Зима в этом году стала серьезным испытанием для жителей нашей страны, а особенно - центральной ее части. Морозы, ветра, снегопады — нам выпали ненастья на любой вкус и цвет, никто не остался равнодушным: февраль и март достали абсолютно всех, они будто ухватили себе лишний десяток дней в календаре, показавшись длиннее, чем обычно, и уж точно намного суровее, чем мы привыкли. Апрель с резкими переменами погоды, гололедом и грязью по колено выдался немногим лучше. А чем еще заниматься, когда по улице передвигаешься короткими перебежками и лишь в действительно жизненно необходимых случаях? Верно — смотреть телевизор, чем я и занималась вместе с доброй половиной населения нашей Родины. Телевизор, с экрана которого не сходил Мухин.
Понятия не имею, как ему это удалось, но надуманную и преувеличенную трагедию его семьи смаковали долго и со вкусом, на «Минус первом канале» одна за другой вышли три передачи об этом клоуне. Сначала его ненавидели и презирали за роль, которую ему определили сценаристы, колкие ответы и наплевательское отношение к близким. Затем им заинтересовались, как необычной яркой личностью.
А дальше... пошло-поехало! Ни одно мероприятие, концерт или звездная тусовка не обходились без участия броско разрисованного находчивого молодого мужчины, взявшего псевдоним: Филипп Буфф-Младший.
Поначалу я не могла понять, зачем он подался на телевидение. Для чего?! Неужели прижали к стенке? Он ведь не хотел. Сильнее всего на свете мечтал уменьшить количество цирка и клоунады в своей жизни. Снова пытается разжалобить меня? Показать, как ему плохо, чтобы кинулась спасать и поддерживать?
Но нет. Дело в другом. Слишком наивно думать, что его жизнь по-прежнему вертится вокруг меня, королевишны. Филипп смирился со своей сущностью, принял свое проклятье, перестал тяготиться им и... стал звездой. Начал зарабатывать.
Клоун в наше время - профессия неблагодарная и малоприбыльная; молодые, красивые, сексуальные и талантливые идут в актеры, а не в циркачи. Ниша свободна. Была свободна, пока не нашелся один единственный - особенный. И покорил шоу-бизнес.
Многочисленные родственники Фила как пришли на телевидение, так и ушли, ярко засиявшие от бурного внимания прессы, бесповоротно забытые на следующий день. А он остался. Зацепился. Сначала поддерживал придурковатый образ, ярко разрисовывал лицо, показывал шутливые, пошленькие пантомимы и не боялся повести себя нагло и вызывающе. Намеренно раздражал зрителя и напускал тумана вокруг своего инопланетного происхождения. Затем его пригласили соведущим на вручение известной музыкальной награды.
К следующему новому году Буфф-Младший вел личное шоу и участвовал в половине праздничных передач по всем каналам. Он был повсюду: в рекламе, на билбордах, в интернете...Не знаю, как он с этим справлялся, ведь Фил физически плохо переносил внимание толпы, наверное, с возрастом Мухину стало легче контролировать свои способности. Он давно не мальчишка, не знающий, что делать со своим даром. Если Фил и пользовался гипнозом, общаясь с режиссерами и продюсерами, ничего бы из этого не помогло надолго задержаться на эстраде, он выезжал на таланте. И я гордилась им, тихонько умирая от ревности и тоски по нему.
Следующий год пролетел, как мгновение. Я вела презентации, общалась с партнерами, засиживалась в кабинете допоздна, иногда ходила на свидания с разными интересными мужчинами, впрочем, до третьей встречи не доходило ни разу. По-прежнему наедине со своими воспоминаниями мне было комфортнее, чем с поклонниками. Ездила в командировки и даже отдыхать заграницу с Таней Алексеевой и парой новых подруг. Летала к Ане. Я чувствовала себя цельной и... будто счастливой. Возобновила общение с родителями, которые начали гордиться мной по иным поводам, нежели удачное замужество с Мухиным. Аня вышла замуж, правда, снова неудачно — через полгода развелась, но зато открыла свое дело в Таиланде. По всей видимости, возвращаться на Родину в ближайшее время она не планировала, хотя бы пока Вовка не пойдет в школу.
За эти два с половиной года произошло много перемен. На своей очередной пациентке женился Борис, Таня закрутила бурный роман с немецким турком на Кипре, куда мы с ней вдвоем летали отдохнуть, и уже несколько месяцев вела с ним бурную переписку. Он ее значительно старше, ну и что, зато какие письма она ему пишет! Я помогала проверять ошибки и давала советы, ее английский поначалу был совсем плох. Меня же снова повысили. А Мухин, простите, Буфф-Младший, представил всем ожидающим, наконец, официальную подружку. Разумеется, модель и актрису, дочку известного режиссера — потрясающую двадцатисемилетнюю блондинку по имени Глория или для поклонников и друзей просто Лора.
Для меня только Глория. И никак иначе. Это было больно, но ожидаемо. Если вы когда-нибудь задумывались о том, какую боль переносить легче — внезапную или ту, о которой предупредили, я вполне уверенно могу вам ответить — без разницы. Сила и полнота ощущений всегда окажется сюрпризом. Такая вот я дура, переживала за всех на свете, всем пыталась помочь и угодить, наказать или проучить, в итоге окружающие люди счастливы, идут дальше, а я одинокая, независимая и совершенно свободная. Ожидающая чуда, вот только чудо мое больше не спешит за мной бегать, лишь смотрит на меня с экрана телевизора, всем видом доказывая, что вполне счастлив сам по себе.
***
Нет, я не жалуюсь, и в мыслях не было. Передышка иногда необходима, одиночество — как сон после тяжелого трудового дня, как вылазка в деревню посреди безумия большого города и трудовых будней. Проблема в том, что мой отдых чуть затянулся, и начал тяготить.
Я видела свою жизнь коридором огромного офисного здания, идешь по нему в строгой одежде и с четкой целью в голове — а в какую дверь не заглянешь, везде начальники или подчиненные, планерки или совещания, работа с бумагами или редкие корпоративы, везде работа. Достигнуть удалось многого, а рассказать по сути и не о чем. Очень хотелось влюбиться, да оказалось это не так просто сделать, когда усиленно пытаешься.
Свой тридцать третий День рождения двадцать восьмого декабря я планировала отмечать с родителями. Даже билеты купила на самолет, но так случилось, что в последний момент меня вырвали в столицу для внесения срочных пометок в контракт. Делать нечего, поехала. И вот, вечером двадцать седьмого декабря я, наконец, валясь с ног от усталости, закончила дела и сидела в гостиничном номере одна-одинешенька, ждала отмашки от босса, чтобы взять билет на поезд, если еще смогу купить, конечно, и уехать на праздники к маме.
Отмашка поступила только в обед следующего дня, а там уже и свободных мест в вагонах не оказалось. Отлично, мне предстоит самый одинокий День Рождения, который только можно придумать. Довольно резко я поговорила с боссом, отвечая на его поздравления, потом пожалела и извинилась — но, как ни странно, подействовало. Неожиданно проникнувшись сочувствием к любимому сотруднику, решив помочь скоротать время или задобрить перед следующим годом, руководство сообщило, что отыскало для меня приглашение на праздничную тусовку одного из наших крупных партнеров.
Год выдался непростым, едва ли не круглосуточный рабочий график истощил морально и физически, полный ноль на личном фронте лишь сильнее вгонял в уныние. Добил еще и Анькин развод! Из-за нее я порвала с любимым мужем, а она на те же грабли с тем же энтузиазмом! Ладно, не будем о плохом. Я стараюсь искать плюсы и быть позитивной, честное слово. Например, сегодня вечером я выпью и займусь с кем-нибудь сексом. А что? Мне тридцать с небольшим, я взрослая, свободная, успешная женщина, которая много трудится, следовательно, должна хорошо отдыхать... Кого я обманываю! Если бы это было так просто. Если бы я только могла научиться расслабляться подобным образом! До последнего я сомневалась, стоит ли идти, но в последний момент решила, что сориентируюсь на месте. Сидеть дома и смотреть на Мухина по телевизору — слишком жалкое занятие даже для меня, той самой, которая вырвала у него собственную независимость зубами. Обидно будет подавиться ею.
В попытках убить свободное время, я прогулялась по магазинам, купила красивое платье, туфли, эффектно уложила волосы. Готова к приключениям, - невесело подбодрила саму себя, глядя в зеркало.
***
С первой минуты нахождения в ресторане я поняла, что пришла не зря. Много людей абсолютно мне незнакомых, легко затеряться в толпе. Наделаю глупостей — стыдиться будет некого. На столах - изысканные закуски, дорогие разной степени крепости напитки разлиты по бокалам и стаканам; играет заводная музыка. Кроме того, обещают веселую развлекательную программу. Устроившись за одним из столиков с бокалом шампанского, я принялась ждать начало шоу, раздумывая, стоит ли улыбнуться кому-нибудь из поглядывающих на меня с интересом мужчин.
Один из молодых людей как раз услужливо наполнил мне второй бокал, как музыку выключили. Вместе со всеми я посмотрела на сцену, куда при полном параде и с широчайшими улыбками вышли ведущие. Двое. Мужчина и женщина. Её я видела впервые, а вот кто мужчина — угадайте с двух раз.
- Твою мать, - пробормотала я, впиваясь взглядом в звезду, расточающую шутливые приветствия у микрофона. Я даже привстала от изумления, а затем залпом осушила свой бокал, нетерпеливым жестом попросила наполнить его вновь. Это шутка? Издевка судьбы? Как из тысяч корпоративов, проводящихся сегодня в столице, мне вырвали билет в самый последний момент именно в тот ресторан, где работает Филипп Александрович?!
Он меня, конечно, не заметил. Слишком большой зал с огромным количеством столиков. С соведущей они в шутливой форме поздравляли руководство компании, особо отличившихся сотрудников. Устраивали что-то вроде вручения наград за успехи и промахи. В перерывах выступали несколько певцов и музыкальных групп.
Страдающим Мухин, вернее, Буфф-Младший, не выглядел. Мягко говоря. Он мило всем улыбался, открыто высмеивая глупость своей партнерши по сцене, на что та слегка рдела, а разогретые алкоголем гости смеялись.
Больше Фил не разрисовывал лицо, сегодня на его левых виске и скуле лишь крошечные рисунки — дань имиджу. Одет он в отличный костюм, пиджак от которого снял, когда начал показывать фокусы, ставшие его неотъемлемой фишкой.
- Для следующего фокуса мне нужна помощница. Вероника, как насчет тебя? - Жестом пригласил вторую ведущую выйти в центр сцены.
- Ни за что, Фил! - засмеялась она. - Не доверяю я тебе настолько, - погрозила ему пальцем. - Может, кто-то из гостей захочет поучаствовать? Не стесняемся! Помним наше сегодняшнее правило: все, что случилось на корпоративе, останется на корпоративе!
Мухин якобы горестно вздохнул, подошел к краю сцены и обвел умоляющим взглядом зал.
- Есть ли среди гостей смелая и отчаянная? Не бойтесь, я не кусаюсь.
- Кусается он! - пискнула Вероника и засмеялась.
- Хорошо, кусаюсь, но не сильно, - он цокнул зубами.
В этот момент, не понимая, что творю, зачем это делаю, и чего хочу добиться, я залпом осушила третий бокал и с высоко поднятой рукой вскочила на ноги:
- Я желающая! - закричала погромче. Для пущей уверенности подпрыгнула на месте. А так, как смелая и отчаянная желающая быть покусанной Мухиным среди гостей нашлась не я одна, то, шатаясь и едва не падая, забралась на стул. Махнула рукой, придерживаясь за спинку.
Лицо Фила нужно было видеть. На пару мгновений он замер, глядя на меня, выпучил глаза, потом моргнул. Мне показалось, или слегка покраснел. Филипп? Да ладно! Он засмеялся:
- Вижу отчаянную! Вы, прекрасная дама в синем платье, покорившая табуретку. - Я вопросительно указала на себя и оглянулась. - Да-да, вы! Больше никто не осмелился на подобный трюк. На сцену. Живо, - приказал он. Я соскочила с места и красная, как спелый помидор, устремилась вперед.
Мы оказались напротив друг друга впервые за несколько лет. Рядом. А вокруг толпа людей. Мухин обвел меня взглядом с головы до ног несколько раз, коснулся кончиком языка нижней губы и усмехнулся.
- Раздевайтесь, - скомандовал он бескомпромиссно. От его слов по телу прокатилась горячая волна, я тихонько ахнула и опустила глаза. Схватилась за пуговицы на пиджаке, который накинула сверху на платье, потому что немного замерзла в зале.
- Что, прям полностью? - оторопела от его слов. Зрители засмеялись.
- Полностью разденетесь сегодня в моем номере, - он достал, будто из воздуха, ключи и карточку с адресом и протянул мне. Пока я продолжала растерянно хлопать ресницами, он взял мою руку и вложил в нее ключи: - Я освобождаюсь в два ночи. - Предупредил, улыбаясь и подмигивая.
- Поняла, - сделала шаг назад и кивнула. Вышло сверх решительно, будто я прямо сейчас готова ехать и ждать его у двери. Кажется, подумала об этом не только я одна, потому что Вероника, зрители и даже Мухин рассмеялись в голос.
- Стойте! Это не весь фокус, - проговорил он, усиливая общий гогот.
- А ей уже и этого хватило! - пискнула откуда-то за спиной Вероника и тут же разонравилась мне окончательно.
- Пиджак снимайте, - смеялся Мухин, - для фокуса он не понадобится.
Я отдала свой пиджак Веронике, пусть держит, раз такая умная. Девица хотела взять и ключи от комнаты Фила, помочь-подержать так сказать, но я настолько крепко в них вцепилась, аж руку свело. И сверкнула на нее глазами, чтобы отцепилась! Та хмыкнула и отошла. Верное решение, только драки с моим участием и не хватало на ютубе.
Филипп тем временем показывал фокусы с веревками, монетами, лентами — атрибуты представлений периодически давал подержать мне, чтобы все удостоверились, что они в порядке. Он ловко жонглировал мячиками, предметы в его руках исчезали и появлялись вновь. Делал еще много чего в этом же роде... но где-то на середине я перестала следить, таращилась на него во все глаза, не веря, что вот он, стоит рядом. Руку протяни — дотронешься. Одновременно родной, тот самый мой мужчина, единственный и самый лучший, и такой чужой, незнакомый, изменившийся. Разбогатевший, ставший популярным и знаменитым.
Зачем было снимать с меня пиджак, кроме как полюбоваться на обнаженные плечи ключицы — я так и не поняла. К шоу это не имело никакого отношения.
Знакомиться с кем-то резко расхотелось. Спустившись вниз со сцены и заняв свое место, я цедила шампанское мелкими глоточками стараясь поймать идеальный баланс опьянения: чтобы не растерять храбрость, и не уснуть, перепив. Это было бы ужасно. Время шло удивительно медленно, глазами я раз тридцать раздела Фила догола, а следом одела, одергивая себя. О чем я думаю, он ведь не свободен! У него есть девушка, зачем ему я? Унижаться до того, чтобы развлечь на ночь чьего-то мужчину? И тут же напомнила себе, что он «развлекал» меня в отеле, когда я еще считала себя девушкой Бори.
Переложила ключики в левую ладонь и снова крепко сжала их. На правой остались болезненные красные следы, так сильно я стискивала трофей, до боли и онемения, боясь обронить.
Что же делать? Как поступить правильно? Алексеевы по-прежнему считают нас братом и сестрой, уже кучу месяцев мы в разводе. Я так сильно хочу его, что ноги подкашиваются. Его одного, моего единственного и самого лучшего. Кого забыть невозможно.
В начале первого ночи программа закончилась, Фил пожелал всем отличных праздников и скрылся за кулисами. Я надеялась, что он найдет меня в зале, специально дежурила на том же месте, боясь лишний раз отлучиться в туалет, но он не пришел. Возможно, он дал мне ключи не от своего номера. Может, они вообще бутафорские, и замка, который они открывают — не существует. Скорее всего, это обычная его шутка, которую он проделывает каждый вечер на работе, а я — дура, уши развесила!
А может, он хочет меня проучить, заставить приехать к нему в отель, чтобы я, постучавшись, столкнулась нос к носу с прекрасной Глорией?
Боже, что же мне делать? Можно ли простить все предательства, которые я совершила по отношению к нему? Хочу ли я войти в ту же воду, помня о его даре, который никуда не делся? Пусть стал более управляем и послушен, но стоит ли чудовище Мухин того, чтобы жить в страхе?
В полвторого последних гостей вежливо попросили покинуть помещение. Я вызвала такси, назвала водителю адрес своей гостиницы. Смотрела в окно, чувствуя, как отчаянно колотится сердце в груди. А затем вдруг наклонилась вперед и, протянув лишнюю купюру, попросила водителя отклониться от маршрута. Будь что будет. Но я никогда себе не прощу, если не проверю, что он хотел сделать сегодня ночью: заняться со мной сексом или жестоко проучить. Я чувствовала себя достойной и первого, и второго.
Меня никогда не трясло так сильно, как когда я заходила в фойе четырехзвездочного отеля, адрес которого значился на визитке. Понятия не имею, красиво здесь или убого, я искала лифт. Не запомнив, какого цвета стены в коридоре, сидят ли на ресепшене администраторы, есть ли тут зеркала... я нетерпеливо жала на кнопку вызова. Здание высокое пришлось долго ждать, пока лифт спустится с верхнего этажа. А когда он уже подъезжал, я почувствовала чье-то приближение и обернулась, столкнувшись нос к носу с Филиппом собственной персоной. Уставший, без галстука и с расстегнутыми верхними пуговицами на белоснежной рубашке. Волосы взъерошены, грим слегка размазан: видимо, забывшись, потер лицо. А еще он пьян. Не в стельку, но выпивший - я сразу поняла по глазам.
- Явилась, - констатировал он с наглой улыбочкой. Я прикусила губу, подбирая достойный ответ, впиваясь взглядом в его горло, виднеющееся в расстегнутом вороте рубашки. Фил сглотнул, и я заметила движение кадыка. Если расстегнуть все эти пуговицы, то откроется доступ к его груди. Я бы провела по ней языком, покрыла поцелуями, опускаясь ниже, встала на колени перед ним, моим хорошим, единственным. Если он хочет унизить меня сегодня, я позволю ему это сделать, лишь бы побыть рядом хоть немного. Кажется, мой взгляд стал жалобным. Просто я скучала. Прячась за причины и обиды, я продолжала по нему скучать каждую минуту, каждую секунду разлуки.
Словно читая мои мысли, он приоткрыл рот и вздохнул. Снова окинул меня взглядом с головы до ног.
- А ты все это время пил в баре? - спросила, чтобы начать разговор.
- Гадая, приедешь или нет.
- Приехала.
- Вижу. Чуть не пропустил тебя.
Мы зашли в лифт, не сводя друг с друга глаз, и он нажал на кнопку с цифрой «девять».
- Я сразу хочу предупредить, что не сплю с несвободными мужчинами. Любовницей я не буду.
- Хорошо, - сказал Фил, делая шаг в мою сторону, заставив меня отступить. И в этом его «хорошо» было столько разврата, что внутри меня заныла тоска по скупой мужской ласке, без которой я жила все это время. У меня ж никого не было с тех пор, как мы познакомились, Фил. Слишком высокая планка, любимый. Понимаешь ведь?
- Я не шучу Фил, - выпучила я глаза и зачем-то расстегнула пуговицы на пальто. Он довольно кивнул.
- Ага. - Снова шагнул в мою сторону, наступая, я отпрянула, уперевшись спиной в стенку лифта. - Ты приехала ночью в мой номер, чтобы сообщить о своих высоких моральных ценностях и непоколебимых принципах. - Он кивнул и подошел вплотную, но руками не трогал. Склонился и провел носом по моей шее, скользя до уха, слегка коснулся мочки губами, его дыхание обожгло кожу на виске, затем поползло по щеке вниз к подбородку, следом на горло. Он распахнул полы моего пальто и начал целовать шею. Оголил мое плечо и впился в него губами, я отклонила голову в сторону, давая ему больше доступа, и громко застонала. Фил сдавленно выругался.
В этот момент я еще помнила о Глории, которая для друзей Лора, и когда двери лифта открылись, хотела заставить вспомнить о ней и его тоже, но Мухин меня опередил:
- Боже, как же я скучал по тебе, Джейк. - И голос, клянусь, его голос при этом дрожал. Секунда слабости, от которой у меня закружилась голова. Он смотрел завороженно, влюбленными больными глазами, волнуясь, словно пугаясь происходящего. Фил прижал меня к себе и поцеловал в губы. Да так поцеловал, что, не удержавшись на ногах, я рухнула вниз. Он, конечно, меня поймал. Двери лифта снова закрылись, и мы поехали вниз. Понятия не имею, кто там вышел или зашел, мы жались в углу, трепетно обнимая друг друга и соприкоснувшись губами, прикрыв глаза. Тихонечко дышали друг на друга, прижимаясь лбами, щеками, переплетая пальцы.
- Нажмите девять, пожалуйста, - предельно вежливо попросил Фил, и вернулся к моим губам.
А когда двери снова разошлись на нашем этаже, мы поспешно вышли и, наконец, дали себе волю в пустом коридоре, целуясь жадно и нетерпеливо. Обнимая и лаская друг друга, мы кое-как, на ощупь, добрались до его чертового номера, который оказался пустым и, слава Богу!, на одного человека. Краем глаза, пока Филипп разувался, я быстро оглядела обстановку — женских вещей нет. Робкая надежда на то, что он свободен, скручивала внизу живота болезненный узел.
Мухин скинул пиджак, расстегнул ремень и манжеты на рубашке, а я уже стояла на его кровати в чулках и платье. Он запрыгнул на матрас, схватил меня за талию и прижал к себе. Голодный, безумный, жадный. Мы целовались как сумасшедшие, в этом не было ни грамма нежности, да она и не нужна сейчас. Так неуклюже все происходило, дерганно. То его пуговицы не слушались, то мои волосы застряли в молнии на платье, и от боли я взвыла.
- Терпи, Джейк, - в панике скомандовал он, - я уже не могу ждать, - и дернул собачку вниз, после чего припал к груди. И выдранная прядь волос вдруг забылась напрочь.
- Презервативы? - спросил он, добравшись до моих трусиков, и похлопал себя по карманам штанов. Потом уткнулся в мой лобок ртом, прикрывая глаза от удовольствия. Движения его языка лишили меня остатков здравого смысла. Да сколько уже можно им прикрываться от этого мужчины?! Я люблю его больше жизни, и сегодня я буду делать все, что он скажет. Потому что хочу этого больше всего на свете.
- К черту их? - робко предложила я, раздвигая ноги и выгибаясь.
- Поддерживаю! - охотно согласился он и, встав на колени, резко стянул брюки к коленям.
Я тут же села, покрывая его грудь и живот поцелуями, как мечтала. Каждый его шрамик на месте, каждая родинка, каждый волосок — как я помнила. Когда я принялась ласкать самую чувствительную часть его тела, он застонал, вызывая у меня довольную улыбку.
- Джеки, мне нужна фора. Первый раз вообще ничего не значит. Прям вот вообще, чтоб ты знала.
- Первые три, ладно?
- Вызов принят, - он повалил меня на кровать, накрыл своим телом, закинув мои ноги себе повыше на спину, и одним толчком вошел, оказавшись полностью внутри. По-хозяйски приподнял ладонями мои бедра и толкнулся еще раз. Я закричала. От удовольствия, от понимания, что снова с ним, от отчаянного желания показать, как я по нему тосковала.
- Фамилию не сменила, - сдавленно пробормотал он, напрягаясь, сдерживаясь. Не за чем, милый. У нас вся ночь впереди, расслабься. - Я бейдж видел.
- А ты сменил, - впиваясь ногтями в его лопатки.
- Почему? - настойчиво, одновременно толкаясь в меня резко, сильно, быстро, и все продолжая ускоряться.
- Она мне нравится. Сильнее, пожалуйста.
Он зарычал и сделал, как я хочу.
- Будет слишком — скажешь, - вкрадчиво предупредил он, на пару мгновений замирая глубоко внутри и покусывая мочку моего уха. А потом сорвался в безумный ритм, в котором потонуло мое сдавленное:
- Не дождешься.
И я сдержала слово — не пикнула, даже когда с непривычки было немножко больно. Первый раз он был только сверху, затем когда горячка спала, он перевернул меня на бок, следом поставил на четвереньки, не забыв при этом шлепнуть по заднице, хохотнув. Но возмутиться я не успела. Да и не пыталась.
Всю ночь... черт, как гребаные кролики, во всех позах, как только возможно, понимая друг друга с полуслова, мокрые, липкие и скользкие, безумно друг другу нужные.
В последний раз, уже на рассвете, я была сверху, медленная и ленивая. Он лежал на спине, с полуприкрытыми глазами и наблюдал за мной, поглаживая мои бедра, поощряя продолжать двигаться в том же неторопливом ритме.
- Моя красавица, - прошептал он, лаская взглядом. - Если я усну, ты не пропадешь?
- А ты? - Наши пальцы переплелись, и я ускорилась.
- Немного страшно, да? - спросил он прерывисто, с нервной улыбкой, присаживаясь и притягивая меня к себе ближе для большей стимуляции. Он ведь знает, как я люблю, ничего не забыл, поганец.
- Трындец, как страшно. Я готова не спать вечность... Я снова почти, родной, - зажмурилась я, его руки тут же оказались на моей груди, помогая.
- Джеки, еще разочек, давай, - шептал он, перехватывая инициативу в движениях, переворачивая меня на спину.
- Я не буду спать никогда. Пусть эта ночь не заканчивается, пусть не настанет утро, в котором тебе будет названивать Глория, а меня ждать поезд на перроне, - от усталости, переполнявших эмоций я не удержалась, и, надеюсь, незаметно, заплакала. Он устроил меня на груди, прижал ближе и поцеловал в макушку.
- Отдыхай, Евгения Мухина, - тяжело дыша. - Какая же дурацкая у тебя фамилия.
Глава 23 - Клоунесса
Он водил пальцем по моим губам. Очерчивал рот, словно не замечая, что я подглядываю сквозь ресницы. Будил не поцелуем, не ласковым шепотом или объятием. Сегодня утром он выбрал именно губы, чтобы показать мне... что? Беспокойное предчувствие сдавило грудь, но я продолжала размеренно дышать, имитируя глубокий сон, прислушиваясь к ощущениям.
Гладил он поначалу нежно, едва касаясь, затем ощутимо. Его нетерпение нарастало, оно настораживало. Филипп не влиял на меня, потому что под гипнозом я ни в чем относительно него не сомневалась. Он позволял мне прочувствовать это утро, принесшее с собой очередную порцию смятения и неуверенности от шаткости своего положения рядом с ним.
Решившись, я робко поцеловала его палец и открыла глаза. Филипп полулежал рядом, рассматривал меня в упор, а увидев, что проснулась, улыбнулся:
- Доброе утро.
- Доброе, - ответила я, стараясь угадать его настроение.
- Закажем завтрак в номер или спустимся в кафе?
- Как хочешь.
Лишь на секунду он задержал на мне взгляд, затем поднялся и принялся одеваться.
Третьи сутки мы просыпаемся вместе, в одной кровати, под общим гостиничным одеялом, и, судя по всему, оба не можем в это поверить. Привыкнуть, осознать. Неважно, приложил Фил руку к тому, что я оказалась на его корпоративе в свой самый одинокий День Рождения, но в номер к нему я поехала по своей воле — это определенно точно. Да, он хотел этого. Нет, неправильная формулировка. Мы оба этого хотели.
Наше примирение не прошло легко, оно не окрылило и не сделало из нас, циников, в момент влюбленных романтиков, осыпающих друг друга клятвами. Шаг за шагом, секрет за секретом, ссора за скандалом мы много лет шли то в одну, то в противоположные стороны, и в итоге, встретившись вновь, предстали друг перед другом далеко не ангелами. Первый серьезный разговор после двухлетней разлуки стал пиком, вершиной всех тех мучений, что я намеренно устраивала Филу, а он, оберегая от чего-то, в его понимании более страшного, организовывал для меня.
Позавчера утром, когда мы сделали это впервые — встретили утро в одном номере после горячей ночки в объятиях друг друга — то одновременно растерялись, испугались, сильно поссорились, а потом он попросил меня остаться. Вроде бы пара дней прошла, а ощущение — что час назад это случилось, горечь разочарования на контрасте с изумительным сексом вызвала настолько сильные эмоции, что не порезаться о них было невозможно, а привкус потери надолго остался со мной, и хоть она, потеря, не состоялась, отвыкнуть от ее неизбежности теперь испытание. Раны только-только начали подживать. И, судя по прямой спине, на которую я сейчас любовалась, пока Фил рассматривал вид из окна, не у меня одной.
Сейчас вроде бы всё хорошо, но вряд ли я скоро забуду утро двадцать девятого декабря. Страшное утро. Я дрожала, словно только из-под ледяного душа, в спешке одевалась, собирая в кучу разбросанные по номеру вещи, плакала, не веря, что это происходит на самом деле и ничего нельзя изменить. Любимый мужчина смотрел на меня холодно, недоуменно, словно пытаясь понять, какую роль я занимаю в его жизни. А, может, в глубине души радуясь, что уже никакую.
«Но как же эта ночь? - сорвалась я, пытаясь перекричать его молчание, одновременно заглядывая под кровать и под тумбочки, пытаясь отыскать вторую туфлю. - Неужели она ничего для тебя не значит?!» Фил по-прежнему смотрел на меня, перекрестив руки, поджав губы. К чему был твой шепот, улыбки? Зачем было нежно обнимать после секса, прижимать к своей горячей груди и ласково гладить? Несколько минут назад я проснулась напуганная и счастливая одновременно под его голос, доносившийся из ванной комнаты. Думала, Фил зайдет и подмигнет мне. Пошутит, как обычно. Сгладит ситуацию. Но он долго прятался за картонной, выкрашенной в сиреневый цвет стеной, собираясь с мыслями, а я сидела на кровати и пожирала глазами открытую дверь и его ногу, виднеющуюся в дверном проеме. Каждая новая секунда ожидания усиливала догадку, что Фил не просто так тянет время. Я возненавидела этот оттенок сиреневого.
А когда, наконец, он ко мне вышел, то первым делом улыбнулся самой мерзкой на свете улыбкой — извиняющейся. Боже, как же я зарыдала! Едва не завыла прямо перед ним на этой чертовой кровати с собранными у изголовья измятыми простынями. Закрыла лицо руками, сжалась в комочек. Мое сердце в секунду разлетелось на части. И это было больно. Физически больно, правда, кололо не в груди, а где-то внизу живота и сбоку. Фил перепугался, хотел меня коснуться, пожалеть, но от этого стало еще хуже. Не жалости я ждала, не на сострадание рассчитывала.
Едва ли не кубарем скатившись на пол, я принялась вытаскивать платье из-под кровати, шарить по тумбочкам в поисках чулок, можно подумать, предыдущим вечером было время их там аккуратно складывать и рассовывать по полкам.
Правда заключалась в том, что никто кроме Филиппа мне не был нужен. Кроме него одного, такого проблемного, неправильного. Он — моя полная противоположность, любимец публики и камеры, шут, авантюрист, лицемерный непредсказуемый тип! О таких не мечтают в детстве романтичные барышни, а уж умудренные жизненным опытом бизнес-леди - тем более! Я не понимала, хочу ли я ту клетку, которую обещают отношения с ним, не могла решить, стоит ли его любовь полной потери себя. Знала только, что без своего злого клоуна не способна радоваться триумфам и достижениям. Теряют они смысл, тускнеют. Нелегко дались мне прошлые два года, ведь я точно знала, что Мухин больше не разыскивает свою горе-женушку-беглянку, и обретенная свобода стала противнее заточения. Я отдавала себе отчет, что за человек мой бывший муж, но ничего не могла с собой поделать. Душа рвалась к нему, от необходимости уйти захлестывала нестерпимая обида. Я только шептала одно слово: «несправедливо» - шепотом, словно молитву.
Это действительно сложно и нечестно. Данным выбором я мучилась годами, что лучше: доверить свою жизнь Филу, подобно упаковке пластилина — пусть лепит, развлекается; либо остаться без него, любоваться на мужчину своей мечты по телевизору, лепить саму себя самой, вот только в моих руках пластилин очерствел, перестал быть податливым. Просто кусок камня, куда ни пристроишь — хорошо лежит, да и только. Я ведь и работу нашла отличную, и друзей завела новых, и с родными сблизилась. За подругу отомстила, так ведь правильно было? Красиво всё у меня, достойно уважения, вот только гордиться не получается.
И вот теперь вопрос выбора утратил актуальность после этой вот виноватой улыбочки. От моего мнения перестало что-либо зависеть. Я подошла практически вплотную к Мухину, взглянула в глаза и проговорила:
- Ты хотел что-то выяснить, да? Переспав с бывшей любовницей, доказать себе что-то? Ну, скажи честно, я просто хочу узнать, зачем ты сделал это. У тебя ведь все нормально, девушка есть красивая, деньги, признание. К чему тогда полночи эти «моя Женечка» и прочие ласковые словечки? - Только бы не сорваться на крик. Только бы удержать лицо и не показаться жалкой. - Чудовище ты! - крикнула, понимая, что тормоза отказали, и я с новой силой начинаю ненавидеть его за неоправданные ожидания. Не имело значения, сколько раз я бросала его до этого, уезжала, повторяла, глядя в глаза: «не люблю». Сейчас именно мне было плохо, и я не могла удерживать боль внутри. Она так и сочилась из меня, превращаясь в ненужные слова и обвинения.
Он нахмурился и тяжело вздохнул. Хочет, чтобы я ушла и не портила настроение? Сейчас уйду. Последний вопрос:
- Понравилось хоть?
Мне осталось найти левую туфлю, которой как назло нигде не было.
- Очень, - проговорил он хрипло. - А тебе?
- А то ты не понял, - всхлипнула я, обнимая себя и сдаваясь окончательно. - Глории расскажешь? Или это так у вас звезд, спустил пар, не имеет значения?
- Сама-то ты веришь в то, что говоришь? Послушай меня.
- Слушаю внимательно, - я выпрямилась в полный рост, глядя на него снизу вверх. Но как же он хорошо выглядел! Разлука словно пошла мужчине на пользу, помогла обрести уверенность в себе, сделавшую его чертовски притягательным. Поправился немного, плечи расправил, словно выше стал. Я закусила губу. - Буду через минуту и все выслушаю, - после чего рванула в ванную. На душ не было ни времени, ни сил, я наскоро умылась, как могла распутала волосы расческой, привела себя в более-менее приличный вид для выбегающей из номера рано утром девицы, полночи развлекавшей успешного шоумена.
О да, наш секс был великолепен! И если бы поставили перед выбором: провести незабываемую ночь в объятиях Фила или отсидеться в одиночестве с айпадом в руках — спорю, любая бы на моем месте предпочла первое. Зажгла бы с красивым эффектным мужчиной, да так, чтобы он сам обалдел.
А ведь он и правда был потрясающим. Страстный любовник, где нужно - нежный, когда необходимо — жесткий и настойчивый. Идеальный для меня. Мне за тридцать, я полностью свободная здоровая женщина, я хотела переспать с ним, и была бы просто счастлива сейчас... если бы не любила до безумия. До ломки, до раздирающей изнутри ревности от одной мысли, что он может так же прикусывать кожу на шее другой женщины, как этой ночью делал со мной. Что может так же страстно и долго целовать, поглощая, какую-нибудь Лору... Боже, я с ума сейчас сойду. Мне мало просто трахаться с ним. Мало не видеть его или дружить с ним. Мало общаться с Сашкой и Катей, жадно выцарапывая из наших длинных бесед крошечные подробности жизни Фила.
Стрельников, с которым мы регулярно созваниваемся, в прошлом месяце обмолвился, что Фил изменился в хорошую сторону. Преобразился. Илья — отличный парень и надежный друг. Хорошо, что они с Филом вновь нашли общий язык и возобновили общение. Мужчины знакомы с детства, и кому, как не Стреле, уловить разницу. Филиппу нужна сцена. Даря людям смех, положительные эмоции, он и сам чувствовал себя лучше. Главное - дозировать внимание и вовремя давать себе передышки. Я рада, что Фил вновь обрел веру в людей и захотел им помогать. Справился со злостью, засевшей внутри него после предательства Алёны.
Иногда я задумывалась, что было бы, достанься мне Мухин цельным, несломленным. Какой была бы тогда его любовь, если бы он не ждал от меня подставы каждую минуту? И понадобилась бы я ему вообще в том случае?
Вновь взглянув в зеркало, я вытерла пальцами слезы, затем сполоснула руки и решила сматываться, искренне полагая, что из уже пустого номера. Мои крики его утомили, какие могут быть сомнения.
Собралась с духом и вышла из ванной. В сотый раз оглядела комнату — обуви нет. И черт с ней! Фил стоял возле окна, но у меня не хватило душевных сил и смелости снова посмотреть в его глаза. Возможно, этой ночью он хотел мне отомстить за всю ту боль, что я специально причиняла ему, «воспитывая». А может, он хотел проверить, любит ли меня по-прежнему?
В любом случае это уже неважно. Босиком я ринулась к выходу, решив, что куплю у портье одноразовые тапочки. Все равно больше никогда не надену ни это платье, ни обувь, ни даже белье. Все выброшу.
Вот я уже у двери, схватилась за ручку, выскочила в коридор. Пара секунд - и я, дрожа и все еще плача, надавила на кнопку вызова лифта. Спиной чувствовала взгляд Филип