Однако существует еще один документ, в котором, полагают, можно найти указание на место, где находится тайник. Его автор не вызывает споров и пререканий: триста десять интересующих нас страниц принадлежат руке аббата Анри Буде, кюре из Ренн-ле-Бен. Сочинение аббата по праву может считаться книгой с эпизодами, мало связанными с основным сюжетом. Это произведение, озаглавленное «Истинный кельтский язык, или кромлех Ренн-ле-Бен»[2], возведено некоторыми исследователями в ранг библии… разумеется, зашифрованной, таящей в себе ключ к сокровищам. Мы знакомы, по меньшей мере, с дюжиной авторов, якобы нашедших место, где лежат сокровища, при помощи этой книги. Нас смущает лишь одно обстоятельство: почему-то до сих пор никто из них эти сокровища не выкопал… Но это пустяки, всего лишь незначительное недопонимание текста: завтра же ими будет найдено новое звено в цепи измышлений. Таким образом, произведение аббата таит в себе ту же проблему, что и послание, помещенное в церкви Соньера.
Итак, обратимся к кромлеху Ренн-ле-Бен. Да, пожалуй, аббат выбрал довольно странный объект для своего исследования: на самом деле ни в Ренн-ле-Бен, ни где-либо поблизости не существует никакого кромлеха. Однако не будем обескуражены столь ничтожной мелочью: лучше предоставим аббату возможность доказать нам, что языки, появившиеся, согласно Библии, в результате строительства Вавилонской башни, произошли от английского наречия, который один сохранил свой первоначальный вид. Разумеется, расшифровка этой книги приведет нас к сокровищу, как утверждают толкователи аббата (правда, ничего подобного не утверждает сам автор «кромлеха»).
Если книга аббата Буде попадет в руки любителя, делающего лишь первые шаги в изучении «дела Ренн-ле-Шато», тот безжалостно причислит автора к когорте литературных безумцев или крайне неуравновешенных оригиналов. Однако те, кто уже проникся идеей сокровищ Ренна, отнесутся к ней с подобающим вниманием.
Аббат Буде намерен доказать нам, что английский язык является праязыком, или, если воспользоваться его же выражением, «истинным кельтским языком». В доказательство своей теории аббат приводит фонетические соответствия между некоторыми французскими, английскими, окситанскими лексемами… Каждый, кто решил бы проделать подобное, скажем, с немецким языком, пришел бы к похожему результату, однако попутно оценил бы грандиозность работы, произведенной аббатом. Анри Буде намного облегчил бы себе задачу, если бы воспользовался латынью в качестве отправной точки сравнения.
Чтобы подкрепить свою теорию фактами, аббат излагает (на свой лад, разумеется) некоторые эпизоды, взятые из мировой истории, попутно приглашая навестить его любимый Верхний Разе. Оглавление этой книги раскроет ее содержание гораздо лучше, нежели наш пространный рассказ. Знакомясь с ним, не забудем, что каждая глава служит доказательством лингвистических теорий аббата.
Глава первая. Кельтский язык: краткий рассказ о первых поселениях в Галлии. — Кельтский язык: тектосаги и наречие «ок». — Лангедокский диалект и истинный кельтский язык.
Глава вторая. Древнееврейский язык: имена, данные Богом. — Первые люди: от Адама до Ноя. — Ной и его сыновья. — Авраам и патриархи. — Моисей и исход евреев: странствование в пустыне. — Избавитель Иисус. — Давид и Голиаф.
Глава третья. Пунический язык: африканцы, пунийцы, нумидийцы и мавры. — Военачальники Карфагена. — Нумидийские короли. — Кабильский язык.
Глава гетвертая. Семья Иафета: потомки Гомера, Ту-бол и иберы, наречие басков. — Кантабры и иберы. — Гасконь, Окситания, Аквитания и их племена, Ош, Бордо.
Глава пятая. Кельтский язык: племена Арморики. — Редоны, памятники кельтской культуры. — Друиды, карнуты.
Глава шестая. Вольки тектосаги и Лангедок. — Вольки тектосаги и Арморика. — Белги. — Гаронна. — Тулуза. — Жиронда.
Глава седьмая. Кромлех Ренн-ле-Бенн: описание Друнеметона, кромлеха редонов в южной части Галлии. — Менгиры, дольмены, скалы-«бродяги» и качающиеся скалы. — Сакральное предназначение кромлеха, менгира, дольмена и скал-«бродяг». — Человеческие жертвоприношения в Галлии. — Второе назначение менгира. — Искусство войны у друидов. — Минеральные, термальные источники Ренн-ле-Бен. — Холодные железистые источники кромлеха. — Водоем в Нотр-Дам-де-Марсель, соленая река, ископаемые, священная омела.
Глава восьмая. Поселение кельтов в Ренн-ле-Бен: кельтские жители, дорога для телег. — Еда и питье кельтов. — Охота на кабанов. — Римляне и королевский термальный источник. — Крест на кромлехе редонов.
Довольно разностороннее, если не сказать эклектичное, исследование. Завершает книгу карта кромлеха, подписанная Эдмоном Буде: это, если верить знающим людям, старший брат аббата. Северной границей предполагаемого кромлеха (формой напоминающего прямоугольник) можно считать дорогу из Куизы в Арк; южной границей будет местечко Ла-Феррьер; таким образом, его протяженность составляет пять-шесть километров с севера на юг и три километра с запада на восток. Карта, составленная братом аббата, содержит в себе гораздо больше сведений и подробностей, нежели масштабные карты этого края. Однако, несмотря на обилие деталей, в ней все же не хватает некоторых географических объектов, в то время как другие указаны неточно. Снова указания на путь к «золотому источнику Соньера»? Конечно, ничто не мешает обвинить составителя карты в недобросовестности, но в таком случае покажется странным то, что аббат настойчиво приглашает посетить эти края и при этом дает их неверное описание… Предположим, что некое таинственное место все же существует. В таком случае, согласно зашифрованным указаниям аббата, до него можно добраться лишь в определенное время года; оно находится на большой высоте, там, где берет начало источник, питающий местные поля; вход в грот можно будет отыскать, пробравшись через сифон. Того, кто сумеет преодолеть эти препятствия не сломав ног, встретит зрелище настолько ужасающее, что из грота отважный искатель вернется седым. В конце этого пути его ожидает удача, однако он должен будет молчать о своем открытии. Или же выражаться притчами. Как аббат Буде, например.
Не вдаваясь в утомительные и порой сомнительные подробности, заметим, что система аббата Буде основана на простых и точных геометрических построениях: зашифрованные детали призваны помочь выявить линии, которые, в свою очередь, пересекаются в точках, соответствующих неким значимым объектам на местности. Правда, с вычислениями аббата Буде не всегда была согласна природа-мать, но это не помешало священнику внести коррективы… отнюдь не в показания карты — в сам ландшафт! В наши дни найдено множество доказательств того, что в одном месте аббат установил крест, в другом передвинул каменную глыбу, в третьем… распилил менгир. Все это происходило при участии неизвестных помощников, не принадлежавших к его пастве.
Произведение аббата Буде настолько необычно, что порой побуждает исследователя искать ответ в орфографических ошибках, умышленно допущенных этим ученым. Что подтолкнуло эрудированного священника изменять правописание некоторых слов? Так, более всего не повезло менгиру. Аббат умудрился не только распилить один из них, но и уничтожить одну из букв в его написании: «menirs». Зачем? Не был ли призван «укороченный» на одну букву менгир каким-либо образом указывать дорогу к сокровищам?
Об истинных целях аббата могли знать лишь его близкие друзья. Действительно, что он намеревался сказать? Священник, нашедший и проложивший путь к столь невероятному секрету, мог испытывать непреодолимую потребность рассказать о своем открытии… или же попросту водить читателя за нос. Таким образом, мы вновь приходим к вопросу, уже прозвучавшему при осмотре храма Ренн-ле-Шато: вправе ли мы заключить, что книга аббата Буде, как и «храм-указатель» Соньера, — всего лишь фикция, вымысел, мистификация? Мы, конечно, можем вновь пересмотреть извечные аргументы в пользу этого дела, однако заметим, что странная книга Буде все же достигла определенного результата: несмотря на то что поиски не увенчались успехом, Верхний Разе стал землей обетованной для политико-мистических и эзотерических группировок, а также для всевозможных мечтателей и фантазеров. Увлечение тайной обрело размах и привлекло к этому делу исследователей-непрофессионалов. Так не достиг ли своей цели аббат Буде? Быть может, найдется исследователь, который опровергнет гипотезу о мистификации тем, что сумеет, наконец, найти что-либо. Однако расшифровка документа пока что не приносит конкретных результатов; будем надеяться на то, что, возможно, в будущем кто-нибудь, в конце концов, поймет, что же хотел донести до нас аббат Буде.
«Осквернять подобными подозрениями церковь, полную тайн, и книгу, скрывающую в себе ключ? Ставить под сомнение произведения двух духовных лиц? Черт, черт и еще раз черт, так вот с чьей колокольни слышен погребальный звон по нашим надеждам!» — могут воскликнуть некоторые читатели. Не стоит гневить ангелов столь усердным воззванием к нечистому: на самом деле мы еще не рассмотрели знаки, помещенные на уже знакомой нам надгробной плите. Действительно, разве не странно, что Соньер, столь охотно раздающий указания на то, где спрятаны сокровища, все же поостерегся обнародовать одно из них? Напротив, он сделал все возможное, чтобы его уничтожить (правда, как выяснилось, не преуспел в этом): разумеется, речь идет, о могильной плите «знатной дамы Мари де Негри д'Абль».
Отношения между старшей в роду Бланшфоров и ее тремя дочерьми были отнюдь не дружественными: одна из них общалась с матерью не иначе как в присутствии судебных исполнителей. Мари д'Отпуль-Феллин, озабоченная упадком родового владения, обратилась в органы юстиции ради того, чтобы заставить старую маркизу поддерживать имение в нормальном состоянии. Известно, что Бланшфоры пронесли сквозь века некий секрет, передававшийся от предков к потомкам, обязанным следить за тем, чтобы его знание не было утеряно. Единственный наследник мужского пола, сын маркизы де Негри д'Абль, умер в раннем возрасте; дочери знатной дамы не испытывали никакого доверия к матери… Смерть маркизы была быстрой, поэтому вполне возможно, что маркиза доверилась своему духовнику, аббату Бигу, не на исповеди. При условии, конечно, что вся история с секретом не является плодом воображения.
Итак, маркиза покинула этот мир. Принято считать, что аббат Бигу велел поместить на ее могильной плите эпитафию, состоящую из нескольких довольно странных надписей. Прошел век. Можно ли предположить, что эта надпись была найдена и расшифрована до Соньера? Быть может, те, кто понял ее тайный смысл, впоследствии стали партнерами аббата — или же ключ к тайне был у священника?
Соньер приложил все усилия к тому, чтобы соскрести надпись с плиты. Сделано это было под предлогом сооружения из плит (в том числе и могильного камня Бланшфоров) оссуария для покоящихся на кладбище Ренн-ле-Шато: таким образом освобождалось место для новых могил. Специалист, ищущий следы сокровищ, не оставит историю с плитой без внимания. Возможно, аббата Бигу можно обвинить в том же, в чем и Соньера: они беспечно «сорили» знанием, которое следовало бы упрятать подальше от глаз людских. Но не противоречим ли мы самим себе, нашей основной идее, касающейся знаков и указаний? Что общего может быть между хитрым и солидным кюре Соньером и маркизой, передавшей не по назначению столь важный секрет возрастом в двадцать поколений? Какова в этом роль аббата Бигу? Был ли он попросту душеприказчиком маркизы — или же инициатором механизма махинаций? Аббат Бигу жил в непростое время; быть может, он не мог дередать секрет каким-либо иным способом. Однако признаем, что между действиями Бигу и причинами, которые a priopi должны были вдохновить его на это, существует некое противоречие.
