Внезапно пробудившийся материнский инстинкт никак не хотел униматься и засыпать обратно, блокируя любые попытки здравого смысла взять верх над чувствами. Откуда взялось столько уверенности и решимости? Я же блеклая тень, забитая мышь, бегущая от любой проблемы, позорно поджав хвост. Уже много лет мне комфортно только наедине с собой или с чужими людьми. Ничего от меня не ждущими. Никогда на меня не рассчитывающими. Я перестроила машину в правый ряд и повернула в сторону дома Бориной мамы.
В какой момент я изменила себе? Забыла, как больно разочаровываться? Рыдать в одиночестве, кусая подушку, захлебываясь слезами? С кровью вырывать из сердца горячо любимых? Мало потерь у меня было? Какого черта я делаю? Может, развернуться, отключить сотовый и рвануть куда подальше отсюда? Вместе с Аней в Азию, например? Остаться верной себе хотя бы в трусости.
Мы договорились о встрече в девять, на часах восемь сорок, а Сашка уже сидит у дома своей матери прямо на газоне, курит. Остановив машину напротив него, я посигналила. Он встрепенулся, чуть покраснел и быстро затушил окурок о траву. Кого я обманываю? Мальчишка! Ни ума, ни ответственности! Кому я собралась помогать и какой ценой? Уехать захотелось еще сильнее, но я осталась ждать, пока он медленно, словно борясь с желанием развернуться и рвануть в другую сторону, доковыляет до машины и сядет рядом. Голову опустил, в глаза не смотрит. Передумал? Может, оно и к лучшему. Сердце неприятно кольнуло от облегчения. Или разочарования? Понять бы. Я замерла, пытаясь разгрести ворох эмоций, нахлынувших так внезапно, что я вспотела и вцепилась в руль сильнее.
- Отдай «каку», - произнесла ровным голосом и протянула ладонь.
Он помолчал, вытащил из кармана пачку сигарет и протянул мне. А потом вскинул голову и посмотрел в глаза, да так, что я ахнула. Нет, этот взгляд не может принадлежать ребенку. Передо мной взрослый мужчина, готовый подставить плечо людям, зависящим от него. Филу удалось до него достучаться?
- Я боялся, что ты передумала.
- А я боялась, что ты.
- Если ты откажешься, я пойду один, - спокойно произнес он.
- Я тебя никогда не брошу, Саш, - слезы навернулись на глаза, и он обнял меня так, словно это мне предстояло важное решение, и это он мне помогал, поддерживал.
- Ты себе не представляешь, как мне страшно, Жень. Впервые в жизни я не спал всю ночь. Меня тошнит и трясет. Надеюсь, мой ребенок никогда не узнает об этой минуте слабости. Со стыда сгореть можно.
- А мне кажется, что тебе стоит рассказать ему или ей об этом потом, лет через восемнадцать. Чтобы он понял: некоторые решения даются мучительно тяжело, и иногда никто не подскажет, какое из них верное. Приходится слушать сердце. И пускаться во все тяжкие, имея за пазухой лишь надежду.
- Ты себе представляешь, что сейчас начнется?
- Война, - спокойно произнесла я.
- Почему именно ты поверила в меня? Из-за Фила?
- Фил наделал много ошибок, и как никто знает, как сильно хочется иногда получить новый шанс. Поэтому он раздает их направо и налево. И его пример заразительный, - подмигнула я. – Поехали?
- Да. Мария Леонидовна думает, что я привезу деньги и билеты. Я боялся, что если скажу правду по телефону, она не захочет даже открывать дверь.
- Что ж. Будь, что будет. Помни: я лишь поддерживаю. Стою за твоей спиной, если тебе станет дурно – подхвачу под руки, в этом не сомневайся. Но сделать все ты должен сам.
Сашка решительно кивнул. Сегодня он надел прямые классические джинсы, мокасины и белую рубашку. Волосы пригладил, тщательно побрился. Он старался, и это внушало надежду. Я крепче вцепилась в руль. Страх стучал в висках и холодил позвоночник, а материнский инстинкт твердил, что нужно помочь этому мальчику стать взрослым мужчиной. Поддержать в трудную минуту. Сейчас мне казалось, что роднее Сашки никого нет, и я действительно собиралась сражаться за него, слепо веря в этого ненадежного, безвольного, исчерпавшего все лимиты доверия пацана.
А еще я четко понимала, что не уеду из города, как бы тяжелы ни были последствия затеянного предприятия. Хватит бегать. Я должна быть там, где нужна больше всего.
Катька жила в обычной старой пятиэтажке, которую построили так давно, когда еще не делали лифты в панельках. Двор неухоженный, заросший, с несколькими сиротливыми недоломанными качелями. Самые стойкие, видимо. Невольно я прониклась уважением к этим беднягам и хищно прищурилась: что ж, посмотрим, удастся ли сломать Сашкину решимость. Лицо мальчика горело, всю дорогу он молчал, что-то обдумывал. Тощий, сутулый, угловатый, - семнадцатилетний, не иначе.
Подниматься пришлось пешком аж на пятый этаж. Подъезд оказался чистым, не вонючим, но исписанным всевозможными пошлыми надписями, безрезультатно забеленными несколько раз. Представляю себе, как сильно Катька хочет выбраться из этого дома, района, города. Непростое дело мы затеяли. На секунду перед глазами появилось лицо Бориса, в голове пронеслись его не лишенные логики рассуждения. Но Сашка упорно шел вперед, а я следом. На пятом этаже мы оба слегка запыхались.
Он улыбнулся мне и позвонил в дверь. Открыли быстро, на пороге стояла невысокая, болезненно худая женщина лет сорока. Уставшая, растерянная, с собранными на затылке светлыми волосами и с уже прилично отросшими седыми корнями. Бледная, измученная, опустошенная. Взгляд умных глаз прожег сначала меня, потом Сашку. Женщина отступила, пропуская гостей в квартиру, где аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом. Из дальней комнаты высунулась Катька, следом две девочки примерно десяти и пяти лет, - все три поразительно похожи на мать.
- Меня зовут Евгения. Я друг Сашиной семьи, - представилась я, отвечая на вопросительный взгляд женщины.
- Мария Леонидовна, доброе утро, - невесело улыбнулся Сашка.
- Здрасьте, - проговорила Мария Леонидовна, уперев руки в бока и окидывая меня быстрым цепким взглядом.
- Мы пришли поговорить, - твердо сказала я.
- Не о чем уже давно. Надо было раньше этим заниматься, но вы нашли дела поинтереснее, - процедила она. Катька разрыдалась и скрылась в дальней комнате.
- Мария Леонидовна, деньги мы принесли, - я достала из сумки толстый конверт, набитый наличными. – Но прежде чем отдать вам их, мы бы хотели поговорить. Дайте Сашке десять минут, пожалуйста. Чтобы потом никогда ни о чем не жалеть.
- Не о чем разговаривать! – всплеснула руками женщина, захлебываясь негодованием. – Я понятия не имею, кто вы и зачем пришли, девушка, но разжалобить меня не получится. Нет уже слез, все выплакала. Вы считаете, я хотела оказаться в ситуации, в которой оказалась? Желала свою судьбу дочери? – она обвела квартиру быстрым взглядом, я последовала ее примеру. Стандартная двушка с очень скромным старым ремонтом, потертой мебелью. С моего ракурса был отлично виден зал, стену которого украшал совковый ковер, а пол – палас в том же стиле. Сервант до потолка черного цвета именно такой, какой стоял у Ани дома, когда мы учились с ней в начальных классах. Но, несмотря на скромность обстановки, нельзя было не отметить идеальный порядок и чистоту. Шторы на окнах старенькие, но белоснежные. Несмотря на скромность, мне понравилось опрятное уютное жилье. Следом накатила жалость. Стоящая передо мной женщина за последние семнадцать лет хоть один час времени посвятила лично себе? Вряд ли. Работа, дети, репетиторство, быт. Сильная, умная женщина. Она не сломалась, когда осталась одна с тремя малышами, не кинулась искать утешения в бутылке.
- Дайте мне минуту. Обещаю, потом мы уйдем. Пожалуйста, - я умоляюще смотрела в глаза, понимая, что Мария Леонидовна колеблется. Внутри нее кипит борьба, нужно надавить, но не перегнуть. – Одну минуту. И только.
Женщина стиснула губы, но кивнула в сторону кухни. Сашка разулся первым и практически пробежал в комнату, где крепко обнял Катьку, прижал к себе. А ее мама, поборов чувства, встряхнула головой и прошла впереди меня. Механическими движениями достала из шкафа две чашки, поставила передо мной тарелку с печеньем и вареньем. Но как же чисто вокруг! Кухня блестит и сверкает. Здесь вообще готовят? Как можно сохранить двадцатипятилетний гарнитур в том же состоянии, в котором его привезли с фабрики?
В моей квартире так чисто и свежо было дважды – и оба после визита клининговой компании. На плите стояли блестящие кастрюли, в хлебопечке, судя по умопомрачительному запаху, допекался хлеб. Я невольно потупила глаза, понимая, что последние годы занималась исключительно самокопанием. Ходила по психологам! Стыд стиснул горло удавкой. Даже если бы этой женщине взбрело в голову излить душу посторонней тетке за деньги, у нее не нашлось бы на это времени. Могу поспорить, варенье на столе она сварила сама, поди еще и клубнику лично собирала. А может даже и вырастила ягоду на собственной даче. Бросила взгляд на руки женщины – безукоризненный маникюр, но ногти коротко острижены. Огрубевшие, загорелые руки выдали их обладательницу с потрохами. У них своя дача, не иначе. Словно прочитав мои мысли, женщина быстро убрала их со стола, посмотрела в глаза.
- Вы пришли потрепать мне нервы? – холодно спросила она. – Словно случившегося мало?
Я покачала головой.
- Предложить вам другое решение.
- Пф! Его не существует. Я не вытяну еще одного ребенка. Уже не в том возрасте. Здоровье подводит, Евгения, понимаете, - она отпила из своей чашки. – Спина беспокоит.
Она оправдывается передо мной? Хочет, чтобы ее поддержали? Или разубедили?
- Я сразу Кате сказала, что Алексеев не для нее. Еще бы, совсем другой уровень и по мозгам, и по материальному положению. Избалованный глупый мальчишка! Они год встречались, и, думаете, он хоть раз позвал Катю в гости? Сам же, считайте, жил у нас тут, готовить приходилось на порцию больше. А его мать, если встречались на улице, отводила глаза в сторону, делая вид, что не узнает. Думала, буду запрещать - только хуже сделаю. Начнут встречаться тайком по подъездам, а так хоть на глазах. А лето пройдет - разъедутся по разным городам, и прощай любовь. Сколько разговоров было говорено! Сколько раз обсуждали эту тему! Всему свое время, на первом месте – учеба, потом мальчики. Презервативами нужно пользоваться обязательно. Беременность, риск постыдных болячек… Думала, вырастила умную дочку.
Мария покачала головой:
- И что теперь? Мне уйти с работы и сесть с ребенком? А кто нас всех кормить будет? Думала, один рот скоро слезет с меня, так нет же, нового хотят повесить.
- А если допустить мысль, что они справятся без вас?
Мария нервно улыбнулась и посмотрела на меня, как на умалишенную.
- Есть еще один вариант, уверяю вас. Не все молодые семьи распадаются. Не все заключенные в зрелом возрасте сохраняются до глубокой старости.
- С ребенком кто сидеть будет? Вы? – резко спросила она.
- Я в том числе. Найдем няню. Катька до Нового года доучится, потом возьмет академ на год. Сашка работать пойдет. Его родители помогут первое время. Как-то образуется.
- Его родители? – взвизгнула женщина. – Эй, вы точно друг их семьи? Да никогда он на ней не женится, даже если захочет сам, ему попросту не позволят. Какой из него отец? Кормилец? Останется моя дочь одна с младенцем на руках, да еще и без образования. Я хоть училище успела закончить перед тем, как замуж вышла. А она что? Полы пойдет мыть? На рынок торговать? С ее мозгами! Первое место в городе в олимпиадах по химии и математике! Катю на всероссийские приглашали не раз, да не на что отправлять было.
Если бы она не хотела говорить со мной, то не пустила бы на кухню, не стала бы рассказывать о себе. Где же Фила носит, когда он так нужен? Он бы обязательно подыскал верные слова.
- Мария Леонидовна, я очень хочу попросить вас о единственной вещи: не берите грех на душу. Не настаивайте. Просто поддержите дочь в любом решении.
Катина мама фыркнула, встала из-за стола, но я удержала ее за руку и посмотрела в глаза.
- Есть вещи намного серьезнее, чем потеря беззаботных студенческих лет. Есть чувство вины, с которым выжить невозможно. Которое сожрет изнутри. И которое никогда не позволит радоваться жизни. Посмотрите на меня: и карьера, и образование, и деньги. Но я не счастлива. В семнадцать лет для меня не было ничего страшнее, чем забеременеть. Сейчас, когда мне тридцать, я думаю о том, что лучше бы родила в восемнадцать, чем вообще не рожала бы.
- У вас все впереди. Вы не старая. Успеете и замуж выйти, и детей завести, - сухо ответила она.
- Вы, я, Катя – женщины трех разных возрастных категорий, и смотрим на ситуацию с разных углов. И поверьте, с моего ракурса все выглядит не столь ужасно, как с вашего.
- Что вы мне предлагаете?
- Просто поддержите дочь. Любое ее решение. Чтобы оно было именно ее. Чтобы она потом вас не возненавидела. За то, что вы сделали выбор за нее. Скажите, какую помощь готовы оказать, а на какую пусть не рассчитывает. Это не ваш ребенок, не ваша ноша. Вы уже приняли решение о том, сколько детей хотите родить. Для вас оптимальная цифра – трое. На вас никто не собирается вешать четвертого.
Минуту мы смотрели друг другу в глаза, я держала в руках ее сухую теплую ладонь. Мария Леонидовна размышляла.
- Добрый день, - Сашка зачем-то снова поздоровался, когда зашел на кухню. Парень неплохо скрывал чувства: если бы не смертельная бледность лица, можно было решить, что он не переживает. – Мария Леонидовна, вы меня ненавидите, я знаю. Но мы с Катей любим друг друга. Пожалуйста, дайте нам шанс. Один шанс, пожалуйста.
Заплаканная Катя стояла за его спиной, робко выглядывая из-за плеча. Несколько минут назад Сашка казался мне ненормально тощим, но эта девица рядом с ним выглядела едва ли не прозрачной.
Катина мать строго посмотрела на дочь.
- Что скажешь, доченька?
- Мама, он меня замуж позвал, - тоненько пропела та. Кажется, за последнюю неделю Катя еще больше похудела. Абсолютно плоский живот. Она точно в положении?
- Ты хочешь за него замуж?
Она несколько раз кивнула, покраснев и стыдливо потупив глаза.
Мария Леонидовна устало опустилась на стул, и я ощутила всю тяжесть ответственности, которую она годами несет на себе. И никто никогда не примет решение за нее. Некому поплакаться, пожаловаться. Прошлым вечером Сашка рассказал об этой семье многое, что позволило составить полную картину.
- Где жить будете? Что кушать? На что ребенку пеленки покупать?
- В Москве, - сказала Сашка. – Квартиру снимем. Я работать пойду. Женя поможет няню найти, и Катя сможет продолжить учебу.
Мария качала головой, не веря ни единому его слову.
- Да, вы правы, я не хотел этого ребенка. И сейчас умираю от страха перед будущим. Но он получился. И я не намерен от него отказываться. Я не хочу уходить, понимаете? Я хочу его вырастить. Своего ребенка. Я всю ночь не спал, думал о том, что не хочу завтра проснуться и понять, что он больше не дышит и не растет.
- Я не отпущу беременную дочь в Москву с тобой на непонятно каких условиях.
- Мы сегодня же подадим заявление в ЗАГС, - Саша обнимал за талию свою девушку, а та жалась к нему, как замерзший котенок к батарее. Какие же они еще дети. Сколько трудностей им предстоит преодолеть.
- Мне нужно поговорить с твоей матерью. Здесь. К вам не поеду. Приведи ее, там видно будет, - сказала женщина и вышла из кухни. Катя тихо плакала, обнимая Сашку, а он смотрел на меня, произнеся одними губами: «спасибо». Я убрала деньги в сумку, чтобы не появился соблазн ими воспользоваться после нашего ухода. Что ж, это было непросто, но самое сложное впереди. Я поручилась за этого бестолкового мальчишку и теперь несу ответственность за Катино будущее не меньше, чем ее мать. Что ж, у меня нет братьев и сестер, и мне незнакома новая роль. Возможно, старшие сестры так и поступают.
- Саш, мне пора на работу. Дальше справишься сам?
- Да. Жень, спасибо тебе большое.
- Давай сразу договоримся: больше никаких спасибо. Просто не окажись козлом, ладно? Не подведи.
Он нервно кивнул несколько раз.
- Поговори с Филом, пожалуйста, - сказал уже вслед
- Непременно. С Филом мне надо много о чем поговорить, - я подошла к двери, обулась. – Никуда он от меня не денется.
- Обо мне поговори. Он мне нужен.
- Я знаю. Он всем нужен.
С Марией Леонидовной мы обменялись телефонами и вышли из дома вместе. Она торопилась на работу во вторую смену, ведя за руку среднюю дочь. Открыла старенькую белую десятку. Я заняла место за рулем своего серебристого «Гольфа».
Хотелось сказать, какая она молодец, и как сильно я восхищена ее стойкостью и сохранившейся способностью верить в лучшее, но губы не шевелились. Она и так все знает и понимает. Без надобности ей похвала посторонней женщины. Я постараюсь заслужить ее доверие поступками.
На работе пришлось провести пять длительных, изнуряющих собеседований на мою должность. Даже Амосова вытащила наушники из ушей и следила за беседой, изредка вставляя язвительные реплики. Такое впечатление, что ей самой хотелось заполучить мою новую работу. Эй, о чем вы думаете, Лада Константиновна? Там не получится сериалы глядеть с утра до вечера!
Фила нигде не было. Аня сказала, что он забежал попрощаться с ней и Вовчиком, а затем поспешно куда-то ушел. Его сотовый не отвечал. Позвонила в бар – управляющий сказал, что сегодня Мухин не работает. Где его носит?
С Аней мы долго обнимались, прощаясь в аэропорту. Вовчик тоже ныл, чувствуя эмоции матери. Не хотелось расставаться с ними. Тоска сжимала сердце.
- Жизнь раскидала нас, да? – всхлипывала Аня. Она стала слишком много плакать. За последние дни я видела ее слезы чаще, чем за два десятилетия дружбы. – Помнишь, какие мы были? Студентки с огромными мечтами и неиссякаемой энергией. Мы рвались к счастью, деньгам, любви. Десять лет прошло с того времени. Не так уж и много.
- За плечами у обеих по неудачному браку. У тебя есть ребенок, а у меня проблемы младшего брата нового бойфренда, - силилась улыбнуться.
- Не знаю, что у тебя будет с Борисом, но возвращайся в Москву, слышишь? Я буду ждать тебя. Все еще может стать, как раньше. Мы все изменим. Возродим наши мечты и цели! Вовка пойдет в сад, я - на работу. Снимешь квартиру рядом. Ты мне сестра, Жень, которой у меня никогда не было.
- Мы близняшки, помнишь? Нас нельзя разлучать надолго.
- Никогда, - горячо заверила она. – Решайся, Жень, приезжай в столицу.
- Я больше не стану бегать.
- Вижу. Я тоже. Сегодня мы обе начнем новую жизнь.
- Мой отсчетный день – следующий понедельник. Начнется новая во всех смыслах жизнь.
Она покачала головой.
- Нет, сегодня, - положила ладонь мне на грудь. Туда, где бьется сердце, оно как по команде ускорилось. - Отныне все станет иначе. Я готова, а ты? – в ее глазах горела решимость и энтузиазм. От счастья я едва не заплакала. Она возвращается. Такая же, какой была. Я помнила этот взгляд, я любила его.
- Уже да, – сказала я уверенно. - Готова.
- Есть ошибки, которые исправить нельзя. Твои и Мухина к ним не относятся, - быстро проговорила мне на ухо, чмокнула в щеку и уверенным шагом направилась в сторону терминала. Несколько минут я смотрела ей вслед, стараясь запомнить образ этой сильной, горячо любимой мной подруги с ревущим избалованным ребенком в рюкзаке. Пусть этот образ намертво впечатается в память, заслоняя собой вид изможденной растерянной побитой Аньки, жалкой в своей борьбе с безумной любовью к чудовищу-мужу.
Сергей так сильно любил модно одеваться. Помню, была в шоке, как-то случайно застав его за сборами в бар – мы договорились встретиться с Аней в ее квартире. Он целый час собирался на встречу с друзьями, выходил к нам то в одних брюках, то в других, то в третьих. Поменял десяток рубашек, к каждой из которых был куплен свой ремень и туфли. Я так смеялась над ним. У Фила, как и у моего отца, гардероб состоял из базовых вещей. Все элементы одежды сочетались между собой, не было необходимости ломать голову, подбирая очередной лук. Фил злился, если приходилось переодевать рубашку перед выходом из дома, ему было лень и, по большому счету, плевать на внешний вид. Чисто, не вычурно, удобно, когда на работе – представительно, - вот что главное.
Какая Аня, такой и ее мужчина, - тогда думала я. Они нашли друг друга.
В опустевшую квартиру ехать не хотелось. За рулем некоторое время раздумывала, где может скрываться Мухин, после чего позвонила Борису. Он был удивлен вопросу, но адрес сестры продиктовал без запинки.
Таня жила в престижном районе на последнем этаже трехэтажного дома с подземной парковкой и фонтаном во дворе.
На часах почти восемь. Лифт поднял меня на нужный этаж, и я постучала в дверь. Не открывали долго, по-видимому, надеясь, что незваный гость уйдет. Но я видела свет в окне и отступать была не намерена. Чем они там занимаются? Сексом? При этой мысли затрясло. Фил сказал, что пытался забыть меня с другими женщинами. Не думать, не знать, не копать в эту сторону! Не моя правда, не нужна она мне. Скоро он уедет. И пусть трахается с кем хочет. Если ему так надо, пусть даже останется и живет с Таней. На моих глазах. Пусть. Заслужила. Хватит скулить и заслоняться прошлым, как щитом. Отныне я буду смотреть только в будущее, каким бы оно не было. Главное, что мое.
Стучу. Стучу. Стучу.
Наконец, слышатся шаги, дверь открывается. На пороге – рассерженная Таня. Вид не растрепан, одета полностью – в джинсы и тунику. Макияж не смазан, волосы в полном порядке. Что ж, это вселяет надежду.
- Мне нужен Фил, - сказала я, проходя в квартиру. У Тани дома светло и свежо. Много пространства, минимум мебели. Все светлое, бежевое, с черными и красными элементами декора, модное.
- Мы как раз ужинать сели. Ты голодная?
- Очень, - я разулась и прошла на кухню, посчитав, что приглашение все же было.
Фил сидел за большим столом на удобном диванчике, перед ним стоял стакан с напитком, рядом полупустая бутылка виски. Пахло кальяном: табаком, ванилью и мятой.
- Привет, сестра, - сказал он мне, улыбаясь.
- Я тебя повсюду ищу, – ответила я, по-хозяйски беря чистую тарелку с сушки и накладывая себе салат и несколько бутербродов с сыром и икрой. Фил с интересом наблюдал за моими действиями. Таня села за стол и закурила кальян, стараясь изо всех сил казаться доброжелательной, гадая, какого черта я приперлась. Надеюсь, полная тарелка с едой дала понять, что я надолго.
- Аня улетела, - сообщила я.
- Знаю. Она написала мне, что в самолете, - сказал Фил.
- Так почему не выходишь на связь?
- Я в запое, - он поднял стакан и, ни с кем не чокаясь, осушил его.
- Есть повод?
- Дрянной жизни мало? – улыбнулась Таня, осушив свой и передав мундштук от кальяна Мухину. Тот охотно взял и затянулся. Вновь наполнил свой и Танин стаканы. Я предусмотрительно отказалась от выпивки.
- Надо поговорить.
Он пожал плечами, давая понять, что ему все равно. Он что, издевается? Кто нагрянул, как ливень в январе, обескуражив, выбив из колеи? Забрал себе мою новую семью, стараясь разрушить с трудом созданную новую жизнь. А теперь сидит, как ни в чем не бывало, словно это я гоняюсь за ним по всей стране, стараясь вернуть!
- Завтра. – Проговорил Мухин. - Я бухой.
- Вижу. Но дело важное. О Сашке.
Он пожал плечами и закатил глаза, крепко затянулся и выдохнул густой дым в потолок.
- Вот, почитай, - я протянула ему свернутый лист А4.
- Что это?
- А ты почитай.
Он быстро проглядел текст, затем отдал записку Тане, которая уже изнывала от любопытства. В процессе разговора пододвинулась к Мухину вплотную, касаясь его ноги и плеча, едва не закинув свою ногу на него. Еще бы на колени залезла. Интересно, она инстинктивно чувствует во мне соперницу? Иначе как объяснить собственнические жесты в отношении Филиппа при его якобы родной сестре?
- Психологические штучки Стрелы? – равнодушно проговорил Мухин. Понять, пьяный он или притворяется, не представлялось никакой возможности.
- Ага.
- Что за бред? – нахмурилась Таня.
- Сашкино письмо его будущему ребенку.
- Тут в красках описано, какое мой братец ароматное дерьмишко. Даже мне добавить нечего. Он самокритичен, – усмехнулась она.
- Ты до конца дочитай.
- И что? Ты реально веришь, что он исправится?
- Верю. Утром мы были у Катьки, он сделал ей предложение. А завтра вечером объявит о своем решении семье.
- Что за тупорылый тупизм! – всплеснула руками Таня. – Большего бреда я в жизни не слышала. Мы Алексеевы, нам на роду написано быть несчастными, и делать несчастными людей, находящихся рядом. Нам нельзя жениться или выходить замуж, нашу семью прокляли!
Пару минут я смотрела на Таню, ожидая, что она рассмеется, но та лишь брезгливо морщилась, перечитывая записку снова и снова, потом перевела глаза на Мухина.
- Ничего не хочешь сказать?
Он пожал плечами и отвернулся. Что ж, говорить опять придется мне.
- Можно подумать, только у вас случаются проблемы. Ирина Ивановна вместе с Антоном, твой папа вполне счастлив со Светой. Сашка женится на Кате. А Борис…- я осеклась.
- На Жене, - с энтузиазмом добавил за меня Мухин. Забавляется, подонок, когда я тут из кожи вон лезу, стараясь обойти острые моменты.
- Фил, мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, ты можешь выделить мне пару часов?
Он посмотрел на Таню, потом на меня, снова на Таню.
- Иди уж. Семья – дело святое, - пробурчала она, натянуто улыбнувшись.
- Я позвоню, - сказал он, поднимаясь.
- Скоро верну его, - заверила я, направляясь к выходу и аккуратно сворачивая письмо, спрятала во внутренний карман сумки. Я действительно собиралась его сохранить на долгие годы. Оно того стоило.
В машине ехали молча. Он включил Imagine Dragons на полную катушку и подпевал на кошмарном английском, я следила за дорогой. Скажу так: даже если Дэн Рейнольдс и пытался разрядить обстановку, что вряд ли, у него не особо выходило. Я не выдержала - как только мы переступили порог дома, выпалила на одном дыхании:
- Ты чего молчишь весь вечер?!
- Я бухой! – дернулся он, повторяя уже сказанное ранее. – Не видно, что ли? Хочу проспаться.
- Нашел время напиваться, когда так сильно нужен Сашке. Вообще-то важные вещи происходят, пока ты расслабляешься.
- Я не стану больше принимать решения за кого-либо. Хватит с меня, - он полоснул ребром ладони по подбородку. – Сыт по горло разгребать последствия.
- Это сколько ты живешь без дара? Десять дней? И уже выдохся?
- Нет! Я не об этом. Чёрт. Просто не хочу говорить на эту тему. Не моя она. Просто прими эти слова как данность.
- Почему не твоя?
- Не моя - и все. Могу я не иметь мнения по какому-нибудь вопросу?
- Фил, ты запутался, - я взяла его руку и повела к дивану. Мы сели рядом.
- Так распутай, - усмехнулся он, закинув ногу на ногу и с любопытством оглядывая меня с ног до головы.
- Одно дело менять вектор, совсем другое – поддержать в трудную минуту.
- Я не чувствую этой грани, Женя, - от того, как он произнес мое имя, стало жутко. Он редко называл меня вот так, сокращенно. Либо коверкал на иностранный манер, либо звал Евгенией, если мы на работе. В крайнем случае - Женечкой, если хотел высмеять какую-нибудь оплошность.
- Но она есть. И я помогу тебе, но сначала расскажи мне, Фил.
- Что именно?
- Правду. Я должна ее знать. Ты же сам понимаешь, что должна. Хватит ходить вокруг да около.
- Какую еще правду? – натянуто улыбнулся. Не был он пьяным, я отчетливо видела ясность взгляда, тоску, прячущуюся за улыбкой. Зачем утверждает обратное? Что хочет скрыть? Очередная игра? Как же сложно с этим человеком!
Он откинулся на диване, задумался. Сомневался.
- Твои братья были здесь, - решила помочь ему. - Они рассказали об Алёне.
Он вздрогнул, стрельнул в меня взглядом, затем закрыл глаза и расслабился. Лежит, не шевелится, едва дышит. Такое впечатление, что уснул. Воспользовавшись моментом, я жадно рассматривала его лицо, волосы, линию шеи. Красивый такой, столько лет любимый. Как же ты устал, Фил. Как много на тебе ответственности. Сколько ее способен вынести один человек?
- Если я тебе расскажу, - тихо проговорил он, не открывая глаз, - это будет означать, что мы поставили точку.
- Меня задолбали запятые. Сегодня десятый день пари, ты помнишь? Впереди всего четыре дня, Фил. Не считаешь ли ты, что пора начинать ставить точки? Когда, если не сейчас?
Он помолчал. Потом сел, посмотрел на меня. Склонил голову на бок.
- Вы, бабье, часто не замечаете, что ведете себя как твари жестокие. Ира, Таня, Катькина мать, сама Катька, Алёнка, - все достойны презрения. Я думал, ты не такая.
- Серьезными словами ты бросаешься. Поясни.
- Думал, что ты лучше многих, но искушать не хотел, - хмыкнул. – Алёнка – это дочь директора «Лицедеев». Когда мы начали спать, мне было двадцать, ей тридцать. Красивая девка, умная, интересная. Мне она нравилась тем, что точно знала, чего хотела. В то время с ровесницами уже стало скучно. Меня раздражали юные девицы с их нескончаемым нытьем, слезами и сюсюканьем. Слишком просто было увлечь их. А она показалась другой. Интересной. Без глупых иллюзий и розовых очков.
Алёнка не могла иметь детей из-за врожденных проблем по-женски, но очень хотела. Ну, я подумал, почему нет. Детей люблю, жениться не планирую, зарабатываю неплохо. В перспективе еще больше. Цирк – одна большая семья: прокормим. Некоторое время копили на ЭКО, сделали процедуру. Повезло с первого раза. Даже сверхповезло – сразу двое. Скакали с ней, как безумные, от счастья. На УЗИ дали фотографию двух белых пятнышек на черном фоне. У одного пятнышка сердце билось со скоростью сто двадцать три удара в минуту, а у другого – сто шестьдесят пять. Вот нахрена я это помню, а? Врач предположил королевскую двойню: мальчика и девочку.
Казалось, земля уходит из-под ног. Я задержала дыхание, боясь спугнуть момент. О таком прошлом Фила я не знала. Более того, я не знала того Фила, который сейчас сидел передо мной. Уо всем проблемам Фил относился легко, словно сложности — это вообще не его тема. Я считала себя самым важным человеком в его жизни, а случившееся с Аней – первой расплатой за наглость и дар. Оказывается, я была неправа. Как же сильно я заблуждалась. Он продолжал говорить:
- А потом я уехал на гастроли, вернулся через три недели, - он произносил это с привычной улыбкой на губах, словно говорил не всерьез, но каждое слово сочилось ядом. - А эта сука встретила меня, как ни в чем не бывало, с сигаретой в зубах. Буднично сообщила, что поговорила с подружками, пока меня не было. С подружками, Джейк! И те в красках описали, что ее ждет: двойню выносить сложно, дети могут родиться больными. Живот будет огромным, появятся уродливые растяжки. - Он смотрел в глаза, чеканя слова. – Сиськи и жопа отвиснут. Если кесарево – шрам на матке и животе. Что там еще у баб случается после родов? Она много чего сказала тогда, забыл половину. В общем, она еще раз все обдумала и сделала аборт. Не посоветовавшись. Просто передумала. А у меня в кармане лежала бумага с фото двух пятен на черном фоне и записью об их сердцебиениях.
- О, Боже.
- Я эмпат, ты знаешь. Схватил ее за руку, вглядывался в глаза. И не чувствовал ни капли сожаления. Ни одной гребаной капли боли или раскаяния! Она просто расхотела детей. А я? Я типа мимо проходил, да? Кто я такой? Кто слушает мужиков в этом вопросе? Спрос с меня маленький, надрочил в баночку и свободен. Не мне же носить, рожать и так далее по списку.
- Милый, какой ужас. Я никогда… Фил, стоило рассказать! – Хотелось обнять его, но я не решилась. Каждое слово мужа обжигало холодом, злостью, обидой. Как, будучи не в курсе этой трагедии, я могла думать, что знаю этого человека?
- Рассказать что? Что орал на нее, как полоумный, чуть не убил тогда? Едва удержался. Эту суку безжалостную и ее конченых подружек-проституток! Конечно, дети лишние, очень мешают бухать и трахаться.
- Мне так жаль.
- Мне тоже.
- Фил, ты сказал, что презираешь женщин. Но, милый,…не все такие. Или..? О нет, ты думал, что я тоже способна так поступить с тобой? Тоже бы могла принять решение, даже не спросив твоего мнения?! – Я соскочила с дивана, он следом. Отступила к стене, пока не уперлась об нее спиной.
- А вот теперь напряги мозги и подумай, почему не говорил тебе. – Под тяжестью его взгляда я рухнула на корточки. Он подошел и навис сверху. Смотрел так, словно это я была виновата, словно мне он не мог простить случившееся. – Я же вижу в твоих глазах, о чем теперь думаешь. Не хотел этого. Отрицательный я человек, изначально ожидаю худшего. Опасно со мной.
- Если бы я только знала, - закрыла лицо руками, покачала головой.
- Сбежала бы сломя голову раньше?
- Ты поэтому отвадил от меня родителей, подруг, Аню? Чтобы никто не смел на меня повлиять? Чтобы я поступала только так, как хочешь ты? Ты считаешь, у меня совсем нет своего мнения? – Я вскочила на ноги и перешла на крик.
- Я хотел тебе доверять! – закричал в ответ, но затем понизил голос: - Пытался. Но было сложно. Я боролся с собой. Но потом мы решили, что ты больше не станешь работать, а меня не было всего неделю – и ты полностью переиграла составленный план. Что я должен был подумать? Как будто бы снова пережил тот день, понимаешь? Вернулся из командировки, а решение за меня приняли женщина и ее гребаные подружки.
- Фил, одумайся! Мы говорим о разных вещах. Не сравнивай работу и детей.
- Признаю: я сорвался в тот раз. А потом пошло-поехало, и остановиться не смог. Хотелось запереть тебя в квартире, привязать к батарее, отобрать мобильный, отрубить интернет. А потом черти принесли Стрелу, и он, как и в тот раз, встряхнул меня основательно, сдав тебе с потрохами. В прошлый раз он оттащил меня от той суки за шкирку, напоил в ноль и уговорил бросить цирк, попытать счастья в Москве.
- Он и слова не сказал об Алене, когда приезжал.
- Тогда я хотел убить ее или заставить наложить на себя руки, а он не дал. Я чувствовал силы сделать это, представь себе. Но он оказался рядом. Он всегда рядом, когда я хочу поступить неправильно. Мой собственный злой ангел-хранитель. Что скажешь?
- Я не знаю, что сказать, Фил. Это сложно все. Ты как будто свесил на меня ответственность за поступок своей бывшей. Словно это я совершила, а не она, и ты опасаешься, что повторю былое. У меня с первого дня не было ни единого шанса, да? Ты никогда не доверял мне?
- Я старался, и у меня начало получаться. Женя, у меня обязательно получится, - он подошел и взял меня за руку, я вывернулась.
- Ты заставил меня, маму, Аню расплачиваться за ЕЁ грехи, Фил!
Он прошелся по комнате, заламывая пальцы.
- Я много раз хотел рассказать тебе. Но каждый из них меня что-то останавливало. Я предполагал, как ты отреагируешь. Так, в общем-то, и случилось. Ты ничего не поняла, Джейк.
- Жить честно – сложно.
- Не то слово.
В дверь нетерпеливо постучали. Мы оба вздрогнули и переглянулись.