(трясёт Килину за плечо)
КИЛИНА
Ну, отцепись! Откуда же мне знать,
какая нечисть деревом застыла?
Сруби её!
(приносит ему из сеней топор)
ЛУКАШ
(взял топор, подошёл к иве, ударил один раз по стволу, она затрепетала и зашелестела сухими листьями, он замахнулся вторично и опустил руки)
Рук не могу поднять
и сердце вдруг тоскою защемило.
КИЛИНА
Так дай же я!
(выхватывает у Лукаша топор и широко замахивается)
В этот миг с неба огненным змеем-метеором слетает ПЕРЕЛЕСНИК и обнимает иву.
ПЕРЕЛЕСНИК
Спасу тебя, любимая моя!
Ива внезапно вспыхивает огнём. Добежав до верхушки, огонь перебрасывается на хату, соломенная крыша загорается, пожар быстро охватывает хату.
МАТЬ Лукаша и Килинины ДЕТИ выбегают из хаты с криком: «Горит! Горит! Спасайте! Ой, пожар!» МАТЬ с КИЛИНОЙ суетятся, выхватывая из огня всё, что только можно выхватить, и на узлах и мешках выносят съёжившихся ЗЛЫДНЕЙ, которые затем прячутся в эти мешки. ДЕТИ бегают к воде с коновками за водой, заливают огонь, но он ещё больше разгорается.
МАТЬ
(Лукашу)
Что ты стоишь? Спасай своё добро!
ЛУКАШ
(не отрывая взгляд от крыши, покрытой кудрявым огнём,
как цветом)
Добро? А может там сгорит и горе?
Стропила с треском рушатся, искры столпом летят вверх, потолок проваливается и вся хата превратилась в кострище. Подошла тяжёлая белая туча и пошёл снег. Сквозь снежную пелену ничего не видно, только багряное мигающее пятно указывает на пожар. Вскоре багряное пятно гаснет и, когда снег стал редеть, показалось чёрное пожарище, дымящее и сычащее от влажности. Матери Лукаша и детей Килины, да узлов с добром уже не видно.
|
|
Сквозь снег дымит недогоревший скотный двор, воз и коечто из хлеборобских пожитков.
КИЛИНА
(с последними узлами в руках, дёргает Лукаша за рукав)
Неси узлы! Вот горюшко моё!
ЛУКАШ
С узлами вынесем и Злыдней свору.
КИЛИНА
Ну, что ты мелешь? Хлопни по губе!
ЛУКАШ
(смеётся тихим странным смехом)
Я вижу то, что не видать тебе.
КИЛИНА
(испуганно)
Ты так не говори, а то мне страшно стало.
ЛУКАШ
Не страшен был дурак, стал умным — испугалась.
КИЛИНА
Пойдём в село, Лукашик!
ЛУКАШ
Не пойду!
из леса никуда я не уйду!
КИЛИНА
Но что тут будешь делать?
ЛУКАШ
А надо что-то делать?
КИЛИНА
Как будем дальше жить?
ЛУКАШ
А надо жить?
КИЛИНА
(тянет его за рукав)
Ой, муженёк, ты думать начал туго.
Наверно так случилось с перепугу.
Пойдём в село, там бабка даст припарки.
ЛУКАШ
(смотрит на неё с легкомысленной улыбкой)
А кто стеречь останется обгарки?
(показывает на воз с пожитками)
КИЛИНА
(хозяйственно)
Ой, правда, только люди разузнают,
что тут горело, мигом прибегут
из сёл окрестных и в два счета тут
всё-всё порастаскают.
Так ты, Лукаш, постой возле узлов,
а я просить коней пойду в село,
(ведь наши все в конюшне погорели),
чтоб мы собраться до темна успели.
Последние слова произносит на бегу. ЛУКАШ провожает её тихим смехом. Вскоре её не видно. Из леса приближается какая-то высокая женская фигура в белой рубашке и в белом, по-старосветски повязанном платке. Она идёт шатаясь, как от ветра, иногда останавливается и наклоняется к земле, будто что-то ищет. Когда она подходит ближе и останавливается у кустов ежевики, что растут недалеко от пожарища, то выпрямляется и тогда видно её увядшее лицо, очень похожее на Лукаша.
|
|
ЛУКАШ
Ты кто? Что делаешь?
ФИГУРА
Я — погибшая Доля,
я — забытое счастье!
Завело меня в чащу
глупое своеволье.
И теперь я блуждаю,
притомилися ножки,
ищу стёжку-дорожку
к пролетевшему раю.
Нить заветной тропинки
уж снегами припала.
Видно я, сиротинка,
уж навеки пропала!
ЛУКАШ
Подними, моя Доля,
из-под ног хворостинку,
чтоб себе промести,
по снегу провести
к раю стёжку-тропинку!
ДОЛЯ
Ой, когда-то весною
я по травам ходила,
на тропе для приметы
дивоцветы садила.
Дивоцвет потоптали
на траве твои ноги.
Сквозь кусты-буераки
без заветного знака
как найду я дорогу?
ЛУКАШ
Отыщи, моя Доля,
хоть руками примету,
не найдёшь ли под снегом
стебелёк дивоцвета!
ДОЛЯ
Заморожены руки —
столько боли и муки!
Плачу, горько рыдаю,
потому, что я знаю,
что в снегу погибаю!
(со стоном уходит)
ЛУКАШ
(протягивает к ней руки)
От тебя жду совета,
как прожить мне на свете,
если долюшки нету?
ДОЛЯ
(показывает на землю у него под ногами)
Как отрезанной веткой,
что заброшена где-то!
(уходит, качаясь, и пропадает в снегу)
ЛУКАШ наклоняется к тому месту, что указала ДОЛЯ, находит свою брошенную свирель, берёт её в руки и идёт по белой поляне к берёзе. Садится под поседевшими от снега длинными ветвями и вертит в руках свирель, иногда улыбаясь, как дитя.
|
|
Лёгкая белая прозрачная фигура, лицом напоминающая Мавку, появляется из-за берёзы и склоняется над ЛУКАШОМ.
ФИГУРА МАВКИ
Сыграй, сыграй, дай сердцу с песней слиться!
Оно одно осталось. Поскорей!
ЛУКАШ
А это ты! Явилась упырицей
пить кровь мою?
Так пей же её, пей!
(раскрывает грудь)
Живи моею кровью. Что ж не пьёшь?
Я погубил тебя, сорвал, как колос.
МАВКА
Ты душу дал мне, словно острый нож
даёт немой обычной ветке голос.
ЛУКАШ
Я душу дал тебе, а тело сжёг, как пень.
Ведь кто теперь ты? Привиденье? Тень?
(с невыразимой тоской смотрит на неё).
МАВКА
О, не жалей моё тело!
Ясным огнём засветилось оно,
чистым, горючим, хмельным, как вино,
вольными искрами вверх улетело.
Лёгкой золой наконец
ляжет, вернувшись в родную землицу,
вырастит иву над быстрой водицей.
Станет началом тогда мой конец.
И приходить будут люди.
Разные люди пройдут, не спеша,
радость и грусть принесут, и душа
с ними беседовать будет.
Я поприветствую их
шелестом тихим веточки тонкой,
песней свирели, весёлой и звонкой,
сладкими росами листьев моих.
Им пропою и сыграю
те же мелодии, что ты играл,
песни, которые мне напевал,
грёзы в лесу собирая.
Милый, сыграй, умоляю!
ЛУКАШ начинает играть. Сначала игра его тосклива, как зимний ветер, как печаль о чём-то погубленном и незабываемом, но скоро победная песня любви пересиливает тоску. Так же, как меняется музыка, меняется природа вокруг: берёза шелестит кудрявой листвой, весенние звуки звучат в цветущем лесу, пасмурный зимний день превратился в ясную лунную весеннюю ночь.
МАВКА вдруг вспыхивает давешней красотой в звёздном венке. ЛУКАШ бросается к ней с криком счастья.
Ветер сбивает белый цвет с деревьев. Цвет летит, летит и укрывает влюблённую пару, затем переходит в густую метель. Когда метель утихла, снова виден зимний пейзаж, с тяжёлым навесом снега на ветвях деревьев. ЛУКАШ сидит один, прислонившись к берёзе со свирелью в руках, глаза его закрыты, на губах застыла счастливая улыбка. Он сидит без движения. Снег шапкой лежит на его голове, запорошил всю фигуру и падает, падает без конца.