Смертная женщина была бы смущена, возможно, попыталась бы прикрыться, но королева была королевой, вечной и гордой, и она знала, что она великолепна без одежды, так же как и в ней. – Мелиорн, – сказала она, – У вас есть новости от Нефелимов?
Он выпрямился. Мелиорн носил, как он обычно это делал, белую чешуйчатую броню. Глаза у него были зелёные, а волосы очень длинные и черные.
– Миледи, – сказал он и посмотрел на Себастьяна, который сидел на кровати, окутанный в одеяло до талии, – У меня есть много новостей. Наши новые Темные охотники были расположены в крепости Эдема. Они ждут дальнейших распоряжений.
– И нефилимы? – спросила Королева, когда Кайли вернулась в комнату, неся халат, сотканный из лепестков лилии. Она подняла, и Королева проскользнула в него, упаковав себя в шелковую белизну.
– Дети, которым удалось сбежать из Лос‑Анджелесского Института, рассказали достаточно о том, что за всеми этими нападениями стоит Себастьян, – слегка недовольным тоном отозвался Мелиорн.
– Они бы в любом случае догадались об этом, – сказал Себастьян. – У них есть прискорбная привычка винить во всем меня.
– Вопрос в том, были ли там замечены наши люди? – потребовала Королева.
– Нет, – ответил Мелиорн с неким удовлетворением в голосе. – Дети решили, что среди нападавших были только обращенные.
– Это впечатляет, учитывая наличие крови Фейри у этого Блекторновского парня, – сказал Себастьян. – Можно было бы подумать, что они будут благосклонны к нему. Что ты планируешь с ним делать, так или иначе?
– В нем есть кровь Фейри кровь; он наш, – сказал Мелиорн. – Гвин требует, чтобы он присоединился к Дикой охоте; он будет направлен туда. – Он повернулся к королеве.
|
|
– Нам необходимо больше солдат, – сказал он. – Институты опустошаются: Нефилимы убегают в Идрис.
– Что там с Нью‑Йоркским Институтом? – резко спросил Себастьян. – Что насчет моего брата и сестры?
– Клэри Фрэй и Джейс Лайтвуд были отправлены в Идрис, – сказал Мелиорн. – Мы не можем пытаться вернуть их обратно без того, чтобы не выдать себя.
Себастьян коснулся своего браслета. Королева давно заметила за ним подобную привычку: он делал это, когда был зол и старался не выдавать своего гнева. На металле была вытеснена надпись на латыни: «Если я не могу достичь небес, Я подниму ад.»
– Я хочу их, – сказал Себастьян.
– И ты их получишь, – отозвалась Королева. – Я не забыла о нашем уговоре. Но ты должен иметь терпение.
Себастьян растянул губы в улыбке, которая, тем не менее, не затронула его глаз. – Мы, смертные, можем быть очень опрометчивы.
– Ты не простой смертный, – произнесла королева, и повернулась к Мелиорну.
– Мой рыцарь, – сказала она, – Что вы посоветуете своей Королеве?
– Нам необходимо больше солдат, – ответил Мелиорн, – Мы должны взять еще Институт, а так же, больше оружие было бы нам во благо.
– Я думал, ты сказал, что все Сумеречные охотники в Идриса? – Сказал Себастьян.
– Не совсем, – сказал Мелиорн, – В некоторых городах эвакуировали больше нефилимов, чем ожидалось – однако, Сумеречные Охотники Лондона, Рио‑де‑Жанейро, Каира, Стамбула и Тайбэя остались. Мы должны захватить, по крайней мере, еще один Институт.
Себастьян улыбнулся. Это была улыбка своего рода не превращающее его лицо в нечто красивое, а жестокая маска, где все зубы, как усмешка Мантикоры. – Тогда я буду вынужден захватить Лондон, произнес он, – Если это не идет в разрез с вашими пожеланиями, моя Королева.
|
|
Она не смогла сдержать улыбки. Прошло так много столетий с тех пор, как смертный любовник заставлял ее улыбаться. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и почувствовала, как его руки скользят над лепестками ее халата.
– Захвати Лондон, любовь моя, и пролей всю кровь, – сказала она, – считай это моим подарком.
– Ты в порядке? – спросил Джейс, как казалось Клэри уже в сотый раз. Она стояла на крыльце дома Аматис, частично освещенного огнями из окон. Джейс стоял чуть ниже нее с зажатыми в карманах руками, словно боясь высвободить их.
Он долго смотрел на обгорелые следы, которые он оставил на стене магазина, прежде чем потянуть свою рубашку вниз и практически вытянул Клэри на многолюдную улицу, как будто она не должна быть с ним наедине. Он был молчалив остальную часть пути домой, его рот застыл в напряженной линии.
– Я в порядке, – заверила она его. – Слушай, ты обжег стену, а не меня.
Она закружилась вокруг себя, словно демонстрировала кому‑то свой новый наряд. – Видишь?
В его глазах были тени. – Если бы я ранил тебя..
– Ты бы не ранил, – сказала она, – я больше не та хрупкая девочка.
– Я думал, что лучше контролирую это, что работа с Джорданом помогла.
Разочарование слышалось в его голосе.
– Так и есть. Послушай, ты смог сконцентрировать огонь в руках, это уже прогресс. Я касалась тебя, целовала тебя, и это меня не ранило, – она провела рукой по его щеке, – мы пройдем через это вместе, помнишь? Не отстраняйся от меня. Никакого трагического расстройства.
|
|
– Я рассчитывал приберечь плохое настроение в Идрисе до следующих Олимпийских играх. – сказал Джейс, но его голос уже смягчился, острота его жесткой самоненависти ушла, и ей на смену пришли веселость и сарказм.
– Вы с Алеком могли бы расстраиваться на пару, – сказала Клэри, улыбаясь, – вы бы выиграли золото.
Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Его волосы пощекотали ее пальцы. Все вокруг казалось тихим и спокойным; Клэри почти поверила, что они были единственными людьми в Аликанте. – Я все думаю, – сказал он, – что будет думать парень, которому принадлежит этот магазин, когда он придет на работу утром и увидит два обгорелых отпечатка ладоней на его стене.
– Я надеюсь, что у меня есть страховка для этого?
Джейс рассмеялся, небольшой поток воздуха снова дотронулся ее руки.
– Кстати, о страховке, – вспомнила Клэри. – Следующее заседание Совета уже завтра, верно?
Джейс кивнул. – Военный совет, – сказал он. Только избранные члены Конклава. – Он раздраженно пошевелил пальцами. Клэри почувствовала, его раздражение – Джейс был отличным стратегом и одним из лучших бойцов Конклава, и было бы очень обидно оставаться в стороне любого совещания касающегося сражений. Особенно, подумала она, если должна была идти речь об использовании небесного огня в качестве оружия.
– Тогда, возможно, ты можешь помочь мне с кое‑чем. Мне нужен оружейный магазин. Я хочу купить меч. Действительно хороший.
Удивление Джейса сменилось весельем. – Зачем?
– Ой, ну ты знаешь. Убивать. – Клэри сделала жест рукой, пытаясь передать ее убийственные намерения относительно всего злого. – Я имею в виду, что уже некоторое время как Сумеречный охотник. Мне стоит иметь надлежащее оружие, не так ли?
На его лице появилась медленная улыбка. – Лучшим магазином клинков является магазин Дианы на Флинтлок Стрит, – сказал он со сверкающими глазами. – Я зайду за тобой завтра днем.
– Это свидание, – сказала Клэри. – Свидание с оружием.
– Намного лучше, чем ужин и кино, – сказал он, и исчез в тени.
МЕРА МЕСТИ
Майя посмотрела как дверь в квартиру Джордана распахнулась и он помчался внутрь, почти скользя на паркете.
– Все? – Спросил он.
Она покачала головой. Его лицо вытянулось. После того, как они убили обращенного, она позвала на помощь стаю, чтобы разобраться с этим беспорядком. В отличие от демонов, они не просто испаряются, когда убиваешь их. Устранение следов было необходимо.
Обычно они звали Сумеречных охотников или Безмолвных Братьев, но сейчас двери в Институт и в Город Костей были закрыты. Вместо них Бэт и остальная часть клана собирали остатки тела в мешок, в то время как Джордан, все еще истекающий кровью после битвы, отправился искать Саймона. Он не возвращался в течение многих часов, и когда он вернулся, его взгляд рассказал Майе целую историю. Он нашел телефон Саймона, разбитый вдребезги, оставленный у основания пожарной лестницы в качестве насмешки. Больше ничего не было. Никто из них не уснул после этого, конечно. Майя вернулась в штаб стаи с Бетом, который обещал, хотя и не совсем уверенно, что он отправит волков искать Саймона, и попробует (акцент на «попробует»), связаться с Сумеречными охотниками в Аликанте. Была ведь связь между Институтами, между объединениями и кланами, которой могут воспользоваться Сумеречные охотники.
Отчаявшаяся и изможденная, Майя вернулась в квартиру Джордана на рассвете. Она стояла на кухне с прижатым к своему лбу влажным бумажным полотенцем, когда он вошел. Она убрала полотенце, и Джордан посмотрел на нее, почувствовав, как вода стекает по ее лицу, словно слезы. – Никаких, – сказала она, – никаких новостей.
Джордан снова прислонился к стене. На нем была футболка с короткими рукавами, и сплетение из Упанишад мрачно обвивались вокруг его рук. Его волосы были мокрые от пота, прилипшие ко лбу, а на шее красная линия от ремня рюкзака с оружием. Он выглядел несчастным. – Я не могу в это поверить, – озвучил он, то, что чувствовала Майя в миллионный раз. – Я потерял его. Я был ответственным за него, и будь я проклят, я потерял его.
– В этом нет твоей вины. – Она знала, что ее слова не сделают его счастливее, но она не могла не сказать этого. – Ты не можешь бороться с каждым вампиром и злодеем в трех штатах, Претору не следовало просить тебя об этом.
Когда Саймон потерял метку, ты попросил подмогу, не так ли? И они не отправляли никого. Ты сделал всё, что мог.
Джордан посмотрел на свои руки, и сказал что‑то себе под нос. – Не достаточно. – Майя знала, что она должна подойти к нему, обнять его, утешить. Сказать ему, что он не виноват. Но не могла. Вина тяжким грузом висела в ее груди, несказанные слова стояли комом в горле. И это был тот момент за многие недели. – Джордан, я должна тебе кое‑что сказать. Джордан, я должна. Джордан, Джордан. – Звук зазвонившего телефона прервал молчания между ними.
Слегка судорожно Джордан полез в карман и рывком вытащил мобильный; открыв, он приложил его к уху. «Алло?» Майя наблюдала за ним, наклоняясь так далеко вперед, что столешница упиралась ей в грудь.
Она слышала только шум на другом конце провода, и чуть было не кричала от нетерпения к моменту, когда Джордан закрыл телефон и посмотрел на нее, с искрой надежды в глазах.
– Это было Тил Вакселбаум, заместитель Претора, – сказал он. – Они хотят меня видеть в штаб‑квартире сейчас же. Я думаю, что они собираются помочь искать Саймона. Идешь? Если мы отправимся сейчас, то будем там к полудню.
В его голосе чувствовалась просьба, с долей тревоги за Саймона. Он не глуп, подумала Майя. Он знал, что что‑то не так. Он знал, – Она сделала глубокий вдох.
Слова готовы были вырваться – Джордан, мы должны поговорить о чем‑то, – но она удержалась. Саймон был сейчас важнее. – Конечно. – сказала она. – Конечно, я иду.
Первое, что Саймон увидел, обои, которые были не так уж плохи. Немного старомодные. Немного отклеивающиеся, сильно покрытые плесенью. Но в целом, не самое страшное, что он видел, когда‑либо открывая глаза. Он моргнул раз или два, рассматривая тяжелые полосы, которые прорезают цветочный узор. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что эти полосы были, по сути, прутья. Он был в клетке.
Он быстро перевернулся на спину и встал, не проверяя, насколько высока клетка. Его череп вступил в контакт с верхней решеткой, сбивая его взгляд вниз, он выругался..
А потом он осмотрел себя. Он был одет в ниспадающую, воздушную белую рубашку. Еще больше его обеспокоило то, что к тому же, оказался одетым в пару очень тесных кожаных штанов. Очень тугих. Очень кожаных. бСаймон опустил взгляд и оглядел себя целиком. Оборки на рубашке. Глубокий V‑образный вырез. Обтягивающая кожа.
– Зачем это, – сказал он через мгновение, – всякий раз, когда я думаю, что самое страшное случилось уже со мной, я всегда ошибаюсь.
И как по команде дверь открылась, и миниатюрная фигура ворвалась в комнату. Темный силуэт мгновенно закрыл дверь позади нее со сверхествественной скоростью. На цыпочках она дошла до клетки и просунула лицо между двумя прутьями.
– Саааааймон, – выдохнула она.
Морин.
В другой раз Саймон, по крайней мере попытался бы попросить ее, отпустить его, найти ключ или помочь ему. Но что‑то во внешности Морин сказало ему, что было бесполезно. А именно, корона из костей. Кости пальцев. Возможно кости стопы. И эта костяная корона была украшена драгоценными камнями или просто блестящими.
А еще была рваная мантия розовая в серый горошек, расширяющаяся на бедрах в стиле, который напомнил ему о тех костюмированными спектаклях, проводившихся в восемнадцатом веке. Это не был тот наряд, который внушал доверие.
– Эй, Морин, – он сказал осторожно.
Морин улыбнулась и прижалась лицом сильнее к проему.
– Тебе нравится твой наряд? – спросила она. – У меня есть несколько для тебя. У меня есть сюртук, килт и все виды материалов для тебя, но я хотела бы, чтобы для начала ты носил это. Я и макияж тебе сделала. Это всё я.
Саймону не нужно было зеркало, чтобы понять, что у него подведены глаза. Понимание пришло мгновенно и в полной мере.
«Морин…»
– Я делаю для тебя ожерелье, – сказала она, прерывая его. – Я хочу, чтобы ты носил больше украшений. Я хочу, чтобы ты носил больше браслетов. Я хочу, чтобы у тебя было что‑нибудь на запястьях.
– Морин, где я?!
– Ты со мной.
– Хорошо. Где мы?
– Отель, отель, отель.
Отель Дюмор. Ну хоть какое‑то объяснение.
– Хорошо, – сказал он. – И почему я. в клетке?
Морин начала напевать песню про себя и провела рукой вдоль прутьев клетки, потерянная в своём собственном мире.
– Вместе, вместе, вместе… теперь мы вместе. Ты и я. Саймон и Морин. Наконец‑то.
– Морин…
– Это будет твоя комната, – сказала она. – И однажды, когда ты будешь готов, ты сможешь выйти отсюда. У меня есть вещи для тебя. У меня есть кровать. И многое другое. Кое‑какие стулья. Всё, что тебе понравится. И группа, в которой ты можешь играть!
Она закружилась, почти теряя равновесие под странным весом платья. Саймон чувствовал, что, вероятно, ему следует выбирать следующие слова очень тщательно. Он знал, что обладает успокаивающим голосом. Он мог быть деликатным. Обнадеживает. «Морин… ты знаешь… Ты мне нравишься…»
На этих словах Морин перестала кружиться и снова схватилась за решётку.
– Тебе просто нужно время, – с ужасающей добротой в голосе сказала она. – Просто время. Ты узнаешь. Ты влюбишься. Теперь мы вместе. И мы будем править. Ты и я. Мы будем править моим королевством. Теперь, когда я королева.
– Королева?
– Королева. Королева Морин. Морин Королева Ночи. Морин Королева Тьмы. Королева Морин. Королева Морин. Морин Королева Мертвых.
Она взяла свечу, которая горела в бра на стене и вдруг воткнула ее между решетками в направлении Саймона. Вампирша наклонила ее чуть‑чуть, улыбаясь, белый воск упал слезой к остаткам алого ковра сгнившего на полу. Она прикусила нижнюю губу от сосредоточения, и повернула мягко запястье, объединяя капли вместе.
– Ты… королева? – слабо спросил Саймон. Он знал, что Морин была лидером Нью‑Йоркского клана вампиров. Она убила Камиллу и после всего заняла её место. Но лидеры кланов не назывались королями или королевами. Они обычно одевались, как Рафаэль, не в такие костюмы. Они были важными фигурами в сообществе Детей Ночи.
Но Морин, конечно же, была другой. Морин была ребёнком, ребёнком‑нежитью. Саймон помнил её радужные гетры, её немного хриплый голос, её большие глаза. Она была маленькой девочкой со всей невинностью маленькой девочки, когда Саймон укусил её, когда Камилла и Лилит забрали и изменили её, запуская зло в её вены, которое забрало всю невинность и превратило её в безумие.
Саймон знал, что это всё была его вина. Если бы Морин не знала его, не следовала за ним повсюду, ничего из этого не произошло бы с ней. Морин кивнула и улыбнулась, концентрируясь на ее восковой куче, которая теперь выглядела как крошечный вулкан.
– Мне нужно… кое‑что сделать, – она сказала резко и уронила свечу, которая все еще горела. Свеча погасла, когда ударилась о землю, и она поспешила к двери. Та же самая темная фигура открыла дверь в тот момент, когда она к ней приблизилась. И затем Саймон снова остался один, с дымящимся остатком свечи, в его новых кожаных штанах и ужасным чувством вины.
Майя молчала всю дорогу к Претору, пока солнце поднялось выше в небе, и окрестности превратились из нагромождения зданий Манхэттена в забитую транспортом автостраду Лонг Айленда, а затем в маленькие пастушеские города и фермы Норд Форк.
Они были близко к Претору теперь и видели воды холодного синего цвета Саунда по левую сторону от них, слегка колеблющейся на прохладном ветру. Майя представила, как погружается в них и задрожала при мысли о холоде.
– Ты в порядке? – Джордан тоже едва говорила большую часть пути. Было холодно в его грузовике, и он носил кожаные водительские перчатки, но они не скрывали его побелевшие костяшки, от того, как он сильно сжал руль. Майя могла чувствовать тревогу, исходящую от него волнами.
– Я в порядке, – сказала она. Это не было правдой. Она волновалась за Саймона, и она все еще боролась со словами, наполняющими ее горло, которыми она не могла поделиться. Сейчас было не время говорить их, не тогда, когда пропал Саймон, и тем не менее каждый момент, когда она не говорила их, был равен лжи.
Они ехали по длинной белой дороге, которая простиралась в даль, в сторону Саунда. Джордан откашлялся.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, верно?
– Я знаю, – тихо сказал Майя, и подавила желание сказать «Спасибо». Ты не должна была говорить «Спасибо», когда кто‑то говорит, что любил тебя. Ты должны была сказать то, что Джордан явно ожидал… Она выглянула в окно и сказала, выпав из грёз
. ‑Джордан, это снег?
– Я так не думаю. Но белые хлопья плыли мимо окон грузовика, собираясь на лобовом стекле. Джордан остановил грузовик и опустил одно из окон, открывая руку, чтобы поймать хлопья. Он потянул ее назад, и выражение его лица омрачилось.
– Это не снег‑, сказал он. – Это пепел.
Сердце Майи вздрогнуло, когда он опустил передачу грузовика и они наклонились вперед, огибая угол улицы. Перед ними, где должна была возникнуть штаб‑квартира Претора Лупуса, золотая на фоне серого полуденного неба, была подагра черного дыма. Джордан выругался и повернул руль влево; грузовик врезался в канаву и остановился. Он пнул его дверь и спрыгнул; Майя последовала секундой позже.
Штаб Претора Люпуса был построен на огромном зеленом участке земли, который примыкал к Саунду. Центральное здание было построено из золотого камня, романский замок, окруженный арочными портиками.
Или это было так. Теперь Это была куча тлеющей древесины и камня, обугленного, как кости в крематории. Белый порошок и пепел дул плотно через сады, и Майя поперхнувшись жгучим воздухом, поднял руку, закрывая свое лицо. Каштановые волосы Джордана густо покрылись пеплом. Он оглянулся вокруг, и на его лице отразились шок и непонимание.
– Я не…
Что‑то привлекло внимание Майи, какое‑то быстрое движение в дыму. Она схватила Джордана за рукав:
– Смотри, там кто‑то есть.
Он рванул, огибая дымящиеся развалины здания Претора. Майя последовала за ним, хотя она не могла не ужасаться, глядя на обугленные остатки конструкций, выступающих из земли – стен, подпирающих уже не существующую крышу; окон, которые были взорваны или расплавлены, проблески тут и там белых пятен, которые могли бы быть кирпичами или костями…
Джордан остановился перед ней. Майя поднялась и встала рядом с ним. Пепел цеплялся за ее обувь, забиваясь под шнурки. Она и Джордан были в основной части сгоревшего здания. Она видела воду с близкого расстояния. Огонь туда не распространился, хотя там были обуглены мертвые листья и летающий пепел, и среди подрезанных живых изгородей, были тела.
Оборотни – всех возрастов, хотя главным образом молодые, лежат растянутые вдоль ухоженных дорожек. Их тела, медленно покрываемые пеплом, как будто их поглотила снежная буря. У оборотней был инстинкт, в окружении себя себе подобными, жить в стаях, черпать силу друг в друге. Вид такого количества мертвых ликантропов чувствовался как раздирающая боль, дыра потери в мире. Она помнила слова Киплинга, написанные на стенах Претора. Сила стаи – волк, и сила волка – стая.
Джордан пристально смотрела вокруг, его губы шевелились, когда он бормотал имена мертвых – Андреа, Чирок, Амон, Карош, Мара. На краю воды Майя внезапно увидела какое‑то движение – тело, на половину погруженное. Она побежала, и Джордан вслед за ней. Она скользила через пепел, туда, где трава уступила песку и опустилась около трупа.
Это был Претор Скотт, труп, качающийся лицом вниз, его светло‑серые волосы намокли, вода вокруг него окрасилась в розовато‑красный. Майя наклонилась, чтобы перевернуть его, и ее чуть не вытошнило. Его глаза были открыты, глядя невидящим взглядом на небо, его горло было перерезано.
– Майя. – Она почувствовала на спине руку.
– Джордан, не..
Его предложение было прервано удушьем, и она обернулась, только чувство ужаса было настолько сильным, что у нее чуть не потемнело в глазах. Джордан все еще стоял позади нее, одна рука его была вытянута, а во взгляде отразился полнейший шок.
Из его груди торчало лезвие меча, с отпечатанными черными звездами на металле. Это выглядело донельзя странно, как будто кто‑то приклеил его на скотч, или как будто это был своего рода театральный реквизит.
Кровь начала растекаться, окрашивая перед его жакета. Джордан сделал булькающий вдох и упал на колени, меч выходил обратно, скользя из его тела, когда он упал в обморок на землю и показал то, что было позади него.
Мальчик, с массивным серебряно‑черным мечем, стоял, глядя на Майю, поверх стоящего на коленях Джордана. Рукоятка была измазана кровью – на самом деле, он был весь в крови: от его бледных волос до его ботинок, забрызган ею, как будто он стоял перед вентилятором, разбрызгивающим алую краску. Он улыбался во все лицо.
– Майя Робертс и Джордан Кайл, – сказал он, – Я много слышал о вас.
Майя упала на колени, когда Джордан резко начал падать набок. Она поймала его, укладывая себе на колени. Она чувствовала себя совершенно оцепеневшей от ужаса, как если бы она лежала на ледяном дне Саунда. Джордан дрожал в ее руках, и она обняла его, когда кровь потекла из уголков его рта.
Она посмотрела на мальчика, стоящего над ней. На головокружительное мгновение она подумала, что он вышел из одного из ее ночных кошмаров о ее брате Даниеле. Он был красив, как Дэниел, хотя они, возможно, не могли выглядеть более разными.
Кожа Даниила был такой же коричневой, как у нее, в то время как этот парень выглядел, будто был вырезан из льда. Белая кожа, острые бледные скулы, солено‑белые волосы, которые спадали на лоб. Глаза у него были черные, как у акулы, плоские и холодные.
– Себастьян. – Сказала она, – Ты сын Валентина.
– Майя, – прошептал Джордан. Ее руки лежали на его груди, все в крови. В крови его рубашка, и песок под ними, алые песчинки слиплись. – Не стой. Беги.
– Тсс, – она поцеловала его в щеку, – Ты будешь в порядке.
– Нет, он не будет, – сказал Себастьян скучающим голосом, – Он умрет.
Майя резко подняла голову.
– Заткнись, – прошипела она. – Заткнись, ты…ты, существо..
Он сделал резкое движение рукой – она никогда не видела никого настолько быстрого, возможно кроме Джейса‑ и острие меча оказалось возле ее горла.
– Тихо, нежить, – сказал он.
– Посмотри на все эти мертвые тела, лежащие вокруг тебя. Думаешь, я стану сомневаться, убить ли мне еще кого‑то?
Майя сглотнула, но не отодвинулась.
– Но почему? Я думала, ты ведешь войну против сумеречных охотников.
– Это довольно длинная история, – произнес он неторопливо.
– Достаточно будет сказать, что лондонский институт раздражающе хорошо защищен, и претор заплатил за это. Я убил кое‑кого сегодня. Я не был уверен кто это был когда проснулся сегодня утро. Я люблю утро. Так много возможностей.
– Претор не имел ничего общего с Лондонским институтом.
– О, вы ошибаетесь. Это очень длинная история. Но это не важно, ты права я воюю с нефелимами, но это не значит, что я не могу воевать с их союзниками.
– Это, – он взмахнул свободной рукой и показал на сгоревшие развалины позади него, – мое послание. И ты доставишь его для меня.
Майя затрясла головой, но почувствовала, что что‑то схватило ее за руку – это был Джордан. Она посмотрела на него. Он был очень бледным и его глаза искали ее. Они как‑будто просили и спрашивали ее о чем‑то.
– Какое сообщение? – прошептала она.
– Им нужно вспомнить их Шекспира, – ответил он, – Я никогда не остановлюсь, не успокоюсь, пока иль смерть сомкнет мои глаза, иль счастье даст мне месть мою исполнить‑ касаясь ресницами окровавленной щеки, он подмигнул.
– Передай всей нежити, – продолжал он, – Я ищу отмщения и я отомщу. Я поступлю так с каждым, кто в союзе с сумеречными охотниками.
Я ничего не имею против твоего вида, но если вы станете сражаться на стороне Нефилимов, то превратитесь в добычу для моего меча и клинков моей армии – до тех пор, пока мы не вырежем всех вас до последнего.
Он опустил кончик меча так, что он касался пуговиц на ее кофте, словно пытался разрезать ее тело. Ухмыляясь, он отвел меч обратно.
– Думаешь, ты сможешь запомнить это, оборотень?
– Я.
– Конечно, ты сможешь, – сказал он, взглянув на тело Джордана, которое до сих пор оставалось в ее руках, и добавил, – Твой парень мертв, кстати.
Он засунул меч в ножны на поясе и ушел, поднимая за собой клубы пепла.
Магнус не бывал в Луне Охотника со времен сухого закона, место, где спиртное подавали и где миряне собрались спокойно выпить. Когда‑то в 1940‑х годах он был захвачен владельцами из Нижнего мира, и с тех пор уже обслуживал таких клиентов – преимущественно оборотней. Он был потрепанным тогда и таким же теперь, пол был покрыт слоем липких опилок. Здесь находился деревянный бар с покрытой пятнами столешницей, отмеченной десятилетиями колец, оставленных влажными стаканами и длинные царапинами от когтей. Трусливый Пит, бармен, был занят подачей кока‑колы Бэту Веласкесу, временного главы Манхеттенской стаи Люка. Магнус задумчиво искоса посмотрел на него.
– Ты что, разглядываешь нового предводителя волчьей стаи? – поинтересовалась Катарина, зажатая в темную кабинку рядом с Магнусом; ее голубые пальцы сжимали стакан с Лонг‑Айленд айс ти. – Я думала, после Вулси Скотта ты перестал западать на оборотней.
– Ничего подобного, – возразил Магнус высокомерно. Бэт был довольно хорош собой, если, конечно, вам нравятся парни с квадратной челюстью и широкими плечами. Но Магнус был погружен в раздумья. – Мои мысли были заняты другим.
– Что бы это ни было, не делай этого! – сказала Катарина. – Это плохая идея.
– И почему ты так говоришь?
– Потому что у тебя все идеи – плохие, – ответила она. – Я знаю тебя уже достаточно долго, и сейчас абсолютно уверена насчет этого. Если ты планируешь снова стать пиратом, это скверная идея.
– Я не повторяю своих ошибок, – обиженно сказал Магнус.
– Точно. Твои новые ошибки куда как хуже, – ответила Катарина. – В любом случае, не делай этого. Не возглавляй восстание оборотней, не делай вещей, которые случайно могут привести к апокалипсису, не выпускай персональную линию блесков и даже не пытайся продать ее Сефоре.
– Твоя последняя идея заслуживает внимания, – отметил Магнус. – Но я не собираюсь менять профессию. Я думал о…
– Алек Лайтвуд? – усмехнулась Катарина, – Я не видела никого, кто бы так расстроил тебя, как этот парень.
– Ты не всегда знала меня, – нерешительно промолвил Магнус.
– Я тебя умоляю, ты заставил меня взяться за эту работу с порталом в Институте, чтобы самому не видеть его, а затем, так или иначе, объявился, просто, чтобы попрощаться. И не отрицай этого, я тебя видела.
– Я ничего не отрицаю. Я появился на прощание; это было ошибкой. Мне не стоило этого делать. – Магнус глотнул своего напитка.
– О, ради всего святого, – сказала Катарина, – В чем дело, Магнус? Я еще никогда не видела тебя таким счастливым, как с Алеком. Обычно, когда ты влюблен, ты жалок. Посмотри на Камиллу. Я ненавидела ее. Рагнор ненавидел ее. – Магнус опустил голову на стол.
– Все ненавидели ее, – Катарина продолжала безжалостно. – Она была хитра и подла. И таким образом, твой бедный милый парень был обманут ею; хорошо, действительно ли это стоящая причина чтобы закончить совершенные отношения? Это как натравливать питона на кролика, а потом злиться, что кролик проиграл.
– Алек не кролик. Он сумеречный охотник.
– А ты никогда раньше не встречался с сумеречным охотником. В этом дело?
Магнус отодвинулся от стола, что было облегчением, потому что от него несло пивом.
– В каком‑то смысле, да, – сказал он, – мир меняется. Неужели ты не чувствуешь этого, Катарина?
Она посмотрела на него через край своего напитка:
– Не могу сказать, что чувствую это.
– Нефилимы пережили тысячу лет, – сказал Магнус. – Но что‑то назревает, какое‑то значительное изменение. Мы всегда принимали их как факт нашего существования. Но есть колдуны, достаточно старые, чтобы помнить, когда нефилимы еще не ходили по земле. Они могли исчезнуть так же быстро, как и появились.