Марджори указала на ближайшую грядку.
— Мы стараемся смотреть на эти растения как на энергетические системы и думать обо всем, что нужно им для полноценного роста и плодоношения — почве, удобрениях, орошении, освещении. Мы установили, что экосистема вокруг растения представляет собой единый живой организм. И здоровье каждой его части влияет на здоровье целого. После колебания она добавила:
— И вот что важнее всего: как только мы стали думать об энергообмене в экосистеме растения, мы получили потрясающие результаты. Наши опытные растения ненамного крупнее обычных, но по питательным свойствам они намного сильнее.
— А как это измеряется?
— Они содержат больше белков, углеводов, витаминов, минеральных веществ. Она посмотрела на меня с ожиданием.
— Но это еще не самое поразительное! Мы обнаружили, что самые сильные растения — те, которые получают больше чисто человеческого внимания.
— Какого же внимания? — удивился я.
— Мы подходим к ним каждый день, осматриваем, разрыхляем почву. В этом роде. Мы провели эксперимент с контрольной группой: одним уделяли особое внимание, другим нет. Наше открытие подтвердилось. И больше того — мы усовершенствовали процедуру: исследователь не просто осматривал растение, но мысленно просил его лучше расти. Человек просто садился рядом, сосредоточив все свое внимание и заботу на его росте.
— И они лучше росли?
— Да, очень заметно, и к тому же быстрее.
— Это невероятно!
— Согласна...
Она внезапно замолчала. К нам подходил пожилой, лет пятидестидесяти, человек.
— Это микродиетолог, профессор Хейпс, — прошептала она. — Впервые он появился здесь год назад и сразу же взял отпуск в Государственном университете штата Вашингтон, чтобы поработать у нас. Он проделал замечательные исследования.
Профессор подошел, и Марджори нас познакомила. Это был человек крепкого сложения, темноволосый, с седыми висками. Марджори задала несколько наводящих вопросов, и он стал рассказывать о результатах своих опытов. Его интересовало, сообщил он, функционирование органов человеческого тела в зависимости от характера питания. Жизнедеятельность органов измерялась высокочувствительными анализами крови.
Он рассказал, что больше всего его заинтересовали результаты одного исследования, которое показало, что такие здоровые и питательные растения, которые выращивались в Висьепте, чрезвычайно повышали все жизненные показатели человеческого организма — намного больше, чем вообще считалось возможным при современных взглядах на физиологию питания. Необъяснимый эффект создавался какими-то изменениями в структуре растений.
Я взглянул на Марджори и спросил:
— Значит, растения, которым уделялось повышенное внимание, повышают человеческие силы, когда их употребят в пищу, я правильно понял? И что же, это та самая энергия, о которой говорит Рукопись?
Марджори в свою очередь поглядела на профессора. Он едва заметно улыбнулся.
— Этого я еще не знаю, — ответил он.
Я спросил о его планах, и он рассказал, что хочет разбить такой же участок у себя, в штате Вашингтон, и провести долгосрочные исследования, чтобы проверить, надолго ли останутся более сильными и здоровыми люди, питающиеся такими растениями. Во время его рассказа я то и дело невольно поглядывал на Марджори. До меня не сразу дошло, что девушка необыкновенно красива. Даже в мешковатых джинсах с просторной футболкой она казалась высокой и стройной. Ее темно-карие глаза блестели, а каштановые волосы вились кольцами вокруг лица.
Я почувствовал, что меня тянет к ней со страшной силой. В тот самый миг, когда я осознал это, она повернулась ко мне и наши взгляды встретились. Она отступила на шаг.
— Мне нужно повидать кое-кого, — сказала она. — Возможно, еще увидимся.
Попрощавшись с Хейнсом и бросив на меня беглый згляд, она удалилась но тропинке, огибающей металлический сарай.
Поговорив с профессором еще немного, я пожелал ему успехов и вернулся туда, где стояла Сара. Она оживленно беседовала с исследователями, но видела, что я подхожу.
Когда я подошел, ее собеседник улыбнулся, сложил в планшет свои бумажки и ушел в здание.
— Ну как, узнали что-то новое? — спросила Сара.
— Да, — рассеянно ответил я, — очень интересно. Я смотрел себе под ноги.
— А куда подевалась Марджори? Сарины глаза смеялись.
— Сказала, что ей надо повидать кого-то. Сара широко улыбнулась.
— А не вы ли ее спугнули?
— Боюсь, что да, — со смехом признался я. — Но я ничего такого не говорил.
— В этом не было нужды. Марджори, наверное, просто увидела изменения вашего поля. Это очень заметно, я отсюда разглядела.
— Изменения чего?
— Поля, энергетического поля вокруг вашего тела. Большинство из нас научились видеть эти поля — во всяком случае, при определенном освещении. Когда человек испытывает сексуальное возбуждение, в его поле появляются вихри и оно вытягивается в сторону того, кто это возбуждение вызвал.
Мне это показалось совершенно фантастическим. Ответить я не успел, потому что в это время из металлического сарая вышло еще несколько человек.
— Будем упражняться в энергопроекции, — сказала Сара. — Пойдемте, вам будет интересно.
Мы прошли вслед за четырьмя молодыми людьми — по всей видимости, студентами — к кукурузной делянке. Подойдя ближе, я заметил, что делянка состоит из двух отдельных участков, каждый примерно три метра на три. На одном из них ростки кукурузы не доходили до колена, на другом были почти в два раза выше. Молодые люди подошли к участку с высокими ростками и уселись по углам. По данному знаку они стали смотреть на растения во все глаза. Предвечернее солнце светило мне в спину, заливая участок мягким янтарным светом, а далекий лес уже погрузился в темноту. Участок и сидящие фигуры отчетливо вырисовывались на темном фоне.
Сара стояла рядом со мной.
— Просто замечательно! — прошептала она. — Вы только посмотрите. Вам видно?
— Что?
— Они излучают энергию на растения!
Я всматривался изо всех сил, по ничего необычного не заметил.
— Нет, не вижу!
— А вы присядьте на корточки и смотрите повнимательнее — вот оно, между людьми и растениями.
Я последовал ее совету, и на мгновение мне показалось, что я действительно разглядел какое-то светящееся мерцание, по оно немедленно исчезло, и я решил, что мне показалось. Я приглядывался еще некоторое время, но безрезультатно.
— Нет, ничего не вижу! — Я выпрямился.
Сара потрепала меня по плечу.
— Не огорчайтесь, лиха беда начало. Придется вам поучиться фокусировать взгляд.
Один из медитирующих молодых людей укоризненно взглянул на нас и поднес палец к губам. Мы пошли назад к сараю.
— Надолго вы сюда? — спросила Сара.
— Скорее всего, нет. Я тут не один. Мой спутник хочет отправиться на поиски последней части Рукописи.
— А я думала, что Рукопись известна нам целиком!— удивилась Сара. — Правда, я-то изучала в основном то, что имеет отношение к моим занятиям, а в остальное особенно не вчитывалась.
Я вдруг испугался, что потерял Сарины бумаги с переводом, и схватился за карман. Они были там, свернутые в рулончик.
— Что интересно, — сказала Сара, — оказывается, энергетическое поле лучше всего видно на рассвете или на закате. Если хотите, мы можем встретиться завтра с восходом солнца и попробовать еще раз.
Она протянула руку за своими бумагами.
— А я за это время успею сделать для вас копию перевода. Возьмете ее с собой.
Я подумал. Почему бы не попробовать, хуже не будет.
— Ладно. Только я спрошу у своего спутника, есть ли у нас время. — Я улыбнулся. — А почему вы думаете, что у меня получится увидеть эту вашу энергию?
— Предчувствие!
Мы договорились, что встречаемся на холме ровно в шесть утра, и я в одиночестве пошагал к дому. До него было около мили. Солнце уже закатилось, но края серых облаков, скопившихся у горизонта, еще полыхали багрянцем. Было прохладно, но безветренно.
В обширном обеденном зале я увидел скопившуюся у раздаточной стойки очередь. Почувствовав пробудившийся аппетит, я пристроился к ее началу, чтобы посмотреть, что дают на обед. И тут я увидел непринужденно болтающих Билла и профессора Хейнса.
— Привет! — сказал Билл. — Ну, как день прошел?
— Просто здорово!
— Вот, познакомьтесь, это Уильям Хейнс.
— А мы уже познакомились.
Профессор приветствовал меня кивком.
Я рассказал о назначенной на завтрашнее утро встрече, и Билл ответил, что я вполне успею сходить на делянку, потому что ему надо будет еще кое с кем встретиться, так что раньше девяти мы все равно не уедем.
Очередь продвигалась. Я хотел уйти в хвост, но стоящие за нами предложили мне присоединиться к друзьям. Я встал рядом с профессором.
— Ну, как вам наши опыты? — спросил он.
— Еще не знаю, — искренне ответил я. — Все это очень необычно. Об энергетических полях я вообще впервые услышал.
— О них мало кто слышал. А ведь что интересно: эта энергия как раз и есть то, что наука всегда усердно искала, — первооснова материи. Со времен Эйнштейна одной из главных задач физики считается построение единой теории поля. Не знаю, удастся ли решить эту задачу нам, но, во всяком случае, Рукопись дает очень интересные подсказки.
— А что нужно, чтобы ученые единодушно признали новую энергию?
— Нужно научиться ее измерять. Само по себе ее существование, в конце концов, не тикая уж новость. Мастера карате, например, называют ее “ци”, Именно с ее помощью они проделывают свои невероятные трюки — разбивают кирпичи ребром ладони или, например, один человек усаживается на месте и четверо не могут его столкнуть. Да и наши, западные спортсмены — все мы видели прыжки, повороты и воздушные полеты, которые бросают вызов земному притяжению. Все это примеры того, на что способен человек, когда получает доступ к скрытой в его организме энергии. Наука, конечно, не примет эти идеи, пока все не научатся это видеть.
— А сами вы видели? — спросил я.
— Видел кое-что. Немного. Эта способность вообще-то зависит от того, что мы едим.
— Правда? А как?
— Здесь, в Висьенте, например, люди, способные видеть поле, питаются в основном овощами, по не любыми, а теми высокоценными, которые сами тут выращивают.
Он кивнул на стойку.
— Вот и здесь подают блюда из этих овощей, хотя, слава Богу, есть у них и курица с рыбой для неисправимых мясоедов вроде меня. Но если я принуждаю себя к вегетарианской пище, то и я вижу кое-что.
Я спросил, почему он тогда не переходит на овощную диету окончательно.
— Да я и сам не знаю, —ответил он. — Привычка — вторая натура.
Подошла наша очередь, и я взял себе овощи. Мы присели втроем к большому столу, где уже обедала другая компания, и целый час проговорили. Потом мы с Биллом пошли забрать из джипа вещи.
— А вы-то видели эти энергетические делянки? — спросил я.
Он улыбнулся и кивнул.
— Моя комната на первом этаже, — сообщил он. — Ваша натретьем, номер триста шестой. Ключ можете взять у служащего, в холле.
Телефона в моей комнате не было, но служащий усадьбы, с которым я поговорил в холле, твердо пообещал, что ровно в пять утра меня разбудят. Я забрался в постель и немного еще поразмыслил. День выдался длинный и полный впечатлений. Я понимал теперь, почему Билл не стал рассказывать о Третьем откровении. Он хотел, чтобы я пережил его на свой собственный лад. Потом я провалился в сон.
Меня разбудил громкий стуж в дверь. Я схватился за часы — ровно пять утра. Я крикнул стучащему “Спасибо!”, встал и подошел к небольшому окну. Было еще совсем темно, но на восточном краю неба уже занялась бледная полоска света.
Я сходил в ванную и принял душ, быстро оделся и спустился вниз. Столовая была уже открыта, несмотря на ранний час, и там завтракало па удивление много народу. Я ограничился фруктами. Потом я поспешил на улицу.
Предутренний туман стелился над землей, укутывал отдаленные луга. Птицы на ветвях уже начали утреннюю перекличку. На горизонте показался край солнечного диска, живописно окаймляя глубокую небесную синеву ярко-розовым свечением.
Я явился к месту встречи на пятнадцать минут раньше условленного часа, сел, прислонясь к стволу могучего дерева и залюбовался густым шатром ветвей над головой. Через несколько минут на тропинке послышались шаги и я повернулся туда, ожидая увидеть Сару. Но оказалось, что там идет незнакомый человек лет сорока пяти. Он шел в мою сторону, не замечая меня, а когда наконец меня увидел, вздрогнул от неожиданности, заставив меня тоже вздрогнуть.
— О, привет! — произнес он с характерной бруклинской интонацией. Он был одет в джинсы и крепкие туристские ботинки и, судя по виду, находился в превосходной спортивной форме. Его курчавые волосы на макушке уже поредели.
Я кивнул.
— Извините, что я так внезапно на вас наскочил.
— Пустяки!
Он представился — его звали Фил Стоун. Я, представившись в ответ, объяснил, что жду здесь знакомую.
— Вы, наверное, тоже заняты тут какими-нибудь исследованиями? — спросил я.
— Да нет. Я из университета Южной Калифорнии, наша группа работает в другой части Перу. Мы занимаемся проблемами защиты сельвы от истребления. А сюда я при каждой возможности приезжаю отдохнуть. Мне нравится, что тут леса совсем другие.
Он посмотрел по сторонам.
— Вы знаете, что тут некоторым деревьям чуть ли не по пять сотен лет? Это настоящий девственный лес, такие сейчас не часто встретишь. Идеальное экологическое равновесие: большие деревья затеняют подлесок, давая возможность буйного роста многочисленным видам тропических растений. В ссльве тоже есть старые деревья, но там все по-другому, Сельва — настоящие джунгли, а здесь скорее похоже на леса умеренного климата, как в Штатах.
— Я таких лесов не видел никогда.
— Понятно, их совсем мало осталось. Большинство из тех, которые я знаю, правительство продало на нужды лесозаготовки. Для них лес — всего лишь источник древесины. Будет ужасно жаль, если и эти места загубят. Посмотрите, какая здесь энергия!
— А вы ее видите? — спросил я.
Он пристально посмотрел на меня, решая, стоит ли разговаривать со мной об этом.
— Да, вижу, — сказал он наконец,
— А у меня никак не получается, — пожаловался я. — Я пробовал вчера, когда здешние ребята занимались медитацией-на делянке.
— Ну, у меня поначалу тоже не особенно получалось. Пришлось начать с созерцания собственных пальцев.
— Пальцев?
— Пройдемте-ка вон туда, — он показал на более открытое место, где сквозь листву просвечивала небесная синева. — Я вам покажу.
Мы перешли туда, и Фил начал урок,
— Откиньтесь назад и соедините кончики указательных фальцев. Держите руки так, чтобы видеть пальцы на фоне неба. Теперь слегка разведите пальцы и смотрите между ними. Что-нибудь видите?
— Какие-то мурашки в глазах.
— Не обращайте на это внимания. Расфокусируйте взгляд, сведите снова кончики пальцев, потом опять разведите.
Я слушал его и шевелил пальцами, не совсем понимая, что значит расфокусировать взгляд. Рассеянно взглянув на промежуток между кончиками пальцев, я вдруг увидел, что их очертания стали размытыми и от пальца к пальцу тянется Нечто вроде струйки дыма.
— О Боже! — воскликнул я и поторопился рассказать Филу об увиденном.
— Вот-вот, это оно самое, — обрадовался он. — Ну, теперь потренируйтесь немного.
Я стал сводить и разводить пальцы, ладони, запястья. И каждый раз мне удавалось увидеть струйку энергии между ними. Наконец я опустил руки и посмотрел на Фила.
— А, вы хотите на мою энергию взглянуть? — понял он. Он отошел на несколько шагов и встал так, чтобы я видел его на фоне неба. Я стал в него вглядываться, но тут за спиной у Меня послышались шаги, и я отвлекся. Я оглянулся и увидел Сару.
Фил шагнул ей навстречу, широко улыбаясь.
— Ах, вот, значит, кого вы ждали!
Сара тоже улыбалась.
— Привет, я тебя знаю! — сказала она Филу.
Они тепло обнялись. Сара повернулась ко мне.
— Извините, что запоздала. Внутренний будильник почему-то сегодня не сработал. Только, кажется, я знаю почему — чтобы вы с Филом смогли познакомиться и пообщаться. Чем занимались?
— Он научился видеть энергетическое поле между пальцами, — доложил Фил.
Сара посмотрела на меня с одобрением.
— В прошлом году мы с Филом учились тому же на этом самом месте. Фил, давай-ка станем спиной друг к другу, может, он увидит поле между нами.
Они встали спина к спине. Я попросил их подойти поближе ко мне. Они понемногу придвигались, пока между нами не осталось и двух шагов. На глубокой синеве неба, которое еще не успело посветлеть в этом направлении, четко выделялись их фигуры, а между ними, к моему удивлению, воздух засветился нежным желтовато-розовым мерцанием.
— Он видит! — воскликнул Фил, поняв все по выражению моего лица.
Сара, взяв Фила за руку, отвела его от меня на пару шагов подальше. Их головы и плечи окутало явственно видимое бело-розовое энергетическое поле.
— Прекрасно! — Сара была очень серьезна. Она подошла ко мне и присела на корточки рядом. — А теперь посмотрите, какая красота вокруг.
И тут я испытал настоящее потрясение. На меня нахлынули цвета и формы окружающих растений. Каждый из гигантских дубов воспринимался мною целиком и во всех подробностях, я видел неповторимую форму каждой ветви. Переводя взгляд от одного дерева к другому, я впитывал их глазами, и мне казалось, что я вижу их в первый раз, впервые ощущаю их присутствие.
Потом мое внимание привлек пышный подлесок с его яркой тропической зеленью, И снова я видел все вместе и каждое растение в отдельности, в его неповторимой индивидуальности. Я заметил, что растения определенных видов тянутся друг к другу, образуя маленькие сообщества, — например, вокруг высоких пальмовидных растений, похожих на бананы, собирались небольшие филодендроны, под которыми, в свою очередь, селились низкие, но пышные папоротники. И ни одна форма листа, ни один изгиб ветви не повторялись.
Мне бросилось в глаза растущее в трех тагах от меня листопадное растение. Это был пестролистый филодендрон, я держал такие дома, но впервые видел такой совершенный, пышущий здоровьем и жизненной силой, так широко раскинувший ярко-зеленые листья экземпляр.
— Ну-ка, сосредоточьтесь на нем, — велела Сара. — Только не напрягайтесь.
Глядя на филодендрон, я экспериментировал с тем, что Фил назвал фокусировкой взгляда. Когда я попробовал сосредоточиться на пространстве в пределах пятнадцати сантиметров от листьев, я понемногу стал различать мерцающий свет — и вдруг, удачно направив взгляд, я разом увидел молочно-белый светящийся ореол, окутывающий все растение.
— Вот теперь я что-то вижу, — объявил я.
— А теперь посмотрите вокруг, — предложила Сара.
Я шагнул назад и остолбенел. Абсолютно каждое растение окружено светлым ореолом, ясно видимым, но совершенно прозрачным, не мешающим смотреть. Эти ореолы только усиливали ощущение неповторимой красоты каждого, дерева, травинки.
Получалась такая лестница восприятия: сначала я просто видел растения. Потом я ощутил живое присутствие и неповторимость каждого. А когда я приблизился к восприятию красоты их физического облика, мне оставался только шаг до того, чтобы увидеть энергетические поля.
— Попробуйте посмотреть сюда, — сказала Сара.
Она села на землю между мной и филодендроном лицом растению. Светящееся белое облачко, окружающее ее, подалось вперед и окутало филодендрон. Собственное поле при этом заметно расширилось.
— Ну и ну! — воскликнул я. Мои друзья рассмеялись. Через минуту я и сам хохотал. Я отчетливо понимал необычайность происходящего, но чувствовал себя легко и свободно — а ведь я только что видел воочию вещи, в реальность которых не верил еще полчаса назад. Как ни странно, зрелище энергетических полей не превращало окружающее в фантасмагорию, а, наоборот, усиливало ощущение прочной реальности.
Но в то же время все вокруг преобразилось, Я мог сравнить это только с кинофильмом, где, показывая лес, усиливают насыщенность и контрастность цвета, чтобы создать впечатление таинственности. Стволы, зелень, небо казались ярче, рельефнее, слегка подрагивали — все казалось живым и даже обладающим сознанием, противореча обыденным представлениям. Я знал, что больше никогда не смогу скользить по лесу равнодушным взглядом.
Я посмотрел на Фила.
— Попробуйте теперь вы присесть и направить свою энергию на этот филодендрон, — попросил я. — Хочу сравнить. Моя просьба его смутила.
— У меня не получится, — сказал он. — Сам не знаю почему.
— Это не у всех получается, — вставила Сара. — Мы еще не все понимаем. Марджори отбирает из своих студентов тех, кто на это способен. Наши психологи пытаются как-то связать эту способность со свойствами характера, но пока безуспешно.
— А ну-ка я попробую! — решился я.
— Валяйте! — согласилась Сара.
Я сел лицом к филодендрону. Сара и Фил стояли по обе стороны от меня.
— С чего начинать?
— Просто нацельте свое внимание на растение и попытайтесь наполнить его своей энергией — словно надуваете воздушный шарик.
Я уставился па филодендрон, представляя себе, как внутри его расширяется облако энергии. Через несколько минут я поднял глаза к своим друзьям,
— Как ни жаль, — сказала Сара с усмешкой, — вы, очевидно, не принадлежите к избранным.
Я поглядел на Фила с шутливым отчаянием.
Тут до нас долетели негодующие восклицания снизу, от тропинки, и наш разговор прервался. Из-за деревьев мы видели, как мимо прошло несколько человек, сердито переговариваясь.
— Кто это такие? — спросил Фил.
— Понятия не имею, — ответила Сара. — Видимо, очередные наши критики.
Теперь лес казался мне совершенно обыкновенным. Я пугался.
— Послушайте, я больше не вижу полей! — воскликнул я.
— Вас, видимо, приводит в уныние человеческая злоба, верно?— заметила Сара Фил с улыбкой потрепал меня по плечу.
— Не расстраивайтесь, увидите, когда захотите. Это все равно, что научиться ездить на велосипеде, — уже не разучиться. Начните с созерцания красоты, и все вернется.
И тут я вспомнил о времени. Солнце уже поднялось высоко, и легкий утренний ветерок раскачивал верхушки деревьев. Я взглянул на часы. Без десяти восемь.
— Мне, пожалуй, пора.
Сара и Фил решили меня проводить. Когда мы вышли на дорожку, я оглянулся на поросший лесом склон холма.
— Чудесное место! — сказал я. — Жаль, что в Штатах та-х больше не осталось.
— Когда вы научитесь видеть энергию повсюду, — ответил, — вы поймете, сколько жизни и движения в этом лесу. ть хоть эти дубы. Их почти не осталось в Перу, а здесь, в исьенте, они растут. В промышленном лесу — особенно, гонясь за выгодой, вырубают лиственные породы, остав-одни сосны, — уровень энергии очень низок А в городах Ш вообще совсем другая, если не говорить о людях. Я пробовал созерцать растения по сторонам дороги, но ходу это делать не удавалось, внимание рассеивалось.
— А вы уверены, что я снова смогу видеть поля? — спросил я.
— Совершенно уверена, — ответила Сара. — Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь, уже обнаруживший эту способность, потом ее лишился. У нас тут побывал один офтальмолог. Он пришел в полный восторг, когда увидел поля в первый раз. Оказалось, что он занимался аномалиями зрения, в том числе некоторыми видами дальтонизма, и пришел к выводу, что у некоторых людей глазные рецепторы слишком, как он это называл, “ленивые”. Ему удавалось научить своих пациентов видеть цвета, которых они до того не воспринимали. Он считал, что для того, чтобы видеть энергию, нужно фактически сделать то же самое — расшевелить спящие рецепторы. Теоретически это доступно всем.
— Хотел бы я жить поблизости от такого места! — вздохнул я.
— Кто бы не хотел! — отозвался Фил. — Сара, а Хейнс еще здесь?
— Здесь, — ответила Сара. — Куда же он от нас денется!
Фил повернулся ко мне.
— Вот, между прочим, кто проводит интереснейшие опыты с энергией. Оказывается, она может произвести на человека удивительное действие.
— Я знаю, — сказал я, — я с ним вчера разговаривал.
— Когда я тут был в прошлый раз, — продолжал Фил, — он мне рассказывал, что задумал серию опытов, чтобы узнать, как действует на человека простое пребывание в месте с сильным энергетическим зарядом, например, в этом лесу. Он собирался применить свою прежнюю методику оценки жизнедеятельности органов по анализам крови.
— А я и так знаю, каким окажется это действие, — вставила Сара. — Как только я приезжаю в Висьенте, сразу начинаю лучите себя чувствовать. Все способности обостряются. Прибывает сил, думать начинаю яснее и быстрее. И потрясающе обостряется интуиция, а это так важно для. моих физических исследований.
— А над чем вы работаете? — спросил я.
— Помните, я вам рассказывала о поразительных явлениях микрофизики, когда элементарные частицы оказываются именно там, где их ожидает увидеть экспериментатор?
— Помню, конечно.
— Ну вот, а я поставила серию опытов при более общей постановке вопроса. Меня в данном случае интересует не решение чисто физических задач, которыми занимаются мои коллеги-атомщики, а проблема, о которой я вам уже говорила: в какой степени физический мир как целое — мир, первоосновой которого является все та же энергия, — способен откликаться на наши ожидания? Другими словами: в какой степени наши ожидания формируют окружающую нас действительность?
— Вы имеете в виду значащие совпадения?
— Да! Переберите-ка события собственной жизни. В нашем обществе господствует ньютоновский принцип — все совпадения, не обусловленные причинно-следственной связью, чисто случайны. Можно быть готовым к случайностям и принимать разумные решения, но связи между случайными событиями и нашими чувствами и мыслями никакой нет. Но открытия, сделанные в физике за последние годы, дают нам основание спросить себя: а не является ли Вселенная более живой и сложной, чем мы считаем? Возможно, что механистический взгляд на связь событий — только первое и грубое приближение, а существует еще тонкое реагирование на проявления нашей ментальной энергии? Что, соб-енно, тутневозможного? Если мы можем заставить растения быстрее расти, почему мы не можем ускорять ход других событий? Или, наоборот, замедлять, если нужно?
— А Рукопись что-нибудь говорит об этом?
Сара улыбнулась.
— А как же! Все наши идеи оттуда.
Она на ходу порылась в рюкзаке и извлекла оттуда стопку бумаги.
— Вот, я сделала для вас копию.
Мельком взглянув на бумаги, я сунул их в карман. Мы шли через мост, и я на минуту задержался, разглядывая буйную зелень. Правильно сфокусировав взгляд, я немедленно увидел энергетические поля, окутывающие все вокруг меня. У Сары и Фила они светились зеленовато-желтым светом, хотя в Сарином поле время от времени появлялись нежно-розовые вспышки.
Внезапно оба они остановились, настороженно глядя перед собой. Впереди показался мужчина, размашисто шагающий в нашу сторону. Несмотря на охватившую меня непонятную тревогу, я старался удержать восприятие энергии. Когда он подошел поближе, я его узнал: это был один из представителей Перуанского университета — тот из троих, что был повыше, — которые вчера искали опытные делянки. Его поле было окрашено в багровые тона.
Подойдя к нам, он высокомерно обратился к Саре:
— Вы, как я понимаю, тоже имеете отношение к науке?
— Да, — коротко ответила она,
— Тогда как вы терпите эти, с позволения сказать, исследования? Был я на этих делянках — поразительно неряшливые опыты! Все пущено на самотек. Некоторые растения действительно крупнее других, но это может объясняться десятком причин. А у вас только одна контрольная группа!
— Нам этого пока хватает, ведь мы изучаем только общие тенденции, — ответила Сара. Я заметил, что она старается сдерживаться, но голос ее подрагивал от скрытого раздражения.
— Вы постулируете наличие какой-то якобы визуально наблюдаемой энергии, лежащей в основе биохимических процессов — экая чушь! У вас нет доказательств.
— Мы их ищем.
— Как же можно говорить о существовании чего бы то ни было, не имея доказательств! Это ненаучно!
Оба были уже порядком рассержены. Я, однако, слушал их вполуха — мое внимание было занято изменениями в энергетических полях спорщиков. С началом дискуссии мы с Филом отошли в сторонку, а Сара и ее оппонент стояли лицом к лицу на расстоянии двух шагов друг от друга. И немедленно их поля усилились и завибрировали, а во время спора стали смешиваться, проникая одно в другое. Когда один из противников подавал реплику, его поле втягивало в себя, словно засасывая, поле противника, а когда тот возражал, процесс шел в другую сторону. Создавалось впечатление, что целью спора является захват чужого поля.
—...А кроме того, — говорила Сара, — мы ведь наблюдали явления, которые исследуем!
— Значит, вы не только никудышные ученые, а еще и ненормальные вдобавок!
И, окинув Сару презрительным взглядом, он пошел прочь,
— А вы просто динозавр! — крикнула Сара ему вслед. Мы с Филом рассмеялись, но Сара разъярилась не на шутку.
— Не выношу подобных людей! — воскликнула она, когда мы пошли дальше.
— Остынь! — сказал Фил. — Такие люди были и будут, ничего не поделаешь.
— Но почему их так много! — не унималась она. — Почему они на каждом шагу!
Мы подошли к дому. Билл уже стоял подле джипа. Дверцы машины были распахнуты, на капоте разложены инструмен-Билл сразу заметил меня и замахал мне рукой, подзывая.