Я пыталась всматриваться в лица сидевших в зале, пытаясь отыскать среди них тех, кого я любила. Но я видела только чердак, страшный, мрачный чердак с его бумажными цветами, и около люка, ведущего вниз, стоял Крис, стоял рядом с зачехленным диваном и огромным сундуком, и с лица его, пока он смотрел, как я танцую, не сходило страстное выражение.
Я плакала, и публике это понравилось. Они продолжали аплодировать стоя. Я повернулась к Джулиану и протянула ему розу, и зал опять разразился аплодисментами. Тут он поцеловал меня! Прямо на глазах у всех он осмелился поцеловать меня, и в этом поцелуе не было почтения, в нем была властность.
— Будь ты за это проклят! — прошипела я, чувствуя себя бесконечно униженной.
— Будь ты проклята за то, что не хочешь меня! — прошипел он в ответ.
— Я тебе не принадлежу!
— Будешь!
Моя семья пришла за кулисы и излила на меня град восторгов. Крис еще вырос, но Кэрри была почти такая же, как раньше, если и подросла, то чуть-чуть. Я поцеловала упругую щеку Хснни. Только потом я смогла взглянуть на Пола, Взгляды наши встретились. Любил ли он меня по-прежнему, хотел ли меня, ждал ли? Он не ответил на мое последнее письмо. Я обиделась, поэтому в следующий раз написала только Кэрри, сообщая ей о предстоящих спектаклях. После этого позвонил Пол и сказал, что он везет всех в Нью-Йорк.
После спектакля был фуршет, который устраивали в нашу честь богатые меценаты, найденные мадам Эолтой.
— Не переодевайтесь, — учила она нас. — Поклонникам нравится видеть балерин в их сценических костюмах. Но снимите грим, сделайте обычный макияж, получше! Ни на секунду не дайте публике подумать, что вы — обычные люди!
Играла музыка, и Крис пригласил меня на вальс — танец, которому я научила его много лет назад.
|
|
— Ты все еще танцуешь именно так? — поддразнила я его.
Он сдержанно улыбнулся.
— Ничего не могу поделать: все танцевальные способности достались тебе, а умственные — мне.
— Замечания вроде этою могут убедить меня в том, что у тебя и умственных нет.
Он опять засмеялся и притянул меня к себе.
— Кроме того, чтобы завоевать девушку, мне совсем не нужно танцевать и становиться в позы. Только посмотри на свою подружку Иоланду. Она настоящая красавица, весь вечер не спускает с меня глаз.
— Она не пропускает ни одного хорошенького юношу, так что не очень-то обольщайся. Если ты захочешь, она переспит сегодня с тобой, а завтра — с кем-нибудь другим.
— Ты тоже такая? — бросил он в ответ, зло сузив глаза. Я улыбнулась и подумала, что нет, я такая, как мама: милая, но холодная, умеющая управлять мужчинами, или по крайней мере учусь быть такой. Чтобы доказать это, я оглянулась на Пола, может он подойдет и разобьет нас. Пол тотчас поднялся на ноги, прошел через весь зал и забрал меня от Криса. Мой брат поджал губы и направился прямо к Иоланде. Через пару минут они исчезли.
— Наверное, потанцевав с Джулианом, ты думаешь, что у меня вся ловкость в руках, а ногам ничего не осталось, — сказал Пол, который танцевал лучше Криса.
Когда музыка стала быстрее, он не сбавил темпа и плясал, забыв про свою солидность, как обычный студент.
— Пол, ты просто замечателен! Он засмеялся и сказал, что молодеет со мной. Было так здорово видеть его спокойным и расслабленным, что я никак не могла перестать танцевать.
|
|
Кэрри и Хенни чувствовали себя уставшими и не в своей тарелке.
— Спать хочу, — пожаловалась Кэрри, потерев глаза. — Нельзя ли сейчас лечь?
Было уже около двенадцати, когда мы с Полом привез— ли Кэрри и Хенни в гостиницу, а потом мы сидели в тихом итальянском кафе и смотрели друг на друга. Он все еще носил усы, не аккуратные франтовские усики, а пышные усы, прикрывавшие его чувственный рот. Он набрал несколько фунтов, но это совсем его не портило. Он протянул руки через стол и забрал мои ладони в свои, а потом прижал их к лицу и потерся об них щекой. И все это время глаза его спрашивали меня о чем-то, вызывая на вопрос меня.
— Пол, ты нашел кого-то еще?
— А ты?
— Я первая спросила.
— Я никого не искал.
От этого ответа сердце мое забилось сильнее, потому что это так давно длилось, и я так его любила. Я смотрела, как он расплачивается по счету, берет мое пальто, подает его мне, потом передает свое пальто мне, чтобы я подала ему. Наши взгляды встретились, и мы бросились вон из ресторана к ближайшей гостинице, где зарегистрировались, как мистер и миссис Пол Шеффилд. В комнате с темно-красными стенами он стал так медленно раздевать меня, что я была совсем готова еще до того, как он опустился на колени и стал меня обцеловывать всю. Потом он прижал меня к себе, нежно обнял, гладил и ласкал до тех пор, пока мы опять не стали одним целым.
Когда мы наконец утомились, он провел пальцем по моим губам и нежно-нежно на меня посмотрел.
— Кэтрин, я действительно имел в виду то, что написал в гостиничном журнале, — сказал он, ласково меня целуя. Я смотрела на него и не могла поверить.
|
|
— Пол, не дразни меня.
— Я тебя не дразню, Кэтрин. Я так скучал по тебе. Я понял, каким дураком был, отказывая себе и тебе в возможности обрести счастье. Жизнь так. коротка, что времени на сомнения нет. Теперь ты ищешь удачи в Нью-Йорке; я хочу быть с тобой рядом. Я не хочу, чтобы мы прятались за спиной Криса, я не хочу думать о сплетнях городских кумушек. Я хочу быть с тобой, с тобой навсегда, я хочу, чтобы ты была моей женой.
— О, Пол, — зарыдала я, бросаясь к нему на шею, — я буду любить тебя вечно, клянусь! — Из глаз моих не! переставая текли слезы, это было такое облегчение, что он наконец предложил мне стать его женой. — Я буду самой лучшей женой в мире! — И я верила в это.
Мы не спали в ту ночь. Мы строили планы, мечтали, как все будет, когда мы поженимся. Я останусь в труппе, как-нибудь все устроится. Нашу радость омрачала только мысль о Крисе. Как сказать ему об этом? Мы решили подождать до Рождества, когда я приеду в Клермонт. До этого я должна была держать свою радость втайне, прятать ее от мира, чтобы никто не догадался, что я собираюсь стать миссис Пол Скотт Шеффилд.
ШАНС ПОБЕДИТЬ
Это была осень моего счастья, осень зарождавшегося успеха, осень моей любви с Полом. Я думала, что моя судьба мне подвластна, я позволяла ей задерживать меня, ведь я была свободна и шла своим путем. Уже на полпути к вершине. Мне нечего было теперь бояться, совсем нечего. Я не могла дождаться, когда же я наконец смогу сообщить миру о своей помолвке с Полом. Но пока я хранила свой секрет. Я не сказала никому — ни Джулиану, ни мадам Золте, мне нужно было выиграть время, убедиться, что все идет так, как хочу я. Именно сейчас мне нужен был в партнеры Джулиан, точно так же, как я была нужна ему. И мне нужна была мадам Золта, нужна для полной уверенности в себе. Если бы она узнала, что я выхожу замуж, а этого она очень не одобряла, она перестала бы давать мне главные партии, могла бы решить, что я отрезанный ломоть и не стоит тратить на меня время. А мне все еще было нужно стать знаменитой. Мне нужно было доказать маме, насколько я лучше нее.
Теперь, когда нам с Джулианом сопутствовал успех, мадам Золта стала платить нам больше денег. Как-то в субботу утром Джулиан прибежал ко мне в большом возбуждении, подхватил меня на руки и стал кружить.
— Знаешь что? Старая ведьма сказала, что я могу купить ее кадиллак и выплачивать по частям. Кэти, машине всего Два с половиной года! — По его лицу блуждала мечтательная улыбка. — Конечно, я всегда надеялся, что мой Первый кадиллак будет новенький, но когда хозяйка труппы боится, что ее лучший танцовщик может пе рейти в другую труппу и увести с собой ее лучшую балерину, как она может отказываться отдать свой кадиллак почти что даром?
— Шантажист! — крикнула я. Он засмеялся, схватил меня за руку и потащил смотреть его новую машин припаркованную перед входом. У меня перехватило дыхание, такая она была новенькая!
— О, Джулиан, она прелестна! Твой шантаж ничего бы не дал, если бы она не захотела отдать именно тебе своего любимца, она знает, что ты будешь с ним нянчиться, и никогда, никогда не продавай его!
— Ой, Кэти, — его глаза блестели от непривычных ему слез, — неужели ты не понимаешь, почему я тебя люблю? Мы так похожи! Ну, неужели ты не можешь полюбить меня хоть немного?
Он гордо распахнул передо мной дверь, награждая привилегией стать первой девушкой, проехавшейся в его первом кадиллаке.
Это был безумный день. Мы проехали от Центрального парка до самого Гарлема, по мосту Джорджа Вашингтона и назад. Шел дождь, но мне было все равно. В машине было тепло и уютно.
Джулиан опять начал:
— Кэти… неужели ты никогда меня не полюбишь? — Это был вопрос, который он задавал мне в той или иной форме несколько раз в день. Я едва сдерживалась, чтобы не рассказать ему о своей помолвке с Полом, это бы положило конец его вопросам. Но я упорно хранила свою тайну.
— Это все потому, что ты еще девушка, так ведь? Я буду так нежен, так ласков, Кэти… пожалуйста, дай мне шанс.
— Господи, Джулиан, неужели ты только об этом и думаешь?
— Да! — выдохнул он. — Именно так, черт подери! Мне осточертела игра, в которую ты со мной играешь! — Он направил машину в самый поток. — Ты динамистка! Ты заводишь меня, пока мы танцуем, а потом посылаешь!
— Отвези меня домой, Джулиан! Я нахожу подобные беседы отвратительными!
— Ага! Именно туда я тебя и отвезу! — бросил он, а я сжалась около дверцы, которую он запер. Он кинул на меня яростный взгляд и нажал на газ. Мы мчались по мокрым от дождя улицам, время от времени он посматривал на меня, — наблюдая, как мне нравится эта ужасная поездка! Потом он безумно расхохотался и так резко затормозил, что меня бросило вперед, я ударилась лбом о ветровое стекло. Из раны полилась кровь. Он схватил у меня с колен сумочку, распахнул дверцу и вышвырнул меня под проливной дождь!
— Иди ко всем чертям, Кэтрин Дал! — выкрикнул он, а я стояла под дождем, не желая ни о чем его просить. Карманы моего пальто были пусты. Денег не было. — Ты первый и последний раз ездила в моей машине. Надеюсь, ты доберешься до дома! — Он одарил меня злобной улыбкой. — Добирайся до дома, как знаешь, благочестивая недотрога! Если, конечно, сумеешь!
И он уехал, оставив меня на углу под дождем в Бруклине, где я никогда не бывала. У меня не было ни цента. Я не могла позвонить или поехать на подземке, а дождь лил все сильней. Мое легкое пальто промокло насквозь. Я знала, что это опасный район, где может случиться что угодно, и он оставил меня здесь, хотя поклялся заботиться обо мне.
Я пошла вперед, не понимая, где юг, где север, но тут я увидела такси и остановила его. Я нервно смотрела на счетчик, который отсчитывал километры и доллары. Будь ты проклят, Джулиан, за то, что завез меня так далеко! Наконец мы подъехали к моему дому за пятнадцать долларов!
— Как это с собой нет денег? — завопил таксист. — Тогда поехали в полицию!
Мы никак не могли договориться, я все пыталась объяснить, что не могу ему заплатить, если он не даст мне подняться за деньгами, а счетчик все стучал. Наконец он согласился.
— Только поторопись, птичка, если через пять минут тебя не будет, пеняй на себя!
Лиса, за которой несется свора гончих, бежит медлен-нее. Лифт еле тащился наверх и все время скрипел Каждый раз, входя в него, я боялась, что он застрянет, я окажусь в ловушке. Наконец двери открылись, и бросилась по коридору к своей квартире, моля Бога, чтобы Эйприл или Иоланда оказались дома. У этого психа Джулиана осталась моя сумочка, а в ней ключ.
— Спокойно, — раздался голос Иоланды. — Я иду. кто там?
— Кэти! Скорее, у меня внизу такси с включенным счетчиком.
— Если ты думаешь, что платить буду я, лучше и не мечтай об этом, — сказала она, распахивая дверь.
На ней было только нейлоновое белье, а ее только что помытые волосы были обернуты полотенцем.
— У тебя такой вид, будто тебя только что выбросило на берег, — заметила она.
Но мне было не до Иоланды. Я отпихнула ее в сторону и побежала к месту, где я хранила деньга на экстренный случай. И тут у меня упало сердце. Ключ от потайного ящич-ка был в сумке у Джулиана, если только он ее не выкинул.
— Йолли, пожалуйста, одолжи мне пятнадцать долла— ров и доллар на чай.
Она пристально на меня посмотрела, размотала полотенце и принялась расчесывать волосы.
— А что мне будет за эту маленькую услугу?
— Я дам тебе, что захочешь, только, пожалуйста, одолжи мне денег.
— Ну хорошо, только не забудь о своем обещании. — Она достала из пачки купюр двадцатку. — Дай таксисту пятерку, это его утешит. Так значит все, что я захочу?
Я кивнула и помчалась вниз.
Получив двадцатку, таксист повеселел и приложил руку к козырьку.
— До встречи, птичка! Чтоб он провалился!
Я так промерзла, что тут же стала наливать ванну, правда, отмыв сначала грязь после Йолли.
У меня еще не высохли волосы, но я уже одевалась, чтобы идти к Джулиану и требовать назад свою сумочку, и тут мне преградила дорогу Йолли.
— Послушай, Кэти… Надеюсь, ты сдержишь слово: все, что я пожелаю, так ведь?
— Так, — сказала я с отвращением. — Чего ты хочешь? Она улыбнулась и картинно оперлась о стену.
— Твой брат… Я хочу, чтобы ты пригласила его на следующие выходные.
— Не будь дурой! Крис учится. Он не может приезжать, когда тебе захочется.
— Доставь его сюда, как хочешь. Скажи, что ты заболела, что он тебе необходим, но доставь его сюда. И можешь оставить двадцатку себе.
Я не могла сдержать враждебного взгляда.
— Нет! У меня есть деньги, чтобы тебе отдать… Я не хочу, чтобы Крис путался с такими, как ты!
Она все еще была в одном белье и, не глядя в зеркало, красила губы.
— Кэти, душка, твой обожаемый братец уже путается с такими, как я.
— Я тебе не верю! Ты не в его вкусе!
— Несет, — пропела она, и глаза ее сузились, пока она смотрела, как я одеваюсь. — Могу тебе сказать, куколка, нет таких парней, в чьем бы вкусе я не была, не исключая твоего брата и твоего дружка Джулиана.
— Ты лжешь! — крикнула я. — Крис до тебя и не дотронется, а что до Джулиана, то он пусть спит хоть с десятком таких шлюх, как ты.
Тут ее лицо залилось краской, она напряглась и пошла на меня, скрючив пальцы и выставив вперед ярко-красные ногти, которые скорее походили на когти.
— Сука! — рявкнула она. — Не смей называть меня шлюхой! Я не беру денег за то, что даю, а твоему братцу нравится, что я даю! Пойди спроси у него, сколько раз он…
— Заткнись! — завопила я, не давая ей договорить. — Я не верю ни одному твоему слову! Он слишком хорош для тебя, ты можешь только удовлетворять его физические потребности. А так — ты для него просто грязь!
Она кинулась на меня, я изо всей силы ее ударила так, что она упала.
— Ты мерзкая грязная шлюшка, Иоланда Ланж! — яростно орала я. — Мой брат может о тебя только ноги вытирать! Ты переспала со всей труппой. Мне плевать, что ты делаешь, но оставь меня и моего брата в покое!
У нее из носа текла кровь. Я и не представляла, что так сильно ей врезала, к тому же нос начал опухать. Она вскочила на ноги, но почему-то метнулась в сторону.
— Такое никому с рук не сходит. Ты еще пожалеешь о сегодняшнем дне, Кэтрин Дал! Я получу твоего брата. Еще и Джулиана у тебя уведу! А когда он станет моим, ты поймешь, что без него ты ничто! Жалкая танцовщица, которую мадам Золта просто вышвырнула бы, если бы Джулиан не просил тебя оставить, он помешан на девственницах.
То, что она вопила, было так похоже на правду. Может она и права, без Джулиана я ничего из себя не представляю. Меня подташнивало, я с трудом на нее смотрела, я ненавидела ее, ненавидела за то, что она облила грязью светлый образ Криса. Я стала швырять вещи в чемодан, решив, что лучше уж уеду в Клермонт, чем проведу еще хоть час рядом с Иоландой!
— Давай, давай, — прошипела она сквозь зубы. — Удирай, детка-ханжа, какая же ты все-таки дура. Я не шлюха! Я просто не люблю водить за нос, и если уж выбирать, я предпочитаю таких, как я!
Не слушая, что она говорит, я продолжала собирать вещи, потом собрала ручки всех трех сумок вместе, чтобы оттащить их в коридор, а под мышку сунула туго набитую кожаную папку. У двери я обернулась на Иоланду, которая вытянулась на кровати, как похотливая кошка.
— Ты действительно приводишь меня в ужас, Иоланда. Я так напугана, что едва сдерживаю смех. Но я встречала посильнее, пострашнее тебя, и все же выжила, поэтому не попадайся мне на глаза, а то как бы тебе не пришлось сожалеть о сегодняшнем дне!
Я хлопнула дверью и отправилась на этаж к Джулиану, таща за собой весь свой багаж. Дойдя до его двери, я забарабанила в нее обоими кулаками.
— Джулиан! — крикнула я. — Если ты дома, открой дверь и отдай мою сумку. Открой дверь, иначе я никогда больше не буду твоей партнершей!
Он довольно скоро открыл. На нем не было ничего, кроме банного полотенца, обмотанного вокруг бедер. Я не успела понять, что происходит, а он уже втянул меня в комнату и бросил на кровать. Я стала озираться, в надежде увидеть Алексиса или Майкла, но на мое горе он был в квартире один.
— Конечно, — прохрипел он, — ты получишь назад свою сумку, но после того, как ответишь на несколько вопросов!
Я попыталась вскочить с кровати, но он бросил меня обратно и, встав на колени, держал меня так, что я не могла вырваться.
— Отпусти меня, ты, зверь! — завопила я. — Я прошла пешком шесть кварталов под проливным дождем и продрогла насквозь, отпусти меня и отдай мою сумку!
— Почему ты не можешь меня полюбить? — Выпалил он, держа меня двумя руками. — Не потому ли, что любишь кого-то еще? Кто это? Уж не тот ли здоровяк-доктор, который вас приютил?
Я в страхе покачала головой. Я не могла сказать ему правду. Он казался почти обезумевшим от ревности. Его волосы были все еще мокрыми, на меня капала вода.
— Кэти, я получил от тебя почти все, что мог. Мы встретились три года назад, а я ничего не добился. Наверное, дело не во мне, значит в тебе. Кто это?
— Никто! — соврала я. — А ты мне совсем не подходишь! Единственное, что я люблю — танцевать с тобой, Джулиан Маркет!
Кровь прилила к его лицу.
— Ты что думаешь, я слеп и глуп? — спросил он, готовый взорваться от ярости. — Но я не слеп и не глуп, я видел, как ты смотришь на доктора, и помоги мне Боже, если ты не смотришь на своего брата так же. Поэтому оставь свою высокую мораль, Кэтрин Дал, мне раньше не приходилось встречать брата с сестрой, так увлеченных друг другом.
И тогда я его ударила. Он ударил в ответ, в два раза сильнее! Я пыталась сбросить его с себя, но он повалил меня на пол, я испугалась, что он сорвет с меня одежду и изнасилует, но он этого не сделал. Он только держал меня и тяжело дышал, пока не справился со своими эмоциями, а затем заговорил:
— Ты моя, Кэти, хочешь ты этого или нет, ты принадлежишь мне. И если между нами встанет какой-то мужчина, я убью его и тебя тоже. Помни об этом, когда решишь взглянуть на кого-то, кроме меня.
Он отдал мне сумку, велел пересчитать деньги и убедиться, что он ничего не украл. У меня было сорок два доллара шестьдесят два цента, и все они были на месте.
Пошатываясь, я поднялась на ноги, когда он наконец позволил мне сделать это, дрожа подошла к двери, распахнула ее и вышла в коридор, сжимая в руках сумочку. Только тогда я осмелилась сказать вслух то, о чем думала.
— Для таких психов, как ты, существуют лечебницы, Джулиан. Ты не можешь говорить мне, кого любить, и не можешь заставить любить тебя. Если ты специально хотел вызвать у меня отвращение к себе, с этим ты справился прекрасно. Я так не умею, а что до того, чтобы танцевать вместе, забудь об этом!
Я хлопнула дверью и пошла прочь.
Но едва я дошла до лифта, как он снова открыл дверь и сказал такое ужасное, что я не могу даже этого повторить, а потом добавил:
— Провались ты пропадом, Кэти… Я уже говорил это, скажу еще раз… Ты будешь жалеть, что еще не в аду, когда я доберусь до тебя!
После ужасных сцен с Иоландой и Джулианом, я отпарилась к мадам Золте и сказала ей, что не могу больше жить в квартире с девушкой, которая решила разрушить мою карьеру.
— Она боится тебя, Кэтрин, вот и все. Иоланда была звездой труппы, пока не появилась ты. Теперь она почувствовала угрозу. Постарайся с ней поладить… Будь умницей, пойди и скажи ей, что жалеешь о том, что произошло.
— Нет, мадам. Она мне не нравится, и я отказываюсь жить с ней в одной квартире. Поэтому если вы не прибавите мне денег, я буду вынуждена обратиться в другую труппу, а если и там мне откажут, я вернусь в Клермонт.
Она застонала, обхватила своими костлявыми ручками голову и опять завыла. Как великолепно русские выражают свои чувства!
— Хорошо… Ты меня шантажируешь, и я сдаюсь. Я прибавлю тебе денег и помогу найти дешевую квартиру, но она будет хуже этой.
А эта что, была хорошая? Но она была права. Единственная квартира, которую я смогла найти, поместилась бы целиком в самой маленькой спальне в доме Пола, обе комнаты. Но она была только моей… первое место, где я была предоставлена самой себе, и несколько дней я с упоением ей занималась. Потом я стала спать беспокойно, поминутно просыпаясь, прислушиваясь к шумам и шорохам старого дома. Я тосковала по Полу. Я тосковала по Крису. Я слушала, как завывает ветер, и на соседней кровати не было никого, кто мог успокоить меня ласковым словом и теплым светом голубых глаз.
Глаза Криса стояли передо мной, когда я села за кухонный стол, чтобы написать письмо «Для миссис Уинслоу». Я послала ей восторженный отзыв о нашем спектакле, тот, с фотографией из «Спящей Красавицы», где были я и Джулиан. А в конце приписала:
«Теперь уже недолго, миссис Уинслоу. Думайте об этом каждый вечер, когда ложитесь спать. Помните, что я жива, думаю о вас, готовлюсь».
Я отправила это письмо прямо ночью, боясь, что передумаю и порву его. Потом прибежала домой, броси— лась на кровать и зарыдала. О Боже, мне никогда не освободиться от этого! Никогда! А потом, несмотря на то, что наплакалась, я опять проснулась и стала думать, какую боль причиню ей, и как она не сможет от этого оправиться.
Радуйся, мамочка, уже скоро! Я купила по шесть номеров газет, в которых что-то обо мне говорилось. К сожалению, чаще всего обо мне упоминали вместе с Джулианом. Полу и Крису тоже досталось по экземпляру, остальные я оставила для себя или для мамы. Я представляла, как она открывает конверт, хоть и боялась, что она порвет его, не распечатывая, и выбросит в корзину. Я ни разу не назвала ее мамой или мамочкой, мои послания всегда были сухи и формальны. Но настанет день, когда она встретится со мной лицом к лицу, я назову ее матерью и увижу, как она побледнеет и содрогнется.
Однажды утром я проснулась от стука в дверь.
— Кэти, впусти меня! У меня потрясающая новость! — Это был голос Джулиана.
— Уходи! — сонно отозвалась я, поднимаясь и натягивая халат, чтобы подойти к двери и сказать, чтобы он прекратил стучать.
— Хватит! — крикнула я. — Я тебя не простила и никогда не прощу, так что убирайся из моей жизни!
— Впусти меня, или я вышибу дверь! — взвыл он. Я отодвинула засов и приоткрыла дверь. Джулиан ворвался в комнату, подхватил меня на руки и прильнул к моим губам долгим поцелуем, пока я продолжала зевать.
— Мадам Золта… вчера, когда ты ушла, сообщила такую новость! Мы едем на гастроли в Лондон! На две недели! Я никогда не был в Лондоне, Кэти, и мадам Золта так польщена, что они обратили на нас внимание.
— Правда? — спросила я, заразившись его волнением. Потом пошла на свою крохотную кухню. Кофе, прежде всего надо сварить кофе, тогда я смогу соображать.
— Господи, ты всегда такая по утрам? — спросил он, проходя за мной на кухню, где он оперся на спинку стула и стал наблюдать за каждым моим движением. — Проснись, Кэти! Прости меня, поцелуй, давай снова будем друзьями. Ты можешь ненавидеть меня завтра, но сегодня люби меня! Я сегодня родился, и ты тоже, Кэти! Кэти, у нас все получится! На труппу мадам Золты никто не обращал внимания, пока мы с тобой не стали работать в паре! Это не ее успех, это наш успех!
Ему полагалась медаль за скромность.
— Ты уже завтракал? — с надеждой спросила я. У меня было только два ломтика бекона, и я на них рассчитывала.
— Конечно. Я перекусил перед выходом, но могу поесть еще раз.
Естественно, он мог поесть еще раз! Он всегда мог есть… И тут до меня дошло… Лондон! Наша труппа едет в Лондон! Я закружилась от восторга:
— Джулиан, повтори, что ты сказал! Это правда, мы все едем туда на гастроли? Он вскочил.
— Да, все, вся труппа. Это наш шанс, и мы не должны его упустить! Мы заставим весь мир смотреть на нас, затаив дыхание! И мы с тобой станем звездами, потому что лучше нашего дуэта на свете нет!
Я поделилась с ним едой и принялась слушать, а он заливался соловьем, рассказывая, какое блестящее будущее нас ожидает. Мы разбогатеем, а когда станем постарше, обзаведемся домом, парой ребятишек и станем давать Уроки танцев. Мне не хотелось портить ему настроение, но я не могла промолчать.
— Джулиан, ты же знаешь, я не люблю тебя, и мы никогда не сможем пожениться. Конечно же, мы поедем в Лондон и будем там танцевать, но я собираюсь замуж за Другого. Я обручена и уже довольно давно.
В долгом взгляде его блестящих глаз я прочитала недоверие и еще ненависть, словно мысленно он отвесил мне несколько хороших пощечин.
— Ты лжешь! — воскликнул он.
Я покачала головой.
— Будь ты проклята за то, что завлекала меня! — выкрикнул он в ярости и выбежал из комнаты.
С чего он взял, что я завлекала его? По-моему, у него не было ни малейшего повода так думать. Разве что, когда мы танцевали? Но тогда я всего лишь играла роль. Вот и все, что между нами было.
ЗИМНИЕ МЕЧТЫ
Я возвращалась домой на Рождество. Неприятные минуты с Джулианом были забыты, уступив место радостному ожиданию встречи с Полом и того мгновения, когда я смогу поведать всем нашу замечательную новость. Слава Богу, что у меня есть Пол! Джулиану не удастся лишить меня удовольствия счастливо провести это Рождество. Ведь мы с Полом договорились, что именно на Рождество объявим о нашей помолвке, и только Крис мог теперь испортить мне настроение.
Было два часа ночи. Крис с Полом встречали меня в аэропорту. Даже в Южной Каролине стояли морозы. Первым ко мне подбежал Крис. Он схватил меня своими сильными руками и попытался поцеловать в губы, но я отвернула лицо, и он чмокнул меня в щеку.
— Привет звезде балета! — воскликнул он и крепко прижал меня к себе; в глазах его светилась гордость за меня. — О, Кэти, да ты просто красавица! Каждый раз при встрече с тобой у меня щемит сердце.
У меня тоже защемило сердце: я вдруг увидела, как он красив, даже красивее отца. Я отвернулась. Вырвавшись из объятий брата, я бросилась к Полу, который стоял в сторонке и смотрел на нас. Он взял мои руки в свои. «Осторожно, не спеши, — говорил его долгий взгляд, — нельзя, чтобы нашу новость узнали раньше времени!»
Это было самое лучшее Рождество в моей жизни от начала до конца, или почти до конца. Кэрри подросла на полдюйма, и что за радость была увидеть ее сверкающие от счастья огромные голубые глаза, когда она сидела на полу и, взвизгивая от радости, рассматривала платьице из алого бархата, которое я купила ей в Нью-Йорке, обегав там все магазины и потратив на это несколько часов. В платье она походила на прекрасную маленькую принцессу. Я попыталась представить себе Кори, как он сидел бы по-турецки на полу и рассматривал свои подарки. Каждое радостное событие пробуждало во мне воспоминание о нем. О, как часто, заметив на нью-йоркской улице маленького мальчика с голубыми глазами и золотистыми кудряшками, я бежала за ним, надеясь на чудо, на то, что это может быть он. Но это всегда был не он, не он!
Крис положил мне в руки маленькую коробочку. Там находился крохотный золотой медальон в форме сердечка с бриллиантом посередине. Бриллиант был маленький, но настоящий.
— Я сам заработал на него, тяжелым ежедневным трудом, — произнес Крис, застегивая мне на шее цепочку. — Работа официанта неплохо оплачивается, если обслуживаешь хорошо и с улыбкой.
Он украдкой сунул мне в руку какой-то сложенный листок.
Спустя час я улучила минутку, прочла послание и чуть не заплакала. Оно гласило:
«Милой Кэтрин, даме моего сердца. Я дарю тебе этот золотой кулон, и хотя бриллиант в нем едва заметен, мое чувство к тебе может увеличить его до размеров горы.
Я дарю тебе золотую безделушку, потому что золото долговечно, и такой же вечной будет моя любовь.
Твой брат Кристофер».
Я еще не успела прочитать письмо, когда мне вручил свой подарок Пол, это было что-то завернутое в золотую фольгу с большим красным бантом. У меня дрожали руки, когда я разворачивала бесконечные слои обертки, а он тем временем терпеливо наблюдал. Шуба из черно-бурой лисы!
— Это именно то, что тебе нужно для вашей нью— йоркской зимы, — сказал он; глаза его светились теплотой и любовью.
— Это так дорого! — У меня перехватило дыхание. — Но мне нравится, страшно нравится!
Он улыбнулся: ему так мало надо для счастья.
— Каждый раз, когда будешь ее надевать, обязательно думай обо мне, и она согреет тебя даже в Лондоне, в холодные и пасмурные дни.
Я сказала, что это самая роскошная шуба из всех, что мне доводилось видеть, хотя я испытывала неловкость. В памяти вдруг ожило воспоминание о маме и о шкафе, набитом всевозможными мехами, они появились там благодаря тому, что у нее достало бессердечия и жестокости запирать нас одних, а сама она тем временем зарабатывала себе состояние, меха, драгоценности, и что там еще можно купить за деньги.