– Вы бледны, душечка! Идемте! Я придумаю, как вас взбодрить!
Взгляд мой зацепился за отражение в псише[52], и я остановилась. Волосы, черные и блестящие, как оперение ворона, я собрала в высокую прическу, оставив тяжелый водопад кудрей стекать по шее и вискам. Клементина по случаю одолжила мне одно из своих платьев. Счастье, что мы оказались примерно одной комплекции, несмотря на мои четыре беременности и пятнадцать лет разницы в возрасте. Праздность и роскошные трапезы сделали ее тело пышным и изнеженным. Я, жительница сурового Хайленда, не могла этим похвастаться.
Я присмотрелась к своему слегка усталому лицу. Кожа сохранила упругость, но скулы и глазные впадины с возрастом обозначились четче. В уголках глаз появилось несколько морщинок. Две продольные морщины, протянувшиеся от уголков губ к носу, были похожи на кавычки, в которые угодила моя белозубая улыбка. Ничего, что могло бы оттолкнуть мужчину… Я улыбнулась своему отражению. Не так уж плохо для тридцатидевятилетней «старушки»! Возможно, на мужской взгляд, худощава сверх меры, сейчас в моде пышные формы… но, если судить по взглядам, которыми меня награждал Стюарт во время этого мучительного ужина, я не утратила способности возбуждать желание.
В зеркале отразилось какое‑то движение, и я отвлеклась от созерцания своих несовершенств. Подошел Стюарт с бокалом коньяка и передал мне его через плечо, задев мою щеку кружевной манжетой. Отражения наших взглядов встретились. В его глазах читались алчность и самоуверенность, в моем – напряжение и страх. «Что ты здесь делаешь, Кейтлин?» Я посмотрела на бокал, приняла его и кивнула в знак признательности. «Ну же, проснись и делай, что задумала!» Пальцы мои на мгновение сжались вокруг флакончика, затерявшегося в складках дорогого платья.
– На секунду я испугался, что вы предпочтете мне Тернера!
Он обнял меня за талию и томным движением привлек к себе. Я вздрогнула и укусила себя за щеку.
– Я вас не понимаю.
Я высвободилась из этих удушающих объятий и, надев на лицо целомудренную улыбку и шурша юбками, прошлась по его холостяцкой квартирке. Судя по всему, он не жил здесь постоянно. Квартира была обставлена со вкусом, но не по‑мужски, а так, чтобы производить приятное впечатление на дам. Волчье логово! Сюда он заманивает невинных овечек, а потом их пожирает! Я с трудом справилась с дрожью, когда взгляд мой упал на кровать, которая занимала в комнате почетное место. Из‑за спины, заставив меня обернуться, донесся низкий голос Стюарта.
– Тернер весь вечер пожирал вас глазами.
– Вы хорошо его знаете?
Я сбросила туфли с шелковым верхом в цвет платью и поставила их возле кресла, обитого бордовым бархатом.
– Мы вместе служили под началом герцога Мальборо в Бленеме в тысяча семьсот четвертом году, когда шла война за испанское наследство. Тернер хороший солдат. Конечно, любит окружать себя тайнами, но вполне предан Его Величеству. И до сих пор не женат. Интересно было бы знать почему… Хотя я не раз видел, как вполне хорошенькие дамочки вешались ему на шею. Но ни один его роман не длился долго.
– А вы, вы сами женаты?
– Вас это правда интересует, сударыня?
Он намотал на палец прядь моих волос и нежно провел по моей щеке ладонью. Я посмотрела на него с улыбкой, которая, мне хотелось верить, была очаровательной, и встретила взгляд его золотистых, почти желтых глаз хищника.
– Пожалуй, нет.
Стюарт развязал ленту, стягивавшую его волосы, снял парчовый камзол сливового цвета и бросил его на пол рядом с моими туфлями. Потом принялся расстегивать свой молочно‑белый жилет.
– Как мне сказали, вы комендант эдинбургской крепости.
– Вам не соврали, – согласился он, залпом выпил содержимое своего бокала и поставил его на столик поблизости.
Он снова обнял меня, и его сладострастные пальцы пробежали по моей спине и бедрам. Я же с отсутствующим видом смотрела на пустой бокал Стюарта. Нужно было срочно придумать способ напоить его сиропом опия, в противном случае… У меня внутри все похолодело. Я пришла сюда по своей воле. Мужчина, который, шепча что‑то невразумительное, сейчас пытался овладеть моими губами, рассчитывал приятно провести со мной время. Я осмотрела комнату в поисках спасительной соломинки. Умелые пальцы коменданта уже возились с замысловатой «французской» шнуровкой моего корсажа. «Нужно выиграть время! Его нужно отвлечь!»
– Тюрьма сейчас, наверное, переполнена повстанцами, – сказала я между поцелуями.
Он замер в растерянности, потом взглянул на меня с явным подозрением. Мое платье медленно соскользнуло с плеч. Мои предшественницы наверняка не задавали таких странных вопросов, когда он их раздевал…
– Хм… Тюрьма не пустует, это верно.
Я выпила свой коньяк и с улыбкой протянула ему бокал.
– С удовольствием выпью еще немного, если вы составите мне компанию!
Стюарт посмотрел на бокал, взял его и подошел к столику на выгнутых ножках. Я томно прилегла на канапе и, когда он вернулся с напитком, взяла у него из рук свой бокал. Он остался стоять, рассматривая меня. Я не сомневалась, что то, что он видит, ему по вкусу. Я мягко похлопала по сиденью диванчика. Он снял жилет и присел со мной рядом.
– А вы, Джоан, вы замужем? Или, быть может, вдова?
Взгляд его привлек блеск моего обручального кольца, которое я нервно прокручивала на пальце. Я так и не заставила себя его снять, невзирая на настойчивые рекомендации Клементины. Это кольцо воплощало собой Лиама и нашу любовь, которую я теперь могла попрать в любую секунду.
– Вас это правда интересует? – собезьянничала я и одарила его улыбкой наивной нимфы.
Он усмехнулся, взялся за кончик ленты на моей сорочке, которая едва держалась на груди, и медленно потянул вниз.
– Нет, полагаю, что нет. По крайней мере до тех пор, пока ваш супруг не надумает ворваться к нам с пистолетом в руке.
И он поставил свой бокал на столик. Сунув руку мне под юбку, он осторожно провел ею вверх по бедру. Я чуть отодвинулась, высвобождая ногу, которую он придавил своей ногой, и словно бы случайно опрокинула на себя содержимое бокала.
– О, простите! – воскликнул комендант, глядя, как на моей тонкой льняной сорочке расплывается желтое пятно.
– Ничего страшного, но мне понадобится вода – потом будет легче свести пятно.
– Да, конечно!
Он встал, подошел к столику и заглянул в кувшин. Я уже знала, что он пуст. Комендант выругался.
– Придется отлучиться на несколько минут, моя прелесть! Эта чертова мадам Макгроу не набрала в кувшин воды перед уходом!
Как только дверь за Стюартом закрылась, я достала флакон с сиропом опия и вылила содержимое в его бокал. Покачав бокал, чтобы жидкости лучше смешались, я поставила его на место. Мое сердце билось как сумасшедшее. «Господи, только бы оно подействовало побыстрее!» – взмолилась я. Доктор уверял, что это дело нескольких минут. Но правильно ли он рассчитал количество снотворного? Я задрожала от страха. Стюарт – мужчина крепкий… Если опий не окажет желаемого действия, я пропала!
Рассудив, что выпила уже более чем достаточно, я вылила свой коньяк в стоявшую тут же пустую вазу. Не успела я вернуться на канапе с пустым бокалом, как дверь открылась и вошел Стюарт с полным кувшином в руке. Он поставил воду на столик передо мной. Я взглядом указала на его бокал.
– Когда вы закончите с напитками, мы перейдем к более интересным вещам…
Он не заставил просить себя дважды – в два глотка опустошил бокал и цокнул языком. Потом легко, словно пуховую подушку, поднял меня на руки и перенес на кровать, в глубине которой я поспешила спрятаться, пока он раздевался. «Нет! Слишком быстро! Опию еще нужно подействовать!»
– Погодите! – сказала я, вставая на колени и легонько покачиваясь. – Позвольте, я сама!
Лицо его расплылось в улыбке. Он повернулся ко мне и широко раскинул руки, словно приносящий жертву жриц.
– Возьмите меня! О, возьмите, моя сладкая! Я весь ваш, о прелестная госпожа! Я горю желанием запечатлеть поцелуй на вашей белоснежной груди! Вашим ласковым рукам, вашим божественным губам вверяю я свою ночь… и свое сердце…
Его снова унесло в поэтические эмпиреи. «Читай свои стихи, мой ненаглядный, только бы подольше!» Он опустился коленями на матрац и предоставил полную свободу моим рукам, которые никуда не торопились.
– … mon coeur, sur un plateau il vous est servi …
Рывком притянув меня к себе, он дернул сорочку вниз, обнажив меня до талии, с улыбкой удовлетворения сжал губами сосок и принялся жадно его сосать, а потом прошелся губами по груди.
Я сделала глубокий вдох и легонько его оттолкнула.
– Вы декламируете прекрасно! – сделала я комплимент.
Кстати вспомнилась басня о лисе и вороне. Если мне удастся отвлечь его от любовной схватки лестью, я спасена! И я снова стала медленно расстегивать пуговицы у него на сорочке.
– Это потому, что вы вдохновляете меня, моя сладость! Хотите стать моей музой?
– А разве я ею еще не стала?
– О, конечно! Но я думаю… так ли уж срочно вам нужно вернуться… в Бервик? Вы могли бы обосноваться в этой квартире…
Последние его слова утонули в моих волосах. «Умеет заговорить женщине зубы!» Он сбросил сорочку. Мощная грудь поднималась и опускалась в ритме его убыстренного дыхания. Прищуренные глаза откровенно разглядывали мое тело. Резко толкнув меня на матрас, он завладел моими губами. Я почувствовала, как его напряженное от желания мужское естество прижимается к моему бедру. Боже, как противно было терпеть поцелуи и объятия этого любителя доступных женщин!
– О нежная госпожа!.. Изысканную негу и жизнь свою я изливаю в вас…
Он встал на колени и попытался снять с меня остатки одежды. Внезапно глаза его закрылись, и он встряхнул головой, как намокший щенок.
– Пусть в вашем лоне… утонет … Господи, я…
Он рухнул на постель рядом со мной, потом перевернулся на спину и потер отяжелевшие веки. Я ждала, что будет дальше. Но ничего не происходило. Потом он повернул голову и посмотрел на меня остекленевшими глазами.
– Моя сла… это… что вы…
Вялая рука дернулась в мою сторону, но тут же упала мне на живот. Боясь шевельнуться и затаив дыхание, я наблюдала за ним. Глаза были закрыты, но веки дрожали – комендант боролся со сном. Еще минута – и его рука отяжелела. Я выждала еще пару минут, не шевелясь, из страха его разбудить. Получилось! Сердце забилось в моей груди так гулко, что застучало в висках. Дрожа всем телом, я взяла его руку, ту самую, на которой посверкивало вожделенное кольцо. Он глухо застонал и пошевелил пальцами. Я замерла. «Сохраняй спокойствие, Кейтлин! Скоро все это станет кошмаром, который пройдет и забудется!»
Нельзя было терять ни секунды. Как и было условлено, капрал Тимоти Артур должен был поджидать меня в тени портика возле соседнего дома. Вместе мы планировали вернуться в дом Сары, где нас дожидались Мэтью и доктор Артур. Патрика нужно было увезти из тюрьмы как можно скорее, но уж точно – до рассвета. Нельзя было допустить, чтобы комендант заподозрил неладное. Я попробовала стянуть печатку с пальца, но она сидела крепко. Меня охватила паника.
– Ради всего святого! Да снимайся же!
Я выпустила его руку и обшарила комнату взглядом. Было очевидно, что ее хозяин любил окружать себя роскошью. Занавеси из шитого серебром и золотом дамаста, письменный стол с круглой крышкой из крапчатого красного дерева с ножками в форме львиных лап из позолоченной бронзы, прекрасная картина, на которой, вне всяких сомнений, была запечатлена одна из побед герцога Мальборо… Сибаритский декор, подавляющий своей роскошью и беззастенчиво напоминающий о том, что этим миром правят люди, которые думают только о собственных удовольствиях и чье оружие – интриги и козни.
Я подбежала к письменному столу и открыла ящик. Стюарт держал свои вещи в порядке: документы аккуратно сложены, перья заточены, бювар безукоризненно чист… Я вздохнула. Непременно нужно было отыскать что‑то, что помогло бы мне стащить с его пальца это проклятое кольцо!
Я попытала счастья в большом бельевом шкафу. Простыни, полотенца, чулки, чистые сорочки… А это что? Оказалось – бритвенные принадлежности и несколько маленьких флаконов. Я взяла первый попавшийся и поднесла к глазам. «Мазь из чистяка лютичного». Я открыла флакон. Запах был прогорклым, но мазь сохранила свою консистенцию. Она‑то мне и нужна! Я невольно улыбнулась: мазь из этого лекарственного растения доктора обычно приписывали от геморроя.
Кольцо легко соскользнуло с пальца. Со вздохом облегчения я поймала его в раскрытую ладонь. Оставалось только скрепить приказ печатью и прибрать после себя.
Я в последний раз осмотрела комнату. Ящик письменного стола и дверца шкафа плотно закрыты, кольцо‑печать блестит на пальце у спящего глубоким сном владельца. Я надела и зашнуровала платье, взяла с кресла, на котором по‑прежнему лежал мой капор, должным образом запечатанный приказ и с улыбкой прижала его к сердцу. У меня все получилось!
Стоило драгоценному посланию скрыться в моем кармане, как за дверью послышались шаги. Судя по поступи, это был мужчина. В коридоре снова стало тихо. Наверное, Тимоти решил, что я слишком задерживаюсь, и пришел убедиться, что все в порядке…
В дверь постучали. Я подхватила с кресла капор, накинула на плечи плащ, подошла к двери и открыла ее. При виде мужчины, смотревшего на меня с удивлением и гневом, я онемела от изумления. Отшатнувшись на пару шагов назад, я натолкнулась на кресло. Полковник Тернер ворвался в комнату, подбежал ко мне и выкрутил мне руку за спину.
– Решили улизнуть незаметно, миссис Макдональд?
Быстрым и резким движением он развернул меня лицом к себе. И тут взгляд его упал на неподвижное тело Стюарта на постели. Он прищурился.
– Боже милосердный, Кейтлин! Вы так его измотали, или…
– Он спит, – резко ответила я и попыталась вырвать руку, которая нестерпимо болела. – Можете проверить.
Его холодный взгляд испугал меня.
– Это значит, что вы получили то, что хотели, да, дорогуша?
– Что же такого я хотела?
– Вам прекрасно известно, о чем я говорю.
Он часто дышал, лицо его исказила ненависть, но на меня он смотрел свысока.
– Когда вы уехали из Кастл‑хилла, я все ломал голову, что вам понадобилось в Эдинбурге, когда ваш супруг вместе со своим кланом марширует в армии хайлендеров. Потом я вспомнил, что несколько недель назад слышал, будто ваш брат Патрик угодил за решетку.
Я на мгновение закрыла глаза, чтобы не выдать своего удивления. Я не верила собственным ушам! Тернер сильнее сжал мою руку, и я вскрикнула от боли, доставив ему этим удовольствие.
– И тогда я сказал себе: «Почему Кейтлин Макдональд затеяла шашни с комендантом крепости, в которой содержится ее брат? Случайность ли это или же она намеревается заключить с ним сделку?»
И он сладко мне улыбнулся.
– Я поставил на второй вариант. Скажем, у меня были основания полагать, что именно так вы и решили поступить. Я не ошибся?
Его пальцы впились в мою плоть, причиняя сильную боль. Он не стал дожидаться, пока я опровергну его умозаключения.
– Если верить тому, что я вижу своими глазами, вы прекрасно исполнили свою часть сделки – Стюарт спит без задних ног.
– Отпустите меня, Тернер!
Он усмехнулся и свободной рукой сжал мои щеки.
– Ну уж нет! Не в этот раз, Кейтлин! У меня к вам несколько вопросов. Ведь странное дело: как только я вернул вас лорду Даннингу, тот таинственным образом пропал. Может, объясните мне, куда он подевался? Ни записки, ни трупа – ничего! Пуф! Улетел! Испарился! – воскликнул он, щелкнув пальцами.
– Мне нечего сказать о лорде Даннинге.
– А ваш супруг? Его видели в поместье с несколькими товарищами, в числе которых был юноша, с которым вас арестовали в Лан Крейге и который смог освободиться с помощью ножа и бежать. Откуда у него взялся этот нож – неизвестно, ведь мы обыскали его перед тем, как отправить в камеру. Хотя, если мне не изменяет память, вы ходили к нему попрощаться перед возвращением в поместье… Мне нужно было проследить за вами в то утро!
– Вы – грязный мерзавец, «полковник» Тернер! Что теперь вы собираетесь со мной сделать?
Он замолчал, очевидно просчитывая в уме варианты развития ситуации. Я была занята тем же. Разумеется, он знал, что найдет меня здесь, но до сих пор не придумал, каким образом вернее меня уничтожить. Ноздри его дрожали, на шее пульсировала вена.
– Я мог бы проводить вас в апартаменты вашего брата, но я еще с вами не закончил, да и комендант сейчас не в состоянии выполнять свои обязанности. Завтра же утром мне нужно возвращаться в Стирлинг. Я заберу вас с собой. Думаю, камеры в Стирлинге покажутся вам такими же удобными, как и здешние!
– По какому праву…
Слова умерли у меня на губах. Дверь осталась открытой, и в дверном проеме появилась еще одна фигура. То был Тимоти Артур с кинжалом в руке. Короткое замешательство и… Тернер вдруг громко вздохнул, глаза его расширились, пальцы застыли на моей руке, и он стал медленно оседать, увлекая меня за собой на пол.
– Вы в порядке, миссис Макдональд? – спросил солдат, отталкивая ногой навалившееся на меня тело Тернера.
Я вцепилась в протянутую мне руку. Меня трясло от напряжения, к горлу подкатила тошнота.
– Я… Да, я в порядке.
Он помог мне сесть в кресло, а по прошествии нескольких минут вернулся к лежавшему на полу телу и склонился над ним.
– Вы успели запечатать приказ?
– Да, – пробормотала я, постепенно приходя в себя. – Но зачем вы его убили? – спросила я, не в силах забыть выражение глаз Тернера в тот момент, когда ему в спину вонзился клинок.
– У меня не было выбора. Он бы нас выдал и отправил на виселицу.
Тимоти уставился в одну точку и принялся тереть подбородок, размышляя, что делать с трупом. Внезапно его осенила идея: подхватив мертвое тело под мышки, он подтащил его к кровати, на которой, опьяненный мощным наркотиком, спал комендант. Не без труда ему удалось взвалить тело на постель. Я с озадаченным видом следила за происходящим.
– Но что вы такое делаете?
На грубоватом лице появилась ироническая усмешка, которая превратила его в личину палача. Я поблагодарила небо, что этот человек на моей стороне.
– Маленький сюрприз для Стюарта, когда он проснется!
Он выдернул кинжал из раны на спине у Тернера и вложил его в руку коменданту. Потом отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться этой мрачной картиной, и нашел ее вполне удовлетворительной.
– Думаю, теперь все отлично! Идемте, я должен как можно скорее доставить вас в «Блэкстоунс Лэнд»!
Глава 9
В Курлоссе
Небо на востоке побледнело: близился рассвет. Я нервно расхаживала возле повозки, то и дело посматривая на дорогу, которая вела в Эдинбург.
– Ну почему они так долго?
Сара оторвала взгляд от изваяний фантастических животных на фасаде нормандской церкви Долмени, построенной в прошлом столетии, и посмотрела на меня со скорбной гримасой на лице.
– Что, если все пошло не так, если их схватили?
Я посмотрела на нее сердито и снова принялась ходить по хрустящему гравию дорожки.
– Запрещаю тебе даже думать об этом, Сара Данн! – сказала я не без горечи.
– Сара, они обязательно его вызволят! Верь! – сказал Мэтью спокойным голосом.
– Едут! – воскликнула я, указывая на двигавшуюся к нам кавалькаду.
Но когда я смогла рассмотреть всадников, мое сердце оборвалось. Лошадей было четыре, всадников – всего трое. Сара, которая тоже заметила эту деталь, вскрикнула и повисла у меня на руке. И тут в сероватом свете нарождающегося утра я увидела, что через седло четвертой лошади переброшено недвижимое тело. Им удалось освободить Патрика, но жив ли он?
– Поторопитесь! – прикрикнул на нас Тимоти, на ходу соскакивая с лошади. – У него жар. Нужно как можно скорее отвезти его в надежное место!
Мы с Сарой подбежали к лошади, на которой привезли Патрика. Я вскрикнула от удивления и ужаса, увидев заросшее бородой, исхудавшее и мертвенно‑бледное лицо брата, когда его снимали с седла и перекладывали на сиденье повозки. В этом изможденном, едва живом человеке мне трудно было узнать своего брата. Нога его ниже колена раздулась вдвое от нормального размера, чулок на ней был тошнотворного вида, испачканный чем‑то липким и желтым.
– Нелюди! – вскричала я, глядя на живого мертвеца, в которого превратили моего брата проклятые англичане.
Сара расплакалась. Патрика уложили в просторный деревянный сундук, сделанный специально по этому случаю. Было решено, что при встрече с вражеским патрулем, если таковая произойдет, мы прикроем сундук соломой и одеялами. Я мысленно обратилась к Господу с просьбой, чтобы этот тайник не стал для Патрика могилой. Пульс у него едва прощупывался, и он так и не вышел из тяжелого забытья.
– Какие у него шансы? – спросила я у доктора, когда он приподнял веко Патрика и мы увидели глаз с расширенным зрачком.
– Не знаю, – тихо ответил он, считая у раненого пульс. – Трудно сказать. У меня не было возможности его как следует осмотреть. Нужно было торопиться, а в камере было слишком темно, чтобы я смог хоть что‑то рассмотреть.
Он вынул из кармана маленький нож, рукоятка которого посредством цепочки была соединена с золотыми карманными часами, осторожно надрезал чулок, а потом и вовсе разорвал его, чтобы обнажить рану. По выражению его лица я поняла, что дела плохи.
– Уф! Боюсь, ногу придется оперировать, много гноя. Молитесь, чтобы все обошлось малой кровью, иначе придется ампутировать!
Сара тоненько вскрикнула и побелела как полотно. Мэтью успел подхватить ее, не дав упасть, и положил на солому в повозку. В себя она пришла через пару минут и снова стала плакать. Неудивительно: она очень устала и вся изнервничалась. Хотя, надо признать, то же самое можно было сказать и обо всех нас. Повозка медленно двинулась по западной дороге, вдоль реки Форт.
Тимоти, доктор Квинлан и Малькольм Маршалл сняли красные английские мундиры и натянули старые крестьянские куртки. Нам предстояло найти место, где можно переправиться через Форт на северный берег. Нужно было как можно дальше уйти от лагеря роялистов, расквартированных в окрестностях Стирлинга.
Курлосс – маленький портовый городишко, одно время процветавший благодаря добыче каменного угля, выработке соли и торговле с голландцами. Однако расцвет торговли с американскими колониями положил конец былому благоденствию. Деловая активность городка, спускавшегося по пологому склону к самому устью Форта, стала хиреть, а потом и вовсе пришла в упадок.
Добрались мы вполне благополучно. Не составило труда найти паромщика, который за умеренную цену помог преодолеть пять километров, отделявших нас от северного берега.
Пришлось остановиться на несколько минут перед шумной таверной «Арк» на Уэй‑Козвей: доктор Квинлан Артур решил справиться у владельца о своем университетском товарище, который жил здесь, в Курлоссе. Вкуснейший аромат свежеиспеченных булок напомнил мне, что мы уже много часов ничего не ели. Сара дремала в повозке, обняв Патрика за плечи. Состояние его с момента отъезда не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону.
Взгляд мой затерялся в щели меж двумя домами, которые некогда были белыми. Каждый венчала островерхая крыша с коньком, украшенным зубчатым орнаментом, крытая красной фламандской черепицей. В лучах заходящего солнца воды Форта сверкали тысячами огоньков. Мимо меня прошли двое подвыпивших моряков и в дверях таверны столкнулись с нашим осанистым и полным доктором, который как раз выходил на улицу. Один моряк упал на пыльную мостовую. Грязно ругаясь, он плюнул под ноги доктору Артуру. Я спряталась за свою лошадь и затаила дыхание, опасаясь драки. Однако доктор вежливо извинился, сославшись на свою рассеянность, и протянул обиженному монету. Тот сразу же встал и, улыбаясь во весь рот, побрел со своим товарищем в таверну. Я вздохнула спокойно. Все правильно, сейчас не время для ссор и выяснения отношений.
– Он живет в двух шагах отсюда, на улице Бэк‑Козвей, – сказал хирург, подойдя к нам.
Он взял лошадь, запряженную в повозку, за поводья и пошел вперед, указывая дорогу. В этом городке, похоже, до любого дома рукой подать…
Патрика положили на кухонный стол в доме Тома Росса, того самого университетского товарища доктора Артура, ныне практикующего в Курлоссе, чем вызвали переполох в его семействе. Кухарка поспешила поставить на огонь огромную почерневшую чугунную кастрюлю с водой, потом достала из шкафа чистые простыни и положила их на лавку возле стола. Квинлан открыл свой чемоданчик и разложил на столе стальные инструменты. Представив, какие манипуляции ему обычно приходится производить с их помощью, я вздрогнула от отвращения. Том Росс открыл опухшую ногу Патрика и внимательно ее осмотрел. Сара, которой вручили чашку горячего сидра, прижалась ко мне и красными от слез глазами взирала на происходящее.
Росс пощупал ногу, отчего Патрик вскрикнул. Сара сжалась и отвела взгляд.
– Держите ее крепко! – сказал доктор Мэтью, который поддерживал ногу брата.
Доктор обильно смочил гноящуюся рану спиртом и взял скальпель.
– Ваше мнение? – спросил у него Квинлан.
– Нужно очистить рану от гноя, вырезать отмершие ткани, чтобы остановить распространение инфекции. Как он получил эту рану?
– Упал со стены, – ответил Квинлан, но не стал пускаться в более обстоятельные объяснения.
С Россом они дружили еще в бытность студентами, но приверженцем которой из ныне противоборствующих политических сил он является, Квинлан не знал, а потому предпочел промолчать.
– Перелом? – предположил Росс, аккуратно рассекая кожу больного.
На простыню хлынул липкий коричневатый гной, и в комнате запахло разложением. Патрик застонал, я вздрогнула.
– Да, вероятно, – подтвердил Квинлан. – Сосед по камере вправил ему перелом. Забойщик скота, который вообразил себя хирургом! Но я подозреваю, что в ране остались осколки, поэтому она гноится.
Росс со всей предосторожностью погрузил палец в разрез. У меня голова пошла кругом, волосы встали дыбом. Патрик снова издал стон. Он был пугающе бледен, на лбу выступили капельки пота. Квинлан посмотрел на него, очевидно размышляя, что предпринять.
– Нужно открыть рану, чтобы извлечь из нее осколки кости, – объявил он через секунду. – Будем надеяться, что еще не слишком поздно.
Патрик открыл глаза и посмотрел на нас. Растрескавшиеся губы сложились в улыбку, которая тут же превратилась в гримасу, и он издал протяжный, леденящий кровь крик – доктор Росс только что сделал второй разрез.
Квинлан вынул из чемоданчика бутылку.
– Приподнимите ему голову! – приказал он Мэтью и влил больному в рот несколько глотков спиртного.
Мэтью подождал, когда Патрик проглотит, и осторожно опустил его голову на стол.
– Все обойдется, Пат! – сказал он тихо, хотя лицо его омрачилось от острейшего сострадания.
В свое время Мэтью прошел через ужасы ампутации, потеряв левую кисть, а потому лучше всех понимал, каково сейчас его брату. Я испытала нечто похожее на гордость, глядя, как он нашептывает слова утешения вцепившемуся в его куртку Патрику. Мэтью пришлось пережить многое. Несколько лет после ампутации он топил свою боль в чарке, но в одно прекрасное утро решительно покончил со спиртным. Мистер Кармайкл, на которого работал наш отец, взял Мэтью к себе в мастерскую. Когда же он умер и управление ювелирной мастерской перешло в руки нашего отца, Мэтью стал вести книги записей и заниматься счетами, освободив отца от бумажной работы и предоставив ему возможность посвятить себя работе с драгоценными камнями и металлами.
Одно время дело процветало. Мэтью женился на племяннице Кармайкла, и она родила ему двух очаровательных дочерей – Розалинду и Фиону. Молодая семья поселилась в съемной квартирке на улице Адвокейтс‑клоз, поближе к моему отцу, который в конце концов женился на своей заботливой квартирной хозяйке.
Однажды зимой, в холодную морозную ночь, мой отец умер от лихорадки. Мэтью пришлось закрыть мастерскую и лавку. Мы опасались, что он вернется к бутылке, но он устоял. По рекомендации графа Маришаля, друга и нанимателя Патрика, и к тому же пламенного якобита, Мэтью поступил на службу к герцогу Гордону. В итоге, сам того не желая, он оказался вовлеченным в хитросплетение якобитских интриг, целью которых было воцарение в Великобритании наследника из дома Стюартов.
– Господи! – прошептала Сара, подавляя позывы к рвоте.
Доктор Росс отошел от своего опьяненного опийной настойкой пациента, уступая место Квинлану. В ране глубиной в несколько сантиметров видны были участки омертвевшей плоти. Квинлан вычистил гной и со всеми предосторожностями удалил некротизированные ткани, складывая кусочки в стоявшую тут же, на столе, миску.
Лампы, которые включили, чтобы облегчить хирургам труд, отбрасывали на стены вселяющие беспокойство тени. Лицо доктора до такой степени исказилось от напряжения, что на него было страшно смотреть. Со стороны казалось, что пациент уже мертв, а доктор с демоническим сладострастием ковыряется пальцами в теплой еще ране на трупе, из которого он уже успел вычистить все внутренности. Те самые внутренности, которые скоро выбросят на помойку, где ими полакомятся бродячие собаки и крысы…
Ходили слухи, что в Эдинбурге и в Лондоне находились естествоиспытатели, которые, за неимением подходящих объектов для исследования, выкапывали на кладбищах трупы и разрезали их на кусочки. После такой процедуры останки попадали прямиком в выгребные ямы, словно речь шла не о человеческом теле, а о скелетах домашней скотины. Бродячие животные объедали с костей мясо, а эти кости оказывались в руках детей, и те забавлялись с ними, словно с игрушками.