Новая волна пришла на подмогу и кое о чем напомнила.
— В Европе живет мой приемный ребенок.
Мы немного поговорили на эту тему. Похвально, когда человек берет на себя заботу о ребенке, отметил аналитик, но обстоятельст во не вызвало у него особого интереса. Не стоит отвлекаться на побочные предметы, следует придерживаться основной линии.
Очередная волна была в сомнении. Разве секс для меня — ос новная линия?
— Мне кажется, что у женщины материнский инстинкт сильнее всех остальных. По-моему, природа поступила разумно, наделив жен щину инстинктивным стремлением вить свое гнездо, а мужчин не менее сильной сексуальной инициативой.
Аналитик смотрел на меня холодным взглядом морской чайки. А волны вылетали на берег, накрывая одна другую.
— Мне кажется, что секс как удовлетворение полового желания помогает мужчине внутренне самоутвердиться, придает ему уверенность. Но я думаю, что большинство женщин понимают секс по-другому. Похоже, об этом позаботилась сама природа.
Аналитик раздраженно хлопнул ладонью по столу.
— Типично женские рассуждения! Все это чепуха, слышите, чепуха! Женщины сами себя не понимают.
Уходя от аналитика, я все пыталась разделить сто двадцать пять мужчин на годы, прошедшие со времени моего полового созревания. Наконец, иссохший берег справился с задачей. Цифра просто изумила меня. Подсознание сочло необходимым проком ментировать полученный результат. Берег омыла новая волна.
У моего сознания было либо слишком ограниченное логическое мышление, либо весьма развитое чувство юмора. Как сообщила волна, чем бы ни была вызвана шизофрения, с таким количест вом любовников у меня просто не хватило бы времени заболеть.
Тренировочные бои
В кабинете аналитика волнообразование усиливалось все боль ше. Стоило мне переступить порог, как волны набрасывались на бе рег и не стихали, пока я не покидала кабинет. Все это было большой нагрузкой для меня, да судя по всему, и для аналитика. Чтобы там ни вещали волны, но одно бросалось в глаза, как красная мулета матадо ра: волны в корне расходились с утверждениями аналитика.
Мне иногда казалось, что я присутствую на сеансах в качестве третьего лица, своего рода передатчика поставляемых подсознани ем волн, и бесстрастно гадаю, кто же победит в этом поединке, ибо наши беседы можно было смело назвать тренировочными схватка ми боксеров. Внешне соблюдая все правила приличия, партнеры исподтишка нащупывали друг у друга слабые места и били наверня ка и ниже пояса. Не обращать внимания на волны было так же невозможно, как, например, игнорировать знаменитый гейзер в Йеллоустонском парке. Волны яростно кипели в голове, требуя пе ревода. Аналитик бился с еще большей яростью. Я выходила после сеанса, ощущая себя боксерским рингом, где двое противников не щадно молотили друг друга в течение дюжины раундов. Моим спа сением был парк, где я приходила в себя, наблюдая за птицами.
Чайки отвечали мне строгим, как у церковного старосты, взгля дом. Казалось, они не одобряли полноценную сексуальную жизнь. Утки, напротив, были на редкость общительны и то и дело парочка ми ныряли в кусты, что наводило на определенные мысли. Одино кий лебедь безмятежно скользил по глади озера, по всей видимости, ничуть не обеспокоенный отсутствием пары.
Аналитик уже не раз убеждал меня принести записи содержа ния моих снов. Когда он предложил это в первый раз, я объяснила, что вообще не вижу снов, а если и вижу, то ничего не помню, стоит мне открыть глаза. При моем ответе на лице аналитика явно чита лось нескрываемое подозрение, что я утаиваю от него свои сны из опасения, что они выдадут интерес к полноценной сексуальной жизни. Мне запомнилась ночь накануне моего последнего визита к аналитику. Впервые в жизни я увидела сон. Я тут же встала, зажгла свет, быстро записала содержание и снова погрузилась в свой обычный сон без сновидений. На следующий день я принесла свой от чет аналитику.
— Я сижу в ресторане, — написала я, — и разговариваю с при гласившим меня мужчиной, и вдруг узнаю, что он рэкетир. Но мое негодование вызвано не столько тем, что он рэкетир, сколько тем, что он третьеразрядный рэкетир.
Невзирая на его невыразительность, мой сон вызвал у меня та кое воодушевление, что я не чаяла услышать его толкование. Ника кого толкования не последовало. Аналитик вдруг набычился, под жав губы, а затем заговорил совсем на другую тему.
Когда-то в молодости я читала Фрейда, да все перезабыла, по крайней мере на сознательном уровне. Спустя несколько месяцев, когда я уже рассталась с аналитиком, я снова взялась за Фрейда и поняла смысл своего сна. Толкование оказалось сногсшибательным: подсознательно я считала всех сторонников Фрейда рэкетирами, а своего аналитика — третьеразрядным рэкетиром. Меня поразило то, что мой единственный сон приснился как раз накануне послед него визита к аналитику, словно мое Нечто изловчилось и на про щание как следует двинуло аналитика под дых.
Картинки
Когда картинки появились впервые, я приняла их за очередную выходку моего Нечто. Покрепче ухватившись за свой якорь, я твер дила, что Нечто — мой друг и что в Лас-Вегасе оно сослужило до брую службу, набив мне карманы деньгами, хотя для нервов это было порядочной встряской.
Это случилось однажды утром, когда я уже проснулась и лежала, ожидая звонка будильника. Я все так же спала по пятнадцать часов кряду и поэтому, когда у меня были назначены встречи с аналитиком, на всякий случай ставила будильник. Совершенно излишняя предос торожность, поскольку в эти дни я просыпалась сама за минуту до звонка. Итак, я проснулась и увидела, как над иссохшим берегом по висла картинка. Она была отчетливо видна примерно с полминуты. Странная картинка, что-то вроде графика, изображенного белыми чернилами на сером фоне: три круга были расположены один в дру гом, от внутреннего круга, пересекая два других, исходили прямые линии. Два дня спустя, когда я снова на минуту опередила будильник, я опять увидела картинку. На этот раз из точки в центре рисунка к внутреннему кругу шли десять прямых линий, деля его на десять частей. Еще через два дня я заметила, что на втором круге появилось по десять делений, соответствующих одному делению внутреннего круга. В очередной раз на третьем, наружном круге появилось по десять делений, соответствующих каждому делению второго круга. В даль нейшем никаких добавлений не появлялось, и мне оставалось только хлопать глазами, пока картинка не исчезала.
В последующий за этими событиями месяц картинки стали по являться самым необычным образом. В отличие от графика, надеж но висевшего, как музейная картина, эти возникали и исчезали с молниеносной быстротой.
Взять хотя бы тот раз, когда я отправилась за покупками, а во лна напомнила, что мне нужно приобрести купальный костюм. Зай дя в магазин, я достала кошелек и, не обнаружив в нем денег, вы шла на улицу. Тут над моим берегом повисло четкое и яркое изображение продолговатого прямоугольника зеленого цвета с бе лым изображением в центре знака доллара и нуля. Пока берег недо умевал, на смену прямоугольнику появилось и исчезло изображение незаполненного чека. Пока я ломала над всем этим голову, на берег мягко накатила волна, напоминая, что когда нет наличных, можно воспользоваться чековой книжкой. И то верно, согласилась я, вер нулась в магазин и купила купальный костюм.
Картинки мелькали с головокружительной быстротой в течение месяца, и вдруг все прекратилось. Я даже была несколько разочаро вана. У меня было такое ощущение, что где-то за картинками спря тан клад с деньгами, вроде того, что достался мне в Лас-Вегасе. Надо только как следует поискать.
Однако впоследствии я пришла к выводу, что Нечто, скорее всего, не имеет отношения к картинкам. И волны, и Нечто действо вали неспешно, и понимать их было легко. Но картинки, за исклю чением графика, мелькали с быстротой, возможно, и устраивавшей отправителей и получателей, но совсем непостижимой для иссох шего берега. Находящийся под ним сложный механизм, решила я, состоит из множества самостоятельных отделов со своими функци ями. Один сверяет внутренние часы с моим будильником, другой помнит о назначенных встречах, третий пишет роман, кто-то еще составляет список необходимых продуктов и вещей. И все эти отде лы имеют свою особую систему связи.
Идея мне понравилась. Я так и представила, как Отдел В (вре мя) посылает картинку Отделу П (подъем и передвижения) с изо бражением нужного времени. Странные часы, а картинка смахивает на секундомер, подумалось мне.
А вот Отдел С (списки покупок) посылает изображение купаль ного костюма Отделу П.
— Послушай, П, мы в магазине. Как насчет купального костюма? Пора бы вычеркнуть его из списка.
П посылает эту же картинку Отделу В (волны).
— В, будь другом, подкинь волну насчет купальника, пока мы в магазине.
В посылает волну и изображение зеленого прямоугольника со знаком доллара и нулем. В переводе это означает:
— Посылал. Нет денег.
П передает эту же картинку С.
— Виноват, дружище, ничего не вышло.
С показывает П изображение чековой книжки:
— В кошельке должна быть чековая книжка. Придумай что-нибудь. Мне надоело видеть в списке этот купальник.
Я передает ту же картинку В.
—С настаивает. Попробуй.
В гонит волну к иссохшему берегу.
— Душенька, у тебя ведь есть чековая книжка. Магазины принимают чеки, а тебе так нужен купальник.
Возможно, иссохший берег увидел эти картинки по чистому недосмотру: в каком-то из отделов забыли вовремя закрыть дверь или открыли не вовремя. Во всяком случае, объяснение показалось мне интересным.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Мыслительный аппарат
Возвращение в норму проходило неспешно. Сначала было десять дней пустынного иссохшего берега. Затем появились во лны. Тут же приступило к работе Нечто с его предвидением и настойчивыми подсказками. В течение последующих четырех-пяти дней Нечто демонстрировало свои полезные, но пугающие приспособления. Но, пожалуй, самым странным был последо вавший затем период сочинительства, когда, обходя иссохший берег, неизвестно откуда появлялись слова и слетали на бумагу "с кончиков пальцев. Три месяца необычных явлений были столь же загадочными, как голоса Операторов. Но якорь держался креп ко, за исключением нескольких дней, когда Нечто выказывало свои возможности в области телепатии и предвидения. Я спо койно переходила от одного состояния к другому, не испытывая по этому поводу особых треволнений и не беспокоясь о том, что меня ожидает на следующем повороте.
И вдруг, как всегда в одночасье, все это нестандартное оборудо вание словно убрали в чулан, а на иссохшем берегу установили и включили нормальный аппарат. Ко мне вернулся разум, в том смысле, как я его понимала. Все работало как раньше, но в замедленном режиме. Как только аппарат заработал, якорь тоже подняли и убра ли. Вместе с разумом возвратились и эмоции. Однажды, встав поут ру и приготовив завтрак, я ощутила, что могу думать и чувствовать. Не допив и первой чашки кофе, я впервые осознала, что со мной произошло и как это отразилось на моей судьбе.
Я была ненормальной. Не какая-нибудь ветрянка, или перелом ноги, или сотрясение мозга — на меня нашло безумие. Не говоря о том, что болезнь была страшна сама по себе, она словно оставляла на жертве несмываемое клеймо. Мыслительный аппарат получил первое задание: выяснить, насколько окружающие осведомлены о факте моей болезни.
93К моему изумлению, в этом отношении я, кажется, была в без опасности. Судя по письмам из дома (а я регулярно переписыва лась с семнадцатью корреспондентами), у них не возникло ни ма лейшего сомнения в том, что мое путешествие по стране вызвано желанием вырваться из привычной обстановки и обосноваться где-нибудь на новом месте. Во время моих метаний из города в город я, к счастью, не оставила никаких следов, которые могли бы свиде тельствовать о моем безумии. Единственным сомнительным пят ном было мое однодневное пребывание в психиатрической боль нице, из которой я так удачно выбралась благодаря гибкости языка. В Калифорнии, где я прожила несколько месяцев, о моем безумии знали лишь три человека: лечивший меня аналитик, отказавший мне в госпитализации психиатр и направивший меня к нему свя щенник. Не думаю, чтобы психиатр и священник стали кому-ни будь рассказывать обо мне, тем более этого не станет делать анали тик, поскольку он уже в силу своей профессии должен хранить в тайне сведения о своих пациентах. Мне чудом посчастливилось избежать главной сложности, которая ожидает психиатрического больного после излечения: возвращение в мир, где все знают, что человек был безумен.
Однако я недолго думала о своей удаче, поскольку другие про блемы требовали моего внимания. Я находилась в тысячах миль от города, где прожила всю жизнь и где жили все близкие мне люди; я оставила прекрасную работу и с трудом справлялась с весьма неза тейливыми обязанностями в регистратуре; я все еще нуждалась в лечении, которого так долго не могла себе позволить; у меня кончи лись деньги, и почти все мое жалование уходило на оплату жилья. Моими постоянными спутниками стали страх и тревога.
В целях экономии мне пришлось переехать в более дешевую квартиру, ограничить свои покупки только едой, причем в мини мальных количествах, и отказаться от покупки корма для птиц в парке. Я не могла придумать ничего более радикального, кроме этих простых мер, чтобы выбраться из своего беличьего колеса. День проходил за днем и, несмотря на бездействие, я стала меньше тревожиться и больше думать. Через месяц я смогла здраво оце нить обстановку и обдумать в общем плане решение наиболее на сущных проблем.
Первым делом надо решить, стоит ли мне возвращаться в родной город. В этом вопросе скрывался подвопрос: что вызвало шизофрению, что за разнобой возник между иссохшим берегом и Нечто и почему он был разрешен с такими разрушительными последствиями для мыслительного аппарата? Какова вероятность того, что я могу принять еще одно неразумное решение, которое вызовет такие же разрушительные последствия?
Ответить на основной вопрос было невозможно. Причина бо лезни все еще была неизвестна мне. Теория аналитика вызывала сильное сомнение. Уж очень все просто решается у этих фрейдис тов. Не долго думая, прыгай себе из постели в постель. Надо лишь позаботиться, чтобы партнеры не были американцами, ведь они та кие скверные любовники. Если согласиться на подобное лечение, то придется переезжать в Европу. Весьма подозрительная теория, и не только по вышеупомянутой причине. Сам аналитик признавал, что шизофрения собирает богатый урожай среди детей. Итак, тео рию Фрейда я отбросила, но заменить ее было нечем. Придется отложить решение основного вопроса на неопределенное время. Теперь надо по очереди разобраться с частными проблемами и на йти лучшие способы решения.
Возвращаться домой или оставаться в Калифорнии? Мне очень хотелось домой. Хотелось оказаться среди друзей, в знако мых местах, в спокойствии и безопасности. Мне так захотелось улететь домой ближайшим рейсом. Я даже взялась было за теле фонную трубку, чтобы справиться о времени отлета, как меня остановила внезапная мысль: а что я буду делать по возвращении в родной город?
Совершенно очевидно, потребуется время, чтобы я могла спра виться с серьезной работой, которой занималась до болезни. Сейчас это было не по силам моему разуму. Кроме того, хотя явных при знаков недавней болезни вроде бы не наблюдалось, все же те, кто хорошо меня знал, могли заметить кое-какие намеки на болезнь, к тому же я и сама их видела, например, неспособность выполнять сложную работу. Первое, о чем позаботилось мое Нечто с самого начала болезни, была изоляция от тех, кто хорошо меня знал. Весь ма проницательный ход, с какой стороны ни посмотри, тем более примечательный, если его целью было подсознательное стремление скрыть постигшее меня безумие. Мне необыкновенно повезло в том смысле, что удалось скрыть болезнь от семьи и друзей. Теперь я опасалась только одного: как бы они не узнали обо всем сейчас. С семьей тогда случится истерика, а друзья, даже самые доброжела тельные, не смогут скрыть той опасливой жалости, которую вызы вают душевнобольные. А менее доброжелательные могут выказать жестокость, граничащую с первобытной. Ни та, ни другая перспек тива меня не радовала. Я была уверена, что это лишь затянет бо лезнь, а возможно, и помешает полному выздоровлению. Кроме того, о какой работе и личной жизни можно говорить, если за тобой, как
9 ядро за колодником, постоянно следует зловещий шепоток: "Вы знаете, а ведь у нее было психическое расстройство?" Если все это взвесить, то получается, что нет никакого резона возвращаться до мой, во всяком случае в ближайшее время. Разумнее подождать, пока мой разум окрепнет и работа аппарата наладится.
Я уже было собралась лечь спать, как мне пришло в голову, что именно мой славный друг подсознание, так умело проявивший себя в безумии, надоумил меня подать заявление об уходе с работы и написать записочку самой себе с напоминанием никогда не возвра щаться в эту фирму.
Помнится, Ники что-то говорил по этому поводу. Слова верте лись на кончике языка, пока я наконец не вспомнила. Ники сказал в самом начале эксперимента:
Чтобы добиться своего, Оператор все время должен воздей ствовать на Вещь, и чем больше Вещь упирается, тем изобретатель нее становится Оператор.
Наверное, трудно работать Оператором, — заметила я.
Как сказать, — задумался Ники. — Если изучить характер Вещи, то влиять на нее не так уж трудно. Надо изучить ее пристрас тия и наиболее сильные побудительные мотивы.
Это уж черт знает что такое! — вконец разозлилась я, залезая в постель. Много о себе воображает это Нечто! Всюду сует свой нос, все хочет сделать по-своему, мотивы ему выкладывай! Просто оно хочет лишить меня моего привычного окружения, вот чего добива ется Нечто. Для этого и аппарат наладило. Не успела оглянуться, как оно опять обвело меня вокруг пальца.
Выкурив две сигареты, я вспомнила что шизофрения была все-таки не у кого-то, а у меня. А это полный психический разлад, и пока я не узнаю, чем он был вызван, есть смысл ладить с Нечто на его условиях.
Учебники
Но что же раскололо мой разум? Не выяснив этого, я не смогу планировать свою будущую жизнь. Ибо чем бы я ни занималась, какой бы духовный мир ни выстроила для себя, я буду часто заду мываться: хорошо ли это для меня, то ли я делаю, или остается вероятность, что, проснувшись поутру, я снова увижу у своей крова ти Операторов? Они явились без предупреждения и накануне их прихода я была не менее разумна, чем сейчас.
Какую ошибку я допустила в прошлом? Какое чудовище я пы талась запереть в подсознании? Почему оно выжидало, пока не вы брало момент для нападения? Почему оно предпочло до поры до времени смириться с клеткой, вместо того, чтобы разгуливать на свободе, скрыв под маской свою сущность (аналитик называл подо бное замаскированное чудовище сублимацией, имея в виду мое со чинение, представлявшее собой, по его мнению, не что иное, как сублимированное половое влечение). Мое чудовище предпочло ос таваться в запертой клетке, пока не достигло таких гигантских раз меров, что разнесло клетку и вломилось в мой разум.
Мои мысли постоянно возвращались к одному любопытному моменту. Крючколовство. Без сомнения, можно было провести чет кую параллель между уловками Мак-Дермота, Гордона и Босвела и профессиональной сноровкой Западных Парней. Ясно, откуда Не что черпало материал для своего сюжета о крючколовах. Все эти размышления натолкнули меня на мысль, что неплохо бы написать об Операторах и их деятельности, поскольку, возможно, ключ к тому, что тревожит мое подсознание, отыщется в их разговорах, которые являются символическим языком подсознания.
Я припасла бумаги и погрузилась в работу. В отличие от ши зофреников, прошедших шоковую терапию, у которых галлюцина ции стерты из памяти, мои воспоминания об Операторах были пре дельно четкими. Помимо того, что Нечто определенно настояло на дальнейшем пребывании в Калифорнии, оно также выказало замет ную склонность к бумагомаранию, а поэтому оказалось растороп ным соавтором, и повествование об Операторах ложилось на бумагу без всякого усилия.
Работу за машинкой я чередовала с походами в библиотеку за литературой о шизофрении. Не понадобилось много времени, что бы выяснить, что исследователи в области психиатрии все еще бро дят в тумане, окутывающем причины болезни, а практики отважно ныряют в озеро догадок относительно тех же причин.
Такое смятение умов легко объяснимо. В отличие от других пси хических заболеваний, когда у пациентов наблюдаются почти иден тичные эмоциональные комплексы, у шизофреников они не имеют ни малейшего сходства. Что особенно загадочно, шизофрения с оди наковой частотой поражает как людей уравновешенных, так и лю дей с неустойчивой психикой. Болезнь не выбирает между экстра вертом и интровертом; между мужчинами и женщинами; между расами и национальностями; между религиозными конфессиями; между людьми разного социального положения и благосостояния. Она бесстрастно метит свои жертвы, к какой бы из многочисленных придуманных теоретиками групп населения они ни принадлежали. Пожалуй, только в одной области болезнь в какой-то мере проявля ет свое пристрастие: большинство жертв находятся в возрастной груп пе от двадцати двух до тридцати двух лет. С другой стороны, шизофренников с избытком хватает среди сорока- пятидесяти-шестидесяти- и семидесятилетних, да и среди детей и подростков показатели тоже неплохие.
Почему-то каждый ученый начинал свой трактат о шизофре нии в негодующем тоне, бичуя болезнь как самую мучительную, самую необъяснимую и самую загадочную среди остальных нару шений психики. Мне неясно, почему подобного рода вступление стало почти ритуальным, тем более, что каждый охотно подбрасы вает собственную идею в огромный котел догадок и предположе ний. Одни уверены, что болезнь — следствие неразрешенных эмо циональных конфликтов, даже если невозможно определить суть конкретного конфликта. Однако большинство ученых, повергну тые в смятение молниеносной скоростью и неразборчивостью, с которой шизофрения одинаково проглатывает и уравновешенных, и неуравновешенных, с неменьшей уверенностью утверждают, что причины болезни имеют не эмоциональное, а органическое проис хождение. Шизофрения, по их предположениям, вызывается попа данием в кровь ядовитых веществ, образующихся в результате на рушения эндокринной системы. "Это дисфункция гипофиза", — утверждают одни. "Все дело в дисфункции щитовидной железы", — возражают другие. "Вовсе нет, — настаивают третьи. — Здесь заме шана дисфункция надпочечников".
Такой же разнобой наблюдается и в методах лечения. Одни уве рены, что только шоковая терапия, с первых дней болезни и до выздоровления, может спасти больного. Нет, возражают другие, шоковая терапия не излечивает, и если она не принесла облегчения на начальных этапах, ее дальнейшее применение является издева тельством над больным и, возможно, наносит вред его здоровью. А третьи считают, что никто не верит в целительную силу шоковой терапии, а ее длительное применение лишь помогает сделать паци ента покорным, чтобы он не доставлял хлопот персоналу больниц. (Тем более, что администрация, как правило, испытывает труднос ти при наборе людей на эту тяжелую и низкооплачиваемую работу).
Есть свои поклонники и у транквилизаторов. Бывали случаи, когда успокоительные лекарства творили чудеса, излечивая больных в течение нескольких недель. Но тут же возникали возражения: эти средства хороши для тревожных состояний, но не годятся для про чих больных, а их длительное применение опасно. Широкое использование психотропных средств в больницах играет ту же роль, что и шоковая терапия: сделать из шумного, буйного, неуправляе мого сумасшедшего тихое, покорное существо, удобное в обраще нии, но ничуть не просветлевшее разумом.
Обнаружилось много интересного материала относительно ле чения словом. Большинство шизофреников не воспринимают этот метод терапии. Больной, как правило, упорно смотрит сквозь психиатра отсутствующим взглядом. Однако, как отмечают мно гие психиатры, у склонных к беседе больных наблюдается не обычная способность читать чужие мысли, что приводит собе седника в полное замешательство. В переводе на язык психиатрии это звучит как "сверхъестественная способность шизофреника чувствовать не оформленные в словах и лишь частично осозна ваемые психиатром ощущения". С ликованием я читала много численные описания этого же явления, поражающие разнообра зием ученого глубокомыслия. Пальму первенства я отдала следующему пассажу: "Реактивность шизофреника в отношении эмоциональных стимулов, являющихся подпороговыми для перцептивного аппарата нешизофреника". (Эк, завернули! Что до меня, то это не что иное, как приспособление Нечто. Привинтил к аппарату — и считывай чужие мысли. Лично мне все ясно, как Божий день). Тем не менее, приятно было узнать, что подобный талант демонстрировали и другие шизофреники. Таким образом, явление обретало характер нормы, хотя бы для нас, шизофрени ков. По крайней мере, никакого колдовства.
Один из авторов посвятил явлению несколько объёмистых параграфов, наглядно демонстрирующих его собственное тупоумие: "Шизофреник, понимаемый как своего рода эксперт по вопросам ирреального и неадекватного поведения, быстро улавливает при знаки подобного поведения в других, особенно в психиатрах. Это свойство объясняется той легкостью и простотой, с которой шизофреник расшифровывает собственные подсознательные импульсы и вступает в контакт с первичными процессами, управляющими его id, и т.д.". Но меня абсолютно покорил заключительный абзац, где автор делится ценным, по его мнению, наблюдением со своими коллегами-психиатрами. "Шизофреник, — предупреждает автор, — обладает сверхъестественным свойством проверять на прочность свои отношения с аналитиком, прощупывая слабину последнего, что в известной степени ограничивает возможности терапевтического воздействия".
Это звучало так, словно значительное число шизофреников, полностью управляя своим подсознанием, отложили на время собственные мозговые вывихи и занялись подсознанием своих лека рей, чтобы выявить там непорядок и смутить последних своей про ницательностью. Мне не удалось найти ни одного примера, когда шизофренику удалось бы сорвать банк в Монте-Карло. Да и не уди вительно, вряд ли у находившихся под наблюдением больных был шанс подобраться к рулетке.
Прочитанная мною специальная литература содержала очень скудные сведения о случаях внезапного выздоровления. Такие весьма редкие случаи отмечены во всех четырех классических типах шизофрении. Причем по характеру болезни эти пациенты ничем не отличались от тех, кому не удалось избавиться от недуга. Точно так же они страдали бредом и галлюцинациями. И вдруг, по какой-то неизвестной причине, они словно выныривали из безумия. Видимо, редкие случаи спонтанного выздоровления тоже не смогли пролить свет на причину болезни. Похоже, к уже существующей загадке: "Почему человек заболел шизофренией?" — добавился не менее загадочный вопрос: "Почему пациент вы здоровел?".
В одном из номеров "Тайм"я наткнулась на любопытную замет ку. "Отдав более полстолетия ярким исследованиям в области эмо циональных причин шизофрении, знаменитый цюрихский психи атр Карл Густав Юнг на прошлой неделе поразил научный мир и общественность своим сообщением, что, возможно, причины бо лезни следует искать в биохимическом отравлении".
Было что-то утешительное в том, что даже доктор Юнг более не считает причиной шизофрении нервные срывы (чего все почему-то стыдятся), а напротив, убежден, что болезнь является результатом дисфункции желез внутренней секреции, биохимического отравле ния (что сравнимо с заражением крови и не бросает на вас никакой тени). Утешительно, но не в моем случае. Само содержание моих галлюцинаций указывало на то, что в основе моей болезни лежит эмоциональный сдвиг. Обретя язык во время болезни, мое подсоз нание заставило меня в течение полугода слушать его росказни о крючколовах. А за несколько месяцев до срыва этим же предметом было занято мое сознание.
Я несколько раз перечитала статью о докторе Юнге, и одно его замечание задело какую-то струну в глубине подсознания. "Поскольку нам не удалось выявить какой-либо психологически объяснимый процесс, отвечающий за появление шизофренического комплекса, напрашивается вывод о возможной токсической причине. То есть возможно появление физиологических измене ний, если клетки мозга подвергаются непосильному эмоциональному стрессу. Я полагаю, что в этом направлении находится не початый край работы для ученых-первооткрывателей".
Эти строки пробудили что-то в моей памяти, я достала записи бесед Операторов и перечитала их. Символические термины обре ли ясное и безошибочное значение: "решетка" (устоявшееся отно шение к окружающему миру), "Оператор" (подсознание), "Вещь" (сознание), "якорь" (эмоциональное оцепенение, характерное для неподвижно сидящих в углу или уставившихся в стену шизофрени ков). А каково значение терминов "лошадь" и "мустанг"? Может, это и есть отравляющие вещества в крови? Меня очень заинтересовали психиатры, подозревающие о взаимосвязи между шизофренией и нарушением работы надпочечников.
Мустанг