– Сара, Патрик не сердится на тебя из‑за этого. Он обожает тебя!
Губы ее изогнулись в гримасе печали.
– Он отдаляется от меня, Кейтлин! Иногда я даже подумываю, не вернуться ли мне в Гленко. Честно говоря, жизнь в Эдинбурге начала мне надоедать. Все эти интриги, эти сплетни… Я сыта ими по горло. Мне совершенно плевать, кто стал новым любовником леди Брюс, и рассказы о том, как Уильям Хоули выставил себя на посмешище на званом ужине у графа Албемарла, меня больше не забавляют.
– Может, и ты тоже начала от него отдаляться? Тебе хочется вернуться в Хайленд, но ты знаешь, что Патрик не сможет поехать туда с тобой.
– О Кейтлин! Что с нами случилось? Иногда мне кажется, что мы с ним теряем друг друга!
Я оттолкнула пуфик ногой.
– Вам с Патриком нужно поговорить начистоту.
– Знаю. Когда все это закончится… – Жалко улыбнувшись, она нахмурила брови. – Что до комендантской печати, то я не хочу, чтобы ты делала что‑то только из чувства долга. Это большой риск.
– Речь идет о моем брате. И потом, кто не рискует, тот не выигрывает!
– Мэтью рассказывал мне, что комендант – тот еще распутник. Ты сможешь совладать с ситуацией?
Я усмехнулась про себя и поднялась.
– Я просто дам ему двойную порцию опия. Когда комендант очнется, Патрик будет уже далеко. Кстати, а где мы возьмем сироп?
– У доктора Артура. Нужно попросить, чтобы он его принес.
Сара попыталась встать, но я мягко усадила ее обратно.
– Это подождет. Покончим сначала с приказом. Я спущусь и попрошу Клементину послать кого‑то из слуг к доктору.
Не тратя времени на обувание, я вышла на темную лестницу и спустилась на первый этаж. В прихожей Клементина разговаривала с мужчиной, которого мне не было видно из‑за стены. Я решила, что это – кто‑то из слуг.
|
|
– Клементина! – позвала я хозяйку дома и босиком направилась в прихожую по навощенному паркету.
Я остановилась как вкопанная, как только собеседник леди Стрэттон вышел из тени на свет. Это был мужчина в английской военной форме. Он довольно‑таки бесцеремонно осмотрел меня с головы до ног и поклонился.
– Я… я… – запинаясь, промямлила я и почувствовала, как лицо заливает румянец стыда.
– Дорогая, вы появились очень кстати! – воскликнула Клементина, беря меня за руку. – Знакомьтесь, это – лейтенант‑полковник Лахлан Стюарт, комендант эдинбургской крепости…
Я не могла пошевелиться. Адресованную мне улыбку коменданта я бы назвала скорее фривольной, чем дружелюбной.
– Очарован, мадам Тернхилл! Леди Стрэттон как раз сообщила мне, что вы почтите своим присутствием нашу завтрашнюю пирушку!
– Вы не сердитесь, что я разболтала всем и вся, что вы будете у меня завтра вечером, дражайшая кузина?
И она подмигнула мне.
– О нет, конечно!
Кончиками пальцев комендант неосознанно провел по краешку фетровой треуголки, которая торчала из‑под мышки его левой руки. Глаза его прищурились.
– Приятно видеть прекрасные лица вокруг хорошо накрытого стола, – сказал он, чуть склонив голову набок. И, не переставая обворожительно улыбаться, снова осмотрел меня с головы до ног. – Простите мою настойчивость, леди Стрэттон, но я прошу вас непременно позволить мне сесть рядом с вашей очаровательной кузиной!
Я быстро посмотрела на Клементину, но она в ответ только красноречиво вскинула бровь.
|
|
– Буду рада составить вам компанию, господин комендант! – сказала я и сделала маленький реверанс.
Рыбка клюнула на приманку!
Глава 8
Комендант
Огромная хрустальная люстра с бесчисленным множеством свечей, свисавшая с потолочной балки в столовой, ослепительно сверкала. Клементина усадила меня между двумя господами – неким Даниелем Дефо, политиком, автором газетных статей и памфлетистом, и лейтенант‑полковником Стюартом. Всего за столом, уставленным тарелками тонкого лиможского фарфора и блюдами из позолоченного серебра с чеканным узором, собрались восемь персон. «У нас будет маленький ужин – интимный и без церемоний!» – заверила меня Клементина. Маленький ужин… Нам только что подали третью перемену блюд! Слуги убрали со стола остатки жирного жареного угря, и не успела я и глазом моргнуть, как они вернулись с большими тарелками, в которых в зеленоватом соусе плавали странного вида блестящие шарики. Заглянув в тарелку, я вскинула брови от удивления.
– Это блюдо называется «белые почки», – сказал Лахлан Стюарт, наклоняясь ко мне так, что напудренный локон, выбившийся из‑под черной велюровой ленты, которой он стянул волосы на затылке, коснулся моей щеки.
Было бы нечестно отрицать очевидное: он был очень хорош собой. Отличная фигура, возраст – слегка за сорок. Получил достойное образование и умеет поддержать куртуазную беседу… И только взгляд, который то и дело нырял в мое декольте, выдавал его мысли и намерения относительно концовки этого вечера. Делая вид, что не замечаю этого вопиющего нарушения приличий, я украдкой поглядывала на шарики, которые он положил мне в чистую, только что замененную слугой тарелку и полил густым щавелевым соусом.
|
|
– «Белые почки»?
– Да, и оно было очень популярно во Франции при дворе Регента.
Он наложил незнакомого кушанья и себе, взял со стола бокал с вином и отпил немного.
– Не сказал бы, что люблю все французское, но это блюдо я нахожу исключительно вкусным. Вы никогда прежде его не пробовали?
– Хм… Нет, – ответила я, разрезая один шарик пополам.
Я изо всех сил старалась держаться естественно, но собственное неведение во всем, что касалось светской жизни, заставляло меня нервничать. Клементина то и дело посылала мне ободряющие улыбки, но все равно я чувствовала себя в этом обществе прескверно. И мысль, что покинуть его мне предстоит в компании мужчины, оптимизма не добавляла.
Положив кусочек нового кушанья в рот, я начала осторожно его жевать. Оно оказалось очень нежным и приятным на вкус. Между тем Стюарт с насмешливой улыбкой смотрел, как я поддеваю на вилку второй кусочек.
– Ну как?
– Очень вкусно, – подтвердила я и потянулась за своим бокалом. – Но из чего оно приготовлено? Похоже на мясо, и все‑таки…
Он придвинулся еще ближе, так, что губы коснулись моего уха, и прошептал:
– Это бараньи яички!
Я поперхнулась вином. Стюарт похлопал меня по спине, а господин Дефо протянул мне носовой платок.
– Что, шарики просятся наружу, сударыня? – спросил он, хохоча.
Я наградила соседа свирепым взглядом, но платок из его пухленьких пальцев все же взяла. Красная от стыда, со слезящимися глазами, совершенно растерянная, я поняла, что внимание всех сотрапезников теперь обращено на меня, и поспешила извиниться. Стюарт изящным куртуазным ходом разрядил обстановку.
– Дефо, милейший, до меня дошли слухи, что вы окончательно отказались от политической карьеры и решили посвятить себя иной профессии! – сказал он и потянулся к блюду с несладкими булочками. Выбрав одну, он передал ее мне. – Неужели вы решили перевоплотиться в писателя?
Даниель Дефо тряхнул своим огромным париком.
– Что‑что, а сплетни у нас расходятся быстро! Да, это правда, в последнее время я посвящаю много времени литературному труду. Но пока это только наметки!
Я тихонько отодвинула от себя тарелку и повернулась к соседу. Стюарт заметил мой маневр и усмехнулся.
– Могу ли я узнать, в какую литературную форму вы намереваетесь облечь ваш труд?
– Это будет роман. Я хочу описать злоключения моряка, которому после кораблекрушения пришлось поселиться на необитаемом острове.
– Не из истории ли бедняги Александра Селкирка вы планируете черпать вдохновение? – спросил Стюарт.
Александр Селкирк… Тот самый моряк, которого после ссоры с капитаном судна высадили на пустынном острове, где ему и пришлось прожить с 1704 по 1709 год! Дефо в ответ пожал плечами.
– Вполне возможно.
Он поддел вилкой шарик, сунул его в рот и принялся тщательно пережевывать, закрыв при этом глаза, чтобы полностью сосредоточиться на вкусе блюда. Меня передернуло от отвращения. Он же проглотил лакомый кусочек и послал ему вдогонку глоток вина.
– Я окончательно порвал с политикой и всем, что с ней связано. И совершенно не жалуюсь! Свое в тюрьме я уже отсидел!
– Что ж, сочинять памфлеты против правительства и вправду дело чуть более опасное, чем писать роман!
Хрустальный смех Клементины взметнулся к потолку и наполнил собой комнату. Господин с лицом лицемера и поросячьими глазками, который сидел справа от хозяйки дома, оказался лордом Миншоу, о котором я уже была наслышана. Второй ее сосед, тот, что сидел слева и то и дело украдкой поглядывал на меня, показался мне смутно знакомым, но я не могла вспомнить, кто он и как его зовут. Он пришел последним, и нас до сих пор не представили друг другу. На нем был элегантный сюртук из дрогета оливкового цвета, надетый поверх шелкового жилета цвета охры, вышитого золотом и украшенного золотыми же пуговицами. Его вполне можно было принять за родовитого дворянина, подвизающегося при дворе в Лондоне, но осанка и сдержанность в жестах выдавали принадлежность к военному сословию. Лейтенант? Полковник? Но уж точно – красивый мужчина с породистым лицом и большими светло‑карими глазами. Было очевидно, что соседке по столу, Эмили Кромарти, он очень понравился – она не сводила с него глаз и при каждом случае подставляла ему под нос свое головокружительное декольте, едва прикрытое полупрозрачным платочком. Быстро приметив, что он чаще смотрит в другую сторону, молодая женщина завела разговор со своим соседом слева, который, как мне показалось, относился к числу искушенных ценителей красивого женского тела.
На столе передо мной словно по мановению волшебной палочки появилась тарелка с двумя поджаристыми фаршированными перепелами под пахнущим восточными пряностями сливочным соусом. Глядя на золотистую поджаристую корочку на мясе, я вздохнула: мой желудок не привык к оргиям, и я чувствовала, что просто не могу больше есть.
– Стюарт, я слышал, что вы недавно лишились запасов оружия, предназначавшихся для армии графа Сазерленда? – спросил незнакомец.
– Это правда, – ответил комендант и покачал бокалом, рассматривая вино, прежде чем пригубить его. – Четыре сотни мушкетов украли с корабля, когда он уже пришел в пункт назначения. А вы, полковник, я полагаю, намереваетесь вывезти из моих арсеналов все, что осталось! Завтра жду вас в своем кабинете с официальным письмом. Ваш полк расквартирован в Эдинбурге?
Полковник повертел перед глазами перепелиную ножку.
– Да, – ответил он, обмакивая мясо в соус. – Мы получаем оружие и немедленно выступаем в Стирлинг. Под моим командованием три сотни солдат, и мы отчаянно нуждаемся в подкреплении. На данный момент численный перевес на стороне вражеской армии. Городская управа Глазго отправила к нам на подмогу семьсот человек, но и этого будет мало. К силам Мара недавно присоединился полк из пятисот человек под командованием Бредалбэйна, и еще пятьсот привел маркиз Тулибардин.
Я оторвала взгляд от тарелки с перепелами и встретилась глазами с Клементиной. Только сейчас я осознала, что сижу за одним столом с врагами. Полковник уголком салфетки вытер губы и смахнул со лба прядь черных волос.
– Еще ходят слухи, что на север приплыл французский корабль с трюмами, забитыми оружием, одеждой и боеприпасами.
– Скоро все и начнется, – заметил некий Джереми Карпентер, господин, который до сих пор открывал рот, только чтобы сунуть туда новый кусок. – Каким числом людей располагает наш дражайший Джон‑Марионетка?[50]
– Если считать армию бригадира Макинтоша, мы полагаем, у него будет восемь тысяч солдат. У герцога Аргайла – чуть больше двух тысяч. Но мы еще ожидаем подкрепления от северных кланов, его приведет граф Сазерленд, – закончил перечисление полковник.
На мое бедро опустилась мужская рука и принялась поглаживать синий шелк платья, одолженного мне Клементиной. Я тихонько кашлянула и отодвинулась так, чтобы руке пришлось убраться восвояси.
Угадав, что происходит под столом, полковник посмотрел на меня, и губы его исказила насмешливая улыбка. На лице у него я прочла любопытство и настороженность.
– А вам интересно слушать о восстании, мадам?
Клементина поспешила меня представить:
– Тернхилл, Джоанна Тернхилл!
Я уткнулась носом в бокал, который Стюарт в очередной раз услужливо наполнил. Но полковник ждал ответа, и мне пришлось взять себя в руки.
– Я считаю, что война – дело мужчин, полковник. В Эдинбург я приехала на несколько дней навестить брата. И перед отъездом в Бервик решила проведать свою кузину Клементину.
Я следовала сценарию, который мы с Клементиной разработали сегодня утром. Полковник продолжал внимательно смотреть на меня, и от этого взгляда мне стало совсем худо. Я не могла отделаться от мысли, что уже видела где‑то эти глаза орехового цвета, и эта неопределенность была мучительна. Полковник повернулся к моей лжекузине, которая с интересом прислушивалась к разговору.
– Небо благословило умом и покладистым нравом всех женщин вашей семьи, леди Стрэттон?
Красное от избытка алкоголя лицо лорда Миншоу расплылось в сладострастной ухмылке.
– И не только умом, милейший! Хвала Господу, груди у них так прекрасны, что лучшим бриллиантам королевства не затмить их своей красотой! – воскликнул он, утыкаясь носом в ложбинку между грудями своей прелестной соседки, которая в ответ только хихикнула.
– Хм… Вы совершенно правы, мой дорогой Миншоу! – выдохнул Стюарт мне в шею, и его рука снова оказалась на моем колене.
«Спиртное заставляет забыть о манерах», – с горечью подумала я и, морщась от отвращения, оттолкнула эти мерзкие щупальца, впившиеся в мою плоть. Искромсанные тушки перепелов отправились обратно в кухню, а их место на столе заняли тарелки с супом. И как только они умудряются столько съедать?
– Наши будут ждать, пока проклятый Джон Эрскин перейдет в наступление, – сказал Джереми Карпентер.
Он как раз старательно пережевывал кусок хлеба со сливочным маслом. Определенно, этого человека интересуют только две вещи – еда и война!
– Ситуация может обостриться в любую минуту, – возразил ему полковник. – Я думаю, что граф Мар ждет армию хайлендеров Гордона, а может, и самого принца.
Я с полминуты смотрела в свою ложку с дрожащим в ней зеленым супом, потом медленно опустила ее в тарелку и подняла голову, надеясь, что на лице не отразилась охватившая меня тревога. Полковник внимательно наблюдал за мной из‑под полуопущенных век. И теперь уже не улыбался. Кровь застыла у меня в жилах. «Боже, смилуйся над нами! Этот человек может погубить и меня, и Патрика!» Я инстинктивно нащупала в кармане юбки склянку с сиропом опия и незапечатанный приказ. Рука начала дрожать. Я узнала его: человек, который сейчас смотрел на меня с холодной любезностью, – не кто иной, как Джордж Тернер, бывший капитан драгунского полка! Я выдержала взгляд ореховых глаз, ожидая, что топор может обрушиться на мою шею в любую секунду. Однако Тернер молчал.
– Вы говорите об армии хайлендеров, которая идет с запада? – спросил Карпентер. – Об этой банде дикарей без стыда и совести?
Я схватилась за обручальное кольцо и прокрутила его на пальце. Полковник заметил мой жест, и на губах его появилась мрачная усмешка.
– А что вы думаете о хайлендерах, мадам Тернхилл?
«Осторожно, Кейтлин! Это вопрос с подвохом!» Клементина метнула в меня испуганный взгляд. Но кроме нас двоих, похоже, никто не понял, почему тон полковника вдруг стал таким медоточивым.
– Я… У меня нет определенного мнения об этих людях, полковник Тернер, – ответила я, глядя ему в глаза.
Он улыбнулся снова, на этот раз как будто бы даже искренне.
– Неужели? Вы удивляете меня, сударыня! Вы единственная из тех, кого я знаю, относитесь к хайлендерам безучастно. Одни их любят, другие – ненавидят. Третьего не дано! Расскажите немного о себе!
Клементина, которая уже начала нервничать, оттолкнула от себя Миншоу, присосавшегося к ее шее, словно пиявка. Я попыталась изобразить на лице улыбку. В комнате стало нестерпимо жарко. Совершенно неожиданно для меня по моей шее и плечу скользнули влажные губы, оставив на коже след от слюны. Еще мгновение – и они замерли у самого края корсажа, безбожно сдавившего мою грудь. Мне стало нечем дышать.
– Я полагаю, мадам Тернхилл есть о чем подумать в свободное время помимо этих дикарей! – заявил Стюарт.
Он обхватил меня за талию и прижал к себе. Я же в это время перекатывала в пальцах крошечный флакон с зельем.
Словно из‑под земли возник лакей, наклонился к плечу Тернера и что‑то прошептал ему на ухо. Полковник посмотрел в сторону двери, ведущей в холл. Там мелькнула какая‑то фигура. Тернер допил вино, вытер губы салфеткой, аккуратно положил ее на стол и встал.
– Прошу меня простить, – обратился он к Клементине. – Прибыл курьер, который не может ждать. Разговор займет всего пару минут.
И без лишних церемоний вышел из столовой в холл, где его дожидался курьер, которого со своего места я смогла как следует рассмотреть: худощавый черноволосый юноша с развязными манерами. Я приметила даже, что у него недостает двух передних зубов. Тернер, стоявший ко мне спиной, кивнул ему, потом обнял курьера за плечи. Но по выражению лица последнего я поняла, что полковник не сообщил ему ничего утешительного. Юноша кивнул и ушел. Увидев, что Тернер возвращается, я тотчас же сосредоточила все свое внимание на Эмили, которая как раз высказывала свое мнение о хайлендерах и их «воспитанности». Я снова заставила себя принять беззаботный вид.
– Говорят, они волочатся за каждой юбкой! – заявила молодая женщина с игривой улыбкой. – Но у меня не было возможности проверить, правда ли это!
Ее сосед расхохотался так, что затряслись щеки и испачканный соусом подбородок. Когда же он ущипнул ее за ягодицу, кокетка взвизгнула от неожиданности. Кавалер не сводил с нее масляных, плотоядных глаз.
– Я владею мечом ничуть не хуже любого горца, моя крошка! – объявил он, выпячивая грудь. – И если вы подставите мне ножны… я охотно туда воткнусь!
Пошлая шутка имела успех – многие из сотрапезников захохотали. Не без помощи вина разговор становился все более фривольным.
– Дефо, дорогой, перестаньте же молчать и загадайте нам шараду, умоляю! – воскликнула бедняжка Эмили.
– Дайте‑ка подумать немного… – сказал тот и нахмурил густые кустистые брови. – Вы застали меня врасплох!
Он положил на стол вилку, которую как раз намеревался вонзить в флан с карамелью, приятно пахнущий цветами флердоранжа.
– Что ж, моя прелесть, я не в силах отказать вам! – Сделав задумчивое лицо, господин Дефо встал и театральным жестом поднял указательный палец. – Думаю, что эта шарада как раз подходит к нашей теме и вам понравится.
– Надеюсь, она не слишком трудная?
– Крошка Эмили, даже вы сможете ее разгадать, если дадите себе труд!
Мужчины насмешливо заулыбались, а Эмили пришлось сделать вид, что она не поняла намека, и изобразить на лице радостное ожидание.
– Итак, слог первый: таких мужчин любят женщины, подобных непреодолимой стене… Слог второй: теплое местечко, где я мечтал бы уединиться с моей любимой. Слог третий: там плачут изгнанники, прежде чем подняться на борт корабля. Признайте, загадка совсем нетрудная! И наконец, слово целиком: уверен, сегодня вы насладитесь этим сполна!
Гости стали смеяться и переговариваться между собой. Некоторые вслух высказывали варианты ответов.
– Я люблю, когда мой мужчина тверд, как скала!
– Но как связать скалу с непреодолимой стеной, дорогуша? Думайте еще!
– Непреодолимая стена… – пробормотала вслух Элизабет. – Крепость?
– Конечно! Первое слово – «крепкий»! Мужчина должен быть крепким!
– Второй слог – это точно «кровать»! – вскричал Миншоу.
– Это было бы слишком грубо, друг мой! Кровать – это как если бы…
– «Гнездо»! – воскликнула Клементина, заливаясь румянцем удовольствия.
– Это несправедливо! Он почти подсказал вам ответ! – громко возмутилась Эмили.
– Кто отгадает третий слог? Скоро на этом месте будут плакать изгнанники…
– Да, эти мерзкие якобиты! Мы очистим от них Шотландию и наконец сможем вздохнуть спокойно! – вставил Карпентер.
– Мы разгадываем шараду, друзья мои! – нетерпеливо призвала гостей к порядку Клементина. – Не отвлекайтесь!
Я чувствовала, что Тернер не сводит с меня глаз, и это только усиливало мое смятение.
– Мадам Тернхилл, а какой ответ предложите вы? – спросил полковник сладким голосом. – Где могут поплакать изгнанники‑якобиты перед отплытием? Те, которых не успели схватить и повесить?
«Мерзавец!» Я посмотрела на него с ненавистью. Почему же он не спешит выдать меня? Хочет позабавиться, помучить? Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в мокрые ладони. Голова у меня пошла кругом. «Господи! Я не сумею это сделать!» Все взгляды были обращены ко мне в ожидании ответа. В ложбинку между грудями скатилась капелька пота.
– Пристань… – пробормотала я едва слышно.
– Отлично! – пророкотал Дефо. – И слово целиком: этой ночью вы будете… что?
– Заниматься любовью![51]– триумфально провозгласила Эмили, поднимая свой бокал. Вино перелилось через край и залило ей пальцы. Молодая женщина весело засмеялась.
Ее примеру последовали все гости, и от этого громоподобного хохота я вздрогнула. Холодный и расчетливый взгляд Тернера по‑прежнему был обращен на меня.
К реальности меня вернуло ощущение прикосновения к корсажу. Я оттолкнула руку Стюарта довольно‑таки грубо, но его это нисколько не обескуражило, даже наоборот: он нырнул носом мне в декольте.
– Эта шарада навела меня на приятные мысли, дорогуша…
Мне пришлось отодвинуть свой стул, чтобы оказаться от этого чрезмерно смелого господина подальше. Тогда под общий хохот комендант юркнул под стол. Не смеялся только Тернер. Полузакрыв глаза и изобразив на лице улыбку, он внимательно наблюдал за мной. Стюарт между тем запутался в скатерти и потянул ее на себя. Полные бокалы на столе угрожающе закачались. Однако он вовремя нашел опору в виде моих коленей и сжал их. Я услышала его смех.
– Ха‑ха, Джоан, дорогая! Вы станете моей музой! – объявил он с прежним апломбом. – Этой ночью, с вами, я потешу себя…
Он наградил меня улыбкой, с какой изголодавшийся волк смотрит на кусок свежего мяса, и добавил:
– И вас потешу тоже!
«Это мы еще посмотрим!» Я улыбнулась ему в ответ. Его пальцы стали подниматься вверх по моим бедрам, и мне вдруг до сумасшествия захотелось свернуть ему шею. Но пришлось сдержаться. Не сейчас, еще будет время…
– Ах, госпожа! – воскликнул он, переходя на довольно‑таки приличный французский, и приложил руку к груди на манер средневековых рыцарей. – Я хочу умереть за твою красоту, о госпожа, за эти прекрасные глаза, пленившие меня, за этот нежный смех, за этот поцелуй, благоухающий амброй и мускусом, – за поцелуй богини…
– Это из Ронсара! – воскликнула Клементина. – Продолжайте, господин комендант, эти стихи великолепны! Я обожаю французских поэтов, хоть и не понимаю, о чем они поют! Сами слова звучат как музыка!
Комендант посмотрел мне в глаза своими карими с золотистым отливом глазами и продолжил сладким голосом:
– Я хочу умереть за эту…
На покрасневшем лице отразилось легкое замешательство, и он прикоснулся к одной из завитых прядей, обрамлявших мое лицо.
– …черную косу, за округлость этих чрезмерно целомудренных персей, – продолжал он, соскальзывая похотливыми пальцами к кромке корсажа.
Я уже готова была оттолкнуть эти праздные нескромные руки, когда они вдруг нашли и сжали мои пальцы.
– … за строгость этой ласковой руки…
Он крепко стиснул мои обветренные, натруженные руки, поднес их к губам, а потом галантно – к своему сердцу, и закончил свое пикантное выступление тем же тоном под улыбки остальных гостей.
– …она исцеляет и благословляет меня. Ах! Я хочу умереть за белизну этой кожи, за этот голос, своей мелодичностью околдовавший мое сердце… и пленивший его навсегда. Я хочу умереть в любовной схватке, напоив любовь кровью, которая кипит во мне всю ночь, когда я в твоих объятиях…
Сжимая одной рукой мою руку, другую он выразительно вскинул вверх и поклонился слушателям. Последовали восклицания восторга и бурные аплодисменты. Я осталась сидеть на стуле, красная от досады и смущения. На пальце коменданта я разглядела кольцо‑печатку и теперь не могла отвести от нее глаз. «Пора начинать охоту, Кейтлин!»
И правда, пришло время действовать. Я повернулась к «Ронсару» и, ловко сунув ему под нос свое декольте, шепнула на ухо медоточивым голоском:
– Час поздний, и мне пора домой. Не могли бы вы проводить меня, господин лейтенант‑полковник?
Несколько секунд он смотрел на меня с озадаченным видом, потом смысл моей просьбы проник в его одурманенный алкогольными парами разум. Наконец он улыбнулся, показав неровные, но хорошо ухоженные зубы, и, чуть покачиваясь, встал.
Клементина едва заметно улыбнулась мне и послала слугу за моим капором. Она вышла проводить меня в прихожую. Отправив Стюарта за каретой, мы тихо беседовали, когда я спиной ощутила чей‑то обжигающий взгляд. Мое сердце оборвалось. Я знала, что это снова Тернер. Я так боялась, что за ужином он расскажет гостям, кто я на самом деле, но он этого не сделал. Это было странно и могло значить лишь одно: полковник что‑то задумал. Тернер был человеком опасным, это я поняла еще двадцать лет назад. И сейчас он наверняка гадал, какое дело могло привести меня в Эдинбург во время восстания.
– Ваш брат по‑прежнему живет в Эдинбурге? – неожиданно спросил он, глядя мне в спину.
Вздрогнув, я медленно обернулась и нервно сжала пальцами свой черный бархатный капор.
– Да, – ответила я просто и сделала вид, будто подавляю зевок.
Он усмехнулся с таким видом, что я поняла – увильнуть от разговора под предлогом усталости он мне не позволит.
– А ваш батюшка?
– Мой отец умер.
– Когда же?
– Два года назад, – ответила я, избегая смотреть в эти инквизиторские глаза.
– Мне жаль это слышать, мадам! – сказал он после короткой паузы.
Клементина тихонько сжала мне локоть.
– Все будет хорошо! – Она обняла меня на прощание и поцеловала в щеку, шепнув на ухо: – Помни: если что‑то пойдет не так, кричи! Тимоти Артур рядом, он тебя выручит.
Вместо ответа я тоже легонько пожала ей руку. Под приятный шелест шелка и кружев Клементина вернулась к гостям. Тернер подошел ближе. Я выдержала его взгляд со спокойствием, которого, я это чувствовала, могло хватить ненадолго.
– Кого из братьев вы приехали навестить, мадам? Пьяницу? Как бишь его зовут? Ах да, Мэтью! Или того, другого, который так мастерски владеет пером, Патрика?
Он подошел вплотную и наклонился так, что коснулся моей щеки волосами.
– Патрик, насколько мне известно, служит теперь графу Маришалю? Вы рассчитывали узнать что‑то интересное на этом ужине в компании преданных слуг Его Величества короля Георга?
Я стиснула зубы и закрыла глаза. «Господи, нет!» От него приятно пахло духами, в аромате которых я различила лавандовую нотку. Открыв глаза, я увидела, что он по‑прежнему смотрит на меня своими ореховыми глазами в рамке длинных темных ресниц.
– И то, что комендант вызвался вас проводить, – совершеннейшая случайность, верно? Физическая близость и спиртное – вот наилучшие средства, чтобы разговорить мужчину! И я очень хотел бы знать, какие сведения вы планируете получить этой ночью. Я хорошо знаю полковника, поэтому, поверьте, вам придется потрудиться, чтобы выудить из него что‑нибудь помимо его соков!
Я снова покраснела и попыталась подавить волну паники, нараставшую в душе. С выверенной неторопливостью он взял мою левую руку, чтобы получше рассмотреть блестящее обручальное кольцо на моем безымянном пальце.
– Интересно, что обо всем этом думает Макдональд? Он знает, чем вы тут занимаетесь? Или он настолько предан делу, что готов пожертвовать ради него честью своей жены?
И он косо усмехнулся. В этот момент в прихожую вернулся Лахлан Стюарт. Он увидел Тернера и замер в дверном проеме, вероятно, решив, что тот тоже решил за мной ухлестнуть.
– Карета ждет, – сухо сказал он и посмотрел на моего собеседника с открытой враждебностью. – Миссис Тернхилл едет со мной. Мне очень жаль, полковник!
Джордж Тернер выпустил мою руку, и она безвольно повисла. «Все кончено, Кейтлин, сейчас он тебя выдаст!»
– Прошу меня извинить, Стюарт, – ответил он сладко. – Я пожелал госпоже Тернхилл доброй ночи, только и всего! Вы вернетесь выпить с нами коньяка?
Вопрос был задан с умыслом. Комендант взял меня под руку и смерил плотоядным взглядом, так что все было ясно и без ответа. Улыбка Тернера стала шире.
– Нет. Я рассчитываю провести остаток этого приятного вечера у себя, мой друг. Мне нужно закончить одно дело, которое не может ждать до завтра.
– Тогда до встречи завтра в вашем кабинете! Я буду ждать вас с официальными бумагами. Доброй ночи, Стюарт! И вам, миссис… Тернхилл!
Он поклонился мне, щелкнув каблуками, как это принято у военных, и вернулся в столовую, откуда доносился громкий смех: кто‑то отпустил очередную сальную шуточку. Сердце стучало у меня в груди так, что казалось – еще минута, и оно разорвется.