Я не имела представления о времени в процессе своего выздоровления. Все двигалось от темноты к свету через неравные интервалы. Иногда я открывала глаза, но мое зрение было слабым и несфокусированным, как у новорожденного.
Порой какие‑то образы возникали у меня в голове. Некоторые были неузнаваемы, но некоторые оказались моими воспоминаниями в какой‑то искаженной перспективе, как будто я наблюдала за собой в кинофильме. В самых часто повторяющихся картинах я видела свое безжизненное тело в аллее. Это выглядело как сцена из фильма ужасов и повторялось снова и снова.
Чем больше я спала, тем сильнее становился мой голод. Когда он, наконец, превзошел усталость, я проснулась, слабая и больная.
Хотя моя память была затуманена, я знала, что нахожусь в постели Натана. Его запах был повсюду вокруг меня, и мое тело с удивительной силой откликнулось на это. Оно потребовало, чтобы я нашла Натана.
Сначала я боялась двинуться. Я помнила, что мое горло было перерезано. Не имея представления о том, сколько спала, я не знала, насколько исцелилась. Коснувшись шеи, я ощутила только гладкую новую кожу.
– Ты проснулась.
Я узнала, что Натан вошел в комнату прежде, чем он заговорил. Почувствовала его. Он выглядел измученным, как будто не спал несколько дней.
Я взглянула на часы, стоящие на ночном столике.
– Сейчас действительно полдень?
Натан кивнул:
– Как ты себя чувствуешь?
Под глазами у него были темные круги, лицо выглядело осунувшимся и измученным. Когда он заговорил, то звук был такой, будто по его голосовым связкам прошлись теркой для сыра.
– Мне больно, – честно ответила я. – Очень сильно. И я голодна.
Натан энергично потер лицо руками и испустил длинный выдох, как человек, который столкнулся с непосильной задачей. Но ободряюще улыбнулся.
|
|
– Давай сначала разберемся с болью, затем я посмотрю, что можно сделать с тем, чтобы достать тебе немного крови.
Я осторожно сместилась на постели: при этом движении раскаленные добела копья боли пронзили верхнюю часть моего тела.
– Как долго я была без сознания?
– Восемь дней. Девять, если бы я дал тебе достаточно лекарств.
– Что с Киром? – Я подумала, что выражение лица Натана стало злым при упоминании этого имени, но у него было право на это. А у меня было право знать. – Ты убил его?
Натан отвернулся от меня.
– Нет, мы не убили его. Я предложил отложить миссию на случай, если ты выживешь и станешь жаловаться на меня, когда обнаружишь, что мы все уладили без тебя.
По крайней мере, он не потерял чувство юмора. Рядом с кроватью Натан поставил складной карточный стол с чистыми полотенцами, набором первой помощи и огромным количеством упаковок марли и лейкопластыря. Большинство из них были пустыми.
Он поднял шприц и отмерил дозу инъекции какого‑то лекарства. Мне было все равно, что это, покуда оно избавляло меня от сокрушительной боли в грудной клетке.
Бинт, обмотанный вокруг моей груди, делал из меня следящую за модой мумию, которая надела топик. Я прижала руки к ребрам и снова резкая боль пронзила все тело.
– Не могу дышать.
Натан сел на кровать рядом со мной, внимательно следя за тем, чтобы не делать никаких движений, которые бы потревожили меня.
– Ну, конечно, можешь. Делай глубокие вдохи. Когда ты паникуешь, у тебя учащается дыхание.
|
|
Он откинул простынь и обвил жгут вокруг моей руки. Я вздрогнула, когда Натан ввел иглу мне в вену, и острая боль пронзила руки и ноги.
Мои воспоминания крутились, как черновой монтаж фильма, в котором я могла распознать всего лишь половину сюжета. Звук был плохим, а изображение сбивающим с толку. Это были нити одной истории, но не было никакого шаблона, чтобы сплести из них рисунок.
– Что со мной случилось?
Натан попытался смягчить выражение лица, на котором от напряжения проступили морщины.
– Что ты помнишь?
– Звуки. Боль. – И ужасные физические мучения. Но я не хотела об этом сейчас вспоминать. – Я помню, как спустилась вниз за ключами, а после этого – ничего.
Он покачал головой:
– Ты не спускалась по лестнице, Кэрри. Я нашел тебя в аллее.
Аллея. Я помнила небо: был уже почти рассвет, а я не могла двинуться.
– Я горела?
– Нет. – Натан аккуратно вынул иглу и надел на нее колпачок. Хотя я уже прочитала лекцию по этому поводу. Утруждаться, поправляя его, я не стала.
Теперь я совершенно другой человек.
От внезапного приступа грусти у меня на глазах появились слезы, и Натан резко поднял взгляд.
– В чем дело? – А потом пожал плечами, как будто отвечая на вопрос, который я не произнесла вслух. – Думаю, я провел с тобой взаперти слишком много времени, раз начинаю читать твои мысли.
Это беспечное замечание принесло отзвуки чего‑то, что лежало на поверхности моего сознания. Дымка от воздействия лекарства заволокла мой разум, и, когда я заговорила, мои слова звучали неразборчиво:
– Тебе надо немного поспать. Ты выглядишь не очень хорошо.
|
|
Его рука на моем лбу была холодной.
– Как и ты, любимая.
Я была мертва. Вот важная деталь, которую мне надо было помнить. Я были мертва, и он был здесь.
Но я снова отключилась, и прошло еще два дня, прежде чем я пришла в себя.
Натан лежал на боку рядом со мной, защищая меня своим телом. Я повернула голову и могла прислониться к нему, слушать биение его сердца. Его присутствие было таким успокаивающим. Его рука погладила мои волосы, и я открыла глаза.
Бинт вокруг моей груди сменился темно‑синей футболкой, которая знавала лучшие времена. На ней были следы крови и рвоты.
– У тебя очень, очень плохая реакция на морфий. Я бы дал тебе мерепидин, поскольку ты уже принимала его раньше без проблем, но я слишком устал.
Его голос был хриплым. Он все еще не поспал.
– Ну, реакция или нет, морфий, должно быть, мне помог. Я ничего не чувствую.
Боль от моих ранений была отдаленным ночным кошмаром, и только томительная окоченелость от долгого отдыха в постели мучила мои кости.
Медленно садясь, Натан мягко усмехнулся,
– Ты, вероятно, уже исцелилась.
Как взрывы фотовспышек я увидела Кира, нависшего надо мной, кровь на его руках. Моя грудь взрезана, как у трупа для вскрытия. Ошеломленное лицо Натана, когда он увидел меня в аллее.
Одной из первых вещей, которую Натан объяснил мне о «Добровольном Движении Уничтожения Вампиров», было то, что они строго запрещают использование лекарств в случаях опасных для существования вампиров ранений. Я была мертва, когда он нашел меня. И вот я сижу здесь.
– Ты нарушил правила.
Его спина напряглась от моего обвинения.
– Да, полагаю, нарушил.
Я поспешно поднялась, вздрогнув от боли в мышцах, которые столь долго неиспользовала. Положив несколько подушек под спину, натянула одеяла до шеи.
– Почему?
У меня возникло подозрение, что он немного слишком долго рылся в шкафу в поисках еще одной футболки, так, чтобы смог подумать об оправдании.
– Мне нравится опасная жизнь?
Из всех вампиров, которых я встречала до настоящего времени, Натан был самым серьезным, самым ярым приверженцем правил. В те две недели, когда я решала присоединиться ли к «Движению», он звонил почти каждую ночь с какой‑то новой информацией, которую я не использовала, но которая, как он чувствовал, была жизненно важна для меня. Он держал на руках Зигги, единственного человека, который значил все в его жизни, и смотрел, как тот умирает, когда мог бы легко обратить его и избавить себя от боли потери. Но он не сделал это из‑за своей принадлежности к «Движению».
И все же он спас меня.
– Почему? – снова спросила я.
Когда Натан посмотрел на меня, выражение его лица было мрачным.
– Я не могу объяснить это.
– Дай мне знать, когда сможешь, – я сделала движение, чтобы подняться с кровати, но Натан грубо натянул одеяла обратно.
– Тебе нужен отдых.
– Я уже наотдыхалась. Хочу встать, – и попробовала снова, но Натан схватил меня за руки.
– Может, ты просто послушаешь меня и ляжешь обратно? – с раздраженным проклятьем он дал мне чистую футболку и повернулся спиной.
– Что у тебя на уме, Натан? – я быстро сменила запачканную футболку на чистую, замерев при виде неровного шрама, разделявшего мою грудь пополам.
Его плечи ссутулились от усталости.
– Я не в первый раз иду против «Движения». У меня и так испытательный срок.
Я привела в порядок простыни вокруг обнаженной нижней части своего тела.
– Можешь повернуться.
Когда он повернулся, я увидела, что он разглядывает кусочек голой ноги, выглядывающей из‑под одеял. Потом быстро отвел глаза.
– Ты сожалеешь об этом? – Что бы я сделала, если бы он сказал да?
Натан не ответил сразу же.
– Кэрри, когда я нашел тебя, единственной моей мыслью было оставаться рядом с тобой, пока ты не умрешь. Но это продолжалось так долго. Как только я думал, что ты на самом деле… ты возвращалась обратно. Честно, я никогда не видел, чтобы кто‑нибудь боролся так настойчиво. Но ранения были слишком серьезными. Не было способа, которым ты могла бы исцелиться сама по себе. Учитывая как недавно ты была обращена, – он сел на кровать лицом ко мне. – Ты видела шрам? – Натан коснулся моей футболки, как раз под ключицей, и я вздрогнула от этого прикосновения.
– Да, – я смогла выдавить это чуть слышным шепотом.
Натан закрыл глаза, не убирая руки.
– Он разрезал тебя отсюда… – его пальцы скользнули вниз, пройдя между моими грудями, и остановились в ямке под грудной клеткой. Он разжал пальцы и на секунду положил ладонь мне на живот, прежде чем вернуться обратно к моей шее: – …до сюда. Но это был не просто разрез, он был как…
– Как открытая книга? – я понимала, как это должно было выглядеть для кого‑то, непривыкшего к подобному зрелищу. – Ребра можно раскрыть очень широко. Но теперь я снова целая.
– Я помог тебе, – он улыбнулся и указал на ночной столик, где лежала стопка книг по хирургии.
– Натан, каким образом..?
– Если я скажу тебе, ты, вероятно, не будешь от этого в восторге. У меня не было здесь каких‑то современных хирургических инструментов, – он двинулся к складному столику, где из набора первой помощи высовывались ручки ржавых плоскогубцев.
Мой желудок перевернулся, но причиной могли послужить остатки морфина в крови.
– Просвети меня.
– Я использовал проволоку, чтобы стянуть твою… грудину?
Я кивнула, подтверждая правильность термина, и позволила ему продолжать.
– Чтобы удержать ее, – Натан отвел взгляд. – Мне пришлось оборачивать проволоку вокруг снова и снова. На твоем месте я бы не стал проходить через металлоискатель.
Очень сильно желая сменить тему разговора, я откашлялась:
– Что ж, спасибо за совет. Но если я сама не могла исцелиться, почему сейчас чувствую себя лучше?
Он покосился на меня:
– Ты в самом деле не помнишь ту ночь?
– Нет. Я точно знаю, что случилось: просто хочу услышать твою версию. Знаешь, просто чтобы убить время, – я откинулась на подушки. – Если есть что‑то, что ты должен сказать мне, думаю, ты должен это просто сказать.
– Ты потеряла слишком много крови. Даже если бы ты была в сознании, чтобы питаться, кровь просто вылилась бы через дыру. И ты умерла, Кэрри, – он с отчаянием вздохнул. – Если бы я знал, что случится…
Пульс грохотал у меня в ушах. Но более тревожащим оказалось то, что я могла слышать пульс Натана, как будто держала стетоскоп у его груди.
– Натан, что ты сделал?
Он посмотрел мне прямо в глаза, и в моем теле вспыхнул жар.
– Я оживил тебя единственным способом, который знал. Дал тебе свою кровь.
– Что это значит?
– Поначалу ничего. Я был в отчаянии, Кэрри. Я думал, моя кровь может ускорить твое исцеление, вот и все. Потом, когда я коснулся тебя, чтобы сменить повязки, я начал видеть что‑то, твои воспоминания. Вот как я узнал, – он глубоко вздохнул. – Когда ты впервые стала вампиром, ты глотнула какое‑то количество крови Кира. Твое сердце, должно быть, остановилось в какой‑то момент…
– После одной из операций.
– Вот когда ты стала вампиром. Когда я дал тебе свою кровь, твое сердце… – он отвел взгляд и прочистил горло. – Ты уже ушла, но, кажется, нет никакой разницы. Процесс повторился, как будто ты не была вампиром изначально. Думаю, теперь я твой создатель.
Мой рот пересох, и в первый раз в своей жизни я потеряла дар речи. Но не из‑за недостатка слов. У меня было в избытке чего сказать, но слишком много мыслей вертелось в моей голове. Одна из них – облегчение, что кровь Кира больше не течет в моих венах. Но это не слишком утешало, когда пришла вторая, и я вспомнила, что знаю о Натане так же мало, как и раньше. И даже он сам был о себе не очень высокого мнения.
Конечно, я знала, что не в характере Натана развлекаться манипулированием людьми, ради которого, казалось, живет Кир. Но между нами существовало влечение с той ночи, как мы встретились.
Это время словно было давным‑давно, и Натан стал почти полнейшим незнакомцем. Тогда он был осторожным, но временами я могла видеть проблески настоящего Натана.
А теперь он стал моим создателем.
– Я не понимаю, – мое горло было таким сухим, будто я только что пересекла пустыню без единой капли воды. – Кир умер в отделении скорой помощи. Как он выжил, не будучи создан вновь?
Натан сжал переносицу большим и указательным пальцами и закрыл глаза.
– В зависимости от нашего возраста и силы мы можем быть мертвыми в течение нескольких часов, пока исцеляемся, если сердце остается неповрежденным, – он споткнулся на этих словах, затем откашлялся. – Если бы ты была такой же старой, как он, ты без проблем смогла бы выжить сама по себе.
– Так вот значит что? – я сделала глубокий вдох. Моя грудь была как в тисках, и вдох причинил боль. – Ты мой создатель? – слезы хлынули так внезапно, что у меня не было времени сдержать их.
К сожалению, Натан не принимал участия в моем внутреннем диалоге, предшествовавшему слезам, и неверно понял мои истерические рыдания. Он выругался и встал, и прежде чем я смогла остановить его, вылетел из комнаты.
Я отбросила одеяла и последовала за ним, благодарная его футболке за ее длину. Паркет в коридоре был холодным, так что я попыталась бежать на кончиках пальцев. После двух недель без движения ноги с трудом держали меня. Я запуталась в них и ударилась о стену.
Натан появился рядом со мной через две секунды, грубо прижав к груди. Он бросил меня на кровать немного менее нежно, чем я ожидала от кого‑то, кто лечил почти разрезанного надвое человека, затем снова направился к двери.
– Подожди чертову минуту! – Мой голос звучал не так сурово, как я хотела бы, отчасти потому что лицом я ткнулась в подушку. Я приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на Натана. – Ты не сделаешь это снова, Натан. Просто не сделаешь!
Он ответил на мое яростное выражение лица таким же.
– Сделаю что?
– Уйдешь! – я попыталась встать на колени, не обнажив при этом слишком много. – Ты не можешь просто уйти. «О, кстати, я твой создатель, и эй, ты счастливица, я такой мрачный и унылый, и слишком погружен в собственные проблемы, чтобы беспокоиться о твоих чувствах!» Это несправедливо!
– Жизнь вообще несправедливая штука, милая. Мне действительно жаль, если это ранит твои чувства, но я не хочу стоять здесь и слушать, как ты разбираешься со своими проблемами, – Натан сделал шаг по направлению к двери.
– Ты даже не знаешь, в чем мои проблемы! – Не считаясь с тем, что я знала, что он тут же уложит меня обратно, я вскочила с постели и последовала за ним.
– О, думаю, я могу догадаться, – сказал он, влетая в кухню и открывая холодильник.
– Можешь? – Я смотрела на него в течение секунды, пока он пытался снять крышку с пивной бутылки. После того, как он сделал несколько неудачных попыток открутить ее, я со злостью вырвала у него бутылку. – Тогда у тебя преимущество. Потому что я понятия не имею в чем твоя проблема.
Я порылась в ящике со столовыми приборами:
– Где, черт возьми, твоя открывалка для бутылок?
– Прямо здесь, – сказал он, и его лицо трансформировалось. Он выхватил у меня бутылку и поддел край крышки одним из клыков, срывая ее и выплевывая в раковину, пока черты его лица возвращались к нормальному состоянию.
– Не могу поверить, что теперь привязана к тебе на клеточном уровне.
Это замечание только еще больше разозлило его.
– Прости, я не слишком образован. Я смотрю ПБС. Я ради развлечения вскрываю людей. Так будет лучше? Тогда тебе будет менее стыдно оказаться моим потомком?
Я, вероятно, могла бы прояснить недопонимание прямо сейчас, но его позиция в целом беспокоила меня. Я очень нелестно назвала его и протопала в спальню, где начала вытаскивать одежду и бросать ее на кровать.
Натан последовал за мной.
– Что ты делаешь?
– Одеваюсь. Я ухожу.
– Черта с два! – своей рукой он накрыл мою, и я отдернула ее.
– Прости меня, я не твоя пленница. Ты не можешь силой заставить меня остаться, – я была так зла, что все мое тело тряслось. Я обнаружила, что мне очень трудно сохранять человеческое лицо.
– Отлично. Убирайся отсюда, и пусть тебя убьют. В этот раз я не собираюсь лезть на рожон, чтобы помочь тебе, – адамово яблоко дернулось, когда он сглотнул. Взгляд его глаз был таким напряженным, что жег меня.
Мое сердце грохотало, я сделала шаг назад. В то же время Натан двинулся вперед. Ногами я ударилась о кровать, но он продолжал приближаться. Я уперлась ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть назад, и он схватил меня за запястья.
Волна эмоций, пронзившая меня благодаря узам крови, была поразительной. Там не было гнева. Только невероятный страх. Страх, что я уйду, страх, что меня убьют, или хуже, что я вернусь к Киру.
Еще более пугающим было неприкрытое желание, которое вспыхнуло между мной и Натаном.
Я знала, что могу бороться с ним. По крайней мере, какое‑то время. Я сопротивлялась Киру достаточно долго. Но я хотела Натана, прежде чем мы разделили кровь, и мои разбушевавшиеся гормоны не приняли бы «нет» в ответ.
Очевидно, также как и его. Он дернул меня вперед, накрывая мой рот жадным поцелуем.
Хотя Натан не был нежным, его поцелуй не вызвал у меня того страха, который вызывал Кир. Мне не надо было готовиться к удару или вздрагивать от прикосновений Натана.
Он прочел мои мысли, и раздражающая боль завибрировала через узы. Его руки отпустили мои запястья и обвились вокруг талии, прижимая меня к нему, пока его язык скользил по моей нижней губе.
«Верь мне», – прозвучал его шепот в моей голове. Но он не доверял себе. Я уловила его попытку заблокировать эмоции, не чувствовать ко мне ничего, кроме физического желания. И почувствовала его смущение, когда это оказалось невозможно.
Затем понимание ударило меня. Я его первый потомок.
Он не мог справиться с потребностью защищать меня, с потребностью быть рядом со мной. Эта потеря контроля пугала Натана сильнее всего.
Как будто чтобы доказать, что он все еще силен, все еще контролирует себя и ситуацию, Натан обхватил меня за ягодицы и притянул мои бедра к выпуклости своего члена.
Хихикающая девчонка‑подросток во мне отметила, что комплектация моего нового создателя намного лучше, чем у предыдущего.
Натан услышал эту мысль. Я почувствовала, как его губы, прижатые к моим, изогнулись в улыбке.
Вот как это должно было быть. Наши кровные узы не были злом. Не были тяжкой ношей или чем‑то, от чего я должна была защищаться. Узы крови – мощная связь. И она была унижена и растоптана моим предыдущим создателем.
Я была унижена и растоптана им. Кровь Натана в моих венах и его руки на моей коже облегчили боль, которую я чувствовала с тех пор, как Кир стал моим создателем.
Натан тоже нуждался в этом, хотя бы ради развлечения. Все его мысли были подчинены чувству крайней необходимости. На чем он мог сфокусироваться в данный момент, чтобы не допустить вторжения несчастливого прошлого в настоящее? Это заставляло мою голову кружиться. Я не могла вообразить подобное существование на протяжении каждой секунды каждого дня своей жизни.
Я схватила Натана за плечи, когда мы упали в одну и ту же постель по разным причинам. Он уклонялся, я пыталась его удержать.
– Прошло действительно много времени, с тех пор как я занимался этим, – оправдываясь, пробормотал он, уткнувшись в мою шею, пока его руки скользили под моей футболкой.
Движения его пальцев вызывали мурашки на моих бедрах. Я дрожала.
– Ты отлично справляешься.
Каждый дюйм его тела был таким же твердым, каким выглядел. На нем не было ни единой лишней унции плоти, и когда Натан стащил рубашку через голову, я не знала, где хочу прикоснуться к нему в первую очередь. Мои руки беспокойно двигались по его гладкой груди, твердым рукам, мускулам на его животе.
Расположившись между моих ног, он смял мою футболку, обнажая бедра, живот, грудь. Я стащила футболку, и он положил голову на впадину моего живота. Когда Натан поцеловал меня там, я сжала колени вокруг его талии. Мое дыхание прервалось.
С каждым нежным прикосновением его пальцев, каждой лаской языка на моей коже, он отдавал еще одну маленькую часть себя тому, что происходило. Его благодарность ошеломила меня.
Натан взял мой сосок в рот, и я могла сосредоточиться только на движениях его языка и трении его щетины о мою кожу. Запустив пальцы в его волосы, я закрыла глаза. Натан двигался вверх по моему телу, покрывая поцелуями шею.
– Это самая невероятная вещь, – прошептал он. – Я могу слышать, о чем ты думаешь. Где ты хочешь, чтобы я коснулся тебя. Это было также с…
В то же мгновение, как он сказал это, мое тело заледенело.
Он выругался.
– Это, вероятно, было самое тупое из всего, что я когда‑либо говорил.
Я очень сильно хотела прикрыться. Я была слишком обнаженной, слишком уязвимой.
– Это точно было не умно.
– Я только… – он покачал головой. – Ты знаешь, что ты мой первый потомок. Это совершенно новое ощущение для меня. Я не привык быть тем, кому нужна информация. Обычно я парень, дающий ответы.
Он встал на колени, и это выглядело так, как будто он собирается выбраться из кровати. Его отвергнутая потребность болезненно пульсировала в моем ноющем теле, и я потянулась к Натану. Я никогда не была инициатором в сексе. Большую часть времени я просто терпела движения того, кто был сверху, желая доставить удовольствие ради одобрения. Теперь я просто хотела заставить его почувствовать что‑то иное, кроме страха или страдания. И я действительно хотела его.
– Что ты…
Я шикнула на него, потянувшись к сверкающей пуговице на его ширинке. Натан резко вздохнул, когда я расстегнула пуговицу, потащила язычок молнии и скользнула рукой в его брюки.
Несмотря на заминку, он все еще был твердым. Его член дернулся, когда мои пальцы сжались вокруг его немалой толщины, и его дрожь отозвалась во мне. Я ласкала его, моя голова кружилась еще и от тех ощущений, которые действовали на меня через кровные узы.
Натан поднялся с кровати, чтобы избавиться от джинсов, а я скользнула по матрасу, чтобы сжать твердые мускулы его бедер. Он застонал, когда я потерлась щекой о его бедро, мое легкое дыхание дразнило его напрягшийся член. Я уступила его молчаливому требованию, которое распознала с помощью уз крови, открыла рот и обхватила его губами.
На вкус он был соленым, но приятным. Я кружила языком вокруг набухшей головки, вбирая его все больше в себя. Возбуждение Натана росло, также как и мое. Когда он схватил меня за волосы и нежно отстранил, я знала, что он почти достиг конца.
Уложив меня на спину, Натан доверился узам крови, чтобы узнать, что мне нравилось. Он стремился выполнить мои запросы жаждущими руками и губами. Он наслаждался моим откликом. Не так как Кир. Натан не рассматривал мое желание как способ манипулировать мной или контролировать меня.
Осознание этого смело последние из моих комплексов. Если я потеряю контроль с Натаном, то не потеряю часть себя. Я почувствовала такое облегчение от этого, что кончила, когда он скользнул двумя пальцами внутрь меня. Судя по выражению его лица, он был удивлен так же, как и я.
– Очевидно, я не такой уж отсталый в этом, как думал. – Натан расположился между моих ног, перенося свой вес на руки.
Движение мускулов под его кожей завораживало меня.
– Берегись. Я получила то, что хотела. Я могла бы просто решить, что закончила с тобой, и что бы ты тогда стал делать?
– Мастурбировал бы, как делал это в течение последних двадцати лет. Но ты никуда не денешься.
Я легонько шлепнула его по плечу за это грубое замечание, а он просунул руку между нашими телами и направил свой член в скользкий вход в мое тело.
У меня сжались легкие, пока мои мышцы растягивались, чтобы приспособиться к нему. Я задохнулась, обвивая его руками.
– О, мой… о…
Он скользнул ладонями мне под спину и усадил себе на колени. Я держалась за его плечи, пока каждый дюйм его длинного члена двигался во мне.
Наклонившись к моему уху, Натан почти промурлыкал:
– Говорил же тебе, что ты никуда не денешься.
Я уткнулась лицом в его плечо, когда он выгнул бедра. Он был твердым и настоящим, а его кожа слабо пахла мылом.
– Я хотел… сделать это с той… ночи, когда ты пришла в магазин, – его голос был прерывист от резкого дыхания, и его слова потрясли меня.
Как это прекрасно – быть желанной. Не ради власти или контроля, а желанной как женщина.
Я опустила бедра, когда он поднялся вверх, и сильно прикусила губу, чтобы сдержать стон. И почувствовала кровь от своего укуса. Натан отклонился назад, его глаза потемнели. Он неосознанно облизал губы.
Мое сердце загрохотало, вторя пульсации его члена, который погружался глубоко в меня. Взгляд Натана не открывался от пятнышка крови на моих губах.
– Давай, – прошептала я. – Я хочу этого.
Он колебался только мгновение. Затем поймал мою губу зубами и слизал кровь.
Когда я пила кровь Кира, я видела образы Натана после смерти. Я могла только догадываться, что Натан увидел, когда попробовал мою кровь.
Что бы это ни было, это вырвало яростный рык из его горла. Он толкнул меня обратно на кровать и вытянул мои руки над головой, прижимая меня.
Боль. В моей крови он увидел боль.
Нежность в его взгляде ошеломила меня.
– Почему ты не сказала мне, что он делал с тобой?
Я закрыла глаза:
– Зачем тебе это знать?
Его губы коснулись моих. В этом жесте не было ничего кроме доброты, любви создателя. Его чувства разочарования и бессильной ярости потрясли меня до глубины души.
– Я бы мог исправить это. Не знаю как, но мог бы.
Я сглотнула сквозь слезы:
– Ты можешь заставить меня забыть.
С грустной улыбкой он кивнул:
– Давай попробуем.
Он двигался во мне, медленно. Снова и снова, он выходил почти полностью, затем скользил обратно, каждый раз немного увеличивая темп. Скоро он двигался во мне так яростно, что дыхание резко вырывалось из моей груди с каждым толчком. Я сжала простыни в кулаках и раскачивалась во время его движений.
Знакомое, закручивающееся спиралью чувство, ощущение быстрой потери контроля, захватило меня. Мне нужен был лишь легкий толчок, чтобы перейти границу. Услышав молчаливую отчаянную просьбу, Натан скользнул рукой между нами и потер мой набухший клитор. Это стимуляция была именно тем, в чем я нуждалась. Выгнув спину, я приподнялась на кровати.
Его имя я выкрикнула, когда кончила, его лицо я увидела, когда открыла глаза. Облегчение было таким сильным, что я почти зарыдала.
– Вот так, любимая, – застонал Натан рядом с моим ухом. Он отказался от своего ритма, погружаясь в меня с еще большей мощью, чем прежде.
– Кончи, – потребовала я, сжимая его скользкую от пота спину. Он вошел почти слишком сильно в меня, когда наконец достиг оргазма.
– Спасибо, – шептал он снова и снова, когда смог заговорить. Он целовал мои губы, мой лоб, везде, где мог дотянуться.
Когда он лег рядом со мной, я неуклюже скатилась с кровати, обматывая простынь вокруг своего обнаженного тела.
Натан нахмурился:
– Куда ты собралась?
Я внезапно почувствовала холод и странное одиночество.
– В ванную. Чтобы вымыться.
Когда я дошла до двери, он сказал:
– Хорошо, что мы выпустили это из себя. Это было, вероятно, неизбежно.
– Да, – согласилась я. Значило ли это что‑то для него? Это не должно было быть серьезно, но он должен был почувствовать что‑то большее, чем просто облегчение от того, что все закончилось
Недовольно вздохнув, Натан облокотился на локоть.
– Ты знаешь, что значило, Кэрри.
Его ответ на мой невысказанный вопрос должен был бы утешить меня, но этого не произошло.
Я зашла в ванную и включила свет. Когда я смотрела в зеркало на свое внезапно уставшее лицо, по моей щеке скользнула слеза.
Нет, я не знаю. И также я не знаю тебя, Натан. Я отвернулась от своего отражения, чувствуя легкое отвращение к себе.
Я знала его не лучше, чем прежде.
ГЛАВА 22
«Я оставил свое сердце в Сан‑Франциско»
Хотя я с ужасом ждала проявления негативных эмоций после нашей с Натаном физической близости, последующие ночи были слишком наполнены делами, чтобы выдалась хоть минутка свободного времени для ощущения неловкости.
Пока я восстанавливалась, Натан кормил меня своей кровью. А учитывая то, что потерю нечем было восполнить, он сильно истощился. В сочетании с длительной бессонницей и потерей сил, которых он лишился из‑за меня, Натан с трудом мог подняться с постели уже на следующий вечер.
К счастью, я смогла связаться с его донором для экстренных ситуаций. Бойкая женщина из пригорода любезно предоставила нам пакеты с кровью, на которых аккуратным почерком была проставлена дата. В первую ночь Натан ощущал такую слабость, что мне пришлось поддерживать его голову, пока он пил. Но после этого ему стало значительно лучше.
Вещи в комнате Зигги были почти упакованы. Натан, очевидно, разрывался между заботой обо мне и постоянными попытками отогнать воспоминания о пареньке. Единственным признаком того, что в этой квартире вообще когда‑либо жил подросток, была небольшая коллекция фотографий в рамках, стоявших на книжном шкафу в гостиной. Я поковырялась в коробках и достала оттуда еще несколько вещей, а затем расставила их на прежние места. Я знала, что Натан в ближайшее время их обнаружит и не собиралась позволить ему забыть Зигги.
Мало‑помалу я начала узнавать о прошлом Натана. Не то чтобы он помогал в этом. Иногда какие‑то вспышки воспоминаний просачивались через кровь, которой он поделился со мной. Именно так я узнала, что фотография, спрятанная в шкафу, была сделана в день его свадьбы. А женщину, изображенную на ней, звали Марианна. Ей было семнадцать, когда они поженились. Свадьбу организовали быстро, и она прошла очень весело. Но Марианна потеряла первого ребенка, а затем и всех последующих. Это стало первым признаком опухоли, поразившей ее органы. Чувства вины и отчаяния, которые окутывали эти воспоминания, оказались слишком сильными, чтобы я смогла увидеть что‑то еще.
Я больше не ложилась в постель с Натаном. И никто из нас не упоминал то, что случилось. Я спала на диване несколько дней, пока Натан не восстановился и не упаковал вещи Зигги. Однажды он бросил мне стопку чистых простыней, когда вернулся, и произнес:
– Комната Зигги теперь в твоем распоряжении.
Видимо, он хотел, чтобы я осталась. Хотя я не давала своего согласия, а он не потрудился спросить меня об этом, спорить я не стала. Мне некуда было идти. Не было другого места, где я чувствовала бы себя в безопасности.
Спустя еще две недели я стала задаваться вопросом, побеспокоит ли меня Кир снова. Сначала я предположила, что он выжидал подходящего случая, чтобы нанести удар. Но я знала, что он не настолько терпелив, чтобы не появляться целый месяц.
Ночи стали значительно короче: приближалась весна. Ремонт в книжном магазине был почти завершен. И я осознала, что с удовольствием работаю с Натаном, составляя опись товаров для предстоящего открытия. Но все же, просматривая стандартные международные номера книг, я с трудом могла унять мучительный страх того, что в любой момент Кир может вернуться за мной.
Я нервничала уже четвертый день подряд, когда однажды проснулась и увидела возле себя на маленькой двуспальной кровати Натана.
Он не спал.
– Натан, что случилось?
Он наклонился ко мне сзади, положив свой подбородок мне на руку.
– Завтра приедет Макс. Мы отложили миссию, когда я рассказал ему, что случилось с тобой. Но «Движение» начинает терять терпение.
– Мы все еще должны убить Кира? – Спокойствие, которое только начало укореняться во мне, тут же исчезло. Я повернулась, чтобы посмотреть Натану в глаза, стараясь не столкнуть его с кровати.
Выражение его лица подтвердило мои опасения еще до того, как он произнес:
– Нам лучше убрать Кира с пути сейчас. Прежде чем Макс отправится за Пожирателем Душ.
– Хорошо. – Я попыталась улыбнуться и казаться беззаботной. – Так какой план?
Мне не нужно было переживать за свой внешний вид. Он не обратил на это никакого внимания.
– Постараться не быть убитыми.
– И как мы это сделаем? – Мой голос дрогнул, когда грудь заполнил огромный ком страха.
Натан ответил не сразу. Он теребил лямочку моей сорочки, которую я надела в постель, снимая ее с моего плеча, а затем надевая обратно. В полутемной комнате он выглядел усталым и расстроенным.
– Я не знаю.
Он был уверен, что потеряет меня. Его страх волнами накатывал на мое тело. Страх, что он ощутит ту же боль, что при потере Зигги. При потере Марианны.
Но Натан никогда не признается, что чувствует ко мне что‑то еще, кроме как ответственность создателя по отношению к своему дитя. Но я не была уверена, что согласна на другие чувства.
Я повернулась и позволила ему прижать меня к своему телу. Он крепко обхватил меня руками, как будто я собиралась убежать, но немного расслабился, когда я положила свою руку на его.
Принять от него что‑то большее, чем дружбу, я не была готова, поскольку сама пока не могла признать глубину своих чувств к нему. Пока мы оба игнорировали наши чувства, мы могли жить с трудностями, но все же счастливо, хотя и без физической близости.
Рабочие уже заканчивали отделку, когда мы спустились в магазин той ночью. Пока Натан о чем‑то увлеченно разговаривал с ними, я направилась к почтовому ящику. Бросила пачку различных счетов и каталогов на прилавок, заинтересовавшись большим толстым конвертом, который был среди них. Конвертом, адресованным доктору Кэрри Эймс.
Я подождала, пока ушли рабочие, прежде чем передала его Натану.
– Не собираюсь открывать его. Он выглядит так, как будто в нем бомба, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Очень смешно, – сказал Натан, забрав конверт у меня. Он разорвал коричневую оберточную бумагу и поймал предмет, который выпал из нее. – Это для тебя. Здесь нет ничего опасного. Я надеюсь, ты не слишком разочарована.
Он передал мне еще одну копию «Сангвинара». Она была немного более потертая, чем предыдущая.
Натан нахмурился и направился в складское помещение.
– Почти так же хорошо сохранилась, как и моя задница! «Bluebird45»(прим. переводчика: чей‑то ник в сети Интернет, в переводе означает «голубая птичка45») получит от меня очень плохой отзыв.
– Ты купил ее на «иБэй»[1]? – Я открыла первую попавшуюся страницу и начала читать. – Вот черт, там действительно можно найти все, что угодно!
Дверь в магазин резко распахнулась, и колокольчики, которые Натан еще не поменял, пронзительно зазвенели, сообщая о приходе Макса.
Тот был таким же молодым, уверенным в себе и красивым, каким я его запомнила. Но я узнала от Натана, что у Макса репутация беспощадного убийцы. Однако, судя по фиолетовым засосам у воротника его футболки, он был и беспощадным дамским угодником.