Президент (През) – лидер клуба. Тот, Кто Держит Молот, являющийся символом абсолютной власти, которую имеет Президент. Молот используется для поддержания порядка в Церкви. Слово Президента – это закон внутри клуба. Он принимает советы от старших членов клуба. Никто не оспаривает решений Президента.
Вице-президент (ВП) – второй в клубе после Президента. Выполняет приказы Президента. Главный в поддержании связи с другими отделениями клуба. Уполномочен исполнять все обязанности и работу в случае отсутствия Президента.
Властелин дороги – отвечает за все выходы клуба. Исследует, планирует и организовывает все выходы и выезды клуба. Размещает Оружейного пристава, отвечает только перед Президентом или ВП.
Оружейный пристав – отвечает за безопасность клуба, охрану и поддержание правопорядка во время клубных встреч. Отчитывается о нарушениях Президенту и ВП. Ответственный за безопасность и защиту клуба, его членов и Потенциальных Клиентов.
Казначей – хранит записи всех доходов и расходов. Хранит записи про все введённые и исключённые клубные патчи, и цвета. (прим. а вот здесь возможен нюанс – цвета ладно, но возможно он хранит записи о тех членах клуба, которые когда-либо были приняты и исключены).
Секретарь – ответственный за создание и поддержание всех клубных отчётов. Обязан предупреждать членов клуба о чрезвычайных заседаниях.
Потенциальный Клиент – кандидат в члены МК. Присоединяется к выходам, но не имеет права посещать Церковь.
Пролог
— Ривер, ты остаешься здесь. Понял?
Включая кондиционер в машине, я кивнул и жестом дал знать, что понял.
С силой захлопывая дверь, мой поп и потенциальный клиент отправились в лес с первым из четырех мешков с телами мексиканцев, о котором они позаботятся.
Ожидая пока они вернутся, я спрыгнул с фургона, мои ноги опустились на сухую траву и та громко хрустнула.
Откидывая свою голову назад, я глубоко вздохнул. Я люблю бывать на открытом воздухе, люблю сидеть на заднем сиденье байка моего попа, люблю быть где угодно вдалеке от людей, которые ждут, когда же я заговорю.
Пробираясь к основанию фургона, я хватаю длинную, тонкую заостренную кедровую ветку и начинаю сильно бить по тростникам просто ради того, чтобы было чем себя занять.
Отправка мертвецов лодочнику могла занимать часы — раскопки, удобрение известью и скрытие улик, — так что я проложил путь через деревья, разыскивая змей в высокой траве.
Не знаю, как долго я шел, но когда поднял глаза, то оказалось, что забрел глубоко в лес; воздух вокруг меня абсолютно неподвижен, а я был абсолютно потерян.
Дерьмо. Наставления попа были предельно ясны.
«Ривер, ты остаешься здесь. Понял?»
Черт, он убьет меня, если узнает. Правила отправки мертвецов были просты: закапали, спрятали, свалили.
Оглядываясь по сторонам, я заметил возвышение и начал двигаться наверх. Я собирался определить свою дорогу до того, как вернется поп и разозлится, как черт.
Используя стволы деревьев для поддержки, я забрался на крутой холм и, когда достиг вершины, начал очищать джинсы от высохшей грязи и шелухи от коры деревьев. Когда они, можно так сказать, были чисты, я просканировал горизонт и нахмурился. Приблизительно через двести ярдов впереди стоял чертовски огромный забор. Мой рот широко раскрылся. Он был выше и шире чем я когда-либо видел. Забор напомнил мне тюрьму, с изогнутыми, острыми проволоками вдоль всей стены. Я осмотрелся вокруг себя, но не было никаких признаков жизни, ничего нельзя было разглядеть и за забором, только лес везде. Я задумался, над тем, что же это. Мы были в далёкой глубинке, множество миль от пригорода Остина. Множество миль от всего. Люди не выезжают из города настолько далеко… им лучше знать. Мой поп сказал, только плохое случается в этих местах: смерти, исчезновения, изнасилования и другие необъяснимые вещи. И так было уже на протяжении многих лет, вот почему мой поп выбрал это место для наших дел.
Теперь, полностью отвлечённый от поиска пути назад к фургону, я начал пробираться через высокую траву прямо к краю забора. Любопытство металось во мне. Я любил разгадывать, но внезапно что-то сбило меня с толку, что-то позади забора попалось мне на глаза.
Там кто-то был.
Я застыл, сосредоточив взгляд на очертании худого маленького человека, на маленьком теле молоденькой девчонки одетой в длинное серое платье, её волосы были смешно затянуты на затылке.
Она была где-то моего возраста. Ну, может на пару лет младше.
Сердцебиение в моей груди участилось, я начал подбираться ближе к девчонке, её крошечное, исхудалое тело просто тонуло в тёмном материале платья, прячась среди корней большого дерева. Её плечи дрожали от рыданий, её тело подрагивало от истерики, но она не издавала ни звука.
Садясь на свои колени, я раздвинул пальцами проволоку и начал смотреть. Я хотел что-то сказать, но не делал этого — не мог говорить с кем-то, кроме Кайлера или Попа. Даже с ними это было в редкость.
Я закрыл глаза, концентрируясь на том, чтобы расслабить своё горло, борясь за простые слова, которые никогда ни хотели приходить. Битва, в которую я всегда вступал, но почти никогда не выигрывал.
Прочистив горло, я попытался расслабить своё лицо, когда девчонка замерла на месте, и её глаза посмотрели в мои. Я отшатнулся, мои пальцы соскользнули с забора. У неё были огромные, голубые глаза с красными крапинками. Её маленькая рука потянулась к лицу, чтобы вытереть следы от слёз на щёках, её верхняя губа задрожала, а грудь начала тяжело вздыматься.
Со своего нового ракурса, я мог увидеть, что её волосы такого же чёрного цвета, как сам уголь, а кожа бледная. Никогда не видел никого подобного ей. Опять-таки, я знал очень мало детей своего возраста, никто не вёл клубной жизни. Там, конечно, был Кайлер, но он был моим лучшим другом, а не братом из клуба.
Внезапно, девчонка запаниковала. Её лицо побледнело, и она вскочила на ноги, её голова обернулась на лес. Я снова подскочил к забору из-за её резкого движения, металл заскрипел от соприкосновения. Девчонка оторопела и обернулась назад, сжимая ветку и смотря на меня.
«Кто ты?»
Быстро обратился к ней жестами.
Девчонка нервно сглотнула и склонила голову. С осторожностью, она бесшумно подступила ближе, на её лице читалось любопытство. Она уставилась на мои руки, наблюдая за жестами, её тёмные брови хмуро понурились.
Чем ближе она подходила, тем больше я начинал задыхаться и чувствовал тепло повсюду. Её иссиня-чёрные волосы были завязаны в тугой пучок на затылке и обёрнуты странной белой тканью. Никогда не видел кого-то одетого подобно ей. Она так странно выглядела.
Когда она остановилась, где-то около двух ярдов от меня, я резко вдохнул, заставляя мышцы своего живота напрячься, и опять обратился к ней жестами.
«Кто ты?»
Она ничего не сказала, просто подозрительно за мной наблюдала. Да твою ж мать! Она не понимала языка жестов. Немногое люди его понимали. Я прекрасно слышал, но не говорил. Кай и поп были единственными людьми, кто мог меня перевести, а сейчас я был сам по себе.
Втягивая ещё один глубокий вдох, я сглотнул и усердно попытался пробить свое горло. Закрыв глаза, я задумался над тем, что хочу спросить у неё и, делая медленный, задерживаемый выдох, я, дошёл до предела, возможно, чтобы заговорить.
— Кт-кт-кто т-т-ты?
Я в шоке затих, мои глаза расширились. Я никогда раньше не был на такое способен, говоря с незнакомцем. Я беспокойно сжимал свои руки. Я мог заговорить с этой девчонкой! Мог заговорить… это делало её номером три.
Движимая любопытством, девчонка подошла ещё ближе. Всего лишь на несколько шагов дальше от меня, она села на колени прямо на лесную почву, её голова склонилась набок, смотря на меня с изумлённым выражением лица.
Её большие голубые глаза ещё ни разу не оторвались от меня. Я смотрел, как она не спеша изучала меня с головы до ног и обратно. Я задумался над тем, что она видела: мои тёмные, грязные волосы, чёрная футболка и джинсы, чёрные громоздкие ботинки и кожаные манжеты на запястьях, олицетворяющие мою причастность к «Палачам Аида».
Когда её глаза ещё раз встретились с моими, её губы изогнулись в небольшой, своего рода, улыбке. Я протянул свои пальцы в её сторону, подзывая её подойти ближе.
Она быстро оглянулась, осматривая всё вокруг себя. Увидев, что мы одни, она поднялась — медленнее, чем до этого — и тихонько подошла ко мне; край её длинного платья выпачкался в грязи.
Теперь, когда она стояла около меня, я точно не мог не заметить, какой худой она была. Я был высоким, так что ей пришлось наклонить голову назад, чтобы посмотреть на меня. Когда я надавил на забор, мой желудок сжался. Она выглядела такой уставшей, и её голубые глаза были слегка нахмурены, когда она шагнула ко мне, как будто она испытывала боль.
Заметив, что ей неловко, я указал на лесную поляну, предлагая ей присесть. Она кивнула, опустила свои глаза и медленно, болезненно упала на колени.
Она не произнесла при этом ни единого звука. Надеясь на ещё одно чудо, я глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул.
— Ч-ч-что э-эт-это з-з-за м-м-м-место?.... Т-т-ты з-з-здесь… ж-жи-живёшь? — я заикался, несколько раз останавливаясь, и мысленно пытался выжать из себя слова. Волна возбуждения прошлась через мой желудок… я заговорил… снова!
Её глаза внимательно смотрели на мой рот, но она продолжала молчать. Её тёмные брови нахмурились, а розовые губы были напряжённо сжаты. Я знаю, ей было интересно, почему я так смешно говорю, всем было интересно. Я знал, что её заинтересовало, почему я заикался. Я не знал. Просто так было всегда. Бросил попытки исправить это год назад. Сейчас я общался с помощью жестов. Потому что не любил, когда смеялись из-за моего заикания… но она не смеялась надо мной… даже чуть-чуть. Она просто в замешательстве смотрела на меня.
Когда я смущённо опустил свои глаза вниз, то заметил, что её руки лежали на заборе, совсем рядом с моими. Не задумываясь, я подтянул свою руку и провёл пальцем по костяшкам её руки. Я просто хотел к ней прикоснуться, удостоверится в её реальности. Её кожа выглядела такой мягкой.
Со вздохом, оно отдернула свою руку и прижала к груди, словно моя рука была пламенем.
— Я-я н-не об-об-обижу те-те-тебя, — прохрипел я так быстро, как только мог, обеспокоенный ужасом на её лице… Лице в форме сердца. Я не хотел, чтобы она меня боялась. Мой поп сказал мне, что люди должны бояться меня, должны бояться мне довериться, и тогда я буду в безопасности. Я знал, большинство людей в моём мире видели мой недостаток как слабость, так что мой поп сказал мне, что я должен стать жёстче и ввести в игру, вместо слов, свои кулаки. Большинство считало меня опасным. Как сказал Кай, я был рожден, чтобы поражать страхом: Немой Палач Аида.
Но сейчас я желал узнать, как можно променять это всё, лишь бы нормально заговорить. Я не хотел, чтобы она меня боялась. Не эта девчонка с голубыми глазами — глазами как у волка.
Заворожённо отстранившись, её волчьи глаза поглотили меня. Она выглядела, словно призрак — нет, как божество, — словно сложная настенная нарисованная композиция. Словно богиня Персефона[1], жена Аида, бога царства мёртвых, изображённого на жилетах «Палачей Аида».
Дрожащим движением, девчонка провела своей рукой за забор. Леденяще-синими глазами, с белыми крапинками в радужной оболочке, она не отпускала мой взгляд, ее глаза блестели, когда она на меня смотрела.
Я до сих пор стоял, не шевелясь. Девушка была как испуганный кролик, и я не хотел спугнуть её. Никогда не видел никого похожего на нее, мои руки вспотели, а сердце билось сумасшедше быстро.
Нервно, она пробежала пальцами по моей руке, розовый румянец появился на её щёках. Я не мог дышать, слишком сильное биение моего сердца сбивало с толку.
Сгибая свой средний палец, я мягко обернул его вокруг её и оперся своим лбом на жёсткую проволоку.
Девчонка слабо поджала свои розовые пухлые губы и пошевелила кончиком носа. Я перестал дышать… она была так красива.
— П-п-по-по-подойди б-б-бли-же, — прошептал я, с отчаянием в голосе.
Её нос опять дернулся, и я улыбнулся.
— Т-ты т-т-та-такая к-кра-красивая, — выдохнул я, после кусая свою губу. Мои кулаки сжимались, пока я всё больше и больше разочаровывался в своей речи.
Она нахмурилась и покачала головой, и я осознал, что она может меня понять. Я так сильно хотел, чтобы она со мной заговорила.
— П-п-по-поччемму т-ты зд-здесь од-од-одна? — девчонка начала дрожать, её глаза, кажется, стали ещё больше.
Она выглядела такой потерянной, и я не мог понять, почему это с ней происходит. Я хотел, чтобы она чувствовала себя лучше, хотел, чтобы печаль на её лице стала радостью. Я не знал, что делать.
Внезапно, я вспомнил про братьев из мотоклуба и то, как они делали клубных сук счастливыми. Прежде чем я в полной мере осознал, что делаю, я быстро наклонился и прижался к её губам через крошечное отверстие в заборе
Её губы были такие мягкие.
Я ничего не делал свои ртом, потому что не знал, что нужно, поэтому просто решил оставить свои губы на её. Я рискнул открыть глаза и увидел, что её веки крепко сжаты. Я сразу же закрыл свои, надеясь продлить этот момент.
Подняв руку, я медленно провёл пальцем вниз по её лицу, но она отстранилась, задыхаясь. Она отступила назад, нервно вытирая свои губы, слезы текли по её щёкам.
Страх пронзил меня и я выпалил:
— Я… я… я…н…н-не… н, — я остановился и впился рукой в забор, проклиная Бога, что не могу просто нормально говорить. Сделав глубокий вдох, я закрыл свои глаза и заговорил снова: — п-п-пр-прос-прости м-м-ме-меня, я-я-я не х-х-хот-хотел т-теб-тебя н-н-на-напугать, — мне удалось вытолкнуть из себя.
Она опять свернулась около дерева, её тело тонуло в сером платье и, сложив руки, она начала что-то шептать. Звучало как молитва. Я внимательно прислушивался, пока она раскачивалась взад и вперёд, слёзы потоком лились из её глаз.
— Прости меня, Господь, ибо я согрешила. Сделай со мной, что считаешь нужным. Прости меня, Господь, ибо согрешила я. Я была слаба и поддалась искушенью.
— П-п-по-погвори с со м-мн-мной. Т-ты в п-по-порядке? — громко спросил я, мой голос звучал сильнее, пока я сжимал забор и пытался найти способ до неё достучаться. Я не понимал почему, но по какой-то причине знал, что мне нужно было её обнять. Я должен был всё сделать правильно. Она была так опечалена… так напугана… я ненавидел это.
Девушка, продолжая раскачиваться, теперь замолчала, и просто снова на меня смотрела
— Ривер? Где, мать твою, ты шатаешься? — глубокий голос моего попа вывел меня из транса, когда он позвал меня из глубины леса.
Я сжал голову в своих руках.
Не сейчас, не сейчас!
Потянувшись к девушке, я выкрикнул:
— С-с-скажи мне с-с-свое им-иммя, — я был в отчаянии, и посмотрел через плечо, смотря, как Поп бродил по лесу не так уж и далеко, в поисках меня
— П-п-пож… пожа… п-пожалуйста... имммя… хоть чт-что н-н-нибудь.
Девчонка затряслась сильнее, её бледные губы опять начали шептать молитву.
— Ривер! У тебя есть пять минут, чтобы нахрен вернуться сюда! Бл*дь, не испытывай меня!
— Им-имя! Я п-п-прошу т-тебя!
Девчонка остановилась, смотря на меня — нет, она смотрела сквозь меня — её голубые глаза широко раскрылись, и она прошептала:
— Меня зовут Грех. Мы все грешны.
Она выплюнула эти слова, начав испуганно плакать, когда услышала, как кричал мой поп у подножья холма. Прыгая в высокий куст, она пробиралась туда своими коленями и руками, внезапно зарыдав так громко, будто от жуткой боли.
— Нет! Не уходи! — чётко закричал я её испаряющемуся силуэту, но было слишком поздно. Я отступил от забора, смотря, как исчезает её платье среди темноты в лесу. Пустота подавила мои чувства, почти лишая мои ноги сил, но затем мои глаза расширились, и я с шоком провёл пальцами по своим губам. Моя речь… впервые я заговорил чистой речью, без заикания… нет, не уходи…
— Ривер!!!
Я быстро повернулся, побежав вниз по холму к моему попу.
— РИВЕР!!!
Поднимая свои колени настолько высоко, насколько мог я проталкивался через траву, бежал назад в свою жизнь — возвращался к своему попу и МК. И всё думал, увижу ли я снова Грешную…
…Девушку с глазами волка.
Глава 1
Саломея
Пятнадцать лет спустя…
Беги, беги, просто продолжай бежать…
Я умоляла свои уставшие ноги не переставать двигаться. Мои мышцы горели, как будто в них вводили яд, и босые стопы полностью онемели, после соприкосновений с холодной лесной землёй, но я не сдамся… я не могу.
Дыши, беги, просто продолжай бежать…
Мои глаза осмотрели тёмный лес, выискивая учеников Ордена. Никого не было видно, но это было лишь вопросом времени. Они совсем скоро обнаружат, что я пропала. Но я не мола остаться, не могла выполнить свой предрешённый долг для пророка; не после того, что сегодня случилось.
Мои лёгкие горели из-за тяжёлого резкого дыхания, а грудь не могла перестать вздыматься.
Игнорируй эту боль. Беги, просто беги.
Пропуская третью сторожевую башню, незамеченной, я позволила себе почувствовать секундную крупинку радости — территория за забором была всё ещё рядом. Я позволила себе надеется, что возможно я, наконец, освобожусь.
Затем аварийные сирены завыли, и я испуганно остановилась.
Они знают. Они придут за мной.
Я заставила свои ноги двигаться ещё быстрее. Острые палки и камешки давили мне в ступни. Стиснув зубы, я повторяла себе: «Не чувствуй боли. Не чувствуй боли. Думай о ней».
Они не могли найти меня. Я не могла позволить им этого. Я знала правила. Никогда не уходить. Никогда даже не пытаться уйти. Но я сбегала. Была полна решимости избежать их греховности раз и навсегда.
Увидев высокие стойки по периметру забора, мои руки начали скользить по забору с удвоенной силой, сделав тем самым заключительные шаги в моём забеге. Я врезалась в жестокий металл, стойки забора пошатнулись от силы моего удара.
Я отчаянно искала дыры в заборе.
Ничего.
Нет! Пожалуйста!
Я пробегала около каждой из стоек — никаких отверстий, никаких дыр… никакой надежды.
В панике, я рухнула на землю и начала копать её руками, рыть туннель, вырывать себе свободу. Мои пальцы были полностью грязными — земля забралась под ногти, на коже появились ранки, начала течь кровь — но я не останавливалась. У меня не было другого выбора, кроме как найти отсюда выход.
Сирена опять завыла, казалось даже ещё сильнее прежнего, словно отчёт до того момента, как меня поймают. Если меня найдут, за мной будут непрерывно следить, обращаясь хуже, чем когда-либо раньше — я стала бы ещё больше заключённой, нежели была сейчас.
Я бы лучше умерла.
Сколько времени прошло с тех пор, как я ушла? Они уже близко? Пугающие мысли закружились в моей голове, но я продолжала копать.
Затем услышала, что собаки подошли достаточно близко: лай, рычание, безумство и злость собак защитников Ордена, и я начала копать с бешеной скоростью.
Защитники-Последователи носили с собой оружие: большие, полуавтоматические пистолеты. Они охраняли эту землю словно львы. Были жестокими и всегда добирались до своей добычи. Я могла бы быть поймана и наказана, как она. Получала бы наказание за своё неповиновение.
Прямо. Как. Она.
Поисковые собаки стали ещё слышнее: резкая, тяжёлая одышка и нервный звенящий лай всё приближались. Я проглотила крик, который грозился вырваться из моего горла, и продолжила рыть, черпать, хватать землю — ради свободы. Всегда стремилась к свободе….
И наконец, свободна.
Замерла на мгновение, услышав бормотание голосов. Звучали строгие команды. Можно было услышать постукивание от оружия, отголоски мнимой безопасности исчезли, топтание ботинок приближалось.
Они были слишком близко.
Я была готова закричать от пугающей безвыходности, когда поняла, что щель под забором не настолько велика, чтобы я смогла под ней пролезть. Но я обязана была продолжить. У меня не было выбора. Мне нужно попытаться. Я больше не могла и дня прожить в этом аду.
Сначала головой, затем туловищем прикоснулась к только что вскопанной земле и проскользнула в крошечную щель под забором. Кожа моих плеч обтерлась об рваную проволочную сетку, но мне было на это плевать — что значил ещё один шрам?
Используя свои руки, как щипцы, я вытащила своё тело наружу. Я чётко слышала голоса, кристальный тембр братьев Ордена, со своими дикими собаками, растущими с жаждой крови, они завывали от намеренно вызванного голода.
— Она будет искать дыры или хотя бы мелкие отверстия. Отправьте вторую команду к северной стороне. Мы проверим юг, и плевать на всё остальное. НАЙДИТЕ ЕЁ! Пророк извергнет на всех нас гнев Всемогущего, если мы её упустим!
Заглушая в себе крик, наполненный страхом, я оттолкнулась и поползла вперёд. Я стремглав ползла по сухой земле, ноги практически подлетают над землёй. Глубокие царапины покрыли мою кожу. Моё белое платье разорвалось и кусочками осталось висеть на концах острой колючей проволоки, а я беспомощно смотрела, пока моя кровь сочилась на сухую землю.
Нет! Испуганно готова была закричать я. Собаки могли учуять запах крови. Они были этому обучены.
С последним толчком моё тело выбралось наружу, оставалось пролезть только моим ногам. Я перекатилась на спину и опиралась пятками о землю, борясь за свободу.
Чувство, нет, ощущение восторга от осознания того, что я почти свободна, быстро исчезло, стоило мне увидеть чёрную собаку, выбирающуюся из кустарника неподалёку.
Сосредоточившись на дереве за забором, я взяла его за цель, пытаюсь податься вперёд, когда жгучая боль прошла сквозь мою левую ногу. Острые как бритва клыки врезались в мою плоть, и когда я обернулась, громадная, покрытая мышцами собака Защитников держала мою голень в своей пасте, рыча и качая головой, вгрызаясь в кожу и мышцу.
Борясь с невыносимой болью, я заглушила в себе, набирающую силу, тошноту. Я кружила ладонью по земле и нашла большой острый камень. Не давая слезам вырваться наружу, я старалась вытащить повреждённую ногу из-под забора ближе к своей цели. Собака пыталась пролезть головой сквозь дыру, сильнее прикусывая ногу, встряхивая головой взад и вперёд, будто играя с палкой.
Собрав последние силы, я нападала. Камень, который нашла, рассыпался в моих руках, пока я била по черепу снова и снова, с его пасти текла бело-красная пена, его адски чёрные глаза горели от гнева. Защитники-Последователи натренировали своих собак, сделав их кровожадными, и заставляли их бороться друг с другом, чтобы они беспрерывно были злыми. Защитники-Последователи приняли решение постоянно держать их в голоде, ведь тогда собаки будут только злее и скорее найдут свою добычу.
Вдыхая через нос, я старалась не потерять сознания. Мне всего-то нужно ослабить хватку пса, только совсем чуть-чуть её ослабить, чтобы собака отпустила мою ногу.
И вот это произошло.
С последним ударом камня, обезумевшая собака начала отступать, вертя ушибленной головой. Я добилась свободы, слабо отползая, моё дыхание стало порывистым, и всё моё тело подрагивало от шока.
Как только я откатилась от забора, неуловимая мысль промчалась у меня в голове: «Я всё-таки это сделала. Я свободна».
Собака, несмотря на слабость и раны, бросилась на забор. Ещё один раз она начала рычать сквозь свои большие челюсти и острые зубы, и вместе с тем, вырывая меня из моего помутнения.
Двигаясь ближе к забору, я быстро заполнила яму таким количеством земли, какое только могла собрать, затем попыталась встать, но моя травмированная нога не могла принять все тело, весь вес на себя. Внутри я плакала. Нет, не сейчас! Пожалуйста, Господи, дай мне сил двигаться дальше.
— Здесь! Она здесь!
Последователь в чёрной форме появился из-за плотной листвы, с яростью смотря на мою повисшую форму на заборе. Он опустил свою балаклаву, и моё сердце пропустило удар. Я бы узнала длинный шрам на его щеке где угодно. Гавриил — второй в команде пророка Давида, почти всё его лицо покрыто каштановой густой бородой, как было принято у всех братьев в Ордене. Однако именно Гавриил пугал моих людей больше всего, этот мужчина нёс ответственность за злодеяние, которое я обнаружила сегодня… ответственный за то, что я её теряю…
Выражая неодобрение, он покачал своей головой. Гавриил медленно подступил ближе и низко присел, чтобы встретиться со мной глазами.
— Саломея, глупая ты девчонка. Ты же не думаешь, что просто можешь уйти, ведь так?
Притворная улыбка появилась на его лице, пока он ещё ближе наклонялся к металлическому забору.
— Возвращайся и встреть своё наказание. Ты согрешила… ужасно… — он мерзко засмеялся, остальные Последователи взяли с него пример. — Сбегаешь от семьи.
Я пыталась не реагировать на его колкость. Осторожно осматриваясь, я искала путь для побега. Гавриил внезапно поднялся и прищурил глаза.
— Даже не думай. Если сбежишь, мы тебя найдём. Ты принадлежишь этому месту, как и пророк, как и твои люди. Он ждёт у алтаря и после сегодняшних событий, он желает возобновить церемонию. Тебя ничего не ждёт за забором. Ничего кроме лжи, греха и смерти.
Подползая к своему дереву, своей цели, я схватилась за грубую прочную кору, чтобы уверенно встать на землю. Я всеми силами пыталась заблокировать его слова, но начала колебаться. Ещё больше Последователей вышло из-за кустов, чтобы посмотреть, как я извожусь сомнениями. Оружие безукоризненно направленно на цель — на мою голову
Они не будут, не должны, стрелять. Пророк Давид не позволял этого. Я знала, что сейчас пыталась сбалансировать свои силы. Но даже если мне каким-то чудом удалось выбраться на свободу сегодня, то они никогда бы не перестали искать меня — я была тем, что они всегда верили, должно случиться. Я посмотрела на тату у меня на запястье, повернула надпись и прочитала обведённый чернилами отрывок, который набили на мою кожу, когда я была ребёнком. Я просто больше не верила в Орден. Если это делало меня грешницей, я была бы рада исчезнуть.
Игнорируя свои дрожащие руки, я наклонилась вниз, порвала край своего платья и оторвала длинную полоску ткани от подола. Я обвязала этим кусочком свою открытую рану на ноге, чтобы остановить кровь.
— Саломея. Сама подумай. Твоё непослушание вызовет серьёзное наказание для всех дочерей. Ведь ты не позволишь, такому случиться с твоими сёстрами? Ни с Далилой, ни с Магдалиной? Из-за того, что ты поддалась соблазну и дала слабину, они испытают боль?
Спокойный тон Гавриила остудил моё сердце. Мои сёстры. Я любила их, любила их больше за всё…но я должна была это сделать. Я не могла вернуться, не сейчас. Я получила тот самый звоночек, и теперь должна была совершить прыжок, чтобы сбежать. Я знала, что жизнь должна быть намного шире, чем это существование… чем жизнь с ними.
С одним последним брошенным взглядом на единственную семью, которую я когда-либо знала, я отвернулась, волоча свою левую ногу за собой и исчезая в сумраке леса.
Беги, просто продолжай бежать…
— Чёрт её возьми! — заорал Гавриил, его голос отдавал строгие команды: — Выберетесь наружу. Идите к воротам и расползитесь по всему лесу. НЕ ПОТЕРЯЙТЕ ЕЁ!
Они начали действовать. Ворота были не так далеко, но достаточно, чтобы предоставить мне такое драгоценное время. Мне просто нужно время.
Углубляясь дальше в лес, я приказала себе двигаться быстрее. Я себя заставляла, заставляла работать своё тело на грани возможного, каждый мой шаг сопровождался молитвой. Я не кричала и не плакала, когда меня избивали низкие ветки деревьев, царапающие всё моё лицо или, когда тело могло зацепиться за острый кустарник.
Я знала, что сильно истекаю кровью. Я была ранена, но продолжала двигаться. Даже с синяками и побоями, я знала, что альтернатива вернуться в Орден была куда хуже.
Проходя дерево за деревом, темнота поглотила всё. Я избегала змей и всяких тварей, пока шло время, но не останавливалась. Луна сияла высоко надо мной, и как только начал исчезать дневной свет, я становилась слабее — кровь медленно, но беспрерывно стекала с моей ноги. Я затянула рану ещё одним грязным куском ткани, но главное было не попасться в руки Последователей. Я устала… но не позволяла себе остановится.
Затем, когда я достигла пика своей физической выносливости, и надежда практически испарилась, я нашла дорогу. С новым приливом энергии я спустилась вниз с крутого холма и приземлилась на осыпанный гравием бетонный тротуар.
Моё сознание поздравило меня, ведь Последователи не нашли меня… Последователи ещё меня не нашли. Но я этого им и не позволю. Я не буду свободна, пока не окажусь далеко-далеко отсюда.
Я хромала, идя с боку дороги в тихом и пустынном переулке. Единственным звуком в темноте были крики сов и щебетание сверчков. Я не знала, куда иду. Я никогда раньше не сбегала из Ордена.
Я была полностью потеряна.
Когда я попыталась определить следующий план действий, огни вспыхнули на крутом повороте. Они ослепили меня. Я подняла руку, чтобы защитить глаза от яркого света, когда огромная машина начала притормаживать. Большое, чёрное транспортное средство, которое остановилось около меня. Окно опустилось и открыло мне потрясённое лицо пожилой женщины.