Я проснулась от нежных звуков: кто‑то напевал Пинк Флойд – «Повреждение рассудка»[1]. Почувствовав тревогу, я резко открыла глаза.
Судя по беспорядку вокруг меня, я находилась в квартире Натана, но не могла вспомнить, как сюда попала. В желудке заурчало, и воспоминания стали медленно возвращаться. Я была голодна, отправилась на поиски крови, а потом встретила Далию.
Меня ранили ножом. Это то, что я определенно помнила. Я приподняла одеяло, укрывавшее меня. Мои раны были аккуратно перевязаны бинтом, обернутым вокруг талии. На нем виднелась засохшая кровь. Я поборола желание ощупать себя. Чтобы открылась свежая рана, много усилий не требовалось, а мне не хотелось своими действиями спровоцировать повторное кровотечение.
Я подняла руку и осторожно прикоснулась к лицу. От монстра ничего не осталось. Чувствуя боль во всем теле, я села. Мой порванный свитер, аккуратно сложенный, висел на спинке дивана. Я быстро натянула его, стараясь не заострять внимание на том факте, что Натан видел меня в моем жалком застиранном бюстгальтере.
– Тебе уже лучше? – спросил Натан, когда вошел в гостиную.
Я могла чувствовать запах крови в кружке, которую он нес. И хотя ощущала сухость в горле, а мой желудок уже пытался сам себя переварить, я отвернулась.
– Пей, – сказал мне Натан, протягивая чашку. Должно быть, он понимал причину моего отвращения. – Не беспокойся об этом. Я видел пару‑тройку вампиров в свое время.
– Не таких, как я.
– Именно таких, как ты. – Он опустился на колени передо мной, но я закрыла лицо руками. Когда он поднес кружку прямо к тыльной стороне моих ладоней, то кости моего лица начали смещаться прямо под пальцами, которыми я загораживалась от Натана. – Тебе нужно выпить это.
|
|
Я уловила решительные нотки в его голосе и, поняв, что не смогу выиграть спор, прошептала:
– Только не смотри на меня.
– Хорошо.
Он отошел в самый дальний угол комнаты и повернулся спиной.
Кровь была теплой, как у Далии, но вязкой, как будто уже начала сворачиваться. Она полностью покрыла мой язык, оставив слабый привкус меди во рту. Жидкость походила на дешевое «Джелло»[2], которое еще не до конца застыло. Мысли об этом отбили всю охоту, но вместо того, чтобы почувствовать отвращение, я опустошила кружку наполовину. Я была ненасытной. Если бы я высасывала это прямо из чьей‑либо шеи, то, наверное, и не подумала бы о манерах. Но другое дело сидеть в гостиной Натана и пить из кружки, как цивилизованный вампир.
Я потягивала кровь осознанно, маленькими глотками, и изучала хозяина дома. Согласно моему опыту, люди не вели себя приветливо с незнакомцами. В медицинском колледже каждый был сам за себя. На самом деле, большинство из нас вышли из него с единственной целью – выиграть «соревнование». Жизненный принцип «или ты съешь, или тебя» настолько укоренился в моем сознании, что я ожидала такого же отношения ото всех. Но Натан не проявлял ко мне ничего, кроме доброты, с самого начала, и это было удивительно, учитывая, что неделю назад он мог и убить меня, если бы я не захотела присоединиться к его вампирской организации.
В этом было что‑то ненормальное, что человек, будучи таким привлекательным, был приверженцем правил. В прошлом он, наверное, работал на Службу внутренних доходов Министерства финансов США.
|
|
Конечно, я немного знаю о нынешней жизни Натана. В коротких телефонных разговорах, которые мы вели всю предыдущую неделю, он рассказал о себе только в общих чертах и не дал возможности задать вопросы. Если я собиралась верить всему, что он говорил, то мне нужны были кое‑какие ответы.
И сейчас как раз самое подходящее для этого время.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
– Тридцать два.
– Я имею в виду, включая… – я не знала, как правильно сформулировать остальное.
– Ах, это, – сказал он. Мне показалось, Натан мог легко говорить на эту тему. – Я стал вампиром в 1931 году.
Я попыталась скрыть свое разочарование. Я ожидала услышать, что ему уже несколько сотен лет, что он прошел битву с Наполеоном и обсуждал тайны вселенной с Нострадамусом, как все вампиры в кино.
– А ты знаешь, что в том году «Знамя, усыпанное звёздами»[3] стал национальным гимном?
– Нет. Я тогда еще не жил в Америке. – Он посмотрел через плечо, и я сразу же отвернулась. – Все в порядке, – заверил он меня. – Твое лицо уже стало нормальным.
Я наклонилась к стеклянной столешнице журнального столика в том месте, где он не был завален, чтобы посмотреть на свое отражение.
– Это все голод, – повернувшись, сказал Натан. – Чем он сильней, тем страшнее ты выглядишь. То же самое касается злости, боли и страха. Это как животный инстинкт.
Как мог кто‑то так беспечно относиться к своему лицу, превращающемуся в чудовищную морду, как будто при помощи специальных эффектов Херрихаузена[4], было превыше моего понимания.
– Самое худшее в том, что все усугубляется с возрастом. У некоторых поистине старых вампиров вырастают рога, когда они изменяются, или даже раздваиваются ступни. Но ты сможешь контролировать это. Стоит только немного потренироваться. Тебе нужно успокоиться, найти свой центр. Вроде как ньюэйджевское[5] дерьмо помогает. Еще этому учит дзен[6], – Натан забрал из моих рук пустую чашку и направился к раковине.
|
|
– Ньюэйджевское дерьмо? Это та музыка, которая играла у парня, работающего в магазине всяких магических штучек?
– А сейчас, как насчет того, чтобы рассказать мне, что случилось вчера вечером? – он старался перекричать шум бежавшей воды.
Я вздрогнула:
– А разве мы не можем начать с обсуждения погоды?
– Нет.
– Да ничего не случилось, правда, – произнесла я, стараясь говорить как можно более небрежным голосом.
– И это ничего ранило тебя? – он подошел и сел рядом со мной на диван. Его запах дразнил мои ноздри, и я даже подумала, может, облокотиться на него и глубоко вдохнуть этот аромат?
И мне хотелось большего.
Мне нужна была кровь.
Натан нахмурился:
– Ты ведь никому не причинила вреда, правда?
– Да ладно, даже если бы я это сделала, неужели я выгляжу так, как будто выиграла этот бой?
Казалось, он почувствовал облегчение, что ему теперь явно не придется отрубать мою голову.
– Я пошла за девушкой в один клуб в центре города. Один из тех… готических клубов[7], ‑ я понизила голос, как будто слово «готика» являлось нецензурным.
– Городской клуб? – спросил он. Я кивнула. – Это очень опасно. В таких клубах полно подозрительных типов: людей, которые думают, что являются вампирами, подражателей вампирам и охотников на вампиров. И эти дилетанты‑охотники обладают достаточными знаниями, чтобы убить тебя, даже если это произойдет по счастливой случайности.
– Сейчас я это понимаю, – с горечью произнесла я, вспоминая металлический привкус крови Далии на моем языке, и глубоко вздохнула. – Я встретила там девушку. Она сказала, что разрешит… – я запнулась, – пить ее кровь. Я заплатила ей.
Натан вздохнул и покачал головой, а затем потянулся к одному из блокнотов, лежавших на столе.
– Как ее звали?
– Далия.
Я посмотрела через плечо, пока он бегло просматривал страницы. Там были грубо нарисованные диаграммы и заметки на полях. К одному из листов, к его верхней части, был прикреплен скрепкой снимок поляроида[8]. Натан протянул мне фотографию:
– Это она?
Я взглянула на фото. Женщина выглядела как Далия, но черный парик в стиле Бетти Пейдж[9] скрывал ее рыжие кудри. Однако глаза были такими же: жестокими и сумасшедшими. Я удивилась, как могла не заметить этого раньше, и, сказав, что это точно она, вернула снимок.
Натан встал, выругался и бросил фото на стол. Я отшатнулась, удивляясь его внезапной вспыльчивости.
– Я же сказал тебе идти сюда, если потребуется кровь! Почему ты не пришла ко мне? – закричал он.
– Я приходила. Тебя не было дома.
– Ты должна была дождаться, – он посмотрел на меня и напрягся, готовясь к реплике, которая должна была последовать в ответ на его резкий тон.
Я бы успокоилась, если бы накричала на него, но решила промолчать. Когда я не ответила, Натан выругался и отвернулся, проведя рукой по волосам.
– Ты закончил? – спросила я.
Он сердито вздохнул:
– Да, черт возьми. Но ты должна была подождать.
– Может, и должна была. Но я тогда не могла мыслить ясно. – Я подобрала со стола фотографию: – Ты ее знаешь?
– Кого?
Я закатила глаза и повернула к нему снимок:
– Далию.
Когда Натан сел рядом со мной, то показалось, что он занял больше места на диване, чем раньше. Я не хотела давать ему повода думать, что стараюсь быть ближе к нему, поэтому перешла в кресло.
– Я знаю ее, – сказал он, разглядывая листы и свои пометки на них. – Она очень могущественная ведьма.
– Ведьма? – я засмеялась.
Натан раздраженно посмотрел на меня, а потом снова переключил свое внимание на записи в блокноте. Он сжал пальцы и поднес их ко рту, и так углубился в свои мысли, что глаза стали будто стеклянными. Наблюдая за ним, я поняла, почему расстроилась, услышав, что ему не несколько сотен лет. Все в нем казалось анахроничным[10], как будто этот мужчина вышел из Средневековья и дошел до нашего времени. Ему больше подошло бы, если бы он стоял на месте кровавой битвы, нежели чем сидел здесь, на этом потертом диване, в квартире, заполненной старыми затхлыми книгами. Я представляла его летящим в бой, с серьезной целеустремленностью на лице, его сильные руки сжимают меч, а мускулистые бедра…
– Увидела что‑то, что тебе понравилось? – Его голос резко отвлек меня от бредней моего здорового исторического воображения. Я была поймана с поличным.
Натан улыбнулся той высокомерной, всезнающей улыбкой, появляющейся у всех мужчин, самолюбию которых польстили.
– Извини. Думаю, что просто отключилась на некоторое время. – Так как я выдумала столь неубедительное объяснение, то сразу же решила сменить тему: – Как ты думаешь, почему она напала на меня?
Он отложил блокнот в сторону.
– Я не знаю. Долгие годы Далия пыталась присоединиться к различным вампирам, но без особого успеха. С ней шутки плохи. Она обладает большой силой.
Мрачное выражение его лица усилило мое растущее беспокойство. Я не знала, насколько могущественной была Далия на самом деле, но она, несомненно, любила насилие и была опасна даже без применения заклинаний или выполнения каких‑либо трюков.
– Она зла на меня за то, что я взяла кровь Кира. Ты думаешь, она… ну, ты знаешь, с ним? Или она просто чертова психопатка?
– Я знаю Кира уже долгое время. Ему нравятся люди, которыми легко манипулировать, а у нее есть сила, которой он может воспользоваться. – Лоб Натана покрылся морщинами, когда он обдумывал свои следующие слова: – Но я не думаю, что он обратил бы ее. Кир не настолько глуп.
– Далия сказала, что еще не пришло время. Или он сказал это. – Я в отчаянии всплеснула руками и нервно взглянула на окно. – Так что мы имеем? Ты можешь убить ее? Или она под запретом, поскольку является человеком.
– Под запретом, – машинально ответил Натан. – К тому же, у меня нет причин убивать ее. Я, конечно же, слежу за ней, но то же самое делает почти каждый охотник на вампиров, который находится поблизости. Я видел ее недалеко отсюда, но вампиры, с которыми она появлялась, через некоторое время исчезали. Пока они не обратят ее, мне все равно, что с ними произойдет.
– Она убивает их! – Я торжествующе пронзила воздух пальцем. – Она сказала, что покончила со всеми остальными, которых создал Кир, поэтому ты можешь…
– Нет, Кэрри, целью «Движения» является избавить мир от вампиров. На самом деле, она оказывает нам услугу. – Он отвернулся от меня. – Но меня обеспокоила новость, что были те, о которых мы не слышали. Если бы Далия стала вампиром… Но я не могу представить, чтобы Кир был настолько глуп и захотел бы обратить ее.
– Да, но разве он поступил разумно, обратив меня? – напомнила я ему.
– Ты же не ведьма. – Тон его голоса был равносилен снисходительному поглаживанию по голове. – Кровь вампира обладает большой силой, а в сочетании со способностями ведьмы… ты, например, получаешь возможность поднимать мертвых из могил, собрать армию восставших из ада. Но, учитывая происходящее, я думаю, вполне можно предположить, что Далия хочет стать одной из нас ради своих эгоистических целей. Она сказала еще что‑нибудь, что могло бы дать нам ключ к тому, почему она нацелилась именно на тебя?
Я усиленно думала, но все произошедшее со мной до сих пор казалось размытым пятном.
– Нет. Она упомянула только о моей связи с Киром.
Натан беспомощно оглядел квартиру, как будто ответ прятался на книжных полках.
– Итак, если она считает, что ты мертва, то, по крайней мере, не станет искать тебя. А это уже что‑то.
Внезапно на меня обрушилась холодная, убийственная реальность, которая заставила желудок сжаться. Я вспомнила, что все содержимое моего кошелька высыпалось на грязный пол донорского дома.
– У нее остались мои документы. Я оставила там кошелек.
Натан нахмурился:
– Это было неосторожно с твоей стороны.
– Ну, конечно же! Я должна была вернуться назад после того, как она пырнула меня ножом, – резко ответила я. Но уже слишком устала, чтобы продолжать грубо отвечать ему. – Что мне теперь делать?
Он подошел к окну и закрыл шторы.
– Солнце скоро встанет. И я не думаю, что ты успеешь добраться домой до рассвета, к тому же, я предпочел бы, чтобы ты была там, где я смог бы защитить тебя. Почему бы тебе не остаться здесь до заката?
Я с сомнением оглядела беспорядок, царивший в квартире. На двери был засов, открываемый поворотной ручкой. Казалось, в этом помещении, с одним только ночным сторожем, вряд ли можно было обеспечить полноценную охрану и безопасность. Особенно, учитывая тот факт, что сумасшедшая ведьма не сидела на месте, а искала меня, чтобы убить.
Натан взглянул на дверной замок, а затем на меня:
– Я клянусь, с тобой ничего не случиться, пока ты здесь.
Как будто желая успокоить меня, он встал и открыл дверцу шкафа, показывая огромное количество кажущегося на вид средневековым оружия.
– Амуниция[11] ночного сторожа, – в страхе произнесла я.
Натан предложил мне занять его кровать.
– Я собираюсь дождаться Зигги, убедиться, что с ним все в порядке.
Взглянув на диван, я поняла, что лучше не спорить: он не казался удобным и, учитывая, что здесь жили двое мужчин, также не выглядел и чистым. Но говорить об этом я не стала.
– Ты присматриваешь за ним, да?
– За Зигги? – Натан произнес имя мальчишки с подлинной отцовской любовью. – Да. У него больше никого нет.
– У тебя тоже.
Я сказала, не подумав. Но слова возымели свое действие: беспечная улыбка Натана померкла. Я увидела вспышку боли в его глазах, прежде чем маска беззаботности снова появилась на его лице, и он стал вести себя как вежливый знакомый, держа меня на расстоянии вытянутой руки.
Я не знала, почему это обеспокоило меня, но начала переживать по этому поводу.
– Послушай, у тебя была тяжелая ночь. И эти раны не заживут, если ты как следует не отдохнешь. – Он указал в сторону коридора: – Спальня прямо там.
Это походило на предложение уйти. Я узнала его, как только услышала. Я прошла полкоридора, прежде чем Натан снова заговорил:
– В нижнем ящике комода лежат футболки. Можешь взять одну, если хочешь.
Я машинально направилась туда. Учитывая то, что с Натаном мы встретились недавно, провести ночь в его постели представлялось мне достаточно интимным, поэтому одевать еще и его одежду не хотелось. Но мысль спать голой тоже не привлекала меня. Я разделась, морщась от боли, которая разрывала мое тело, стоило только пошевелиться, а когда легла в постель, то даже застонала.
В коридоре послышались громкие шаги. Натан ворвался в комнату несколько секунд спустя.
– Ты в порядке? Может, принести обезболивающее?
Его мгновенная реакция на звук, который я даже не думала, что он услышит, удивила меня. А также искренняя озабоченность, читающаяся на его лице.
Натан не дал мне возможности ответить. Со скоростью, которая поразила меня, он выбежал из комнаты, а затем вернулся с большим металлическим ящиком и, сев на постель, поставил его на колени и открыл защелки.
– Итак, что ты предпочитаешь? Морфин, меперидин, викодин…[12]. У меня также есть местное обезболивающее[13]. Но я не хотел бы использовать его.
Пока он продолжал перечислять названия лекарственных препаратов, я взглянула на аптечку Натана: она была укомплектована лучше, чем забитый под завязку шкаф в отделении скорой помощи. Но готова была держать пари, что достал он все это не вполне законным путем.
– Откуда у тебя столько препаратов?
– Связи в «Движении».
Он вытащил флакон с таблетками и поднес ближе к глазам, чтобы прочитать этикетку.
– Я думала, что вы, парни, боретесь за вымирание вашего вида. – Я потянулась к шприцу и пузырьку с меперидином: – Это даст мне поспать. У тебя есть жгут?
Натан протянул мне эластичную полоску латекса.
– В правилах сказано, что мы не можем спасать жизнь вампира, даже свою собственную жизнь. Ведь если заживляющая способность организма не справится с ранами, тогда всему конец. Ничего из того, что здесь есть, не спасет меня, если я буду действительно в плохом состоянии. Но нет правила, которое запрещало бы использование средств, способных облегчить страдания в последние часы жизни. Нужна помощь?
Я держала жгут в зубах и пыталась обвязать им свою руку, действуя так же, как видела в фильме «На игле»[14]. В свое время я поставила много капельниц, и это представлялось мне таким же легким делом, как, например, съесть кусок пирога, но сделать укол себе самой оказалось не так уж просто, как выглядело со стороны. Когда я отрицательно покачала головой в ответ на вопрос Натана, натянутый жгут резко вырвался из моей руки и больно стегнул по лицу.
– Позволь мне. – Натан усмехнулся, когда ловко завязал жгут и пощупал толстую вену на внутренней стороне предплечья. – Подходящее место.
Я наблюдала, как он осторожно наполнил шприц. Это, очевидно, была не первая его инъекция[15].
– «Движение» тебя этому научило? – поинтересовалась я.
Он выпустил пузырьки воздуха из иглы:
– Да где‑то увидел, как это делается. А сейчас не шевелись.
Я почувствовала, как игла вошла в мою необработанную спиртом руку, и вспомнила, что прочитала в «Сангвинаре»[16] по поводу инфекций: «Ощущения, вызываемые болезнями, и смерть не коснется вампира. На него не повлияют беды, скрывающиеся в ящике Пандоры»[17].
Я могла только предположить, что то же самое касалось нынешних микробов и бактерий.
Лекарство жгло, когда шло по вене, но прикосновения Натана были нежными и успокаивающими. Я сосредоточила все внимание на его лице, чтобы не смотреть на иглу, всунутую в руку: никогда не была примерным пациентом.
– Так мы можем сами излечиться от тяжелых травм?
– Серьезность последствий ранения зависит от возраста. Если бы кто‑то сделал со мной то, что я сделал с Киром, я бы здесь сейчас не сидел. Однако от ножевого ранения, подобного твоему, я бы исцелился за час, несмотря на то, что тебе не потребовалось накладывать швы. К тому моменту, как я нашел тебя, твой организм уже начал восстанавливаться. И хорошо, что ты немного поела. – Он прижал пальцем мою ранку, когда вытащил иглу, а затем потянулся за лейкопластырем. – Вот и все. Лекарство снимет боль и поможет тебе уснуть.
– А что насчет меня? Сколько нужно времени, чтобы рана полностью зажила? – Я очень надеялась, что не два месяца.
– Ты будешь в порядке к утру, – ответил Натан, закрывая колпачком использованную иглу.
Я выхватила ее у него:
– Не делай этого! Это потенциальная опасность для окружающих.
– Чего? – он выглядел удивленным.
– Потенциальная опасность для окружающих. Надевание колпачка на использованную иглу – это перенос биологической жидкости шприцем из одного контейнера в другой. Если она попадет в тебя, то ты можешь умереть. Поэтому нужно соблюдать меры предосторожности и действовать согласно правилам утилизации. – Осознав, что я говорю, как один из моих старых профессоров, я в смущении сжала пальцами переносицу: – Не могу поверить, что я так легко отбарабанила все это.
– Было очень познавательно, – расхохотался Натан. Его продолжительный смех был глубоким и неподдельным. Это самое лучшее, что я слышала за весь день. – Но я не переживаю по поводу болезней. Меня больше беспокоит кол в сердце или топор в шею, – он пожал плечами.
– И это все? – поддразнила я. – А я подумала, что такой здоровяк как ты, будет больше переживать за уровень холестерина[18] в крови.
Внезапно став серьезным, Натан схватил меня за подбородок и повернул лицом к себе.
– Сердце или голова. Потеряешь одно из них – умрешь.
«Какой из этих способов ты бы избрал, чтобы убить меня»? – пронеслась мысль в моей голове.
– А огонь? Вы можете сгореть до смерти? Или утонуть?
Как если бы испугавшись болезненного разговора или осознания того, что сам начал его, Натан извиняющее убрал свою руку.
– Если коротко, то да. Ты можешь умереть от всего, что наносит больший вред, чем твой организм может побороть за определенное время. Но давай не будем говорить об этом сейчас. Тебе нужно отдохнуть.
Я хотела, чтобы он рассказал больше, но просто поблагодарила его:
– Спасибо. Ты не обязан был все это делать.
Натан не взглянул на меня, а просто начал собирать с постели обертки от шприца и лекарств.
– Никто еще не умер от того, что был слишком вежливым. К тому же, тебе нужна была помощь. Ближайшие несколько месяцев будут тяжелыми.
– Я не могу представить, что станет еще хуже.
– Тебе следует попрощаться с семьей и друзьями. Со всеми. – Он встал. – Быть одним из нас очень одиноко.
– У меня не осталось родственников, с которыми я поддерживаю связь. Я имею в виду, что мои родители умерли, и я не видела никого из их семей с тех пор, как была маленькой, за исключением похорон. Да и переехала сюда всего лишь восемь месяцев назад, поэтому не успела обзавестись друзьями. – Я замолчала. – Думаю, кроме тебя. Ты ближе всех к тому, чтобы называться другом.
Казалось, Натан не был рад предложенной роли.
– Тебе придется оставить врачебную деятельность. Ты не можешь продолжать работать в больнице. Там люди не защищены от тебя.
Я не могла с этим поспорить. Я украла их кровь, действуя не в интересах пациентов. Но мысль о том, чтобы оставить работу врача, была, так скажем, невероятной. После четырех утомительных лет в училище и трех трудных лет в медицинском колледже я наконец‑то получила приз, к которому стремилась. Я пожертвовала личной жизнью ради своей цели, и если уйду, то у меня ничего не останется. Я не собиралась позволить судьбе или кому‑то еще отобрать у меня единственную вещь, которая столько для меня значила.
– Даже не буду это обсуждать. У тебя нет права решать за меня.
– Ты права, – вздохнул Натан. – У меня его нет. Но как ты объяснишь им, что не можешь работать днем или посещать утренние планерки? И что ты скажешь, когда через двадцать лет все еще будешь выглядеть на… сколько тебе лет?
– Двадцать восемь.
– Через двадцать лет ты все еще будешь выглядеть на двадцать восемь. Как ты объяснишь людям?
– Ботокс[19], ‑ я зевнула. Лекарство начинало действовать. – Я могу отложить размышления и решить это через неделю? Если присоединюсь к вашей организации, то они в любом случае потребуют, чтобы я ушла. А если не соглашусь, то ты убьешь меня.
Мои слова, казалось, удивили его, как будто он забыл, что не был на моей стороне. Натан открыл рот, чтобы что‑то сказать, но отвернулся и выключил свет.
– Поспи немного. Мы можем поговорить об этом позже.
Как будто у меня был выбор. Через несколько минут после того, как он ушел, я заснула и спала, как убитая.
Проснувшись, я часто заморгала, пытаясь вспомнить, когда успела поймать золотую рыбку.
Существо выжидающе смотрело на меня из своего маленького замка в аквариуме, который стоял на прикроватном столике. Странное чувство одиночество растекалось в груди. Какой бы запущенной и маленькой ни была квартира Натана, она напоминала родной дом, имеющий жилой вид, чего так не хватало моему обитищу. Я представила, как вернусь в свою квартиру с ее высокими потолками и голыми стенами. Эта мысль была слишком ужасной, чтобы размышлять над ней. Я уткнулась лицом в подушку и натянула одеяло на голову. Вероятно, прошло какое‑то время с тех пор, как Натан менял простыни. Они полностью пропахли им, и я бесстыдно сделала глубокий вдох, представив, как он лежит обнаженный на том месте, где сейчас находилась я. Приводил ли он сюда женщину?
Я не смогла бы видеть Натана, если бы знала, что у него есть романтические отношения с кем‑то. Да, он заботился о Зигги, как отец заботится о своем сыне, но родственная любовь предполагала наличие определенных границ. Я встретила его всего неделю назад, но не нужно быть гением, чтобы сделать вывод о том, что эмоциональная близость и Натан – совершенно несовместимые понятия. Вероятно, это просто чудо, что у него жила рыбка.
Солнце еще не село. Из гостиной не было слышно ни единого звука. Отказавшись от своего окровавленного свитера, я скользнула в джинсы, выпустив поверх них футболку Натана, и тихо направилась в ванную. Расстроившись из‑за отсутствия зубной щетки, почистила зубы пальцем, прежде чем рискнула обследовать остальную часть квартиры.
Натан развалился в кресле, держа книгу в одной руке, а заряженный арбалет – в другой. Тонкая ниточка слюны свисала с уголка его рта. Рядом с ним на полу лежали два деревянных кола и топор, с которым Зигги напал на меня.
– Ждешь гостей?
Он резко проснулся.
– Я не спал.
Я отпрыгнула в сторону, когда стрела выстрелила из лука и вонзилась в дверь.
– Ради всего святого, я ведь мог убить тебя! – Натан вскочил на ноги. – Ты всегда так подкрадываешься к людям или только тогда, когда у них в руках смертельное оружие?
Я отступила.
– Мне прежде не приходилось встречать спящего вооруженного человека.
Натан потянулся и громко зевнул. Похоже, он неплохо поспал, а ведь должен был охранять меня.
– Как твоя рана сегодня утром? Зажила?
Я подняла край футболки. Натан размотал бинт и снял марлевую прокладку с моего живота, открывая еле заметный розовый шрам.
– Твою мать! – выдохнула я, ткнув пальцем в чуть покрасневшее место. Там не осталось даже синяка. Мое тело восстановилось, пока я спала. – Как я это сделала?
– В «Сангвинаре» говорится, что вещества, содержащиеся в крови, которую мы пьем, поддерживают наши ткани и наполняют их мощной силой исцеления. Я уверен, что это не доказано, но другого ответа у нас нет. – Он замолчал, ему в голову пришла мысль: – Ты же врач. Если ты присоединишься к «Движению», то, возможно, будешь работать в их научно‑исследовательском отделе.
Если. Это слово снова повисло между нами, разрушая дружеское перемирие, возникшее сегодня утром. Мы стояли, пристально глядя друг на друга, как потенциальные противники, а не как хозяин и его гостья.
Стук в дверь нарушил возникшее неловкое молчание. Натан схватил один из кольев и жестом указал мне отойти в сторону. В тот момент, как он потянулся к ручке, дверь распахнулась.
Натан бросился вперед, схватил злоумышленника, повалил его на пол и поднял руку, готовясь нанести удар колом прямо в сердце вошедшего.
– Эй! Эй! – закричал нарушитель границ частной собственности и выкатился из‑под Натана.
Зигги поднялся, отряхнул одежду, пригладил свои длинные жирные волосы и осмотрел меня с ног до головы.
– Извини, Нэйт. Я не знал, что у тебя гости.
Натан набросился на своего подопечного с едва сдерживаемой яростью.
– Где, черт возьми, тебя носило? – Он повернулся и в недоумении посмотрел на дверь. – И я могу поклясться, что закрыл ее.
– И это все, что ты сделал для моей защиты? – фыркнула я. Предупреждающий взгляд Натана заставил меня воздержаться от дальнейших комментариев.
– Да так, болтался везде, – пожав плечами, сказал Зигги, отвечая на первый вопрос Натана. – Спал в фургоне, а утром отправился на занятия. Зашел просто, чтобы дать тебе свою кровь. А потом у меня еще история мирового искусства в вечерней школе. А что с ней? Она твоя новая подружка или что‑то подобное?
– Новая подружка? А что случилось со старой? – поинтересовалась я, подняв брови.
Натан явно не обрадовался вопросу.
– Старой нет уже давно.
Я представить не могла, чтобы кто‑то с такой внешностью, как у Натана, столь продолжительный период ни с кем не встречался. Но потом подумала, что, судя по сплетням, обсуждаемым медсестрами в комнате отдыха, большинство женщин не рассматривали вампиров как потенциальных партнеров.
Натан поднял и повесил тяжелое пальто, которое Зигги бросил на пол.
– Мне не нравится, что ты бродишь где‑то ночами, особенно когда в городе Кир. И ты забыл использовать специальный стук. Я мог убить тебя.
– Похоже, сегодня это твоя любимая фраза, – вставила я, но Натан проигнорировал мои слова.
Зигги направился прямиком на кухню, а Натан и я последовали за ним. Мальчишка вытащил из холодильника банку с содовой, помеченную знаком «Z», выпил ее залпом (прим. переводчика: вероятно, банку пометил сам Зигги, как свою собственную, поставив на ней первую букву своего имени [Ziggy‑Зигги]), вытер рот рукавом и прокашлялся.