– Как верный слуга империи ты можешь попробовать остановить меня, – почти ласково сказал Алек, конец ножен стукнул в пол, оставил выбоинку.
– Как верный радонич дал бы я тебе в морду за «слугу», шамлэ, но подозреваю, умнее ты от этого не станешь, – огрызнулся Макс. И Алек улыбнулся опять, но от этой улыбки уже не хотелось залезть под кровать.
– Пусти меня, брат, – попросил он очень вежливо.
– Куда… – сказала Кати и тихо заплакала. – Тебя все равно найдут, куда бы ты ни отправился…
Алек оглянулся на большую карту на стене.
– Не найдут. Здесь меня и Проводник не отыщет. – Меч со свистом вырвался из ножен, острие указало на обширную зеленую область. «Здесь живут дива всякие злые, и чудища Титанов, и люди, в их сердцах Света нет».
– Макс, скажи ты ему…
Макшем поднял голову, и короткая мысль рванула карту со стены. Алек пригнулся, бумага прошелестела над ним и легла в руки Макса. Он развернул, прижал к двери, внимательно разглядывая.
– Рано мы начинаем свой ходж, – сказал задумчиво необъявленный староста деревни Проклятых.
Узел Судьбы
– Вовсе незачем!..
– Это не обсуждается, – сказал спокойно Макс.
– Это касается лишь меня и пастырей, какие же вы упрямцы…
– Все, что касается тебя, касается и нас, – твердо сказал Джо.
– Вы мне не кровники!
– Ты назвал меня братом. Мы Избавленные, связаны проклятием, это все равно что быть кровниками. Мы идем с тобой. – Макс отвернулся, сочтя дискуссию оконченной.
Я беспомощно посмотрел на Кати. Девушка робко сказала:
– Мне кажется, мы все в Узле Судьбы…
– А мне не кажется, – буркнул я.
Мне не кажется, я знаю. Так оно и есть. Мы в Узле. Клубок возможностей туго закручивался вокруг, наши слова, действия, мысли, эмоции сходились в настоящем моменте, выстраивали будущее…
Мы в Узле, и Узел все туже.
– Вы не должны…
– Мы идем, – сказал Мо равнодушно. И эти два слова полоумного выстроили будущее. Все. Узел затянулся. Можно разрубить, но развязать уже нельзя.
Остается только принять это.
Ножны легли на спину, ремни плотно охватили кафтан. Алек кинул руку за плечо, пальцы наткнулись на отшлифованную чужими руками рукоять. Надо будет ремни перекроить…
– Держи, это тебе.
Кати взяла лук, перекинула через плечо тул с волчьими стрелами. Макс помог затянуть ремень, ободряюще пожал ей руку, рука была ледяной. Кати слабо улыбнулась, повела плечами, удобнее пристраивая перевязь. В тяжелой теплой одежде, с копьем и луком, она казалась взрослой и незнакомой.
– Ты обо всем подумал, – уважительно сказал Александр, закидывая на спину мешок. – Одежда, еда, оружие…
– Тс‑с!
Все прислушались, пытаясь понять, откуда доносится тихий свист. Сомнения разрешила Рыжка, устремляясь в нужную сторону. Через пару минут послышался голос Джо, возвещающий, что он благополучно перегнал вторую лодку на этот берег…
Лодки плыли борт к борту, расходясь на перекатах, когда Джо и Макс брали в руки шесты.
Голоса над водой ночью разносятся далеко. Говорить было опасно, не говорить казалось невозможным.
– И что мы найдем на западе? – ворчливо поинтересовался Джо.
– «В их сердцах Света нет…» Наверное, Еретиков? – предположил Алек. Друг выронил шест и едва не перевернул лодку, Кати взвизгнула, Макс выругался.
– Дурень, кто же ночью их поминает?! Да и нет их давно!
– Тогда и бояться нечего, – невозмутимо отозвался Алек.
Макс сплюнул за борт, тут же извинился и попросил прощения у реки.
Река зла не держала. Пройдя последний перекат, Макс и Джо отложили шесты. Впереди Лейка сливалась с матерью своей Метой, которая где‑то далеко на севере впадала в великую Ривэ…
– Может, мне попробовать почуять человеческое жилье? Раньше я была неплохим сенсом… – робко предложила Кати.
– Ни в коем разе! – Джо резко повернулся к ней и едва не вывалился за борт. – Смотрящего могут увидеть другие!
– А я узконаправленно… – Кати посмотрела на Макса, и тому сразу же захотелось сесть рядом, обнять, согреть ее руки дыханием…
Макс вздохнул так, что эхо раздалось над рекой.
– Попробуем, только когда другого выхода не будет.
– Слышал? – Плеснула крупная рыба. Макс тревожно огляделся и сделал жест, призывающий к молчанию.
В этом месте пристать было трудно. Берега или поросли ивняком, или были высокими и обрывистыми.
– Погодь… Протока!
Мо, не дожидаясь команды, налег на шест. Кусты нависали над водой, протоку и при свете дня было бы мудрено заметить, только всплеск из темноты позволил Кати разглядеть водный коридор.
В черной воде светилось что‑то, казалось, на непредставимой глубине открыл единственный глаз Повелитель Горькой Воды.
– Здесь сеть…
Джо повел шестом, вытаскивая к поверхности невидимую сеть. Большая, весом с Рыжку, и почти такая же мохнатая рыба заплескалась. Ловко орудуя шестом, Джо намотал сеть на добычу и отпустил: не твое – не трогай. Белое пятно снова ушло на глубину.
– Значит, люди живут и здесь, – сказала Кати.
– Может быть, сеть поставили соседи? – спросил Алек.
– Думаешь, они ловят рыбу так? Еретикам достаточно слово сказать, чтобы сомы сами прыгали в лодку, – усмехнулся невидимый в темноте Макс.
Кати судорожно втянула воздух сквозь сжатые зубы, услышав запретное слово, но ничего не сказала. Джо окунул шест в воду, чтобы замерить глубину, дерево звонко стукнуло в дно.
Охотник шел перелесками. Он чувствовал запах большого зверя. Лесной бык… Дерек едва не вступил в кучу навоза. В деревне будет мясо.
Посторонний звук донесся до увлеченного охотой подростка. Рик остановился, сглотнул слюну. Хотелось свежей горячей крови, хотелось сырого мяса. Бык отдыхал где‑то в зарослях, недалеко, недалеко, совсем близко…
Дерек резко выдохнул, вышвыривая из сознания звериное. Волк улегся в темноте души, глухо ворча, посверкивал зелеными глазами. Человек круто повернул и мягким охотничьим шагом побежал к реке.
Плеснула крупная рыба. Дерек подумал о сети во второй протоке. Наверняка что‑нибудь попалось. При мысли о сочных ломтях жареной рыбы – или даже сырой – заурчал живот.
Голод и рыба могли подождать до утра. Другие звуки привлекли внимание охотника. Ночной лес не молчит, он полон жизни и звуков.
Над водой тянулись белесые жгуты тумана. Звук повторился – удар дерева о камни дна.
Люди.
Перестав таиться, Рик крикнул в темноту:
– Эй, на лодках! Какого тролля вы делаете на моей земле?
Послышалось испуганное восклицание, гавкнула собака, захрустела галька под шестом. На лодках гомонили вполголоса, ему отвечать не спешили. Рик сдвинул брови. Это еще кто такие? Услышав скрип натягиваемого лука, он проворно нырнул в кусты.
– Вы что, сдурели?! Это же я, Дерек!
Он недоуменно слушал, как в лодках спорят яростным шепотом. Потом ему соизволили ответить:
– Дерек, эй?
– Кто вы такие?
– Мы… Ну, я Макшем, и со мной… друзья.
– Из какой вы деревни?
– Из Трех Островов.
– Не слышал о такой. Это далеко?
– Далеко.
– Что вы здесь делаете, на моей земле?
– Мы на воде, а не на земле, – резонно ответил другой голос.
– Что вы здесь делаете, на моей воде?
– Плывем, – ответил тот же голос.
– Куда?
– На запад.
Беседа, ставшая похожей на разговор сумасшедших, прервалась, участникам надо было собраться с мыслями.
– Чего там плещется? – крикнула темнота.
– Рыба, – ответил Макс.
– Большая? – оживился голос.
– Большая.
– А! Плывите сюда. Погодите, вы же не знаете, я кину вам веревку… Ловите!
Свистнуло, рядом в воду что‑то упало. Макс попытался дотянуться до веревки, чуть не перевернул лодку. С третьей попытки ему удалось зацепить веревку крюком на шесте. Лодка качнулась и споро пошла к берегу. Потом Дерек ловко накинул петлю прямо на носовое украшение второй лодки. Избавленные шагнули под сень того леса.
Дерек с удивлением смотрел на беглецов.
– Вы забрели в наши охотничьи угодья. – Он говорил на команэ с резким четким выговором, но не имперским, а другим, такого никто из беглецов раньше не слышал.
– Извините, мы не знали, что это ваша земля.
– Ладно, вы издалека, могли и не знать. – Дерек запрыгнул в лодку, оттолкнулся.
Оставшись одни на берегу, Избавленные переглянулись. Не такого приема они ожидали.
Дерек обернулся споро, вышвырнул из лодки мохнатую рыбину.
– Йуф, насилу выпутал… Разводите костер, – распорядился он. – Сначала ужин, разговор потом.
При неверном свете костра они смогли наконец как следует разглядеть Дерека. Худой и крепкий загорелый юноша, старше Алека, старше Макса, ровесник Мо. Выгоревшие волосы, убранные в хвост, серые глаза. Обычный деревенский парень… Кати украдкой осенила его Знаком, но Дерек спокойно продолжал потрошить рыбу, не собираясь исчезать или превращаться в чешуйчатое чудовище.
Шкура рыбы, распятая на веточках, сушилась над костром, Дерек разложил в углях крупные куски, завернутые в листья злодейки. Над лесом поплыл сладкий запах, беглецы стали глотать слюну. Наконец Дерек выкатил из углей обгорелые свертки, стал разворачивать:
– Отведаем, что послала река от щедрот своих…
Алек расстегнул пряжки перевязи меча, тот лег так, что рукоять оказалась под рукой. Избавленные помедлили, Макс первым взял истекающий жиром ломоть, сорвал ароматные листья злодейки, вонзил зубы, обжегся и зашипел.
* * *
Они набросились на еду так, словно голодали целую неделю. Плевали кости в огонь, урчали, чавкали. Рик молчал, дожевывая предложенный хлеб. Хлеб был вкусный.
Парень, который стал есть первым, первым и окончил, вытер испачканные жиром пальцы о траву и посмотрел на него:
– Твоя деревня далеко?
– День пути, если не торопиться.
– На запад?
Девушка, утолив первый голод, отошла от костра, вернулась с охапкой листьев, поставила в огонь маленький котелок. Запахло смородиной и чернолистником. Из мешочка появились палочки кленового сахара. Глотая горячий отвар, Дерек бросал любопытные взгляды на Избавленных. Оттягивать дальше было просто невежливо.
По молчаливому согласию остальных разговор начал Макс…
Дерек почесал макушку. История, конечно, странная, но и жизнь вообще непростая штука…
Он помолчал и наконец сказал извиняющимся тоном:
– Это надо обкашлять со старшими. В Поконе – это наши законы – сказано, что Мечта должна принять вас на первое время.
– Мечта? – хором переспросили беглецы.
– Так называется наш поселок. Это очень старое слово, понятия не имею, что оно означает… – Он помолчал. – Я сразу понял, что вы не воличи.
– Кто?
– Так мы называем себя.
Радоничи мало что знали помимо своих земель, но Кати встрепенулась:
– Воличи? Союз вольных племен, которые живут на краю земли?
Дерек сдержанно засмеялся.
– Мечта вовсе не стоит на краю земли, за ней лес, потом горы, закрывающие полнеба… великие леса, а дальше Большая Горькая Вода, такая широкая, что другого ее края не видно даже в самую сильную зрительную трубу…
Голос его изменился, стал торжественным и напевным.
– Ты сам там был? – спросил Макс. Охотник моргнул.
– Нет, конечно, так гласит древнее Слово, – со смущением сказал он. – Старый Майнус врет, что был и даже плавал по Горькой Воде, да еще Питер в позапрошлом ходже дошел до гор…
– А что такое зрительная труба? – спросила Кати.
– Это особая труба, у нее внутри куски стекла, которые, если в них посмотреть, приближают далекое.
– А Большая Вода в самом деле горькая? – с сомнением спросил Джо.
– Старый Майнус говорит, что Вода такая горькая, что из нее даже пить нельзя, и те, кто рискует путешествовать по ней, вынужден брать с собой запас пресной воды.
– Сколь дивный мир создал Господь, как много в нем чудес, – тихо запела Кати. Голос у нее был красивый, мягкий. Рик вздохнул восхищенно:
– Как ты… здорово… Сама придумала?
– Нет, конечно. – Кати удивленно смотрела на него. – Это же священный химн!
– Священный? Никогда не слышал, чтобы священники сочиняли химны…
Беглецы и охотник по очереди удивляли друг друга. Быстро выяснилось, что некоторые слова в Мечте означают совсем не то, что в Трех Островах или в Больших Порогах. Какие‑то понятия были незнакомы Дереку, например, в Мечте не знали курения джега, курили только тоник, свернутый в сигары. Когда беглецы вытащили трубки, он тут же загорелся попробовать, с силой втянул в себя дым, вытаращил глаза и долго кашлял. Из уважения к чужим обычаям Избавленные больше не курили. Макс сказал, что джеговый дым отгоняет злых духов, охотник поинтересовался, кто это такие.
Макс парой фраз дал понять, что к одному из них обращаться с вопросами бесполезно, и Мосеса оставили в покое. Остальные говорили бы до самого утра, но Мо уснул сидя, начал крениться и гулко стукнулся головой о дерево. Охотник тут же извинился, что заболтал гостей, забыв, что они долго путешествовали и устали, предложил Кати свой плащ (Макса неприятно кольнуло чувство, которому он еще не знал названия) и растянулся около костра. Он явно намеревался спать так, без одеяла, плаща или спального мешка. Беглецы, не столь закаленные, полезли в мешки и раскинули постели, девушка устроилась спать в вытащенной на берег лодке. Засыпая, Алек увидел, как полная звезд тьма над лесом стала еще темнее, как бывает перед рассветом. Мелькнула падающая звезда, он успел загадать желание,
Жаждешь могущества?
но тут же его забыл…
Утро выдалось туманным. Дрожа от всепроникающей сырости, Макс встал, размялся, подкормил костер хворостом. Его ребята еще спали, собака где‑то бегала, Дерека не было, но его копье осталось небрежно прислоненным к дереву.
Юноша терпеливо ждал, борясь с желанием закурить. Если здесь не знают курения джега, то лучше не дразнить судьбу. Тем более Дерек сказал, что у них злые духи не водятся, даже слов таких не знают…
Вторым проснулся Алек. Его малость потряхивало, вчерашние царапины ядовитого куста давали о себе знать. Допил приготовленное с вечера Кати зелье, пошел к реке и храбро омыл ранки. Вернувшись, сказал, что за ночь попалось еще несколько больших рыбин.
До возвращения их гостеприимного хозяина они выбрали сеть и развесили на просушку. Рыжка вернулась с толстой крысой в пасти, убедилась, что ее добыча хозяев не интересует, и снова исчезла.
Рыбы трепыхались в траве, постепенно затихая. Решив, что невежливо будет завтракать одним, беглецы достали бересту. Фишки они не взяли, но камней на берегу было сколько угодно.
Проснулся Джонатам. Он неприкаянно побродил по лагерю, посидел у костра.
– Присоединяйся, – сказал Макс.
Джонатам помотал нечесаной головой и сипло отозвался:
– Не, я не умею…
– Чего тут уметь, береста же, – удивился Алек, коротко глянул на него, потом присмотрелся внимательно и убедился, что не ошибся. Джо снова изобразил тайный знак, принятый среди детей младших классов Школы и означающий просьбу помочь. Потом повернулся и нырнул в кусты.
Алек отложил бересту и встал.
– Надоело…
Он нашел Джо на берегу реки. С другом было что‑то не то. Джо смотрел в воду, подбирал камешки, бросал в реку.
– Чего тебе? – спросил Алек. – Что‑то случилось?
– Случилось? – Джо издал странный звук, похожий на задушенный стон. – Случи… Ты еще спрашиваешь, как будто ничего не случилось!
– А что? – спросил растерянно Алек. – Ну, ушли мы из деревни Проклятых, ну и что?..
– Да я не из‑за пастырей… А из‑за вчера…
– Что – вчера?
Джо перестал бросать камешки, отвернулся.
– Я ведь тебя чуть не убил вчера…
– Но ведь не убил же. – Алек попытался сказать это беззаботным тоном, но в горле встал ком. Искаженное безумием лицо, холодно сверкающее жало копья… – Ты не виноват. Тебя заморочили. Еретики или Дивы Ночи…
Джонатам мотнул головой:
– Я тебе скажу, что со мной случилось. Уж я‑то в этом разбираюсь. Не Еретики и не Дивы Ночи. Пастыри. Это они заморочили меня. Чтобы я сошел с ума при попытке уйти из деревни Проклятых или еще что‑нибудь выкинул. А потом их заморочка случайно сработала.
Такое со всеми нами сделали, но к Максу и Кати грязь не прилипнет, Влад и Старик простоваты для таких дел, а ты – ты слишком силен. Только я оказался слабаком…
– Ты вовсе не…
– Знаешь, у меня никогда не было настоящего друга… – перебил Джо. Странно так сказал, почти по‑детски. Торопливо отвернулся, сплел Узор, и несколько камешков принялось летать вокруг его ладони. – Слишком рано я попал в деревню Проклятых. Это все потому, что я был сильным сердцеведом… Ну, эмпатом по‑ихнему, по‑церковному…
Вся Школа об этом знала, и со мной никто водиться не хотел. Что за радость дружить с пацаном, который может прочесть твои мысли… Все сторонились. Я старался не использовать это, но оно выходило само. Я даже ауры видел не так, как все… Ты знал мальчишку, который в десять лет умел различать уровни и сложные цвета?
Алек кивнул и стукнул себя в грудь.
– А потом один парень, из соседней деревни… Вечно ко всем приставал, обижал младших. Я однажды от злости ударил его… мысленно… Я исказил его так, что он только слюни пускал. Патэ Ламан говорил, что потом поправился, но, по‑моему, врал. Меня приговорили…
В деревне Проклятых ко мне относились лучше, чем даже дома, но друзей у меня все равно не было. Мо… что с него возьмешь? Только и знает что свои железяки. Макс, ну… старший брат, не друг. Кати – девчонка. К тому же они влюблены друг в друга… Не заметил? Они и сами еще не заметили, а я даже после Избавления такие вещи секу на раз.
Еще был Старик… жаль, что ты его не знал. Он был совсем псих, но добрый, а иногда такое сказанет – куда там притчам из Книги… Он мне здорово помог. Старик часто уходил и в последний раз не вернулся. Наверное, в очередной его долгой прогулке заморочка все‑таки сработала, и он погиб. Человека нельзя околдовать, чтобы он убил себя, зато можно заморочить до такой степени, что он поведет себя так, что его убьют окружающие.
Помнишь, когда мы гуляли в лесу, еще на палках дрались, и ты меня постоянно побеждал… А потом поддался, думал, не замечу? Я подумал, что ты меня жалеешь, вечером обкурился покой‑травы, чуть не помер, и всю ночь, как девчонка, проплакал, сам не знаю отчего…
Джонатам замолчал и шмыгнул носом, отвернулся, уткнулся в рукав. Сейчас он выглядел маленьким и жалким, как вороненок под дождем. Камешки попадали на землю.
– Я тебя едва не убил…
– Все не так, – сказал Алек решительно. – Ты не слабак. Ты тоже сильный. Тебя заморочили, но ты почти одолел это. Если бы ты взаправду хотел бы меня убить, я бы с тобой не справился. Ты помнил, кто ты.
Хочешь понять, кто ты?
Джо поднял голову. Алек сел рядом, набрал полную горсть гальки. Придирчиво выбрал один камешек, красивый, черный с белыми крапинками. Бросил в воду.
– Ты правда так думаешь? – спросил Джо каким‑то просветленным голосом.
– Посмотри. Спроси Бога, потрогай ауру, или как это там у вас, эмпатов, делается, – с нарочитой грубостью сказал Алек, бросая еще один камешек. – Я не буду закрываться.
Джо неуверенно улыбнулся.
– Какой же я эмпат… Я так, недоразумение одно. Да и не поступают так… – Он запнулся.
– Да, – сказал Алек, – договаривай уж. Не поступают так… с друзьями, это ты хотел сказать?
Джо молчал.
– Я твой друг.
Джо вдруг всхлипнул, отвернулся. Алек взял его за плечо, заставил повернуться, делая вид, что не замечает мокрых щек.
– Я твой друг. Вот тебе моя рука.
Они пожали друг другу руки.
Джо вдруг вытащил нож, шмыгая носом, протянул Алеку рукоятью вперед.
– Вот, возьми. Это единственное, что у меня осталось от дома.
Алек покачал головой.
– Не возьму. Больно дорогой подарок, отдаривать нечем.
– Возьми, прошу тебя…
Алек взял нож, Джо собрался было снять ножны, но Алек развязал рукав, закатал, выбрав место, где не пролегали синие дорожки вен, резанул глубоко. Кровь брызнула яркая, капала на камни.
Алек передал окровавленный нож Джонатаму.
Тот смотрел остолбенело. Осторожно, с величайшим почтением принял нож, сталь просекла кожу, он нажал еще, едва не на палец разрезав руку. Их кровь смешалась на лезвии.
– Беру в свидетели Стихии… Ветер, Река, Скалы, Пламя…
Джонатам показал стихиям окровавленный нож, потом протянул Алеку. Брат по крови покачал головой, Джонатам вздохнул и одним движением зашвырнул нож в реку.
– Ты чего?! – Алек даже вскочил.
– Говорят, Мета впадает в реку столь огромную, что ее называют просто Ривэ, – нараспев сказал Джо. – А Ривэ впадает в Большую Горькую Воду, где на дне в самом глубоком месте спит Повелитель Всей Воды и видит во сне все, что происходит…
Алек улыбнулся, Повелитель Воды сам однажды принес клятву человеческому роду. Побратим хорошо придумал.
– Нож был хороший. Дорогой, – сказал он все‑таки.
– Не дороже дружбы.
…Дерек вернулся с добычей – двумя зайцами, поблагодарил за сеть.
– Ну и горазды же вы спать! – со снисходительной усмешкой сказал он. – Верно, наломались вчера…
Макс почесал живот, мышцы ныли от долгой работы шестом.
Дерек закатал зайцев в глину и присоединился к игрокам. Алек обратил внимание на татуировки странного вида, покрывавшие левую руку охотника. Вернее, татуированы были только два пальца и часть тыльной стороны ладони. Некоторые иеро были смутно знакомы. Алек прочел силу, Живу, молодость… что‑то о происхождении… Другие были ему совершенно неизвестны.
От шлепков бересты по камню, а может быть, от ароматного запаха, наполнившего поляну, наконец проснулась Кати. Завтракали в молчании. Охотник сообщил о них в деревню. Как, беглецы не спрашивали, чтобы Дерек не подумал, что они выпытывают секреты.
Все были опытными ходоками, но вокруг были не светлые рощи окрестностей деревни Проклятых, а дремучий сплошной лес. Не так‑то просто было поддерживать заданный Дереком темп. Когда беглецы уже изнемогали от усталости, он объявил привал, а сам куда‑то исчез. Все повалились кто где стоял, на ногах остался только двужильный Мо.
Пожевав вяленого мяса и покурив тоника, ребята воспряли духом и до возвращения Дерека успели обсудить, что они будут говорить в Мечте. Неожиданно заупрямился кузнец, он не хотел лгать.
– Ради Живы, не лги, – с отчаянием сказал Макс, – просто ничего не говори.
Мо ушел в себя и не сказал, когда вернется, Джо хмуро заметил, что выбора у них все равно нет. Дерек вернулся, со стонами поднялись, двинулись.
– Что‑то не то, – вдруг сказала Кати, она уже долго прислушивалась и нюхала воздух. Вдруг тоскливо завыла Рыжка.
– Почуяли наконец? – хмуро сказал Дерек. – Хамун. Бросайте все и бегом! Хана, если не успеем выйти из зоны…
Дважды повторять не пришлось, мгновение – и поклажа полетела в траву, а все, даже Мо, рванули так, что Дереку пришлось осадить, чтобы беглецы не запалились. Они бежали, прыгали через чертовы путы, норовящие поймать за ноги, подныривали под низко протянутыми ветвями.
Они бежали.
И бежали.
И бежали.
Долго бежали, но смерть медленно, но верно догоняла.
– Алек, – прошептал Макс. Младший Избавленный кивнул и резко остановился, повернулся туда, откуда уже шел горячий воздух.
– Что он собирается делать? – осведомился Дерек. Все остановились.
– Только не говори, что у тебя хватит сил! – задыхаясь, крикнул Джо.
– Хорошо, не буду говорить. – Алек расхохотался, расстегнул и швырнул ему перевязь меча, друг машинально поймал. Лицо Алека было страшным, вдохновенным и отрешенным. – Встаньте за моей спиной. Живо!
Он полуприкрыл глаза, сосредоточивая душевную силу.
– Шасса ра хаста ра харай! Что, во имя всех демонов Базес, он затеял?! – взорвался Дерек. – Он что, хочет остановить ветер?
– Он был погонщиком ветров…
– Учеником, – уточнил Алек.
– Но экзорцизм!..
– Я потерял не все. Кое‑что еще помню…
Он вытянул руки вперед и вверх, что‑то нашарил в Узоре и потянул на себя.
– И умею…
Вдруг стало жарко, солнечный свет померк. Раздался негромкий треск и шелест, звуки ветра, несущего смерть.
– Всего лишь заставить свернуть с пути. – Бывший лэй сделал еще один жест, и линии Узора заплелись тугими узлами. – Человек повелевает – повинуйся!..
– Скажи нам как, – сказала Кати. – Мы объединим усилия…
– Не получится. – Алек покачал головой.
– Но такое усилие скорее всего тебя просто…
– Знаю. Ребята, я люблю вас всех. Спасибо за вашу дружбу. Жаль, нам было отпущено столь мало времени.
Голос хамуна вдруг стих, наступила тишина, и в тишине громом прозвучал шепот:
– Как только упаду, бегите что есть сил.
Ветер взвыл, и Алек прокричал что‑то, сдерживая бешеный напор горячего воздуха.
– Врешь, не пройдешь!
И налетевший хамун разбился о человеческую волю.
* * *
Алек уронил руки, по самые плечи покрытые стигматами. Зашатался и повалился было, но Дерек подхватил падающее тело…
Потом они опять бежали. Мир вокруг дрожал от ужаса, деревья трепетали. Сзади нарастал низкий гул, слышимый даже не ушами, а всем телом.
Разгневанный хамун оправился от удара и медленно, но верно догонял.
Джо посмотрел налево и подумал, что так не бывает. Пот заливал глаза, а мысли были сплошь возвышенные. Только в старых сказках герои, настигаемые погоней, на исходе сил, когда уже падают от усталости, вдруг видят убежище и успевают опередить смерть…
Он прикинул, сможет ли проговорить это вслух, понял, что не сможет и просто дернул Дерека за рукав, привлекая его внимание к норе, образованной корнями упавшего дерева.
Они едва успели затащить Алека в выворотень, забрались сами и натянули куртки поверх. Хамун снова взревел, как яростный зверь, шла вторая волна, граница пламенного ветра самым краем задела их ненадежное укрывище. Никто не обошелся без ожогов.
Пронеслась третья волна. Хамун бушевал недолго, но когда они выкопались из норы, леса было не узнать. Дым ел глаза, пепел хрустел на зубах, деревья истекали соком, где‑то скулил не успевший убежать и укрыться зверь. Дерек сходил туда, визг взвился и оборвался. Рыжка, прыгая по брюхо в пепле, отыскала брошенные пожитки.
Выйдя под зеленые, хоть и обожженные деревья, все вздохнули с облегчением и стали считать потери. Каждый занялся своими ожогами, Кати, забыв себя, старалась облегчить страдания друзей. Самыми целыми из них оказалась Рыжка, обошедшаяся слегка подпаленным хвостом, и помятый Алек, который во время прохождения огненного ветра оказался подо всеми.
Кати возложила пальцы ему на виски, пытаясь понять, не сошел ли парень с ума.
– Чертова привычка, – бормотал он в полубреду, – чертова привычка жестовать… когда‑нибудь я крепко из‑за нее влечу. У‑у‑у, влечу. У‑у‑у, взлечу. Скажете, не взлечу? Неверующие вы. Захочу – и взлечу. Вот только жестовать надо отучиться… А че, выпить ниче нету?
– Просит выпить – будет жить, – резюмировала Кати, повелительно вытянув руку в пространство. Дерек сунул ей жестяную флягу, девушка передала Алеку, глотнув сперва сама, словно воду, кориса – крепчайшего картофельного вина.
Странно и жутко было находиться на границе между живым лесом и пепельной зоной.
– Эт‑то еще ниче, – бодро сказал Дерек. – Вот я в июне попал в хамун, ни одного убежища вокруг, пришлось на дне ручья. Дышал через соломинку, чуть не сварился…
– Это твой второй хамун? – поинтересовался Джо.
– Ага. – Дерек ухмыльнулся. – Веришь в эти сказки?
Ходило поверье, что если человек в один сезон попадет в три хамуна, то долго не протянет. Хамуны бывают не так уж и редко, за теплый сезон случается пятнадцать – двадцать прохождений, но Харлунд, земля лесов, велик, и чтобы попасть в хамун три раза подряд, нужно обладать феноменальным невезением.
– Ерунда и суеверие, – сказал их проводник. – Вот Эдмунд за прошлый… нет, за позапрошлый год нарочно влез в четыре хамуна и ничего, скрипит еще.
– Дык то ж четыре, а не три, – серьезно отозвался Макс.
Алек с надеждой встряхнул флягу, убедившись, что не осталось ни капли, икнул, отбросил недокуренную третью сигару тоника и предложил убираться отсюда к эштановой бабушке. Так и сделали.
Шли медленно и на ночлег устроились в небольшом распадке, дрожали всю ночь, развели два костра. Прожженные насквозь куртки были слабой защитой от холода и дождя, который как всегда пошел в ночь после хамуна.
Утром чисто умытый лес сверкал всеми оттенками зеленого. Но беглецам было мало дела до окрестных красот. Все жаждали только одного – отдохнуть.
Дерек вел их лесом, время от времени выходил на старую дорогу. Пару раз перед ними словно из‑под земли возникали люди, перебрасывались парой слов с Дереком, на беглецов смотрели с любопытством, но говорить не пытались. Однажды совсем неподалеку раздалась звонкая дробь, словно великан бросил горсть великанского гороха в великанскую миску. Дерек и бровью не повел, словно не услышал. Они перебрались по упавшему бревну через широкий ручей, почти маленькую речку, и неожиданно вышли в золотое сияние пшеничного поля.