Был тихий июньский вечер, на все голоса заливались птицы. Когда мальчики вышли из своего сада, в небе показался ястреб. При виде парящего хищника птицы умолкли. Многие из них успели скрыться, лишь один жаворонок тщетно пытался спастись в открытом поле. Ястреб ринулся за ним. Еще миг — и хищник схватил бы перепуганного певца, но тут с яблони сорвалась небольшая черно-белая птица. Издав пронзительный боевой клич, взъерошив на голове перышки, из-под которых, словно боевое знамя, заалели нижние, огненные, она дерзко ринулась на ястреба. «Клик-клик-клик! — разнесся ее яростный вопль. — Клик-клик-клик!» Птица черно-белой стрелой вонзилась ястребу между крыльями как раз в ту минуту, когда отчаявшийся жаворонок припал к земле и спрятал голову, ожидая смертельного удара. Ястреб заметался в ужасе от неожиданного нападения. И вдруг, вскинувшись подобно дикому коню, он сбросил пустельгу и скрылся в лесной чаще, а пустельга вернулась назад, изредка испуская громкий клич, наверное извещая друзей о своей победе. — Ну и молодец! — сказал Сэм с искренним восторгом. Это вывело Яна из оцепенения. Восхищенный бесстрашной птицей, мальчик был погружен в глубокое молчание.
Впереди на дороге прыгал воробей. Когда Сэм и Ян нагоняли его, он взлетал, мелькая белыми перышками на хвосте, и снова садился впереди мальчиков. — Это трясогузка, — заметил Сэм. — Нет, воробей! — сказал Ян, удивившись, что тот ошибся. — Может быть, — не стал спорить Сэм. — А говорил, что знаешь всех птиц в округе! — вспомнил Ян их первый разговор. — Я просто похвастался. Хотел, чтобы ты считал меня необыкновенным парнем, — сознался Сэм. — Ты ведь так и думал сначала. Дятел в красной шапке, гоняясь за лимонницей, уселся на забор и оглядывал мальчиков. Лучи заходящего солнца на ярком оперении дятла, сиреневая изгородь и желтая бабочка — все это пышное сочетание красок очень нравилось Яну. Солнце село, но в этот необыкновенно тихий и теплый вечер откуда-то с вяза долго еще лилась звонкая песня малиновки. — Я бы остался здесь навсегда, — сказал Ян и слегка вздрогнул, вспомнив, с какой неохотой он ехал в Сэнгер. Мальчики в молчании шли по дороге, каждый погруженный в свои мысли. Сапоги были готовы. Сэм перекинул их через плечо, и мальчики тронулись в обратный путь. И тут над их головами раздалось громкое, но нежное «гу-ху-ху-ху», словно где-то в вышине ворковал огромный голубь. Мальчики остановились, и Сэм шепнул: — Большая сова. Сердце Яна затрепетало от радости. Он много читал об этих птицах, даже видел живых в клетке, но здесь он впервые услышал крик настоящей совы. Было уже совсем темно, но отовсюду неслись звуки: лесная жизнь шла своим чередом. В чаще тянул свою песню козодой, квакали лягушки, с заболоченного озера докатился странный крик, напоминавший смех. Вдруг в лесу раздалось громкое, пронзительное: «Уа-уа-уа-уа-уа!» — Слышал? — воскликнул Сэм. И снова, на этот раз гораздо ближе, прокатился дрожащий звук, резкий, непохожий на птичьи голоса. — Енот, — прошептал Сэм. — Вот уберут хлеба, придем сюда поохотиться. — Здорово! — обрадовался Ян. — Как жаль, что нельзя сейчас! Я никогда не охотился на енотов, да и вообще ни разу не был на охоте. А зачем ждать до осени? — Сейчас не найти их. А тогда только скажешь: «Я и моя собака встретим енота у ближнего амбара», — и вот посмотришь, так оно и получится. — Но они ведь совсем рядом! Слушай, еще один! — Вот и ошибаешься! — сказал Сэм. — Даже охотники путают. Сейчас кричала сова-сипуха. Ее голос мягче, чем у енота, и свистящий… Ян тут же понял, каким неистовым казался крик енота по сравнению с этим нежным, мелодичным звуком. Когда мальчики подошли ближе к дереву, откуда кричала сова, что-то серое бесшумно пролетело над их головами, на миг заслонив собой звездное небо. — Вот она! — прошептал Сэм. — Сипуха! И совсем она не сипит, верно ведь? — Вот бы поохотиться на енота! — снова сказал Ян. — Можно попробовать, если тебе так хочется, — ответил Сэм. — А животных я знаю больше, чем птиц, — продолжал он. — Попрошу отца как-нибудь пойти вместе с нами. Может, мы нападем на след оленя, если уйти отсюда миль за десять, на Дальнее болото. Жалко, что отец поссорился с Калебом, — он-то все места знает! Его старая гончая поймала столько енотов, что и не сосчитаешь! — Ну, если это во всей округе единственная собака, которая ловит енотов, я берусь ее достать! — заявил Ян. — Верю! — восхищенно сказал Сэм. Было десять часов, когда мальчики вернулись домой. Все спали, кроме мистера Рафтена. На следующее утро, придя в сарай, мальчики увидали, что Си Ли пришил дымовые клапаны, переделал самые неудачные заплаты и подрубил весь низ покрышки. Мальчики сразу отнесли покрышку в лес. Когда они подходили к кустарнику, стоявшему стеной около реки, Ян сказал: — Давай оставим метки на дороге для Калеба. — Ладно. Делай зарубки на деревьях через каждые несколько ярдов. — Так? — спросил Ян, надрубив ствол в трех местах.
— Нет, — покачал головой Сэм, — это получилась «метка охотника» для капканов, а «метка дороги» делается на обеих сторонах дерева. Тогда ее увидишь и при возвращении. А если этой тропой ходят ночью, зарубки надо сделать поглубже. VIII
Священный огонь
— «Десять крепких шестов и два длинных тонких», — читал Ян вслух свою запись. Шесты были тут же срублены и принесены к месту постройки. — «Связать их вместе с покрышкой…» Связать, а чем? Он говорил, сыромятным ремнем, и еще говорил, что покрышка должна быть из шкур. Придется нам взять простую веревку. — Ян несколько смутился от своей уступки. — Я так и знал, — не спеша проговорил Сэм, — поэтому захватил моток веревки, только не решился сказать тебе дома. Мальчики прочно связали треножник и укрепили его в земле. Девять шестов аккуратно вбили по кругу. Последний, с покрышкой, привязанной к нему за выступ между клапанами, поставили против двери. Теперь потребовались соединительные булавки. Ян хотел сделать их из побегов орешника, но мягкое дерево не годилось для этого. Сэм сказал: — Булавки надо делать из белого дуба.
Сэм расколол дубовое полено, потом половинки снова расщепил на две части, и так до тех пор, пока не получились тонкие лучинки, которые можно было обстрогать ножом. Ян тоже взялся за топор. — Не так! — сказал Сэм. — Старайся попасть в самую середину, а то топор пойдет криво. Будешь колоть всю зиму — научишься. Мальчики сделали десяток колышков и воткнули в заранее приготовленные для этого дырки. Получилось красиво, потому что все колышки были одинаковой формы. Теперь оставалось только закрепить покрышку кольями внизу. — Сделай десяток дубовых колышков длиной в дюйм и шириной в четверть дюйма, — сказал Сэм Яну. Затем он отрезал от веревки десяток концов по два фута длиной и, продев их в дырки на краю покрышки, завязал каждую узлом. Десять петелек, накинутых на колья, крепко прихватили типи к земле. Наконец все было окончено.
И вот пришел черед самой торжественной минуте — оставалось зажечь первый костер. Мальчики испытывали те же чувства, что и настоящие индейцы: ведь освещение новой типи всегда считалось актом глубочайшей важности и значения. — Лучше не спешить, чтобы костер не потух, — сказал Сэм. — Плохо, если не зажжем с первой спички. — Еще бы! — поддержал его Ян. — Эх, Сэм, если бы нам удалось добыть огонь трением! — Эй, ребята! — послышался за спиной голос. Мальчики обернулись. Перед ними стоял Калеб. Он подошел поближе и кивнул: — Построили типи, да? Неплохо. Только зачем вы ее к западу повернули? — Чтобы на речку смотрела, — ответил Ян. — Забыл вам сказать, — начал Калеб, — индейцы всегда ставят типи лицом на восток. Во-первых, утреннее солнце падает внутрь, а потом, ветер чаще дует с запада, и от этого тяга лучше. — А если ветер с востока, как во время дождей? — спросил Сэм. — Когда ветер восточный, — сказал Калеб, ни к кому не обращаясь, словно ему и не задавали вопроса, — нужно натянуть туго клапаны один на другой, вот так. — И Калеб скрестил на груди руки. — Дождь ни за что не попадет тогда, а если при этом нет тяги, надо приподнять слегка край покрышки около двери. Потом помните: никогда не ставьте типи под деревьями. Это опасно: во время грозы в них может ударить молния. И после дождя с деревьев часами капает. Выбирайте для типи самое солнечное место.
— Мистер Кларк, вы когда-нибудь видели, как индейцы добывали огонь из дерева? — Конечно. Но теперь индейцы пользуются спичками. А раньше часто видел. — А это долго? Трудно? — Не трудно, когда знаешь, что к чему… — Эх, разжечь бы так первый костер! — с жаром воскликнул Ян. — А вы можете добыть огонь таким способом? — Да, — ответил старик, — только надо особое дерево. Не всякое годится. Индейцы, живущие на равнине, берут корень виргинского тополя, а горные индейцы пользуются липой, кедром, серебристой сосной или пихтой. Легче всего устроить бурав. Найдется у вас кусок оленьей кожи? — Нет. — Или просто полоска мягкой кожи? — Ремешки от моих башмаков не пригодятся? — спросил Ян. — Тонковаты… Но мы сложим их вдвое. Тогда все в порядке. Веревка сгодилась бы, да она быстро перетирается. — Калеб взял ремешки и сказал: — Найдите мне небольшой камень с ямкой посредине. Мальчики пошли к реке, а Калеб — в лес. Скоро он вернулся с плоским обрубком сухой пихты и колышком из того же дерева. Он принес еще слегка согнутую палку в три фута длиной, немного соснового трута и сухого кедра. Колышек имел восьмигранную форму, «чтобы держался ремень», как объяснил Калеб. С обоих концов он был заострен. Калеб привязал ремешок к выгнутой палке, как тетиву к луку, но свободно, так что можно было еще раз обернуть вокруг колышка и натянуть как следует. Плоский кусок пихты он обстругал, на одном конце сделал выемку и затем над ней кончиком ножа вырезал маленькое углубление.
Из куска кедра Калеб настругал много стружек. Вырыв в земле ямку, он опустил туда трут и накрыл пихтовой дощечкой. В углубление, сделанное на ней, Калеб вставил кончик колышка, а на верхнее острие надел камень, принесенный с речки. Крепко держа камень левой рукой, Калеб принялся равномерно двигать лук по кругу. Колышек начал вращаться, и через несколько секунд бурая пыль посыпалась из-под него прямо в ямку с трутом. Выемка росла, древесная пыль все темнела. Калеб сильнее нажал левой рукой на камень, и его правая рука заработала еще быстрее. Из-под колышка маленькими кольцами стал куриться дымок. Увидев это, Калеб откинул лук и стал осторожно раздувать тлеющий трут. Вскоре посреди типи затрещал первый костер. Лицо старика светилось от удовольствия. Ян и Сэм были счастливы. IX
Лук и стрелы
— Твое оружие никуда не годится, — сказал Ян, когда они с Сэмом однажды стреляли в саду из лука. — Оно похоже на мой первый лук, который я смастерил в детстве. — Ну что ж, дедушка, посмотрим, какой ты теперь сделаешь! — засмеялся Сэм. — Во-первых, он будет раз в пять тяжелее. — Ты его не поднимешь! — Стрелу держи по-другому, тогда получится. Прошлой зимой я прочел одну книгу и теперь знаю, как надо. Ты зажимаешь стрелу и слабо натягиваешь лук. Продень пальцы под тетиву — вот тогда сможешь натянуть в пять раз сильнее! Так делают индейцы. — Очень неудобно! — Сэм попытался натянуть по-новому тетиву. — С непривычки, конечно, неудобно! Потом, вырез на стреле делают глубже. Я хочу сделать настоящий, хороший лук и много стрел. С одной стрелой ходить опасно. — Ну что ж, попробуй. А в книжке сказано, из какого дерева лучше делать? — Лучше всего испанский тис. — Первый раз слышу! — Можно из орегонского тиса тоже. — Никогда не слыхал. — Здесь, похоже, найдется красный кедр, орешник или вяз? — Красного кедра никогда не видел, а остальные есть. — Надо раздобыть сухое дерево, срубленное зимой. — Это подойдет? — спросил Сэм, показывая на кучу ореховых палок, лежавших на полу хижины. — Их срубили года два назад. Мальчики отобрали хорошую палку в пять футов длиной. Сэм расколол ее на две части и обтесал. Он искусно владел топором и ножиком, и скоро оба лука были готовы.
I. Основа для лука. II. Лук с тетивой. III. Тетива спущена. IV. Скользящая петля. V. Глухая петля. VI. Половинка пера. VII. Поперечный разрез оперенной стрелы. VIII. Оперенный конец стрелы. IX. Готовая стрела. X. Боевая стрела. XI. Колчан со стрелами. XII. Нарукавник.
Теперь надо было наладить тетиву. Все веревки, которые им удалось найти, были слишком слабы и рвались после нескольких выстрелов. Узнав, в чем дело, Си Ли послал мальчиков к сапожнику за дратвой и воском. Он разрезал дратву на несколько кусков, слегка навощил их и сплел не слишком толстую веревку. — Вот эта тетива не скоро лопнет, — сказал Си Ли. Когда луки были готовы, мальчики покрыли их лаком, который нашли среди всяких красок. — Да, на старый лук и смотреть не хочется! — сказал Сэм, сравнивая новое оружие со своим маленьким жалким обручем. — Вы знаете, как надо делать стрелы, мистер? — спросил он, пробуя выстрелить из нового лука старой стрелой. — Я только знаю, что у тебя в руках плохая стрела, — ответил Си Ли. — Поверь мне, хорошую стрелу сделать гораздо труднее, чем лук. У каждого из вас должно быть по двенадцать стрел. — А как индейцы их делают? — Чаще всего они берут прямые ветви гордовины. Но этого дерева я здесь не видел. Стрелы должны быть совсем прямые, иначе они будут лететь вкривь и вкось. Не зря ведь говорят: «Прямая, как стрела!» Мы можем сделать получше, чем у индейцев, у нас ведь хорошие инструменты. Можно смастерить стрелы из какого-нибудь крепкого дерева. — Ну, опять назовешь растение, которое ни один белый человек в глаза не видел! — Вот и не угадал! Для охотничьих стрел лучше взять ясень или орешник. Стрелять по мишени лучше стрелами из серебристой сосны. Какие будем делать? — Я охотник! Мне нужны охотничьи стрелы. — Нужно заготовить палочки сухого ясеня в двадцать пять дюймов длины. Потом надо клей и перья. — Вот тебе перья, — сказал Сэм и вытащил целую связку индюшиных крыльев, отложенных для чистки печей. — А я пока наколю палочек. Взяв ясеневое полено, Сэм наколол из него две дюжины палочек. Ян начал обтачивать ножом одну из них, но Сэм, посмотрев на его работу, сказал: — Я лучше сделаю, — и, взяв остальные, стал обстругивать их рубанком на верстаке. Ян с тревогой следил за ним и потом не выдержал: — Но у индейцев же нет рубанков! — Как и перочинных ножей! — последовал ответ. Это была правда. И все же Ян не переставал думать о том, что когда-нибудь осуществит свою мечту: сделает стрелы, как индейцы без всякого инструмента. — Все-таки у индейцев вместо перочинных ножей были острые кремни. — Хорошо, Ян, ты делай стрелы острыми камнями, вон на дороге их сколько хочешь валяется. Сними башмаки и пройдись босиком — сразу найдешь! А я уж рубанком доделаю. Посмотрим, кто кого перегонит. Сэм успел выстругать шесть отличнейших стрел, пока Ян все еще возился с первой. — Какие наконечники поставим? — спросил Сэм. — Я уже думал, — сказал Ян. — Индейцы прикручивают жилами каменные наконечники. Но у нас ничего этого нет. Остается сделать костяные или роговые. Я как-то выточил один из кости, но она оказалась очень ломкой. Потом брал большие гвозди с обломанными шляпками, а чтобы стрелы не расщеплялись, я обкручивал концы тонкой проволокой. Некоторые индейцы вообще не делают наконечников: просто обжигают стрелу, чтобы она стала тверже, и заостряют конец. — Это нетрудно, — сказал Сэм. — Но давай лучше попробуем с гвоздями. Мальчики сделали шесть стрел с наконечниками из заточенных гвоздей. Это были «боевые» стрелы. Шесть других они обожгли и просто заострили; эти предназначались для охоты. Затем Ян показал Сэму, как расщепить перо и отделить бородку. — Нам нужно по два пера на стрелу — значит, сорок восемь перьев, — сказал Сэм. — Нет, — сказал Ян, — этого мало. Надо по три пера на стрелу. И помни, что на каждую стрелу нужны перья с одного крыла птицы. — Я знаю. Не годится смешивать перья, а то стрела полетит не в ту сторону. В это время к мальчикам подошел Си Ли. — Ну, как ваши дела? — спросил он. — Возимся со стрелами. — А как перья закрепляете? — Белые приклеивают их, индейцы прикручивают жилами, — ответил Ян, цитируя по памяти «ту книгу». — А что лучше? — Приклеенные лучше летят, а прикрученные зато не боятся сырой погоды. — Так почему бы не сделать и то и другое? — Нет жил. — Давайте я покажу! — сказал Си Ли. — Где у вас клей и веревка? Я думаю, сначала надо сделать на стреле выемку. — Верно! Мы уж и позабыли про это! — Может, ты позабыл, — сказал Сэм важно, — я-то помню. Перочинным ножом быстро сделали выемку, и Си Ли начал клеить и прикручивать, употребляя вместо жил навощенную нитку. Когда все было сделано, стрелы аккуратно разложили для просушки.
Чтобы легче различить их, Ян выкрасил стрелы Сэма в красный цвет с синими полосками, а свои — в красный с белыми полосками. Теперь оставалось только сделать колчан. — Разве у индейцев есть колчаны? — схитрил Сэм, которому уже хотелось поскорее кончить эту трудную работу. — Конечно! Как же без них? — воскликнул Ян. — А из чего они делаются? — спросил Сэм. — Из березовой коры, из шкур, а если уже ничего другого нет, то из брезента. Мальчики сшили себе колчаны из обрезков брезента. На каждом из них Ян нарисовал индейские узоры.
Чехол для лука или колчан, плетеный из оленьей шкуры.
— Теперь попробуем наше оружие, — сказал Сэм. И мальчики отправились в сад. Они нацелились в одно дерево, и оба промахнулись. Стрела Сэма вонзилась в ствол другого дерева и треснула. — Лучше бы мы стреляли в мягкое! — расстроился Сэм. Посоветовавшись, они раздобыли большой старый мешок из-под зерна, набили его сеном и, нарисовав несколько колец вокруг бычьего, или, как сказал Сэм, бизоньего, глаза, поставили на расстоянии двадцати ярдов. Но, к их разочарованию, стрелы все время отлетали влево. — Пойдем в сарай, может, там у нас получится, — предложил Сэм. У Яна были выписки из «той книги», как стрелять из лука. Когда мальчики выучили правила настолько, что не думали о них, выстрелы их стали меткими. Отодвигая мишень, они вскоре уже без промаха стреляли на сорок ярдов.
Так держать стрелу.
Правильная стойка при стрельбе.
Мальчики очень удивились, заметив, что стрелы, хотя и казались одинаковыми, имели каждая свой характер. Так, у Сэма была одна стрела, которая в полете описывала замысловатые зигзаги. Они прозвали эту стрелу «Бумеранг». Другая, с коротким перышком, летела дальше всех и получила прозвище «Дальнобойная». Самую лучшую стрелу, с легким наконечником и длинным индюшиным пером, Сэм окрестил «Верная смерть». Была еще одна стрела, с маленьким перышком, не боявшаяся ветра. Ее имя было «Ветерок». Ту, которую Ян вырезал ножиком, прозвали «Резная» или «Шутница». Эта стрела оставалась загадкой: никто не знал, как она полетит в следующий раз. Но любимицей Яна была стрела с желобком вокруг наконечника. Ее назвали «Свисток», потому что она летала с удивительным свистом. X
Плотина
Однажды жарким днем в начале июля, когда мальчики купались в обмелевшей реке, Сэм сказал: — Воды в речке поубавилось. Она каждое лето пересыхает. — А почему нам не сделать плотину? — предложил Ян. — Ну, работы не оберешься… — Вот еще! Зато все лето купались бы. Давай начнем, а? — Первый раз слышу, чтобы индейцы устраивали плотины. — А мы будем играть в бобров, пока строим! Смотри, это для начала, — сказал Ян и, взяв большой камень, подтащил его к тому месту, которое показалось ему самым узким. Он так горячо взялся за работу, что скоро поперек русла возвышалась уже каменная стенка. Сэм по-прежнему сидел на берегу, обхватив ноги и уткнувшись подбородком в колени. Боевая раскраска стекала красными и голубыми ручейками по его груди. — Иди помогать, а то совсем разленишься! — крикнул Ян и швырнул в Сэма пригоршню песка. — У меня снова болит колено, — ответил Сэм. Наконец Ян сказал: — Я не собираюсь все делать один. — Послушай, — вдруг оживился Сэм, — я кое-что придумал. Сюда к реке приходит на водопой стадо, а летом, когда река пересыхает, скот гонят к сараю и поят из лоханей. Давай положим два бревна поперек реки, вот и половина работы! Мы попросим отца, чтобы он дал нам лошадей перебросить бревна через реку. Тогда и скоту будет откуда пить. Знаешь, я только об этом и думаю, прямо ночи не сплю! Не могу смотреть, как в жару они плетутся на водопой к сараю. Сэм решил ждать удобного случая, чтобы поговорить с отцом. На следующее утро, за завтраком, мистер Рафтен, посмотрев на Яна, спросил его: — Сколько нужно клеенки на пол, если комната двадцать футов длины и пятнадцать ширины? — Тридцать три и одна треть ярда, — быстро сосчитал Ян. Рафтен очень удивился, как можно с такой скоростью высчитать это в уме. Впервые на его лице было написано восхищение. — Когда ты научишься так считать? — спросил Рафтен сына. — Никогда, — спокойно ответил мальчик. — Зубному врачу нечего рассчитывать клеенку… Слушай, Ян, — вдруг шепнул Сэм, — лучше ты упроси отца. Он сегодня тобой доволен. Куй железо, пока горячо! И после завтрака Ян отважился: — Мистер Рафтен, река совсем пересыхает. Мы хотим устроить запруду, чтобы скоту было где напиться. Но нам нужно перекинуть два бревна через реку. Дайте нам упряжку лошадей на несколько минут. — По-моему, тебе охота устроить пруд для купания, а? — добродушно спросил Рафтен. — Там и поплавать тогда можно, — покраснел Ян. — Сдается мне, это Сэм говорит устами Яна, — хитро прищурился Рафтен. — Я сам посмотрю, пойдем.
— Где вы хотите строить плотину? — спросил Рафтен, когда они пришли к реке. — Вот тут? Плохое место. Течение очень быстрое, плотину скоро прорвет. Я вам покажу хорошее местечко, чуть повыше. А где ваши бревна? Эти? Я ж их заготовил для нового сарая! Сами без спросу ничего не берите. Я пришлю бревен. Скоро упряжка лошадей приволокла на берег бревна, и, по просьбе Яна, они были уложены поперек течения на расстоянии четырех футов друг от друга. С внутренней стороны около бревен мальчики вбили колья, теперь промежуток между двумя «заборчиками» нужно было заполнить камнями и глиной. Эту часть работы мальчики сделали за неделю. Оставалось самое важное — закрыть перемычку в плотине. Мальчикам приходилось трудно: вода поднялась очень высоко, но они работали, как бобры, и наконец все было закончено.
В ту ночь шел проливной дождь. На следующий день, идя по лесу, Сэм и Ян услыхали глухой рев со стороны реки. Они остановились в нерешительности и прислушались. И вдруг Ян закричал: — Плотина! Сэм, это вода бежит через нашу плотину! С радостным криком мальчики бросились к реке. На том месте, где раньше проглядывалось каменистое дно, они увидали водную гладь; сильной поток с шумом катил вниз через оставленный проем. Радости мальчиков не было конца! Все это было делом их рук! Через минуту оба барахтались в воде. — Ну, разве не стоило потрудиться? — спросил Ян. Он отлично плавал, и Сэм, глядя на него, сказал: — Теперь я знаю, кто ты. От меня не скроешь! Я видел, как ты строил плотину. Ты краснокожий, по имени «Маленький Бобр». — А я смотрю на тебя, — ответил Ян, — и думаю, ты, верно, и есть тот краснокожий, по имени «Бездельник, который боится лопаты». — Вовсе нет, — возразил Сэм. — Хотя я, конечно, и не «Храбрый-Орел-сидящий-на-скале-опустив-хвост-над-пропастью». А впрочем, все равно. — Я слышал, Си на днях называл тебя Дятлом, — сказал Ян. — Так меня в школе прозвали. Когда после купания они уселись у костра, Ян сказал: — Хочешь, Дятел, я расскажу тебе одну историю? Сэм, усмехнувшись, приставил ладони к ушам, изобразив полное внимание. — Случилось так, что одна индианка попала в плен к чужому племени. Ей удалось бежать. Она долго бродила по лесу и, не зная местности, заблудилась. Из оружия у нее был только нож, а пищей ей служили ягоды. Наступили холода, и она построила себе вигвам из бересты, добыла огонь и смастерила лук с тетивой из шнурка мокасина. Она ловила силками кроликов и из их шкур сшила себе одежду. А весной ее нашел Сэмюэль Хирн, известный путешественник. Нож у нее почти стерся, но она сама была совсем здорова. — Это очень интересно, — сказал Сэм, который внимательно слушал Яна. — Вот бы мне так пожить в лесу!.. Только с ружьем. — Еще бы! Кто не захочет! — Ну да! Не каждый сможет. А я бы справился. — С одним ножом? Хотел бы я поглядеть, как ты сделаешь себе типи! — засмеялся Ян и серьезно добавил: — Знаешь, Сэм, ведь мы же в индейцев играем, хорошо бы нам и вправду делать все только из того, что мы в лесу добываем. Давай станем сэнгерскими индейцами. Ты будешь вождь, и я тоже, — добавил Ян, не желая предлагать себя в вожди или быть в подчинении у Сэма. — Я — Маленький Бобр. А ты? — Кровавая Грозовая Туча. — Это плохо. Надо покороче и чтобы можно было нарисовать и сделать тотем. — Какой самый хитрый зверь? — Росомаха, кажется. — Хитрее лисы? — В книжке написано, что хитрей. — Она сладит с бобром? — Наверное. — Хорошо, тогда я — Росомаха. — Нет. Я не могу дружить с тем, кто побьет меня. Оставайся Дятлом. Это больше тебе подходит. Дятел хорошее дерево испортит, кору продолбит. — Ну, это лучше, чем бобровать! — отрезал Сэм. Слово «бобровать» имело свою историю. В Сэнгере считалось величайшим достоинством умение обращаться с топором. У старых поселенцев топор был единственным инструментом. Говорили даже, что некоторые жители «чуточку заточат топор и бреются им по воскресеньям». Когда сын начинал самостоятельную жизнь, отец дарил ему хороший топор. Чтобы надрубить дерево и повалить его в нужную сторону, необходимо знать много правил. И жители Сэнгера усваивали их чуть ли не с первого дня жизни. Бобры, как говорят, подгрызают дерево кругом, пока оно не свалится. Если дровосек неумело подрубал дерево, его занятие называли «боброваньем». И поэтому, если «работать, как бобр», считалось высшей похвалой, то «бобровать» дерево означало позор. Потому-то насмешку Сэма мог оценить только житель Сэнгера. XI
Тайны трав
Как только представился удобный случай, Ян собрался к бабушке Невилль. — Иди без меня, — посоветовал Сэм, — она на тебя и не взглянет, если мы придем оба. Ты слишком здоров на вид. И вот Ян, к своему удовольствию, пошел один. Как он ни любил Сэма, его смущала болтливость приятеля, а главное, Сэм всегда прерывал разговор на самом интересном месте. Ян захватил с собой записную книжку и карандаши, а по дороге нарвал букет цветов и трав. На этот раз старушка приняла его совсем иначе. — Входи, входи! — заговорила она. — Как поживаешь, как поживает твоя мать с отцом? Садись и расскажи, что поделывает тот негодный мальчишка, Сэм Рафтен. — Он уже выздоровел, — ответил Ян и густо покраснел. — Еще бы! Конечно, он здоров! Я-то знала, что поставлю его на ноги, и сам он знал это, и мать его знала, потому и позволила идти ко мне. Она что-нибудь сказала? — Нет, бабушка, ничего. — Вот негодная! Спасла ее сына, хоть они и ограбили меня, так даже «спасибо» не сказала, бессердечная! А ты зачем пришел ко мне? Это что у тебя, цветы? Люди могут порубить деревья, но цветы-то уж каждой весной снова вырастают, мои красавицы! Ян протянул ей букет. Она вытащила аронник и стала рассказывать: — Вот это печаль-трава. Некоторые зовут ее индейской репой. А я слыхала, как дети называли ее Джек-на-подставке. Не вздумай брать ее корень в рот — жжет как огонь. Индейцы вываривают из нее яд, а потом уж съедают. Лучше, чем с голоду помирать… А вот синий когош. Я его называю «судорожный корень». Ничего нет лучше при судорогах. Его пьют, как чай… Погляди-ка сюда. — И старушка вытянула желтый цветок. — Это мокасиновое растение, а вот умбил или «успокаивающий корень». Помню, дочка Ларри не хотела идти служить и очень плакала, глупая. Я дала ей выпить настою из этого корня, все и прошло. Его надо вырывать до того, как он зацветет. Ведь сила должна сгуститься в одном месте: или в цветке, или в корне. Я срываю его весной или осенью… А это еще что у тебя? Никак, заячья капустка? Наверняка шел мимо излучины. Она только там и растет.
Печаль-трава.
— Да, — сказал Ян, — я там сорвал. Не спешите, бабушка, я хочу записать, что вы сказали про травы. — Ну, у тебя целая книга наберется, — с гордостью сказала старушка, зажигая трубку. — Да к чему тебе это записывать? Ты лучше запомни. Ян торопливо заносил в тетрадку все, что говорила старушка, но зарисовывать травы и коренья не успевал. — А ты прилепи бумажки с названиями на самые корешки и спрячь их. Так делал доктор Кармартин, когда я его учила… Вот-вот, — кивнула она головой, когда Ян стал каждый стебелек обворачивать бумажкой с надписью. — Ну и метла! — удивился Ян, увидав в углу символ порядка и чистоты. — Она из бука. Ларри делает такие. — А кто такой Ларри? — Это мой мальчик. («Мальчику» было уже около шестидесяти лет.) Он делает их из синего бука. — А чем? — спросил Ян, взяв метлу и пристально разглядывая ее. — Ножом, конечно. Он мастер делать такие штуки. Возьмет черенок синего бука, настрогает на нем стружек, но не срезает их и ждет, пока они на конце завьются. — Это как те палочки, которыми огонь разжигают, да? — Вот-вот, как те самые, только здесь стружка подлиннее. Потом он выворачивает все стружки и связывает их кожаным ремнем. Никто лучше его не делал таких метел.
