От частоты их встречаемости в конкретных составах

(ст. 105-110, ч.4 ст. 111, ч.3 ст. 123, ч.2 ст. 124 УК РФ)

(по В. А. Никонову)

Примененный В. А. Никоновым способ ранжирования признаков основан на частоте их встречаемости.

Поскольку в ходе расследования преступлений каждая из 9 статей УК РФ (ст. 105-110, ч. 4 ст. 111, ч. 3 ст. 123, ч. 2 ст. 124 УК РФ) представляет собой общую следственную версию, то в совокупности они составляют полную версионную систему общих версий.

Исходная неопределенность этой системы, выраженная в битах, равна двоичному логарифму от числа выдвинутых общих версий и составляет Н_исх=log₂9=3,17 бит. Число 3,17 бит представляет собой такую оценку неопределенности исходной ситуации, в которой все версии рассматриваются как равновероятные, то есть вероятность каждой версии Р(х _i) составляет 1/9=0,1111.

На основании рангов признаков, указанных в табл. 2, можно простроить следующий фрагмент алгоритма поиска (рис. 2).

Рис. 2. Фрагмент алгоритма поиска

Приведенная поисковая процедура конкретизирует механизм последовательного снятия неопределенности в ходе установления признаков преступления. Последовательное снятие неопределенности является другим названием процесса декодирования. Алгоритмическая поисковая процедура представляет собой средство декодирования или, что одно и то же, последовательное снятие исходной неопределенности. Тем самым создается возможность использовать шенновское определение информации: информация это то, что уменьшает неопределенность.

Полагаем, что приведенные примеры достаточно наглядно иллюстрируют значение уголовно-правовой модели в криминалистической характеристике преступлений. В этом нам видится прикладное значение алгоритмических поисковых процедур для создания частных методик расследования в криминалистике.

В заключение главы отметим, что действие закона Буринского–Винберга на современном этапе развития криминалистики предопределяет тот факт, что вновь формирующиеся криминалистические понятия всегда представляют собой синтез юридических и неюридических понятий. Раскрыть какое-либо криминалистическое понятие возможно лишь посредством одновременного анализа двух его сторон. В первую очередь, необходимо рассмотреть те общеправовые и отраслевые юридические категории и понятия, которые образуют содержание нового криминалистического понятия. В этом плане нами показано, что система общих версий представляет собой первый элемент уголовно-процессуального доказывания и базируется на положениях уголовного права – механизм квалификации преступлений. Во вторую очередь следует рассматривать тот аспект нового криминалистического понятия, который образован специальными знаниями. В данном случае показано, что АПП не может быть сформирована без применения пропозициональной логики. Формально-логический аспект не единственный, который раскрывает закономерности использования специальных знаний при создании алгоритмической поисковой процедуры. Сюда должны быть отнесены также знания, полученные такими науками, как шенновская теория информация и теория вероятностей.

Таким образом, согласно современной трактовке закона Буринского–Винберга формирование новых криминалистических понятий осуществляется путем включения в криминалистику еще не используемых в ее научном арсенале знаний юридических и не юридических дисциплин.

Г л а в а 2

содержание криминалистической категории «криминалистическая информатика»

Основные положения, в которых выражается содержание категории «криминалистическая информатика», были рассмотрены в монографии «Криминалистическая информатика», вышедшей в 2003 г.

В указанной работе предложен путь дальнейшего развития системы криминалистики посредством введения в нее пятого элемента – «криминалистическая информатика». Такой подход, во-первых, позволяет не пересматривать существующее определение предмета криминалистики, сформулированное Р. С. Белкиным. Во-вторых, выделить в объекте криминалистики новые стороны, ранее считавшиеся не настолько существенными, чтобы составить самостоятельный аспект исследования.

Выделение такого существенного по своей значимости и новизне аспекта в предмете криминалистики, который становится структурным элементом системы криминалистики, не может произойти только путем обобщения знаний, накопленных в ходе научных исследований. Путь эмпирического обобщения не может привести к изменению представлений о структуре системы криминалистики. Причиной является то, что все научные исследования проводятся в рамках определенной научной парадигмы. Научная парадигма представляет собой неосознаваемый шаблон или модель научной работы. Научная парадигма одновременно и предвосхищает ожидаемый результат исследования, и является критерием научной значимости полученных эмпирических данных. Поэтому все исследования, которые выходят за рамки существующей в науке на данный момент времени модели (программы) научного исследования, либо не планируются, либо достигнутый результат не считается существенным. Это имеет прямое отношение к криминалистике.

Предположение криминалистической информатики в качестве нового элемента системы криминалистики требует корректировки существующей научной парадигмы. Для этого необходимо найти метод, позволяющий обнаружить в предмете криминалистики новые существенные стороны. Таким методом, по нашему мнению, является метод восхождения от абстрактного к конкретному. До настоящего времени этот метод не вошел в систему всеобщего метода криминалистики. Однако именно методом восхождения от абстрактного к конкретному обнаруживается новая реальность, то есть ранее не выявленные аспекты, стороны предмета криминалистики.

Для выявления нового аспекта предмета криминалистики за основу необходимо взять философскую категорию «информация». Именно эта категория задает новую точку зрения на предмет криминалистики, встав на которую можно обнаружить ранее не известные криминалистике закономерности.

Предмет криминалистики, как и иной науки, формируется путем исследования объекта и последующего абстрагирования несущественных для данной науки свойств (сторон). Метод восхождения от абстрактного к конкретному позволяет пересмотреть формирование предмета криминалистики на этапе оценки существенности или несущественности известных свойств объекта. Как только критерием оценки существенности свойств начинает служить предельно общая философская категория «информация», так наряду с уже известными свойствами в предмет криминалистики включается дополнительный аспект, который и определяет структурную перестройку системы криминалистики.

Обнаружив с помощью философской категории «информация» в предмете криминалистики новую сторону, необходимо идти дальше и рассмотреть категорию, которая представляет собой прикладной аспект. Последняя названа нами алгоритмической поисковой процедурой. Таким образом возникает необходимость в двух парных криминалистических категориях: криминалистическая информатика и алгоритмическая поисковая процедура.

Термин «криминалистическая информатика» использован с учетом критического замечания Р. С. Белкина по поводу названия учебного пособия для студентов Н. С. Полевого «Криминалистическая кибернетика. Теория и практика математизации и автоматизации информационных процессов и систем в криминалистике» (1989). Р. С. Белкин указал: «Некорректен и сам термин “криминалистическая кибернетика”, поскольку речь идет о применении в криминалистике и доказывании математических и кибернетических методов, что не является основанием для признания существования самостоятельной теории такого рода, и сами методы при этом не меняют своей природы и не становятся “криминалистическими”»[18].

Процитированное замечание совершенно справедливо. Действительно, применение математических и кибернетических методов исследования не создает частную криминалистическую теорию. Однако означает ли это, что не прав Н. С. Полевой, прямо указывая: «Криминалистическая кибернетика – это частная криминалистическая теория»[19].

Как будет показано в ходе дальнейшего анализа, автор путем исследования предмета криминалистики пытается найти и сформулировать те объективные закономерности, которые представляют собой научное обоснование выделения криминалистической кибернетики в частную теорию. Таким образом, при формировании частной криминалистической теории Н. С. Полевой, начав с применения математических и кибернетических методов в криминалистике, делает следующий, хотя и не замеченный Р. С. Белкиным, шаг в направлении установления объективных закономерностей предмета криминалистики, которые исследуются указанными методами.

Следует согласиться с Р. С. Белкиным в том, что применяемые в криминалистике математические и кибернетические методы должны изменить свою природу и в результате такой трансформации стать основой для формирования собственно криминалистических методов. Другими словами, в справедливом критическом замечании Р. С. Белкина указан важнейший критерий, заключающийся в том, что для формирования частной криминалистической теории необходимо возникновение таких методов, которые становятся неотъемлемой частью криминалистической техники, тактики или методики.

Критические замечания Р. С. Белкина не умаляют значения того вклада, который внес в развитие криминалистики Н. С. Полевой. Автор совершенно точно понимал ту проблему, которая возникла в криминалистике в связи с интеграцией в нее категории «информация», раскрывающейся в виде понятий разного уровня общности: от философского определения до технических представлений информации, сформированных К. Шенноном.

Полагаем, что суть проблемы, которую понял и сформулировал Н. С. Полевой, заключается в изменении представлений о предмете криминалистики. Он пишет: «… периодический пересмотр предмета той или иной науки является вполне закономерным процессом, так как любая наука находится в состоянии постоянного развития, в силу чего претерпевают изменения ее содержание и структура, средства и методы, а следовательно и предмет»[20]. Н. С. Полевой исследует историю развития взглядов на предмет криминалистики, рассматривая формулировки и мнения по этому вопросу Г. Гросса, Б. М. Шавера и М. С. Строговича, А. И. Винберга, А. Н. Васильева, Р. С. Белкина, И. Ф. Пантелеева, П. А. Рачко, А. А. Эйсмана, В. Я. Колдина.

Закономерно предположить, что Н. С. Полевой в ходе проведенного им исследования должен, во-первых, прийти к собственному определению предмета криминалистики, причем отличному от всех тех определений, которые давались криминалистами без учета нового для криминалистики понятия «информация». Во-вторых, предложенное автором определение предмета криминалистики будет представлять собой обобщение ранее приводимых определений и тем самым разрешит существующие до этого момента противоречия в формулировках предмета криминалистики. Наконец, в-третьих, он придет к выводу о том, что изменение представлений о предмете криминалистики повлечет за собой изменение структуры системы криминалистики и это изменение будет им сформулировано.

Теперь сравним ожидаемое, то есть то, что было намечено в качестве плана предстоящего исследования, и те результаты, к которым пришел Н. С. Полевой. Можно констатировать, что указанные задачи, которые объективно были заданы темой исследования, оказались не решенными. Основные итоги проведенного автором анализа противоречивых мнений о предмете криминалистики сводятся к следующим утверждениям: «… при определении предмета криминалистики, а следовательно, и криминалистической кибернетики следует говорить не о закономерностях возникновения судебных доказательств и работы с ними, а о закономерностях возникновения криминалистической информации …»[21].

Таким образом, собственного определения предмета криминалистики Н. С. Полевой не дал. В то же время приведенное замечание учел Р. С. Белкин, и предмет криминалистки в работах, например 2001 г., в отличие от определения 1968 г., сформулировал следующим образом: «наука о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении (выделено мной. – В. Т.) и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на познании этих закономерностей специальных средствах и методах судебного исследования и предотвращения преступлений»[22].

Как будет показано нами далее, несмотря на то, что в процитированном определении предмета криминалистики используется термин «информация», это не привело к смене научной парадигмы в криминалистике, и научной революции в криминалистике не произошло.

Еще одним результатом исследования Н. С. Полевого является следующее положение. Автор полагает, что «… работа ведется не с судебными доказательствами, а с информацией, в отношении которой на первом этапе расследования лишь предполагается, что она относится к событию преступления и преступнику (назовем такую информацию криминалистической), с ее носителями и непосредственными источниками»[23].

В процитированной формулировке требует обратить на себя внимание то, что сопоставляются как одинаковые по степени общности различные виды одного рода (что позволяет их противопоставить друг другу), два следующих понятия: «доказательства» и «информация» («криминалистическая информация»). При этом полагается (и это учтено в приведенной выше формулировке Р. С. Белкина), что оба понятия представляют собой лишь последовательные этапы формирования доказательств.

Этот аспект собственных представлений о том, что же собой представляет «криминалистическая информация», подчеркивается Н. С. Полевым следующей формулировкой: «Мы считаем, что при проведении неотложных мероприятий, а тем более при проведении оперативно-розыскных действий и криминалистических исследований, работа ведется не с судебными доказательствами (выделено мной. – В. Т.), а с информацией, в отношении которой на первом этапе расследования лишь предполагается, что она относится к событию преступления и преступнику (назовем такую информацию криминалистической), с ее носителями и непосредственными источниками»[24].

Н. С. Полевой решает поставленную им следующую задачу: «такой подход к предмету криминалистики позволяет не только найти, но и провести четкую грань различия между предметами криминалистики и уголовного процесса …»[25].

Нельзя согласиться с таким подходом к решению задачи, в которой Н. С. Полевой использует категорию «информация» (или «криминалистическая информация») для разграничения предметов научного исследования криминалистики и уголовного процесса посредством исключения из предмета криминалистики понятия «доказательство», поскольку происходит неоправданный разрыв между двумя науками. С нашей точки зрения, Р. С. Белкин справедливо и дальновидно учел в процитированном выше определении предмета криминалистики посредством использования уголовно-процессуального понятия «доказательства» объективные процессы закономерной терминологической и понятийной интеграции двух наук, имеющих единый объект исследования.

Кратко сущность своих представлений Н. С. Полевой выразил так: «Криминалистическая кибернетика – это частная криминалистическая теория, которая по своей природе является комплексной отраслью знания об общих закономерностях и конкретных методах математизации и автоматизации информационных процессов и систем в сфере деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, разрабатываемых и используемых в целях ее оптимизации и повышения эффективности»[26].

Таким образом, автор полагает, что в основе обозначенной им частной криминалистической теории лежат закономерности математизации и автоматизации информационных процессов в сфере деятельности по раскрытию и расследованию преступлений. Приведенное определение достаточно широко и требует определенной конкретизации.

Укажем различия двух различных понятий, с одной стороны, частной криминалистической теории «Криминалистическая кибернетика», предложенной Н. С. Полевым, а с другой – предложенного мной структурного элемента системы криминалистики «криминалистическая информатика». Полагаем, что до введения категории «информация» в ранг предельно общей философской категории наравне с материей и движением, в криминалистике было обосновано существование предложенного Н. С. Полевым частного криминалистического учения.

После того как общий ход развития отечественной науки достиг этапа, на котором категория «информация» оказалась включена в число предельно общих философских категорий, изменилось место и роль этого научного направления в криминалистике. Из частной криминалистической теории она превратилась в структурный элемент системы криминалистики.

Резюмируя результаты изложенного выше анализа значения работ Н. С. Полевого для развития данного направления научных исследований в криминалистике, полагаем, что они оказали существенное позитивное влияние на развитие криминалистики и продолжают оставаться фундаментом для дальнейших исследований.

Проведенный анализ показал, что прежде всего для развития в криминалистике указанного научного направления требуется глубокое исследование философского смыла категории «информация» и развитие на этой основе криминалистической теории отражения.

Философская категория «информация» стала рассматриваться в качестве предельно общей в конце ХХ в., когда философы поставили ее в один ряд с категориями «материя» и «движение». Указанные изменения в философии привели к признанию смены парадигмы в науке в целом. Постепенно этот процесс стал распространяться и на частные науки, в которых под его влиянием переоценивалась степень существенности тех или иных сторон предмета исследования.

Полагаем, что до признания философией категории «информация» в качестве предельно общей, ситуация в криминалистике была такова, что выделенные Н. С. Полевым в работе «Криминалистическая кибернетика» закономерности могли действительно составить лишь частную криминалистическую теорию.

Р. С. Белкиным были рассмотрены закономерности, существующие между общей теорией конкретной науки и ее частными теориями. Автор писал: «Общая теория конкретной науки – это и есть та система основных идей данной области знания, которая охватывает максимально полное отображение предмета науки в его связях и опосредствованиях. Частная научная теория относится к одной из сторон объекта, не ко всему предмету данной науки, а к его части и т.п. Частные научные теории – это разделы, части, структурные подразделения общей научной теории. Генетически частные теории могут предшествовать общей, а могут порождаться последней; нормальным, как нам представляется, считается сочетание обоих этих процессов: возникновение на базе частных охватывающей их общей теории (этап, соответствующий моменту становления науки как самостоятельной отрасли знания) и выведение из общей теории новых частных теорий»[27].

Можно обоснованно полагать, что работы Н. С. Полевого действительно отражали этап развития криминалистической информатики (кибернетики) как частной криминалистической теории. И в такой оценке своих исследований Н. С. Полевой был прав. Однако дальнейшее развитие науки позволяет утверждать, что указанная частная криминалистическая теория превращается в самостоятельный раздел криминалистики. Причина такого превращения заключается в том, что в историческом плане общая теория криминалистики сформировалась раньше, чем термин «информация» стал рассматриваться не только как общенаучный, а как философский, обозначающий предельно общую категорию. Поэтому сформированное в тот момент развития криминалистики и существующее в настоящее время представление о предмете ее исследования закономерно выражает только две философские категории – «материя» и «движение».

Современный уровень развития научного знания требует, чтобы общая теория криминалистики включала философскую категорию «информация» наряду с материей и движением. Это возможно посредством дальнейшего развития всеобщего метода криминалистики – метода диалектического материализма.

Разумеется, собственно разработка метода диалектического материализма является прерогативой философов. В связи с этим закономерно возник временной лаг между изменением метода диалектического материализма и его применением в криминалистической науке. Полагаем, что подход в криминалистике к философским знаниям такой же, как и к знаниям иных наук, то есть она трансформирует их и только после этого применяет в качестве своего всеобщего метода. Другими словами, и на философские знания распространяется закон Буринского–Винберга.

Признание факта распространения на философские знания закона Буринского–Винберга делает актуальной задачу совершенствования всеобщего метода криминалистики. Как было ранее указано, мы полагаем, что на текущий момент это осуществляется путем применения метода восхождения от абстрактного к конкретному для исследования новых сторон предмета криминалистики.

Этот вопрос уже был в определенной степени нами ранее рассмотрен, было показано, каким именно образом всеобщий метод криминалистики должен включать в себя метод восхождения от абстрактного к конкретному[28]. Что понимается под категориями «абстрактное» и «конкретное» в диалектическом материализме?

Полагаем, что на современном этапе развития криминалистики недостаточно констатировать тот факт, что метод диалектического материализма является всеобщим методом криминалистики. Требование раскрыть закономерности применения в криминалистических исследованиях метода диалектического материализма означает прежде всего необходимость перечислить те задачи криминалистики, которые им решаются, а также конкретизировать механизм решения последних.

Методологическое значение метода восхождения от абстрактного к конкретному заключается в том, что последний позволяет устранить возникающее на определенной стадии развития науки противоречие между, с одной стороны, теми закономерностями объективного мира, которые исследуются наукой, а с другой стороны, формой, в которой они фиксируются субъектом в качестве результата познания. Другими словами, устранить надуманную противоположность между объективной реальностью и субъективным ее отражением. Способ восхождения от абстрактного к конкретному является таким механизмом познания реальности, в ходе которого категории и понятия науки представляют собой не самостоятельно существующий идеальный объект, а необходимые ступени познания объективно существующего материального объекта.

Эмпирическое познание движется от свойств предмета к созданию его отражения в форме научного понятия, то есть от отображаемого объекта к результату его отражения, представленному в виде системы научных понятий, которая и является целью эмпирического исследования. При этом чувственно познаваемые многочисленные стороны объекта отражения (его свойства) подвергаются оценке по степени их важности, а затем методом абстрагирования формируется понятие данного объекта.

Противоположное направление познания задается методом восхождения от абстрактного к конкретному. Наиболее существенные стороны объекта познания исходно заданы системой научных категорий и понятий. Познание движется в направлении выявления и обнаружения этих абстрактно выраженных в понятиях сторон конкретного объекта познания. Таким образом, диалектический материализм является методологией, которая не только переводит криминалистику на уровень теоретической науки, но и одновременно (в этом смысл перехода) принципиально меняет представление о всем ходе научного познания (одно из проявлений смены научной парадигмы).

Изложенные представления о механизмах научного познания лежат в основе проведенного нами исследования, заключающегося в выяснении роли научной категории «информация» в криминалистике.

Исходя из вышесказанного, полагаем, что наиболее существенная закономерность современного этапа развития криминалистики заключается в том, что философская категория «информация» представляет собой исходно заданное понятие, от которого начинается восхождение от абстрактного к конкретному в исследовании предмета криминалистики. Именно такая постановка вопроса и определила содержание данной работы.

Выяснение криминалистического значения философской категории «информация» при соотнесении ее с категориями «материя» и «движение» привело нас к проблемам, относящимся к области криминалистической теории отражения.

Как будет далее указано, проведенный нами анализ теории отражения Р. С. Белкина позволяет считать, что рассмотренные им закономерности составляют лишь один аспект проблемы. Закономерности отражения, исследованные Р. С. Белкиным, как указал сам автор теории, охватывают лишь отражение в неживой природе. В связи с этим они отнесены нами к онтологическим закономерностям отражения и соответственно выражают онтологический аспект криминалистической теории отражения.

Использование диалектического материализма обусловливает необходимость применения в криминалистике деятельностного подхода. Исходя из определения предмета криминалистики полагаем, что наиболее важными на современном этапе развития нашей науки становятся закономерности отражения, развивающиеся в рамках деятельности по выявлению и расследованию преступлений. Эти закономерности обеспечивают процесс познания объективной реальности, поэтому названы нами гносеологическими закономерностями отражения.

Можно заключить, что актуальным для научного исследования закономерно становится анализ гносеологического аспекта криминалистической теории отражения. Предлагаем рассмотреть новую сторону познавательного процесса, которая представляет собой процесс самоотражения (ауторефферентности – «самопредставлености») деятельности познания. Самоотражение познавательного процесса оказывается необходимым условием познания. Без самоотражения невозможна фиксация получаемых знаний в виде естественных знаков. Фиксация получаемых знаний (протоколы следственных действий, наглядно-образная фиксация доказательственной информации и т.д.) представляет собой необходимый элемент процессуального познания, в ходе которого формируются доказательства. Любой искусственно создаваемый знак представляет собой результат самоотражения деятельности.

Дальнейшее исследование этого вопроса привело нас к выводу о том, что ауторефферентность может быть раскрыта с помощью такого общенаучного понятия, первоначально возникшего в кибернетике, каким является замкнутый контур с обратной связью. Дальнейшее изложение этого вопроса приводит к понятиям, возникшим в технических науках, в частности в теории связи. Продолжение исследования познавательного процесса с этих позиций оказывается возможным лишь при условии, что используются научные понятия статистической теории информации, то есть так называемый шенноновский подход к теории информации.

В свою очередь, использование шенноновского подхода в криминалистике привело нас к формулировке нового для криминалистики понятия – алгоритмической поисковой процедуры (АПП). Поисковая процедура рассматривается как реализация метода последовательного снятия неопределенности, поэтому она может быть представлена как алгоритмизированное выражение процесса познания.

Отражение объекта познания посредством материального взаимодействия тел в неживой природе приводит к онтологическим аспектам криминалистической теории отражения. Отражение в живой природе, а именно в человеческой деятельности, и еще конкретнее – в ходе уголовно-процессуального доказывания, приводит к гносеологическим аспектам криминалистической теории отражения.

Онтологический аспект криминалистической теории отражения весьма важен. Для обозначения отраженной формы существования предмета в науке имеется система понятий, среди которых наиболее общим понятием является категория «знак». Онтологический аспект проблемы требует уточнения – естественный знак. Все, что опосредует познание объекта, есть знак, отраженная форма объекта.

Развивая криминалистическую теорию отражения, Р. С. Белкин показал, что в силу действия естественнонаучных законов в неживой природе происходит отражение материального объекта в следах (естественных знаках).

Процесс такого отражения происходит постоянно и выражает неотъемлемую от самого факта существования материального объекта закономерность. Согласно нашим представлениям происходит фактически удвоение объекта, то есть, с одной стороны, он существует в привычной нам на бытовом уровне форме как самостоятельный материальный объект, с другой стороны, этот же материальный объект существует как изменение окружающих объектов (окружающей среды).

Полагаем, что задачи, которые решаются криминалистикой, требуют не только выделения двух указанных форм существования объекта, но и признания их совершенно равноправными. Такой подход меняет представления о закономерностях существования объекта, посредством чего становится возможным раскрыть существенные для криминалистики онтологические закономерности отражения.

Рассмотрим с этих позиций некоторые положения криминалистической идентификации. В учебной литературе указывается, что «идентифицировать (отождествить) объект – значит путем сравнительного исследования по отображениям или фрагментам установить его тождество самому себе в разные моменты времени и в разных его состояниях»[29].

В данном определении идентификация основана на следующем онтологическом представлении объекта познания. Первоначально утверждается, что идентифицируемый материальный объект существует как бы изолированно от окружающей материальной среды. Другими словами, субъект, проводящий идентификацию, на первом этапе абстрагируется от того, что самим фактом своего существования объект меняет окружающие его объекты среды. На втором этапе развития мысленных представлений об онтологии идентифицируемого объекта подвергается ревизии допущенное вначале абстрагирование объекта от среды. Теперь внимание переходит на процесс изменения среды, в результате в ней «возникают» фиксированные отображения объекта. На третьем этапе осуществляется сравнение фиксированных отображений объекта с самим объектом. Совпадение фиксированных отображений с объектом считается тождеством объекта самому себе. Приведенная онтологическая основа криминалистической идентификации общепризнанна, ни у кого не вызывает сомнений и излагается во всех учебниках криминалистики.

С нашей точки зрения, несмотря на общепризнанность, приведенная схема противоречива. Рассматриваемая схема идентификации подразумевает опосредованный характер сравнения. При этом сравниваются несопоставимые между собой вещи: с одной стороны, «следовоспринимающий» объект, с другой стороны, объект, подлежащий идентификации. О каком тождестве объекта самому себе может идти речь, если не считается что он удвоен в своем отражении? Если он не удвоен, следовательно, он и не может быть сопоставлен самому себе.

Логически было бы более последовательно признать существование объекта познания (идентифицируемого объекта) в двух формах. Первая форма представляет собой самостоятельно существующий материальный объект, вторая форма – это отраженная форма объекта в виде изменений иных материальных объектов. Если есть какое-либо (покоящееся) свойство объекта, то оно всегда проявляется вовне в виде взаимодействия с другими объектами и изменения последних.

На основе изложенного считаем, что более обоснованным становится логический вывод о тождестве объекта самому себе (идентификация), если признается одновременное существование двух форм объекта. Тождество объекта самому себе заключается в совпадении двух указанных форм существования объекта, что устанавливается путем сравнения этих форм, существующих в настоящем одновременно. Отпадает необходимость постулирования мифического и не представленного чувственно в настоящем объекта идентификации.

По нашему мнению, введение философского понятия «информация» как раз возникло в связи с необходимостью указать на вторую форму существования объекта. Первая форма существования объекта наиболее полно характеризуется понятиями «материя» и «движение». Именно этими категориями мыслит М. К. Каминский, когда приводит следующее определение информации: «Информация – преобразование любой природы физически различимых состояний любого объекта. Если исходное состояние объекта обозначить х₁, конечное – х₂, то преобразование х₁ → х₂ будем называть информацией и обозначать Iх₁х₂. Например, живой человек → труп; исходное содержание документа → измененное содержание документа; количество краски, отпущенной со склада → емкость возвращенной тары и т.д. и т.п.»[30].

Как видим, никаких иных понятий, кроме материи и движения, не требуется для описания перехода живого человека в мертвое тело или перехода объекта из одного состояния в другое. Данное М. К. Каминским определение ошибочно, поскольку он пытается раскрыть одно предельно общее философское понятие через два других: информацию через материю и движение. Причины указанной методологической ошибки будут рассмотрены нами ниже. В данном контексте цитата приведена для того, чтобы показать необходимость выделения двух форм существования объекта.

Полагаем, что термин «информация» подразумевает, что существует ее материальный носитель, то есть какой-то материальный предмет, отличный от объекта исследования, о котором получена информация, однако в определении М. К. Каминского никакого иного объекта нет.

Рассматриваемый вопрос имеет существенное значение для различных частных криминалистических учений. Под определенным углом указанная проблема была исследована Р. С. Белкиным в ходе анализа понятия признака. Он полагал, что «в системе “свойство-признак” свойство играет роль сущности, признак – явления. Являясь выражением свойства, признак, как и свойство, объективен по своей природе». При этом подчеркивается, что «признак не отделим от свойства»[31].