Давно знаком с Расулом Гамзатовым. Не я один подметил в нем удивительное ощущение Родины, необычайную слитность этого человека с окружающим его миром. Но в этом большом мире у Расула Гамзатова всегда была точка отсчета всему сущему – его малая Родина, его аул Цада, его отцовская сакля. Помню, по просьбе редакции «Правды» он написал статью об этом. Взволнованно, страстно, как всегда пишет.
Приехал я тогда к нему. «Ищу заголовок,– сказал он.– Может быть, такой – «Родной очаг»? – И добавил: – Правда, опять скажут, Расул свои горы воспевает и свой аул. А без них не могу. Человек, если дома своего не любит, по полюбит и страну»,
В книге «Мой Дагестан» поэт приводит эпизод. Как-то в Бельгию съехались писатели из многих стран мира. Присутствовавший на встрече поэт провозгласил, что он не представляет ни одного народа, ни одной страны. Поэт назвал себя представителем всех наций, всех стран, представителем поэзии. И даже сравни себя с солнцем, которое светит всей планете; с дождем, который поливает землю, не задумываясь о своей национальности; с деревом, которое одинаково цветет во всех уголках земного шара. Этим словам, произнесенным с трибуны, многие писатели аплодировали. А Расул Гамзатов подумал: «Он прав, конечно,– мы, поэты, ответственны за весь мир, но тот, кто не привязан к своим горам, не может представлять всю планету. Для меня он похож на человека, который уехал из родных мест, женился там и тещу стал называть мамой. Я не против тещ, но нет мамы, кроме мамы». И дальше: «Каждый человек смолоду должен понимать, что он пришел на землю для того, чтобы стать представителем своего народа».
Этим высоким словам созвучны поступки советских людей. И подтверждение тому мы находим не только в дни суровых испытаний.
В Кисловодске познакомили меня с работником горисполкома Людмилой Георгиевной Ивановой, приветливой, доброй женщиной. Как-то она сказала, что получила от дочери сразу несколько писем. Дочь зовут Галей. Студентка факультета иностранных языков Пятигорского педагогического института, с четвертого курса уехала в Алжир. Это была ее первая командировка за рубеж. Галя работала переводчицей в нашем учебном центре по подготовке местных специалистов – строителей и химиков. Как она это делала? Какими мыслями там жила? Обо всем этом рассказывают ее письма на Родину. Очень откровенные письма.
Прочитайте их. Привожу с разрешения Людмилы Георгиевны.
«Здравствуй, мамулик! Мы с тобой даже не попрощались как следует. Долетели хорошо. Ты же знаешь, как я люблю письма писать. Если смогу, буду описывать тебе впечатления каждого дня. Это будет и как дневник».
«Люди здесь очень красивые, а детей – тьма! По-моему, алжирцы – милые люди. Работать я буду в городе Тлемсен. Со мной поедет еще одна девочка из нашего института. Дается какое-то время на подготовку. Не беспокойся. Тут делают все возможное, чтобы нам было хорошо».
«Работаем с полвосьмого до позднего вечера. Готовим еду по очереди: два дня – я, два дня – Света. Живем дружно. Соседи у нас в доме все арабы и негры. Мы с ними уже познакомились и сдружились. Каждый день новые впечатления и много работы.
Начала учить арабский язык. Тут есть у нас дедушка Кадур, мой учитель. Спросила его, почему здесь все улыбаются. Он говорит: потому что если встретишь утром улыбающегося человека, то этот день будет добрым. Жарко очень. Особенно во второй половине дня. Достаем масло из холодильника, оно как камень. На столе через полчаса растекается. Я уже загорела, как арабка. Мы здесь получаем из Союза «Правду», так что в курсе событий, даже знаем, что идет по телевидению и радио».
«Сначала я все время думала о том, как я поеду домой. А потом как-то шла с рынка, глянула с горы на город и подумала: ведь только год я буду здесь и больше никогда не увижу его. И людей этих тоже. А ведь потом я по ним, наверное, буду скучать!»
«Шеф у нас попался хороший, очень дело-1 «Мамулик, родной, как уже хочется домой! вой. Директор профтехучилища из Новороссий-1 У нас сейчас осень, я ее так люблю! А здесь ни ска. Очень серьезно и добросовестно относится! одного листочка не пожелтело. Теперь, навер-к работе, а с такими людьми легко работать,! ное, все больше и больше будет тянуть в Рос-
Еще один у нас строитель – Саша. Он тут семьей. Отличный парень. Строил Братску» ГЭС. Весь Север объехал, сам он из Москвы, Четыре года был в Монголии. Тоже весь отдается работе. Делают они очень много, а знаешь как хорошо с такими людьми. Директор ш очень любит. Директор у нас алжирец, мосье Тумьет. Очень приятный человек. Ему лет 55, у него много детей. Двое младших мальчишек не слезают с нашего балкона. У них голубь, так его назвали Галя. Прелестные дети! Вчера жена директора принесла нам целую тарелку пышек. Так что пас здесь балуют. Дни летят незаметно, особенно рабочие».
«Благоустраиваем наш центр. Он только в марте начал работу, многое еще недоделано. Так что я тоже здесь овладеваю всеми навыками строителя – и плотник, и маляр. Приходим, ужинаем и сразу спать. Ты, главное, не скучай, не переживай за меня. Я уже взрослый человек. Это большое счастье, что в двадцать лет мне уже доверили работать за границей, представлять целую страну! Это, конечно, большая ответственность, но и гордость».
«Далеко от дома, от всех вас началась моя собственная судьба, моя самостоятельная жизнь. Теперь я уже совсем по-иному ощущаю ее, эту жизнь. Не так слепо и беспечно, как было раньше. Более уверенно, может быть. Взрослею? Но здесь пользя иначе. Здесь я самостоятельный специалист, я приехала по контракту от всей страны. Это очень много».
сию. И очень тянет к Пушкину. Жаль, не взяла его стихов с собой. Очень здорово, что ты починила пианино. Как мне хочется играть, если бы ты знала! Как соскучилась по музыке, ты не представляешь».
«Самое трудное для меня сейчас – рано вставать. На работу приходим к семи часам. Уже три дня я работаю сама. Иногда еще делаю ошибки, но сама себя контролирую. Скоро будет легче. Это уже сейчас чувствуется с каждым уроком. Главное для меня – преодолеть свою застенчивость. Стесняться в языке – это никогда не научиться говорить. А запас слов у меня большой. Все же в нашем институте подготовка прекрасная».
«7 ноября по телевизору показывали парад в Москве, Киеве и Тбилиси. А по радио и Франция, и Испания передавали русские песни и даже выступление Владимира Ильича Ленина в записи. Представляешь, как здорово! Алжирские друзья нас поздравляли. Вечером приехал из Орана брат Гамари, Сид-Ахмед, у которого мы были в гостях в понедельник. Очень хороший, участвовал в революции и по характеру как русский».
«Один стажер, Лахсен, принес мне книгу, откопал ее в библиотеке. Действительно необыкновенно интересная. Оказывается, здешние берберы (одна из арабских разновидностей, к которой принадлежит стажер) имели общие корпи в прошлом с нашими кавказцами. Эта книга – труд одного алжирского географа, издания 1925121
года. Представь себе, открываю я ее и вижу карту: черкесцы, кабардинцы, таты, Эльбрус и т. д. У меня аж слезы навернулись на глаза. А Лахсен довольный стоит, цветет прямо, говорит: у нас, оказывается, и язык похож, и наряды, и украшения».
«Как я люблю тебя! Как я счастлива, что лучший человек на земле – моя мама! Сейчас по радио передают Первый концерт Чайковского. А я вспоминаю старый рояль в музее Ярошенко, даже чувствую запах старого пианино. Я плачу, как дурочка! Плачу потому, что слишком люблю все это, родное, русское. Какая-то гордость во мне, такая неукротимая. И сердце кажется необъятно огромным, раз смогло так все это вместить! Родная моя, как я тебя благодарю за то, что ты моя мама, что с тобой было мое детство, моя юность».
«По дороге встретила одного старого-престарого человека. Он меня узнает через раз, а тут узнал. Говорит и говорит, потом спрашивает: «А как вас зовут?» Я ответила. А он говорит: «А вы откуда?» – «Из России». Он так удивился! Говорит: «А я думал, что вы француженка». А потом так грустно-грустно: «А я умру, так и не увидев России». Мамулик, ты пришли, пожалуйста, какие-нибудь очень красивые березки, русские пейзажи, Москву, Ленинград. Я подарю деду».
«Утром в субботу пошла к Седочке и гуляла с ее Галяшкой. Со мной еще ходили югославочка Саша (ей десять лет, по она все знает, как старушка, и прекрасно говорит по-французски), девятилетний француз Кристоф и семилетняя чилийка Лилиана (их семья бежала от фашистов из Чили). Представляешь, какой интернационал! Вот в таком составе мы дефилировали часа полтора по улицам квартала. Все наши, кто нас встречал, смеялись: «А говоришь, что у тебя детей нет!»
«Я так устала сегодня, как никогда. Каждый день шесть часов подряд стоять и говорить по-французски. Я никогда по работала с такой нагрузкой. Но зато, когда думаю, что вот ведь мы готовим сейчас первые кадры для национальной промышленности... Пусть это громко звучит по отношению ко мне, но так я думаю. Это большое дело! И весь этот труд не напрасен. Но я очень-очень устала. Дальше, думаю, привыкну. Вчера было у нас горячее собрание, и вчера вдруг поняла, как я изменилась, как повзрослела».
«Сегодня сажаем деревья. Сажаю и я на память маленький эвкалипт. Взяла лопату и стала засыпать деревце. Собрались все стажеры вокруг. Так они бережно, так осторожно подрыхливали мне землю, чтобы легче ее было брать. И после каждой лопаты спрашивали, не устала ли я. И все с серьезным умилением смотрели. А когда уже деревце было посажено, они стали что-то хором над ним приговаривать по-арабски. Это чтобы быстрее росло. А потом установили дощечку с моим именем по-французски. Так что есть, мамочка, и мое дерево в Алжире».
Добрые, искренние письма. Читая их, невольно думаешь о том, что человек, лишенный чувства Родины, как рыба, выброшенная из воды. Мне, как и Галине, тоже приходилось видеть таких людей.
Более пятидесяти лет прожил Владимир Кириллович Бидеев в Соединенных Штатах Америки. И вот после долгих мытарств вернулся в родные края. Приведу его рассказ так, как он записан у меня в блокноте:
«Вот посмотри мой паспорт, мой советский паспорт. Мне далеко за семьдесят, а паспорт этот получил на днях. Теперь я гражданин Советского Союза, теперь у меня есть Родина... Разве все словами передашь!
Уехал я из Осетии еще пятьдесят лет назад вместе со старшим братом Татарканом. Тогда многие уезжали. Трудна была на Родине жизнь. Нужда гнала отсюда. Думали: пока молоды, надо уйти, ухватить хоть немного счастья. Уезжали мы, завернув в тряпочку щепотку родной земли. Неласково пас встретила чужбина, но мы все надеялись, все надеялись.
Прослышали, что новая жизнь сделала краше наши осетинские аулы, что наш парод стал полноправным хозяином. Еще больше затосковали по Родине.
Один за другим возвращались домой земляки. Первым из нас, братьев, уехал Татаркан. Хотели вдвоем, да денег не хватало на билет. Отдал ему все, что у меня было, кое-как на один билет собрали. Я остался в надежде, что сумею скопить еще денег на обратную дорогу. А время шло. Родился сын. Все труднее было тронуться с места. Как-то один человек сказал мне:
– Ты думаешь, большевики тебя дожидаются? Да они тебе и куска хлеба не дадут, а заболеешь – врач к тебе не придет.
И стал этот человек поносить нашу страну. Скажу откровенно, не вытерпел я тогда, отвесил чиновнику пощечину. Пришлось несколько дней просидеть в полицейском участке.
Наконец удалось выхлопотать разрешение. И вот я здесь, на родной земле. Принял советское гражданство. Правда, не повезло немного, приболел в дороге. А тут выборы в Верховный Совет СССР. Я волновался: очень хотелось проголосовать. Ничего, не забыли. Принесли урну прямо домой. Первый раз в жизни голосовал!
Вот моя племянница Лида улыбается. А знаешь почему? Когда я заболел, опа сказала: «Пойду вызывать врачей». Я стал ей советовать не делать этого. Она не могла понять, почему. А когда узнала, долго смеялась. Ей-то смешно, а у меня были причины бояться врачей. Вот посмотри. Это счета из американской больницы, где я лежал последние два месяца. Много пришлось платить ежедневно за лечение... Слышал я раньше, что в Советском Союзе лечат бесплатно, но как-то не очень верилось, скажу откровенно. Племянница меня убедила, пошла за врачами. Ко мне теперь каждый день приходят из поликлиники, делают уколы и, действительно, никаких счетов не выписывают.
Да, много в Осетии произошло перемен. Разве были здесь, в шахтерском поселке, такие дома? Целый город вырос. Живу я у Лиды, своей племянницы. Она на руднике бухгалтером работает. Как у меня сложилась личная жизнь? Остались у меня в Америке сын и внуки. Нелегко было с ними расставаться, но поняли они меня. Не осудили. Сочувствовали моей тоске, моей давнишней боли...»
Так говорил старый Бидеев. Я долго потом размышлял над его словами. Только на склоне лет Бидеев обрел Родину, получил советское гражданство и теперь был горд этим.
Когда я уходил от него, оп сказал:
– Нет ничего дороже щепотки родной земли, поверь мне, старому человеку.
Врагам нашей страны поперек горла чувство национальной советской гордости. На какие только измышления они не идут, чтобы выдать ложь за правду!
Несколько передач радиостанция «Свобода» посвятила дагестанскому аулу Хаджалмахи. Оказывается, жителям аула и спать-то некогда, особенно женщинам: все время поглощает «подневольная работа в общественном хозяйстве». И живут-то хаджалмахинцы в жалких лачугах: ни электричества, ни радио, ни газет. Грамотных немного: уехать из аула на учебу трудно – всюду им чинят препятствия... И чего только еще не вещала известная своим антикоммунизмом радиостанция! А чтобы придать видимость достоверности, радиокомментаторы сослались на впечатление побывавшего в ауле гостя из Турции некоего Изетта Тавхапа.
...Аул Хаджалмахи раскинулся в живописном месте республики. Путь туда не близок. Аул начинается у подножия гор, все выше взбираясь по кручам.
– Наш колхоз – хозяйство богатое, растущее, – рассказывал мне председатель Кади Ахметов. Главная его отрасль – садоводство. Имеется много овец и крупного рогатого скота. Ежегодно хозяйство получает сотни тысяч рублей чистого дохода. В среднем колхозники зарабатывают 110–120 рублей, механизаторы – 180–200 рублей в месяц. Колхоз построил на свои средства школы, Дворец культуры, больницу, клуб, баню городского типа, магазины, столовую, торговый и культурный центры с летним кинотеатром, универмагом, узлом связи.
Аул давно радиофицирован, во всех домах электричество, у многих телевизоры. Сотни семей имеют собственные автомашины, мотоциклы. В ауле справляют много свадеб, растет рождаемость. Все малыши живы, здоровы. Детская смертность, бывшая ранее бичом в дагестанских селениях, сейчас практически сведена к нулю.
Более ста человек имеют высшее и среднее образование. Это специалисты народного хозяйства, учителя, медицинские работники. Почти все они выходцы из родного аула. Колхозники выписывают газеты и журналы.
– Есть у нас поговорка, – сказал житель аула Осман Абакаров, – «Ложась спать, клади голову так, чтобы найти ее утром». Видимо, тот, кто состряпал передачу, положил на ночь голову не туда, куда надо, и потому не нашел ее, проснувшись. А за микрофон взялся...
Я встречался со многими жителями аула. Мне говорили, что, узнав о передаче мюнхенских радиовралей, хаджалмахинцы собрались на сход, единодушно приняли текст письма и послали его в Советский комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом. Письмо заканчивалось словами: «Просим довести до сведения наших соотечественников, проживающих за рубежом, и мировой общественности правду о нашей жизни, передать наши возмущения и гнев по поводу грубых антисоветских измышлений радиостанции «Свобода».
Прислушаемся к мнению этих людей.
Уму Абакарова, звеньевая, депутат Верховного Совета Дагестанской АССР:
– Наши враги не впервые распространяют всякие небылицы. Их бесит, что все пароды Советской страны спаяны дружбой, что в Дагестане, как одна семья, живут люди около 40 национальностей. Радиостанция «Свобода» утверждают, будто дагестанские женщины находятся в униженном положении. Разве я похожа на униженную? А таких, как я, в Верховном Совете республики много. Треть депутатов нашего сельского Совета – женщины.
Магомет Гасанов, бригадир:
– У меня шестеро сыновей и дочерей, девять внуков. Старший, Магомед, – директор школы, Ахмед – преподаватель, Гази – главный экономист колхоза. Все они имеют высшее образование. Еще сын, Гусейн, учится в сельхозинституте, дочь Патимат учительствует, Хадижат работает в школе. Я доволен детьми. Спасибо Советской власти, что она помогла дать им образование. А брехунам из заграничного радио могу сказать: как ни мути родник, он все равно останется чистым.
Шайху Магомедов, кандидат медицинских наук, главный врач первой городской больницы Махачкалы:
– Я родился и вырос в этом ауле. Приехал в гости к родителям. Мой младший брат тоже кандидат наук, работает в Махачкале. Как видите, никакие пути хаджалмахинцам не заказаны. Около десяти моих земляков стали кандидатами и докторами наук. Кстати, председатель колхоза – кандидат философских наук.
...Но вернемся к гостю из Турции – Изетту Тавхану. О передаче радиостанции «Свобода» узнал и он. Оказывается, никакого отношения он к этой стряпне не имел. Тавхан написал взволнованное письмо хаджалмахинцам.
«В селе,– писал он,– мы пробыли шестнадцать дней, каждый из которых превращался для меня и моей матери в праздник. Нас приглашали в гости во все дома. За это время мы увидели многое. Квартиры обставлены хорошей мебелью, украшены коврами, в них холодильники, стиральные машины и многое другое. Мы убедились в том, что советские колхозники живут зажиточной жизнью.
По возвращении в Турцию нас спрашивали о жизни и быте дагестанцев. Мы, конечно, рассказывали правду. Ведь хорошее никогда не забывается.
Услышав разговор о передаче «Свободы», моя мать буквально заболела. Поверьте мне, люди, это все вранье продажных душ из радиостанции «Свобода», организованное ради денег. Я могу без всякого стеснения назвать мюнхенскую радиостанцию грязным гнездом подонков. Бог свидетель, что я не говорил ничего плохого о ком-либо из дагестанцев. Мы не клеветали и не клевещем на Дагестан. Кто плохо отзовется о Дагестане, тот мой кровный враг. Я еще раз заявляю, что эта клеветническая передача – дело рук людей, которые ненавидят вас и не хотят, чтобы мы встречались. Я приму все меры к розыску автора передачи и подам на него в суд как на клеветника».
...Под вечер мы вернулись в правление колхоза. По радио передавали концерт из Махачкалы. Кади Ахмедов поспешил к приемнику, усилил звук.
– Наша Хадикат поет, послушайте, – сказал он.
Пела Хадикат Магомедова, директор здешнего Дворца культуры, пела на своем, даргинском языке. О чем? О Советской Родине, счастье, весне.
Нет, Родину нашу никому не очернить, как бы ни старались наши недруги.
Помню, позвонил мне однажды приятель:
– Ты слышал когда-либо фамилию Беришвили?
Ответил, что не только слышал, но и очень хорошо помню Николая Фомича, старого чекиста, покойного друга моего отца.
– А я вчера разговаривал с его младшим братом, Мамия Фомичом Беришвили, – сообщил приятель. – Он работает главным инженером совхоза «Ударник» Красносулинского района Ростовской области. Вспоминает твоего отца и тебя еще мальчишкой... Разговорились с ним. Спросил, почему он, грузин, остался тут, в донских степях. Оказалось, что тот воевал в этих местах. После войны окончил институт и вернулся к своим друзьям-однополчанам, с которыми свела война. Степь приворожила. Да еще одна степнячка. «И потом это семейная традиция – дружба с русскими, – рассказывал Мамия Фомич моему приятелю. – Лучший друг у моего старшего брата был русским». Беришвили назвал фамилию, имя-отчество моего отца...
После этого и раздался у меня телефонный звонок. Вскоре получил от Мамия Фомича письмо. А потом мы встретились.
– Вот и ваш приятель, да и другие спрашивают, как мне работается. Не тоскую ли здесь по Грузии, – задумчиво улыбнулся Мамия Фомич. – Что сказать? В чужие края только птицы улетают. Я же у себя живу... Есть такая притча. Много-много лет назад решили найти в Грузии счастливого человека. Среди богатых искали – не нашли, среди вечно праздных – то же самое. Идут по полю, видят: сидит крестьянин, укрылся от солнца под деревом и сам себе говорит: «Вот теперь я счастлив!» А вид у него усталый. Удивились: «Ты действительно счастлив?»– «Да,– ответил он.– Я от души поработал, потому и счастлив». Такое и со мной произошло. Увлекся, интересная нашлась работа. Потом женился. Дети пошли. Жена русская. Зять – украинец. Сами решайте, какой национальности внучка. Так что не чужие для нас эти края. А в Грузию езжу. Там отчий дом, он не забывается.
Познакомил он меня с женой, младшими Беришвили, внучкой. И стало понятным, почему хорошо дышится сыну Грузии в донских степях.
– Я же у себя живу, – повторил Беришвили.
В этих словах, пожалуй, самое главное. Каждый человек гордится делом своих рук – и слесарь, и врач, и учитель, и академик, и хлебороб. Это хорошая гордость. Но есть еще гордость высшего порядка – гордость за звание советского человека, свою социалистическую Родину, когда, кто бы ты ни был по национальности, в каком бы месте страны ни работал, можешь спокойно и с достоинством сказать: «Я же у себя живу!» А раз «у себя», ко всему – хозяйское отношение. Поступай по совести, живи и работай так, чтобы за тебя Родине не было стыдно, чтобы становилась она сильнее и краше. У Родины ты на виду. И если случится беда, Родина придет на помощь. Как пришла она на помощь землякам грузина Мамия Фомича Беришвили в конце декабря 1986 года, когда на горные районы Грузни обрушилась беда. Около пятидесяти сел и населенных пунктов оказались полностью отрезанными от внешнего мира снежными лавинами. Потом хлынули дождевые потоки. Речь шла о жизни и смерти. Вертолетчики, бульдозеристы, солдаты шли на риск, спасая людей.
В те дни вся страна напряженно следила за поединком с разбушевавшейся стихией. Мы слушали вести из Грузии и радовались каждой спасенной жизни. Скорбели, узнавая о потерях. Двадцать восемь жителей грузинского села спас механик-водитель бронетранспортера рядовой Рахип Мамедов, азербайджанский парнишка из Агдамского района, комсомолец. Спас, а сам погиб... В спасательных отрядах участвовали русские, белорусы, молдаване, украинцы, армяне...
Мужество взяло верх над стихией. В этой борьбе народы пашей Родины сражались плечом к плечу, как и должно, как не раз бывало в дни суровых испытаний.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Благодарность, доброта, порядочность в реальной жизни не бывают абстрактными. Как не бывает абстрактным зло. В каждом сердце проходит граница, разделяющая эти полюсы человеческих отношений. И хотя каждый человек добро и зло нередко понимает по-своему, есть ситуации, когда нужно дать однозначную и твердую оценку, назвать поступок своим именем. Проще, если речь идет о достойных деяниях. Сложнее, когда надо определить, кто виноват. Извечный и, пожалуй, один из труднейших вопросов. Тут не отмолчишься, не уйдешь в сторону, обязательно надо отвечать, ибо решаются судьбы конкретных людей. Малейшая несправедливость равна преступлению.
Судить оступившихся сложно и очень ответственно. Это только мифологической богине удавалось вершить правосудие с завязанными глазами. В жизни иначе. Определение меры наказания – процесс нелегкий. Важная роль тут принадлежит надзорным инстанциям, в частности президиумам областных судов. Необходимо выяснять каждый раз, что способствовало преступлению, почему человек низко пал, почему смолчала совесть.
Большинство фамилий участников описанных ниже событий изменил. Сознательно. У этих уже осужденных людей есть дети. Пощадим их.
Механизатор одного из колхозов Зерноградского района В. Воронов похитил 1300 килограммов сена. Привез к себе на подворье. Когда это случайно обнаружилось, вернул сено на ферму. Его привлекли к уголовной ответственности. Но народный суд счел возможным ограничиться штрафом в сумме 150 рублей.
Прокурор области опротестовал приговор, посчитав, что назначена слишком мягкая мера наказания.
У большинства же членов президиума мнение было иное. Какие доводы? Хищение совершено впервые и на сумму менее 100 рублей. Воронов – механизатор кадровый. Работает добросовестно. Есть в деле подробный протокол собрания механизаторов. Товарищи осудили его проступок, и почти каждый выступивший выразил недоумение: никто не ожидал от Воронова такого. Сам он искренне раскаивался, просил снисхождения, у него трое несовершеннолетних детей. Его товарищи решили ходатайствовать о передаче Воронова на исправление в трудовой коллектив, выделили общественного защитника.
Словом, обстоятельства дела и личность виновного больше говорили за то, что нет необходимости применять строгую меру наказания. Но прокурор области А. Д. Янюшкин напомнил об одном разъяснении пленума Верховного суда СССР: при решении вопроса о квалификации хищения следует учитывать его количество в натуре – весе, объеме – и значение для народного хозяйства.
И все-таки большинством голосов протест прокурора был отклонен. Когда на другой день мы встретились с Янюшкиным, Александр Денисович сказал:
– Можно, конечно, с протестом идти дальше, но вот дети, трое их...
Не подумайте, что прокурор поступился принципами. Нет, в самом законе заложена возможность индивидуализации наказания. Это – непременное условие социалистического правосудия.
Вот как все непросто.
Величие закона в том, что он справедлив и гуманен. И особенно щепетилен, когда речь идет о проступках несовершеннолетних. Трудно и хлопотно наставлять юную душу. Не всегда удается до нее достучаться.
Не поддается пока исправлению, к примеру, слесарь Яков Данилов. Был он приговорен к трем годам лишения свободы. Исполнение наказания суд отсрочил на два года. Исправляйся, докажи, что не все еще потеряно! К тому же окружающие готовы прийти на помощь.
Но поработал парень на заводе, затем устроился в строительное управление, опять уволился. Перестал посещать школу рабочей молодежи. Работник милиции приходил к строителям, беседовал с начальником участка. Тот в общем-то неплохо отозвался о Якове, сказал, что даже собирались повысить ему разряд...
И вот комиссия по делам несовершеннолетних направила в народный суд представление об отмене отсрочки приговора. Суд состоялся. Прямо в зале заседания Данилова взяли под стражу.
Помню, как президиум областного суда обсуждал по этому делу протест своего председателя. Прокурор поддерживает: нарушены права несовершеннолетнего. Не было на суде защитника и родителей Якова. Их, кстати, но пригласили и на заседание комиссии. Не учел суд, что ко дню рассмотрения дела Данилов опять работал и просил дать ему еще месяц отсрочки. Видимо, хотел доказать, что действительно одумался.
Президиум отменил определение суда, направил дело на новое рассмотрение. Закон будто бы обратился к парню: да будь же, наконец, человеком, даю тебе еще один шанс, воспользуйся им!
Гуманизм правосудия не имеет ничего общего с попустительством. На нескольких заседаниях президиума, где мне довелось присутствовать, отменялись приговоры, потому что мягкими были наказания. Чаще это относилось к виновным в дерзком хулиганстве, расхищении народного добра. К тем, кому была предоставлена возможность встать на правильный путь, но кто не одумался.
Закон обойти нельзя. Любое нарушение его, даже из соображений «высшего» порядка, создает прецедент, что приводит к новым нарушениям.
С теплоцентрали города Волгодонска был уволен работник. Директор издал приказ, грубо нарушив трудовое законодательство: не получил согласия профсоюзной организации. Были и другие основания, по которым суд признал увольнение незаконным. Уволенного восстановили на работе. За вынужденный прогул ему выплатили 503 рубля. За счет предприятия, но не директора, подписавшего приказ.
И тогда прокурор города предъявил руководителю иск о возмещении предприятию ущерба. Дело не раз рассматривалось разными судебными инстанциями. Директор тем временем был переведен на работу в другой город. Видимо, всем надоела эта канитель. Новый директор прислал в народный суд того города, где теперь работал его предшественник, заявление, в котором просил производство по делу прекратить.
И прекратили. Однако опять вмешался прокурор области и потребовал передать дело на новое рассмотрение. Чего, по его мнению, не учел суд? Не учел охраняемые законом интересы. Интересы государства.
Можно, однако, в этой ситуации рассуждать и так: да мало ли случаев, когда предприятие раскошеливается за неправильные действия администрации? Не так уж часто суды взыскивают деньги с конкретных виновников, нарушивших трудовое законодательство.
Но ведь это непорядок!
Немало пожившего на свете мудреца спросили: «Какой закон лучше?» Он ответил: «Тот, который строго исполняется». Увольнение даже очень недобросовестного человека в обход установленных правил – это произвол. Бороться за законность можно только законным путем. Вот в чем смысл протеста прокурора. Вот почему президиум областного суда протест удовлетворил.
Закон защищает каждого – в этом его объективность. Он не делит наши права на важные и второстепенные – в этом его заинтересованность. Он не может быть изменен по чьей-либо прихоти – в этом его незыблемость. Потому он непременное условие правопорядка и справедливости. И еще: он неразрывно связан с требованиями морали.
Мы отказываем судьям в праве на ошибку. Тем не менее от ошибок и они не застрахованы. Но порядок отправления правосудия у нас таков, что для предотвращения подобных срывов делается все возможное. Значительно вырос уровень предварительного следствия, которое проводят специалисты органов внутренних дел и прокуратуры. Корректировка судебных решений вышестоящими судами, прокурорский надзор, совет опытных юристов, каким является надзорная инстанция – президиум областного суда, – достаточная гарантия против непростительных неточностей.
На тех, кто отвечает за правосудие и правопорядок, ответственность лежит особая. Они в наших глазах олицетворяют чистоту, правду, безупречность.
С воинскими почестями в Ростове-на-Дону хоронили молодого милиционера И. Шабанова. Он погиб в воскресный вечер, преследуя преступника: тот отстреливался. На другой день оперативная группа уже нашла дом, где притаился убийца. Он снова стрелял. Навстречу выстрелам шли сотрудник милиции Ю. Закшевер, капитан П. Юрко, старший лейтенант В. Винников. Преступник был схвачен. Так выполнили свой долг солдаты правопорядка.
Но бывают исключения. Сотрудника Ленинского районного отдела милиции города Ростова Карягина командировали в Москву. Ему предстояло наложить на задержанного арест и сделать на его квартире опись имущества. Карягин, подделав подписи понятых, не включил в список несколько дорогих вещей, а также автомашину «Жигули». Преследовал он чисто корыстные цели: машину, мол, все равно конфискуют, а он, Карягин, не прочь ее купить, чтобы деньги остались семье задержанного. На том и сошлись.
Но вот состоялся суд. Бывшего владельца машины осудили без конфискации имущества. И тут он и его жена поняли, что дали маху. Обманул, значит, их покупатель. Так появилась жалоба. Карягину пришлось, естественно, машину возвратить. За злоупотребление служебным положением он получил один год исправительных работ с удержанием 15 процентов заработной платы в доход государства.
Суд явно не учел характер преступления, его повышенную общественную опасность. И тогда прокурор области опротестовал приговор.
Преступление совершил сотрудник органов дознания по отношению к подследственным. Подлог, дискредитация органов внутренних дел, корыстные мотивы поступка следовало пресечь куда строже.
Члены президиума областного суда поддержали протест. Убедили их в правильности такого решения еще и новые факты. К моменту суда Карягин как ни в чем не бывало уже работал старшим инженером в автотранспортном предприятии, оставался в партии, его даже избрали секретарем цехового партийного бюро. Горком партии был информирован об этом президиумом областного суда. Преступника освободили от занимаемой должности, исключили из партии. Строго наказали и тех, кто потворствовал ему.
Наверное, не вспомнилась бы через столько лет эта история, да вот прислал мне письмо из Чечено-Ингушетии бывший председатель тамошнего колхоза. Пришлось в свое время разбирать одно происшествие в том хозяйстве.
Тогда председатель оказался не прав, и его строго наказали. Сегодня он на другой работе.
Что заставило его взяться за перо? Позднее раскаяние? К сожалению, нет. В начале письма сообщил, что внимательно следит за моими выступлениями в «Правде», доволен «прямотой и смелостью», но тут же пишет: «Вы занимались рассмотрением жалобы у нас, но тогда вас склоняли в пользу рвачей, хапуг, воров». И как доказательство приводит факты о том, что после его ухода из колхоза производство там упало. Подтекст понятен: вот была сильная рука в хозяйстве – был порядок, начали миндальничать с нарушителями дисциплины – и порядка не стало.
Что сказать? Бывший председатель колхоза, назову его Шилов, делает вид, что так и не понял, за что его наказали. Хочет задним числом оправдать свой поступок. Впрочем, расскажу сначала, что же произошло.
Шилов получил анонимное письмо. В нем сообщалось, что колхозница Абрамова украла яблоки в артельном саду и хранит их дома. Шилов вызвал председателя ревизионной комиссии колхоза Фадеева:
– Надо бы принять меры...
– Примем, Валентин Аркадьевич, не первый раз, – ответил Фадеев. – Слушок давно идет, что Абрамова пользуется колхозным добром.
– Ну, тогда действуй!
В тот же день Фадеев и еще несколько человек постучались в дом к Абрамовой. Произвели обыск, изъяли 175 килограммов груш и яблок, много лука. Заодно произвели обыск и в других домах.
Через день об этом случае узнали в райкоме партии. Председателю колхоза предложили немедленно вернуть отобранное.
Но прошло больше месяца, а яблоки и не думали возвращать. Тогда Абрамова обратилась в обком КПСС. Председателю колхоза снова было предложено незамедлительно вернуть яблоки.
Однако он опять не выполнил решения, на этот раз уже бюро райкома партии. Более того, в хозяйстве состоялся товарищеский суд. Абрамову исключили из колхоза.
Звоню в райком. Присутствую на очередном заседании бюро, где слушается новый доклад комиссии. Все подтверждается. По строгому выговору с занесением в учетную карточку получают председатель колхоза и секретарь парткома, выговор – председателю ревизионной комиссии.
На другой день Шилов показал мне акт о передаче яблок и лука. Абрамову снова позвали в колхоз. Пока разбиралось дело, она работала в соседнем хозяйстве.
Что же побудило председателя колхоза так долго упорствовать? Вот объяснения.
Шилов. Не для себя старался, для общества. Что сказали бы люди, если бы мы вернули яблоки? Выходит, верх держат не честные колхозники, а расхитители.
Секретарь парткома. Не первый раз получаем анонимки о расхитителях. Чаще всего сигналы подтверждались, и никто не жаловался, когда изымали краденое.
Заметили, в рассуждениях руководителей все поставлено с ног на голову? Безусловно, Шилов старался не для своей выгоды. Но ведь речь идет о другом. Поручив Фадееву изъять яблоки, председатель преступил закон. Закон, охраняющий достоинство человека. Но так в хозяйстве, к сожалению, было заведено давно, на подобные нарушения просто не обращали внимания.
Шилову и Фадееву казалось, что формула «Не для себя старались» оправдывает любые действия. И потому даже после того, как райком партии указал им на ошибки, они уклонились от их исправления. Более того, после решения бюро райкома в колхозе созвали совместное заседание парткома и правления. Тон задал председатель. Посыпались укоры в адрес районных организаций, мол, «прокуратура хоронится за статьи закона, а мы дело защищаем». Обратите внимание: слова-то какие – «хоронится за статьи закона»!
Но самое неприятно