Бывают времена, когда смерть не приключение, а избавление от жизни, чересчур глубоко погрузившейся в ад. Любой ад.
«Пока нет».
Сводящий с ума голос преградил мне путь. Ножи куда‑то убрались, моя кожа утратила чувствительность, я не могла понять, продолжается кровотечение или мне просто холодно, стою я или лежу, жива я или нет.
А потом воссиял свет ‑ ясный живой свет, не свечение грядущего Неотвратимого, но тот, что своим сиянием призывает души воспрянуть и следовать за ним. То был человеческий свет, и я, закрыв глаза, услышала звук шагов, шлепающих по мокрому камню, и ощутила прикосновение рук, тонких, как веточки, но очень сильных.
Я снова закрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением, и в конце концов зрение мое прояснилось, окружающий мир открылся во всех пугающих деталях. Свет лился из окна.
По краям каждого окошка тянулась тонюсенькая золотистая линия. Свет проникал сквозь каждое стеклышко, в его лучах кружились бесчисленные пылинки. Впрочем, солнечный свет во сне о Джейсе Монро меня не удивил. Сам он сидел на полу, скрестив ноги, и смотрел на меня со спокойной заинтересованностью. Его голубые глаза сияли в потоке света. Солнце придавало его волосам оттенок расплавленного золота, человеческий, а не демонский. И он снова был тем молодым Джейсом, запомнившимся мне по нашему первому нелегкому делу. На его запястье поблескивал хронограф «Булгари», а когда он приподнял свой меч, под белой футболкой заиграли рельефные мышцы.
Что меня удивило, так это помещение. То была комната Йедо. Особая комната на самом верху лестницы, где сэнсэй вручал наградные клинки лучшим, самым доверенным ученикам, по одному за раз. Только вот деревянные стойки для мечей были пусты, белая краска на стенах облупилась, деревянный пол исцарапан и испещрен рубцами. На окне не было занавесок, холл за открытой дверью зиял пустотой.
‑ Славно.‑ Джейс был босиком, в джинсах, волоски на его руках поблескивали в лучах солнца золотыми искорками.‑ Мне тоже нравится это место.
Он и правда говорил, хотя его слова возникали прямо в моей голове. И не стоило удивляться тому, что голос, призывавший меня к себе, прочь от смерти, показался мне знакомым ‑ то был его голос. Тяжело дыша, я осела на пол и осознала, что одета в поношенный свитер и рваные джинсы, сквозь дырки просвечивала бледная человеческая плоть.
В этих снах я снова становилась человеком. Ногти были покрыты красным молекулярным лаком, а спутанные волосы выкрашены в тусклый черный цвет и секлись на концах.
‑ Я не мертва!
Три слова выскочили против моей воли.
Озарение овеяло меня сквозь светящийся туман, благостно пахнущий пылью, краской и свежестью. Так летний ветерок, проникая во все щели, наполняет комнату живительной прохладой.
‑ И не думаю, что я на самом деле сплю,‑ прошептала я.
Его улыбка сделалась шире. Обаятельная улыбка, всегда привлекавшая внимание женщин.
‑ Прими это как данность, солнышко. У нас с тобой очень немного времени. И пространства.
‑ Мне тебя не хватает.‑ Простая истина, заключенная в этих словах, вдруг напугала меня, словно воздух за завесой из мягкого золотистого света угрожающе сгустился.‑ Зачем ты это делаешь? Почему ты не позволил мне умереть?
‑ Все‑таки ты глупышка. Ну что еще мог я для тебя сделать?
Он пожал плечами. Лицо его стало серьезным, меч непринужденно лег к нему на колени. То был его дотанаки: меч, искривившийся в момент его смерти. Не сломанный, но перекрученный в штопор и источавший бесконечную муку ‑ боль души, вырванной из жизни ка пожирателя. Мой взгляд скользнул по знакомым ножнам, на глаза навернулись слезы, и вопросы, которые я не решалась ему задать, почти сорвались с моих губ.
‑ Гейб,‑ прошептала я.‑ Эдди.
‑ Ты поступила правильно.
Его рука дернулась, как будто он хотел протянуть ее и коснуться меня, но тут же расслабилась, и пальцы пробежались по знакомой обмотке рукояти.
‑ Не в твоем это духе, Дэнни, убивать беззащитную женщину. Ты бы возненавидела себя за это. Не сразу, так потом. Успокоившись…
Я покачала головой.
‑ Я не то имела в виду.
Он так и не ответил мне. Почему именно он, один из всех, связывается со мной? Он мертвый, как и все остальные. И я подвела его, как и всех остальных.
‑ Ты хочешь спросить, вижу ли я их? Но ведь ты знаешь, что ответить на вопрос я не могу. Об этом тебе лучше спросить у смерти. ‑ Он вздохнул.‑ Ох, детка, ты вечно задаешь не те вопросы.
‑ С каких пор ты стал отговариваться пустыми словами?
Тут, конечно, сработал инстинкт пикировки: я всегда больше опасалась проиграть на словах, чем в самой яростной схватке. Думаю, Джейс понимал, что он единственный, с кем я позволяла себе так самозабвенно сражаться.
Правда, оставался вопрос ‑ понимал ли он это, пока был жив?
‑ Ты паршивый шаман. Лоа работают лучше, если их улестить.
‑ Кто бы говорил, ты ведь не лоа.
Уж в этом, по крайней мере, сомневаться не приходилось. Будь он одним из духов, в мир которых погружаются шаманы культа вуду, ему бы и в голову не пришло утруждаться, принимая чей‑то облик. Сама я замечала лишь краткие знаки присутствия этих духов ‑ ведь некроманты практически не имеют с ними дела. Но я знала, что лоа не явился бы в чужой сон под чужой личиной.
Ему незачем прикидываться, если он у себя дома, в своем мире.
‑ У других людей есть лоа. А у тебя есть я.
И тут, да и то не сразу, до меня дошло. Я воззрилась на него и рассматривала горбинку на его носу, служившую напоминанием о давней истории в вольном городе Гонконге. Тогда он еще был учеником, и наши дела приняли очень скверный оборот. Нам едва удалось унести ноги, а потом он не счел нужным утруждаться и исправлять последствия перелома с помощью пластики. Я просто залечила ему нос целительными чарами, а горбинка осталась на память. Он сказал, что это будет ему напоминанием о необходимости быть осторожнее, особенно если имеешь дело с лазерной пушкой в закрытом помещении.
‑ Так ты вроде моего фамилиара? ‑ выдала я.
По моей спине побежали мурашки. Давным‑давно Люцифер приставил ко мне Джафримеля именно в качестве фамилиара. Правила, касающиеся демонов‑фамилиаров, были мне знакомы. Правда, не припоминаю, чтобы там предусматривалась возможность влюбиться. Но какими правилами руководствуется мертвый возлюбленный, когда является тебе в виде духа и вмешивается в твои дела?
‑ И да и нет,‑ ответил он, кивая и поглаживая пальцами рукоять меча. Такая уж у него была манера: во время разговора кончики его пальцев всегда тихо шевелились. Поглаживали рукоятку меча, приклад пушки… мое бедро, когда по ночам мы делили с ним постель.
Давным‑давно. До Джафримеля. До всего.
Я не сдержалась. А зря.
‑ Джафримель? ‑ сорвалось с моих губ.
Джейс опустил глаза, уставился на свой меч.
‑ Дэнни, я плохо разбираюсь в демонах.
‑ Я не об этом спрашивала.
‑ Но это единственный ответ, какой я могу тебе дать. Дэнни, девочка, я не перестану защищать тебя из‑за него. Ты ступаешь на зыбкую почву, и без помощи тебе никак не обойтись.
«Sekhmet sa ' es, да неужто эта почва может стать еще более зыбкой?»
Должно быть, эта мысль отразилась на моем лице, потому что он рассмеялся. Точнее, издал короткий горький смешок, напомнивший о былых временах и совместных охотах. За одними воспоминаниями последовали другие, пока все они не обратились в тени, безмолвно проплывающие сквозь окна, как огромные рыбы.
‑ Я здесь, потому что я нужен тебе, Дэнни. Но ты сама знаешь, что делать.
«Почему ты не дал мне умереть, Джейс?»
Я открыла рот, чтобы снова задать этот вопрос, но меня отвлек тихий звук ‑ шепчущий шорох смазанного металла, покидающего ножны. Я вскочила на ноги и в тот же миг с ужасом осознала, что безоружна. Никакого снаряжения, одно тряпье, а тело у меня опять человеческое. Пульс бился в горле и в запястьях. Солнечный свет померк, ибо солнце затянули облака ‑ или заслонило что‑то огромное, поднявшееся над домом.
Джейс вскинул голову. Его меч лежал на его коленях, но я услышала легкий скрип. А потом шаги, шлепанье босых ног по деревянному полу. Кто‑то в холле или у меня начались галлюцинации?
‑ Дэнни, детка, ты еще не закончила. Лучше иди.
Свет померк, и до моего слуха донеслось кое‑что еще: потрескивание всепожирающего пламени. Отблески его окрасили воздух в оранжевый цвет, в ноздри ударил запах горящей бумаги и какой‑то другой, более едкий. Я резко развернулась. Мои волосы разлетелись, когда я…
…очнулась в подземелье. Об этом свидетельствовало почти полное отсутствие обычных природных «помех». Было темно, но только пока я не открыла глаза ‑ тогда свет свечи обрушился на меня потоком, как ледяное жидкое золото. Скребущая, извивающаяся тяжесть исчезла, но чувствовала я себя так, словно мое тело растягивали со страшной силой.
‑ Ты будешь жить.
Беловолосый демон склонился надо мной и взял когтями за запястье, пробуя пульс.
«Что за чертовщина?»
Справа высилась каменная стена, да и сама я лежала на чем‑то необычайно твердом. Холод пронизывал насквозь. Амуниции на мне не было, а вся одежда пропахла моей собственной кровью, отдававшей подгнившими фруктами.
Плечо успокаивающе пульсировало, очередной поток энергии омывал кожу.
Я облизала губы. Лицо демона находилось в нескольких дюймах от моего. Длинный узкий нос, большой рот с тонкими губами, гладкие, запавшие щеки с высокими скулами и пронизывающий взгляд, исполненный бесконечного страдания. Коса, как толстая белая змея, свисала вниз и задевала мою щеку, кончиком касаясь поверхности, на которой я лежала.
Ладно, посмотрим. Я взвизгнула, как разоблаченная нелегальная шлюха, скрывавшая заработок от сутенера, подскочила и попыталась ударить его в лицо.
Демон ловко ушел от удара, отпустив мое запястье и отступив в сторону. Я отпрянула, ударилась спиной о жесткую шероховатую стену и, судорожно запахивая рваную рубашку, вдруг осознала, что мои джинсы расстегнуты и до самых лодыжек выпачканы в засохшей крови. В голове у меня прояснилось, и крик застыл, не успев вырваться.
‑ Совсем забыл, как они уязвимы,‑ задумчиво промолвил беловолосый демон.‑ Avayin, hedaira. Ты цела и невредима.
Он сказал правду. Живот мой пересекали тонкие шрамы, выделявшиеся на золотистой коже белесыми нитями, словно их оставил плохо отрегулированный лазерный скальпель. Я провела рукой по теплой коже, поняла, что мои груди болтаются, выставленные напоказ, торопливо стянула спереди края рубахи и уставилась на демона, разинув рот.
«Что за чертовщина? Секунду назад мои внутренности вывалились наружу и… что теперь?»
‑ Ты знаешь, кто я?
Он не отступил, держась возле шероховатого каменного прямоугольника, служившего мне опорой. Стены, покрытые самыми невероятными комбинациями узоров из камня с вкраплениями пластика и пласгласса, переливались разводами цветов. Темные деревянные книжные стеллажи были уставлены свитками, пахнущими подгнивающей кожей, над н ими высился мозаичный купол, украшенный диковинными фигурами, перетекающими одна в другую. В единственном месте, где у стены не стояли стеллажи, находилась низенькая деревянная дверь и тот камень, на котором лежала я.
Увенчанное ребристым куполом помещение имело высоту не меньше тридцати футов. В наивысшей точке была помещена напоенная мягким светом сфера из блестящего материала, похожего на золото. Как и сам свод, она дышала чужеродностью, всегда отличавшей творения демонов.
У меня опять перехватило дыхание. Я не могла найти подходящих слов и потому выдала нечто, может быть, не самое удачное, зато вполне в моем духе.
‑ Бьюсь об заклад, дорогуша, ты не из «Отца Египта» [1]. Польше всего ты смахиваешь на заплесневелого скейтбордиста с дурацким амулетом в прическе.
Мой хриплый голос, родившийся в саднящем горле, эхом отразился от мозаики, и я судорожно огляделась по сторонам в поисках Джафримеля. Но его не было. Я находилась под землей, в компании демона с косичками.
«Дэнни, тебе следовало знать, что ты непременно кончишь чем‑то в этом роде. Можно подумать, что ты не подозревала. Все в порядке вещей».
Меч мой тоже куда‑то пропал, а вот сумка, моя верная спутница, лежала на краю каменного прямоугольника. Она была открыта, и перстни сердито блеснули оттуда россыпью золотых искр.
Опять кто‑то рылся без спросу в моей сумке. Кончится это когда‑нибудь?
И тут демон, словно прочел мои мысли, поднял какой‑то предмет, похожий с виду на книгу. Присмотревшись, я поняла что это «Hedairae Occasus Demonae» ‑ древний трактат, написанный демонами, который дала мне Селена, супруга главного в Сент‑Сити. Книжку‑то я взяла, но была настолько поглощена охотой на заговорщиков, убивших мою лучшую подругу, что так и не нашла времени с ней ознакомиться. Забавно, как все обернулось.
‑ Ты слишком молода, чтобы это понять.‑ Уголки его рта опустились, словно он попробовал на вкус что‑то горькое, против чего восставало все его естество.‑ Слишком молода даже для того, чтобы начать понимать. Я объясню тебе подробно, что это значит. Если окажешь мне услугу.
«Ну конечно, демон, он демон и есть. Quid pro quo, услуга за услугу».
Я машинально потянулась к рукояти меча, но меча не было. Ни меча, ни другого оружия, ни Джафримеля.
«Здорово, ничего не скажешь. Смылся как раз тогда, когда нужен позарез».
‑ Я не заключаю сделок с демонами,‑ заявила я, понимая, что из уст безоружной особы в рваной рубахе такие слова звучат нелепо.‑ Я не маги.
‑ Ты хедайра, избранница владыки ада, несущая за собой свой смертный приговор.‑ Худощавое лицо демона исказилось гримасой, но тут же разгладилось.‑ Меня зовут Сефримель.
Он протянул мне костлявую руку, словно мы находились на званом обеде.
Я покосилась на его пальцы с подозрением: а вдруг цапнет? С демонами надо быть начеку.
Через пару секунд он опустил руку ‑ движение, заставившее зашуршать его потертое одеяние.
‑ А еще меня называют проклятым, падшим, а'нанкимелем. Я совершил то, что не дозволяется демонам.
Я смотрела на него в полном недоумении, отчаянно пытаясь понять, что происходит.
‑ Что‑то многовато событий вокруг меня,‑ выдала я и почувствовала себя еще более неловко.
Хотя дальше вроде бы некуда. Почему у меня вся одежда растерзана?
При этой мысли я вспомнила о своем несчастном животе, и на меня накатил приступ панической тошноты.
‑ Что ты со мной сделал?
«И куда подевался мой меч?»
Он плотнее сжал губы, на худощавом лице появилась гримаса отвращения.
‑ Я избавил тебя от незваного гостя.
«Человека так легко сломать…» ‑ всколыхнулось в моей памяти воспоминание, но было отброшено и нехотя отступило. Я ухватилась за последнее, что мне оставалось.
‑ Где Джаф?
‑ Твой падший наверху, оберегает храм от нежелательного вторжения.
Сефримель пробежал по мне взглядом и отвел глаза. В руке он держал заветную книгу. Надо же, всем до нее было дело.
‑ Я мог бы оставить тебя здесь, покуда сюда не заявятся псы Князя или кто‑то из моих сородичей. Убийца Родичей, конечно, станет биться до последнего вздоха. По отдельности Приспешники Князя слабее его, но им несть числа, так что рано или поздно ему не устоять. А когда это произойдет, ты окажешься без защиты.
В моем сердце зашевелился червячок паники. Демон говорил вполне серьезно. Здесь, под землей, чувство ориентации меня подводило, и я не могла определить, где нахожусь. Но начать решила не с этого, а с более важного вопроса:
‑ Кто ты такой? И какой у тебя в этом интерес?
Плечи его опустились, и он паучьими когтистыми пальцами открыл книгу. Тишину, доселе нарушавшуюся лишь моим хриплым прерывистым дыханием, разорвал шелест страниц. Найдя нужную, Сефримель с легким поклоном протянул мне книгу, словно королевский дар.
‑ Прочесть это ты все равно не сможешь. Но иллюстрация понятна.
Я опустила глаза, собираясь быстро осмотреть страницу, но взгляд зацепился за яркую, под стать голографическому снимку, картинку. Надпись над ней была выполнена змеистыми демонскими письменами.
Стройная женщина с золотистой кожей и великолепными длинными волосами цвета крови воздела руки в мольбе. Ее белое одеяние, скроенное как у звезды голографических сериалов, позволяло видеть на правой стороне живота извилистую метку. Она не кричала, но ее лицо выражало страх и мольбу в сочетании с отчаянной решимостью. Она прижалась спиной к белой стене, оружия у нее не было.
Треть страницы занимало изображение стоявшего напротив нее демона с длинным тонким носом, крылатым разлетом бровей, полыхающими, как лазеры, зелеными глазами и по‑военному остриженными волосами, такими черными, будто его череп облили чернилами. Его длинное, как сутана, развевавшееся одеяние с высоким воротом было запятнано чем‑то темным. Иероглиф над головой демона был мне знаком, что не удивительно: именно он клеймом отпечатался на моей собственной коже. Поднятая рука демона сжимала тонкий кривой меч, только что нанесший удар, о чем свидетельствовали разлетавшиеся с окровавленного клинка брызги крови.
В нижнем правом углу картинки находилось изображение другого демона, свернувшегося в клубок и отброшенного страшным ударом. Ужас исказил черты его лица и даже, как казалось, заставил извиваться толстые белые косы, похожие на змей.
Знак над его головой, обозначавший его имя, был тем же самым, что и символ на животе беззащитной женщины. На рисунке была изображена только эта троица ‑ и белая стена за спиной женщины. У меня вырвался хриплый вздох, взгляд переметнулся к Сефримелю.
Он кивнул, темные горестные провалы его глаз зажглись мягким светом страдания. Косы терлись друг о друга при каждом движении.
‑ Ее звали Инхана.
Гнев исчез, теперь в его голосе звучала прежняя усталая доброжелательность. Имя женщины он выговорил с любовным старанием.
‑ Она была моей хедайрой, и Убийца Родичей лишил ее жизни в Городе Белых Стен, в день крови и скорби. С тех пор моя рана не заживает, а сам я пребываю в скорби и горестном одиночестве.‑ Он резко захлопнул книгу, так что от страниц разлетелась пыль.‑ Ты не можешь себе представить, сколько времени я выдумывал для него самую ужасную и мучительную смерть, какую только способен измыслить ад. И вот, он доставляет ко мне свою возлюбленную и просит о помощи.
«Да, приятель, не повезло тебе»,‑ чуть не ляпнула я, сдержавшись лишь усилием воли. Он пронизывал меня взглядом, словно ножом, а пятиться мне было уже некуда: спина вжалась в стену настолько, что ощущала каждую трещину.
‑ Хедайра, я дам тебе то, что поможет убить Люцифера. Но за это ты окажешь мне услугу. Если не сделаешь этого, я уничтожу тебя в отмщение твоему возлюбленному.‑ Его гонкие губы раздвинулись в усмешке, как оскал черепа, показав древние, крепкие, тусклые зубы.‑ Таковы условия сделки, которую я предлагаю тебе.
Я не сомневалась в том, что мы находимся под зданием Софии, поскольку энергия, бившаяся в камне, была пропитана верой и болью. Я не знала, что под храмом есть каменное подземелье, не затоплявшееся грунтовыми водами, но основательно заплесневевшее. А еще здесь пахло демоном. Все вокруг провоняло им, запах одного из исчадий ада заполнял извилистые тоннели с изогнутыми крышами и стенами, на которых мозаичные изображения цветущих садов и голубого неба чередовались с повторяющимся демонским орнаментом. На равных промежутках красовались солнечные шары из странного металла, походившего на золото. Они освещали проходы и, пульсируя, испускали пряный мускусный запах.
Декор подземелья был необычным: расположение фигур наводило на мысли о Египте, а техника мозаик ‑ о Византии. Фантастические птицы, заимствованные из саудо‑мериканского народного искусства, играли на лужайках из зеленого стекла в странной компании с ренессансными львами и грифонами родом из Ассирии. И повсюду встречалось изображение женщины с кроваво‑красными волосами. Она выглядывала из‑за деревьев в садах, стояла, подняв лицо к солнцу, загадочно взирала на тоннели печальными темными глазами из обсидиана. Должно быть, потребовались несчетные годы, чтобы покрыть стены крохотными кусочками камня, стекла и пластика, подобранными с величайшим старанием и искусством. Такая одержимость пугала.
Застегнув джинсы, я тащилась позади Сефримеля, моргая всякий раз, когда мои глаза встречались с взглядом этой женщины. Она была повсюду, в том же самом белом одеянии. Ощущение было такое, будто за мной неотрывно следует призрак, и чем глубже демон уводил меня в лабиринт тоннелей, тем слабее действовало внутреннее чувство ориентации.
Сколько же времени он провел здесь? Сомнительно, чтобы ко всем этим изображениям и узорам приложил руку кто‑то еще.
Подумав об этом, я решила, что лучшего времени задать вопрос у меня не будет.
‑ Как долго ты скрываешься в этом подземелье?
«Может, заодно удастся выведать у тебя кое‑что еще».
Он понурился, но с шага не сбился.
‑ Не слишком долго. До этого я обитал в городе, который прозвали Вечным, хотя в мире смертных ничего вечного нет. А еще раньше жил в Вавилоне.
Он остановился, потом повернул направо по коридору, уводившему нас еще дальше. Та женщина ‑ Инхана ‑ со смущенной улыбкой выглядывала из‑за большого дерева, на плавном изгибе ее бедра выделялась метка ‑ несомненно, знак ее падшего.
«Джафримель убил ее: я вижу изображение женщины, которую он убил. Sekhmet sa ' es! Скольких еще людей он лишил жизни? А еще демоны…»
Признаться, никогда раньше я на эту тему не задумывалась, но улыбка женщины, несчетное число раз повторявшаяся в переплетении коридоров, преследовала меня, нанося удар за ударом.
‑ Итак… она умерла. А ты остался жив.
«Здорово, Дэнни. Очень умно лишний раз напомнить ему о самом счастливом событии в его долгой демонской биографии».
‑ Ты называешь это жизнью? ‑ Саркастические нотки в голосе Сефримеля отразились от выложенных плиткой стен и рассыпались, как частицы мозаики.‑ Ее смерть ранила меня, и эта рана кровоточит до сих пор, хедайра. Я бреду через темнеющий мир, чтобы в конце пути встретить кончину, как смертный. Люцифер оставил меня в живых в назидание другим ‑ и ради ужесточения кары.
‑ Я думала, других падших не было…
‑ Я был третьим.‑ Сефримель протянул тонкую руку и прикоснулся к стене так, словно касался груди возлюбленной. Я опустила глаза, к щекам моим прихлынул жар.‑ И уж конечно, не последним. Я никогда не был последним в нашем племени. Я помогал в создании ножа и думал, что моя кража останется незамеченной. А много ли поведал тебе Убийца Родичей?
«Что за нож?»
Я молчала, поправляя врезавшуюся в плечо лямку своей сумки. С грехом пополам мне удалось завязать полу рубашки узлом на цыганский манер. Живот с тонкими белыми шрамами остался открытым, и я нервно потирала его на каждом шагу.
«Поведал? Дождешься от него, чтобы он что‑нибудь "поведал". Правда, сейчас мне начинает казаться, что это к лучшему. Может, стоит купить ему за это какой‑нибудь подарочек».
Как ни странно, самочувствие мое улучшилось. Болезненная пульсация в голове ослабла, память была заперта на замок, и это позволяло сосредоточиться на более важных вещах. Благо было на чем. Мне почти удалось забыть о недавней ноющей боли в левой щеке. Мой изумруд снова начал испускать жар и искриться вместо ровного света ‑ сказывалась двойная подпитка энергией, и от близости моего бога, и от самой здешней веры. Еще недавно я была готова истошно взвыть и биться головой о стену, чтобы расколоть череп и тем самым избавиться от мук, но сейчас ощущала облегчение. Чувствовала себя очищенной, как будто избавилась от чего‑то гадкого и нечистого, освободилась от скверны. Правда, шрамы на моем животе побаливали, меня бил озноб.
Я едва не споткнулась, когда шедший впереди демон вдруг остановился. Концы его кос упали на исхоженный каменный пол. Интересно, есть ли в его лабиринте хоть одно место, где пол не вытерт его шагами?
Сколько времени он вновь и вновь воссоздавал ее образ из крохотных осколков? А случись что со мной, занялся бы Джафримель чем‑то подобным? Только представить себе, что он уподобится этому тощему шаркающему существу, это…
«Страшно. Вот слово, которое ты искала, Дэнни. Ведь ты все время сомневалась в нем. Обвиняла его на каждом шагу».
Сердце стучало в горле, рот наполнился горечью.
Сефримель поднял иссохшую руку. Его когти клацнули, когда он легонько, любовно провел ими по старой, темной, обшарпанной деревянной двери. Металлические скрепы досок покрывала зеленоватая патина, а само дерево было исчерчено угловатыми знаками, походившими на письмена, хотя я не видела подобных им никогда и нигде.
‑ Дитя, я задал тебе вопрос.‑ Он говорил совсем как мой старый сэнсэй Йедо, всякий раз, когда я демонстрировала особо выдающуюся непонятливость.‑ Что поведал тебе твой проклятый а'нанкимель?
Моя правая рука сжалась в кулак, не найдя рукоять меча.
‑ Ничего… то есть очень мало. Что ты говорил про нож?
«Было бы неплохо, если бы ты хотя бы намекнул мне, в чем дело. О большем я не прошу».
‑ Тут я его понимаю.‑ Его пальцы со слегка выпущенными когтями вцепились в потертую древесину двери. Словно зачарованная, я смотрела, как он принялся царапать новые символы.‑ Я бы тоже не стал тебе рассказывать.
«Ага. Это такой знак доверия».
Однако усилием воли я сдержала свой сарказм. Честь мне и хвала.
‑ Прежде чем мы откроем эту дверь, я хочу кое‑что тебе объяснить.
Он выпустил когти полностью и повернулся ко мне. Я отшатнулась, попятилась и, ударившись спиной в покрытую шероховатой мозаикой стену, вжалась в нее, словно это могло меня укрыть.
Медленно, шаг за шагом, падший демон надвигался на меня. Рот его кривился, над впалыми щеками зияли пугающие провалы глаз. Он напоминал наркомана на последней стадии: лицо кривили нервические гримасы, да такие, что непонятно было, каким образом действуют его лицевые мышцы.
У меня не было никакого оружия, кроме благословенных предметов в моей сумке, но и там ничего не звякало и не перекатывалось.
К тому же благословения у меня больше не было. Моя вера дала слабину, я не ощущала в себе присутствия бога. Полностью превратилась в демоническое создание.
Стоило ли радоваться тому, что метка демона на моем плече напряглась, зажглась и жар разлился по коже, питая мои энергетические щиты? И почему, когда я ощутила такое полное, беспросветное одиночество, изумруд в моей щеке вызывающе заискрил белым огнем?
Сефримель остановился. Его рука скользнула над моим плечом, когти со скрежетом вонзились в монолитный камень. Ощущение было такое, словно самолет на скорости вмазался в оптоволоконную трансляционную вышку. При всем безумии полыхающих тьмой глаз голос демона оставался холодным и размеренным.
‑ Почему демон может пасть, красавица? Ответь мне.
Горячий, пахнущий корицей выдох ожег мою щеку. Татуировку покалывало все сильнее.
Я собралась с духом, балансируя на кончиках пальцев. Располосовать мне горло он мог за считаные секунды, его зубы были для этого достаточно остры.
‑ Я п‑п‑правда не знаю…
Для человека, которому прямо в лицо дышит спятивший демон, я говорила почти спокойно.
Сефримель коротко и желчно усмехнулся. Его глаза смотрели на меня неотрывно, и в них была такая неизбывная печаль, что мне хотелось взвыть и уползти прочь.
‑ Причина самая простая. Ад есть средоточие могущества, превосходства и величия. С ними связаны боль, вассальная зависимость и безоговорочное повиновение. Но когда человечество выбралось из трясины ‑ чему, вопреки утверждениям Люцифера, он отнюдь не способствовал,‑ вдруг выяснилось, что у смертных есть то, чего лишены мы.
Его глаза прищурились, силой взгляда он буквально пригвоздил меня к стене. Знак на моем плече ввинчивался в плоть, рассылая жар. Нити мерцающей черноты, пронизывающие мою ауру, предостерегающе заискрились.
Вот уж никогда не думала, что это меня обрадует. Я знала, что через метку можно черпать энергию, но успею ли я вобрать ее достаточно, чтобы поразить Сефримеля, прежде чем он вскроет меня, как банку с лимонадом?
‑ Когда первый из нас, падших, узнал, что Князь вознамерился покончить с нами, он вместе со своей хедайрой тайно изготовил оружие.
Кое‑что стало проясняться. Не зря Джафримель считал меня сообразительной.
‑ Нож?
Слово само слетело с моих губ. Мне было невмоготу выдерживать взгляд демона, и я опустила веки, хотя каждый мой нерв, каждый мускул вопил: «Смотри на него, смотри на него, смотри! Иначе как ты узнаешь, что он задумал?»
‑ Совершенно верно. Нож скорби.
Воздух буквально гудел от напряжения, камень потрескивал, а я вдруг осознала нечто фантастическое, нечто совершенно удивительное.