Эльпин. Все это нужно считать возможным и приемлемым.
Филотей. Вокруг этих солнц могут вращаться земли, имеющие большие или меньшие массы, чем наша Земля.
Эльпин. Но каким образом мы можем замечать их отличия? Каким образом, говорю я, мы можем различать между огнями и землями?
Филотей. Благодаря тому, что огни неподвижны, а земли подвижны, а также благодаря тому, что огни мерцают, а земли не мерцают; из этих признаков второй более заметен, чем первый.
Эльпин. Говорят, что видимость мерцания происходит вследствие отдаленности светил от нас?
Филотей. Если бы это было так, то Солнце не мерцало бы больше всех, а меньшие звезды, которые более отдалены, мерцали бы больше, чем крупные звезды, которые ближе к нам.
Эльпин. Думаете ли вы, что огненные миры так же обитаемы, как и водные?
Филотей. Нисколько не меньше.
Эльпин. Но какие животные могут жить на огне?
Филотей. Вы не должны думать, что эти тела состоят из одинаковых частей, ибо в таком случае они были бы не мирами, а пустынными и бесплодными массами. Поэтому надо считать приемлемым и естественным, что они состоят из различных частей, подобно тому как эта Земля и другие земли имеют различные собственные органы; впрочем, эти кажутся издали освещенными водами, а те — пламенными светилами.
Эльпин. Вы думаете, что по своему составу и плотности основные элементы Солнца таковы же, каковы элементы Земли? Ибо я знаю, что вы не сомневаетесь в существовании первичной материи, из которой возникло все.
Филотей. Конечно. Это понял Тимей, подтвердил Платон и знали все истинные философы; но лишь немногие сумели это объяснить, и в наши дни не нашлось никого, кто бы понял это; наоборот, многие старались тысячью способов затемнить сознание; всё это произошло вследствие порчи умственных привычек и ошибочности принципов.
Эльпин. Кажется, что к этому способу познания приблизился, если и не дошел до него, Николай Кузанский в своем «Ученом незнании», когда он, говоря об особенностях Земли, утверждал следующее: «Из темноты и черного цвета Земли вы не должны заключать, что земное тело плохо и менее благородно, чем другие тела; ибо если бы мы обитали на Солнце, то мы бы его не воспринимали таким же светлым, каким теперь кажется Солнце из этой окружающей его области. Далее, если мы будем внимательно наблюдать Солнце[210], то мы заметим около середины его как бы землю и даже как бы влажное тело и туманное тело, а затем как бы круг, излучающий ясный блестящий свет. Солнце, таким образом, составлено из тех же элементов, что Земля».
Филотей. До сих пор он говорил божественно, но скажите нам, что он говорил в дальнейшем?
Эльпин. Судя по тому, что он говорил дальше, надо полагать, что он считал эту Землю другим солнцем и думал, что все другие звезды также солнца. Он говорит: «Если бы кто-нибудь находился вне области нашего огня, то ему эта Земля казалась бы светлой звездой, окруженной огненною областью; точно так же и нам, находящимся на окружности области Солнца, Солнце кажется чрезвычайно блестящим; Луна же нам не кажется столь же блестящей, ибо в ее области мы находимся ближе к средним частям, или, как он говорит, центральным, т.е. мы находимся во влажной и водянистой области ее; вот почему Луна, хотя и обладает собственным светом, нам не кажется таковой, ибо мы замечаем лишь тот свет, который получается вследствие отражения солнечного света от ее водной поверхности».
Филотей. Этот превосходный человек много видел и понял и действительно является одним из самых замечательных умов, дышавших этим воздухом; но что касается познания истины, то он был подобен пловцу, которого бурные волны кидают то вверх, то вниз; ибо он не видел непрерывного, открытого, ясного света, он не плавал в спокойной, ясной воде. Он схватывал истину частично и через известные промежутки. Причина этого та, что он не сумел освободиться от всех впитанных им ложных принципов и от общераспространенной доктрины, от которых он отправлялся; вот почему он назвал свою книгу очень удачно и, может быть, намеренно «Об ученом незнании» или «О незнающей учености».
Эльпин. Что это за принцип, от которого он не освободился, но от которого он должен был освободиться?
Филотей. Он думал, что элемент огня не что иное, как воздух, вспыхнувший от движения неба, и что огонь является в высшей степени тонким веществом; но это противоречит истине и природе, как мы это увидим, когда будем обсуждать этот предмет специально; мы тогда докажем, что необходимо существует материальное плотное и твердое начало как тепла, так и холода и что эфирная область и не может быть огнем и не есть огонь, но освещается и согревается близостью твердого и плотного тела, каково Солнце. Вот почему, когда мы говорим об естественных вещах, нам нет нужды прибегать к математическим фантазиям. Мы видим, что не все части Земли светятся сами собой, но что некоторые части освещаются другими и могут сообщать теплоту окружающим областям, например, вода или туманный воздух, который воспринимает свет и теплоту от Солнца. Поэтому необходимо полагать, что существует первое тело, которое имеет в себе и свет и теплоту; этого не могло бы быть, если бы это тело не было устойчивым, твердым и густым; ибо разреженное и тонкое вещество не может быть носителем света и теплоты, как мы это докажем в своем месте. Необходимо, наконец, считать, что оба фундамента двух противоположных первых активных качеств одинаково устойчивы[211] и что соответствующие части Солнца, которые излучают свет и теплоту, обладают прочностью камня или прочного раскаленного металла; я не говорю о плавком металле, каковы свинец, бронза, золото и серебро, но о неплавком металле, каковым является уже не разогретое огнем железо, но то железо, которое само есть огонь. В то время как звезда, на которой мы живем, сама по себе холодна и темна и не обладает собственным светом и теплотой, а получает их от Солнца, — Солнце само по себе теплое и светящееся и причастно к холоду и темноте, поскольку охлаждается окружающими телами и имеет частицы воды, подобно тому как Земля имеет частицы огня. Поэтому, подобно тому как на этом холоднейшем теле, которое само по себе холодно и темно, существуют животные, которые нуждаются в теплоте и свете Солнца, точно так же на этом самом горячем светящемся теле существуют животные[212], которые живут благодаря холоду окружающих их холодных тел; и подобно тому, как это тело некоторым образом причастно к теплу благодаря своим несхожим частям, так и то тело причастно к холоду благодаря своим холодным частям.
Эльпин. Но что вы скажете о свете?
Филотей. Я скажу, что Солнце не светит Солнцу, а Земля не светит Земле. Ни одно тело не освещает само себя, но каждое светящееся тело освещает окружающее его пространство. Поэтому, хотя Земля светит благодаря солнечным лучам, отраженным ее кристальной поверхностью, тем не менее ее свет не заметен ни для нас, ни для тех, которые находятся на таковой поверхности, а лишь для тех, которые находятся против нее. Подобно этому, хотя вся поверхность моря освещена ночью светом Луны, тем не менее для тех, кто едет по морю, кажется освещенной лишь известная часть, которая расположена против Луны; но если бы им удалось подняться выше над морем, по воздуху, то освещенная поверхность казалась бы им все больше. Отсюда очень легко заключить, что те, которые живут на светящихся или хотя бы освещенных звездах, не замечают света своей собственной звезды, а лишь свет окружающих их звезд, подобно тому как в общем пространстве каждое отдельное место получает свой свет от другого места.
Эльпин. Вы утверждаете, следовательно, что для обитателей Солнца причиною дня является не Солнце, а другая из окружающих звезд?
Филотей. Правильно. Или вам это непонятно?
Эльпин. Кто бы это не понял! Я понял еще и другие вещи, которые вытекают из этого. Существуют, следовательно, два вида светящихся тел, а именно огненные, которые светятся первично, и водянистые и кристаллические, которые светят отраженным светом.
Филотей. Правильно.
Эльпин. Следовательно, причина света не должна быть отнесена к другому началу?
Филотей. Каким образом может быть иначе, когда мы не знаем другого основания света? Зачем нам прибегать к пустым фантазиям там, где нас учит сам опыт?
Эльпин. Действительно, мы не должны думать, что эти тела светятся благодаря какой-нибудь случайной и непостоянной причине, подобно гнилому дереву, слизи и чешуе рыб, хрупким спинкам ящуров и светляков, о причинах свечения которых мы еще будем говорить.
Филотей. Как вам угодно.
Эльпин. Ошибаются, следовательно, те, которые говорят, что эти окружающие нас светящиеся тела являются известными пятыми сущностями[213], имеющими божественную природу, противоположную тем телам, которые находятся вблизи нас и вблизи которых мы находимся; они ошибаются подобно тем, которые утверждали бы это о свече или светящемся кристалле, видных нам издали.
Филотей. Конечно.
Фракасторий. Это на самом деле должно быть ясно всякому чувству, разуму и интеллекту.
Буркий. Но это не ясно моему интеллекту, который считает эти ваши мнения софистическими.
Филотей. Отвечай ему ты, Фракасторий, ибо я и Эльпин уже достаточно много рассуждали, а теперь мы будем вас слушать.
Фракасторий. Мой дорогой Буркий, предположим, что ты находишься на месте Аристотеля, а я представляю собой идиота и деревенщину, который признается, что ничего не понимает из того, что утверждает Филотей, и из того, что говорит Аристотель, а вслед за ним и весь мир. Я верю большинству, верю во имя славы и величия авторитета перипатетиков, восхищаюсь вместе с бесчисленной толпой божественностью этого демона природы; но именно благодаря этому я прихожу к тебе, чтобы ты меня обучил истине и освободил меня от мнений того, кого ты называешь софистом. И вот я тебя спрашиваю, на каком основании вы утверждаете, что существует такое колоссальное различие, во всяком случае, большое или даже какое бы то ни было различие между небесными телами и теми телами, которые находятся вокруг нас?
Буркий. Те божественны, а эти материальны.
Фракасторий. Каким образом вы мне докажете и заставите верить, что те более божественны?
Буркий. Ибо те бесстрастны и неизменны, нетленны и вечны, а эти наоборот; те движутся круговым и совершенным движением, эти же прямолинейно.
Фракасторий. Я хотел бы знать, на основании каких соображений вы считаете, что это единственное тело (которое ты считаешь состоящим из трех или четырех тел, но не считаешь организмом, членами которого являются эти тела) не движется подобно другим подвижным звездам, принимая во внимание, что движение тех звезд для нас незаметно ввиду того, что они находятся за пределами известного расстояния. Если это тело движется, то движение его не может быть для нас заметно, ибо, как это заметили древние и современные истинные наблюдатели природы и как это показывает тысячью способов чувственный опыт, мы можем заметить движение только посредством известного сравнения и сопоставления с каким-либо неподвижным телом. Так, люди, находящиеся в середине моря на плывущем корабле, если они не знают, что вода течет, и не видят берегов, не заметят движения корабля. Ввиду этого можно сомневаться относительно покоя и неподвижности Земли. Я могу считать, что если бы я находился на Солнце, Луне или на других звездах, то мне всегда казалось бы, что я нахожусь в центре неподвижного мира, вокруг которого вращается все окружающее, вокруг которого вращается этот окружающий меня мир, в центре которого я нахожусь. Вот почему я не уверен в различии между подвижными и устойчивыми.
Что касается прямолинейного движения, о котором ты говоришь, то мы, конечно, не замечаем, чтобы это тело двигалось по прямой линии, как мы этого не видим и у других тел. Земля, если она движется, движется по кругу, подобно другим звездам, как это утверждали Гегезий, Платон и другие мудрецы и как это должен был допустить и Аристотель и всякий другой. Когда мы замечаем, что на этой Земле что-либо подымается или опускается, то это не относится ко всему шару, а лишь к известным частям его, и эти части не удаляются дальше пределов той области, которая заключает части и члены этого шара; в нем, как в живом организме, происходят истечение и приток частей, их известное изменение и возобновление. Если то же самое происходит и на других звездах, то оно также не должно быть для нас заметно; ибо если и на других звездах происходят испарения, движения ветров, дождь, снег, гром и молния, засуха, плодородие, наводнение, рождение и смерть, то все эти явления, — если они происходят на других звездах, — не могут быть для нас заметны. Ибо эти звезды заметны для нас только благодаря постоянному блеску, который испускают через громадное пространство их огненные, водные или облачные поверхности. Таким же образом и наша звезда заметна для живущих на других звездах благодаря блеску, который излучает поверхность моря (а иногда и облачные тела, благодаря которым темные части луны нам кажутся не столь темными). Поверхность нашей Земли меняется только через огромнейшие промежутки — эпохи и столетия, в течение которых моря превращаются в континенты, а континенты в моря[214]. Это тело, следовательно, и те тела заметны только благодаря тому свету, который они излучают. Свет, который наша Земля изливает на другие звезды, обладает не меньшим постоянством и неизменностью, чем свет подобных же звезд; и подобно тому как для нас незаметно прямолинейное движение и изменение частей звезд, так и для них незаметно всякое другое движение и изменение, которые происходят на нашей Земле. И подобно тому как с Земли, которая есть другая луна, различные части Луны нам кажутся в различной степени освещенными, так и на Луне, которая есть другая земля, различные части Земли отличаются разнообразием форм своих поверхностей. И подобно тому как если бы Луна была более удалена от нас, диаметр темных частей уменьшился бы, а светлые части соединились бы в одно и представляли бы для нашего зрения меньшее светящееся тело, точно так же и Земля, если бы была более удалена от Луны, казалась бы маленькой звездой. Отсюда мы можем заключить, что между бесчисленными звездами существует множество других лун, множество других земных шаров, множество других миров, подобных нашему; и их жителям кажется, что наша Земля движется вокруг них, подобно тому как нам кажется, что они движутся и вращаются вокруг этой Земли. Почему, следовательно, мы должны утверждать, что существует различие между телами и этой Землей, когда мы всюду замечаем соответствие? Зачем нам отрицать это соответствие, если ни разум, ни чувство не заставляют нас сомневаться в этом?
Буркий. Вы, следовательно, считаете доказанным, что те тела не отличаются от нашего?[215]
Фракасторий. Я думаю — да; ибо то, что заметно у нас оттуда, может быть заметно у них отсюда и наоборот. И там и здесь заметны маленькие тела, которые вблизи освещены лишь отчасти, а издали кажутся светлыми точками, тем меньшими, чем дальше они друг от друга.
Буркий. Но где же тот прекрасный порядок, та прекрасная лестница природы, по которой восходят от более грубого и плотного тела, какова земля, к менее плотному, какова вода, к тонкому, каков пар, к более тонкому, каков чистый воздух, к тончайшему, каков огонь, к божественному, каково небесное тело? От темного к менее темному, к ясному, к более ясному и к самому ясному; от мрачного к светлому, от изменчивого и преходящего к тому, что свободно от всякого изменения и разрушения; от наиболее тяжелого к тяжелому, от этого к легкому, от легкого к наиболее легкому, а от этого к тому, что не легко и не тяжело; от движущегося к центру к тому, что движется от центра, а от этих к тому, что движется вокруг центра?[216]
Фракасторий. Вы хотите знать, где этот порядок? Там же, где сновидения, фантазии, химеры и сумасбродство. Ибо что касается движения, то все, что движется от природы, имеет круговое движение вокруг своего собственного центра или вокруг другого центра; я говорю — круговое движение, рассматривая круг и круговое движение не просто в геометрическом смысле, а согласно тому правилу, которому следуют физические тела при перемене своих мест. Прямолинейное движение не свойственно по природе ни одному основному телу; ибо мы его замечаем лишь в тех частях, которые являются как бы выделениями, истекающими из мировых тел, в тех частях, которые притекают к родственным им сферам и составам. Это мы можем заметить на воде, которая в форме тумана, разреженного от жары, восходит вверх, но в своей собственной форме, сгущенной от холода, спускается вниз, следуя законам движения, которые мы будем обсуждать в своем месте. Что же касается деления на четыре тела, которые называются землей, водой, воздухом, огнем, то я хотел бы знать, какая природа, какое искусство, какое чувство производит это деление, проверяет его и доказывает?
Буркий. Вы отрицаете, следовательно, это знаменитое деление на четыре элемента?
Фракасторий. Я не отрицаю этого деления, ибо я разрешаю каждому различать естественные вещи как ему угодно; но я отрицаю этот порядок, это расположение, а именно то, что земля окружена и покрыта водой, вода воздухом, воздух огнем, огонь небом. Ибо я утверждаю, что одно и то же охватывает и содержит все тела и великие механизмы, которые мы видим как бы рассеянными и разбросанными в этом обширном поле; каждое из этих тел, звезд, миров, вечных светил составлено из того, что называется землей, водой, воздухом, огнем. Но поскольку в субстанции тела преобладает огонь, оно называется Солнцем, телом, которое светится само собой; поскольку же преобладает вода, оно называется теллурическим телом, Луной или другим подобным телом, которое получает свет от другого, как это было сказано выше. На этих, следовательно, звездах, или мирах, как мы их будем называть, эти различные части расположены согласно разнообразным и различным составам, образуя скалы, пруды, реки, источники, моря, пески, металлы, пещеры, горы, долины и тому подобные виды сложных тел, положений и фигур; им соответствуют у животных так называемые «разнородные» части, состоящие соответственно разнообразным и различным составам из костей, внутренностей, вен, артерий, мяса, нервов, легких, — органы, имеющие ту или иную фигуру, которые образуют у животных свои горы, долины, тайники, воды, жизненные духи, огни, где происходят события, соответствующие метеорологическим явлениям; таковы катар, рожа, камни, головокружение, лихорадки и другие бесчисленные расстройства и привычки[217], которые соответствуют туману, дождю, снегу, зною, жаре, грому, молнии, землетрясению и ветрам, бурям в пустыне и на море. Если, следовательно, Земля и другие мировые тела являются живыми существами в не меньшей степени, чем те, которые мы обычно считаем таковыми, то они, конечно, существа, одаренные большим и лучшим разумом.
Каким же образом хочет доказать Аристотель или другие, что воздух находится скорее вокруг земли, а не внутри нее, когда нет ни одной части земли, в которую не проникал бы воздух. Это, по-видимому, подозревали древние мудрецы, когда они утверждали, что пустое охватывает все извне и проникает внутрь полного. Можете ли вы себе представить землю густой, плотной и твердой без воды, которая сочетает и соединяет части? Как вы можете считать, что земля тяжелее около центра, не признавая в то же время, что ее части там гуще и плотнее, каковая плотность не может быть без воды, которая одна только способна склеивать части?[218] Кто не видит, что повсюду из земли выступают острова и горы над водой? Они возвышаются не только над водой, но и над туманным и воздушным вихрем, заключенным между высокими горами, составляющим один из органов земли и придающим ей совершенную сферическую форму; отсюда ясно, что вода в не меньшей степени входит во внутренности земли, чем соки и кровь в наши. Кто не знает, что в глубоких пещерах и впадинах земли скопляются главные массы воды? Если ты скажешь, что воды разливаются по берегам, то я отвечу, что они не составляют верхних частей земли, ибо все то, что есть между высочайшими горами, должно считаться находящимся в углублении земли. Подобие этому представляют капли, рассыпанные по плоскости и сохраняющие свою форму; ибо внутренняя душа, которая все охватывает и заключается во всем, производит это действие, а именно: согласно свойству предмета она объединяет части, насколько она может. Предположение о том, что вода находится выше земли или вокруг нее, столь же неестественно, как если бы мы полагали, что соки нашего тела находятся вокруг тела или снаружи его. Ведь и скопления вод в середине кажутся более высокими, если глядеть на них с берегов и всех мест, которые окружают их. Если бы части суши могли объединяться точно так же сами собой, то получилось бы то же самое; мы и замечаем, что они принимают сферическую форму, когда они склеиваются благодаря воде; ибо сухие части становятся в воздухе соединенными и плотными лишь благодаря воде. Воды, следовательно, находятся во внутренности земли, и нет ни одной части земли, которая, будучи плотной и густой, не заключала бы больше частей воды, чем земли (ибо, чем плотнее какое-либо тело, тем теснее соединены его части и тем больше господствует в нем элемент, способный соединять в нем эти части). Кто не согласится после этого, что скорее вода является основой земли, чем земля основой воды, что земля основана на воде, а не вода на земле? Я не говорю уже о том, что толща воды над поверхностью земли, на которой мы живем, называемая морем, не настолько велика, чтобы ее можно было сравнить со всею массою этой сферы; вода на самом деле не находится вокруг земли, как это думают неразумные, а внутри нее. Логика вещей или, может быть, привычка следовать за древними философами принудила Аристотеля признать в первой книге своей «Метеорологии», что обе нижние области беспокойного воздушного вихря прерываются и сжаты высокими горами, составляя как бы части или органы земли; земля же всегда окружена и сжата спокойным, прозрачным и ясным воздухом, сквозь который видны звезды и откуда можно видеть ветры, тучи, туманы и бури, приливы и отливы, которые происходят от жизни и дыхания этого великого живого существа и божества, которое мы называем Землей; поэты называют ее Церерой, Изидой, Прозерпиной или Дианой, которая на небе называется Люциной; они этим хотят указать, что она не отличается по своей природе от Земли. Отсюда ты видишь, в какой степени добрый Гомер, когда он не спит[219], далек от того, чтобы утверждать, будто вода имеет свое естественное место сверху или вокруг земли, где нет ни ветров, ни дождей, ни туманов. И если бы он более внимательно наблюдал, он видел бы, что также и середина этого тела (если там имеется центр тяжести) имеет больше воды, чем земли; ибо части земли обладают тяжестью оттого, что они смешаны с частями воды; только вода дает им способность и стремление спускаться по воздуху и находить свое собственное место. Следовательно, какой урегулированный опыт, какое истинное воззрение может согласиться с таким разделением этих частей, которое принимается грязной и слепой чернью, которое одобряется теми, кто говорит без размышлений, и проповедуется теми, которые много говорят и мало думают. Кто может думать, что это предложение не истинно, но что оно сказано человеком без авторитета и заслуживает насмешки, сообщено уважаемой, знаменитой личностью в качестве мистерии или параболы, которую надо истолковать метафорически, и что если оно преподносится человеком, имеющим больше смысла и разума, чем авторитета, то лишь в качестве скрытого парадокса? Это мнение вслед за Тимеем, Пифагором и другими утверждает Платон, когда он говорит, что мы живем в темных пещерах земли[220] и так же относимся к животным, обитающим над землею, как рыба относится к нам; ибо, подобно тому как рыбы живут в более густой и плотной влаге, чем наша, так и мы живем в более туманном воздухе, чем те, которые живут в более чистой и спокойной области; и подобно тому как океан является нечистой водой по сравнению с воздухом, так и наш воздух является туманом по сравнению с другим, действительно чистым. Из всего этого я делаю следующий вывод: море, источники, реки, горы, камни и воздух, содержащийся в них и заключающийся вплоть до средней области, как ее называют, суть не что иное, как части и различные органы того же самого тела, той же самой массы, аналогичные частям и членам организованных животных, которые мы обычно считаем таковыми; предел, выпуклость и крайняя поверхность этого тела ограничиваются крайними пределами гор и воздушными вихрями; так что океан и реки остаются в глубине земли, подобно тому как печень, которая считается источником крови, и разветвленные вены содержатся в наших внутренностях.
Буркий. Следовательно, земля не является наиболее тяжелым телом и не образует середины, вокруг которой находится менее тяжелая вода, которая в свою очередь тяжелее воздуха?
Фракасторий. Если ты судишь о тяжести по большей способности тела проникать в поры и стремиться к середине и центру, то я скажу, что воздух в одно и то же время наиболее тяжелый и наиболее легкий между всеми так называемыми элементами. Ибо подобно тому как каждая часть земли, когда она получает свободное пространство, доходит до середины, так и части воздуха скорее движутся к середине, чем части какого-либо другого элемента; ибо воздух легче всего распространяется повсюду и заполняет пустоту. Не так быстро стремятся к своему месту части земли, которые обычно движутся лишь постольку, поскольку они проникают через воздух; ибо воздух, для того чтобы он проник куда-нибудь, не нуждается ни в земле, ни в воде, ни в огне; ни один из этих элементов не предупреждает его и не превосходит его в скорости и в легкости, с которою он наполняет все промежутки какого-либо тела. Кроме того, если мы удалим землю, которая является твердым телом, воздух тотчас займет ее место; но земля не займет места воздуха, если мы удалим его. Следовательно, поскольку воздуху свойственно проникать в каждое место и в каждый уголок, постольку мы можем сказать, что нет тела более легкого, чем воздух, и что нет тела более тяжелого, чем воздух.
Буркий. Но что ты скажешь о воде?
Фракасторий. Я уже говорил о воде и повторяю, что она тяжелее земли, ибо мы видим, что она сильнее стремится спуститься вниз и проникать в землю, чем земля проникать в воду. Кроме того, земля, взятая сама по себе и без смешения с водою, плавает над водою и не способна проникать внутрь нее; она спускается только в том случае, если пропитана водою и сгущена в одну массу и плотное тело; благодаря этой плотности и густоте земля приобретает способность проникать внутрь воды. Вода же, наоборот, никогда не спускается благодаря земле, а благодаря тому, что она уплотняется, сгущается и удваивает число своих частей, пропитывает сушу и сплачивает ее; вот почему мы видим, что ваза, полная совершенно сухой золы, наполняется большим количеством воды, чем равная ей ваза, в которой ничего нет. Следовательно, суша как таковая остается наверху и плавает над водой.
Буркий. Объясните мне это лучше.
Фракасторий. Я повторяю: если бы мы удалили от земли всю воду, так что земля стала бы совершенно сухой, то отсюда с необходимостью следовало бы, что оставшееся тело было бы неустойчивым, разреженным, легко рассеивающимся по воздуху в форме бесчисленных мелких, не связанных между собою пылинок. То, что составляет непрерывное само по себе, это воздух; то, что составляет непрерывное благодаря связности, это вода, будет ли то, что связывается ею, прочным и сцепленным, или же оно будет иногда одним, а иногда другим. Если, следовательно, тяжесть есть не что иное, как связность и плотность частей, а части земли связываются между собой только благодаря воде, части которой, подобно частям воздуха, сами собой соединяются и обладают большею силою или даже исключительною силою соединять между собою части других тел, — в таком случае вода является наиболее тяжелым телом по сравнению с другими телами, которые лишь благодаря ей становятся тяжелыми и приобретают вес. Поэтому тех, которые говорят, что земля основана на водах[221], мы должны считать не безрассудными, а скорее очень умными.
Буркий. Мы говорим, что в середине всегда надо принимать землю, как это утверждали многие в высшей степени ученые мужи.
Фракасторий. И подтверждают безрассудные.
Буркий. Что вы говорите о безрассудных?
Фракасторий. Я говорю, что это утверждение не подтверждается ни опытом, ни разумом.
Буркий. Разве мы не видим, что моря имеют свои приливы и отливы, а реки текут по поверхности земли?
Фракасторий. Разве мы не видим, что источники, от которых берут начало реки и которые образуют пруды и моря, находятся во внутренности земли и выходят из внутренности земли? Вы должны с этим согласиться, если вы поняли то, что я вам много раз говорил.
Буркий. Мы видим, что сначала вода спускается с воздуха и что эта вода образует источники.
Фракасторий. Мы знаем, что вода, если даже она спускается с другого воздуха, чем тот, который составляет часть земли и принадлежит к ее органам, то сначала, первоначально и целиком находится внутри земли и лишь производно, вторично и частным образом находится в воздухе.
Буркий. Я знаю, ты настаиваешь на том, что действительную поверхность земли образует не море, а воздух, находящийся между высочайшими горами.
Фракасторий. Это говорил и подтвердил ваш «князь философов» Аристотель.
Буркий. Этот наш князь вне всякого сравнения более прославлен и знаменит и имеет больше последователей, чем ваш, о котором мы пока еще ничего не знаем. Вам поэтому как угодно может нравиться ваш князь, мне нравится мой.
Фракасторий. Хотя бы он даже допустил вас умереть от холода и от голода, кормил вас ветром и заставил гулять босыми и нагими?
Филотей. Помилуйте, не занимайтесь такими пустыми и бесплодными разговорами.
Фракасторий. Мы так и сделаем. Что вы скажете, Буркий, относительно того, что вы слышали?