?
— Да вроде бы.
— И вы понимаете, что случайные совпадения имеют зачастую глубокое значение?
— Сдается мне, — ответил я, — что вся моя поездка состоит из сплошных совпадений.
— Это начинает случаться, когда вы начеку и подключены к энергии.
— Подключен?
Билл улыбнулся.
— Об этом говорится дальше в Рукописи.
— Расскажите!
— Поговорим об этом позже. — И он кивнул в сторону посыпанной гравием дороги, на которую как раз сворачивал с шоссе.
Впереди, шагах в тридцати, стоял скромный деревянный дом. Билл обогнул его справа и остановил джип у большого дерева.
— Мой приятель работает у владельца большого поместья, которому принадлежит большая часть земель в этой местности. Этот дом тоже он предоставил. Это влиятельный человек, и втайне он поддерживает Рукопись. Здесь вам ничто не угрожает.
На пороге зажегся свет, и низкорослый приземистый человек, по виду перуанец, выбежал нам навстречу, широко улыбаясь и что-то горячо восклицая по-испански. Билл попросил его говорить по-английски, потом познакомил нас.
— Нужно немного помочь человеку, — сказал Билл. — Он хочет вернуться в Штаты, но должен быть очень осторожен. Яего, пожалуй, оставлю у тебя.
Хозяин испытующе поглядел на Билла.
— А ты небось снова пустишься искать Девятое откровение?
— А как же, — ответил Билл, вылезая из джипа. Я открыл другую дверцу и обошел машину. Билл с другом и к дому, О чем они разговаривали, я не слышал. Когда я подошел ближе, приятель Билла сказал:
— Пойду-ка я подготовлюсь!
Он исчез за домом. Билл повернулся ко мне.
— О чем он говорил, — спросил я, — что за Девятое откровение?
— Это часть Рукописи, которую еще никто не видел. В найденном тексте было только восемь откровений, но упоминалось и Девятое. Многие его ищут.
— А вы знаете, где искать?
— Да нет, откуда?
— Как же вы надеетесь найти?
Билл улыбнулся.
— Да так же, как Хосе нашел первые восемь. Так же, как вы нашли первые два, а потом случайно встретили меня. Если подсоединиться и накопить побольше энергии, случайности происходят постоянно.
— А как это сделать, расскажите!— попросил я. — В каком откровении?
Билл посмотрел на меня, словно оценивая мой уровень Понимания.
— О том, как подключаться к энергии, говорится не в каком-то одном откровении, а во всех. Помните, во Втором говорилось, что люди отправят исследователей, чтобы те, пользуясь научным методом, нашли смысл человеческой жизни на этой планете? Но они вернутся не скоро.
— Помню.
— Ну вот, а остальные откровения и сообщают начинающие поступать ответы. Но они исходят не от официальной науки. Ответы, о которых я говорю, поступают из многих областей исследований. Открытия физики, психологии, мистики и религии — все это излагается вместе и сливается в новый синтез, основанный на осознании совпадений.
Мы в подробностях изучаем природу совпадения, его действие — и тем самым конструируем новую картину мира, откровение за откровением.
— Тогда я хочу узнать о каждом откровении, — заявил я. — Можете вы рассказать мне о них до своего отъезда?
— Нет, я давно уже понял, что простой пересказ откровений ничего не дает. Вы должны открыть каждое из них по-своему.
— Каким образом?
— Просто это случится с вами. Ничего не выйдет, если я просто возьму и расскажу вам все. Вы получите информацию об откровениях, но не усвоите их. Вы сами должны открыть их в ходе собственной жизни.
Мы посмотрели друг на друга, помолчали. Билл улыбнулся. Разговаривая с ним, я чувствовал невероятный подъем сил.
— А почему вы именно сейчас отправляетесь на поиски Девятого откровения? — спросил я.
— Потому что время пришло. Я работал здесь проводником, знаю местность, усвоил предыдущие восемь откровений. Еще когда я стоял у окна, выходящего в тот переулок, и думал о Хосе, я уже решил снова отправиться на север. Девятое откровение где-то там. Я знаю это. И я ведь не молодею. Я знаю, что найду его и смогу усвоить — я видел это. Я знаю, что это самое важное из всех откровений. Оно бросает правильный свет на все остальные и даст жизни истинную цель.
Внезапно он замолчал. Лицо его стало очень серьезным.
— Я бы пустился в путь на полчаса раньше, но меня тревожило чувство, что я что-то забыл. — Он снова помолчал. — Тут-то вы и появились.
Мы долго смотрели друг на друга.
— Вы думаете, что мне предназначено присоединиться к вам? — спросил я.
— А вы как думаете?
— Не знаю!
Я растерялся. Все, связанное с моим полетом в Перу, мелькало у меня в голове: разговор с Чарлиной, Добсон, теперь Билл. Меня привело сюда простое любопытство, даже не особенно сильное, а теперь я оказался в бегах неизвестно от кого. Но, как ни странно, я чувствовал не страх, а радостное возбуждение. Мне полагалось бы сейчас всеми силами стремиться домой, а вместо этого меня так и подмывало отправится с Биллом — а ведь там наверняка меня поджидали еще большие опасности.
И тут я понял, что, размышляй не размышляй, а выбора у меня просто-напросто нет. Усвоив Второе откровение, я лишился возможности вернуться к прежней жизни. Если я не хочу отказаться от осознания, надо идти вперед.
— Я собираюсь здесь переночевать, — сказал Билл. — У вас есть время до утра, чтобы решиться.
— Я уже решился, — ответил я. — Еду с вами.
ЭНЕРГИЯ
Мы поднялись на рассвете и все утро ехали на восток, почти не разговаривая. Еще накануне Билл сказал мимоходом, что мы перевалим через Анды и направимся в места, которые он называл Высокой Сельвой — холмистый край, поросший лесом. Это и все, что я знал.
Я пытался расспросить Билла и о нем самом, и о цели нашего путешествия, но он вежливо пресек разговор, сказав, что должен следить за дорогой. Наконец я прекратил попытки завязать беседу и погрузился в созерцание природы — красота гор превосходила всякое воображение.
Около полудня, добравшись до последнего перевала, мы остановились на небольшом плато, чтобы перекусить бутербродами, не выходя из машины. Перед нами лежала широкая пустошь, за ней простирались холмы, покрытые густой зеленью. За едой Билл сказал, что мы проведем ночь в усадьбе Висьенте, старинном, прошлого века поместье, бывшем некогда собственностью испанской католической церкви. Теперь усадьба принадлежит одному его другу, пояснил он, и используется для проведения деловых и научных конференций.
Мне пришлось удовольствоваться этими краткими пояснениями, после чего мы пустились в путь и снова замолчали. Через час показалась усадьба. Мы въехали в широкие каменные ворота с чугунной решеткой и покатили дальше на север по узкому гравиевому проезду. Я попробовал еще расспросить о поместье и о том, для чего мы сюда явились, по Билл по-прежнему не поддержал разговора. На этот раз он прямо сказал мне, чтобы я любовался видом и помалкивал.
Красота поместья меня очаровала. По обеим сторонам дороги раскинулись цветущие луга и фруктовые сады. Трава здесь казалась необыкновенно сочной и яркой. Она густо росла повсюду, даже под громадными дубами, растущими на лугах через каждые тридцать шагов. В этих деревьях была какая-то непонятная, за душу берущая прелесть.
Примерно через милю дорога свернула на восток и пошла слегка в гору. Па вершине холма я увидел большой дом в старинном испанском стиле, из дерева и серого камня. На глазок в нем было не меньше пятидесяти комнат. Громадная веранда протянулась во всю южную стену. Во дворе тоже росли громадные дубы и были разбиты клумбы с экзотическими растениями. Красивейшие цветы и папоротники окаймляли дорожки. Всюду были люди — одни прохаживались, беседуя, среди деревьев, другие сидели на веранде.
Мы вышли из машины. Билл помедлил, рассматривая вид. К востоку от поместья склоны сглаживались, а дальше шли ровные долины и леса. Следующая гряда холмов голубела вдали.
— Пройду-ка я, пожалуй, вперед, погляжу, есть ли для нас место, — решил Билл. — А вы можете пока прогуляться. Вам тут должно понравиться.
— Не сомневаюсь! — ответил я. Уже уходя, он повернулся и добавил:
— И обратите внимание на опытные участки. Увидимся за обедом.
У Билла, без сомнения, были причины оставить меня одного, но они не так уж волновали меня. У меня было превосходное настроение и — ни малейших дурных предчувствий. Я уже знал от Билла, что, поскольку Висьенте добывает для страны немало полновесных туристских долларов, правительство глядит сквозь пальцы на то, что здесь происходит, хотя тут нередко обсуждается Рукопись.
Мой взгляд привлекла живописная купа деревьев, расположенная чуть южнее, и ведущая к ним петляющая тропка. Я не спеша направился туда. Дойдя до деревьев, я увидел, что тропка выходит к небольшим чугунным воротцам, а дальше каменные ступени ведут вниз, к поросшему полевыми цветами лугу. За лугом виднелся фруктовый сад, ручей, а вдалеке простирался лес. Дойдя до ворот, я остановился и сделал несколько глубоких вдохов, любуясь окружающей красотой.
Правда, тут чудесно? — спросил чей-то голос у меня за спиной.
Я повернулся и увидел женщину лет под сорок с рюкзаком за спиной.
— Замечательно!— ответил я, — В жизни не видел такой красоты!
Какое-то время мы оба молча созерцали широкий луг и тропические растения, свисающие с клумб, расположенных каскадом по обе стороны каменной лестницы. Потом я спросил:
— А вы случайно не знаете, где здесь опытные участки?
— Как же, — ответила она, — я как раз туда иду Я вам покажу Мы представились друг другу и, спустившись по каменным ступеням, зашагали по исхоженной тропке на юг. Мою спутницу звали Сара Лорнер. У нее были рыжеватые волосы и синие глаза. Она казалась бы совсем девчонкой, если бы не солидная манера держаться. Несколько минут мы шли молча.
— Вы здесь в первый раз? — спросила она.
— Да, — ответил я, — и мало что знаю об этом месте.
— А я тут почти год с перерывами, так что могу сообщить вам кое-что. Лет двадцать назад эта усадьба приобрела известность как место международных научных встреч. Тут собирались в основном биологи и физики из разных организаций. И вот несколько лет назад...
Она поколебалась и взглянула на меня.
— Вы что-нибудь слышали о Рукописи, найденной здесь, в Перу?
— Да, слышал, — ответил я. — Я знаком с первыми двумя откровениями.
Я хотел было рассказать ей о том, как увлекся Рукописью и примчался сюда ради нее, но удержался, не зная, можно ли ей довериться.
— Я так и думала, — сказала она. — Видно, что вы заряжаетесь энергией.
Мы в это время шли через ручей по деревянному мостику.
— Какой энергией? — удивился я.
Она остановилась, прислонясь к перилам моста.
— А вы знаете о Третьем откровении?
— Нет, ничего.
— Оно дает новое понимание физического мира. Мы, люди, сообщается там, научимся пользоваться некой энергией, которой дотоле не замечали. В последнее время сюда стали съезжаться ученые, желающие исследовать и обсудить это явление.
— Выходит, ученые признают существование этой энергии?
Сара повернулась и пошла по мосту.
— Не все, — сказала она. — И нам приходится нелегко.
— Вы, значит, тоже ученый?
— Преподаю физику в небольшом колледже в штате Мэн.
— И почему же другие ученые не согласны с вами? Она помолчала, слегка задумавшись.
— Чтобы понять это, вам придется немного вникнуть в историю науки. — Она посмотрела на меня, как бы спрашивая, хочу ли я углубляться в эту тему. Я кивком попросил ее продолжать.
— Вспомните Второе откровение. После крушения средневековых взглядов мы, на западе, внезапно осознали, что мир, в котором мы живем, нам непонятен. Пытаясь проникнуть в законы природы, мы решили для начала хотя бы отделить факты от суеверий и предрассудков. Для этого мы, ученые, заняли позицию, получившую название научного скептицизма. Он сводится к тому, что каждое предположение об устройстве мироздания должно быть подкреплено вескими доводами. Мы не верим ничему без видимых и осязаеых доказательств. Любая идея, не подкрепленная физическим опытом, отвергается.
Невозможно отрицать, — продолжала она, — что этот принцип хорошо послужил науке, пока речь шла о простых, очевидных вещах — камнях, деревьях — объектах, которые легко рассмотреть любому скептику. Мы быстро продвигались вперед, давая названия различным явлениям материальногомира и пытаясь постичь законы природы. В конце концов мы пришли к заключению, что все, происходящее в мире, познаваемо и закономерно, что каждое событие имеет физическую, поддающуюся пониманию причину. — Она хитровато улыбнулась. — Понимаете, ученые, в конце концов, мало чем отличаются от остальных людей нашего времени. Мы решили освоить мир, в котором живем. Была поставлена задача: понять устройство мироздания, чтобы сделать жизнь безопасной и подчинить себе природу. Научный скептицизм позволил нам сосредоточиться на конкретных задачах, решение которых давало нам безопасность и уверенность в себе.
Мы шли по петляющей тропке от моста через лужок к небольшой рощице.
— Таким образом, — продолжала Сара, — никаким таинственным силам, никаким представлениям о потустороннем не оставалось места в научной картине мира. Возобладала точка зрения Исаака Ньютона: мироустройство предсказуемо, оно подобно громадному механизму. И ведь долгое время такой подход оправдывался. Если события, не связанные причинно-следственной связью, происходили одновременно, это считалось случайным совпадением.
Затем произошли два события, которые снова заставили нас считать законы природы загадочными. За последние десятилетия много писали о революции в физике, но на самом деле наши взгляды изменили два открытия — квантовая механика и работы Альберта Эйнштейна.
Труды Эйнштейна показали: то, что мы воспринимаем как твердые тела, на самом деле просто пустота, пронизанная энергией. В том числе и мы сами. А квантовая физика, изучающая проявления энергии в микромире, получила совершенно невероятные результаты. Экспериментами обнаружено, что, когда малые количества материи-энергии разбиваются на части, которые мы называем элементарными частицами и пытаемся изучать, сам факт наблюдения изменяет результаты, словно на элементарные частицы оказывают влияние ожидания экспериментатора. При этом поведение частиц способно нарушать уже, казалось бы, известные законы природы: частица может появиться в двух местах одновременно, перемещаться назад или вперед во времени и тому подобное.
Сара остановилась и посмотрела па меня.
— Иначе говоря, получается, что первоматерия Вселенной, самая ее сердцевина, есть чистая энергия, воспринимающая намерения и ожидания человека. А это просто лишает смысла прежнюю механическую модель Вселенной. Похоже, наши ожидания каким-то способом порождают энергию и влияют на другие энергетические системы. Но ведь это, собственно, и есть содержание Третьего откровения.
Она покачала головой.
— К несчастью, большинство ученых не приняли эту идею всерьез. Они предпочли сохранить скептическую позицию и ждать доказательств.
— Эй, Сара, мы здесь! — крикнул кто-то издали. Справа за деревьями, шагах в пятидесяти, кто-то махал рукой.
Сара посмотрела па меня.
— Меня ждут, я отойду ненадолго. У меня перевод Третьего откровения с собой, можете пока устроиться где-нибудь и почитать, если хотите.
— Конечно, хочу! — обрадовался я.
Она достала из рюкзака стопку бумажных листков в пластиковой папке и протянула мне, а сама ушла. Я взял бумаги и оглянулся, ища места, где сесть. Здесь рос тот же подлесок и было сыровато, но чугь восточнее винелся неболыпой холм. Я решил подняться повыше и поискать сухого местечка.
Поднявшись на холм, я ахнул от удивления. Здесь был просто неправдоподобно красивый уголок. Узловатые дубы росли шагах в двадцати друг от друга, и их густые ветви совершенно смыкались у вершин, образуя густую завесу над головой. У подножия деревьев росли широколистые тропические растения высотой по плечо. Эти растения перемежались папоротниками и кустами, обильно покрытыми белыми цветами. Я выбрал сухое место и сел, вдыхая пряный запах зелени и цветов.
Я раскрыл папку и обратился к началу перевода. Краткое вступление объясняло, что Третье откровение дает новое понимание физического мира. Это было примерно то же, о чем говорила Сара. Где-то к концу тысячелетия, предсказывалось там, люди откроют новую энергию, которая является основой всех тел, в том числе и наших, и излучается ими.
Обдумав это, я стал читать дальше и с первых слов поразился: оказывается, восприятие этой энергии начинается с обостренного чувства прекрасного. Пока я раздумывал над этим, на тропинке послышались шаги. Это была Сара, которая как раз в этот миг подняла глаза к вершине холма и увидела меня.
— Чудное местечко, — сказала она, подойдя ко мне. — Вы уже дошли до чувства прекрасного?
— Да, — ответил я. — Но мне это не совсем понятно.
— Дальше Рукопись говорит об этом подробнее. Но я кратко объясню. Чувство прекрасного — это род барометра, указывающий каждому из нас, насколько мы близки к восприятию энергии. Это ясно из того, что, начиная воспринимать энергию, мы видим, что она и красота — в сущности, происходят из одного источника.
— Вы так говорите, словно видите энергию, — заметил я. Она посмотрела на меня без малейшего смущения.
— Я действительно ее вижу. Но начиналось это у меня с углубленного ощущения красоты.
— Но как это может быть? Ведь красота — это дело вкуса!
Сара покачала головой.
— Как ни различны вкусы у разных людей, все мы приписываем красоте одни и те же характеристики. Подумайте об этом. Почему что-то кажется нам прекрасным? Тут все дело в совершенстве формы и чистоте цвета, верно? Эта вещь находится перед нами и сияет. Она прямо лучится, как радуга, на фоне обычных, тусклых, некрасивых вещей.
Я кивнул.
— Возьмем хоть это место, — продолжала Сара. — Я знаю, что его красота поразила вас, — она нас всех поразила. Красота здесь бросается в глаза, формы и краски кажутся необычайно выразительными, А следующий уровень восприятия — когда вы видите энергетическое поле, окутывающее все вещи.
У меня, должно быть, был глупый вид, потому что она рассмеялась. Потом сказала очень серьезно:
— Давайте пройдемся по нашим делянкам. Это в полумиле к югу отсюда. Думаю, вам это будет небезынтересно.
Эта женщина объясняла мне, незнакомому человеку, Рукопись, а теперь предлагала показать мне Висьенте. Я поблагодарил ее. Она только пожала плечами.
— Вы ведь, кажется, сочувствуете нашим усилиям. А мы хотим распространять наше знание. Для того чтобы наши исследования могли продолжаться, надо, чтобы о нас узнали в Соединенных Штатах и во всем мире. Местные власти нас еле терпят.
Внезапно позади нас раздался голос:
— Извините, пожалуйста!
Мы оглянулись и увидели, что по тропинке к нам идут трое мужчин. Им было под пятьдесят, и все они были одеты в дорогие костюмы.
— Не знаете ли вы, где находятся опытные участки? — спросил тот из них, кто был повыше ростом.
— А зачем вам они? — спросила Сара в свою очередь.
— У нас с коллегами есть разрешение владельца имения осмотреть участки и поговорить с кем-нибудь о так называемых исследованиях, которые там проводятся. Мы из университета Перу.
— Похоже, вы не признаете наших открытий. — Сара произнесла это шутливо, пытаясь смягчить атмосферу.
— Категорически не признаем! — вмешался другой из пришедших. — Нелепые претензии на открытие какой-то неведомой энергии! Да еще видимой!
— А вы пытались ее увидеть? — спросила Сара. Проигнорировав вопрос, мужчина повторил:
— Так вы можете сказать нам, где эти участки?
— Да, разумеется. Шагов через сто тропинка повернет к Востоку. Идите туда и примерно через четверть мили вы их увидите.
— Благодарю вас, — произнес высокий мужчина, и все энергично зашагали в указанном направлении.
— Вы ведь их не туда послали! — заметил я.
— Да нет, там тоже есть делянки, только другие. И люди там более подготовлены к общению с подобными скептиками. Мы время от времени допускаем туда недоверчивых посетителей, и не только ученых, по и просто любопытствующих. Тех, кто совершенно не понимает природы наших исследований. И, кстати, ученым понять это еще труднее, чем остальным.
— Как это? — удивился я.
— Как я уже говорила, научный скепсис давал хорошие результаты, пока речь шла об изучении несложных и очевидных природных явлений — растений, солнечного света, грозы. Но существует другой вид феноменов, более сложной природы, и вот их-то не только изучать, но и просто заметить невозможно, не отрешившись от скепсиса. Для начала надо получить о них какое-то представление, ну а потом уже можно тщательно их изучать.
— Интересно! — воскликнул я.
Мы вышли из рощи, и я увидел несколько возделываемых делянок. На каждой выращивался свой вид растений. По большей части растения были съедобные, от бананов до шпината. Восточные границы всех участков соприкасались с широкой гравиевой дорожкой, выходящей на проезжую дорогу, расположенную севернее. Вдоль дорожки стояли три металлических сарая. У каждого работало четыре-пять человек.
— А вот и мои друзья! — Сара показала на ближайшее строение. — Пойдемте туда, я хочу вас познакомить.
Сара познакомила меня с тремя мужчинами и одной женщиной. Все они занимались исследованиями. Мужчины, обменявшись со мной несколькими словами, вернулись к работе, но женщина — биолог по имени Марджори — имела, видимо, время для беседы.
Я встретился с ней глазами.
— В чем же, собственно, состоят ваши исследования? — спросил я.
Вопрос, кажется, застал ее врасплох, по она улыбнулась и, помедлив, ответила:
— Трудно так прямо объяснить. Вы знакомы с Рукописью?
— Я знаю начало. Теперь начал знакомиться с Третьим откровением.
— Ну так вот этим мы и занимаемся. Пойдемте, я вам покажу.
Мы прошли за металлическое строение к делянке, где росли бобы. Мне бросилось в глаза, что все растения исключительно здоровы — ни пожелтевших, ни источенных насекомыми листьев. Почва была разрыхленная, насыщенная, растения не теснились, и, хотя росли довольно близко друг к другу, их листья не соприкасались.