Двоичное представление таблицы 3

Всего в таблице 48 ячеек. Однако не всеми способами могут воспользоваться некоторые субъекты. Знание об этом можно использовать для формирования дерева версий, отражающего поиск предполагаемых субъектов на основании последовательного установления фактов (способов действий).

Начинать лучше всего не с первого способа, а с наиболее часто встречающегося, то есть c четвертого. Поэтому первым шагом является проверка четвертого способа. Если это способ номер четыре, то способ установлен, а подозреваемыми являются все 6 субъектов. Если же это не 4-й способ, то таблица показывает, что число субъектов сокращается, поскольку зав. отделом и продавец не пользуются иными способами. В результате подозреваемыми остаются уже не 6, а только 4 субъекта. Это очень важный момент, показывающий криминалистическую сущность предлагаемого нами способа исследования подобных таблиц, поэтому на нем остановимся подробнее.

Если рассматривать тактические аспекты проблемы, то требуется отметить специфику последовательно возникших следственных ситуаций. Первая ситуация заключается в том, что субъекту расследования известны только перечисленные выше способы и субъекты. Поскольку способов 8, а субъектов 6, то возможны 48 комбинаций. Как правило, информация, приводимая в криминалистической характеристике, этим и ограничивается. В лучшем случае указываются те способы, которые используются чаще всего.

Составление таблиц, аналогичных таблице 3, позволяет перейти к иной следственной ситуации. Несмотря на то что нам все еще не известно что-либо конкретное, тем не менее нам известны связи между способами и субъектами. Поэтому, с нашей точки зрения, криминалистическая характеристика должна быть представлена в форме подобных таблиц. Таблица задает связи, на основании которых субъект расследования может определить оптимальную последовательность проверки способов. Если проверку начинать с наиболее часто используемого 4-го способа, то согласно статистике он подтвердится в 20% расследуемых дел. Если способ подтвердится, то в результате этого из 48 возможных сочетаний (6 субъектов и 8 способов) в исходной ситуации остаются требующими рассмотрения только 6, поскольку способ уже установлен. Прекрасная эффективность действий.

Если же 4-й способ не подтвердится, то и тут ситуация не сводится к перебору необозримого числа вариантов. Поскольку два субъекта не пользуются 4-м способом, то остается только 4х7 вариантов, то есть 28. Круг подозреваемых сузился несмотря на то, что, казалось бы, позитивной информации не обнаружено. Поскольку способ не обнаружен, то требуется продолжить поиск. Повторим уже описанную процедуру, но уже отбросив двух субъектов (5 и 6). Вновь проверим наиболее вероятный способ, которым является теперь 1-й способ. Если версия о 1-м способе подтверждается, то остается 4 подозреваемых и известный способ. Если же версия о способе не подтверждается, то исключается кассир, поэтому круг подозреваемых сужается до руководителя и бухгалтеров.

Результат анализа можно иллюстрировать деревом решений (рис. 7).

Предлагаемое дерево решений позволяет сузить круг подозреваемых при отсутствии результата, подтверждающего проверяемую версию.

Проведенный анализ основан на представлении табл. 3 без частот и вероятностей, в виде двоичных данных. Для анализа частот, приведенных авторами таблицы, весьма важным является метод получения данных.

В диссертационном исследовании А. Ф. Лубин более подробно описывает метод получения эмпирических данных, указывая, что эмпирические данные были получены посредством так называемой методики «графического шкалирования сходства объектов». За основу методики взята работа Е. Ю. Артемьевой, позволяющая перевести качественные субъективные оценки в количественные [88].

Рис. 7. Дерево решений, в котором проверяется

наиболее вероятная версия

Технология использования методики сводится к следующему. Выбирается шкала от 0 до 100. Вначале на шкале определяется положение первого объекта. Затем позиционируется второй объект относительно уже выставленной метки первого объекта. Таким образом позиционируются все объекты[89].

Итак, проведенная нами выше интерпретация данных табл. 4 не соответствует способу получения данных. Полученные не методом подсчета, а шкалированием данные не могут быть суммированы по столбцам и строкам, по ним нельзя вычислить вероятности. Этот результат проведенного нами анализа важно подчеркнуть, поскольку именно неясность методов получения исходных данных является причиной практической непригодности достигнутых в итоге криминалистических рекомендаций.

Нами использован приведенный пример в качестве иллюстрации того факта, что, несмотря на кажущуюся простоту составления и обработки таблиц 2 х 2 (или, при более широкой постановке вопроса таблиц n х m), они требуют хорошо проработанной теоретической основы.

Несмотря на то что данные, которые представлены в таблице, не получены методом подсчета, тем не менее проведенный нами логический анализ и предложенное дерево решений сохраняют силу. Более того, таблица размером n х m представляет собой базу для создания криминалистических характеристик отдельных видов преступлений. Количественные данные, которые заносятся в таблицу, представляют собой модель объекта, поэтому должны постоянно проверяться на адекватность объекту-оригиналу. Кроме того, со временем любые данные устаревают, и нельзя использовать данные по Нижегородской области для построения поисковой процедуры в Рязани. Нужно проводить исследования того региона и района, в котором методика расследования будет использоваться.

Резюмируя вышеизложенное, подчеркнем, что сбор информации осуществляется целенаправленно и эффективно только тогда, когда известен метод, которым эти данные будут обработаны, и сам исследователь четко представляет себе конечный результат. Поэтому приведенный выше алгоритм поиска является основой для будущих криминалистических исследований по формированию криминалистической характеристики.

Попыткой иллюстрации некоторых закономерностей теории информации на примерах решения следственных задач является работа М. М. Рассолова, В. Д. Элькина, И. М. Рассолова. Авторы пишут: «Пусть у нас имеется определенный механизм расследования преступлений. Допустим, в субъект регулирования этого механизма, т.е. к следователю, от гражданина А поступил такой сигнал: гражданин X покончил жизнь самоубийством; А сообщил также следователю, что некто В утверждает, якобы X кем-то убит. Следователь решил выяснить, как же все-таки: покончил X самоубийством или он кем-то убит? Он выезжает на место обнаружения трупа X, где, предположим, в процессе осмотра места происшествия, трупа X, опроса А, В и других лиц устанавливает, что X был убит V. Последний был задержан и сознался в убийстве»[90].

Процитированная «фабула» дела свидетельствует о том, что авторы весьма далеки от проблем уголовно-процессуального доказывания. В предлагаемом ими «механизме расследования преступлений» следователь не иначе как по доброте душевной, а может, ради любопытства «решает выяснить» весьма своеобразную вещь, обозначенную словосочетанием «как же все-таки», под которой понимается «покончил X самоубийством или он кем-то убит?». Указанных моментов достаточно для получения обоснованного вывода, заключающегося в том, что несмотря на заявленный в названии учебного пособия правовой характер последнего, в процитированном отрывке авторы работы не сочли нужным даже намекнуть на уголовно-правой, уголовно-процессуальный и криминалистический аспекты изложенной ими фабулы. Тем самым уже в самом начале предпринятой ими попытки применения информационного подхода в деятельности по выявлению и расследованию преступлений авторы исключили содержательные аспекты рассматриваемого ими «механизма расследования преступлений». Следствием такого подхода закономерно стало отсутствие в дальнейшем изложении связи между математической и содержательной стороной рассматриваемого вопроса.

Основной недостаток рассматриваемого подхода заключается в использовании математического аппарата без содержательной интерпретации промежуточных результатов. Кроме того, пропущен этап формализации. Отметим два различных подхода в применении математического аппарата теории вероятностей и теории информации.

Первый из этих подходов, а именно его и придерживаются авторы процитированной работы, представляет собой использование терминологии и математических символов и формул теорий вероятностей и информации в целях описания проблемы, которая по своему существу имеет правовой характер. С нашей точки зрения, очевидным является положение, заключающееся в том, что поскольку проблема имеет правовое содержание, то она может быть содержательно рассмотрена только языком права, то есть в виде системы общеправовых, отраслевых правовых и криминалистических понятий. Поэтому, использование «математической» терминологии без анализа системных отношений между правовыми понятиями и понятиями теорий вероятностей и информации является не только излишним, но и бессмысленным.

Второй подход к решению проблемы использования средств теорий вероятностей и информации, который нами считается единственно верным, заключается в том, что понятия теории вероятностей и информации используются в качестве необходимого средства формализации в ходе такого научного исследования, целью которого является правовой анализ содержания проблем, возникающих в деятельности по выявлению и расследованию преступлений. В этом случае использование «математических» терминов необходимо, поскольку именно они являются отражением тех сторон объекта научного исследования, которые иным категориальным аппаратом выражены быть не могут. При этом словарный запас юриста обогащается за счет системы общенаучных понятий, которые сформированы в недрах теорий вероятностей и информации. Итогом развития данного направления является изложение в математической форме содержания некоторых аспектов правовых вопросов.

К сожалению, анализ содержания цитируемого нами ниже текста работы М. М. Рассолова, В. Д. Элькина, И. М. Рассолова показывает, что авторы придерживаются первого подхода, то есть формальными (математическими) средствами пытаются решить проблемы, которые еще не получили своего содержательного разрешения.

Авторы пишут: «Для следователя содержательность сообщения, полученного на месте обнаружения трупа X (обозначим это сообщение через Z), будет выражаться посредством функции меры K(Z), то есть Z_C=K(-Z)=1-K(Z),

где Z_c – содержательность сообщения, полученного следователем на месте обнаружения трупа; К – функция меры.

При определении содержательности в механизме расследования преступлений можно использовать средства математической логики. Последняя в этом механизме утверждает, что логические функции истинности K(Z) и ложности K(-Z) имеют формальное подобие с функциями вероятностей события р(Z) и антисобытия, q(Z) в теории вероятностей. Тогда для следователя возникает определенное соотношение:

K(Z)+K(-Z)=1;

p(Z)+q(Z)=1.

Содержательность указанного сообщения для следователя, равно как и вероятность, будет изменяться в таких границах:

0< K(Z)<1.

Информация измеряется энтропией:

I=log₂(1/p(Z)= ‑ log₂p(Z),

поэтому логическая оценка количества информации для следователя будет подобна энтропии, то есть

I=log₂(1-const K(Z))= log₂(1/K(Z)= – log₂K(Z).

Однако если следователь будет статистически оценивать информацию, то он будет учитывать вероятности реализации каких-то событий, а при ее логической оценке – меры истинности и ложности.

В связи с этим встает вопрос о целесообразности социально-правовой информации. Исследования показывают, что для определения меры целесообразности социально-правовой информации можно использовать вывод А. А. Харкевича о том, что мера целесообразности информации в сложных системах в этом случае будет рассматриваться как изменение вероятности достижения цели при получении дополнительной информации.

Например, в механизме расследования преступлений следователь, расследуя определенное преступление, может в какой-то промежуток времени получать «пустую» информацию, т.е. такую информацию, которая не будет изменять вероятности достижения цели. Тогда для следователя мера такой информации будет равна нулю»[91].

Процитированный отрывок текста подтверждает указанное нами положение о том, что авторы не рассматривают сути исследуемого вопроса. При этом ими делается попытка в «определении содержательности» в механизме расследования преступлений. Авторами вводится обозначение Z – «содержательность сообщения, полученного следователем на месте обнаружения трупа». Как вычислить эту «содержательность», остается не ясным. Видимо, предполагается, что это достаточно просто сделать, в связи с чем указанная задача оставляется в качестве самостоятельного упражнения для тех, кто будет пользоваться данным пособием.

Авторы не разъяснили, что понимается ими под «содержательностью» механизма расследования преступлений. Не ясно, что представляет собой К, названная авторами функцией меры. С одной стороны, это логическая функция истинности, то есть речь идет о пропозициональной логике, в которой значение истинности имеет значение либо «истина» (можно обозначить символом «и» или «1»), либо «ложь» (обозначается «л» либо «0»). С другой стороны, в силу «формального подобия с функциями вероятностей события p(Z) и антисобытия q(Z) функция меры плавно изменяется в пределах 0<K(Z)<1».

Таким образом, так и остается не выясненным смысл введенной авторами функции меры К – относится ли она к пропозициональной логике или к теории вероятности. Поскольку авторами не раскрывается механизм получения количественной оценки функции меры, причем ни с точки зрения формальной логики, ни с точки зрения теории вероятностей, то дальнейшее использование понятий статистической теории информации, в том числе вычисление энтропии на основании значения K(Z), оказывается бессмысленным.

Тем не менее авторы продолжают: «В процессе расследования преступления следователь может также получать информацию, изменяющую положение расследования преступления в отрицательную сторону. В этом случае полученная им информация будет уменьшать вероятность достижения цели и она будет дезинформацией.

И наконец, следователь в процессе расследования преступления может получать ценную информацию; эта информация будет увеличивать вероятность достижения цели расследования. Поясним эти положения на последнем нашем примере с версиями о самоубийстве и убийстве X.

Нам известно, что следователь получил два сообщения:1) X покончил жизнь самоубийством и 2) X (по утверждению В) кем-то убит. Скажем, по этому случаю ему больше ничего неизвестно. Следователь устанавливает, что X мертв. Тогда он должен вести расследование по двум основным путям: самоубийство X (пусть это выразим через (1-2); убийство X (данный путь представим как (1-3). Допустим, (3) – это цель расследования, состоящая в том, что следователь должен эффективно и в срок расследовать самоубийство или убийство X, а (2) – это определенные следственные действия следователя, которые осуществляются им для достижения цели».

Обратим внимание на то, что авторами делается попытка представить ход расследования в виде дерева, в котором существуют некоторые возможные пути. Если бы авторы нарисовали описываемое ими дерево, то обнаружили бы логическое противоречие в собственном описании. Вначале они описывают ситуацию, в которой существуют две версии: самоубийство (2) и убийство (3). Поэтому следователь, находясь в исходной точке – вершине дерева (1), должен перейти из нее либо в точку (2), либо в точку (3), что соответственно обозначается путями 1-2 и 1-3. Затем неожиданно авторы переопределяют введенные ими обозначения, и теперь уже точка 3 на дереве представляет собой «цель расследования, состоящую в том, что следователь должен эффективно и в срок расследовать самоубийство или убийство X», тем самым точка 3 уже включает в себя обе версии. А точка 2 при этом становится промежуточным узлом, поскольку представляет собой «определенные следственные действия следователя, которые осуществляются им для достижения цели», то есть точки 3. Но позвольте, тогда у следователя нет двух путей, обозначенных ранее 1-2 и 1-3, а существует лишь один путь, который обозначается последовательностью узлов: 1-2-3. В связи с чем дальнейшие рассуждения о соотношении путей 1-2 и 1-3 в смысле их равновероятности или неравновероятности лишаются смысла, поскольку выбора-то между ними нет.

Однако авторы продолжают: «В самом начале расследования, скажем, следователю неизвестны пути, ведущие к цели. В таком случае вероятности достижения цели по путям (1-2) и (1-3) будут равными. Это событие имеет два исхода. А вся ситуация в механизме расследования примет такой вид: р(1-2)=р(1-3)=1/2.

Допустим, следователь провел какие-то следственные действия (допросил А и других лиц). В результате этого он получил какую-то нейтральную информацию, которая не изменила вероятность достижения цели механизма. Тогда I=log₂(p(2-3)/p(1-2))=log₂(3/6)/(3/6)=0.

Если же гражданин А и некоторые другие лица дали следователю ложную информацию, которая уменьшила бы вероятность достижения цели механизма расследования, тогда количество информации было бы равно: I=log₂(p(2-3)/p(1-2))=log₂(l/6)/(l/2)=l,58.

Предположим, что из осмотра места происшествия, трупа X, допроса В и других следователь увеличивает вероятность достижения цели механизма. Количество информации в этом случае будет равно I=log₂(p(2-3)/p(l-2))=log₂(4/6)/(l/2)=0,42.

Мера целесообразности информации в механизме расследования будет выглядеть как I=log₂p₁ – log₂p₀ = log₂ (p₁/p₀), где р_о – начальная, а р₁ – конечная информация вероятности достижения цели механизма.

Динамическая энтропия. В нашем последнем примере при расследовании самоубийства или убийства X энтропия (неопределенность) в механизме расследования изменяется с течением времени H=H(t).

Изменение этой энтропии в механизме обусловливается поступлением с течением времени дополнительной информации …

Таким образом, становится ясно, что семантическая оценка информации в правовых информационных образованиях связана с энтропией в этих образованиях. Подобная оценка информации ограничивает неопределенность в данных правовых образованиях и противостоит дезорганизации в них»[92].

Процитированное показывает, что без проведения содержательного анализа задач выявления и расследования преступлений игра с математическими формулами не только обессмысливает научное направление в криминалистике, заключающееся в применении методов теорий вероятности и информации, но и создает негативное отношение к любой попытке подобного рода.

В противоположность приведенному примеру мы считаем, что каждый вводимый тем или иным автором в криминалистику математический символ должен иметь содержательную интерпретацию, в том числе использование двоичного логарифма (log₂) должно быть объяснено с точки зрения содержания этого понятия. Требуется указать, что двоичный логарифм отражает двоичное дерево, в котором на каждом этапе продвижения по алгоритму происходит выбор из двух и только из двух альтернатив, например версия и контрверсия. Если же версий больше, то требуется менять основание логарифма, например, при трех версиях, должно использоваться основание 3 (log₃), при десяти версиях – основание 10 (log₁₀). Тогда за один шаг по дереву происходит выбор из десяти вариантов. Более унифицированным подходом является использование двоичного логарифма, но при этом возрастает число шагов по дереву. То есть выбор из трех версий рассматривается как последовательность двух выборов, а для выбора одной из 10 версий требуется в среднем число шагов, равное H=log₂10=3,32 (от трех шагов к некоторым версиям до четырех шагов к остальным).

Г л а в а 4