- Ты можешь ему доверять? - осторожно спросила я, пока Адам тянул меня по лестнице на второй этаж.
Резкий ветер задул через прохудившуюся оконную раму и холод снова охватил мои конечности.
- Ты знаешь, какие у меня отношения с товарищами из Чёрной гвардии, - сказал Адам, в то время как мы в гостиной перелазили через диван, чтобы добраться до двери, которая виднелась за полу-разорванным гобеленом. - Мы доверяем друг другу наши жизни. Ни один из них не предаст меня или соврёт.
- Почему твой друг не нанял людей, чтобы отремонтировать дом?
Я пыталась не думать о том, на что только что мягкое наткнулась моя нога.
- Он собирается это сделать, но это ещё также и финансовый вопрос. В Чёрной гвардии богатым не станешь. Кроме того, он не хочет привлекать к зданию внимание. В данный момент сюда никто добровольно не зайдёт. Городской совет Шёнефельде внёс его в список грозящих обрушиться. Ещё немного, и мы на месте.
Адам отодвинул гобелен в сторону и вытащил связку ключей. Он выбрал большой ключ, с переплетёнными друг с другом сердцами.
Световой шар последовал за нами наверх и освещал деревянную дверь. Так же, как и ключ, её оформили с большим вниманием к деталям, но главным образом сердца разных размеров обвивались вокруг цветов и бутонов. Королева и её любовник казалось были очень романтичными.
- Вперёд!
Адам засунул ключ и замочную скважину и повернул.
Я сделала глубокий вдох, когда он закрыл глаза и произнёс на старом языке сложное вербальное заклинание. Он вложил в слова много магии, я чувствовала тихое гудение в руке Адама, переходящее в мою.
Когда последнее слово утихло, из-под двери начал проникать яркий свет, как будто всеми силами хотел вырваться из своей тюрьмы. Адам открыл дверь, и я ослеплённая, закрыла глаза. Но прежде чем я смогла привыкнуть к внезапному свету, Адам уже схватил меня за руку и потянул через дверь.
Сначала я почувствовала тепло, которое укутало меня после первого шага. С глухим звуком дверь за нами закрылась, и теперь я осмелилась медленно открыть глаза.
Золотистое мерцание лежало на всём, что я видела. Нежная, тёплая рябь, которую обычно можно было встретить только поздними, летними днями, когда жизнь всеми силами сопротивляется приближающейся зиме.
Зелёные луга тянулись нежными изгибами под старыми деревьями. Их лишь иногда прерывали лениво-текущие речки, над которыми выгибались узкие мостики, как раз такой ширины, чтобы по ним могли пройти, держась за руки, двое влюблённых.
Хотя я не видела солнца, оно казалось светило везде. Я сделала шаг вперёд и почувствовала, как моя нога потонула в мягком мху, как в пушистом ковре. Каждый мой шаг сопровождался нежным звоном, такт которого, казалось, задавала я.
- Где мы? - восторженно прошептала я, и когда произнесла слова, с неба посыпались лепестки роз. Нежно пахло любовью, солнцем и летом. Когда Адам увидел мою радость, он улыбнулся такой сияющей улыбкой, что я забыла на одно мгновение, как дышать.
- Где мы? - спросила я, рассмеявшись, и в ответ оказалась под дождём из красных цветов. - Это сон или по-настоящему?
- Это сад королевы, созданный для того, чтобы соблазнять чувства и дарить радость.
За его словами последовал бриз из красных лепестков роз, а с ними в нос проник сладкий аромат.
- Я понятия не имею, где он находится, но полагаю, что его невозможно найти в реальном мире. Это магическое пространство, которое существует только за этой дверью. Он мог бы стать нашей тайной, нашим убежищем?
Адам обнял меня рукой, и мы пошли к одному из мостиков.
- Звучит заманчиво, - сказала я, улыбаясь, в то время как мы наблюдали за группой грациозных лебедей, как они проплывают под мостком.
Как будто случайно, на лужайке рядом с мостом оказалась маленькая лодка. В ней находилась корзина для пикника, а на скамейке лежало одеяло.
- Хочешь проехаться со мной на лодке? - Адам улыбаясь смотрел на меня.
- Только не говори, что желания исполняются?
- Попробуй, поэтому-то он и называется садом удовольствия. Думаю, он выполнит все твои желания, которые сделают твоё пребывание здесь ещё более прекрасным.
- Как насчёт качелей под деревом, вон там?
Я закрыла глаза и когда открыла их вновь, с дерева на длинных верёвках действительно свисали качели.
- Это невероятно, - прошептала я, снимая толстую, зимнюю куртку и сапоги. - Невероятно прекрасно.
Босиком я подбежала к дереву и села на качели. Мелодия моих шагов была быстрее, когда я бежала, и звонко звенящие нежные звуки ещё разносились по парку, в то время как я раскачивалась всё выше и выше. На самой высокой точки я спрыгнула, быстро расправив крылья. Над верхушками деревьев я потерялась в тёплом ветерке, чувствуя Адама поблизости, он тоже поднялся в воздух.
Мы приземлились на покрытой цветами поляне, и я знала, что там уже стояла кровать с балдахином, когда закрыла глаза и пожелала её.
Поцелуй Адама был в одно и тоже время нежным и требовательным, и я с удовольствием отдалась его объятьям. Тёплый ветер нежно обдувал мои ноги и руки. Звон превратился в уже хорошо знакомое потрескивание, которое раздавалось только тогда, когда между Адамом и мной текла эта сильная энергия, сплачивающая нас воедино.
- Я так сильно люблю тебя, что это причиняет боль.
Голос Адама был хриплый, глубокий и полный страсти. Но он также был наполнен страхом; такой же страх, который регулярно охватывал меня, страх потерять его. Но сейчас я не хотела бояться. А только быть счастливой, не больше и не меньше.
- Давай забудем обо всем на пару часов, - хрипло попросила я, снимая с плеч Адама рубашку.
Я хотела поговорить с ним о заявление о намерении вступить в брак и о моих предположениях относительно атрибутов власти, а также о том, что заставило его стать таким серьёзным, что ему захотелось поговорить со мной. Но всё это внезапно стало совсем неважным.
Его кожа пылала под моими прикосновениями, и между нами перепрыгивали туда-сюда нежные искры, когда Адам кивнув, потянул меня к кровати с балдахином.
- Я люблю тебя, - сказала я, обнимая его за шею.
Я зарылась руками в его тёмные волосы и прижала к себе, в то время, как мои губы накрыли его в жадном поцелуе.
Потом я отпустила, давая всем моим желаниям волю, которые обычно тщательно контролировала, чтобы не сделать ошибки и не выдать себя и Адама. Между нами была любовь; такая тёплая и яркая, такая страстная и безоговорочная, что её не могла постичь моя голова, и лишь сердце было полностью ей пропитано.
Почему так не может быть всегда? Но сколько пар существует там снаружи, которые даже не осмеливаются признаться в своих чувствах, потому что их им запрещает Объединённый Магический Союз.
Адам медленно целовал моё плечо, руки и живот, в то время, как мой разум окончательно отключился, перестав задавать вопросы, и я наслаждалась только этим редким моментом, когда мы были свободны и за нами никто не наблюдал.
Только на следующее утро я наконец проснулась. Действительно настало уже утро? Я точно не знала. Свет в этом саду никогда полностью не угасал. Казалось он стал в течение ночи немного тусклее, как будто на сад опустились короткие сумерки.
- Доброе утро.
Ленивым движением я провела по шеe Адама, после чего он устало открыл глаза.
- Знаешь, почему я взял тебя сюда? - спросил он и повернулся ко мне. Взгляд из его тёмно-синих глаз был такой глубокий, что я с удовольствием терялась в нём.
- Может потому, что в нашем окружение существует не так много мест, где мы могли бы уединиться, и на следующее утро не найти об этом статью в «Хронике короны»?
Адам улыбнулся.
- Сад мне кажется раем, и пока у меня этот ключ, в этот рай никто не сможет проникнуть, понимаешь?
- Ты имеешь в виду, что здесь нас никто не найдёт? Разве у Миро нет копии этого ключа?
- Это невозможно, по крайней мере для мага. Видишь этот тёмный метал?
Он вытащил ключ из штанов, которые лежали рядом с кроватью на траве, и поднял его вверх. Я внимательно разглядывала маленький шедевр.
- Это особенная руда, с помощью которой к металлу можно привязать необыкновенно сильные волшебство. Ни один маг не сможет сделать что-то подобное, это чистое искусство гномов. Только они знают, где можно найти такую руду, они очень хорошо зарабатывают на этой тайне. Помнишь ещё мой меч и кинжал?
Я кивнула, об этом я всегда буду помнить, в конце концов таким кинжалом я лично убила Морлема, а меч всадила в спину Бальтазара.
- Эти кинжалы изготавливаются гномами, только им мы обязаны тем фактом, что вообще можем убивать Морлемов. Тоже самое с ключом. В нём заключена такая сильная магия, что только с ним ты можешь открыть дверь в этот сад. Только гном, который сделал этот ключ знает, как работает механизм.
- А этому гному, следовательно, должно быть уже сто пятьдесят лет.
- А это невозможно, потому что гномы живут столько же, сколько и мы. Поэтому существует только один этот ключ, а значит сад безопасен.
- Что ты хочешь мне этим сказать? - нетерпеливо спросила я, потому что мне всё ещё было не совсем ясно, куда Адам хочет направить меня своими вопросами. Но я вспомнила его настоятельный голос, когда он захотел со мной поговорить.
Адам коротко закрыл глаза, и в этот момент рядом с кроватью появился поднос с кувшином воды и большой тарелкой с разной едой.
- У нас есть здесь всё, что нужно для жизни, - сказал он, пристально на меня уставившись, и теперь я наконец поняла, что он планирует.
- Ты хочешь исчезнуть? - хрипло спросила я.
- Не я. Я хочу, чтобы в безопасности была ты. Палата сенаторов собирается через пару недель вновь утвердить закон о сдачи заявления о намерении вступить в брак.
- Я знаю, - ответила я, и теперь внезапно поняла, откуда появилось беспокойство Адама.
- Откуда ты опять все знаешь?
Адам вздохнул, упал на подушки и провел руками по лицу.
- До Лоренца в Вилле дель Мар дошел один слух, - объяснила я извиняющимся тоном. - Мы хотим оказать сопротивление.
Короткими и осторожными фразами я описала разговор, который вела с Лоренцом, Ширли и Лианой в «Гостиной Шенефельде».
- Это безумие, этот план приведет тебя прямо в Хаебрам, - несдержанно сказал Адам. - Забудь об этом как можно скорее! Политическая ситуация накаляется все больше. Я ошибся. Ситуация в Объединенном Магическом Союзе вовсе не разрядилась, а наоборот становится все опаснее для нас. Не знаю, что нашло на Виллибальда Вернера, но он собирается изменить свой политический курс. Это еще одна причина для того, чтобы наконец позаботиться о твоей безопасности.
Он снова поднялся и нежно провел пальцем по моей щеке.
- О моей? - я в ужасе посмотрела на Адама. - А как же ты?
- Мы конечно же вернемся сюда вместе.
- Об этом не может быть и речи, - быстро сказала я. - Я не могу оставить моих друзей в беде. Кроме того, я не собираюсь сидеть здесь взаперти.
- Взаперти?
Лицо Адама изменилось, он стал замкнутым, а в глазах вспыхнули искорки гнева.
- Никто не собирается запирать тебя здесь. Речь идет о твоей безопасности. Я уже несколько дней ломаю себе голову над тем, как вести себя в этой ситуации, - громко сказал он и встал. - Я не могу в открытую рассказать о наших отношениях, потому что мы тут же нарушим клятву. И тогда ничто не помешает открытию судебного процесса. Не помилуют ни тебя ни меня. Наша судьба была бы предрешена, стоит мне только открыть рот или если кто-то узнает, что мы встречаемся.
Адам провел рукой по густым, черным волосам, а я плотно сжала губы. Должно быть что-то произошло. Еще недавно он говорил, что считает возможным сделать наши отношения публичными, по крайней мере в кругу семьи.
Казалось Адам не замечал мое подавленное лицо.
- Сенаторы не ожидают ничего другого от дочери Катерины фон Норденах. Нас никто не спасет. Поэтому не остается ничего другого, кроме как продолжать хранить наши отношения в тайне. Я могу с этим смириться. Но с чем бы я не смог смириться, так это если бы я обручился с другой женщиной, а ты с другим мужчиной. Ты принадлежишь мне, и больше никому.
Эти слова он сказал решительно и проницательно посмотрел на меня. На мгновение я потеряла самообладание, увидев его жгучий взгляд, в котором бушевал океан чувств.
- Это принадлежит только тебе, - прошептала я, положив руку ему на грудь. Он взял ее и поднес к губам.
- Я не могу допустить, чтобы ты обручилась с другим мужчиной! - жестко повторил он. - И я тоже не буду встречаться с другой женщиной. Никогда! Это безумие!
В его голосе звучал гнев, гнев и неистовая ярость.
- И тем не менее, я не буду прятаться здесь, - решительно сказала я. - Мы должны что-то предпринять. С большой уверенностью можно сказать, что за этой внезапной смерной курса стоит Бальтазар. Каким-то образом он нашел способ повлиять на Виллибальда Вернера.
Я подошла к нему совсем близко, так близко, что видела искры в его глазах.
- Бальтазар?
Лицо Адама приняло еще более жесткое выражение.
- Конечно! Кто же еще? - мрачно сказала я.
- Ещё на одну причину больше убрать тебя с линии огня. Ты знаешь, что я к тебе чувствую.
Его взгляд изменился, стал мягким, черты лица тоже внезапно расслабились. За его гневом и яростью я разглядела глубокую обеспокоенность, которая подгоняла его.
- Ты знал, что будет не легко, - тихо сказала я.
Он страдальчески вздохнул.
- Ты смогла бы всё упростить. Останься со мной здесь! Мы могли бы жить спокойно до конца наших дней и вместе умереть, когда придёт время. Каждый момент, когда мы врозь, причиняет боль — вот здесь, глубоко внутри, - он положил руку себе на грудь. - Если ты любишь меня хоть чуть-чуть также сильно, как я тебя, этого будет достаточно, чтобы быть счастливым целую жизнь. Давай исчезнем! Сейчас у нас ещё есть возможность.
Я в отчаяние сглотнула. Я была в смятении из-за того, что он требовал от меня этого решения.
- Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, намного больше, чем ты, возможно, догадываешься, и всё же наша жизнь вращается не только вокруг нас, - сказала я тихо. - Это место прекрасно, одно из самых прекрасных, которые я когда-либо видела в жизни. Но здесь внутри не та жизнь, которую я хочу провести. Там снаружи кто-то собирается причинить боль стольким людям, и я не смогу просто стоять в стороне и делать вид, как будто меня это не касается. Я не знаю, будет ли у меня достаточно силы, чтобы остановить его, но я сделаю всё, что смогу, чтобы попытаться.
Лицо Адама помрачнело. Он запрокинул голову назад.
- Сельма, ты свяжешься не только с одним человеком, а со всем Объединённым Магическим Союзом, - резко сказал он. - Все сенаторы поддерживают примуса Виллибальда Вернера и, если он действительно поддался давлению и больше не принимает собственных решений, ты окажешься перед лицом непобедимой силы. Морлемы всё ещё там, в этом я не сомневаюсь. Даже адмирал безоговорочно выполняет все приказы палаты сенаторов. Никто в этом чёртовом обществе ничего не ставит под вопрос. Они следуют за примусом, как тупые, слепые овцы в пропасть. Я постепенно начинаю верить в эту историю об атрибутах власти, по-другому просто не могу объяснить, как такое возможно.
Адам направил свой взгляд на меня.
- Мне следует пойти прямо в палату сенаторов и поговорить с Виллибальдом Вернером, - решительно сказала я. - Он несёт ответственность за этот политический курс, и должна быть причина, почему он так радикально поменял своё мнение.
- Ты не можешь просто так войти туда. Входы заблокированы. Палата сенаторов охраняется, как тюрьма строгого режима.
- Тогда я подкараулю Виллибальда Вернера где-нибудь в другом месте.
- Нет!
Адам решительно смотрел на меня, его тёмные глаза сверкали.
- Адам! - настойчиво сказала я и приложила руку к его щеке. - Я люблю тебя, даже ещё больше за то, что ты сделал это для меня. И я обещаю, что буду приходить с тобой сюда так часто, как только возможно. Каждые выходные, если хочешь. А если ситуация будет действительно такой безнадёжной, что нам ничего другого не останется, кроме как умереть, тогда я приду с тобой сюда.
Но если с Объединённым Магическим Союзом всё действительно будет настолько плохо, тогда мы возьмём с собой Лоренца, Лиану и Ширли. И конечно же Пауля и родителей Лианы, и бабушку Лианы. Ах, всех кого я люблю и хочу защитить. Я ведь не могу бросить их на произвол судьбы. Они все своим способом сражаются за свободу, и я не оставлю их сражаться одних. Мы хотим встретиться с Виллибальдом Вернером и поговорить. Лоренц говорит, что Зимний бал следующее большое мероприятие, на которое мы сможем пробраться, а потом мы убедим Виллибальда Вернера, что он объединился с преступником.
- Сельма!
Адам тяжело вздохнул, но в его голосе слышалось смирение. Потом он просто молчал и смотрел на меня. Молчание длилось долго, пока я ждала, что он что-то скажет. Я видела, как дрожат его зрачки, что, не смотря на неподвижность, в нём всё-таки происходит движение.
- Зимний бал, - в конце концов сказал он, спустя бесконечный отрезок времени, который потребовал от меня всё моё терпение.
В его голосе не было чувств. Там ничего не было, что могло бы подсказать, как выглядит внутри него.
- Да, - нерешительно и в тоже время ободряюще сказала я.
- Моих родителей пригласили на него, и я наверняка могу пойти с ними, - в конце концов сказал он, растягивая слова.
- Ты? А что со мной? - спросила я с возрастающим нетерпением. - Я что, должна ждать тебя всё время здесь и бить баклуши, пока ты решаешь мои проблемы?
- Нет, Сельма, ты неправильно поняла, - сказал Адам. - Ты не просто какая-то незнакомка, которая может исчезнуть в толпе. Ты слишком сильно похожа на свою мать, а её историю, вероятно, знает каждый патриций на этом бале. Кроем того, это не только твои проблемы.
- Это наши проблемы, я знаю, - ответила я примирительным тоном. - Я хочу что-то сделать и не позволю никому помешать мне, Адам. Ты знаешь моё мнение на эту тему, и оно не изменилась с прошлого года.
- Как я мог забыть? - вздохнул он. - Может у меня была хрупкая надежда, что ты стала немного мудрее.
Он сердито смотрел на меня, а его глаза выглядели как покрытое звёздами ночное небо.
- А я и стала, но по-другому. Я теперь знаю, что нужно делать и что нет способа избежать этого.
- Нам не поможет, если ты будешь сидеть в Хаебраме, а ты окажешься там, если, будучи плебеем, появишься на этом балу. Если пойду я, то это не привлечет большого внимания. Нет ничего предосудительного в том, чтобы вовлечь Виллибальда Вернера в разговор о его новом политическом направлении.
- Ну ладно, - скрипя зубами согласилась я.
Это была хорошая идея с его стороны, нужно было признать, несмотря на ощущение, что я нахожусь под опекой. Он находился в куда более удобной позиции, чтобы сблизиться с Виллибальдом Вернером.
- Теперь твой настрой мне нравится гораздо больше, - сказал Адам, но мне не хватало улыбки на его лице.
Его внутренние противоречия никуда не исчезли, у него явно было что-то на душе.
- Могу представить, - ответила я.
Если заявление о намерении вступить в брак действительно введут, Адам должен будет принять решение, и я знала, что такие решения давались ему с трудом. Он боролся с собой целую вечность, пока не удостоверялся, что находится на правильном пути. Но если уж Адам принял решение, то ничто не могло заставить его изменить его.
- Но слухи в палате сенаторов не единственная причина, по которой ты привел меня сюда?
Я задумчиво смотрела на Адама, в голове всплыли слова, сказанные им сегодня утром. Теперь мне казалось, что он перегнул палку. Заявление о намерении вступить в брак было не более чем слухом, а не непосредственной угрозой, чтобы тут же начинать действовать.
- Это было главной причиной, - сказал Адам, растягивая слова, при этом у меня все похолодело внутри.
Он вел с собой какую-то борьбу, о которой еще не рассказал мне.
Холодок распространился уже по всему телу, и я почувствовала, как начала дрожать нижняя губа.
- А какая второстепенная причина? - тихо спросила я, чтобы Адам не почувствовал моего страха.
Он расправил плечи.
- Я рассказал матери, что мы встречаемся, - наконец сказал он.
- Что? - спросила я черезчур громко.
Теперь мне стало понятно, что бегство Адама сюда было как-то связано с реакцией его матери на это признание.
То, что мы сидели здесь, а не в гостиной его родителей за чашкой чая, свидетельствовало о том, что их восторг по поводу меня был не слишком большим.
- Мама против моего решения, - медленно сказал он. - Мы поругались.
- И используя эту возможность, она сразу же сказала, что отношения со мной все равно не имеют смысла, потому что скоро ты женишься на девушке из патрициев? - предположила я.
- Примерно так, - пробурчал Адам и вскочил на ноги. - Я не ожидал, что она так ополчится против меня.
- Ты что, правда думал, что она примет меня с распростертыми обьятиями в вашу семью?
Я распахнула глаза от удивления.
- Я надеялся, - серьезно ответил Адам и подошел ко мне. - У твоей бабушки была власть что-то изменить в политике, но она не поддержала твою маму.
- И ты надеешься, что твои родители думают по-другому и захотят что-то изменить ради тебя?
- Я надеялся, но мои надежды не оправдались.
- Значит это бегство от семьи? - спросила я, но ещё более мрачная догадка охватила меня в этот момент, которая окончательно открыла мне бурную реакцию Адама. - Они угрожали тебе выдать меня?
Адам молчал, но его молчания было достаточно в качестве ответа. Меня охватил холод, было так холодно, как ещё никогда в жизни. Таинственный сад сразу выполнил моё желание, и я почувствовала, как внезапно вокруг меня закружились нежные снежинки. Сначала их было немного, но потом становилось всё больше.
- Моя мать не осмелится сделать этот шаг, - сказал Адам, полный явного гнева.
- Значит, ты должен как можно быстрее со мной расстаться, я права? - пренебрежительно спросила я.
- Я не позволю запрещать мне, быть рядом с тем, с кем я хочу быть вместе, тем более моей матери. Я не позволю ей шантажировать меня, потому что не верю в то, что она действительно сделает это.
- Всё не так просто, - прошептала я, мои губы дрожали, в то время как Адам позаботился о том, чтобы снежинки исчезли, а мои щёки начал ласкать тёплый ветерок. - Твоя мать Торрел, она потомок королевской линии, и ты сам знаешь, как важно её мнение. Кроме того, я не хочу рисковать и выяснять, было ли это только угрозой. Ты должен сказать ей, что расстался со мной и...
Адам прервал меня:
- И что? Что найду девушку, которая подойдёт моей матери лучше? Никогда в жизни!
- Адам Торрел, - строго сказала я. - Ты настоящий упрямец. Ты предпочитаешь вечно скучать со мной в этом саду, чем соврать своей матери?
- Ты переживаешь, что будешь скучать со мной? - спросил Адам, приподняв брови.
- Нет! Конечно, нет, - простонала я в отчаянии.
- Неважно.
Адам снова стал серьёзным, и всё же его гнев смягчился.
- Я знаю, что ты имеешь в виду, и на данный момент у меня нет другого выбора. Ты не хочешь использовать эту возможность перебраться в безопасное место, и всё же я не брошу тебя. Поэтому сейчас мне не остаётся ничего другого, как врать матери и обходить её стороной, пока делаю всё возможное, чтобы заявление о намерении вступить в брак не обрушилось на нас.
- Через две недели мы снова встречаемся с Ширли, Лианой и Лоренцом, - сказала я и улыбнулась. - Мы будем тебе рады.
- Да уж, будет весело, - вздохнул Адам, и теперь он наконец снова улыбнулся мне.
Гизелла Верпочи
Декабрь всё приближался, а с ним пришли и первые метели. Ночью температура часто опускалась ниже нуля и скоро дня уже будет недостаточно, чтобы растопить снег, который каждую ночь оставлял всё более толстый слой. Бег за пределами замка становился всё утомительней, но профессор Эспендорм настаивала на том, чтобы мы продолжали бегать, даже если нам регулярно приходилось сражаться с тем или иным сугробом.
Благодаря белому снегу, черный фасад замка казался ещё более мрачным и угрожающим. Хотя Лоренц каждый день, тщательно просматривал «Хронику короны» в поисках заметки о Константине Кронворте, тот оставался в своей выбранной творческой паузе, и перспектив на то, что внешний фасад наконец изменится, становилось всё меньше.
Но чаще всего я всё равно проносилось, словно загнанная, мимо уродливых и частично жестоких сцен побоищ, потому что уже даже рано утром у меня был стресс, точно так же, как и у всех остальных на третьем семестре.
Оказалось довольно сложной задачей, наряду со становящимися всё более сложными лекциями, выполнять ещё и исследовательскую работу о королевских семьях Объединённого Магического Союза.
Тренировки у Грегора Кёниг тоже забирали много времени, потому что он был решительно настроен выиграть следующие соревнования драконов. Успехи Энакина окрылили его, и теперь он пытался мотивировать и остальных членов команды достигнуть такого же мастерства.
Но моему абсолютному успеху в тренировках всё ещё препятствовало желание профессора Поршер экспоненциально улучшить наши результаты. Так как мы не соответствовали его высоким стандартам, то есть мы вообще были далеко от них, он всё ещё не отказался от коротких тестов и дополнительных занятий.
Но на самом деле я даже радовалась, что у меня мало времени на раздумья, потому что настроения Адама становились всё более непредсказуемыми, чем дольше он искал выход из грозящего утверждения закона о заявлении намерения вступить в брак. От своих родителей он действительно держался на расстояние, как мы и договорились.
К моему большому облегчению, он также принял моё решение о том, что я не готова прятаться всю оставшуюся жизнь в таинственном саду. Свою мать он тоже успокоил ложью. Но всё ещё не мог смериться с этой ситуацией.
Тем временем Лиана, Лоренц и я пытались разгадать тайну двери Парэльсуса. Сменяя друг друга, мы по очереди пропускали утренние лекции, чтобы следить за ним в старой аудитории на первом этаже. И мы действительно регулярно подлавливали Парэльсуса на том, как он около девяти утра открывает потайную дверь. Но мы уловили лишь обрывки заклинания, которых не хватало, чтобы произнести его полностью. Наше потайное место под столом во втором ряду было удобным, но оттуда мы не могли разобрать слова Парэльсуса. Тем не менее, я была уверена в том, что собрать воедино все кусочки пазлов – это только дело времени.
- Заклинание состоит из шести фраз, это уже можно сказать наверняка, - сказал Лоренц, когда мы одним декабрьским вечером сидели и обсуждали события дня.
Наши конспиративные встречи мы вновь перенесли в жилую башню, после того как решили, что не можем со стопроцентной уверенностью доверять Киму Гёрнеру. Не исключено, что время от времени он мог уловить обрывки нашего разговора.
За большими окнами учебной комнаты бушевала первая вьюга, а внутри было уютно и тепло. Помещение освещалось нашими яркими световыми шарами, и в этот момент я и правда поверила, что слухи о заявлении намерения вступить в брак, были не более чем слухами. Объединённый Магический Союз распространил их, чтобы напомнить нам о дисциплине и соблюдении правил, то, чего они всегда требовали от нас. Однако до сих пор не последовало никаких официальных заявлений, хотя слух уже дошел до всех студентов.
Лоренц проделал всю работу и вместе с Ширли распространил эту новость как можно незаметнее. Перешептывания можно было услышать даже в туалетах. Может именно поэтому палата сенаторов не торопилась с официальным заявлением. Хотя слухи и вызвали легкое возмущение, однако вовсе не шокировали студентов так сильно, как я надеялась.
Напротив, это вызывало шушуканье и хихиканье, когда студенты, прикрывая рот рукой, дискутировали по поводу того, кто будет на ком жениться или выходить замуж. Один раз, я даже услышала на лестнице дискуссию об именах детей, которые родятся в заключенных в скором времени браках.
- Каждая строчка начинается с одинакового слова – «Релине», что на древнем языке означает что-то вроде «Откройся!»
Лоренц задумчиво погладил свои тщательно уложенные волосы.
- Вторую и четвертую строчку я уже знаю полностью, но этого недостаточно.
- Я знаю, - ответила я. - Завтра я попытаю счастья с Ринусовой мазью, которую нашла на рынке в Акканки. Она должна в десять раз улучшить слух, интересно получится ли.
- Как ты вообще до такого додумалась? - удивленно спросила Лиана.
- Позавчера Дульса упомянула об этом вскользь, - ответила я и вытащила мазь из сумки. - Она как раз разбирает вещи своей бабушки в Акканке, и перечислила мне только парочку диковинок, которые собрала её бабушка. Она обнаружила под кроватью бабушки большое количество Ринусовой мази и с удовольствием отдаст её мне. Но сначала я должна испытать, работает ли она вообще. Завтра после обеда я хочу помочь Дульсе разобрать вещи.
- Думаешь, Элеанора Донна спрятала грааль патрициев в своём шкафу в спальне?
Лоренц хохотнул.
- Я не поэтому иду туда. Я хочу помочь Дульсе, в последнее время она выглядит такой подавленной. Она даже не пришла в понедельник вечером поиграть, хотя очень сильно любит Войну драконов.
- Смерть бабушки должно быть сильно расстроила её, - серьёзно сказала Ширли, и в этой серьёзности я внезапно увидела вспышку настоящих, глубоких чувств. В её глазах вдруг появилась такая глубокая печаль, что я с удивлением посмотрела на неё, когда заметила это. - Дульса была единственной, кто ещё по-настоящему общался со своей бабушкой, а не деградировала её в почти мёртвую старуху. Я могу понять, что она оплакивает члена семьи, которого потеряла. Но смерть, возможно, также самый честный способ потерять кого-то; намного лучше, чем быть забытым или не желанным. Элеаноре очень повезло, что у неё была Дульса.