До революции территория Гавриловского с/с подчинялась Горковскому волостному правлению, которое находилось в д. Горка (об этом см. выше. - А.Р.). Населения было 3/5 в Горке, 2/5 - в Вые и Керге.
Когда выделили в отдельную волость - Гавриловскую, волостное правление было в д. Зайцево.
Волость разделилась на общества. Керга стала называться Гавриловским обществом, а Выя - Никитинским. В Вые населения было 2/3, а в Гаврилове - 1/3, поэтому новое здание правления построили в Вые, хотя волость по-прежнему называлась Гавриловской. Волостью правил голова. Потом стали волостные старшины. До 1912 года старшиной был Нифанин, до 20 июля 1914 года - Замятин, в войну, до революции, - Докунин. После революции волостные стали называться председателями, а волость стала называться волостной исполком.
Гавриловское общество (Керга) поставило вопрос об отделении от Выи. 1 марта 1918 года Гавриловский сельсовет стал отдельным. Так как до этого было Гавриловское общество, сельсовет назвали Гавриловским. Никитинское общество назвало свой сельсовет Выйско-Ильинским. Название почтового отделения изменить не разрешили, так и осталось - Гавриловское, хотя находилось в Вые, а в Гаврилове почтовое отделение назвали Тужиковское, потому что было в д. Тужиково.
Земли были государственными. Земля делилась по ревизским душам. На мужчину давали 3/4 души, а на женщину - 1/4 души. Сенокос распределяли по грунту (качеству - А.Р.): 1-й грунт - 2 единицы, 2 грунт - 2,5 единицы, 3 грунт - 3 единицы. Пахотная земля была в окольных просеках, сенокосом пользовались по всем рекам.
Из истории земского налогообложения в Сольвычегодском уезде..
«Земли усадебные, пахотные и сенокосные по постановлению Сольвычегодского уездного земского Собрания 9 октября 1871 года разделены на 3 разряда. За основание деления принято качество, производительность земель. Доходность десятины 1 разряда определена в 3 рубля, 2 – в 2 р. 50 коп. и 3 – в 2 рубля. …Горковская и Гавриловская волости отнесены к 3 разряду. Земли лесные по постановлению Собрания 18 октября 1886 года отнесены к 4 разряду и доходность их определена в 4 копейки с десятины. К платежу сборов привлечено только две трети земель, а остальная треть освобождена на том основании, что земли лесные содержат в себе много болот и гарей, не дающих дохода. Пахотные земли в доходности не увеличиваются, а скорее падают под влиянием плохого удобрения по малочисленности скота и интенсивности хозяйства, вызванной недостатком земли. Земли сенокосные остаются в среднем положении по доходности, а усадебные, отдельно взятые от земель пахотных, не приносят дохода, т.к. заняты постройками. Между тем, лесные земли, благодаря возрастающей год от года плате на лесные материалы возрастают в доходности» - указано в «Объяснительной записке к раскладке сбора на земские повинности по Сольвычегодскому уезду в 1894 году» (Доклады Сольвычегодской земской Управы 1893 г. С.61-63. - А.Р.)
|
|
Сенокос жители Выйского сельсовета имели по реке Пинеге, по р. Вые и по р. Тиневе; от устья Катки до Рассохи - всю левую сторону, всю Рассоху и ручей Помбаж; по речке Катка от Росстаней до Усть-Митина правую сторону; по Вые от Тяповской до притока Пышага и все притоки Пышаги. Сенокос был между деревнями поделен в следующем порядке: д. Василёво занимала низ до притока Чурова, по всей Чурове и всё верховье Выи, так что редкий год убирали весь полностью; д. Тиневская - по реке Тиневе и по Вые. По реке Тиневе сенокос занимали горный (т.е. все заливные луга в пойме реки - А.Р.), но зато было близко от деревни.
|
|
Деревня Кудрина Гора сенокос занимала по реке Тиневе в трёх местах: в первом - от деревни Тинева наволоки Курья, Асташков и Плоский, во втором - у Пырьевской; в третьем - за Хальей и до Светлицы. Кроме того, по реке Вые: от Залковых и правый берег Чуровы, чуть не до Сычной. Сенокос был хороший, только много переездов.
У деревни Подольской сенокос был по реке Вые до Лавкурьи. У д. Романов Остров основной сенокос был по реке Тиневе - от Светлицы и вся Евсюня (приток Тиневы в 60 км вверх по реке от деревни - А.Р.).
Деревня Тужиковская ставила сено тоже по р. Тиневе - за Хальей. Деревня Каласнемская - по реке Вые у Лавкурьи до Тяповской. Деревня Ескинская - у Хортковой. Деревня Ламлевская - у Маевской и Кулиговской. Деревня Зайцево - у Кулиговской.
Так же были поделены леса для охоты на пушного зверя и на дичь. Каждый охотник имел свой определённый участок и на своём участке была у каждого своя охотничья избушка со своим амбарчиком для дичи и продуктов. Некоторые наши хозяйства занимали леса Архангельской губернии и двинских волостей по рекам Семрас, Ура, Кавья, Вашка и Нижняя Тойма.
Между деревнями лесные угодья были поделены так: д. Зайцево - участки у Кулиговской (от Гаврилова 48 км вверх по р. Вые) и часть на Вашке; д. Ламлевская - у Маевской и Кулиговской по правому берегу р. Выя; д. Ескинская - у Хортковой; д. Каласнемская - у Лавкурьи и Тяповской; д. Кудрина Гора занимала участки по реке Чуровой (правый берег), прихватывали верховья р. Верхняя Тойма, в лесах Архангельской губернии по Уре, Семрасу и Вашке, а, кроме того, по реке Вые у Косой и у озера (занимали мест почти всех шире по сельсовету); д.д. Подольская и Тужиковская - у Рускини выше Василёва в Кривце и по р. Серове; д. Романов Остров - по р. Тиневе у Светлицы и Евсюни; д. Тиневская - по рекам Тинева, Катка и Семрас, по р. Выя у Чульчихи; д. Василёвская - верховье Выи и по Кавье.
|
|
Охотой на дичь и пушного зверя занималось всё население. Порядок охоты был таков: с 1 сентября уходили на охоту, завозили каждый в свою избушку хлеб. Хлеб (муку) завозили по речкам в лодках, а нет реки, то на санях осенью, когда вывозили дичь. Хлеб лежал там целый год. 9 сентября ставили силышки на дичь. Раньше 9 сентября воспрещалось расставлять силья. Охота начиналась 9 сентября. Все начинали в один день. Это было установлено, чтобы никто никого не облавливал.
Каждый охотник имел по три круга (тропинки), в которых расставлял от 600 до 900 сильев для ловли дичи. Обход делал: 1-й круг - в понедельник, 2-й - во вторник, 3-й - в среду, в четверг - опять 1-й, в пятницу - 2-й, в субботу - 3-й, в воскресенье - отдых, никуда не ходил. Каждый охотник охотился строго на своём участке, осматривал только свои ловушки.
Охотились без собаки, потому что тогда собака ещё не нужна. В двадцать дней дичь вылавливают. К 1 октября приводят собак. Собак ведут в лес жёны охотников, несмотря на дальность: иные идут по два-три дня. С 1 октября начинают бить пушного зверя. Белку били ружьём.
Было время, белку ловили в плахах. Ловушку наживляли шишкой. Потом стали добывать луком: были стрелы и колбы (колчаны - А.Р.). Били вдвоём: один бьёт, а другой следит за полётом стрелы, затем по линии идут - отыскивают стрелу.
Белку били каждый на своём участке. На чужой ходить запрещалось, несмотря ни на что. Хоть на своём участке мало пушнины, а на чужом больше - пользуйся своим. Если нет на своём участке пушнины - уходи домой, на чужой не заглядывай. Этот порядок строго соблюдался. Никто его не нарушал.
В 1900-х годах на охоту выходили мужчины все поголовно. Из деревни Кудрина Гора ходили на охоту 45 человек. Из них 25 с собаками. Ловили дичи 5000-6000 штук. Столько же белки. И это только одна деревня! Это было большое подспорье в каждом хозяйстве.
На охоте жили 7-8 недель. Когда заморозит, дичь всю уложат в амбарчики. Идут домой. Пушнину уносят на себе. Как только реки замёрзнут и немного припадёт снегу - едут за дичью. Вперёд идут - везут продукты для будущего года, а обратно - вывозят дичь.
Завезённый ли хлеб лежит целый год, или дичь оставлена - не было случая, чтобы кто-то воровал, хоть всё это находилось в лесу.
Материальное положение и быт крестьянина зависит от местных условий. Главным образом от пахотной земли, от сенокосных угодий, от лесных участков для охоты. Побочных заработков до 1900 года не было. Край был суровый. Хлеб не каждый год выходил. Обработка земли была плохая: не только плуга - сохи хорошей не было! Сошников никто не ковал, а доставали где кто сможет. Соха была из двух сошников - большого и маленького. Между ними был маленький промежуток. При вспашке туда набивались сорняки. Приходилось через каждые 5-10 метров останавливать лошадь и очищать соху. Носок у сошника быстро изнашивался, а кузнецов своих не было. Вот и пашешь, как кулачком каким…
Бороны были деревянные и зубье деревянно. Зубья у бороны и так толсты, да ещё поизносятся - дак хоть той стороной бороны борони, хоть другой - мало разницы… А теперь, пожалуй, и хорошему плотнику не сделать деревянной бороны! От такой обработки да в таких лесах разве много хлеба снимешь? Да и смолоть было негде - мельниц не было. Зерно толкли в ступах, а мололи - на ручных жерновах, поэтому каждому хозяйству нужны были свои ручные жернова.
За счёт одной пахотной земли не проживёшь. Необходим ещё и сенокос. Сенокос требует меньших затрат труда. Пахать, сеять тут не требуется, а только убрать. Поэтому сенокос тоже делили, как и землю. Кажется, уж тут никто не может быть обижен, но получается не так. Та деревня, которая имеет меньший сенокос, своего участка не отдаёт.
Сенокос измерять очень трудно, часто, даже невозможно, потому что участки очень мелкие, и на сенокосах, расположенных по разным ручьям, травостой разный. Да и сена всего не перевешаешь и не обмеряешь. Поэтому делают выкладку. Обмеряют верёвкой и определяют, сколько это будет в возах. Брали в каждой деревне одно хозяйство. Сколько сена окажется в этом отдельном хозяйстве на одну надельную душу, перемножали это количество на количество душ этой деревни. Это и был результат того, сколько деревня имела возов сена. В каком хозяйстве сено окладывать, комиссия сама выбирала и стремилась выбрать такое хозяйство, в котором больше сена. Бывало так, что сена насчитают гораздо больше, чем есть его на самом деле.
Так делили и леса для охоты. Хотя и делили по душам, но было не поровну. У кого участки были издавна заняты, так и оставались за ними. Земли и сенокоса при разделах убавляли. Негодное отрезали, лучшее оставляли.
По природным условиям деревни Тужиковская и Подольская оказались в лучшем положении. В самом худшем положении были деревни Ламлево и Тиневская.
Охота велась примитивным способом. Дичь ловили силышками, пушного зверя - плахами, зверя - петлями (верёвкой), рыбу - вёршами в заезках. Бывало, иной охотник и не такой хороший, но на его участок никто, кроме него, не ходил, не облавливал.
С участка вся дичь доставалась тому, кто им пользовался. Каждый имел свой маленький надел пахотной земли, надел сенокоса, надел для охоты на дичь и зверя. Посев производили все одинаково: как зерновых, так и льна, конопли и репы. Если на каком-либо участке сеяли лён, так все засевали лён, если репу, так все - репу и т.д. Свой участок каждый обрабатывал своей семьёй. Если хороших рабочих рук в семье мало, то работали подольше. У кого рабочих рук больше - срабатывали пораньше. Найма не было. Все в семье, от стара до мала, работали. Особенно трудно было беременным женщинам во время уборки на полях. Бывали случаи: в поле рожали детей.
Земля в большинстве была супесчаной, которая требует много навоза и хорошей обработки. При плохой обработке земля сильно зарастала сорными травами. Для обработки земли инвентаря не было. Были только сохи да деревянные бороны. Хотя земли было много, но обрабатывалось малое её количество. Поля тянулись лентой возле реки. Ветра дули мало. Воздух стоял, как в кадке. Солнце из-за леса выходило поздно. Заморозки наступали рано, и хлеб прихватывало морозом. Семена не каждый год были: доставать их нужно было издалека, а дороги были плохие. (Среди вопросов ведения Сольвычегодского уездного земского Собрания и уездной земской управы, всегда остро стоял вопрос об обеспечении продовольственным и семенным хлебом населения беднейших волостей, в том числе самых удалённых и труднодоступных в уезде – Горковской и Гавриловской. С этой целью в 80-х гг. 19 века на средства земства там были открыты хлебные склады и общественные запасные хлебные магазины.
28 мая 1888 года Вологодский губернатор, требуя от Сольвычегодской земской управы «сведения о ходе дела по отпуску из земского Горковского склада между прочим выразил, что главнейшая цель назначения этого склада есть снабжение населения семенами и продовольствием в том, что ежегодно повторяющийся в крестьянском быту трудный период, когда за истощением собственных запасов прошлогоднего урожая, крестьянин иногда находится в безвыходном положении до снятия новой жатвы» (Журнал Сольвычегодского уездного земского Собрания. Вологда. Типография Вологодского губернского правления.1889.С.137-138))
До 1900 года населения было гораздо меньше - ещё как-то хлебом пронимались, но когда население в два раза увеличилось, а земли не прибавляли - своего хлеба стало хватать только на полгода. Из зерновых сеяли только две культуры: рожь и ячмень. Овса не сеяли, хотя и родился: жалели землю им занимать.
Кроме зерновых, сеяли немного льна и конопли для нужд своего хозяйства. Сеяли также репу и сажали капусту, а картошки совсем не было. Около дома сажали лук. Без этих посадок ни одно хозяйство обойтись не могло. Лён обрабатывали сами. Пряли и ткали полотно, шили одежду. Из конопли вили верёвки.
Капуста и репа были основными продуктами: из репы пекли печёнки и парили паренцу. Репу с поля никто не воровал, хоть и охраны не было. Даже дети и то с чужой полосы не рвали тогда, когда не знали своей полосы. На этот случай хозяин на середину своей полосы ставил кол и рубил своё знамя (родовой знак - А.Р.), так как не хотел, чтобы его дети носили репу от соседа. Это было очень позорно - вырвать репку не на своей полосе!
Большими недостатками землепользования были чересполосица и мелкополосица. Землю делили не мерой, а душником. Когда населения было мало - полосы были широкие. Поскольку увеличивалось население, постольку полосы становились всё уже и уже. В последнее время перед 1917 годом совсем измельчали.
Когда появились свои кузнецы - сошники стали ковать одинарные, боронам стали делать зубья железные. Землю стали обрабатывать гораздо лучше. Под пар пахали три раза. В четвёртый раз сеяли рожь, строго соблюдая сроки и продолжительность посева: не более пяти дней - с 18 по 24 июля по старому стилю. Рожью занимали 1/3 всей пахотной земли. Когда пар четыре раза перепашут, рожь родилась хорошая.
Яровые сеяли после ржи, репы, льна и по занятому пару. Зябь под яровые полностью не пахали: пахали только те полосы, которые были насклад вспаханы. Их разваливали, чтобы яровые посеять насклад. Навоз возили зимой и сперва в отдалённые поля или в те, куда нельзя возить весной. В ближние поля навоз возили весной. Яровые без навозу не сеяли. Если в хозяйстве мало навозу - вывозят поменьше, но на все поля, предназначенные под яровые.
Яровой посев производили рано, только чуть земля подсохнет. Земля в большинстве песочна - подсыхала рано. К посеву приготовятся своевременно. Как наступит время сеять, ни одного часу лошади не используют на других работах, а только на посеве. Была поговорка: "Яровая лошадьми, а страда людьми". В колхозах это не учитывают.
Уборка с полей раньше производилась вся вручную. Работали все от стара до мала. Выходили на работу рано и работали дотемна. Рожь ставили в суслоны (тринадцать снопов в суслон) - так и суслоны лучше сохли, и устойчиво от ветра. Яровые вешали на вешала. Они при любой погоде просыхали, поэтому жать можно было не очень сухие. Кроме того, поле освобождалось, на котором затем кормили лошадей. С поля убирали чисто, ни одного колоса не оставят. Складут в корас (стог - А.Р.), закроют соломой. Для покрытия корасов оставляли старую солому с прошлого урожая. Какой урожай уродится, такой и в амбар поступит.
Засухи не знали, только заморозки ранние бывали. Потерь никаких не было. Урожай с 1 га снимали высокий. Колхозы ещё далеко не дошли до тех урожаев, которые раньше были. Причины тому: посев теперь производят слишком медленно, лошадей всех на посевной не используют, сеют, подчас, без навозу, иногда недоброкачественными семенами, и убирают нечисто. Часть снимают косилкой, за косилкой не поджинают, колос не подбирают и уборку затягивают, вследствие чего бывают большие потери уже в поле (от перестоя хлеба на корню). Кладут в воза и клади не берегут – самолучший сноп дают лошади!? Клади кроют плохо, а то и совсем не кроют, на вязки старой соломы не оставляют, а вяжут свежей, да и обмолачивают плохо…
Молоть зерно на ручных жерновах было трудно. В середине 19 века стали строить мельницы. Кто же стал строить, ведь помещиков, богатых хозяйств не было? Кто имел в своём хозяйстве больше трудоспособных человек, те и стали строить для своих хозяйств мельницы по маленьким ручьям, мутовчатые.
В деревне Василёво построил Миша (прозвище "Погода"), в Тиневе - Гордюм (родовое прозвище "Гордюмовици"), на Подоле - Ваня (прозвище "Олекаевич"), на Еськине - Трошиць, в Зайцеве - Сергей, на Ламлеве - Ваня ("Устинушкин") или Ося (?), на Каласнеме – Никитушка (Мелюков – прим. А.Р.)_, на Кудриной Горе по Пурному ручью - Николочка, на Каласе – «Горох» (Нифанин – А.Р.).
Из Журналов Сольвычегодского уездного земского Собрания узнаём, что в Гавриловской волости в то время были мельницы: у Петра Селянинова, Максима Алексеевича Дунаева, Михаила Александровича Толстикова, Александра Григорьевича Клещина. Названные владельцы были плательщиками земского сбора. Время от времени у них появлялась задолженность по платежам за содержание мельниц. Так как доходность их заведений была низка, то по их прошению недоимку Собрание снимало. В этом немалую роль сыграла деятельность земского гласного от волости П.Костина, который предоставлял управе соответствующие справки. (Журнал Сольвычегодского уездного земского Собрания. Очередная сессия 1905. Великий Устюг. Типография наследников Блинова. 1906. С.107-109).
Зимой ручьи замерзали, а летом пересыхали, поэтому не мололи. Мололи только весной и осенью. Весной хлеба не было. Так… если только пуд какой останется от семян, а осенью - не обмолочен ещё. Но мельницы, всё же, строили и часть зерна мололи.
… Когда стали уже выделяться люди более богатые, стали они помышлять, как бы стать им ещё богаче. Увидели, что от мельницы можно иметь доход. Стали строить мельницы уже не на ручьях, а по речкам, где побольше воды, чтобы можно им было молоть круглый год.
У р. Выи есть левый приток - речка Кизлика, правый - речка Каласа. Они воды имели достаточно, могли мельницы обеспечивать водой круглый год.
На речке Кизлике кто первым построил мельницу, не знаю, но владельцев мельницы было двое: из д. Подольской Тюпышев, из д. Романов Остров Толстиков (это хозяйство прибыло не очень давно с Выи). Тюпышевы из д. Подольской давно стали стремиться к торговле, так как д. Подольская была по природным условиям в более выгодном положении, чем другие. Поэтому они и купили готовую мельницу, а сами её не строили. Сами не мололи, а содержали мельника. Наёмный мельник плохо следил за мельницей, зачастую были поломки или проносы. Доходов мельница не давала. Вскоре Толстиков свою долю мельницы продал Тюпышеву. Мельница в одних руках стала приносить доход.
На речке Каласе мельницу построил Калея (Калина) с Кудриной Горы. Когда Калина помер, осталась его жена-старуха. У них было три сына. Во время раздела старуха-мать мельницу взяла на себя и пошла жить к младшему сыну. А мельница давала доход. Старший сын стал строить свою мельницу на той же речке, повыше отцовской на километр. У него было пятеро сыновей. Когда они стали делиться, его уже не было в живых. Мать взяла мельницу на себя и пошла в семью младшего сына. Тогда опять старший сын стал строить свою мельницу на той же речке, ещё выше на 1 километр. Стало три мельницы на одной речке Каласе. Владельцами их были два брата и родной братан.
На правом берегу р. Выи населения мало: только три деревни, да зимой возили молоть ещё из двух деревень - Еськино и Зайцево. Размола было мало. Доход от мельницы был мизерный, а всем надо получить больше! Владелец нижней мельницы взял да и поднял спруд (здесь – уровень воды в запруде – А.Р.) на аршин выше. Среднюю мельницу затопил. Колесо забродило в воде - молоть стало нельзя. На две мельницы размола стало больше: нижняя и верхняя мелют, а средняя простаивает. Договориться братья между собой не могли, чтобы держать нормальный уровень воды. Тогда и средний тоже повысил воду, затопил верхнюю мельницу своего старшего брата. Мельница тоже остановилась. Весь размол стал на нижней.
Тогда верхний задумал вообще не дать воды нижним. Стал поднимать воду настолько, сколько имел возможности. Вода поднялась выше всяких пределов. К тому же ещё прошла гроза, речка быстро вышла из берегов. Вода пошла через свинку (местное название дамбы-плотины - А.Р.), которую стало размывать. Хозяин увидел, что мельнице не устоять, взял да и срубил столбы, чтобы выпустить воду, но было уже поздно... Вода свинку прорвала и пошла валом. На второй мельнице никого не оказалось. Спруд (максимальный объём (уровень) воды в запруде - А.Р.) на ней был поднят сверх предела. Вода пошла через верх. Свинка была песочная - сразу всю унесло.
Мельник верхней мельницы побежал смотреть на третью - что будет. Вода шла валом чуть не в сажень высотой. Когда он прибежал к нижней мельнице, вода уже пошла через свинку и полилась через порог в мельницу. Мельник-хозяин выскочил из мельницы. Сразу сщёлкнулся с прибежавшим. Схватились два родных брата и давай возиться друг с другом по пояс в воде, не видя ничего от злобы. Опомнились - сидят на суше, оба мокрые, все в иле - вода свинку до основания унесла.
Так все три мельницы нарушились из-за алчной зависти владельцев. Верхнюю мельницу потом исправили, а нижнюю так и не восстановили. Было это в 1924 году.
Неудачное начало
Как начиналось местное производство? Начинали было производить смолокурение: в д. Кудрина Гора сложили две смолокуренные печки. Одну - Калея, другую - Васечка. В деревне Каласнеме - Чика (так одного там прозывали), в д. Зайцево - Костины, в д. Подольской - Егоранович. Но скоро все нарушились, потому что в сельсовете сбыта не было, нужно было плавить по Пинеге далеко - много времени уходило. Да и для заготовки смолья требовалось время, которого мало было свободного из-за занятости всех в своём хозяйстве. Прибегнуть к наёмной силе никто не смел, так как каждый занят был своим домашним хозяйством.
Заниматься смолокурением и одновременно при этом своими силами вести домашнее хозяйство никто не мог - так смолокурение и прикрылось. Только в д. Каласнемской сохранилось, и то смолокурка работала только для нужд своей волости. Так смолокурение и не смогло развиться.
О смолокуренном промысле Гавриловской волости узнаём из Журналов Сольвычегодского уездного Собрания. В журнале за 1908 год среди плательщиков земского сбора за разные промысловые заведения упомянут крестьянин д. Калеснемской Гавриловской волости Киприян Никитич Мелюков, у которого была смолокуренная печь, и за которым была недоимка в 1руб. 28 коп. за 1908 год. Недоимку Собрание решило не взыскивать с Мелюкова, т.к. доходность его установки в 1908 году снизилась с 10 руб. до 5 руб. Это засвидетельствовал член земской управы П.Г. Костин и представил управе соответствующую справку. (С.111).
Впоследствии сын Киприяна, Николай Киприянович Мелюков, (род. в 1890 г.) разделил судьбу многих трудолюбивых крестьян - «…на иждивении имел 2 детей. Арестован 01.01.30. Окружным судом Северо-Двинского округа 07.04.30 по ст. 58-10 ч.1 УК РСФСР незаконно осуждён к лишению свободы на 5 лет с конфискацией имущества. Арестован 28.09.37. Тройкой УНКВД по Архангельской области 13.10.37 незаконно лишён свободы сроком на 10 лет. Полностью реабилитирован 28.07.89» (Поморский мемориал: Книга памяти жертв политических репрессий/ Отв. Ред. Ю.М. Шперлинг: - Архангельск: Изд-во Поморского госуниверситета. 1999. Т.1. С.126). Дом Мелюковых был конфискован. Николай отбывал заключение в лагерях, затем на поселении в Сибири. Вернулся в родную деревню в 1944 году, трудился, умер в старости в своём доме. Дом выкупил у государства его сын, Павлин Николаевич, заработав деньги в лесопункте на прямом производстве - в лесу. – А.Р.)
Капитализм в нашу волость долго не проникал. Были попытки некоторых развить производство, но они кончились провалом. Гавриловская волость во многом зависела от Выи. Там давно уже был торговец Клещин.
Иван Николаевич Клещин, кроме своей торговой лавки, где он торговал продуктами питания и промышленными товарами, содержал ещё и пороховой склад и вёл торговлю порохом. По какой-то причине в 1903 году пороховой склад он вынужден был закрыть. В 1904 году он не смог уплатить земский сбор и вынужден был закрыть всю торговлю. (Журнал Сольвычегодского уездного земского Собрания. Очередная сессия 1905. Великий Устюг. Типография наследников Блинова. 1906. С.107-109).
Братья Клещины были весьма предприимчивы. Ефим Николаевич Клещин, например, подряжался содержать Никитинскую земскую станцию, на которой согласно кондициям, предложенным земством, должно было быть отдельное помещение и 4 лошади для разгонов. (Там же. С. 260-261)
Потом появился Мелюков, который охватил всю волость. (Здесь речь идёт о Петре Мелюкове, жителе Никитинского общества Гавриловской волости – прим. А.Р.). Но, в «Журналах Сольвычегодского уездного земского Собрания» того времени упоминается и другой Мелюков - Николай.
До 1915 года, например, Николай Мелюков арендовал и содержал в своём доме казённую винную лавку. В 1914 году он не мог заплатить земский сбор за это торговое заведение. Недоимка выразилась в довольно крупной по тем временам сумме – 14 руб. 60 коп. Договор аренды Мелюков расторг 01.01.1915, недоимка с него была сложена земским Собранием. (Сольвычегодское уездное земское Собрание. Очередная сессия 3-17 ноября 1915 года. Вологда. Типография губернского правления 1916.С.129) – А.Р.)
Капитализм развивался в 1900-1914 годах, когда появились лесозаготовители. Условия для лесозаготовок были плохие. Цены на лес были низки. Но, всё же, какие-никакие, а заработки.
Во время зимы, когда уже работы в своём хозяйстве сделают: вывезут навоз на поля, заготовят дров, - занимались вывозкой леса лесопромышленникам - братьям Володиным, Корду и другим. Сначала лес заготовляли такой, чтобы толщина бревна была не меньше 7 вершков, потом стали заготовлять толщиной 6 вершков, а в последнее время 5,5 вершков.
Лес рубили только топором. Пилой не только пилить, даже комель обровнять не позволялось. Сосну корили начисто, а ель - делали четыре пролыски. Сплавляли по р. Пинеге до города Пинеги в плотах. Заготовка сплоточного материала - шивин, чалок, вичья - отдельно не оплачивалась. На вывозке сани были узкие. Возили по одному бревну. Жили в охотничьих избушках, а где их не было, рубили зимой за свой счёт.
Вывозкой леса занимались не более 30 хозяйств сельсовета. Заготовка велась не планово. Иной год мало заготовляли, за бесценок, а другой год рабочих не хватало - оплачивали больше, даже сплав оплачивали подённо, чтобы не упустить воду и вовремя сплавить лес. Оплату в этих случаях прибавляли. Появились заработки - потребовались товары. Раньше товары время от времени привозили торговцы из других волостей, а тут товары потребовались постоянно. Появились свои торговцы. Особенно бойко в Вые стал торговать Мелюков, который стал держать казаков (местное название наёмных работников – А.Р.).
Помимо Петра Мелюкова в Вые были и другие предприимчивые крестьяне. В 1904 году, например, торговала Александра Яковлевна Клещина, (вероятно, - жена уже упомянутого И.Н. Клещина, на которую он записал всю торговлю, после фиаско с пороховым складом 1903 г.), но не могла заплатить вовремя земский сбор, и для того, чтобы с неё сняли недоимку, вынуждена была прекратить торговлю в 1905 году. (Журнал Сольвычегодского уездного земского Собрания. Очередная сессия 1905. Великий Устюг. Типография наследников Блинова. 1906. С.107-109).
В 1907 году там же торговал Елпидифор Петрович Лобанов. За год торговли у него появилась задолженность по земскому сбору в 1 руб. 3 коп. Доходность его торгового заведения была невысокая. С 01.01.1908 Лобанов прекратил торговлю, недоимку с него сняли. (Журнал Сольвычегодского уездного земского Собрания. 1908. С.112).
Крестьянин Андрей Замятин отдавал в аренду «Торговому дому Мокеева» (торговое заведение верхнетоемского купца?) помещение под торговую лавку и продавал его товар. В 1914 году он не смог заплатить земский сбор и за ним образовалась недоимка в 3 руб. 35 коп. Замятин торговлю прекратил в 1915 году. Недоимку земское Собрание с него сняло. (Сольвычегодское уездное земское Собрание. Очередная сессия 30 сентября 1914 года. Вологда. Типография губернского правления 1915. С.147)
В Гаврилове повёл торговлю Тюпышев (из рода Егорановичей).
Алексей Егорович Тюпышев как наиболее зажиточный и справный домохозяин смог предоставить комнату под Гавриловское земское училище, которое открылось в 1898 году. Школу А.Е. Тюпышев содержал за определённую плату земства (180 руб. в год) с 1902 по 1915 год и в последующие годы. (Сольвычегодское уездное земское Собрание. Очередная сессия 3-17 ноября 1915 года. Вологда. Типография губернского правления 1916 С. 214-215).
В Подоле, в Зайцеве начал торговать Андрюшка Васич - зять Мелюкова, которого Мелюков поддерживал.
В той же деревне открыл торговлю приказчик лесопромышленников Володиных - Земцовский. Он несколько лет работал приёмщиком леса, проживал в д. Зайцево, женился у торговца Мелюкова на дочери. Торговля у него пошла удачно. Подряжая мужиков на возку леса, давал товар, при расчётах - тоже товар. Стал конкурировать со своим свояком Андрюшкой. Андрюшка его лавку сжил с того места, на котором она была первоначально построена, в деревню. Думал, что Земцовский прикроет торговлю, но тот перенёс лавку на большую дорогу и стал ещё лучше торговать. Вытеснил Андрюшку, которому, в конце концов, пришлось прекратить торговлю. Земцовский сильно подорвал всю торговлю Егорановичей. (Спиридон Сергеевич Земцовский уроженец д.Земцовской Пинежского уезда Архангельской губернии, действительно, жил в 1910-х годах в д. Зайцево. В метрических книгах Выйско-Ильинской церкви есть записи о рождении у него и его жены Александры Петровны дочерей: в 1910 году – Софьи, в 1912 году – Валентины. Интересная деталь: при крещении Софьи восприемницей (крестной матерью) её была «помощника Пинежского лесничего дочь Страхова Пелагия Евгеньевна» - сестра известного в будущем писателя и журналиста Страхова В.Е. (о нём будет сказано подробнее ниже). Спиридон Земцовский был активным членом Гавриловского сельскохозяйственного общества, созданного стараниями земского начальника П.Г. Пасынкова на Вые в ноябре 1910 года. В 1912 году оно насчитывало 53 человека. Общество занималось пропагандой и распространением среди местного населения передовых аграрных технологий, совершенных для того времени сельскохозяйственных орудий и машин. С.Земцовский, в частности, в 1912 году предлагал выписать из Архангельского сельскохозяйственного склада земледельческих орудий «соломорезку г.Мизам Марка Н.М. с 4 ножами и борону «Зигзаг»»./ Отчёты Сольвычегодской земской управы за 1912 год. Вологда. 1914. С.606 – прим. А.Р.)
С развитием лесозаготовок и торговли появились и кустари: портные, валенщики, кузнецы, бондари. Раньше каждый для своего хозяйства делал всё сам, а теперь многие стали покупать, и в сельском хозяйстве получился застой. Хотя и появились одинарные сошники у сох, бороны с железными зубьями, топор заменили пилы - продольные и поперечные, вилы железные четырёхрогие, косы-литовки, а, всё-таки, - застой.
Пахотной и сенокосной земли вновь не прибавляли, а ту, которая была, стали обрабатывать наспех. Охотничьи участки стали запускать. Населения прибывало, хозяйства увеличивались, потребности возрастали. Хлеба привозили недостаточно. Недостаток хлеба покрывался привозным. Количество грубых кормов не увеличивалось, а уменьшалось. Содержание скота в рост не шло. Мелкие хозяйства коров ещё кое-как держали, а лошадей содержать уже не могли.
Больше стали жить заработками, которые приобретали на стороне, а не от своего хозяйства. Стали рассуждать так: "Пять дней поработаю и можно купить мешок муки. Для чего мне путаться с землёй!?" В крупных хозяйствах часть людей работала на лесозаготовках, а остальные вели сельское хозяйство. У земли держались люди пожилые, которые уже не могли работать в лесу. Занимались также и животноводством, которое тоже было развито слабо.
Скот, как рабочий, так и продуктивный, был местной породы, мелкий. Мелкий, но выносливый в работе и нетребовательный в уходе. Каждое хозяйство имело лошадь, корову и овец. Хозяйство покрупнее держало не одну корову, а две, три, овец - пять, десять. Кур совсем не разводили. Редко кто содержал одну курицу или петуха - вместо часов, которых совсем ни у кого не было.
Скота кормили только грубыми кормами. Лошадям давали самое лучшее сено, коровам - лесное, солому и мякину. Каждый день коровам заваривали корма по одному ушату в день на корову. Овцам давали мелкое, горное, сено. Лошадей разводили частично в своей волости, но большинство покупало. За лошадьми ходили на Вашку.
(Примечание: исследователь этнограф И. Томский, побывавший на р. Вые с экспедицией Сольвычегодского музея в 1921 г., отметил, со слов выйских жителей, несколько путей на Вашку. Один из них проходил по старой Кеврольской дороге (Пинежским трактом) от Усть-Выи, через Хорнему, правым берегом реки Пинеги на Кучкас - 60 вёрст, от Кучкаса на Нюхчу - 10 вёрст, от Нюхчи дорога уходила вправо и тянулась волоком на р. Вашку. Первая деревня на р. Вашке - Пасмова, затем Кривая и Важгорт. В пути от Нюхчи до Пасмовой были избушки: 1-я - "четверть" на 20 верстах, 2-я - Субас и 3-я - Угаличи. Путь этот был известен ещё в глубокой древности. (И. Томский. Малая Пинежка и Выя. Сольвычегодск. 1922. С.. 9). Другой путь: Ратняя дорога от д. Чудиново до верховий р. Вашки (по прямой считалось 40 вёрст). Ею пользовались охотники, но можно было ездить и на лошадях. Кое-где на Верхней Пинеге от старожилов и теперь ещё можно услышать поговорку «В Нюхчу да в Сульцу – без хлебца не суйся!», явно намекающую на большие расстояния и на бедность пинежского населения - А.Р.)
Коров выращивали в своём хозяйстве, со стороны не привозили. Частично даже продавали в двинские волости. Кроме того, весной плавили на плотах в Архангельск. Каждый год отправляли по одному плоту.
Продукция сельского хозяйства: молоко, масло, - из пределов волости не вывозилась. Доходом от содержания овец были шерсть, мясо и овчины. Благодаря овечьей шерсти каждая семья обеспечивалась валенками, чулками, носками, рукавицами. Из шерсти ткали сукно, из него шили зипуны и штаны для зимы. Из овчин шили шубы, тулупы. Мясо шло в пищу. Из кишок делали струны для битья шерсти (использовались при изготовлении валенок - А.Р.). Поэтому овец держал каждый хозяин.
Летом скот гоняли в скотный выгон, который был огорожен в лесах. Скот ходил один, без пастухов. Поля огораживались хорошо. Скот в поля на посевы не ходил. Никаких потрав не было. Утром скот гнали в выгон, вечером он сам шёл домой. Настолько привыкал, что и пастуха не требовалось. Бывали случаи, что некоторые коровы останутся в лесу на ночь, тогда приходилось ходить и выгонять их. Лошадей водили в лес вечером, после работы, а утром, если требуется, ходили за ними.
Относительно зверья: это в исключительных случаях бывало. Я за всю свою жизнь не припомню, чтобы зверь корову задавил в поскотине. Если кто обнаруживал следы зверя, то сразу все шли в лес вечером стрелять холостыми зарядами по всему скотному выгону, и зверь уходил.
Немного о быте