— Вижу, мне придется вас поучить охоте на оленя, — сказал он. — В следующий раз я попаду ему в сердце с первого выстрела! Гаю очень понравилась новая игра. Теперь был его черед прятать чучело, и он помчался в чащу, задумав разыграть товарищей. Он спрятал оленя далеко от типи и выбежал совсем с другой стороны, крикнув: «Готово!» Охотники долго бродили в поисках оленя, но так ничего и не нашли. Снова Гай был в восторге. — Это самая лучшая игра на свете! — сказал он. — Послушай, Бобр, по-моему, олень должен оставлять следы, — сказал Сэм. — Если бы снег, тогда все просто… — сказал Гай. — Я придумал! — обрадовался Ян. — Мы нарвем бумажек и устроим бумажный след! — Вот здорово! Индейцы бросились к типи, собрали всю бумагу, разодрали ее на клочки и сложили в мешочек, откуда через дырку бумага сыпалась на дорогу. Так как никто не нашел оленя в последний раз, Гай снова имел право прятать чучело. Он сделал большой крюк и так упрятал оленя, что мальчики, только наткнувшись на чучело, заметили его. Сэм получил десять очков за находку. Он выстрелил и промахнулся. Ян сделал свои положенные пять шагов, но так поспешно пустил стрелу, что тоже дал промах. Гаю досталось стрелять с пяти шагов, и он, конечно, вонзил стрелу прямо в сердце. Успех совсем вскружил Ветке голову. Он так расхвастался, что два других вождя решили установить новое правило, которое гласило: «Стрелять не ближе чем с пятнадцати шагов». Игра становилась все интересней и была уже похожа на настоящую охоту. Гаю несколько раз удавалось так запрятать оленя, что его находили с большим трудом. Один раз он провел следы к пруду и поставил чучело совсем открыто, но на противоположном берегу. Мальчики сразу увидели оленя, но расстояние до него было так велико, что надо было или зайти глубоко в воду, или стрелять через пруд. Поэтому победителем снова вышел Гай. Скоро вожди приняли еще одно условие: не ставить оленя на скале или среди камней, чтобы не терять и не ломать стрел.
Они так увлеклись, что скоро весь лес был засыпан бумажными «следами» и не было никакой возможности отличать старые от новых. Это обстоятельство угрожало положить конец игре. Правда, Ян нашел выход — он предложил пользоваться цветной бумагой. Но скоро ее запасы иссякли. И тут неожиданно ребята увидели старого Калеба. Каждый раз он появлялся будто случайно. Мальчики всегда радовались его приходу, потому что он часто давал им очень дельные советы. — Смотрю, у вас тут дичь есть, — сказал старик, кивнув в сторону оленя, который стоял в сорока шагах от ребят. — Как живой. Хорошо сделали! Очень! Калеб весело смеялся, когда мальчики рассказывали ему про свою охоту, и внимательный наблюдатель сразу заметил бы, как он еще больше заинтересовался игрой, узнав, что не Сэм Рафтен был самым удачливым охотником. — Молодец, Гай Бернс! Когда-то и я с твоим отцом охотился на оленей у этой реки. Ребята рассказали ему о своих трудностях со следами. Калеб задумался и стал в молчании раскуривать трубку. — Послушайте, — сказал он наконец, — почему бы вам вместо бумаги не взять зерна пшеницы или кукурузы? Это куда лучше. Сегодня вы разбросаете их, а завтра птицы и белки все подберут, до единого зернышка. Всем очень понравилась эта затея, и скоро Сэм принес небольшой мешок кукурузных зерен. — Хотите, я разок побуду оленем? — предложил Калеб. — Дайте мне пять минут, а потом ищите. Вы увидите, как настоящий олень бегает по лесу. Калеб взял чучело и скрылся в чаще. Через пять минут, когда индейцы пошли по следу, он вернулся на прежнее место. Нелегко было идти по этому следу. Сначала он шел по прямой линии, потом описывал круг и возвращался назад, почти пересекая свой путь. Но Калеб сказал: — Нет, он не пересекает прежний след. — Куда же мог пойти олень? — Сэм долго ходил вокруг да около и наконец заявил, что след очень уж широк, будто двойной. — Я знаю! — крикнул Гай. — Олень повернул назад.
Калеб молчал. Ян присмотрелся к следу и нашел то место, где он раздваивался. Зная общее направление, Гай уже не смотрел на землю. Он побежал вперед, за ним — Сэм. Но Гай, чтобы не сбиться, все же оглядывался назад, на Яна, который изучал следы. Охотники не дошли и до дальних кустов, когда Ян обнаружил новый поворот. След опять возвращался на прежнее место. Ян оглянулся по сторонам и вдруг заметил оленя, лежавшего в траве. — Олень! — радостно крикнул Ян. Когда все подбежали к нему, они увидели, что Ян послал стрелу прямо в сердце оленю. VI
Военная шапка, типи и подвиги
— В сорока шагах — и так метко! Индейцы сказали бы про этот выстрел «гран ку». — У Калеба был очень довольный вид, совсем как в ту минуту, когда он добыл огонь трением. — О, это великий подвиг! Индейцы называют большую победу просто «ку», а великий подвиг «гран ку». Этому они, наверное, выучились у канадских французов. Каждый индеец вел особый счет своим «ку», и за каждый подвиг он имел право воткнуть в свою шапку еще одно орлиное перо, а в случае особой удачи — с красной волосяной кисточкой на конце. По крайней мере, так было раньше. Теперь же никто не помнит старых обычаев, и всякое перо, которое находит индеец, он втыкает в шапку. — Вам нравятся наши головные уборы? — спросил Ян. — Вы, наверное, никогда не видали настоящих. Во-первых, все перья должны быть белыми с черными кончиками, и прикреплять их надо на мягкой кожаной шапке не туго, а свободно. На стержне каждого пера есть кожаная петелька, за которую оно крепится шнурком к шапочке, а посредине продергивается тесьма, чтобы перья держались прямо. На каждом пере делаются отметки, как оно было добыто. Если индейцу удавалось, увести коня, то на пере рисовалась подковка. Я знал одного индейца, у которого на пере было десять подков: он сумел в одной стычке добыть десять коней из стана врага.
— Как бы я хотел пожить среди индейцев! — вздохнул Ян. — Ты бы скоро устал, — сказал Калеб. — Мне довелось жить с ними. Ни минуты покоя, вечные сражения, голод! С меня довольно… — Скажи, Калеб, — прервал старика Гай, который никогда не называл его «мистер Кларк», потому что был с ним в хороших отношениях, — за охоту индейцы получают перья? — Разве ты не слыхал, что я сказал про выстрел Яна? — Чепуха! Я стреляю лучше Яна. У него это случайно получилось. У индейцев все перья достались бы мне! — Ну, это еще посмотрим, — прервал его Старший Вождь. — Давайте играть по-настоящему, — вмешался Ян. — Пусть мистер Кларк покажет нам, какие шапки у индейцев, и мы будем носить столько перьев, сколько совершим подвигов. — Какие же это подвиги? — спросил Калеб. — Кто быстрее пробежит, или лучше других проплывет, или стрелу пошлет метко — мало ли у нас занятий. — Ну что ж, хорошо! Калеб стал показывать ребятам, как делать военный головной убор. Вместо кожаной шапочки он взял тулью старой фетровой шляпы, а перья орла заменил белыми гусиными, которые подровнял и покрасил на концах в черный цвет. Но когда стали обсуждать, кого и за какие дела награждать, разгорелся спор. — Если Ветка принесет из сада вишен и его не схватит Кэп, он получит перо с красным волосяным пучком, — сказал Сэм. — Какой хитрый! Спорим, что ты не украдешь цыпленка из нашего сарая! — отрезал Ветка. — Я никогда не ворую цыплят! Несчастный, ты забыл, что перед тобой благородный индеец, Великий Вождь? Вспомни, что твой скальп все еще принадлежит мне и Бобру! — И Сэм, страшно вращая глазами, боком подошел к Гаю. Ян взглянул на Калеба, который, казалось, ничего не слышал; но Ян заметил в его глазах странный огонек. — Пойдемте в типи, — предложил Ян, — здесь очень жарко. Зайдите к нам, мистер Кларк. — Хоть там у вас и тенёк, но все равно душно. Поднимите один край покрышки — воздуху будет побольше. — Разве индейцы так делают? — Конечно. В какую только сторону они не крутят свою типи! Этим-то и хороши их жилища. Сорок градусов мороза или пятьдесят жары, а индейцу в типи все нипочем! Кроме того, они умеют предугадывать погоду. Сколько раз я просыпался ночами и слышал вокруг: хлоп-хлоп-хлоп! Удивительно! Женщины опускали края типи и поглубже вбивали колышки. А вскоре разражалась гроза. Как они узнавали, что надвигалась непогода, я никак не мог понять! Одна старуха говорила, что ей подсказывал это койот, который всегда начинал выть по-другому; другая женщина говорила, что она видела это по цветам на закате. Может, они и правы. Вот вы тоже смотрите кругом повнимательней. — И они никогда-никогда не ошибаются? — спросил Маленький Бобр. — Бывает, но не так часто, как белые. Калеб показал, какую сторону покрышки надо было приподнять. В типи сразу стало прохладней.
— Чтобы знать, откуда ветер, послюните палец и поднимите его. Сразу с наветренной стороны почувствуете холодок и тогда уж повернете правильно дымовые клапаны. — Расскажите про военные головные уборы, — попросил Ян. — Что мы можем сделать, чтобы носить перья? — Бегайте, плавайте, стреляйте из лука. Если ваша стрела пролетит двести ярдов, значит, вы убили бизона. Такой стрелок получает высшую награду. — Неужели «гран ку»? — Да. А если стрела пролетит пятьдесят ярдов, значит, убит олень. Этот выстрел мы назовем просто подвигом — «ку». Если вы с пятидесяти шагов поразите чучело прямо в сердце с первого выстрела, это сочтут большим подвигом. Того, кто не промахнется с семидесяти пяти шагов, неважно с какого раза, я назову лучшим стрелком. Если с сорока шагов вы попадете в десятидюймовый глазок два раза из трех, то не опозоритесь перед индейцами, хотя они и не стреляют по мишени, а только по дичи. Я видел, как медно-красные малыши стреляли в бабочек. Потом они устраивают состязания — кто пустит разом больше стрел. Пять стрел в воздухе — хорошо! Значит, человек быстро и далеко стреляет. Только один раз в жизни я видел, как пустили сразу восемь стрел. Тогда это посчитали «большим колдовством». Но пустить семь стрел тоже очень почетно. — Мистер Кларк, у индейцев есть, наверное, какие-нибудь игры? — спросил Ян. — Вот как индейцы испытывают свое зрение… — Тут уж я вам покажу! — поторопился вставить Гай. — Я же первый увидел тогда оленя… — Замолчи, Гай! — крикнул Ян. Зловещий звук «дзи-ит, дзи-ит» заставил Ветку обернуться. Он увидел, как Сэм, обильно смачивая огромный нож, точил его о камень, бросая хищный взгляд на белобрысый хохолок Гая. — Пришла пора, — сказал негромко Сэм, словно ни к кому не обращаясь. — Вы лучше не трогайте меня! — взвыл Гай. Но, взглянув на Яна и уловив на его лице улыбку, он почувствовал облегчение, хотя лицо Дятла и не предвещало ничего доброго. — Почему ты не помогаешь мне? Или ты не хочешь своей доли, Маленький Бобр? — процедил Дятел сквозь зубы. — Я думаю, сейчас мы оставим его, но если Ветка снова расхвастается, то снимем скальп без всякой жалости, — ответил Ян. — Вот какую игру я вам объясню, — начал Калеб. — На земле или на шкурах рисуются два квадрата, расчерченных на двадцать пять маленьких квадратиков. Один игрок берет пять орехов или камешков и кладет их в квадраты. Потом второй смотрит, как разложены эти фишки, пока другие поют коротенькую песенку. Затем квадрат с фишками закрывается, и второй игрок по памяти должен разложить на другом квадрате камешки так, как они легли на первом.
— Ну, это ерунда, я могу… — начал Гай. Но Сэм тут же дернул его хохолок. — Смотри, как бы ты не простудился и не умер без скальпа, — сказал Дятел с ледяным спокойствием. — Есть и другая игра, — невозмутимо продолжал Калеб. — Индейцы делают два шестидюймовых квадрата из белого дерева и на каждом рисуют по зайцу. Потом на одном квадрате в разных местах прикалывают шесть черных кружочков по полдюйма в поперечнике и относят этот квадрат за сто шагов. Игрок берет пустой квадрат и приближается к первому квадрату до тех пор, пока не сможет на своем приколоть кружочки в тех же местах. Если он увидит их за семьдесят пять шагов, значит, он молодец, если за шестьдесят — похвально, но меньше пятидесяти — уже никуда не годится.
— Вот увидите, я… Ветка хотел сказать что-то, но тут Сэм так страшно зарычал, что никто не услышал от Гая больше ни звука. — У индейцев было еще два способа испытывать остроту зрения, — рассказывал Калеб. — Старый индеец показывает молодым созвездие, в котором много маленьких звезд (индейцы называют его «Гроздь»), и спрашивает, сколько в нем звезд. Одни находят пять или шесть, а другие и семь. Кто видел семь, у того очень острое зрение. Плеяды высыпают только зимними ночами, а вот Большую Медведицу можно видеть круглый год. Индейцы называют ее «Горбатая Спина». И старики спрашивают у ребят: «Ты видишь Старуху (это вторая звезда до конца) с ребенком на спине»? В молодости мне ничего не стоило разглядеть маленькую звездочку, прижавшуюся к большой. Калеб вышел из типи, и тут же мальчики услыхали его голос: — Эй, Ян, Гай! Идите сюда! Все подбежали к нему. — Вот мы только что говорили про хорошее зрение. Ну, а кто скажет, что это вон там? Калеб показал на поле клевера. — Похоже, медвежонок… — Сурок! Это наш сурок! — крикнул Гай. — Надо его подстрелить! — И он помчался за своим луком. Индейцы со всех ног бросились к полю. Они старались не шуметь, но все же зверек услышал какие-то звуки и насторожился. Он сел на задние лапы, большой, неуклюжий, издали напоминая медвежонка. Мальчики стали в ряд, как на старой картинке, изображающей битву при Крес и. Выстрел — и все три стрелы пролетели мимо. Сурок тут же юркнул к себе в нору.
VII
Жизнь в лагере
— Как спал, Сэм? — Глаз не сомкнул. — Я тоже. Всю ночь дрожал. Накрылся еще одним одеялом — и все без толку. — Густой туман, что ли, был? — А как ты спал, Ветка? — Хорошо! — Тумана не чувствовал? — Ни чуточки. В следующую ночь было еще хуже. Гай спал, как говорится, без задних ног, а Сэм и Ян снова дрожали до утра. На рассвете Сэм встал. — Мне это надоело! Шутки шутками, а если придется так трястись каждый раз, я уйду домой, пока еще на ногах держусь. Ян промолчал. Он был мрачнее тучи. Солнце развеяло их унылое настроение, но все же мальчики не смогли без ужаса подумать о следующей ночи. — Что это с нами? — спросил Маленький Бобр. — Бросает то в холод, то в жар. Может, мы пьем слишком много болотной воды? Или Гай нас отравляет своей стряпней? — Похоже, у нас цинга: очень уж мясом объедаемся… Надо спросить у Калеба. Не приди к ним Калеб в полдень, они сами побежали бы к старику. Он молча выслушал Яна и спросил: — Вы сушили одеяла, с тех пор как живете в лесу? — Нет, а… а разве индейцы… Калеб вошел в типи, пощупал одеяла и сказал: — Так и есть. Ночью вы потеете, оттого у вас постели сырые. Каждая индианка хорошенько прожаривает постель часа по три на солнце, а если погода плохая — у огня. Сделайте так — и перестанете дрожать. Мальчики не замедлили вытащить на воздух одеяла и простыни и в ту ночь спали крепким, безмятежным сном. Скоро им пришлось узнать еще кое-что о жизни в лесу. Вечерами комары загоняли мальчиков в типи, но скоро индейцы научились выкуривать их: перед сном мальчики кидали в костер много травы, плотно закрывали вход, а сами ужинали снаружи, у костра, на котором готовили еду. Потом они осторожно заглядывали в типи — костер потухал, вверху набиралось много дыму, но зато снизу был чистый, хороший воздух. Мальчики заползали в свое жилище и накрепко привязывали дверь. В типи не оставалось ни одного комара, а дым, стоявший у клапана, не пускал новых. Можно было спокойно спать всю ночь. Так они научились бороться со злейшим врагом — комарами. Были в лесу еще большие синие мухи, которые не давали днем покоя. Казалось, с каждым часом их становится все больше. Они кружили над столом, попадали в тарелки. — Сами виноваты, — сказал Калеб, когда индейцы обратились к нему за помощью. — Вон какую вокруг грязь развели! Он был прав: около типи высилась целая гора картофельной шелухи, костей, рыбьей чешуи и прочего мусора.
— А что делают индейцы? — спросил Маленький Бобр. — Иногда они переносят стоянку, — сказал старик, — или просто делают уборку. Ян первым схватил лопату и стал неподалеку копать яму; к нему присоединились Сэм и Гай. Увидав, что вместе с мусором они бросают в яму кости и куски хлеба, Ян сказал: — Смотреть не могу, как мы хлеб зарываем! Столько зверюшек были бы рады получить эти крошки. Тогда Калеб, сидевший на бревне с трубкой в зубах, заметил: — Если вы хотите быть настоящими индейцами, собирайте всякие остатки пищи и каждый день сносите их на какое-нибудь высокое место. Индейцы выбирают для этого большей частью скалу. Место это считается священным и называется «Вейкан». Тут они оставляют крошки, чтобы умилостивить добрых духов. Конечно, все это попадает птицам и белкам, но индейцы бывают очень довольны, когда на скале ничего не остается. Им все равно, кто поедает — птицы или духи. «Неважно», — говорят они… Великий совет в полном составе отправился на поиски «священной» скалы. На одной поляне индейцы нашли подходящий холм и с того дня поочередно носили туда свои «жертвы добрым духам». Вскоре они заметили, что птицы охотно поедают все, что находят на этом холме, и даже кто-то из четвероногих проложил тропку от ручья.
Как-то Калеб сказал: — Вы не должны пить воду из этой речки — в ней слишком много всякой живности. — А что пить? — спросил Сэм. — Что ж нам делать, мистер Калеб? — вставил Ян, знавший, что старик не будет разговаривать ни с кем из Рафтенов. — Выройте колодец! — Вот еще! Делать нам нечего! — фыркнул Дятел. — Выройте индейский колодец, — пояснил Калеб, — через полчаса он у вас будет готов. Давайте я покажу. Он взял лопату и, найдя сухое местечко в двадцати шагах от верхней части запруды, стал копать. Уже на глубине трех футов показалась вода. Когда Калеб дошел до четырех футов, вода стала бить с такой силой, что он бросил рыть. Калеб взял ковш и вычерпал грязную воду, потом, дав яме наполниться, снова всю ее вычерпал. После трех раз в яме появилась прохладная, свежая и прозрачная вода. — Вот, — сказал Калеб, — это вода из вашей запруды, только она прошла через двадцать футов песка и земли, теперь ее можно пить. Это и есть индейский колодец. VIII
Индейский барабан
— Настоящие индейцы сделали бы себе из этого обрубка барабан, — сказал Калеб Яну, когда они увидали сваленную грозой липу с большим дуплом вместо сгнившей сердцевины. — Да? А как? — Где-то здесь был топор… Ян принес топор, и Калеб сделал из ствола ровный, без трещин чурбан в два фута длиной. Они отнесли его в лагерь. — На барабан натягивают кожу. — А какую? — Лошадиную, собачью, коровью, телячью — любую, лишь бы покрепче. — У нас в сарае есть телячья кожа. Правда, ее погрызли крысы, — сказал Гай. — Я знаю, где взять еще одну, это мои кожи. Я сам зарезал телят. Вы бы поглядели, как я ловко это делаю! Тут Сэм крикнул: «Гоп!» — и дернул его за хохолок. Третий Вождь отскочил и закончил свою хвастливую речь обычными воплями: — Отстань! — Не трогай его, Сэм, — вмешался Маленький Бобр и, обернувшись к Гаю, сказал: — Ничего, Гай, не обижайся. Ты лучше его стреляешь и видишь вдвое дальше. — Вот он и злится! — обиженно проворчал Ветка. — А теперь, Гай, сбегай за шкурами, если хочешь, чтобы у нас был барабан и военные танцы. Гай со всех ног бросился домой. Тем временем Калеб занялся обрубком липы. Он снял кору, счистил ножом все остатки гнилой сердцевины и, поставив остов барабана на землю, развел в нем огонь. А когда середина выгорела, гладко обстругал чурбан внутри и снаружи.
Калеб занимался обрубком около двух часов, а Гая все не было. Он вернулся в лагерь затемно и рассказал, что отец поймал его и заставил полоть грядки. Шкуры, которые принес Гай, были жестки, как кора, и, конечно, покрыты волосом. — Потребуется два-три дня, чтобы размягчить их, — сказал Калеб и опустил шкуры в лужу. Три дня спустя Калеб вытащил их из воды, и вместо жестких желтоватых шкур у него в руках оказались белые и мягкие, как шелк. Тщательно вымыв их с мылом в теплой воде, Калеб тупым ножом выскоблил обе стороны. Большую из шкур Калеб обрезал по краю; получился круг дюймов тридцать в поперечнике и вдобавок еще длинный ремень. Этот ремень он катал и растягивал, пока наконец не получился совсем круглый шнур. Из оставшегося куска он вырезал еще два круга тридцати дюймов в поперечнике. Сложив их вместе, Калеб ножом проколол ряд дырок на расстоянии дюйма от края. Затем положил один круг на землю, поставил на него остов барабана и, прикрыв его сверху другим, прошнуровал ремнем оба круга. Сначала он шнуровал свободно, не затягивая ремня, а потом крепко стянул его, чтобы кожа на обеих сторонах барабана натянулась. Ко всеобщему удивлению, Гай тут же завладел готовым барабаном. — Это моя кожа, — сказал он. Возражать было нечего, но Калеб, подмигнув, сказал: — Похоже, дерево он ни во что не ставит. Потом Калеб обмотал палочку тряпкой, и Гай стукнул в барабан. Звук получился совсем глухой. — Повесьте барабан в тенёк, — сказал Калеб, — он высохнет и зазвучит совсем по-другому. Было очень интересно наблюдать, как барабан просыхал. Временами он издавал тихие звуки, и тогда казалось, что он напрягает все усилия, чтобы вырваться из связавших его пут. Когда кожа высохла и стала вновь тонкой и полупрозрачной, барабан зазвучал так, что, услыхав его, затрепетало бы сердце любого индейца. Калеб выучил мальчиков петь боевую песню индейцев, и они танцевали под звуки барабана, на котором играл сам Калеб.
IX
Кошка и куница
Сэм снова предпринял вылазку в стан бледнолицых, чтобы пополнить запасы хлеба; Гая схватил старый Бернс и заставил работать в огороде. Ян остался в лагере один. Он бродил со своей тетрадкой и рассматривал глиняные «книги посетителей». Кроме следов норки и хорька, мальчик обнаружил неизвестные ему отпечатки лап какого-то более крупного зверя. Ян вышел на берег и лег в густую траву. Прыгали кузнечики, трещали сверчки.
Неожиданно у реки, где лежала огромная липа, поваленная грозой, Ян заметил легкое движение. Ствол липы, сгнившей изнутри, скрывался в густой траве, и в том месте, где одна ветвь была обломана, в дереве зияло темное дупло. Вдруг оттуда выглянула голова с блестящими зелеными глазами, а затем на ствол выпрыгнула серая кошка. Она уселась на солнце, умылась лапкой, потянулась и спустилась по откосу к воде. Тут она напилась, стряхнула капли с лап и, к удивлению Яна, стала, как и он, обследовать следы. Кошка пошла вдоль ручья, оставляя следы (их Ян решил срисовать после). Неожиданно она замерла на месте, подняв голову, прислушалась и, прыгнув в заросли, исчезла.
Ян стал ждать, не появится ли она снова. Где-то выше по ручью захрустела галька. Ян обернулся и увидел нового зверя, чуть побольше кошки. Ян никогда прежде не видел куницу при дневном свете, но теперь сразу узнал ее — приземистую, густо-темного цвета, с белыми метинками и очень пушистым хвостом. Куница шла не спеша, переваливаясь на ходу. Вслед за ней показались три маленьких детеныша. Видно, это была мать со своим семейством. Она обнюхала следы точно так же, как до нее сделала кошка, и Ян обнаружил необычайное сходство между этими двумя животными. Когда старая куница наткнулась на кошачий след, она так долго обнюхивала его, что детеныши догнали ее. Один из них, учуяв свежий запах, пошел по следам кошки к ручью. Куница, добравшись до поваленной липы, безошибочно направилась к дуплу. Она заглянула в него, затем юркнула внутрь, оставив снаружи только хвост. И вдруг Ян услышал из ствола громкое, пронзительное мяуканье. И тут же куница вылезла, держа в зубах маленького серого котенка. Он мяукал и отчаянно вертелся, пытаясь вырваться. Сердце Яна дрогнуло. Он уже хотел броситься на защиту, как вдруг что-то серое метнулось к стволу, и он увидел кошку. Глаза ее горели, шерсть стояла дыбом, уши были прижаты к спине. С яростью она прыгнула на хищника. Шерсть куницы полетела во все стороны, и она в отчаянии бросилась в воду. Кошка, полузадушенная, истекающая кровью, хотела кинуться вслед, но котенок, забившийся под ствол липы, так жалобно мяукал, что гнев матери иссяк. Она схватила его, забрызганного вонючей жидкостью, отнесла обратно в свое логово и тут же вновь показалась на бревне. Она стояла, настороженно вслушиваясь, моргая блестящими глазами, поводя хвостом, словно тигрица, готовая драться с целым светом, защищая своих малышей. Ян был восхищен героизмом кошки и с того дня стал с уважением относиться ко всему кошачьему роду. X
Семейство белок
— Хотите, я сейчас выгоню дятла вон оттуда? — сказал однажды Ветка, когда три индейца обходили дальние уголки леса. Он показал на дупло в полусгнившем дереве и, подойдя, несколько раз сильно ударил по стволу палкой. К удивлению ребят, из дупла вылетел не дятел, а белка-летяга. Она вскарабкалась на верхушку, огляделась и, раскинув лапы и распушив хвост, перелетела на другое дерево, в двадцати футах от первого. Ян бросился ловить ее. Он уж было схватил ее, но белка так царапнула его острыми зубками, что Ян тут же отдернул руку. Белка исчезла в ветвях. Гай был очень горд. — Летяга или дятел — это, в конце концов, все равно, — самодовольно заявил он. Целый день после этого он задирал нос, стучал по каждому дереву, где только было хоть маленькое отверстие, думая снова выгнать кого-нибудь, и наконец после нескольких неудач спугнул с гнезда запоздалого дятла. Ян тоже поднял увесистую палку и стукнул по другому стволу, в котором были отверстия. Из нижнего дупла выскочила рыжая белка и тут же юркнула в верхнее. Следующий сильный удар заставил ее покинуть это убежище и прыгнуть на верхушку, откуда она мигом нырнула вновь в нижнее дупло.
Мальчики заволновались. Они принялись колотить по стволу, но белка больше не показывалась. — Давайте срубим его, — предложил Маленький Бобр. — Вот что надо делать, — поучительно сказал Дятел и, найдя очень длинную палку, ударил ею по сгнившей верхушке. Та слегка покачнулась. Сэм повторил удар. Вскоре ствол рухнул. Его пустая верхушка ударилась о поваленное дерево и превратилась в кучу трухи. Мальчики кинулись искать белку. Они разворошили все и, найдя скорлупу кедровых орехов, решили, что тут, верно, было гнездо. И вдруг они увидели рыжую белку. Она лежала тихо и, казалось, была невредимой, но на конце ее носика выступила капелька крови. Рядом лежали пять маленьких бельчат, совсем недавно появившихся на свет; они были слепые, голенькие и совсем беспомощные. У одного на носу тоже краснела капелька крови. Сначала индейцы думали, что белка притаилась, но оказалось, что она мертва. Мальчики чувствовали себя страшно виноватыми. Во время охоты им и в голову не приходило, что они могут оставить маленьких, беспомощных зверушек без матери. Бельчатам грозила голодная смерть. Особенно переживал это Ян, который считал себя главным виновником несчастья. — Что с ними делать? — спросил Дятел. — Они слишком малы, нам их не выкормить. — Лучше утопить, и всё, — сказал Ветка, вспомнив, как поступали у него дома с многочисленными котятами. — Эх, подложить бы их в беличье гнездо!.. — сказал Ян. Помолчав немного, он добавил: — Я знаю, кто их может спасти. Серая кошка! Давайте отнесем к ней бельчат, пока ее нет в дупле! Все направились к ручью. Солнце сияло так, что можно было разглядеть, как копошились в дупле котята. Кошки не было с ними. Ян осторожно подложил туда бельчат и вернулся к товарищам. Они ждали кошку целый час. Мальчики сидели очень тихо, и им удалось увидеть много интересного. Из травы высунулась мордочка полевой мыши, потом крот вылез из норы. Немного погодя прошуршал по высохшему руслу ручья четвероногий зверек величиной с кролика. Ян узнал ондатру; она, видно, искала воду. Только в запруде оставалась еще вода, и мальчики догадались, что это место стало теперь единственным водопоем для многих зверушек. Не успела ондатра отойти на несколько шагов, как показался другой темно-коричневый зверек. — Еще одна! — прошептал Сэм. — У них, наверное, свидание. Зверек подошел поближе, и ребята увидали, что это была норка. Длинная, как кошка, и приземистая, с широкой приплюснутой головой и белым пятном на горле, она была смертельным врагом ондатры и теперь шла по ее следу. Ондатра могла спастись только в воде. Но, видно, с тех пор как запруда стала привычным местом для ондатры, туда зачастили и норки. Через несколько минут ребята увидали, как что-то серое вспрыгнуло на бревно. Это была кошка. Она опасливо оглянулась. Мальчики с напряженным вниманием следили за ней. Кошка, скользнув по бревну, юркнула к котятам, с мурлыканьем стала ласкать их и тут обнаружила среди своих детенышей маленьких красноватых бельчат. Кошка обнюхала их и, облизав, собрала всех малышей около себя. Гай тут же радостно сообщил, что «маленькие бельчата кормятся вместе с котятами». Убедившись, что кошка ласково встретила бельчат, мальчики вернулись обратно в лагерь. И потом не проходило дня, чтобы они их не навещали. XI
Как наблюдать обитателей леса