Академия Англси не была похожа ни на одно место, в котором мне доводилось бывать. Выстроенная из серого камня и украшающая местный ландшафт высокой прямоугольной башней, она напоминала средневековый монастырь и хранила под своей крышей множество небольших комнат с низкими сводами. Лишь одно помещение внушало трепет высоким потолком и узкими стрельчатыми окнами от пола до самых сводов: библиотека. На север и юг от нее уходило два крыла.
В одном располагались шесть классных комнат, рабочие кабинеты для преподавателей и кабинет директора. В другом — тридцать жилых комнат очень скромных размеров, где ютились студенты, а также большая столовая. Два года я обитала в помещении в восемь квадратных метров, в котором были лишь кровать, шкаф для одежды и письменный стол. Впрочем, большую часть свободного времени ученики Академии проводили либо в библиотеке, либо в столовой. Последняя была местом не только для еды, но и для общих собраний, неформального общения и вечеринок.
Мне в Хогвартсе-то всегда казалось, что школа несколько оторвана от всего мира, но здесь, в Англси, был создан настолько маленький, закрытый мирок, что мне порой бывало странно оказаться в Лондоне в окружении незнакомых людей.
Здесь было принято одеваться в оттенки синего, здороваться друг с другом кивком головы, не разговаривать с человеком, когда он читал, общаться на не учебные темы только по вечерам, не обсуждать личную жизнь друг друга. И еще одно, негласное правило: превосходить других.
В Англси была своя образовательная система: студент получал стандартный диплом, набрав определенное количество баллов, но на самом деле мог продолжать обучение еще столько лет, сколько считал нужным (и пока имел на это деньги). Рекордсменом был Винтерфол Брайтендейл, который проучился в академии четырнадцать лет. Вообще же набрать баллы при должном усердии можно было за два года, при этом большинство оставались здесь на три-четыре. В Англси было не важно, когда ты поступил: студент мог выбрать любые курсы, которые хотел слушать. При этом одни длились по полгода, другие могли закончиться через два месяца после начала. Одновременно читалось сразу несколько лекций, именно поэтому за два года не всегда удавалось прослушать все, что хотелось, и студенты оставались, желая расширить свои познания и усовершенствовать навыки.
Близких друзей в Англси у меня не появилось. Поддержка внутренней конкуренции со стороны преподавателей и директора не располагала к дружбе. Дело было еще и в том, какие люди учились в академии: книжные черви, «заучки», чаще всего с высоким самомнением и большими амбициями. С другим отношением к учебе и жизни попасть в Англси было трудно, отбор сюда был сложным и многоступенчатым. Руководство точно знало, каких студентов хочет видеть в своих стенах.
Из-за таких рассказов Рон называл Англси Ботанической Академией.
Что касается Рона, ему потребовалось время и другая девушка, чтобы, наконец, простить меня. Впервые я почувствовала, что между нами начал таять лед на Рождество. Я тогда была студенткой Англси всего полгода и с упоением рассказывала друзьям о том, как там было замечательно, а он забавно подшучивал над тем, что я, наконец, нашла стаю, от которой когда-то отбилась.
На пасху я узнала, что Рон встречается с Имоджен Стреттон. Джинни поделилась со мной этой новостью, когда мы пили чай на Гриммаулд-плейс с нею и Гарри.
- Она со Слизерина, представляешь? - спросила она, внимательно изучая мое лицо.
- Это очень по-взрослому со стороны Рона, забыть эти детские разборки между факультетами, - спокойно ответила я, подумав. - Я за него рада.
Мы немного помолчали.
- Я помню ее, - сказал Гарри, - мне кажется, он мог бы найти кого-то получше
- Кто-то получше не захотел выходить за него, - заметила Джинни многозначительно.
Я отвела взгляд в сторону. Мне стало неловко.
- Дело не в том...
Она снова взглянула на меня.
- Имоджен подходит ему гораздо больше, чем ты, - сказала она, и хотя в ее голосе не было злости или ехидства, мне отчего-то стало обидно.
- Почему же?
- Потому что Рону нужно, чтобы им восхищались. Тогда он и сам верит, что может горы свернуть. А ты им все время командовала, поучала, все время пыталась сделать лучше, чем он есть. К тому же, Рона мало что интересует, кроме квиддича и развлечений, твои интересы ему не близки. В школе вас объединяли общие уроки, Гарри, Волдеморт. Но я не представляю, о чем бы вы стали разговаривать лет через пять...
Слова Джинни были совершенно разумны.
- Жаль, что все так вышло, - вздохнув, сказала я.
- В конечном счете, все сложилось правильно. Хотя я была бы больше счастлива, если бы ты не морочила Рону голову три месяца.
Закусив губу, я понимающе кивнула.
А спустя еще полгода Джинни познакомила меня с игроком из ее команды. Это были три не самых лучших свидания в моей жизни, но главное было не в этом: просто если бы она считала, что это может огорчить Рона, никогда бы так не поступила.
***
Растерянность, которую я испытала в свой последний год в Хогвартсе вынудила меня составить четкий план дальнейших действий. В один из апрельских дней я села за стол, достала пергамент и расписала все, что хотела бы сделать за ближайшие десять лет.
Первое: набрать двести пятьдесят баллов к концу второго года обучения. Только десять процентов студентов достигают этой цифры после двух лет, и семьдесят — после трех.
Второе: устроиться в Хогвартс ассистентом преподавателя на три года. Это бесплатное жилье, питание и зарплата вкупе с опытом под руководством МакГонагалл.
Третье: попутно работать над какой-либо научной темой и к двадцати пяти годам сделать значимое открытие в области Трансфигурации.
Четвертое: устроиться на работу в Министерство Магии. В зависимости от научных изысканий — выбрать отдел. Опыт работы в Хогвартсе, вклад в изучение Трансфигурации и рекомендации от директора школы добавят баллов к моему резюме.
Пятое: к тридцати годам достичь руководящей должности в Министерстве.
Шестое: получить связи в Министерстве, чтобы иметь возможность влиять на принятие законов. Возможно, получить место в Визенгамоте. Получить возможность бороться за права угнетенных: оборотней, кентавров, эльфов.
Достигнув всего этого к тридцати годам, я планировала выйти замуж. Через два года после этого — родить первого ребенка (и, скорее всего, на этом остановиться в продолжении рода и сфокусироваться на карьере).
***
В Англси все шло по плану. Уже к рождеству моего второго года стало ясно, что у меня есть все шансы выполнить поставленную задачу. Я не хочу сказать, что это было просто: я очень уставала, иногда засыпая прямо на пергаментах, редко участвовала в вечеринках и вообще не выбиралась из Академии. Не все сверстники понимали такое рвение к учебе, даже в Англси. Многие меня недолюбливали за мои высокие результаты. Это выражалось в брошенных вскользь комментариях:
- Ну, просто я учусь здесь для удовольствия, а не чтобы кому-то что-то доказать.
- Меня не волнуют баллы, как некоторых. Мне важнее знания, которые я тут получаю.
- Конечно, если проводить за книжками все время, то не сложно иметь впечатляющий табель, но я хочу еще и пожить.
Это было неправдой. Всех в Англси интересовали баллы. Но, не достигая моих результатов, им ничего не оставалось, кроме как списывать свои неудачи на собственное нежелание и безразличие к показателям.
Иногда я все же выделяла время на то, чтобы давать консультации по трансфигурации ребятам, которые учились с Гарри в Школе Авроров. Требования там были высокие, а вот знания дотягивали до нужного уровня далеко не у всех. Я давала уроки примерно четыре раза в неделю, зарабатывая на карманные расходы. Мои родители оплачивали академию, и там я получала еду и крышу над головой, но, даже несмотря на отсутствие каких-либо потребностей, меня прельщала финансовая свобода. Судя по всему, учителем я оказалась хорошим, мои ученики показывали неплохие результаты, желающих было все больше, но я физически не могла тратить на подработку больше времени, так как учеба отнимала почти все силы.
Один из ребят, Марк Валлендейл, приехавший в нашу страну из Штатов, начал проявлять ко мне интерес. На занятиях он подходил очень близко, будто бы пытаясь внимательно рассмотреть движения палочки, но я не видела в этом необходимости.
- Если вы жалуетесь на зрение, рекомендую приобрести очки, - чопорно сказала ему я, и он рассмеялся.
- Тогда я не смогу чувствовать аромат ваших духов, - ответил он, решив, очевидно, наконец, пойти в атаку.
- У меня нет духов.
- Значит, вы от природы пахнете жасмином...
Это был не жасмин, а пионы, выжимку из этих цветов я добавляла в свой шампунь, который варила сама. Но отсутствие тонкого обоняния не стало для Марка препятствием на пути к моему сердцу — он стал моим первым мужчиной. Необременительный характер наших отношений пришелся по душе и ему, и мне. Мы оба были увлечены учебой, оба намеревались посвятить себя профессии, но для обоих редкие встречи были приятным разнообразием в монотонной и напряженной жизни. Я никогда бы не подумала, что смогу завязать такие несерьезные отношения, мне всегда казалось, что я слишком правильная для подобных романов. Но в жизни все оказалось не так, как мне представлялось, и Марк вписался в мой жизненный сценарий вполне естественно.
Второй учебный год в Англси подходил к концу. Я слушала лекции профессора МакГонагалл. На практических занятиях всячески старалась продемонстрировать полученные в академии навыки и знания. На последнем занятии курса я подошла к ней как к директору Хогвартса. Был май, и в классе невероятно пахло ландышами. Редкое в наших краях солнце слепило, отражаясь от блестящих лакированных парт.
- Мисс Грейнджер, я буду счастлива видеть вас в школе снова! - воскликнула профессор МакГонагалл.
- Я рада слышать это, - ответила я, моя улыбка была искренней.