Обри передала мне бутылку, облизав губы. Глаза выдавали ее намерение, и я бы отдал ей душу, попроси она. Она сделала шаг ко мне, послав мой пульс в космос. Тревога забила внутри моей головы, словно кавалерия здравого рассудка пришла выбивать дурь из моего мозга.
Обри скользнула ладонью под мою куртку, даже не прикасаясь к коже, пока моя грудь вздымалась и опадала, словно меня никогда прежде не ласкали руки женщины.
— Обри… мы… — мое тело бунтовало против слов, которые мне стоило сказать, и хоть ее голова осталась склоненной, щеки порывались выдать улыбку.
— Я знаю, — она покачала головой. — Боже, ты, наверное, думаешь, что я… какой-то фрик. Меня почти изнасиловали, а я тянусь к мужчине, который… — она подняла лицо, — … спас мою жизнь. Думаю, я была мишенью для боли очень долгое время, чтобы различать мужчину, который причинил мне боль без сожалений, и мужчину, который скорее причинит боль самому себе, чем поднимет на меня руку.
Ее взгляд опустился ниже, и я последовал за ним, чтобы увидеть струйки крови, стекающие по моим ладоням от того, с какой силой я вдавливал ногти в плоть.
— Ты больная на голову мазохистка, если хочешь чего-либо со мной.
Ее рука скользнула под мою футболку, и мышцы у меня на животе сжались от контакта, когда ее глаза нашли мои.
— Или, возможно, я вижу нечто глубже, чем тьма, которую ты носишь на поверхности, Ник.
Не могу точно сказать, что нашло на меня, но я оттолкнул ее назад. Скорее всего, инстинктивно, ее кулаки встряли между нами, когда я поднял ее на столешницу, размещая на уровне своих бедер, и сжал ее запястья вместе у нее за спиной, прижав их к холодному серому кафелю, прежде чем обрушить губы на ее рот. Мягкие и влажные, они скользили под моими, и по вкусу напоминали сладкий виски, который остался на них.
Стон поднялся по ее горлу, а напряжение в ее руках пропало, когда она сдалась мне.
Взяв оба ее запястья одной рукой, я сдернул платье вниз так сильно, что порвал по швам. Одна из ее больших, торчащих грудей оказалась на свободе, когда я оттянул вниз черный лифчик. Бл*дь, идеальна, как я и представлял. Ее холодный сосок торчал, затвердев, когда я обвел по нему языком, и застонал от того, что завоевал Обри. Ее вкусный, сладкий запах, словно карамель с ванилью, наполнил мои легкие, когда я втянул в рот ее грудь и ударил языком по затвердевшей маленькой вершине.
Еще один мягкий стон вырвался из нее, и она скользнула по столешнице, словно не могла усидеть ровно. Ее брови сошлись над переносицей от непонятного выражения боли, которое я не сразу понял, пока ее полуприкрытые глаза не подняли свой взгляд и ее язык не скользнул лениво по губам, которые чуть ли не кричали: «Трахни меня».
— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — грубый тон моего голоса стал зеркальным отражением напряженной нити контроля, за которую я хватался. Я чувствовал себя бушующим штормом похоти, готовой уничтожить ее, пока большим пальцем играл с ее соском. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя?
Поймав нижнюю губу зубами, она кивнула, и я буквально почувствовал, как эта тончайшая нить порвалась у меня в голове. Словно зверь, выпущенный на свободу из своих оков, я опустил руку между ее бедер, раздвинув их, и сдвинул ее крошечные трусики в сторону, почти срывая с нее долбаную ткань.
Не спеши. Длинными, мучительными поглаживаниями я запустил большой палец под шелковый шов, не отпуская ее взгляд ни на секунду. Мягкий трепет ее ресниц составил компанию теплому румянцу, который покрыл ее щеки. Красивая. Я провел указательным пальцем по ее тазовой кости к скользкому входу. Гребаный ад. Такая узкая и влажная, мой член дернулся от мысли оказаться внутри нее.
Обри вскрикнула и дернулась напротив меня, словно удовольствие и мораль сражались внутри нее.
Между нами не было места морали. Мы нарушили границу благородия и упали в темноту порочности. Она по желанию стала моей жертвой, моей музой, моей игрушкой, с которой я осуществлю свои самые заветные животные желания. Обратного пути нет.
Я скользнул пальцем по ее половым губам и ощутил слабую дрожь бедер. Зубами стянул оставшуюся ткань с ее второй груди и уделил ей такое же внимание, как и первой.
— О, боже, — прошептала Обри. — Пожалуйста!
Подняв голову, я прижался лбом к ее, с силой зажмуривая глаза.
— Ты уверена в этом, Обри? Потому что, бл*дь, я не отступлю. Я не могу остановиться. — Я всего лишь чертовски надеялся, что это не закончится так, как заканчивалось с другими женщинами. Я хотел потеряться в ее запахе, звуках. Упасть в темный мир боли и удовольствия, и никогда не возвращаться из него.
— Уверена, — прошептала она.
Руками, которые жаждали пройтись по каждому миллиметру ее тела, я ласкал ее грудь рьяными движениями, потягивая за оба соска, чтобы они превратились в горошины прежде, чем сдернул ее платье через голову, открывая взору тело. Готовое для меня, чтобы я мог насытиться им прямо здесь, на кухне.
Словно дорогой, импортный шелк, ее кожа скользила под кончиками моих пальцев, пока я проводил руками вниз по ее плечам и рукам. Подталкивал Обри под подбородок склонить голову набок, чтобы предоставить мне доступ к ее шее, где пульс отбивал стаккато под моим языком. Ее горло дрогнуло от сглатывания. Рванные выдохи достигли моих губ, когда я поглотил ее рот в поцелуе.
— Ты так хорошо пахнешь, Обри. Я мог бы съесть тебя прямо сейчас.
— Вот и сделай это.
Дернув за ее ноги, я сместил ее к краю столешницы, слегка надавил на ее грудную клетку, заставляя отклониться назад и закинуть ноги мне на плечи. Оказавшись так близко у ее лона и видя розовый клитор, я почувствовал, как слюна собралась у меня на языке, и словно богобоязненный прихожанин, я чуть не упал на свои проклятые колени, рассматривая безупречность передо мной. Я поцеловал ее пупок и спускался языком все ниже и ниже к влажному местечку. Чистый, тонкий запах возбуждения ударил по самым примитивным частям моего мозга, что помыкало мной растерзать эту женщину, подобно дикому зверю.
Не спеши. Забудь про спешку в данном случае.
Она толкнулась вверх, балансируя на ладонях, водя бедрами по кругу на столешнице в дразнящих движениях. Сжимая бедро одной рукой, я использовал вторую, чтобы раскрыть ее розовую плоть и пройтись языком снизу вверх, улыбаясь ругательствам Обри. Похоронив язык в ее мягких складках, я согнул палец внутри нее и медленно трахал, подливая масла в огонь с помощью движений языка по ее набухшему клитору. Стон прокатился по задней стенке моего горла от ее сладкого вкуса. Влага покрыла пальцы, пока я входил и выходил, поедая ее словно изголодавшийся. Я остановился лишь для того, чтобы ввести в нее второй палец.
Я мог бы провести всю ночь, упиваясь телом Обри, изучая все ее темные желания, но порыв, горящий внутри меня, говорил мне наслаждаться моментом, пока он длится прежде, чем темнота придет и украдет его у меня.
Ее руки зарылись в мои волосы, тянули, пока я откинул голову и всосал ее клитор с жаром, словно через секунду все это закончится.
— О, бл*дь. Бл*дь!
Ее ерзание подо мной ничего не сделало с тем, чтобы нарушить мою сосредоточенность — я не мог насытиться этой женщиной. Растущая потребность услышать, как она выкрикивает мое имя заставила меня ускорить движения пальцами, пока я раздвигал ее складки, изучая каждый дюйм красивой киски. С бедром Обри у меня на плече, я обхватил ее задницу, чтобы удержать на месте, и почувствовал, как ее мышцы сжимаются от моей руки, пока тело дергается в ритм с моими толчками. Наши движения были яростными, настойчивыми, похотливыми. Ровными толчками я трахал ее пальцами, вылизывая и подводя к оргазму. Я забыл вкус женщины, забыл запах возбуждения, который пробивался сквозь мои чувства. Мне нужно было почувствовать, как она распадается на части от моего языка, почувствовать, как она сжимает мои пальцы собой в оргазме, и услышать ее крики у себя в голове.
Мне нужно было, чтобы она кончила. Я бы держался за этот сладкий звук, оттолкнул бы тьму, пока не получу полное насыщение.
Вдохи Обри превратились в тяжелое дыхание. Пальцы, царапая, впились в мою голову. Мягкие стоны стали настойчивой мольбой.
— Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.
Будто я мог. Будто у меня был какой-то контроль, который мог бы удержать меня от того, что мне было нужно, от того, о чем она молила.
Я сделал паузу, чтобы увидеть, что она двигается рукой вверх по своей груди, бесстыдно удовлетворяя себя, пока я делаю то же самое с ней и тону в чем-то неизведанном, чье подводное течение настолько сильно, что я боялся, никогда не всплыву вновь на поверхность. Прошло очень много времени с тех пор, когда я в последний раз доставлял удовольствие, и мне хотелось отдать все, что было у меня внутри, всю ярость, и боль, и жажду — оголить душу пред желанием, которое превратило меня в голодного, ненасытного ублюдка. Я хотел отдать все ей, хотел видеть, как ее брови сойдутся вместе от мучительного потока ругани прежде, чем она откинется назад, настолько объятая удовлетворением, что не сможет двигаться.
Мышцы Обри напряглись, мольбы стихли, пока ее рваное дыхание и краткие хныканья, наполнявшие кухню, в течение пары секунд превратились в ярко выраженные крики.
Ее кулаки ударились по столешнице по обе стороны от меня, прежде чем она схватилась ладонями за ее края.
— Ник! О, боже! Ник!
Краткие сжатия обхватывали мои пальцы вновь и вновь, пока оргазм прокатывался по ней волной. Обри соскользнула с края, и я поймал ее, поднимая в своих руках. Держа ее, словно ребенка, поцеловал ее с тем же отчаянием, что курсировало через мое тело.
Мне нужно было похоронить себя в ней, так глубоко, чтобы она оцарапала мне спину, пойманная между выбором молить меня, чтобы я сжалился или чтобы продолжил.
Не размыкая губ, я вслепую нес ее вверх по лестнице в свою спальню, мое тело было напряжено пуще струны, ее руки обвиты вокруг моей шеи, а пальцы впивались в мой затылок. Я едва ли мог дышать после похода наверх, но мне было наплевать. Я так жаждал заполучить ее в своей постели, что был готов ползти по матрасу на коленях, не выпуская ее из рук.
Оказавшись внутри, я опустил женщину спиной на кровать. Ее темные волосы рассыпались по простыне, глаза остались полуприкрыты, щеки залиты румянцем, губы полные и опухшие от поцелуев — она, черт возьми, отнимала у меня воздух.
Страх ухнул вниз в моем желудке и распространился к голове. Тот самый страх, который украл картину ее, распростертой на моем матрасе, очерняя все перед глазами и превращая в образ Обри, прикованной к кровати цепями и дрожащей от моего приближения. Это не закончится хорошо. Секс за последние три года не заканчивался хорошо.
Сама мысль заставила меня остановиться. Потому что я не хотел причинять ей боль, не хотел даже рисковать. Пока я доставлял ей удовольствие, мог удержать тьму, но если бы я взял ее, если бы эгоистично трахнул ее, чтобы насытиться самому, мог ли быть шанс, что я убью ее? Повреждение головы вытрахало мой мозг. Я больше не знал, на что был способен.
— Оставайся здесь. Я скоро вернусь, — сказал я.
Ее брови сошлись вместе, как я мог сказать, от смятения и удивления, но все же, я выскользнул в прилегающую ванную и включил воду.
Из ножен я вытащил длинное лезвие и приставил его к своей коже. Проткни ее. Дай яду выйти прежде, чем он поглотит тебя. Я сделал три маленьких надреза на предплечье, шипение вырвалось из меня, когда алый яд скользнул вниз по руке, и член болезненно затвердел в трусах.
Быстро расстегнув ремень, я спустил джинсы до пола и потянулся рукой вниз, берясь за член, пока второй рукой придерживался за край раковины.
Мне нужно было посвятить ей тот момент. Не себе. Если бы я трахнул ее, все закончилось бы так, как всегда заканчивалось.
Мое выражение в зеркале гласило о боли — такой сильной боли от потребности высвобождения, что она сгибала меня пополам. Боли от осознания, что внутри меня было что-то темное, способное навредить ей.
Длинные поглаживания по моему стволу заставили меня желать большего, заставили почувствовать желание похоронить себя в Обри, пока ее попка будет задрана вверх, а крики будут приглушены подушкой.
Я закрыл глаза и представил эту сцену, такую живую в моей голове.
— Бл*дь, да, — прошептал я, представляя, как вхожу в ее скользкую киску, пока не потеряюсь в ней, забывшись.
Другие руки скользнули вниз по моему животу, и я дернулся назад, когда она сжала руку на моем члене.
— Дерьмо!
— Шшшш, — ее хватка усилилась, и она оставила поцелуй на моей руке, игнорируя раны на коже. — Повернись.
— Я не могу сделать этого, — через глубокое дыхание я боролся с жаждой продолжить мастурбировать перед ней.
— Из-за меня? Потому что я замужем?
Дерьмо, и это тоже. Не то чтобы мне не было насрать на Майкла Каллина с высокой башни.
— Потому что я не могу.
Я попытался спрятать член обратно в трусы, но она ударила меня по руке.
— Мне нужно сказать тебе что-то. Пожалуйста.
С неким нежеланием я повернулся к ней лицом.
— Ник… — Ее взгляд опустился вниз, словно она внезапно не могла на меня смотреть. — Я так привыкла, что мужчины берут меня. Используют. С раннего возраста секс всегда заключался в том, чтобы заставить их кончить и вынести боль, которую они мне причинят.
Мысль об этом сжала мой желудок, и словно конченый отморозок, мне хотелось избить каждого ублюдка, который когда-либо прикоснулся к ней.
Она покачала головой.
— Я никогда не чувствовала ничего подобного тому, что дал мне ты. Никто никогда… не заставлял меня ждать большего так, как это сделал ты. Пожалуйста. — Она упала на колени, глядя на меня, пока ее язык прошелся круговым движением по моей головке, что выстрелило горячими пулями похоти по моим венам, словно наркотик. От долбаных сумасшедших револьверных губок, скользящих по моему стволу в медленной пытке, мои колени подгибались. — Позволь мне сделать это. Я хочу. Мне это нужно.
Все внутри меня заревело в предупреждении. Не делай этого. Вот только ее язык… этот гребаный язык облизывал и посасывал головку моего члена, что превратило меня в ублюдка под лошадиной дозой экстази.
Когда Обри взяла меня в рот до основания, когда коснулась ладонью моих яиц, мне снова пришлось ухватиться за края раковины. Вверх и вниз, вверх и вниз, она качала головой, обводя мой ствол языком, как гребаный профессионал.
Я зарылся пальцами в ее волосы и откинул голову. Бл*дь, да.
Мои выдохи получались быстрыми и рваными, и я с силой сжимал ее волосы, до охерения заикаясь от каждого ее посасывания. Легкое движение зубов по моему стволу добавило укол боли к удовольствию.
Обри ускорила темп и почти заставила меня хныкать, как сучку, когда выпустила меня с хлопком, позволив своим губам найти мои яйца и втянуть их в рот, словно я посыпан крэком, а она была наркоманкой.
Массируя ее голову, я следовал за каждым потягиванием моего члена ее ртом, двигая бедрами ей навстречу, прикусывая щеку изнутри, не давая себе вбиваться в ее рот с силой.
— Проклятье, Обри, — мой голос хрипел от напряжения, что сжимало мои мышцы. — Еще одно движение, и я потеряю рассудок.
Всякое чувство правильного и неправильного улетучилось, и я поднял ее с пола, внезапно почувствовав голод, когда ее сиськи дернулись от движения. Я перекатил ее соски между пальцами, клеймя ее рот поцелуем, затем повернул ее лицом к зеркалу.
Длинные каштановые пряди упали на лицо, полуприкрытые глаза горели от возбуждения, пока она прикусывала нижнюю губу. Ее тело извивалось передо мной, попка потиралась о мой член, ожидая, терпеливо ожидая.
Я провел пальцем по ее позвоночнику, посыпая его поцелуями. Достигнув ее шрама, я поцеловал его сверху, прежде чем оттянуть трусики в сторону и войти в нее пальцами.
Стон вырвался из меня, отдаваясь эхом от стены.
— Бл*дь, до чего же ты влажная.
Она дернулась с вскриком и задрала попку выше, словно возбужденная кошечка.
Медленно и постепенно я входил и выходил из нее, дразня, завороженный видом чистого экстаза на ее лице, в ее наполовину прикрытых глазах.
— Мммм, ты так хорошо ощущаешься. Пожалуйста, мне нужно больше. Дай мне больше, Ник.
Просьбы было достаточно, чтобы сломать меня. Я завел обе ее руки за спину и начал вколачиваться в нее пальцами.
С быстрым движением языка по нижней губе Обри снова открыла рот, давая выход стонам. Она уставилась на меня из зеркала, не отводя взгляда и нахмурив брови в немой мольбе.
Ускорившись, я начал вбиваться в нее словно поршень, пируя от чувства ее влажности, стекающей по ноге, пока я шире раздвигал ее бедра. Чувствуя, как тьма подбирается ко мне, я замедляюсь, превращая свои движения в длинные и медленные. Я не могу рисковать и отключиться. Не хотел отдавать ей этот момент. Всего немного дольше. Пожалуйста.
Теплый ванильный запах, когда я похоронил нос в ее волосах, послал волны спокойствия по моим мышцам и поборол собравшиеся тучи неизбежного.
Обри откинула голову назад, открыв мне вид на ее блестящую кожу.
— Ты хочешь большего? — процедил я сквозь стиснутые зубы хриплым голосом.
— Да!
— Скажи это.
— Пожалуйста, дай мне больше.
— Назови мое имя.
— Ник, пожалуйста. Дай мне это. Мне это нужно.
Я схватил ее голову и наклонил вперед.
— Что же ты со мной делаешь? — прошептал я, все мое тело дрожало от напряжения.
Она уставилась в зеркало.
— Заставь меня кончить.
Я согнул палец внутри ее киски, и, когда крик вырвался из ее груди, тьма просочилась в мое боковое зрение, словно чернило, пропитывающее белый лист.
Я схватил ее за горло.
Глава 32
Обри
Руки зажаты за спиной, ладонь сжимает мое горло, я потираюсь задницей о член Ника, пока он стоит обездвижено, пялясь на меня из зеркала ванной, а его язык проходится по искривленным в ухмылке губам.
Он дразнит меня? Сладкая пытка. Как долго он будет меня так держать?
Ник разворачивает меня лицом к себе, усаживая задницей на холодный кафель. Его зубы прикасаются к мочке моего уха, пальцы сжимаются на моем горле, но не крепко, всего лишь достаточно, чтобы сказать: «Ты принадлежишь мне».
И, боже, я принадлежала. Ублюдок владел мною, что говорит кое-что, потому что никто прежде не владел мною. Больше не владел.
Могущество в его глазах превосходило над всем — моей силой воли, моим терпением, здравомыслием. Темное. Загадочное. Опасное. Его глаза делали что-то с моим телом, раздавали безмолвные краткие команды, уверяющие, что так или иначе, я в заднице.
Я уставилась в его ясно очерченные голубые радужки, такие яркие, что, казалось, их подпитывали маленькие разряды электричества. Ледяной холод пополз по моему позвоночнику. Ник был единственным, кто мог забрать меня в место, куда не мог забрать никто иной. В место, где я обретала свободу. Мое спасение находилось в руках хладнокровного убийцы.
Напряжение, что нарастало на протяжении нескольких дней, наконец-то было вытащено на поверхность, готовое лопнуть в любую секунду. Дрожь ожидания пробегала по моему телу, пока я ждала, мои мышцы горели, сердце стучало ровным ритмом возбуждения в моей груди.
Я хотела этого мужчину прежде. Красивого, опасного и загадочного мужчину, из-за которого я чувствовала себя не больше, чем легкомысленной школьницей под весом его пристального взгляда. Я хотела потеряться в его глазах, утонуть в них и никогда не всплывать на поверхность. Забыть обо всем мире, о своем прошлом.
— Я устала находиться под постоянным контролем. Контролировать саму себя. Свои слова, свои действия из-за страха, что меня накажут за них. — Мои слова слетали быстро, соскакивая с языка прежде, чем у меня был шанс остановить их. — Я хочу потерять контроль. — Наклонилась вперед, против давления на мое горло, которое в итоге исчезло, и слегка провела губами по его шее, дрожа от ощущения оказаться так близко к нему, что могла его коснуться. — Помоги мне. Я хочу потеряться с тобой, Ник.
Отклоняясь назад, я изучила его, его идеально точеные скулы, ровный подбородок, который подергивался, пока он уставился на меня в ответ, и щетину, которая подожгла весь мой мир пару минут назад. Его зрачки казались расширенными, глаза больше, шире. Возбужденные.
Словно у хищника.
Хватая меня за левую лодыжку, он поднял ногу, странное движение заставило меня попятиться назад, когда он поставил мою ступню на столешницу. С его хваткой на моей правой лодыжке я подняла вторую, ставя ее на столешницу и оказываясь раскрытой. Я села с полностью раздвинутыми ногами перед ним, и когда его взгляд покинул мои глаза, мой желудок сжался. Влажность, наверное, блестела, словно гребаный диско-шар перед его глазами.
— Прикоснись к себе, Обри.
Его поведение изменилось после кухни. Прежде я видела его в спешке, потерявшего контроль, охваченного голодом. Внезапно его охватило спокойствие, в его движениях присутствовала точность.
Бунтарь внутри меня хотел вырваться на свободу, сказать ему трахнуть меня, потому что никто больше не говорил мне, что делать. Его команда отличалась от команды Майкла — его голос имел очарование, в котором не было место садистскому подтексту неожиданной боли.
Прикасаться к себе перед мужчиной было для меня не в новинку, но трепет в моем животе пробудил понимание того, что Ник заставлял меня нервничать, словно я не хотела разочаровать его. Он вытащил на поверхность новые ощущения, и я отчаянно хотела большего, была готова стать его рабыней, так что скользнула пальцем по набухшему бугорку и подтвердила, что готова, как он и подозревал, пробуя маленький комок нервов там, насквозь пропитанный влагой.
Его глаза не покидали моих, пока я водила пальцами вверх и вниз по своей щелке, а он схватил свой без сомнения великолепный член, поглаживая себя, наблюдая за мной. Черт побери, его вид мог заставить делать женщину немыслимые вещи, например, кончить по его команде, благодаря его темным, угрожающим татуировкам, неистовым движениям челюсти или скольжениям его руки по стволу, когда от каждого движения его бицепсы увеличилась. Он не делал это, чтобы заставить себя кончить. Это было написано у него на лице — я хотела его. Хотела этот красивый член внутри себя, а мужчина дразнил меня им.
Хорошо, двое могут сыграть в эту игру.
Я закрыла глаза, откидывая голову назад на зеркало и погружаясь в себя двумя пальцами, и простонала:
— Ты делаешь со мной невероятное, Ник. То, чего я не чувствовала никогда прежде, — тяжелые капли похоти скатывались с каждого слова, и когда я начала играть со своим соском, его рык заставил меня раскрыть глаза и вызвал улыбку на лице.
Проводя языком по зубам, он обхватил мой подбородок своей ладонью, глядя вниз на меня с такой пристальностью, с такой настойчивостью во взгляде. Его грудь поднималась и опадала, ноздри трепетали от каждого тяжелого вдоха. Его рука спустилась вниз по моему животу, по клитору и дернулась, когда палец задел мой вход. Он снова обхватил мое горло второй рукой, не сильно и не жестко, почти в благоговении.
Почувствовав толчок в ладонь, я скользнула пальцами по внутренним сторонам бедер, напряглась, когда он сжал пальцы на моем запястье и поднес мою руку к своему лицу. Его взгляд метнулся к моим заключенным в его хватке пальцам, прежде чем он взял их в рот, и, мать вашу, моя киска дернулась, словно он вылизывал ее начисто.
Этот момент с ним чувствовался невероятно эротичным, личным, словно мы вылезли из собственной кожи и соединились на уровне, которого я не достигала ни с кем прежде.
Даже если его глаза казались одичавшими и говорили о способности на насилие, я доверяла ему. Хотела его со всем его опасным потенциалом. Жаждала темного блеска в его глазах, предупреждающего, что он мог трахнуть меня больше, чем одним способом.
Он наклонился вперед, прикосновение его зубов к раковине моего уха послало поток ожидания по моему телу.
— Мне нужно это, Обри. Дай мне это, — его глубокий голос защекотал мое ухо, пропитанным большей командой, чем прежде, но не такой, что подтолкнула бы меня к краю. Передвигая свою руку на заднюю часть моей шеи, он оставил поцелуй у основания моего горла.
Я хотела его доминирования, жаждала его команд. Я повидала не очень много мужчин в своей жизни, но что-то внутри меня говорило, что он был другим. Таким же киллером, с которыми я была раньше, но все равно другим. Страстным.
— Возьми меня.
Что-то переключилось в его глазах. Замешательство? Страх?
— Ник? — Я погладила его щеку почти на грани с линией челюсти, и он моргнул, зрачки тут же сузились, открывая больше лазурного-голубого.
Он дернул меня на край раковины, обвив свою талию моими ногами, и скользнул в меня грубым и резким движением, жестоким, нуждающимся. Он заполнил меня полностью, так глубоко, что мне пришлось приподнять задницу, чтобы он не проткнул меня насквозь. Гортанный, почти звериный рык, вырвался из его груди, и словно животные, мы сдались нашему траху. Его пальцы запутывались в моих волосах, то сжимали, то отпускали. Моя грудь подскакивала от каждого вколачивания в мое тело, не жестокого или болезненного, а хищного. Необходимого, словно мир вот-вот обрушится на нас в любую секунду, а все, что у нас было, это момент.
Ни на секунду не остановившись, чтобы предупредить, он вышел из меня, и мое тело остыло, отчаянно жаждая вновь оказаться наполненным им, ведь никто из нас не достиг кульминации.
Скользнув руками под мою задницу, он оторвал меня от столешницы и понес в спальню, снова толкаясь в меня.
— Обри, — его хриплый голос напомнил мне темный, манящий соблазном шоколад. — Я не могу тобой насытиться. От тебя в моей голове сейчас полный пи*дец.
Мне нравилось то, что я вызывала в нем такие эмоции. Когда он вколачивался в меня, я чувствовала себя нерушимой, расплавленной и расслабленной. А также красивой. Словно человек, в прошлом бывший слепым, смотрит на рассвет впервые в жизни, Ник не отрывал своего взгляда от меня. Чувствуя нечто от блаженства, не желая заканчивать это когда-либо, до боли от потребности кончить, он, казалось, читал выражение моего лица, словно открытую книгу, и передвинул нас, доводя меня до грани и сдерживаясь от кульминации сам. Его резкие перемены — от медленных, легких скольжений до рывков, которыми он погружался так глубоко в меня, что практически касался головкой моей матки, от потягивания за волосы до нежных ласк внутри моего тела — говорили мне, что внутри его тела теперь закручивался хаос. Словно он жаждал чего-то темнейшего, но боролся с тем, чтобы обуздать это. Я видела его в ванной — миллисекунда замешательства, прежде чем он взял меня жестко и быстро. Мужчина был загадкой. Сломленным разумом. Тем, в ком я жаждала потеряться.
— Пожалуйста, — молила я, цепляясь за край чистейшего экстаза, постоянная вибрация пронзала мое тело, в таком отчаянном поиске освобождения, что я готова была кричать о нем. Время, что проходило в такой пытке, можно было приравнять к часу.
— О, боже, пожалуйста.
Ник замедлил движения бедрами, выписывая ими круги.
— Еще нет. Немного дольше.
Я не привыкла к такому контролю. Не жестокому или болезненному, который обычно испытывала на себе. Его команды были пропитаны обещанием удовольствия для нас обоих.
Делая паузу, он перевернул меня на живот и вбился в меня жестче, быстрее, сильнее. Сильные бедра выбивали ритм с каждым шлепком о мою кожу, не сбавляя темп, пока звуки скольжения его члена в меня заставляли меня хотеть быть изнасилованной.
— Когда ты кончишь, Обри, я хочу, чтобы ты распалась на кусочки, — сказал Ник мне. — Взорвалась на миллионы осколков. Кричала мое имя так громко, чтобы весь долбаный город узнал, кто тебя трахает.
Острая боль дополнила громкий звук шлепка, что опустился на мою задницу, и я вскрикнула. Туже, я сжалась вокруг него, каждый мускул дрожал, живот напрягался и расслаблялся от каждого удара, снова и снова. Я потянулась вниз и ущипнула свой клитор, вращая головой по подушке. Да, да, да. Мой мозг мог только стонать.
Его рычание и cтоны возбуждали меня, прокатываясь по моему телу, приятно будоража истощенные мышцы. Я чувствовала себя комком оголенных проводов, извивающихся на матрасе, жаждущих заземления. Каждое прикосновение, каждая ласка настолько обостряла мое напряжение, что я могла треснуть. Желудок скручивало, киска сжимала его, выжимая без остатка. Пот скатывался каплями по нам обоим, скользкий слой, как итог тяжелого труда и истощения.
Я приготовилась к боли от еще одного недостигнутого оргазма, хватаясь за решетки спинки кровати, уткнувшись лицом в подушку, но он все равно продолжал. Я приподняла задницу вверх навстречу его толчкам, задаваясь вопросом, пожалею ли я об отсутствии энергии.
Поток ругательств был всем, что я смогла сформировать своим пересохшим горлом. Как, черт возьми, он мог продержаться так долго? Он еще даже не кончил.
Выше, я забиралась все выше, цепляясь за край. О, боже, да! Пожалуйста!
Он дернул мои волосы, но большего и не нужно было, чтобы распасться вокруг его члена на кусочки. Жар лизнул каждую мышцу и остыл, превращаясь в волну покалывания. Ник вытащил член и теплое семя брызнуло на мою поясницу.
— Бл*дь, Обри, ты как спусковой механизм. Твою мать, бл*дь…
Струя за струей, из него выходило его удовольствие.
Он отпустил мои волосы, и голова упала на подушку. Вялая. Истощенная. Медленные капли успокоения и удовлетворения текли по венам, заставляя сердце биться о ребра. Я попыталась перевести дыхание, когда хотела опуститься бедрами на кровать.