Пожизненное отстранение.
Снова все загомонили. Тем временем Ники подошел поближе и присел на край кровати.
— Тебе надо знать, что отстранение означает для Оператора тюремное заключение. Отстраненный Оператор лишается права ра ботать с Вещами.
Он говорил так, словно ожидал, что я все пойму и каким-то образом помогу.
Что такое городской совет? — спросила я.
В любом городе для Операторов совет является высшим юридическим органом. Они пытаются остановить эксперимент, а он
должен продолжаться.
Значит, у Операторов, как и у Вещей, существуют законность и власть. Хорошо это для меня или плохо? Голоса продолжали бур ную перепалку. Послушав немного, я вдруг вспомнила, что на рабо те меня ждет незаконченное дело. Я встала, быстро оделась и ушла. Хинтон и Ники вышли на улицу вместе со мной.
С трудом сосредоточившись, я закончила свою работу. Хинтон и Ники болтали без умолку. Я видела, как их серые фигуры проплы вали по кабинету, стоило мне оторваться от работы. В полдень я сдала работу секретарю, сказала, когда и куда ее отправить, сообщи ла начальнику, что заболела, и вернулась домой.
Операторы из совета уже ушли, но Берт и Проныра были дома. Хинтон стал обсуждать моих сотрудников, что вызвало у меня боль шой интерес. Он перебирал их одного за другим, указывая, кто из них Оператор, а кто Вещь. Мой мысленный вопрос прозвучал до статочно громко.
— Да, — ответил Берт. — Операторы могут быть и во плоти. По внешнему виду они выглядят совсем как Вещи. Только Вещи не умеют различать друг друга, а Оператор делает это без труда. Ему
достаточно настроиться на мозг человека, чтобы выяснить, Опера тор это или Вещь.
Я изучала мягкие, дымчатые, пушистые очертания моих новых знакомцев.
—У нас тоже есть тела, — сказал Ники. — То, что ты сейчас разглядываешь — это наши изображения.
Интересно, где же тела?
—Неподалеку, — усмехнулся Ники. — Впрочем, не пытайся нас разыскивать. Мы отключим тебя, прежде чем ты до нас доберешься.
—Обработаем психологически, — добавил Проныра, изучая свои ногти.
Берт прокашлялся.
—Основное различие между Оператором и Вещью заключается в строении и способности разума. В мозге Оператора находятся особые клетки, называемые зубцами. Это врожденное свойство. С по мощью этих клеток Оператор может на расстоянии проникать в ум любой Вещи, прослушивать его и быть в курсе всего, что в нем происходит. Более того, Оператор может подсказывать Вещи ту или иную мысль, чтобы побудить ее к определенному действию. Разница здесь не столько в качестве мышления, сколько в его возможнос тях. Среди Операторов, точно так же, как и среди Вещей, встречаются и дураки, и умные. Но благодаря особенности, о которой я только что говорил, Операторы могут управлять Вещами.
Информация меня ошеломила. Интересно, почему же Вещи никогда ничего не замечали?
— Среди Вещей есть несколько специалистов, ведущих иссле дования в этом направлении, — произнес Ники. — Даже если они и установят, что Вещами управляют Операторы, вряд ли это что-либо изменит. Вещи слишком самодовольны, чтобы в это поверить.
Не успела я допить вторую чашку кофе, как в комнату верну лись Операторы из городского совета. Дрожащими от негодования голосами они объявили свой ультиматум. Проныре и его компании дается два часа, чтобы убраться из города, а меня передадут Опера тору из совета. С тем они и отбыли.
В наступившей тишине Хинтон и Проныра повернули ко мне свои сероватые лица, остановив на мне пристальные взгляды. По молчав, Проныра объяснил, что для меня гораздо опаснее оказаться в руках совета, чем остаться с ними. Как только они уйдут, совет вернется и уничтожит меня.
— Прямо авантюрный роман какой-то, только плаща и кинжа ла не хватает, — заметила я.
Хинтон вздохнул.
—Купи, по крайней мере, молоток и гвозди, да забей окна.
Потому что ты попытаешься выйти через них. Дождешься, что сюда нагрянут штук двадцать Операторов из совета и начнут обрабатывать тебе мозги. Скажут, прыгай, и прыгнешь как миленькая. Для совета ты чудовище и источник опасности, а стало быть, тебя надо устранить.
Я вспомнила, с каким ужасом, злобой и негодованием вопили Операторы из совета, и немедленно стала укладывать вещи. Приехав на автовокзал, я купила билет до ближайшего крупного города
—Мы с тобой свяжемся, — пообещал Проныра. — Наша машина будет следовать за автобусом.
Интересно, подумала я, в другом городе, наверное, есть свой совет, и он тоже займется мной, и будет ли мне от этого лучше?
—Совет есть в каждом городе, неожиданно произнес Ники. — Повсюду есть Операторы. В стране нет ни одного места, где бы Операторы не управляли Вещами. Сколько ни старайся, от них не скроешься. А потом, твоя хартия находится у Гадли.
- Какая еще хартия?
—Это документ на право управлять Вещью. Гадли приобрел её у твоей компании. И пока он не продаст ее кому-нибудь еще, не сомневайся, эксперимент будет продолжен. Даже если какой-нибудь городской совет конфискует хартию, поверь мне, они тут же тебя уничтожат.
Должен же быть какой-то выход.
—Знаешь, сколько у тебя шансов выпутаться из всей этой истории? — спросил Ники, и сам ответил: — Один из трехсот. Да и то если повезет.
Я совсем запечалилась, краем уха прислушиваясь к беседе Хинтона и Проныры. Видно, их машина шла совсем рядом, потому что голоса были громкими и отчетливыми. Спать и есть я не могла Когда автобус прибыл к месту назначения и я вышла, ноги у меня просто подкашивались.
—Не мешкай, — приказал Проныра. — Достань скорее все документы, удостоверяющие твою личность и уничтожь их. На объяс нения нет времени. Нам угрожает большая опасность.
Страховка, визитка. Я разорвала их на мелкие клочья, бросила в урну и стала ждать, что будет дальше. Вдруг пол автовокзала как-то странно поплыл мне навстречу.
—Похоже на сердечный приступ, — произнес надо мной чей-то голос.
Затем человек в белом приложил какой-то предмет к моей груди. Потом я оказалась в машине скорой помощи, которая каким-то
образом превратилась в больничную палату. Я продиралась сквозь густой туман и говорила, говорила. Склонившаяся надо мной сестра
позвала кого-то, и надо мной навис плотный круг голов. Они слушали, задавали вопросы и снова слушали. Бережно поддерживая
подруки, меня спустили на лифте вниз и усадили в странного вида автомобиль. Позади меня устроился полицейский. Мы подъехали к
какому-то зданию, и полицейский проводил меня внутрь. Здесь мной занялась женщина и провела меня в небольшой кабинет. Вскоре я
узнала, что оказалась в психиатрической больнице.
Туман рассеялся, и в голове появилась обостренная ясность. Черт бы побрал этого Проныру. Как быстренько он пристроил меня туда, откуда нет выхода.
Я старалась как можно вразумительнее отвечать на вопросы женщины, хотя мне было довольно трудно сосредоточиться. Сказы вались длительная бессонница и голодание. Кто Президент Соеди ненных Штатов? Не смогла вспомнить. Какой сейчас год? Тысяча девятьсот какой-то. Где я живу? Голос Проныры подсказал: — В Лос-Анджелесе. — В Лос-Анджелесе, — повторила я.
Я твердо знала, что живу вовсе не в Лос-Анджелесе, но где же? Появилась санитарка, забрала мою одежду, выдала байковый халат и пару шлепанцев и отвела в палату. Казалось, мои глаза работали независимо от разума, быстро оценивая обстановку: количество кро ватей в палате, число больных, число и внешний вид обслуживаю щего персонала, расположение окон. Не умом, а глазами я осозна ла, что приблизившаяся ко мне медсестра держит в руках шприц.
— Не давайся, — прошипел Проныра. — Тебе угрожает страш ная опасность.
Я стала возражать против укола. Медсестра посмотрела на меня ничего не выражающими глазами и вышла из палаты. Через минуту она возвратилась с другой медсестрой, мускулистой бабищей.
Я снова запротестовала. Глаза бабищи полыхнули лютым ог нем. Это была такая нескрываемая ненависть, что ее никак нельзя было спутать с раздражением или возмущением.
Тут заработал мой язык. Как и глаза, он, казалось, действовал совершенно самостоятельно. Я слушала свою мягкую, спокойную и Разумную речь. По состоянию здоровья, сообщила я, мне не реко мендовано принимать успокоительное. Мой лечащий врач неоднок ратно напоминал мне об этом. Если это успокоительное, то у меня может быть аллергический шок. Поэтому лучше посоветоваться с врачом, прежде чем делать укол.
■
Тупо посмотрев на меня, первая сестра пожала плечами. Пора жение ее не раздосадовало. Зато бабища свирепо уставилась на меня, плотно сжав губы. Позволить уложить себя на ковер — ни за что! Первая сестра отступила. Бабища никак не могла оторвать от меня лютых глаз. Наконец ушла и она.
Зачем я все это наговорила, мелькнула у меня мысль. Насколь ко я помню, у меня никогда не было противопоказаний в отноше нии успокоительных лекарств. Часы на руке показывали половину третьего ночи. Я снова услышала голоса Проныры, Хинтона и Ники. Они сообщили новости из родного города. Совет просто озверел, узнав, что я еще жива. Скоро сюда прибудет один из Операторов с тем, чтобы убить меня. Я смекнула, что ему не составит труда про браться в нашу женскую палату.
— Да он может это сделать и снаружи с помощью направленно го излучения, — сказал Ники. — Мы постараемся его задержать, а тем временем поможем тебе выбраться отсюда. Надеюсь, нам это
удастся.
Мне не оставалось ничего другого, как тоже надеяться. Всю ночь я не сомкнула глаз в ожидании известий. Наступило утро, а я все
ждала.
Моими соседками по палате оказались самые разнообразные представительницы женского пола. Они собирались кучками в ко ридоре, прикуривая друг у друга. К своему удивлению, я обнару жила в кармане халата пачку своих сигарет. Правда, спички были конфискованы. Женщины как-то дружно двинулись в сторону длин ных столов, расположенных в конце коридора. Я последовала за ними. Давали завтрак. К еде я не притронулась, зато выпила столь ко чашек кофе, сколько удалось достать. Подойдя к курившей на скамейке девушке, я попросила разрешения прикурить. Она подня ла на меня глаза и залилась слезами. Снова склонив голову, она стала безутешно рыдать. Тут я как-то сразу вспомнила, где нахо жусь. Бедняжка, с головой не все в порядке. Я прикурила у кого-то еще и вернулась в палату. Постели были убраны, доступ к ним пре граждала воинственно настроенная санитарка. Я поискала глазами, куда бы присесть, но все скамейки были заняты. Что же мне так и стоять весь день?
Внезапно свет стал меркнуть, а пол медленно и плавно приближаться. Сильные руки ухватили меня за плечи и опустили на кро вать, лицом вниз. Повернув набок голову, чтобы можно было ды шать, я мгновенно уснула.
— Обед, — шепнул мне в ухо Проныра. — Тебе нужно окреп нуть. Съешь все.
Откуда он узнал, что уже время обеда? Еще не совсем проснув шись, я глянула в сторону коридора. Женщины снова направились к столам. Я побрела за ними. Ножей и вилок не было. Я съела все, что только можно было подцепить суповой ложкой, вернулась в па-чату, легла на свою кровать и снова уснула.
У меня никогда не было снов, так что то, что мне привиделось, не могло быть сном.
— Нет, это не сон, раздался звонкий голос Ники. — Это диапо зитивы.
Перед моими глазами появлялись цветные портреты Операто ров. Особенно неприятным мне показался портрет Берта: у него на голове были нарисованы рога. Затем невидимая рука крестообразно перечеркнула его портрет видимым черным карандашом. Незамет но я уснула.
Проснулась я с ощущением бодрости и с ожиданием какого-то события. Девушки не подавали никаких признаков, что собираются двинуться к столам. Сев на край кровати, я стала ждать. Дверь в палату распахнулась, и вошла сестра, держа в руках историю болез ни. Дойдя до середины палаты, она громко выкликнула мое имя, я встала и последовала за ней. Сон освежил меня. Я вошла в указан ный сестрой кабинет, поздоровалась с находившимся там врачом и села. За спиной у доктора внезапно появились фигуры Хинтона, Проныры и Ники. Не обращая на них внимания, я внимательно смотрела в лицо доктору.
На столе лежала стопка анкет и, видимо, доктору полагалось заполнять их.
Тем временем Проныра и Хинтон затеяли спор. Оба, как ни странно, сошлись на том, что нужно убрать из моего разума всю информацию об Операторах. Хинтон считал, что это надо сделать с помощью диапозитивов. Проныра согласился. По его мнению, мне следовало для этого еще задержаться в больнице. Но тут возразил Хинтон, которого поддержал Ники.
Доктор задал мне вопрос, и тут же Проныра подсказал мне от-вет. Я повторила, а доктор занес его в анкету.
Ее семья может узнать, где она, и они забеспокоятся. — заме тил Ники.
Верно, — согласился Хинтон. — Дело и так слишком запута лось, чтобы в него влезла еще куча родственников. Организовать показ диапозитивов можно в любом месте. Главное — как можно скорее выбраться отсюда.
Доктор задал еще вопрос, Проныра тут же подкинул готовый ответ. Мне оставалось только повторять.
Проныра настаивал, что в больнице уж очень хороший проек тор для диапозитивов. Хинтон не соглашался. Доктор долго изучал мою историю болезни, задавая по ходу вопросы. Проныра был наго тове с ответами. Наконец анкета была заполнена, и доктор присту пил к осмотру. Он постучал по коленкам, поцарапал подошвы ног, проверил мое чувство равновесия, измерил давление крови, послу шал сердце. Проныра уже не так горячо настаивал на моем дальней шем пребывании в больнице. Доктор стал расспрашивать меня о семье. С помощью Проныры я навыдумывала целую кучу родствен ников и адресов, по которым их можно разыскать. Мы поговорили об обмороке, который случился со мной на автовокзале. Проныра окончательно сдался, и было решено выпустить меня из больницы. Доктор написал что-то на карточке и попросил передать ее моей палатной сестре, что я и сделала. Затем мне выдали мои вещи, я оделась и покинула больницу. Опасаясь городского совета, Хинтон велел мне немедленно отправляться на другой автовокзал.
Не так уж и трудно было удрать, подумала я. Однако нельзя отрицать, что вряд ли бы мне это удалось без помощи Проныры.
Как выяснилось, любимым средством передвижения у Опера торов была автобусная компания "Гончие Псы".
— Она полностью под контролем Операторов, — сообщил мне Ники. — У них там даже своя полиция есть, чего нет ни на авиали ниях, ни на железной дороге, эти виды транспорта не входят в их сферу деятельности. Никогда не знаешь, когда Оператору вздумает ся пристать к твоей подопечной Вещи. Водители у Гончих все Опе раторы, всем им выданы лицензии Операторов-полицейских, по-простому Щитов (Значок полицейского изображает щит — прим.перев.). Если ты везешь с собой Вещь, ее хартию нужно сдать водителю, чтобы к ней не привязался незнакомый Оператор.
Проныра вдруг недовольным голосом стал сетовать на то, что в
автобусах полно мух.
—Да я не о тех мухах говорю, — повернулся он ко мне. — Я о
Мухах.
—Это жаргонное словечко для обозначения Оператора, кото рый, в отличие от нас, не принадлежит ни к какой организации, — пояснил Ники. — От этих Мух масса неприятностей, а иногда они просто опасны, когда пристают к твоей Вещи. На автобусе Гончих об этом, пожалуй, не стоит беспокоиться.
Послушайте, — раздался вдруг незнакомый голос.
Это водитель, — произнес Проныра.
Мне все это не нравится, — продолжал водитель. — Вы здорово рискуете, обсуждая все эти дела в присутствии Вещи. Думаю, это не понравится нашей автобусной компании. Проныра рассказал ему про эксперимент.
—Вы ходите по тонкому льду, — неодобрительно заметил водитель. — Вам бы не помешало запастись свидетельством о воскрешении.
Я почувствовала, как Проныра навострил уши.
Свидетельство о воскрешении, — с удовольствием повторил он, словно смакуя каждое слово. — Это мысль.
Гениальная, — добавил Ники.
Безусловно. Ники, ты побудь здесь, а мы с Хинтоном побеседуем приватно с водителем.
Свидетельство о воскрешении выдается, когда возникает не обходимость оживить Вещь, — пояснил Ники. — Правда, дело это канительное, так что Вещь может и не дождаться воскрешения, но на то он и Проныра, чтобы все обстряпать. С таким свидетельством в кармане ему никакой городской совет не страшен. Он сошлется на то, что эксперимент необходим, чтобы оживить умершую Вещь.
Вскоре вернулся Проныра.
—На следующей остановке водитель отправит телеграмму в управление. Он надеется получить свидетельство. Для нас это будет отличной передышкой. С этим свидетельством мы без помех доберемся до самой Калифорнии.
Вероятно, там находилась штаб-квартира Гадли и его организа ции. Поэтому мои спутники так спешили доставить меня туда. Без сомнения, самое опасное место для меня именно Калифорния. Когда поздно вечером Проныра доложил, что свидетельство выдано, я приняла свое решение. По прибытии в Чикаго, вопреки бурным протестам Проныры, я отправилась поездом в Новый Орлеан.
В поезде ко мне тут же привязались Мухи. Они отключили Проныру, Хинтона и Ники и начали со мной Большую Игру. Первым делом надо было выбрать тему для игры. Перед моими глазами по явился большой фанерный щит со списком тем. Первое, что мне бросилось в глаза, была "внезапная смерть".
—Так дело не пойдет, — возразила одна из Мух. — Давайте придерживаться темы, которая касается непосредственно этой Вещи. Иначе мы получим в высшей степени неестественную реакцию. Эта Вещь на поводке у Операторов. Вот пусть они и станут нашей темой.
Одна из Мух была назначена судьей, и Игра началась. Ко мне обратилась первая Муха. Осознаю ли я, что до конца жизни мне
предстоит вот такое существование, что я никогда не вернусь к жизни нормальных Вещей? Что до конца своих дней я буду сидеть и слушать беседы Операторов? Это будет не жизнь, а сплошная операторская говорильня.
Мысль поразила меня как громом. У меня сердце екнуло.
—Ты что, пытаешься ее разогреть? — поинтересовался судья, который вел строгий подсчет очков.
— Да, — ответила первая Муха. — Ведь это разрешается, верно?
Сердце отреагировало, — объявил судья.
Сбавь жар на десять пунктов и выше не лезь.
—Да я уже кончила, — буркнула Муха. — Реакция получена. К делу приступила вторая Муха. Представляю ли я, что со мной
будет, когда меня доставят к Гадли? Верно, приходилось видеть или слышать о подопытных животных, которых медики режут и мучают живьем, чтобы вести наблюдения и изучать их? Вот и со мной будет то же самое, только я ведь не животное.
Да вы уже это делаете, — выпалила я. — Разве не так?
Ты недалеко продвинулась, — объявил судья второй Мухе. —
Выходишь из Игры.
Теперь за меня взялась третья Муха. Знаю ли я, что Гадли со брал в своей лаборатории целую клетку чокнутых Вещей, на кото рых проводит свои опыты? О его экспериментах известно по всей стране. У него есть одна женщина, которую убедили, что она пропо ведник солнца, а та и вправду верит, что каждый вечер обедает с самим солнцем. Свой бред она преподносит Вещам как новую ре лигию, причем неплохо зарабатывает на этом деле. Я тоже могла бы сколотить приличный капитал на том, что меня ожидает, но еще неизвестно, какие чудища будут преследовать меня день и ночь.
Мороз пробежал по коже. Да ведь это сумасшедший ученый, озарило меня, и я рассмеялась. Муха отошла с недовольным во рчаньем.
Наконец первая партия подошла к финишу. Судья объявил по-
бедителя, и тот сгреб все собравшиеся на кону очки, поскольку каж дая Муха делала ставку. Смысл Игры был довольно ясен. Каждая Муха запускала в меня капельку яда и наблюдала за реакцией. Побе дителем оказалась та, которой удалось напугать меня больше всего.
— Вообще-то мы играем иначе, — сообщила мне одна из Мух, когда очки были собраны для следующей Игры. — Обычно Вещи нас не слышат, хотя ощущают те мысли, что мы впрыскиваем. Но у тебя мозг открыт, поэтому ты нас слышишь.
Игра все продолжалась. Я собрала все свои силы, чтобы проти востоять словесному напору и хотя бы внешне выглядеть спокой ной. Для этого понадобилось немало часов. Игра шла всю ночь. Я готова была броситься в реку к тому времени, когда поезд прибыл в
Новый Орлеан. На вокзале, в зале ожидания меня перехватили Хинтон, Проныра и Ники.
Во имя твоего и нашего блага, пользуйся только автобусами, - взмолился Хинтон.
У нее сердце сейчас из груди выскочит, так сильно бьется, — произнес Ники. — Скорее в гостиницу.
В номере я разделась и рухнула на кровать.
—Дадим ей снотворного, — сказал Проныра. — Ей надо как следует выспаться.
Я провалилась в сон и проспала семнадцать часов. У меня было намерение на время задержаться в Новом Орлеане, но за окном уныло моросил дождь, в городе было холодно и сыро. У меня начал ся страшный кашель, и я решила перебраться поближе к солнышку, на автобусе компании "Гончие Псы", конечно.
Я купила билет в небольшой техасский городок и стала обдумы вать план побега. Мне надо как-то оторваться от своих спутников и попробовать найти Оператора, который закроет мой мозг.
Вы настроились на эту Вещь? — спросил Ники у Проныры и Хинтона. — Мы так заботимся о тебе, — произнес он с укором. — А ты этого не понимаешь.
Чудовище, — с возмущением пробурчал Хинтон.
Мы только что отсосали информацию из твоего мозга, объяс нил Ники. — Нам надо было знать, о чем говорили Мухи. С по мощью отсоса мы получаем полные сведения о том, что ты слыша ла, думала и видела. Это не Мухи, а стая бешеных псов!
А на каком предельном расстоянии Оператор может воздей ствовать на разум Вещи? — спросила я. Эта мысль только что при шла мне в голову.
Около двух с половиной кварталов. Правда, это удается не каждому Оператору. Для некоторых и метров шесть — предел. Это зависит от размера и качества зубцов у Оператора.
Если мне удастся оторваться от Операторов квартала на три, подумала я, для моего разума наступит покой, и он сам излечится и зарастет. По всей вероятности, Операторы раскрыли мой мозг, что бы любой из них имел к нему доступ. Для осуществления плана мне требовались деньги. Если я вернусь домой и сниму со своего счета все, что у меня накопилось, я смогу приобрести маленький домик, но с большим участком. Операторам будет до меня не добраться, и мой мозг, возможно, со временем закроется. А потом я смогу лучше Узнать себя без вмешательства Операторов. Может, мне удастся по нять, почему я так отличалась от самой себя в те годы, когда мной управляли Хинтон и Берт. Люди проживают всю свою жизнь, совер шая странные поступки, и даже не подозревают, что ими управляют Операторы. Та Игра в поезде — страшный вид спорта, но, наверное, в отношениях между Операторами к Вещами случаются и более страшные моменты. Вещи можно заставить совершать жестокие, безжалостные поступки.
—Это точно, — неожиданно подтвердил Ники. — Я знал одно го Оператора, который велел ей убить другого Оператора, которого ненавидел. Правда, такие вещи не сходят Операторам с рук. Его приговорили к пожизненному отстранению и больше ни к одной Вещи и близко не подпустили.
Если разобраться, все эти законы установлены для защиты Опе раторов, но нигде не видно ни капли сострадания к Вещам или ответственности за них.
Тебя возмущает, что Вещами манипулируют? — спросил Ники. — А разве вы, люди, не извлекаете выгоду из любого живого существа, если представляется такая возможность? Нет ничего безжалос тнее Вещи. Так что не вам критиковать.
Я, по крайней мере, надеялась, — заметила я, — что Опера торы относятся к Вещам хотя бы как Вещи к собакам.
Приблизительно так, — произнес Ники.
Нет, не так. Природа создала два вида людей. Одни помогают и делают добро окружающим. А другие без сожаления их эксплу атируют.
К разговору подключился Проныра.
—Ты упустила одно обстоятельство: неуемная жажда денег и власти — вот что дает возможность воздействовать на Вещь. Точно так же, как деньги дают Вещи ощущение надежности и самоуваже ния, то же самое дают Операторам набранные ими очки. У кого много очков, у того и власть. С очками можно основать собственную организацию, скупить хартии сотен Вещей и не опасаться других Операторов. Чем же Оператор хуже Вещи? Если копнуть, то выяснится, что и Операторы, и Вещи действуют из одних и тех же побуждений. Все мы в одном котле варимся.
Хорошо бы снять где-нибудь маленький домик с большим участком, подумала я. Тогда Операторам до меня не добраться. Вернувшись в родной город, я сняла все деньги, что хранились в банке, и вопреки мрачным пророчествам моих компаньонов, купила билет на автобус, направлявшийся в северную часть страны. Добравшись до сравнительно пустынного местечка в одном из самых малолюдных штатов, я связалась с агентом по продаже недвижимости и тот сразу же предложил посмотреть славный летний домик в горах. Воздух там — чистый бальзам, нахваливал агент. Мы сговорились, он отбыл, а я отправилась знакомиться с окрестностями.
Индейцы, — недовольно фыркнул Хинтон.
Ей-богу, настоящие индейцы.
С разочарованием пришлось констатировать, что моя компа ния никуда не делась. Где бы они могли быть, задумалась я, и решила, что, вероятнее всего, они укрылись в одной из окружав ших мой домик хижин, в которых ютились несколько испаноговорящих мексиканских и индейских семей. Как выяснилось, мой домик вовсе не был уединенным, как мне показалось вначале. Из-за густой листвы я не разглядела, что помимо хижин мой дом окружают с десяток таких же летних строений, одно из которых было совсем рядом.
В надежде избавиться от голосов я уходила на ежедневные про гулки далеко от дома, но они следовали за мной повсюду.
— Проныра пользуется стробоскопом, — наконец объяснил мне Ники. — Это увеличивает наш радиус действия до мили.
Примерно в миле от моего домика находилось заведение, пред ставлявшее собой совмещенную почту, бакалейную лавку и промто варный магазин. Каждый день я наведывалась туда, чтобы сделать покупки и поболтать с семьей хозяина заведения.
—До чего же здесь воздух хорош, — восхищенно заметил Ники. —
Я тут, пожалуй, растолстею. Лучшего места для здоровья не сыскать.
Хинтон и Проныра, напротив, без конца твердили, что надо двигаться дальше.
—Нам только индейцев не хватало, — ворчал Хинтон. Примерно через месяц моего горного отшельничества я решила
наведаться в ближайший городок. Эту мысль подсказал мне владе лец почты, заметив, что ему приходится бывать в городе раз в месяц, но, возвращаясь, он каждый раз восторгается, какой же он счас тливчик, что живет в горах. (Кстати, как я потом вспомнила, он никогда не отправлялся в путь без револьвера).
Пройдя три мили до шоссе, я дождалась автобуса и приехала в городок до обеда. Погуляв по улицам, я вернулась на автобусную остановку и выяснила, что мой рейс отменен и следующий будет через три часа. Пришлось опять бродить по городу. Хинтон угово рил меня зайти в хозяйственный магазин и купить ручной фонарик. Как мне показалось, совершенно бессмысленная просьба, но по купку я сделала.
Однако я оценила подсказку Хинтона, когда вышла на своей автобусной остановке в горах. Ночь уже спустилась, а мне пред стояло пройти три мили густым лесом. Включив фонарик, я отправилась в путь, прислушиваясь к голосам моих спутников и к неясным звукам и шорохам леса.
Дорога близилась к концу, вот уже показался мой дом, стоявший как раз за домом испанской супружеской четы. У них был гро мадный участок, по которому бегали семь брехливых собак. Мои ребята обсуждали вопрос об индейцах и о возможности их исполь зования Операторами в будущем, когда неожиданно рядом со мной материализовался улыбающийся Ники. Это меня удивило, посколь ку Операторы уже давно не появлялись передо мной.
—Быстро направь фонарик на собак, — произнес Ники. Возможно, я начала бы препираться, скажи это Проныра или
Хинтон. Но услышав эти слова от милого, улыбчивого Ники, я подняла руку и стала махать фонариком, пока его луч не упал на собак. Они залились визгливым, яростным лаем.
А теперь быстро обернись, — приказал Ники, — и посвети в обратную сторону. Я повиновалась и увидела невдалеке на дороге что-то огромное, размером с датского дога, со сверкающими метал лическим блеском глазами.
Направь луч прямо в морду и води рукой вверх и вниз.
Я отчаянно замахала рукой перед горящими глазами. Вдруг гла за словно выключились и что-то огромное свернуло в лес и скрылось в его темноте.
—Теперь опять посвети на собак и беги, — приказал Ники.
Я припустила по дороге не хуже поднятого охотником зайца, не спуская луча с собак. Те прямо задохнулись от лая и готовы были снести забор. Не успела я добежать до них, как во двор вы скочил хозяин и затарахтел на своем испанском со скоростью пуле мета.
Тут я остановилась, перевела дух и стала извиняться за беспо койство. Испанец укоризненно покачал головой, а собаки все ни как не могли уняться. Я вошла в дом, но меня все преследовали горящие желтые глаза. Вдруг Ники напомнил мне, что я собира лась нарвать маленьких белых цветочков, что росли на участке. Собрав небольшой букетик, я поставила его в воду, послушала, как Ники рассказывает о цветах, вскоре позабыла о желтых глазах и улеглась спать.
Наутро Проныра решительно объявил, что во что бы то ни ста ло нам следует отсюда уезжать. На этот раз его поддержал и Ники, добавив, что из-за плохого снабжения водой я моюсь только раз в неделю и вскоре вся обрасту микробами. Хинтон ядовито заметил, что если я пыталась укрыться в горах от них, то попытка явно про валилась.