Щурясь от яркого света, беглецы разглядывали открывшийся перед ними пейзаж.
Только сейчас Алек полностью очнулся от своей вызванной запредельным мысленным усилием апатии и подумал, что Ночной Хозяин или лешие закружили их и выпустили из леса где‑то рядом с Дорнохом. Прямо перед ними возвышалась сторожевая вышка, точно такая же, как и те, на которых много раз он дежурил, охраняя деревенские поля. Мальчишки на «башнях» играли в бересту и ножички на глиняные катыши – снаряды для пращи, играли в запрещенных «священников‑еретиков», руководили огромными несуществующими армиями. Алек вспомнил Дэна, вспомнил, как сестра или белобрысая Лиди приносили им обед и обязательно молоко, которое он терпеть не мог. Все это в мгновение ока заново прошло перед ним, и светлая тоска сжала сердце.
С вышки донесся звонкий голос:
– Эй, Рик!
Парень заморгал и вернулся на грешную землю. Дерек махнул рукой и весело ответил:
– Ты, Шанка? Я думал, ты на старых полях.
– Кто это с тобой? – Девочка спрыгнула с высоты в три человеческих роста, только взметнулась рыжая грива – вот уж действительно, Искра подходящее прозвище… Макс почесал в затылке – в его поселке, да и в остальных радонских никто не послал бы караулить поля девчонок, тем более таких крошек. Ей было едва ли больше десяти, напарница, которая осталась сидеть наверху, была чуть постарше. Шанка безо всякой опаски погладила подбежавшую к ней Рыжку, видимо, из‑за того, что они обе были огненные, собака сразу почувствовала к девочке расположение.
С пригорка открывался чудесный вид. Впереди пылила по дороге босыми пятками Шанка, побежавшая в деревню сообщить о прибытии гостей. Ручей светлой лентой резал зеленую долину, в излучине деревня домов на сорок – пятьдесят, вокруг поля и огороды. Машет руками‑крыльями мельница, словно собирается улететь, явно вхолостую, в эту пору работы для мельника нет, но парусину на крылья уже натянули. В деревеньке была какая‑то неправильность, до того нелепая, что Алек не сразу ее осознал. Джо как клещами сдавил его руку, Кати споткнулась, но продолжала идти, Макс тихонько выругался и сделал движение, словно собирался прикрыть девушку собой от внезапной стрелы.
|
|
На окраине деревни громоздилась груда старых, зеленых от лишайника камней.
Только Мо остался невозмутим, что с него возьмешь… Беглецы невольно сбились в кучку, Рыжка, почувствовав их напряжение, вернулась к хозяевам и стала путаться под ногами.
– Вы не боитесь Еретиков? – вдруг спросил Александр. Остальные посмотрели на него с ужасом, но Рик не заметил этого и без особого интереса поинтересовался:
– Кого?
– Еретиков. Они ведь совсем близко живут.
– Близко живут белокаменцы и дубовцы. Еще есть тролли, они совсем тупые. Еще беричи, немногим умнее… Никаких Еретиков не знаю.
– Так я и думал, – удовлетворенно пробормотал Алек, но объяснять, что он думал, не стал.
Твоя дорога – сюда.
Деревенька даже не была обведена Охраняющим Кругом, и Дерек не стал ни у кого просить разрешения вступить в ее пределы. Просто перешагнул плетень, препятствующий домашней живности выходить за околицу деревни, и махнул рукой, приглашая остальных. Первым через препятствие перепрыгнул Макс, тут же страшно взвыла Рыжка, захлебнулась злым лаем.
|
|
Кати завизжала, и было отчего.
Только тот, кто никогда не видел медведя, скажет, что этот зверь нетороплив и неуклюж. Макс попытался прыгнуть обратно, налетел на выхватившего меч Алека, оба запутались в плетне и рухнули. Огромный седой зверь встал на задние лапы, заревел, раскинув лапы с вершковыми когтями…
– Самсон, цыц! – заорал Дерек и ударил медведя по носу. – Сидеть!
Старый зверь кувыркнулся и сел, мотая башкой, удивленно глядя на людей и собаку. Потом встал и, сохраняя вид оскорбленного достоинства, неторопливо пошел прочь.
Дерек выругался.
– Вот тупая скотина… – На что медведь, не оборачиваясь, презрительно фыркнул. – Извините, надо было предупредить… Вообще‑то он смирный…
Собака дрожала, жалась к ногам Кати, словно та могла ее защитить, рычала.
– Уф, с вами тут… заикой сделаешься. – Кати попыталась улыбнуться, но губы прыгали, голос подвел, сорвался на заячий писк. В ее лице не было ни кровинки, не лучше выглядели и остальные беглецы.
– Извините… – Дерек действительно выглядел расстроенным. – Мы к нему привыкли, и все вокруг знают, что у нас живет медведь, надо было предупредить…
Алек опирался на плетень, колени плясали…
Деревня была необычной, как и ее название. Дома не были защищены Кругами, хотя металлические Знаки над воротами старательно начищены. Лениво побрехивают собаки, в грязи возятся свиньи. Выводок гусей перешел дорогу, главный гусак покосился черным глазом, зашипел.
Деревенские здоровались с Дереком, бросали любопытные взгляды на беглецов, но не заговаривали. Только высокий старик поприветствовал их, как давних знакомых. Дерек говорил с ним очень уважительно, хотя старик был похож на бродягу в своем латаном‑перелатаном рубище и босой.
|
|
– Ведешь к ривану, Рик? – Голос у него был красивый и звучный. Риван – жутковато звучит. Кто же это такой?
– У себя? – вопросом ответил их проводник.
Старик кивнул.
– Оба…
Он перебросил посох из руки в руку, глядя куда‑то мимо них. Посох был большой, настоящая дубина, не иначе, чтобы отбиваться от медведя, подумал Макс. Старик повернулся. Как‑то странно он двигается, широко и одновременно плавно, быстро, но и очень осторожно, словно несет наполненную до краев чашу…
Дерек как должное воспринял то, что старик идет с ними. В центре деревни попадались даже двухэтажные дома, лепо украшенные резьбой по дереву и камню.
Дом, к которому их подвели, был самым обычным – тонул в зелени немного запущенного сада, неподсеченный плющ до половины заплел стены. Самым обычным был и большой пегий кобель, бегающий за калиткой. Гавкнул, тут же повилял хвостом, показывая, что просто работа такая, понюхался с Рыжкой. Старик стукнул в дверь посохом, раздалось нетерпеливое приглашение войти.
Шагнув через порог, Макс поклонился хозяевам и привычно взнес десницу, собираясь осенить себя Знаком, но так и застыл с поднятой рукой. Вместо икон на стенах были развешаны мечи и копья, две власяные кольчуги распяты на специальных щитах. Макс торопливо и неуклюже закончил символ веры, адресуя его оружию, только потом разглядел в углу маленький блестящий Знак. Беглецы сгрудились за спиной у предводителя и завертели головами, разглядывая чужое, незнакомое убранство избы.
Пока они таращились по сторонам, хозяева рассматривали их. Кати вдруг вспомнила одно из изречений своей наставницы бабки Симы, которое гласило, что чем непохожее друг на друга мужчина и женщина, тем удачнее будет их союз. Эти двое разнились, как огонь и вода.
Огнем был он, сильный, вынужденный сдерживать свои порывы. Лицо с крупными, но не грубыми чертами ничего не выражало, серые глаза смотрели внимательно, не враждебно. В небольшой бородке прятался шрам, русые волосы уже тронуты сединой.
Она была водой, красивая и спокойная, привносящая порядок одним только своим присутствием. Карие глаза, темные волосы заплетены в две косы, красивые руки неторопливо перещелкивают заклинательные четки целителя.
От таких людей вряд ли можно ожидать плохого.
А где же страшный риван?
– Я риван Питер, – сказал мужчина. – Это моя жена Маритэ.
– Садитесь, разделите с нами трапезу, – мягко сказала женщина.
Предложение пришлось как нельзя более кстати, последний раз беглецы ели давненько, но от волнения им кусок в горло не лез. Старик отказался, сел в уголке и замер, глядя на Знак. Дерек поел немного, откинулся на стену и вполголоса заговорил с Питером о каких‑то недолюдях, которые опять выползли из своих землянок на дальние заимки, перепортили ловушки, а один попался в сеть и утонул. Алек старался не прислушиваться.
Дерек выслушал распоряжения и ушел, и беглецы почувствовали себя вовсе уж неуютно.
Макс откашлялся:
– Вы… вне империи?
– Воличи никогда не входили в Карриону, – ответил риван.
– И от нас выдачи нет, – тихо добавил старик.
Беглецы покраснели.
Макс заговорил, рассказывая правду – почти всю, риван и его жена слушали молча, с непроницаемыми лицами, нельзя было понять, поверили они или нет.
Когда Макс закончил, все долгое время молчали. Джо время от времени улавливал мгновенный обмен мыслями между троицей.
– Они, конечно, сказали не все, – задумчиво проговорил старик, обращаясь скорее к Знаку, чем к своим собеседникам. – Но их умолчание не несет вреда Мечте…
– Ты уверен в своем решении, риван? – вдруг спросил он строго, хотя риван ничего не говорил.
– Уверен, – и Питер тоже посмотрел на Знак. Беглецы напряглись – момент решающий.
– Ныне в присутствии мыследея Майнуса, мастера целителя Маритэ, в соответствии с нашим Поконом и законами вольного поселка я приговариваю так: Мечта дает беглецам свою защиту, они дают Мечте свой труд. Окончательное решение будет принято во время осеннего праздника.
– Да будет так, – отозвались женщина и старик.
– Что вы умеете? – спросил риван.
Большой дом на окраине деревни угнетал голыми стенами и давно не мытым полом. Рита покачала головой, вышла, и через несколько минут в пустой дом стали стекаться люди. Несли кто чем богат. Первой появилась девчушка лет семи. Поклонилась, положила на стол несколько глиняных чашек и молча пропала. Ровесник Алека принес две лосиные шкуры. Потом вошел очень серьезный мальчуган и поставил на порог корзину ягод. Кто‑то пригнал выводок уток, рыжая девчонка, которая дежурила на башне, притащила огромный клубок кудели. Бывшие беглецы только глазами хлопали, глядя, как они прирастают хозяйством…
Алек с охотой брался за самую грязную работу, мыл полы, драил стены, перекидал лопатой огромную кучу компоста в саду. Он трудился как проклятый, не давая себе думать, уши горели, когда вспоминал.
Каждому нашлось что ответить на последний вопрос ривана. Макшем знает все звериные повадки и к тому же он великолепный работник по дереву, сумеет топором в одиночку поставить дом и этим же топором выстрогать ложку. Катрин знает тайные травы, умеет лечить, знакома с химическим искусством. Мосес, конечно, недоумный, но руки кузнеца много мудрее его самого. Джонатам даже после Избавления сильный серцевед. Еще он резчик по кости и умеет работать с кожей – может хоть барабан сделать, хоть тяжелые водонепроницаемые сапоги.
Мечта дает защиту, мы даем труд… И только Алек не знал, что ответить на вопрос ривана. Он имел поверхностные знания обо всем понемногу и ни о чем конкретно.
Риван переглянулся с остальными, поморщился:
– Один никчемушник нас не объест… Но лучше бы тебе, парень, научиться чему‑нибудь поскорее…
Кати устроили отдельно, в одной из пустых кладовых лечебницы, самого большого дома поселка. Через день в их жилища можно было пускать гостей. Первым в гости явился старый Майнус, который, как теперь знали новички, был наставником, учителем‑мыследеем. Обычаями радоничей и империи предписывалось чтить старших, и ребята долго не могли себя заставить называть его просто Майнусом, сбивались то на господина, то на патэ. Старик походил по дому, покивал, задал несколько незначительных вопросов. Потом их навестил Питер, убедился, что им ничего не нужно, и ушел, отказавшись от угощения.
Беглецы быстро освоились в Мечте, у них появились друзья и знакомые. Они привыкли к странным обычаям деревни, подружились с Самсоном, даже Рыжка больше не впадала в истерику при виде седого медведя. Макс сколотил себе плотницкий навес, в преддверии страды у него было много работы, как и у Мо, которого взяли кузнечным подмастерьем. Джо охотился с Дереком. Кати помогала Рите пользовать больных в травном доме, в свободное время трудилась в ткацком доме, и вскоре ее комнатка и дом юношей украсились коврами и вышивками. Больше они не были беглецами…
Алек помогал всем подряд, он так и не смог выбрать себе занятия по душе.
Однажды вечером Кати прибежала в сильнейшем волнении. Алек и Джо дулись в бересту, Мо смотрел на пламя свечи, то ли медитировал, то ли просто так, а Макс что‑то выстругивал. Дверь распахнулась так неожиданно, что он вздрогнул и полоснул резцом по пальцам.
– Ребя… – задыхаясь, выговорила девушка. – Ребята, что я узнала!..
Но заговорила она не прежде, чем выпила стакан воды и закрыла Максу порез.
– Вы думаете, мы просто так здесь? – значительно сказала она, когда убедилась, что даже безучастный Мо внимательно ее слушает. – Оказывается, о нашем прибытии было что‑то вроде пророчества… Знали они, что придет тот или те, кто возвестит или изменит… Что‑то там изменит, разрушит или спасет, не знаю точно, они и сами не знают…
– Как ты это узнала? – с тревогой спросил Макс.
Девушка потупилась.
– Ну, я это… Подслушала случайно. Там в, травном доме, говорили Рита, Питер, Майнус и еще один мужчина, длиннолицый такой, с темными волосами…
– Бэзил. – Джо был частым ходоком в кожевенный дом, где этот Бэзил был мастером.
– Да‑да, он самый. И…
– Погоди. Тебе не нужно было подслушивать. – Макс ходил из угла в угол, воздев руку над головой, кровь текла по пальцам. – Помнишь, что сказано в Книге о знающих свою судьбу?
– Дело не в этом… – Кати нетерпеливо топнула. – Вспомните, мы сами пришли сюда, следуя пророчествам, полунамекам!
– В пророчества я не верю, – буркнул Алек.
– Наш Узор был предначертан!
– И в предначертание тоже…
Кати не обращала на него внимания:
– Мы пятеро оказались в Узле Судьбы. Было предначертано, что мы будем именно здесь.
– Что еще ты узнала? – спросил вдруг Мо. Друзья уставились на него так, словно заговорила, скажем, наковальня.
– Воличи знаешь кто такие? Это…
Она обернулась к двери, и через секунду Майнус шагнул через порог.
– Здравствуйте, патэ, – сказал Джо машинально.
– Сколько раз повторять… – досадливо поморщился старик.
– Простите, сэнир…
Майнус фыркнул, как Самсон, которому среди рыбы попался малосъедобный каменный ерш. Пододвинул табурет, уселся, расправил с аккуратной неторопливостью лохмотья своей хламиды и замер, по обыкновению глядя в сторону.
– Простите старика беспамятного, напомните, как ваша деревня называется?
– Три Острова…
– Ред‑Рок…
– Кривые Луки…
– Дорнох…
– Васта…
Они осеклись и в ужасе уставились друг на друга. Каждый назвал свою родную деревню.
– Гм, хм… – закряхтел старик, словно не заметив. – С востока, значит…
– Из деревни Проклятых… – тихо сказал Александр.
Старик вскинул голову и посмотрел мимо Алека.
– Подойди, – так же тихо сказал он.
Юноша подошел и, повинуясь жесту, опустился на колени. Майнус провел рукой по его лицу. Кто‑то судорожно вздохнул, старик горько улыбнулся:
– Да, вы поняли наконец… Я слеп, зато умею видеть по‑другому. Деревня Проклятых… Я читаю на твоем челе знак страданий, юноша…
Пророчество
Я долго размышлял над словами наставника, пытаясь найти ключи к нашей судьбе. Но понял только, что ключей нет – как и судьбы.
Парадокс? Умение видеть будущее в той или иной степени дано каждому, однако «судьба», «рок», «фатум» – бессмысленные понятия.
Велик и необычен Дар моей сестры Кристы, но даже Носитель соответствующего Дара не сможет предсказать будущее в точности. Она так объясняла мне свой Дар:
«Ты поднялся на гору. Смотришь на солнце и определяешь, куда идти. Потом смотришь в долину и мысленно прокладываешь путь. Преодолеть каменную россыпь и выйти на древнюю дорогу Титанов, обогнуть болотистую местность слева или справа, или пройти прямо по ней, а после переправиться через реку.
Ты уже примерно представляешь, как будешь идти, но откуда тебе знать, что станется на твоем пути? Может быть, болото нельзя будет обогнуть, и ты в нем утопнешь. Может быть, на дороге Титанов тебе встретится голодное порождение их магии. Может быть, на реке ты увидишь русалку и не захочешь идти дальше.
Я предвижу точно только то, что ты попрешься через эту долину. Но я не знаю, как ты это сделаешь. И ты не знаешь. Пока не пройдешь».
Я, хвала Космосу и Живе, никогда не был провидцем. Как водится между теми, кому что‑то недоступно, они начисто отрицают это что‑то – так и я не очень‑то поверил в сделанное предсказание, но долго размышлял о сказанном.
Вот оно – слово в слово.
– Я читаю на твоем челе знак страданий, юноша… Страданий и… ненависти. Она – причина твоей силы, но сердце человека от ненависти сгорает. Будь осторожнее…
Я отошел – очень осторожно, как он и велел. Старик поднял голову, кивком подозвал кого‑то из остальных. Они переглянулись, Макшем поступил, как предводитель, каковым был долго для всех нас.
– Прячешь слабость в силе, так? – спросил тихо старик, изучая его лицо. – В этой слабости – твоя сила. Стыдясь слабости, мы становимся сильнее…
Подошла Кати.
– Не бойся чувств, девочка. Иди за ними, слушай сердце, оно не обманет. Я провижу, ты будешь великой целительницей…
Мосес, не дожидаясь слов товарищей, подошел, опустился на колени, пол вздрогнул. Старик внимательно изучил его лицо, потом взял за руки, ощупал мозоли:
– О, это творец. Ты не обманешь меня этой равнодушной маской. Не бойся желаний, от них больно, но они и спасают.
Джонатам подошел словно через силу, я видел, что ему страшно.
– Тебе есть что скрывать, но есть и что сказать, не так ли, мальчик мой? Не бойся будущего, оставь прошлое, и не бойся говорить.
Через много лет я спросил друзей, и каждый признался, что сказанные слова надолго захватили их. Предсказание, сделанное другим, было совершенно понятно, а вот свое никто не осознавал, пока оно не исполнялось…
Старик вздрогнул, вырванный из провидческого транса резким стуком в дверь. Пятеро тоже словно очнулись от сна. Настойчивый стук повторился, потом дверь с грохотом распахнулась. Впрыгнул Дерек, держа руку на мече, Питер с громобоем наготове и Рита, безоружная.
– Что‑то случилось, Майнус? – спросила молодая женщина. – Кто они?
– Всего лишь вестники перемен…
– Похоже, что это будут те еще перемены!
Алек мотнул головой. Он уловил лишь отголоски того, что так ясно чуяли более опытные мыслетворцы, но и от эха неслучившегося прошибало холодным потом.
– Что же это такое? – ошарашенно пробормотал он.
– Узел Судьбы, – равнодушным голосом ответил старик.
– А сколько в нем нитей? – поинтересовался Питер, возвращая громобой в кобуру.
Старик пожал плечами.
– Девочка, ты что‑то хотела рассказать друзьям, прежде чем я вошел.
Кати замотала головой, словно лишившись дара речи.
– Тогда я расскажу сам.
Это случилось шесть веков тому назад. Жил‑был великий народ, богатый, жестокий, сильный и многочисленный, знавший толк и в доброй драке, и в мирной жизни. Ни перед кем не отступали Фремены, Вольные, но когда Большая Горькая Вода устремилась на твердь, они покинули Фаремлунд в поисках нового места под Солнцем. Из народа исторглось несколько больших родов. Кто‑то уплыл за Большую Воду, кто‑то поднялся на лодках по рекам, кто‑то пошел через горы…
Жило‑было племя, одно из осколков народа Вольных, жило несколькими небольшими селениями. Они переселялись с места на место и наконец населили равнину реки Меты, потеснив соседей и назвав себя на местный манер.
Это случилось триста лет назад.
Воличи не стали воинствующим племенем, отринув старые заветы, хотя каждый мужчина по‑прежнему должен был знать меч и дэжкейди, каждая женщина уметь стрелять из лука.
Потом с востока пришли другие люди. Карриона захватывала новые земли, подчиняя мелкие племена. Так были подчинены некогда великие народности идши, дежи, радоничи…
Скоро границы двух миров соприкоснулись. Земли воличей всего на два‑три дня пути отстояли от границ Дорлунда, теперь провинции империи.
Два мира людей были слишком различны, но небольшие племен решили, что худой мир лучше доброй ссоры.
Представители Каррионы и риваны воличей встретились лишь один раз. Им нечего было делить. Карриона не собиралась пока расширяться дальше, занятая установлением порядка на недавно покоренных землях, а воличи не претендовали на что‑то кроме земель и дани с подчиненного ими племени беричей. Река стала границей. Ее назвали Мета, что и значит – черта, граница…
Книга Еджи. О Фременах
Тишину, которая повисла в доме после рассказа, можно было потрогать рукой. Беглецы сидели смирно, а воличи ждали их реакции. Все невольно вздрогнули, когда Алек откинулся на кровать и расхохотался. На пол полетели плашки бересты.
– По‑моему, это и называется удирать от василиска и попасться в лапы к троллю! – резко оборвав смех, Алек спрыгнул с кровати и опустился на колени перед риваном. Тот ошеломленно попятился.
– Я пришел сюда в поисках злого могущества, – чуть подвывающим голосом сказал Алек торжественно. – Я воспитал в сердце гнев, и тьма царит в моих мыслях, примите меня…
Он оборвался и захихикал.
– Что ты несешь, парень? – оторопело поинтересовался Питер.
– Это я так шучу. – Алек поднялся на ноги. – Не мог удержаться.
Он повернулся к Кати, по‑прежнему ухмыляясь:
– Скажи. Назови слово.
– Еретики, – вышептала девушка, едва не подавившись страшным словом. Бывшие Избавленные невольно вздрогнули, был миг абсолютной тишины. Потом меч Алека, висящий на стене на деревянном гвозде, вздрогнул, наполовину вышел из ножен, помедлил и залез обратно.
Воличи смотрели на изгоев. Изгои смотрели на воличей.
– Вы и есть Еретики, – сказал Алек с удовольствием.
Слепой кивнул.
– Да… Мы и есть те, которыми у вас пугают маленьких детей и взрослых дураков. Когда ты догадался, мальчик?
– Сразу, – фыркнул Алек. – У вас на окраине знакамень, и я вспомнил сказки про Фременов и про их кровавые жертвы. На них действительно убивают юных девушек?
– Только светловолосых девственниц, – серьезно ответил Майнус. Кати перебросила свою темную косу на плечо, внимательно разглядела. Заметив, что все на нее смотрят, бурно покраснела.
Первой начала смеяться Рита. Потом Дерек. Питер сдерживался, но скалился, как обожравшийся василиск.
– И что, у вас серьезно верят, что мы – вот такие? – спросил Майнус.
– Большинство радоничей считают эти сказки святой правдой.
– Еретики, – неуверенно выговорил Макс, словно пробуя слово на вкус. – Все ведь вовсе не так, верно?
– В общем‑то да, – сказал Майнус. – Скорее все совсем наоборот.
Мы изучали империю. В отношении примитивных племен Карриона проводит одну и ту же политику. Покоренным внушается, что имперская власть – это меньшее зло, и только имперские священники и солдаты могут защитить их от… не важно, от действительной ли угрозы или мифического Лунного Дракона, или каких‑нибудь жутких Еретиков.
– Хитро придумано, – оценил Макс. Понимание шло от человека к человеку, каждый из беглецов оценивал масштаб лжи огромной страны.
– Очень хитро. – Питер вдруг перестал улыбаться. И остальные воличи тоже, их лица посмурнели, стало холодно, отзвучавший смех канул в Живу как в воду, перестал присутствовать в воздухе.
– Наша Правда велит принимать беглецов, и однажды двое людей из племени, которое было под имперской… «защитой», – риван как плюнул это слово, – добрались до Тэнниа. Через неделю им пришло в голову, что кроме нас и беричей в этих лесах нет людей. Вывод – мы и есть эти страшные… как вы говорили, Еретинки?..
Питер помолчал.
– Мужчина покончил с собой. Сначала убив женщину.
Кати содрогнулась, Макс нашел ее руку, смотрел в глаза ривану, не отводя взгляда, прочел в Живе истину.
– Вы все еще хотите остаться? – спросил наконец старик. Бывшие Избавленные переглянулись, мысленно посоветовались.
– А Еретики примут нас? – осторожно спросил Макс.
Майнус кивнул женщине:
– Маритэ, может быть, ты объяснишь?
– Охотно. – Рита заглянула в глаза всем беглецам по очереди. – Как вы, наверное, поняли, у воличей и Каррионы с самого начала не заладились отношения. За десятилетия нашего сосуществования мы старательно не замечали соседей, в то же время исподволь старались изучить своих… не‑врагов. К нам сбегали люди племен империи, мы их с удовольствием принимали, плата была лишь одна – они должны были рассказать нам о Каррионе.
Однако никогда нам не попадались люди, которые были знакомы с имперским священством так близко, как были знакомы вы. – Женщина кивнула бывшим Избавленным.
– И вы хотите, чтобы мы рассказали вам все, что знаем о священстве? – спросил Макшем.
– Да. Так. Но… Видишь ли, мы не можем вас просить из‑за обстоятельств вашего прибытия. Вы разделили смертельную опасность с сыном племени. – Рита с нежностью и укором посмотрела на двоюродного брата. – И мы примем вас. Безо всяких условий, осенний праздник – простая… как у вас там говорят?.. формость… нет, формальность. Только будьте воличами и соблюдайте нашу Правду.
Теперь лишь за плату мы можем просить чего‑то от вас. И мы просим. Расскажите нам о носящих белые одежды и назначьте цену, что вы хотите за эти сведения.
Макс стряхнул состояние восторженности и окинул мыслью своих друзей – словно опустил руки в теплую воду.
– Алек, – сказал он.
Алек поднял голову.
– Я расскажу.
– Кати?
Девушка бросила мысль.
– Джонатам?
Юноша кивнул.
Мо никто не спрашивал, но он кашлянул гулко и сказал хриплым голосом:
– Все, что знаю…
Ночь царила над землями воличей. Но люди не спали.
Не спал Макшем. Он сидел за столом, в разлапистом резанном из рога оленя подсвечнике расточительно горело аж три свечи, и необъявленный староста деревни Проклятых старательно вспоминал и записывал все, что знал об империи, об истории и обычаях страны, о пастырях. Стол был завален обрывками бумаги с заметками его самого и друзей.
Макс перебирал эти клочки, записывал и перечеркивал, снова записывал, жевал кончик пера и рассеянно улыбался.
Не спал Джонатам. Он удивительно быстро и легко вошел в новую жизнь, словно от рождения был воличем, за считанные дни завел дюжину друзей и сотню знакомств. Сейчас кружил в хороводе, ему улыбалась девушка, и он видел отчетливо, как никогда раньше. Она, конечно, не прочь целоваться под лунным светом, если паренек будет в должной мере ласков и настойчив, но дальше – ни‑ни!
Целоваться – это здорово. Вороненок улыбнулся ей и, наверное, впервые в жизни подумал, что быть серцеведом не так уж и плохо.
Мосес рассеянно перебирал кузнечные инструменты. В кузне пахло железом и пеплом горюч‑камня, было темно, но свет парню не был нужен, он ощущал железо, знал, какие руки прикасались к нему, какие мысли думали эти люди‑творцы. В горне медленно остывали заготовки, рядом лежали ножи, аккуратно сложенные трафареты, инструменты гравировки и пузырьки кислот для травления.
Мо улыбался. Впервые за очень долгое время он мог бы сказать, что находится дома.
Кати перебирала травы и зелья, листала страницы тетрадей Риты, читала бисерные подписи под старательно выполненными рисунками. Под боком уютно урчала пестрая кошка. Где‑то ходил хоровод, она посмотрела сквозь стену травного дома, любуясь переливами аур. Это было удивительно легко.
Кати улыбнулась жизни, полной желания жить, и вернулась к записям.
Алек сидел на пороге общего дома и вертел в руках трубку. Хотелось курить – до тошноты, до исступления, но джега не было, последний докурили вчера, а тоник он зарекся брать в рот. Он все‑таки сунул трубку в зубы, погрыз холодное дерево, поморщился, вспомнив, как после хамуна усугубил похмельное действие наркотика корисом Дерека. О, помяни василиска в лесу…
– Не спится?
Рик по обыкновению подошел совершенно бесшумно, но Алек почувствовал его за несколько шагов. Парень не прятался.
– Бессонница. – Алек ткнул трубкой в огромную, нависшую над крышами луну, через которую как раз сейчас проплывала Игла. Рик уселся рядом.
– Можно пойти на луг…
В белые ночи люди частенько не спят, особенно подростки – собираются на посиделки, прыгают через костры на лесных полянах, танцуют на углях. Джо услышал, как Алек думает о нем, послал веселую мысль, призыв присоединиться. Алек мотнул головой, адресуя отказ одновременно и Джо, и Дереку. Он трудно сходился с людьми, а веселиться после Избавления словно разучился.
– Вы уже придумали плату? – спросил Дерек.
– Нет. Макс сказал, что мы дадим вам знания за так… за вашу ласку к нам. Это не посчитают оскорблением?
– Нет. Но лучше бы вы все же что‑нибудь пожелали.
– Это не ко мне. – Алек усмехнулся невесело, состояние радостного возбуждения, вызванного переменами, улеглось, пришла тоска и стыд. – Какие еще знания я могу дать? Я был всего лишь лэем, учеником. Хотя остальные учились меньше меня, зато прислуживали пастырям, может быть, что‑нибудь знают… а я ничего не знаю. И не умею…