ГАЛЧОНОК ЛЮБАША
Шестилетняя девочка Люба любила солнце. Она считала, что солнышко походило на маму, ласковую и добрую. Но на севере, где жила Любаша, солнце своим появлением на тусклом небосклоне баловало девочку не часто, а мамы у неё не было вовсе. А бабушку Зою, с которой они вместе жили, девочка не любила.
У Любаши был друг, сосед Васька. Ему исполнилось уже семь лет, и нынче осенью он должен был пойти в школу. Василий знал целых пять букв и повидал мир: он ходил со своей мамой иногда на железнодорожную станцию, где она работала на вокзале уборщицей. А ещё у Васьки был чёрно-белый телевизор, который начинал показывать совсем исправно, если по нему постучать пошибче кулаком, и коза Машка. Машка часто сердилась, она трясла бородой и рогами, старалась боднуть каждого, кто проходил мимо, нрав имела крутой, но у неё было вкусное густое молоко, а потому её все берегли и прощали скверный характер.
Любаша и Васька дружили давно, они вместе пасли Машку, играли в прятки и в войну, смотрели телевизор и пили козье молоко. Тётя Нина, мать Васьки, была, по мнению Любаши, хорошей мамкой, заботливой. Люба часто прибегала к тёте Нине прятаться от бабы Зои, когда та сердилась.
Васька звал Любашу Галчонком. Девочка и в самом деле напоминала любопытного черноголового птенчика. Она всегда смотрела черными своими глазками прямо в лицо собеседнику, от чрезмерного внимания у неё иногда приоткрывался ротик. И Василий авторитетно заявлял, что в такие минуты он всегда ждал, когда Люба зачирикает. Это он так шутил. Но девочка на его шутки никогда не обижалась, потому что Вася был добрый и отзывчивый. И когда злая старуха, баба Зоя, била Любашу, то Вася её жалел. Он рассказывал подружке разные истории из будущей жизни, как она будет счастливо жить, когда найдется её мамка. Но Любашина мама всё как-то не находилась.
Однажды дети собирали пустые водочные бутылки около монастыря. Делать это заставляла Любашу баба Зоя, а Васька просто помогал подружке, в знак солидарности. На крутом валу у монастырской стены, где росла густая трава, часто отдыхали люди, поэтому пустых бутылок, если их хорошенько поискать чуть поодаль в крапиве, всегда находилось много. Тогда Васю и Любу позвала к себе в гости Чёрная тетя. Дети прозвали её так потому, что у тетеньки одежда была вся чёрная, а сердце добрым. Она их покормила, расспросила обо всем, а на прощанье подарила Любаше цветную картинку.
- Вот твоя мамка, - сказала девочке Чёрная тетенька, - когда тебе будет плохо, проси её помочь. От всего сердца проси, и она отзовётся тебе.
Любаша картинку любила рассматривать. На ней была изображена очень красивая мамка с маленьким мальчиком. Взгляд у мамки был ласковый, кроткий, и в нем было столько любви, что хватило её заполнить и сердце девочки. Любаше даже казалось, что от картинки шло тепло, как от весеннего долгожданного солнышка.
Как-то в середине лета пьяная баба Зоя побила Любашу берёзовым поленом. Дело было вечером, и всю ночь девочка в беспамятстве пролежала в бурьяне за сараем. Смурый Васька, как ни звал, ни искал свою подружку, найти её так и не смог. А утречком по солнышку Любаша объявилась сама. Вася обмыл кровь с лица девочки дождевой водой из бочки в огороде. Дети посидели на бревнышке за сараем, помолчали, а потом Василий, как старший по возрасту и по мужчинскому званию, посоветовал Любаше ехать срочно в Москву и самой искать свою мамку, которая, как ни жди её, все сыскаться и отозваться почему-то не может.
- Все красивые тётьки в Москве живут, я по телевизору видел, и мамка твоя там, наверное. Ищи хорошо, у людей спрашивай, картинку свою им показывай, так и найдешь мамку. У неё, видишь на картинке, ребёнок маленький, братик твой, ей и некогда всё, - рассудил Василий. Он всегда говорил только правду, всем сердцем любил свою маму и Любашу, поэтому девочка его и послушала. А бабу Зою она шибко боялась, только деваться ей было некуда.
Вася отвел Любашу на станцию. Он втихомолку разведал, когда подойдет поезд на Москву, а потом помог девочке пробраться в вагон. Отвлёк преданный друг Вася толстую неповоротливую проводницу на минутку, а Любаша юркнула маленькой мышкой в это время по лесенке в железную дверь. Она не стала проходить далеко, побоялась, что её высадят назад на перрон, и поэтому схоронилась за пыльными одеялами и мешками в первой же открытой маленькой кабинке.
Когда тронулся поезд, девочка сильно испугалась. Она прижала картинку к заплаканному в ссадинах личику своему, и всё время беспрестанно шёпотом просила: «Мамка моя, помоги. Мамка, помоги». В кабинку никто не заходил, девочка поплакала-поплакала и незаметно уснула. Обнаружила её проводница только перед утром. Но Любаша не знала ни свою фамилию, ни название станции, на которой она села в поезд, а, может, просто не захотела называть, ей ведь так нужно было найти маму. Вызванные проводницей бригадир поезда и милиционер решили приблудыша довезти до Москвы, об этом их сильно просила Любаша и пассажиры, девочка им всем показывала свою картинку. Читали взрослые люди и надпись внизу картинки: «Икона Божьей матери «Жировицкая». Но они ничего не говорили Галчонку Любаше, только смахивали слёзы, отворачиваясь, им было больно и горько смотреть в чёрные глаза избитой девочки. В Москве Любу прямо на вокзале из рук в руки передали другому милиционеру, уже московскому, но и там, в московской милиции, никто не мог ответить девочке, где ее мамка.
Примерно через месяц Галчонок Любаша очутилась в детдоме. Синяки её прошли, добрые тёти отмыли и приодели девочку, обогрев добрым словом своим и скупой лаской. Имя ей оставили её собственное, по отчеству она стала Петровной, поскольку приехала в столицу в Петров день, а вот фамилию кроткая Любаша с плачем потребовала мамкину, на карточке написанную. Так она стала Жировицкой Любовью Петровной.
- Никуда не убегай больше, здесь, в детдоме, с другими ребятишками живи и жди свою мамку, может, она и отыщется, а то ненароком разойдётесь как-нибудь, - посоветовала Любаше добрая тётенька врач. Ее звали Варвара Михайловна, она лечила попервоначалу Любашу, а потом часто приходила к ней в гости, просто так, попроведать. Бог не дал своих деток Варваре Михайловне, поэтому она шибко жалела детей ничьих, детдомовских.
Галчонок Любаша освоилась в детдоме быстро. Ласковая и заботливая, она своим простодушием и добротой заслужила ответную любовь всех детдомовских людей, маленьких и взрослых. Проблему создавало Любаше только её стойкое нежелание расставаться с картинкой, она из своих рук никогда её не выпускала, и ела с ней, и мылась, и засыпала, прижав выцветшую уже карточку к своему личику. Заведующая детдомом Ирина Алексеевна, наслушавшись историй о Галчонке Любаше, решила поговорить с девочкой:
- Люба, а хочешь, мы поместим твою карточку в красивую рамку и в коридоре у лестницы, на самом видном месте, прибьём её на стену повыше, внизу напишем объявление, что ты разыскиваешь свою маму. И все, кто будет приходить к нам, будут карточку видеть и читать твоё объявление. Мы попросим наших гостей о тебе и твоей мамке другим людям рассказывать, может, она так быстрее найдётся?
Педагогическая хитрость Ирины Алексеевны удалась, девочка согласилась на время поиска мамки расстаться с заветной картинкой и повесить её на стену. Вместе они написали на альбомном листе и текст объявления, который по желанию Любаши состоял всего из двух слов: «Мамка, найдись». Но уже тем же вечером в окружении других детей Галчонок Любаша сидела на скамейке под прибитой картинкой, и все они поджидали мамку, каждый ждал свою. А альбомный лист постоянно украшался новыми детскими надписями и рисунками. Скоро он весь заполнился до отказа, до самой мелкой клеточки, и Ирина Алексеевна повесила рядом ещё два чистых листа, только больших размеров, и дети продолжали звать своих мамок найтись.
Но посетители приходили в детдом не часто. Удачливые люди отгородились от детской обездоленности своим благополучием. Они делали вид, что ничьих деток на свете не бывает, поэтому счастьем своим и любовью с ними делиться не торопились. Только и их, равнодушных и успешных, часто настигало большое горе, тогда и они в свою очередь становились отверженными, страдали и нуждались в поддержке и любви.
Как-то раз тётенька врач Варвара Михайловна пришла в гости к Любаше вместе с мужем Петром Ивановичем. Галчонок Любаша скоренько забралась к новому гостю на коленки и расчесала своей беззубой расчёской его уже седеющие виски и усы, так они и подружились. Девочка рассказала Петру Ивановичу о поисках мамки, верном друге Васе, о козе Машке, не забыла она поведать и про тётю Нину, только ни единым словом не обмолвилась о бабушке Зое. А Пётр Иванович и сам не стал ничего дальше расспрашивать, он и так уже знал всю её коротенькую жизненную историю.
Постепенно Пётр Иванович стал приходить в гости к Любаше даже в будние дни. Он работал адвокатом, и рабочим временем мог распоряжаться по своему усмотрению. Пётр Иванович приносил Любаше не только шоколадки и игрушки, большинство из которых она раздавала другим ничьим детям, они много говорили о жизни. А в одно из воскресений Варвара Михайловна и Пётр Иванович забрали девочку к себе в гости. Дома у них Любаше понравилось, красиво было и чисто, только тихо как-то, пустынно, непривычно. После семейного обеда, когда девчачьи обязанности с мытьём посуды были закончены, Варвара Михайловна, сильно смущаясь, с сердечным старанием проговорила девочке:
- Любаша, мы недавно узнали, что ты наша дочка, переходи, пожалуйста, к нам жить насовсем.
- А братик мой где? На картинке, что Чёрная тётенька мне дала, он вместе с мамкой нарисован? – последовал в ответ суровый вопрос, вконец озадачивший объявившихся родителей. – У плохой мамки он живёт, вот он где. Что же ты, папа Пётр Иванович, позволил нашей мамке деток растерять? Ищите братика, - опечалилась Любаша. И засобиралась обратно, в детдом.
- За такой надёжной и верной дочкой и мы в старости не пропадём, как за каменной стеной всегда жить будем, - решили новые Любашины родители. Они стали серьёзно думать, как им решить вопрос с братиком.
А братик нашёлся сам. Каким-то диковинным образом о произошедшем недоразумении вскоре узнал весь детдом. И уже с утра пораньше к Любаше приступился конопатый пятилетний крепыш Петька. Он долго молчал, сопел, шмыгал сопливым носом, переминался с ноги на ногу, а потом выпалил:
- Возьми меня, Любаша, в блатики, я за тебя заступаться буду.
От такой длинной речи Петруша покраснел, а потом, наверное, страшась отказа, заплакал, заревел на весь этаж басом.
Скоро вместе с Петром Ивановичем пришли в детдом две Чёрные тети. Они принесли много красивых картинок, похожих на Любашину, и раздали их всем-всем детям. Чёрные тети рассказали, что мамка, которая нарисована на картинке – она общая мамка, потому что любит людей и всем помогает, особенно ничьим детям. А Галчонок Любаша этому сообщению даже обрадовалась, потому что тогда и у других ничейных детей тоже скоро будут родители.
Любе и Пете, когда они покидали детдом навсегда, никто не завидовал, ведь Любаша первой получила в подарок картинку, значит, это справедливо, чтобы она первой нашла свою мамку, решили дети. А скамья ожидания под полуистёртой детскими ручонками иконой Божьей матери с объявлением внизу «Мамка, найдись», никогда не пустует. Ничейные дети ждут с нетерпением своих заплутавших по жизни мамок, потому что солнце и мамкина любовь нужны им всегда.