Не обернувшись, я вышла за дверь.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________
1. Эдвардианский стиль. Король Эдуард VII взошёл на трон после Виктории, пробыв принцем Уэльским до 59‑летнего возраста – этот рекорд впоследствии побил только принц Чарльз. Отношение ко времени правления Эдуарда VII среди англичан примерно такое же, как к «России, которую мы потеряли» или к Франции в «Прекрасную эпоху». Архитектура же этого времени была представлена, с одной стороны, эдвардианским барокко, неоклассикой и использованием георгианских мотивов, а, с другой стороны, в том, что касалось жилых частных коттеджей, представляла собой развитие викторианских особняков и террасных домов. Однако эдвардианские коттеджи отличались меньшей орнаментальной нагрузкой, большей простотой и использованием более светлых цветов.
2. Протагонистка – женск. к сущ. протагонист. Протагонист – главный герой, главное действующее лицо, актёр, играющий главную роль в трагедии.
3. Фреска – живопись по сырой штукатурке, одна из техник стенных росписей. При высыхании содержащаяся в штукатурке известь образует тонкую прозрачную кальциевую плёнку, делающую фреску долговечной. В настоящее время термином «фреска» могут называть любую стенную живопись, вне зависимости от её техники (а секко, темпера, живопись масляными, акриловыми красками и т. д.).
4. Баро́кко (итал. barocco – «порочный», «распущенный», «склонный к излишествам») – характеристика европейской культуры XVII–XVIII веков, центром которой была Италия. Стиль барокко появился в XVI–XVII веках в итальянских городах: Риме, Мантуе, Венеции, Флоренции. Эпоху барокко принято считать началом триумфального шествия «западной цивилизации». Барокко противостояло классицизму и рационализму.
|
|
Также барокко является архитектурным стилем. Для архитектуры барокко характерны пространственный размах, слитность, текучесть сложных, обычно криволинейных форм, богатство лепного декора. Часто встречаются развернутые масштабные колоннады, изобилие скульптуры на фасадах и в интерьерах, волюты, большое число раскреповок, лучковые фасады с раскреповкой в середине, рустованные колонны и пилястры.
Хотелось бы отметить сицилийское барокко, как форму барочной архитектуры, преобладавшей на Сицилии в XVII и XVIII веках. Данный вид представляет собой не только типичные для барокко криволинейные формы, но также содержит всевозможные разновидности улыбающихся масок, путти и особую пышность, благодаря чему Сицилия получила уникальный архитектурный стиль.
Наша обожаемая бетусечка Леночка живет в Сиракузах на Сицилии и каждый день любуется такой красотой.
5. Сатана – в религиозно‑мифологических представлениях авраамических религий – иудаизма, христианства и ислама главный противник Бога и небесных сил, высшее олицетворение зла.
В ряде книг Ветхого Завета Сатаной называется ангел, испытывающий веру праведника. В Евангелиях указывается, что Сатана пал с неба. Апостол Павел утверждает, что Сатана способен преображаться в ангела света. В Апокалипсисе Сатана выступает как Дракон и Дьявол – предводитель темных ангелов в битве с архангелом Михаилом.
6. Буги‑вуги – это североамериканский танец; возник в 1920‑х годах на основе фортепьянного буги‑вуги. В Западной Европе распространился после 1945. В наши дни буги‑вуги называется европейская версия свинговых танцев, относящаяся к подгруппе таких танцев как LeRoc, Ceroc и Jive. Существуют две основные версии – “social”, то есть просто танец для удовольствия, и “acrobatic” – требующий почти спортивной подготовки. Если когда‑либо Олимпийская программа будет включать в себя танцы, то в неё войдёт именно соревновательно‑акробатическая версия буги‑вуги. Хотя изначально буги‑вуги был быстрым танцем, на сегодняшний день существует и медленная версия.
|
|
7. Ряса – верхнее одеяние, длинная до пят одежда, просторная, с широкими рукавами, тёмного цвета.
8. Бинго – игра, в которой случайным образом выбираются числа, а игроки должны заполнять соответствующие числа на своих карточках. Первый игрок, заполнивший карточку в соответствии с правилами розыгрыша, побеждает.
9. Канделябр – декоративная подставка с разветвлениями для нескольких свечей или ламп
10. «Богиня Ренессанса» – картина Джорджа Шерона. Леди Нада.
11. Регенеративный – восстанавливающий, возобновляющий.
12. Афродизиак – вещества, стимулирующие половое влечение и половую активность. Традиционно к ним относят средства растительного и животного происхождения. В последнее время, под воздействием рекламы различных «повышающих потенцию» препаратов, под словом афродизиак иногда понимают препараты, повышающие половое влечение, что в целом некорректно, так как это слово имеет преимущественно исторический смысл, и потому к афродизиакам могут относиться только «традиционные» продукты.
|
|
ГЛАВА 7
Июня 1924 года
Кир сдержал слово. Охранники не остановили меня, и я покинула дом.
Голова разрывалась от огромного количества нахлынувших эмоций.
Кир пришел в ярость. Пересекая газон, я все еще могла слышать его ужасные крики и звуки разбивающихся предметов в доме.
Печаль снедала мою душу, пока ноги сами несли меня по тротуару. Я не знала, кого на самом деле ожидала найти в Кире. Наставника? Друга? Союзника в борьбе против страшных угроз «Движения», которое требовало, чтобы я либо жила для них, либо не жила вовсе?
Я поняла, что снова зашла в тупик. Кир руководил бы мной так же, как это делало бы «Движение». А я не могла это принять. Всю жизнь мною кто‑то помыкал. Сначала отец, который был постоянно занят тем, что планировал мою будущую карьеру. Я удивлялась, как он находил время для собственной жизни.
«Ты моя работа, Кэрри. Мой долг – хорошо устроить тебя».
Как разочаровался бы он во мне сейчас. Но ведь я была такой же, как он, поскольку отодвинула на второй план романтические мечты и предпочла учебу и стремление к совершенству, пока медицина всецело не заполнила мою жизнь, а любые отношения, которые не были связаны с продвижением по карьерной лестнице, казались пустой тратой времени. Я позволила стольким вещам помешать моему собственному счастью! А теперь даже не могла вспомнить, что вообще могло сделать меня счастливой.
Мое тело совсем окоченело, когда я добралась до квартиры Натана. Я не оставила ему записку, но была уверена, что разбросанные бумаги помогли ему понять, куда я пошла. Напряжение сворачивалось в воздухе спиралью как электричество, когда я пересекала улицу. Окна квартиры были темными, но выставленный рекламный щит магазина все еще стоял на тротуаре. Я закрыла нос от неизбежного запаха ладана и направилась вниз по лестнице в книжный магазин.
Однако беспокоиться о мерах предосторожности не требовалось. Воздух был чистым, никакой успокаивающей музыки… Я вошла в комнату и прислонилась к прилавку, а затем услышала приглушенные проклятия и характерный звук упавших на пол книг.
– Нужна помощь? – поинтересовалась я.
За внезапным ударом последовало ругательство. Натан показался из книжных рядов, прижимая руку к макушке.
– Ты вернулась, – решительно произнес он и сморщился, когда пробежался пальцами по волосам.
– Извини. Я должна была кое‑что сделать. – Я решила не говорить ему. Если бы он спросил, лгать бы не стала, но добровольно все рассказать – это было самоубийством.
Натан ничего не ответил, а просто снова скрылся за полками и продолжил делать то, чем занимался до меня.
Я последовала за ним. Он сложил книги на их места и направился мимо меня в другой конец магазина, где стал возиться, перебирая карты Таро[1], которые, как я заметила, не нуждались в том, чтобы их нужно было приводить в порядок.
– Так ты собираешься со мной разговаривать или нет? – тихо спросила я, когда он разложил карты веером, как будто они были кучкой журналов, лежащих на журнальном столике.
– Извини. Я был груб. Как прошел вечер? Хорошо провела время со своим создателем, пока я рылся в твоей сгоревшей квартире? – Сарказм, звучащий в его голосе, был пощечиной. Мое раздражение усилилось.
– Ты сам отправился туда. Я не просила тебя идти. Все, что тебя заботило, так это твоя драгоценная книги!
– Речь не об этой гребаной книге! – Натан ударил кулаком по столу. Колода карт отскочила и упала на пол. – Как долго ты ждала, прежде чем решила поковыряться в моих вещах, чтобы найти его адрес? Ты хоть задавалась вопросом, что собиралась сделать? Нет! После того, что я рассказал тебе, после того, что ты пережила от его рук, ты все же пошла за ним. Безоружная. Он мог убить тебя!
– Но не убил же. Я могу постоять за себя, – произнесла я.
– Ты не знаешь, какой он на самом деле! – крикнул Натан, пока расставлял свечи по порядку.
Я надеялась, он сломает каждую чертову свечку.
– А ты, значит, знаешь?
– Да. – Натан повернулся ко мне, все еще держа в руке несколько оранжевых свечей. – Он способен на то, о чем ты даже представить себе не можешь. То, что даже не захочешь знать.
– Он убийца. Желание убивать – в нашей крови. Это написано даже в долбаной вампирской библии!
– Значит, это в нашей крови пытать? Калечить? Охотиться на слабых и использовать таких детей, как Зигги? В моих венах течет та же кровь, что у него, но у меня никогда не возникало желания насиловать и убивать шестнадцатилетних девочек.
Я не могла поверить своим ушам. По его словам, Кир, определенно, был чудовищем. За то короткое время, которое я была с ним, я поняла, что он относился к людям как к своим домашним животным, и видела, что он, как ни в чем не бывало, пил кровь трупа, как если бы та была выдержанным французским вином. Но я знала себя, и была уверена, что никогда не увлеклась бы тем, кто способен на такое ужасное злодеяние.
– Он не мог сделать такое.
– Ты в этом уверена? Об этом было написано в последнем приказе. У меня наверху есть газетная вырезка об исчезновении девочки. Кир очень гордился ей. По‑видимому, ему приносит наслаждение убивать девочек, пока он насилует их. Он любит смотреть, как они умирают, пока он находится внутри.
Описание столь непристойного процесса заставило мой желудок сжаться. Я прикрыла рот рукой.
– Я не хочу больше ничего слышать.
– Нет. Ты хочешь испытать это на себе. – Натан шумно выдохнул. – Ты идешь напролом и делаешь то, что хочешь.
– Это не то, чего я хочу.
– Эй! Да мне наплевать! Очевидно, что бы я ни сказал, тебе все равно.
Натан повернулся к свечам. Его спокойствие распалило мой растущий гнев:
– И что все это значит?
– Это значит, независимо от моих слов ты будешь делать то, что тебе, черт побери, взбредет в голову.
– А почему я не должна? – Я перетасовала карты, аккуратно сложенные в стопку на столе. – Единственные слова, вылетающие из твоего рта – это «не делай этого, Кэрри», и «это опасно, Кэрри», и «я убью тебя, Кэрри». Но ты никогда не говоришь – почему.
– Тебе достаточно знать основное.
– Ты говоришь прямо как мой проклятый отец, – закричала я, топнув ногой.
Натан издал какой‑то раздраженный звук и всплеснул руками:
– О чем ты, черт возьми?
– Если я задаю вопросы, ты отвечаешь уклончиво. Ты не хочешь рассказывать что‑либо о своей жизни, но тебе кажется, что я должна слепо верить в то, будто ты лучше знаешь, что для меня нужно. – Я указала на него пальцем: – Откуда мне знать, что ты не такой же опасный, как Кир?
Натан подошел ко мне так близко, что мы соприкоснулись ботинками.
– Поверь мне, прямо сейчас я опаснее всех.
– Ну конечно!
– Да, и я покажу тебе, насколько я опасен.
Я подняла голову, чтобы видеть его глаза:
– Это угроза?
– Тебе виднее.
Его дыхание отдавало холодом на моем лице.
Мы молча смотрели друг на друга. Между нами, как будто балерина на одной ноге, крутилось напряжение. Я не думаю, что была когда‑либо более взбешенной.
Он отвернулся. Но ни один из нас не выплеснул свой гнев. Мы находились в центре урагана.
Натан снова посмотрел на меня. Его руки были скрещены на груди.
– Прекрасно. Докажи, что ты можешь постоять за себя.
Я колебалась.
– Что?
– Нападай на меня.
– Ты ведь это не серьезно, – рассмеялась я.
– Черта с два не серьезно! – Он отступил и приготовился к бою. – Я зол на тебя. Ты на меня. Верно?
– Да, но я не собираюсь давать волю бессмысленному гневу и драться с вампиром.
– Ты предпочитаешь, чтобы я был человеком? – Он закатил глаза. – Выплесни свою злость. И тогда сможешь доказать мне, что устоишь в схватке с Киром. Это беспроигрышная ситуация. К тому же, прямо сейчас я действительно надрал бы твою задницу.
– Надрал мою… – у меня челюсть отвисла, и я в гневе даже брызнула слюной: – Да я оставлю на твоей такую отметину!..
Я набросилась на него, не имея определенного плана действий. Мое плечо стукнулось о его верхний срединный разрез[2]. Он упал на спину, а я приземлилась сверху. Катаясь по полу, мы перевернули стол. Карты Таро разлетались во все стороны, пока мы боролись.
Мои развевающиеся волосы и руки‑ноги которыми мы размахивали, загораживали обзор. Я, не глядя, нанесла удар. Резкая боль отдала в руку, когда мой кулак столкнулся с его челюстью.
Натан выкрутил мою руку за спиной и повалил меня на пол. Жесткие половицы врезались в пальцы, и я выгнула спину, чтобы уменьшить давление на них. К несчастью, благодаря этому движению, я прижалась к его груди и почувствовала возбуждение.
Я использовала вторую руку, чтобы дернуть его за волосы, потянув их так сильно, как только могла. Натан схватил меня за запястье и сильно сжал его. Я разомкнула пальцы. Он вытянул мою руку над головой и прижал ее к полу.
Гнев между нами исчез, оставив после себя ссадины и тяжелое дыхание. Я перестала вырываться, а Натан ослабил хватку. Болезненно осознав, насколько близки были наши тела, я посмотрела ему в глаза.
Он прижался ко мне бедрами. Очевидно, не на одну меня такое положение производило впечатление.
– Ты хреново дерешься! – прохрипел Натан. И наклонился. Его рот был в сантиметре от моего. Я закрыла глаза и пыталась совладать со своим телом, которое начало дрожать. Его дыхание дразнило мои губы. Я вздрогнула.
Зазвонил колокольчик, висящий над дверью магазина. Натан вскочил на ноги и использовал книгу с ближайшего стола в качестве щита, чтобы скрыть свое очевидное возбужденное состояние. Я неуклюже поднялась, надеясь, что не выгляжу слишком растрепанной.
У вошедшей клиентки, в возрасте около пятидесяти, были длинные седые волосы. Она понимающе посмотрела на нас своими карими глазами:
– Я невовремя. Приду позже.
Она оглядела перевернутый стол и разбросанные предметы, прежде чем повернулась к двери.
– Нет, нет. – Натан наклонился, чтобы поставить стол на ножки. – Чем я могу вам помочь сегодня, Деб?
Женщина перевела свой взгляд с него на меня. На ее лице было неопределенное выражение. Я кашлянула и улыбнулась, пытаясь – весьма неудачно – скрыть вину, написанную на моем лице.
В ответ на настоятельную просьбу Натана женщина продиктовала длинный список ингредиентов, которые ей требовались, чтобы сделать приворот. Он указал ей на кладовку с травами, находящуюся в задней части магазина, и обещал подойти через минуту.
– Деб – постоянный клиент, – объяснил Натан извиняющимся тоном. – Ты могла бы пока подняться наверх.
– А как моя квартира? – с надеждой спросила я.
Он уставился на пол.
– Я как раз хотел сказать тебе.
– Ее больше нет, – произнесла я, прочитав ответ в выражении его лица.
Он не мог встретиться со мной взглядом.
– Мне очень жаль, Кэрри.
Я направилась в квартиру Натана. Мысли вертелись в голове. О чем я думала? Я встретила этого мужчину чуть больше недели назад, а сейчас каталась с ним по полу. И это после его большого, непонятного и грубого притворства. Неужели я стала похожей на увядающую южную красавицу[3], которая только и ждала своего мужественного и загадочного Ретта Батлера[4], чтобы тот приехал и забрал ее.
Я бродила, рассеянно подбирая одежду, разбросанную по комнате. Как только грязное белье было сложено, я направилась к журнальному столику, поправила безнадежно раскиданную кучу книг и бумаг.
Не очень приятно, когда тебя обвиняют, что ты суешь нос в чужие дела. Мысли о том, что он сказал там, внизу, заставили мою кровь закипеть, поэтому я собрала грязную посуду, безо всяких церемоний опустила ее в раковину, полную мыльной воды, и хотела помыть, но кружки, в которые обычно наливают кофе, окрасили воду в бледно‑розовый цвет. В животе у меня заурчало.
Моя маниакальная уборка квартиры продолжалась. За последние девять дней я стала бездомной, безработной, и на меня охотились. Вероятно, на моем банковском счету было достаточно денег на несколько месяцев аренды какого‑нибудь жилья и оплаты коммунальных услуг. Этот вопрос нужно обдумать, поскольку своей квартиры у меня больше не было.
«Интересно, а членам «Добровольного Движения Уничтожения Вампиров» платят зарплату?»
Натан предложил кровь, кров и защиту. Самое меньшее, что я могла сделать, так это привести в порядок это место. Ведь он больше от меня ничего не получит. Мое поведение внизу, возможно, подняло уровень его ожиданий. Я должна была пресечь это на корню.
Перейдя в спальню, я стянула простыни с кровати и бросила их в угол, который оказался его корзиной для грязного белья. Вампир или нет… казалось, мужчины просто не могли убирать за собой.
Боль и печаль захлестнули меня, когда я поняла, что у меня больше не было дома, который можно убирать. Или одежды. Или предметов на каждый день.
Как моя жизнь могла так сильно усложниться? Как же мне выжить, будучи вампиром? И сколько времени прошло с тех пор, как Натан последний раз стряхивал грязь со своего матраса?
Борясь с тугими матрасными пружинами, я взглянула на аквариум, стоящий на прикроватной тумбочке: где‑то я прочитала, что у золотой рыбки память равняется трем секундам. Каждые три секунды бедняжка должна сталкиваться с новой и пугающей реальностью. Сейчас я могла выяснить это совершенно точно.
Подняв аквариум, я прижалась щекой к прохладному стеклу и досчитала до трех.
– Сюрприз! – и вздохнула, когда поставила сосуд на место. Казалось, этот оранжевый дружок не особо‑то испугался. Он просто продолжал плавать. Прошли еще три секунды. Я боролась с пружинным матрасом, пытаясь втащить его на место. Задыхаясь и обливаясь потом, опять посмотрела на аквариум. Никакой реакции.
Рыбы были живучими.
Я открыла дверцу шкафа, чтобы поискать чистые простыни, на тот случай, если они у него были. Там висели разнокалиберные пустые вешалки и несколько рубашек, чьи плечики запылились оттого, что их долго не надевали. Три разные теннисные кроссовки, прижатые друг к другу, стояли в углу рядом с высохшим, скукоженным комочком, который напоминал мышь.
Я нашла стопку простыней на самой верхней полке и вытащила ее. Что‑то тяжелое и квадратное выскочило вместе с ними и приземлилось мне на ногу. Пробормотав ругательства, я наклонилась, чтобы поднять предмет, причинивший мне боль. Это была маленькая рамка для фотографий. Весомая для своего размера. Снимок, вставленный в нее, был желтым и выцветшим.
Красивая молодая женщина улыбалась с фотографии. Она была одета в простую белую блузку и длинную юбку из тартана[5] и прижимала к груди букет полевых цветов. Рядом с ней – молодой человек в невзрачном костюме. Пара стояла на каменных ступенях маленькой деревенской церквушки. Я покосилась на мужчину. У него было удивительное сходство с…
Перевернув рамку, я осторожно вытащила фотографию. На ней не было написано никаких имен, только дата. «23 июня 1924 года».
Я уставилась на снимок. Двадцатилетний Натан смотрел на меня.
– Кэрри? Извини, что я так задержался, но ты не поверишь, как долго женщины могут говорить о кошках.
Я вставила фото обратно в рамку, вернула ее на верхнюю полку и захлопнула дверцу шкафа.
– Ого! Квартира выглядит здорово! – крикнул Натан из гостиной с подлинной признательностью в голосе, потом вошел в спальню и засмеялся, когда увидел меня. – Ты и постель меняешь? Я должен буду заплатить за это?
– Я почистила матрас. Только за это двадцать баксов. – Я посмотрела на сумки из магазина, которые он держал в руках. – Или все, что находится в этих фирменных пакетах «Секрет Виктории»[6].
Он расхохотался. Смех был раскатистым, но смущенным. Натан бросил пакеты на кровать.
– Я не знал твоего размера, поэтому если не подойдет, мы сможем вернуть.
Натан подумал обо всем. Там были свитера и футболки нежных нейтральных цветов «Олд Нэйви»[7], джинсы и шелковые трусики, любезно предоставленные «Секретом Виктории».
– Я спас кое‑какую твою одежду из огня, но она пропиталась дымом. Я не думаю, что ее можно будет выстирать.
В горле застрял комок.
– Натан, ты не должен был все это делать. Я…
Я не понимала, что плакала, пока мой голос не оборвался. Я не могла произнести ни слова.
– У меня и в мыслях не было так расстраивать тебя. Просто подумал, что ты можешь использовать кое‑что из вещей. Он откашлялся и протянул мне пакет. – Если я отдам его, ты обещаешь остановиться?
– Постараюсь, – всхлипнула я. – Когда ты купил все это?
– Когда вернулся домой. Тебя не было, я взбесился, поэтому отправился за покупками.
– Ты пошел по магазинам потому, что сердился на меня? – Я забрала пакет из его рук. – Напомни мне почаще злить тебя.
– У меня есть кое‑какие знания относительно женского поведения из прошлой жизни, – усмехнулся он. – Если когда‑нибудь поймаешь меня за просмотром «Взгляда»[8], подойди и убей. Я просто понял, что ты можешь вернуться, и хотел заставить тебя чувствовать себя виноватой.
– Не переживай на этот счет, я и так чувствую себя виноватой, – произнесла я, заглядывая в пакет. Он был пластиковым и с логотипом местного продуктового магазина. Я замерла, когда мои пальцы сомкнулись вокруг знакомого предмета. – Натан… что?
Дрожащей рукой я вытащила маленькую фотографию, вставленную в рамку: я и мои родители на выпускном. Когда я последний раз видела ее, она стояла на комоде.
– Спасибо.
Придя в ужас от моих вновь наворачивающихся на глаза слез, Натан попятился:
– Эй‑эй. Я думал, ты собиралась прекратить это дело.
– Извини. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. – Это не было ложью. Меня учили, что в жизни ничего не дается легко, за все нужно платить. Единственным человеком, от которого я зависела, была я сама. Я снова полезла в пакет. – Это мой… мой диплом?
– Я подумал, ты захочешь сохранить его. По ностальгическим причинам. – Натан пошаркал ботинками по ковру. – Ты знаешь, этот пожар может стать идеальным способом порвать с прежней жизнью. Люди всегда умирают в огне.
Прежняя жизнь. Мой фотоальбом. Мои журналы. Все, что я считала незаменимым, исчезло. Мой отец постоянно говорил, что общество придает много значений прошлому. Мне так хотелось сейчас бросить эти слова ему в лицо: «Мое прошлое – это все, что осталось от тебя. А сейчас его нет, так же как тебя».
– Давай не будем говорить об этом прямо сейчас, ладно? – сказала я, вытирая глаза пальцами. Прежде чем Натан смог запротестовать, мой желудок громко заурчал.
На его лице отразилась озабоченность:
– Когда ты последний раз ела?
Я сжалась, вспомнив мертвую девушку.
– Кир предлагал, но я не смогла… пить. Не так, как это делал он.
Натан сжал зубы, но ничего не сказал и направился на кухню, а я последовала за ним.
– Так ты вернул «Сангвинар»?
Я наблюдала, как он вытащил пластиковый пакет с кровью из холодильника и вылил все содержимое в чайник, стоящий на плите.
Натан покачал головой:
– На это не было времени.
Удивительно, но я наслаждалась металлическим запахом греющейся крови.
– Однако ты нашел время, чтобы найти диплом и фото моих родителей.
Пожав плечами, он наполнил мою кружку и оставил остальное на плите.
– Я действовал согласно приоритетам.
– А почему я оказалась на первом месте? – Натан знал меня всего неделю. – Первостепенной задачей для тебя должна была стать книга.
Он повернулся к раковине и начал с неохотой мыть посуду.
– Книгу можно заменить. Воспоминания нельзя. Я знаю, что если бы сам лишился всех фотографий Зигги, которые храню… Знаешь, когда ему было одиннадцать, я повел его в Диснейуорлд[9]. Мы, конечно же, могли выходить только ночью, но пошли туда в декабре. Тогда солнце рано садилось…
– Я надеюсь, ты не думаешь, что я буду спать с тобой потому, что ты такой хороший, – выпалила я.
Раздался звук бьющейся посуды, и Натан выругался. Когда он вытащил из воды руку, я увидела, что по ней текла кровь. Он перевел взгляд с порезанного пальца на меня. Убийственный взгляд.
– Черт возьми, Кэрри!
Логика заработала, и полноценный страх в моей голове внезапно стал казаться невероятной глупостью. Тем не менее, я продолжила:
– Ну, ты купил мне одежду, спас диплом из горящего здания, пожертвовав своей драгоценной книгой. Ты кормишь меня… Что еще я должна думать?
– Может, ты должна думать, что я идиот, который делает все это дерьмо для того, кто это совсем не ценит!
Он сунул палец в рот и высосал кровь. Черты его лица причудливо исказились, как в ту ночь, когда мы встретились. Я невольно сжалась, надеясь, что он не заметил.
– Люди никогда не делают ничего для других просто так. Извини, если я обидела тебя, но это факт.
– Да неужели? – он с минуту смотрел на меня с выражением какого‑то горького развлечения на лице. – И как ты докатилась до этого?
– Эй, приятель, ты жил на земле дольше, чем я. Ты можешь сам придумать ответ и сделаешь это лучше меня.
Я сделала глоток крови. Натан усмехнулся и повернулся обратно к посуде. После долгого молчания он произнес, не глядя на меня:
– Ты можешь остаться здесь столько, сколько захочешь. Я не против. Но не думай, что я чего‑то жду от тебя из‑за того, что случилось внизу. Это была просто одна из тех странных вещей, о которых лучше забыть.
– Спасибо, – тихо сказала я. Мне удалось выпить еще крови, не останавливаясь из‑за воспоминаний о тех ужасных вещах, которые я видела сегодня, например, чем Кир заменил оливку для коктейля. К несчастью, меня задело высказывание Натана. Я не относила себя к горячему тамалу[10] в энчиладе[11], но как он мог забыть то, что почти поцеловал меня? Я не могла не чувствовать себя оскорбленной.
Натан продолжил:
– Я сожалею о том, что сказал. И не должен был драться с тобой. Мы мало знаем друг друга, но то, что я уже узнал о тебе, мне нравится. Я хочу, чтобы ты сделала правильный выбор, поэтому мы не должны становиться врагами.
– Натан, я не такая, как он. Я поняла это сегодня.
– Хорошо, – сказал он, не поднимая глаз.
Я встала рядом, чтобы ему не удалось избежать моего взгляда.
– У него нет ничего, что нужно мне. Мне не интересна такая жизнь, как у него.
Когда Натан посмотрел на меня, казалось, его взгляд пронзал меня насквозь.
– И какая же это жизнь, Кэрри?
– Жизнь без последствий. – Я отвернулась и направилась к кухонному столу, чтобы сесть. – Но это не значит, что я приняла решение: не хочу потратить всю свою жизнь, чтобы посвятить себя какой‑то таинственной организации, потому что они думают, что могут решать за меня, жить мне или нет. Единственный человек, властный над моей жизнью, – это я сама.
– Что ж, это достойно уважения. Но все равно ничего не меняет.
Я вздохнула. Он никогда не изменит свого мнения, и мне это было совершенно ясно. Прошло пять дней с тех пор, как мы перестали быть смертельными врагами, и я поняла, что могу положиться на него как на друга. Невероятно раздражительный, прямо‑таки грубый друг, но единственный, который был у меня.
Я не хотела думать об этом сегодня.
Натан закончил с посудой, не продолжая разговора. Когда последняя тарелка оказалась в сушилке, он вымыл руки и вытер их полотенцем. Я с робкой улыбкой передала ему свою кружку. На его лице появилось этакое добродушное раздражение, и он опустил ее в пустую раковину.
– Хочешь выпить? В этот раз по‑настоящему.
– Не отказалась бы.
Я последовала за ним в гостиную. Он предложил мне сесть, а потом вытащил с полки большую книгу и открыл ее. Внутри та оказалась полой, страницы были вырезаны, чтобы образовать нишу для блестящей металлической фляжки.
– Я‑то думала, ты книжный червь, а ты, оказывается, алкоголик! – Я зевнула. – Так книжный магазин – это просто умело организованное прикрытие для бутлегерских[12] операций?
– Скотч. Тридцатилетней выдержки. Я держу только по‑настоящему стоящие вещи. – Натан протянул мне фляжку и жестом предложил выпить. – Зигги держит у себя ликер и тайком заменяет им воду, которую пьет. Он думает, я этого не замечаю.
Я осторожно сделала глоток. Напиток был не слишком терпкий и согрел меня так же, как кровь, которую я пила до того.
Мои мысли вернулись к таинственной женщине на фотографии. Очевидно, это был свадебный снимок. Но Натан не носил кольцо. У него даже не было светлой линии от него. «Глупая мысль», – отругала я себя. Натан же не мог выходить на солнце.