Дженнифер Доннелли. Красавица и Чудовище. Заколдованная книга

Дженнифер Доннелли

Красавица и Чудовище. Заколдованная книга

 

 

Дженнифер Донелли

КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ

Заколдованная книга

 

 

ПОСВЯЩАЕТСЯ КАЖДОЙ ДЕВОЧКЕ,

КОТОРАЯ САМА ПИШЕТ СВОЮ ИСТОРИЮ

 

 

ПРОЛОГ

 

ДАЛЕКО – ДАЛЕКО на краю земли, в одном древнем полуразрушенном замке две сестры, Любовь и Смерть, коротали время в огромном зале за своей вечной игрой. Хозяйкой замка была Смерть, поэтому никто, когда – либо заходивший за ржавые ворота ее обители, не возвращался домой. Лицо Смерти было бледным, как саван, а волосы черными, как ночное беззвездное небо. Она носила темное платье и ожерелье из звериных когтей, клыков и человеческих зубов.

Прищурившись, Смерть задумчиво разглядывала шахматную доску.

– Твой ход, – сказала Любовь.

– Прекрасно знаю, – ответила Смерть.

– Время вышло.

– Только дураки торопят Смерть.

Вздохнув, Любовь поднялась из – за стола. У нее были такие же темно – зеленые глаза, как и у сестры, а лицо обрамляли серебристые волосы. Белое платье оттеняло смуглую кожу. Шею также украшало ожерелье, но оно было сплетено из ивовых веточек, которые, словно драгоценными камнями, были унизаны живыми блестящими жуками, яркими бабочками и мохнатыми пауками.

На противоположной стене зала висело высокое зеркало в серебряной раме. С годами рама потускнела и покрылась пятнами. Любовь провела рукой по зеркальной поверхности, и на ней появилась картинка: большая гостиная, некогда роскошная, а теперь запущенная. Снаружи, за венецианскими окнами, тихо падал снег, по гостиной металось измученное существо – наполовину зверь, наполовину человек. Он мерил шагами комнату, не отрывая взгляда от дверей. Яростно сверкали его глаза, но в их глубине скрывалась обеспокоенность.

Смерть взглянула на картинку.

– Как там твой зверь? – вкрадчиво спросила она.

– Все еще крушит мебель? Бьет посуду? Ломает окна?

– У меня впервые появилась надежда на него.

– ответила Любовь, коснувшись зеркала.

– Откуда бы ей взяться? Как был зверем, так им и останется.

– Ты во всем стараешься найти только плохое, – укоризненно заметила Любовь.

– И нахожу, – ответила Смерть, переводя взгляд на доску.

Она нахмурилась и нервно забарабанила по столу пальцами, унизанными перстнями. Затем, бросив взгляд на сестру, стоявшую к ней спиной, сделала ход.

– Бедная пешка. Какая жалость, – процедила она, легонько подтолкнув своего коня.

Фарфоровые шахматные фигуры были раскрашены, словно придворные на маскараде. Лицо рыцаря на коне скрывал бронзовый шлем, пешка носила костюм Арлекина. Фигурки двигались и дышали, хотя и были сделаны из фарфора. Конь приблизился к пешке. Та воздела руки, умоляя о пощаде, но рыцарь на коне остался глух к ее просьбе – выхватил меч и снес голову. Осколки разлетелись во все стороны, и хорошенькая головка пешки, моргая, покатилась к краю доски.

Услышав звон фарфора, Любовь обернулась. При взгляде на доску ее глаза полыхнули гневом.

– Эй, ты что делаешь? Твой конь и рядом не стоял с моей пешкой!

Смерть жеманно сложила руки на груди.

– Я тут ни при чем, – покачала она головой.

Любовь окинула ее испепеляющим взглядом.

– Ты права, я сама виновата. – Она снова уселась за стол. – Пора бы запомнить, что с тебя нельзя спускать глаз даже на секунду. Ты ненавидишь проигрывать.

Смерть откинулась на спинку кресла и принялась накручивать ожерелье на палец, едва сдерживая ухмылку. Ожидая, пока сестра сделает ход, она рассматривала комнату: над мраморной каминной полкой висели оленьи рога, стены украшали головы диких кабанов и волков, в их стеклянных глазах плясали отблески огня, горевшего в камине.

Внезапно изменившаяся картинка в зеркале привлекла внимание Смерти – теперь там отражалась великолепная библиотека. Совсем молодая девушка в простом деревенском платье разглядывала корешки книг. Ее густые темные волосы были перехвачены лентой, а теплый взгляд карих глаз выдавал веселый нрав и цепкий ум. Смерть следила за девушкой, словно лев за газелью.

– Белль, – прошептала она. – Столь же прекрасна, как и ее имя.

Любовь посмотрела в зеркало.

– Знаешь ее?

– Когда – то знала. В то время она была еще младенцем на руках у матери.

Смерть наблюдала за тем, как Белль взяла с полки книгу и, улыбнувшись, показала Чудовищу. Тот покосился на обложку, пытаясь прочитать название. Белль открыла книгу на первой странице и склонила голову, погрузившись в чтение. Она не заметила, как грусть в глазах Чудовища уступила место радости.

– Эта девушка станет той самой, запомни мои слова, – сказала Любовь. – Она храбра, упряма, даже упрямее Чудовища, и у нее золотое сердце.

– Дело не в том, какое у девушки сердце, – возразила Смерть.

Сморщив лоб, Любовь задумалась над очередным ходом и почти не слышала сестру. Не заметила она и жука – рогача, который покинул ее ожерелье и приземлился на зеркало.

– Нас интересует сердце Чудовища, – продолжила Смерть. – Разве ты забыла, что он делал, когда был принцем? В тот самый день, когда его заколдовали, он потратил милостыню для бедных на новую карету, потешался над заикающимся поваренком и затравил оленя собаками. Я бы превратила этого болвана в червя и тотчас раздавила, но ты была против. До сих пор не пойму почему.

– Потому что он заслуживает второго шанса, – сказала Любовь. – Каждый заслуживает. Мое заклинание изменило его снаружи, чтобы изменить внутренне. Страдания научат его быть добрее, и он вновь обретет свое сердце.

– У него нет сердца, сестра! – раздраженно воскликнула Смерть. – Нельзя заново обрести то, чего у тебя никогда не было!

Взгляды Любви и Смерти скрестились.

– Ты не права. Я наблюдаю за ним с детства и знаю, что с ним произошло, как жестоко обращался с ним отец. Ему пришлось закрыть свое сердце на замок, иначе он бы не выжил!

Смерть пренебрежительно махнула рукой, но Любовь не сдавалась. Сдаваться вообще было не в ее правилах.

– Ты когда – нибудь видела, как на деревенской площади ради потехи травят медведя? – спросила она. – Видела, как он рычит и огрызается? Боль и страх… они могут превратить тебя в кого угодно. Я верю, Чудовище изменится.

– Тогда ему лучше поспешить, а то твоя роза плоховато выглядит. – И Смерть кивнула на зеркало.

Сейчас оно показывало стол в замке Чудовища. Свечи освещали одинокую красную розу, подвешенную под стеклянным колпаком. Головка цветка поникла. Увядшие лепестки лежали под ней. Пока Любовь и Смерть рассматривали ее, слетел еще один.

– Если Чудовище не добьется любви Белль до того, как упадет последний лепесток, оно навсегда останется таким, – произнесла Смерть. – Ты рискнула человеческим сердцем, сестренка, и это была глупая ставка. А что я? Я ставлю миллион луидоров, что Чудовище ждет провал.

– Миллион золотых? – удивилась Любовь. – Ты, верно, и в самом деле богата, раз можешь позволить себе потерять такую сумму.

Она снова уставилась на шахматную доску. Смерть покровительственно улыбнулась.

– Понятно, – снисходительно произнесла она, – ты не хочешь спорить. Ставка слишком велика. Ты боишься…

– Ничего я не боюсь. Тем более тебя, – парировала Любовь. – Ставлю два миллиона.

Глаза Смерти загорелись. Больше всего на свете она любила азартные игры. Только вчера она слышала, как юная баронесса верхом на лошади кричала: «Спорим, я перепрыгну через этот забор!» Потом крестьянский мальчишка хвастался: «Спорим, я переплыву эту реку!» Смерть с легкостью выиграла оба спора.

Любовь была такой же азартной. Чем выше риск и безрассуднее затея, тем с большей готовностью она поднимала ставку. Только в этом две сестры и были похожи.

– Считай, золото уже мое, – сказала Смерть.

– Люди слишком самовлюбленные. Их глупые поступки так легко просчитать. Хочешь, расскажу, чем закончится эта история? Чудовище напугает Белль, она сбежит, последний лепесток упадет. Занавес.

Любовь вскинула голову.

– Ты понятия не имеешь, каким может быть конец. Не ты пишешь эту историю. Иногда добро побеждает.

– Иногда и единороги по радуге скачут, – фыркнула Смерть.

Любовь впилась в нее глазами:

– Три миллиона.

– Идет! – радостно закричала Смерть. – Я выиграю наш спор, сестренка. Просто наберись терпения и наблюдай.

– Что ж, посмотрим. По крайней мере, эту игру ты проиграла. – И Любовь передвинула свою королеву через всю доску.

– Шах и мат.

Улыбка сползла с лица Смерти. Белая королева стояла прямо перед ее королем.

– Что? Не может быть!

Тем временем королева склонилась к королю и поцеловала его. Обрадовавшись, король обнял белую королеву, а мгновение спустя рухнул на доску с кинжалом, торчащим из спины.

– И это я безжалостна! – воскликнула Смерть.

Победно улыбаясь, Любовь поднялась и поцеловала сестру в холодную щеку.

– Не провожай меня! – сказала она. – Пойду к себе.

Смерть сидела не шелохнувшись, со злостью глядя на фигурки. Черный слон увидел ее взгляд и затрясся. Его колени подкосились, по лицу прошла трещина. Подув на доску, Смерть смахнула фигурки на каменный пол, и они разбились вдребезги. Затем она встала и подошла к зеркалу. На ее лице застыло угрюмое выражение, когда она увидела, что Белль и Чудовище наслаждаются своими книгами и компанией друг друга.

«Поначалу она его боялась, – думала Смерть, – да и кто бы не боялся? Но сейчас ее страх прошел. Эта девушка – редкостное создание, она видит сердцем. Сестра права, она может стать той самой. И это плохо». Резко повернувшись, Смерть бросилась к возвышавшемуся в углу книжному шкафу. Ее пальцы пробежали по книгам на полках.

– Вот ты где, – прошептала она, доставая одну из них.

Старинная книга в черном кожаном переплете была вся в пыли. Ее корешок потрескался, но название еще можно было прочесть: «Страна Грез».

– Мушар! Трюке! – рявкнула Смерть. – Ко мне!

Два грифа – огромные, черные, как уголь, с мощными клювами – слетели с насеста на каминной полке. Еще дюжина таких же восседала по всей комнате.

– Возьмите эту книгу и отнесите в замок Чудовища, – приказала Смерть. – Оставьте в библиотеке да следите, чтобы вас никто не заметил.

Один из грифов пронзительно крикнул.

– Нет, Мушар, это не обман, дерзкое ты создание. Мы просто слегка поменяем расклад карт. Думаешь, сестра не делает того же самого? Как будто ты ее не знаешь! Она лишь притворяется мягкой и нежной, будто соткана из росы и лунного света, но на самом деле она беспощадна. Маленький монстр с лицом ангела. Она пойдет на все ради выигрыша.

Второй гриф что – то прохрипел, потом потряс головой и захлопал крыльями. Бледные щеки Смерти вспыхнули от негодования.

– Я знаю правила, Трюке! Знаю, что не могу прийти к девушке раньше времени. Но что, если она сама придет ко мне? Что, если мне удастся удержать ее здесь? Это совсем другое дело, не так ли?

Гриф склонил голову, обдумывая слова хозяйки, затем схватил книгу когтистой лапой. Смерть распахнула окно, и обе птицы ринулись в темноту ночи. Она проводила их взглядом и вспомнила слова сестры: «Ты понятия не имеешь, каким может быть конец». Губы Смерти скривились в злой усмешке.

– О, я – то знаю, – проворковала она. – Потому что собираюсь написать его сама.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

Белль стояла перед закрытой библиотекой с ведром в одной руке и шваброй в другой, и широкая радостная улыбка освещала ее лицо. Позади нее выстроились несколько предметов: сверкающий позолоченный канделябр в виде фигурки человека, бронзовые каминные часы, круглый фарфоровый чайник, маленькая чашка с отколотым краешком, метелка для смахивания пыли с ручкой в виде петушиного гребня и пуфик на четырех ножках, отделанный бахромой.

Первым заговорил канделябр.

– Дорогая моя девочка, ты похожа на воина, который готов вступить в бой, – улыбнулся он. – Будто в руках у тебя не швабра, а меч!

Вместо рук у канделябра были горящие свечи, и он театрально взмахнул ими, словно вызывая Белль на поединок.

– Конечно, я готова к бою, Люмьер, надеюсь, ты тоже. Ты же не знаешь, что нас ждет за дверьми, – смеясь, ответила Белль.

Люмьер скривился.

– Вообще – то знаю. У мессира много качеств, достойных восхищения, но аккуратность не входит в их число.

– Ерунда! – воскликнули каминные часы, проталкиваясь вперед. – Ты забываешь, что я участвовал в осаде Йорктауна вместе с графом де Рошамбо!

– Что ты, Когсворт, mon ami, ни на секунду. – Люмьер закатил глаза.

– Мы разбили англичан наголову и отправили их восвояси! – продолжал вещать Когсворт. – Такой старый солдат, как я, идеально подходит для борьбы с паутиной!

Он толкнул массивные двери. Петли заскрипели, створки медленно отворились. Расхрабрившийся было Когсворт умолк и осторожно шагнул в просторную комнату. Остальные последовали за ним и замерли в ужасе при виде сцены, открывшейся перед ними. Все, кроме Белль.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

Радостно вскрикнув, Белль бросила ведро и швабру, выбежала на середину комнаты и завертела головой, с изумлением разглядывая обстановку. Казалось, здесь были собраны все книги на свете. Романы и пьесы. Стихи о любви. Легенды и сказки. Тома по философии, истории, физике, математике. В то утро, едва открыв глаза, она испугалась, что библиотека с этими сокровищами ей всего лишь приснилась. Но нет, она была настоящей. Она была здесь!

– Боже… боже мой! – заикаясь, произнес фарфоровый чайник.

– Разве здесь не чудесно? – воскликнула Белль.

– Mon Dieu, – с ужасом прошептала метелка, – я никогда не видела такого… такого…

– …Удивительного, невероятного, волшебного места! – закончила за нее Белль. – Полностью с тобой согласна, Плюметт!

Больше всего на свете Белль любила книги. Она читала их запоем. В Вилльнёве, ее родной деревушке, тоже была библиотека, но вся она умещалась на одной полке в церкви падре Робера, и Белль прочитала там каждую книжку. Дважды. А в этой библиотеке было столько книг, что жизни не хватит прочесть их все, разве что прожить тысячу лет. Она разглядывала убранство комнаты, и ее взгляд упал на огромный мраморный камин. Воображение тут же нарисовало картину, как она будет сидеть возле него с чашкой чая и стопками книг, громоздящимися вокруг.

– С чего же начать? – громко поинтересовалась она. – С древних греков? Классических трагедий?

– Я бы предложил тебе начать с окон, – сказал Люмьер, многозначительно показав на тряпки.

Белль смущенно улыбнулась. Его слова вернули ее на землю. Высокие изящные окна были покрыты серым слоем въевшейся грязи, портьеры напоминали лохмотья, с подоконников свисала паутина. Белль закатала рукава, подобрала ведро и швабру и решительно направилась к ним. Дут же следом за ней бросился пуфик, на котором восседала маленькая чайная чашка.

– Вперед, Фру – Фру, быстрее, быстрее! – кричала чашка тонким мальчишеским голоском.

– Хватит, Чип, здесь и без тебя полный разгром, – прикрикнула миссис Поттс. – Как вообще хозяин тут работает?

Она ткнулась носиком в угол и громко чихнула. Слой пыли покрывал пол, лежал на массивном позолоченном столе возле дверей, на креслах и каминной полке. Когсворт провел пальцем по плинтусу и побледнел.

– Пыль? – задрожал он, нервно отряхивая свой корпус. – Никто не говорил мне о пыли! У меня очень чувствительный механизм!

– Шестеренки, валики, колесики… Попадет одна песчинка – и поминай как звали! – Люмьер сморщил нос. – Столько всего нам нужно знать…

– Давайте я буду следить за уборкой издалека, – предложил Когсворт. – По мне, «пыль» – это… слово из четырех букв [То есть ругательство (примеч. ред.)].

– «Пыль» и есть слово из четырех букв, – сказал Люмьер.

– «Труд» – тоже слово из четырех букв, – пробурчала себе под нос Плюметт. – Может быть, поэтому монсеньор его так избегает?

Когсворт взвился во весь свой рост – на полные двенадцать дюймов.

– Я все слышал, мадемуазель! – прогрохотал он.

Плюметт только расправила перышки и принялась смахивать пыль с кресла. Люмьер похлопал по спине возмущенного Когсворта.

– Послушай, дружище, библиотека, конечно, в ужасном состоянии. Лично мне тоже кажется, что отмыть ее практически невозможно. Но все, что нам нужно сделать, это приступить к работе. Остальное получится само собой. Путешествие длиной в тысячу миль начинается с одного шага.

– Ты совершенно прав, – пошел на попятную Когсворт, продвигаясь бочком к двери. – Предлагаю для начала совершить путешествие на кухню, найти уютное местечко возле камина и обдумать все еще раз.

Но Люмьер разгадал его маневр и загородил дорогу. Он взял Когсворта под руку и повернул назад.

– Белль не справится одна, ей нужна помощь, – сказал он. – Она в таком восторге от этой библиотеки, а ведь мы хотим, чтобы она была счастлива!

Когсворт вздохнул.

– Мои пружины будут уже не те, – пробормотал он.

Белль услышала их разговор и вдруг почувствовала укол совести. Слуги вызвались помочь ей за завтраком, но они не знали, во что ввязываются. Хоть библиотека не так обветшала, как остальная часть замка, ей все равно не помешала бы хорошая уборка, а Когсворт явно был к ней не готов: его шестеренки то и дело застревали, маятник падал.

Белль подбежала к двум слугам и опустилась на колени.

– Люмьер, Когсворт, не нужно мне помогать, – взволнованно начала она. – Вам и без того есть чем заняться.

Когсворт, механизм которого в очередной раз забарахлил, принял смущенный вид и тотчас попытался внести ясность.

– Дорогая, была бы ты счастлива, если бы могла пользоваться этой библиотекой? – спросил он.

– Очень, – кивнула Белль.

– Так же, как в своей деревне? – с надеждой продолжил Когсворт.

– В моей деревне?

Белль уселась на пол, озадаченная его вопросом.

– Что ж, я не… в общем, не могу сказать, что там я была…

Как же признаться им? Ей тяжело было в этом признаться даже самой себе.

– В чем дело, дитя? – спросил Когсворт.

Его услышала миссис Поттс.

– Все в порядке? – спросила она, подлетев.

За ней, шурша перышками, подбежала Плюметт. Даже Чип и Фру – Фру перестали носиться и подошли ближе. Сначала Белль хотела, что‑нибудь наплести или отделаться шуткой, но, когда увидела в их глазах тревогу, неподдельную и глубокую, поняла, что не может лукавить.

– Честно говоря, я не была счастлива в деревне, – начала она. – Хотя не совсем так. Я была счастлива дома, с отцом, но и только. Дом и страницы книг – вот весь мой мир.

– Почему, Белль? – спросила миссис Поттс.

Белль вздохнула.

– Наша деревня очень маленькая. И люди… ну, большинство там ни о чем не мечтает. Мне было трудно найти друзей. Почти никто меня не понимал. Кроме отца, конечно. И падре Робера – это священник, у которого я брала книги. Еще нищенка Агата, и все. Остальные считали меня чудачкой.

Она слегка покраснела.

– Ты и есть чудачка, Белль, – тоненько прозвенел Чип. – Но мы не обращаем внимания!

Все засмеялись, и Белль тоже. Одна миссис Поттс даже не улыбнулась, а лишь приподняла нарисованную бровь.

– Но, мама, так и есть! – упорствовал Чип. – Она носит сапоги с платьем. И читает по – латински. И скачет на лошади, как разбойница!

– Чип… – В голосе миссис Поттс прозвучало предостережение.

– Это не так уж и плохо, мама. Знаешь, мы все немного странные. Я, например, говорящая чашка!

Струйка пара вырвалась из носика миссис Поттс.

– Ничего, ничего, миссис Поттс, – успокоила ее Белль. – Полагаю, я на самом деле казалась людям из деревни странной. Потому что хотела уехать оттуда. Хотела путешествовать по всему миру. – Она горестно улыбнулась и добавила: – А еще потому, что книги я любила больше, чем Гастона.

– Кто такой Гастон? – Удивление мелькнуло на позолоченном лице Люмьера.

– Местный задавала, – ответила Белль и раздраженно тряхнула головой, вспомнив самодовольного и хвастливого красавчика, который не давал ей проходу и требовал, чтобы она вышла за него замуж, а потом чуть не расшибся в лепешку, услышав ее отказ.

– Чтение было моим убежищем, – продолжила она. – Столько нового я узнала из книг! Я нашла истории, которые вдохновляют. Стихи, которые восхищают. Романы, которые бросают вызов…

Белль запнулась, внезапно смутившись. Она опустила взгляд и задумчиво произнесла:

– Но самое главное – я нашла там себя.

Когсворт, еще недавно жалобно хныкавший, шагнул вперед и взял Белль за руку.

– Ты снова обретешь себя, дитя, в этой библиотеке, вот мое мнение! – горячо заявил он, выпятив грудь.

Белль с удивлением взглянула на него.

– Ты разбудила в старом солдате боевой дух! – продолжал тот. – Мы обязаны отвоевать библиотеку у полчищ пауков и мышей! Друзья, еще раз в прорыв! Пусть никто не смеет утверждать, что полковник Когсворт из Четвертого ее королевского величества гусарского полка уклоняется от сражения!

Он схватил тряпки и с гордо поднятой головой ринулся в бой с грязными окнами.

– Теперь уже полковник? – улыбнулся Люмьер. – На прошлой неделе он был капитаном, а на позапрошлой – лейтенантом. Так он скоро себя до бригадного генерала повысит.

Он повернулся к Плюметт:

– Приступим, cherie?

Та одарила его кокетливой улыбкой, и вдвоем они набросились на темные углы: Люмьер освещал их, а Плюметт подметала. Миссис Поттс помогала Когсворту мыть окна. Она обдавала стекла паром из носика, а Когсворт яростно тер их тряпкой, причем его маленькие латунные ручки двигались весьма проворно. Помогали даже Фру – Фру и Чип: по совету Чипа Когсворт обмотал тряпками четыре ножки пуфика, и два неугомонных сорванца вновь принялись носиться наперегонки по всей комнате, сметая пыль с половиц.

Белль смотрела на них, а в горле стоял комок. Они были так добры к ней. Так внимательны. Они хотели ей помочь. Доставить радость. Быть ее друзьями. И рядом с ними – Чудовище. Когда она думала о нем, буря противоречивых чувств поднималась в душе. Из – за него она томилась пленницей в темном глухом замке. Но также из – за него она сейчас была в этой удивительной библиотеке.

Чудовище не был похож на остальных обитателей замка. Миссис Поттс, Люмьер, Плюметт… они были добродушные и забавные. Неунывающие, веселые. Зверь был неуживчивый. Угрюмый. Загадочный. Отшельник. Но все же он, хоть и по – своему, тоже хотел ее порадовать. И доказал это вчерашним вечером. Когда Белль подумала о том, что он сделал… Это было невероятно. Невозможно. Даже сейчас ее сердце учащенно забилось при одной мысли об этом. Кто – то другой, возможно, позволил бы ей взглянуть разок на свою коллекцию. Одолжил бы пару бесценных книжек. Но Чудовище был другим.

Она окунула швабру в ведро, выжала тряпку и принялась усердно работать. В отличие от Чудовища, она не могла ни читать, ни вообще что‑либо делать, когда кругом такой беспорядок. Белль не думала о том, что, возможно, закончит лишь в полночь. Она не обращала внимания на боль в мышцах, ломоту в спине и дрожащие ноги после бесконечной беготни по лестницам с ведрами воды. Она думала только о той радости, что ждала ее после уборки. Ибо прошлой ночью Чудовище преподнес ей неожиданный подарок – более ценный, чем его замок и земли, более дорогой, чем золото и драгоценности. Прошлой ночью Чудовище подарил ей свои книги.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

Белль запомнила тот вечер в мельчайших подробностях. Надвигались сумерки.

– У меня сюрприз для тебя, – как обычно, ни с того ни с сего начал Чудовище.

Белль только что вернулась из конюшни, где кормила Филиппа, свою лошадь, и теперь отряхивала накидку от снега возле черного хода, что вел в кухню. Она мельком взглянула на него – угрюмое лицо, сжатые кулаки, неуклюжая поза – и сказала:

– Нет, спасибо.

Чудовище отшатнулся и заморгал. Лицо его потемнело еще больше.

– Я сказал, у меня сюрприз для тебя!

– И я это слышала. Но у меня было столько сюрпризов за последнее время, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Холод, темницы, своры волков, вспышки гнева…

– Гнева? Гнева?! – задохнулся Чудовище. – Поверить не могу… как ты можешь так говорить… Не было никакого гнева! К тому же ты сама виновата! Я приказал тебе не ходить в Западное крыло. Я приказал…

Белль покосилась на него.

– Ты прав. О чем это я? Ты же никогда не злишься. А теперь, если позволишь, я пойду.

Отношения между Белль и Чудовищем были напряженными с тех пор, как в поисках ответов она забрела в Западное крыло и нашла там одинокую розу. Цветок никак не выходил у Белль из головы, ей очень хотелось узнать его тайну. От слуг она смогла добиться лишь уклончивых ответов, а от Чудовища вообще ничего. «Прекрасно, – решила она. – Если никто не хочет мне рассказать, я сама все узнаю».

В Западном крыле располагались личные покои Чудовища. Он раз и навсегда запретил Белль появляться там. Для большинства людей вполне хватило бы столь строгого приказа, да еще от столь страшного создания, чтобы повиноваться без лишних вопросов. Но Белль была особенной. Она все подвергала сомнению и повиновалась только одному – своему сердцу.

В покоях Чудовища было темно, но глаза Белль скоро привыкли. Она шла по некогда прекрасным комнатам и обводила взглядом сломанную дорогую мебель, разорванный в клочья балдахин над ложем, разбитые зеркала в позолоченных рамах.

– Это сделал Чудовище, – прошептала она.

Ей приходилось наблюдать его в ярости, она знала, что Чудовище может запросто опрокинуть стол или швырнуть кресло через всю комнату. Белль было очевидно, что все эти разрушения вызваны гневом Чудовища, но сердце подсказывало ей истинную причину такого поведения – отчаяние, причиняющее ему боль.

В поисках ответов Белль тронулась дальше по комнатам Чудовища, осторожно обходя обломки мебели и осколки зеркал. «Что я здесь делаю? Одна в глухом замке, в лесу, где вечная зима… – думала она. – Разговариваю с часами, шучу с подсвечником и играю с пуфиком. Вот и все мои занятия, вот и вся моя жизнь. Должна же быть какая – то причина, почему здесь все такое странное…»

На стене висели исковерканные картины, и среди них портрет семьи: надменный мужчина рядом с креслом, в котором сидела голубоглазая миловидная женщина. Она добродушно улыбалась, взгляд же мужчины был холоден и презрителен. Рядом с женщиной стоял маленький мальчик – ее точная копия. На другом портрете угадывался молодой человек с такими же голубыми глазами, как у мальчика. Белль решила, что это он и есть, хотя полотно было сильно разодрано и глаза оставались единственным, что можно было разглядеть.

«Кто же ты?» – подумала Белль. Разочарованно вздохнув, она повернулась, чтобы уйти – ей не удалось найти ответы на свои вопросы. И тут Белль увидела ее – одинокую красную розу. Та покачивалась в воздухе над столиком, укрытая хрупким стеклянным колпаком. Роза увядала, ее лепестки опадали. Белль подошла ближе. Еще один лепесток бесшумно слетел. Зачарованно разглядывая розу, Белль осторожно сняла колпак. В этот момент за ее спиной, словно ветер, возник Чудовище.

– Что ты здесь делаешь? – зарычал он. – Что ты натворила?

– Ничего, – спокойно ответила Белль, но сердце ее забилось чаще.

– Ты понимаешь, что ты могла всех нас погубить! Убирайся вон! – разбушевался Чудовище.

Он так напугал Белль, что девушка бросилась со всех ног из Западного крыла и прочь из замка. Она забежала в конюшню, накинула уздечку на Филиппа и вскочила в седло. Миг – и конь вылетел за ворота, унося ее все дальше и дальше в чащу, где их окружила стая волков. Кровожадные твари, без сомнения, растерзали бы Белль, если бы Чудовище не подоспел ей на выручку. Сначала она пыталась отогнать их, но быстро поняла, что обречена: волков было слишком много. Лишь когда надежда на спасение покинула ее, из‑за деревьев выскочил Чудовище и бросился на хищников. Он раскидывал их в разные стороны, но те нападали на него снова и снова. В конце концов ему удалось обратить их в бегство – ценой собственных глубоких ран.

На Филиппе Белль осторожно отвезла Чудовище обратно в замок, перевязала ему раны и уложила в постель. Обида и возмущение до сих пор клокотали в ней, и когда наконец Чудовище успокоился и заснул, Белль спросила миссис Поттс, почему слуги продолжают верно служить хозяину, который так себя ведет.

– Потому что у него доброе сердце, – ответила миссис Поттс.

– Мы говорим об одном и том же существе? – недоуменно спросила Белль.

Миссис Поттс невесело усмехнулась, усадила Белль рядом и рассказала историю Чудовища. Он был принцем, сыном богатого и могущественного повелителя. Его добрая и кроткая мать умерла, когда он был ребенком.

– Это они изображены на картине? – спросила Белль. – В Западном крыле?

– Да, это они, – ответила миссис Поттс.

А дальше она поведала, что отец Чудовища был очень жестоким и издевался над собственным сыном. Потрясенная девушка вдруг почувствовала искреннюю жалость. Ее мать тоже умерла, когда она была совсем маленькой, но отец, в отличие от отца Чудовища, был добрейшей души человек.

– Как же ему, наверное, было одиноко и страшно… Бедный мальчик, лишенный материнского тепла, в лапах безжалостного тирана, – тихо произнесла она.

Миссис Поттс кивнула, потупив взгляд.

– После стольких лет издевательств принц превратился в такого же черствого, безрассудного и эгоистичного человека, каким был его отец, – продолжила она. – И однажды принц устроил роскошный бал, созвав первых красавиц королевства. В самый разгар праздника в замок вошла нищенка и попросилась на ночлег. Но принц рассмеялся и велел охранникам прогнать ее. Только это была не простая нищенка, а настоящая волшебница. Она заколдовала принца, превратив его в Чудовище. Нас она тоже заколдовала, и с тех пор мы такие, какими ты нас видишь. Мы не можем вернуть себе наш былой облик.

– Мне так жаль, миссис Поттс, – с горечью промолвила Белль.

– И мне, дитя, и мне…

– Неужели ничего нельзя сделать?

Миссис Поттс бросила быстрый взгляд на Чудовище. Когда она заговорила снова, ее голос звучал глухо.

– Тебе о стольком хочется спросить, да и кому бы не хотелось. Позволь ответить по крайней мере на первый: мы остались с хозяином, потому что не могли предать его дважды.

– Предать дважды? Как это?

– Мы видели, как отец с ним обращается, и молчали, – удрученно призналась миссис Поттс. – Его отец – вот кто был настоящим чудовищем, но мы слишком боялись его и не заступались за мальчика. Мы нужны хозяину сейчас так же, как были нужны тогда, только на этот раз мы его не подведем.

– Я хочу помочь вам! – горячо воскликнула Белль. – Должен же быть какой – нибудь способ снять заклинание!

Чудовище зарычал во сне, и миссис Поттс поправила его одеяло.

– Не стоит забивать себе этим голову, милая, – сказала она. – Мы заварили кашу, нам ее и расхлебывать.

После того случая с волками Белль и Чудовище не перемолвились ни словечком – вот почему она была не в настроении, когда Чудовище заявил ей о сюрпризе. Белль двинулась к выходу из кухни, а он замер у черного входа. Когсворт и миссис Поттс обменялись озабоченными взглядами, а Кюизиньер, плита, так разволновался, что начал дымиться. Люмьер подлетел к Чудовищу. Приложив палец к губам, он тихо сказал:

– Позвольте совет, мессир: вам лучше улыбнуться и добавить в голос дружеские нотки, дабы показать, что это приятный сюрприз, а не прогулка, скажем, на эшафот.

Как ни старался Люмьер говорить тихо, Белль все равно его услышала – в просторной кухне под сводчатым потолком звуки разносились очень быстро. Чудовище прокашлялся.

– Белль! – позвал он. – Я приготовил для тебя замечательный, чудесный, просто великолепный сюрприз!

Его голос звучал так радостно и ясно, так непохоже на его обычный грубый тон, что Белль остановилась и обернулась удостовериться, что это говорит Чудовище. Конечно, это был он. Он стоял там, где она его и оставила, и улыбался ей – или пытался улыбнуться. Выражение больше походило на гримасу и делало его еще свирепее на вид. Но самое главное – он явно подготовился к встрече: на нем была льняная сорочка, широкий галстук и шелковый сюртук. Густая шерсть покрывала лицо и тело, длинные волосы падали на спину, как грива льва. На голове высились черные рога, из пасти торчали острые, длинные клыки. Он был высок и крепко сложен. Но больше всего Белль поразили его глаза. Они не были желтыми, как у тигра, или темно – карими, как у медведя. Они были пронзительно – синего цвета, глубокие, словно горное озеро, и такие же непроницаемые. Как и все дикие звери, Чудовище избегал пристального взгляда, словно боялся открыть душу.

– Это будет приятный сюрприз, Белль, – сказал он. – Может быть, ты все – таки посмотришь?

Он смотрел на нее с надеждой и выглядел так беспомощно, что Белль смягчилась.

«Он старается, – подумала она. – Они все стараются. Стоит ли мне?..»

– Не рычать и не кричать, – предупредила она.

Чудовище торжественно кивнул и протянул лапу.

Белль еще немного подумала, а потом кивнула в ответ и накрыла ее своей ладонью.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

 

– Глаза закрыла?

– Спрашиваешь в пятый раз.

– Обещаешь не подсматривать?

– Обещаю.

Чудовище вел ее по длинному коридору, а потом наверх, по каменной лестнице. Наконец он остановился и поставил канделябр на столик около дверей. Белль стояла перед высокими арочными дверями.

– Позволь, я завяжу тебе глаза своим галстуком.

Девушка кивнула.

– Постой здесь немного, – сказал Чудовище, закончив. – И никуда не уходи.

– Уходить? – засмеялась Белль. – По лестнице? С завязанными глазами?

Чудовище перебирал связку ключей, Белль слышала, как они бренчали. «Чего он возится так долго? – удивилась она про себя. – Неужели забыл, как открываются двери в его замке?» И тут она поняла: он нервничал. «Ему хочется, чтобы сюрприз мне понравился. Он пытается мне угодить!» Но мысль о том, что Чудовище хочет кому – то угодить, была столь нелепой, что Белль тут же ее отмела. Наверное, причина в другом. Может быть, там темно… может быть, он не находит нужный ключ…

– Ага, вот он, – наконец произнес Чудовище.

Белль услышала, как ключ повернулся в замочной скважине и заскрипели петли. На нее пахнуло затхлостью, старой кожей и типографской краской.

– Сюда… осторожно, Белль… еще немного вперед… стой!

Белль повернулась к нему. Никогда раньше она не слышала в его голосе то, что звучало сейчас: предвкушение, волнение и радость.

– Где это мы? – спросила она, горя желанием узнать, что за место может вызвать у него такие чувства.

– Потерпи, узнаешь. Для начала добавим немного света.

Чудовище принес оставленный на столике канделябр.

– Готова? – спросил он.

– Кажется, да.

Он снял с ее глаз повязку.

– Ну вот, Белль, – тихо сказал он. – Можешь посмотреть.

Она открыла глаза. И замерла от удивления. При свете свечей она увидела их: книги. Сотни книг. Тысячи. Чудовище привел ее в библиотеку. Это была темная и пыльная комната, которая нуждалась в хорошей уборке, но все же она была одной из самых невероятных комнат, которые когда‑либо видела Белль. Потолок уходил вверх, вдоль стен выстроились огромные шкафы, перед которыми стояли деревянные лестницы, достигающие самых верхних полок. У дальней стены темнел мраморный камин с двумя глубокими кожаными креслами по бокам.

– Понравился сюрприз, Белль? – спросил Чудовище.

– Не просто понравился. – Голос девушки дрожал. – Я в восторге!

Белль не видела, как Чудовище улыбнулся, услышав ее слова, и не заметила его взгляда, настороженного, немигающего, в котором теплилась робкая надежда. Белль достала с ближайшей полки первую попавшуюся книгу и смахнула пыль с обложки. Переплет из телячьей кожи был мягким, как бархат, форзац красочно расписан узорами, напоминающими мрамор, а текст на плотных страницах напечатан хорошей черной краской. Неудивительно, что она почувствовала запахи кожи и краски, когда вошла сюда. Все вместе они придавали книге этот своеобразный аромат. Чудовище подошел ближе.

12345Следующая ⇒

Поделиться: