ЭРИК РЫЖИЙ
КРОВНАЯ МЕСТЬ И ВРАЖДА БЫЛИ НЕОТЪЕМЛЕМОЙ составной частью жизни скандинавов на всем протяжении X в., и те из них, кто обосновался в Исландии, отнюдь не были исключением. Избиение мужей — наиболее частый по тем временам эвфемизм, означающий убийство, — было обычным явлением. Стоимость жизни каждого человека измерялась определенной суммой денег в зависимости от его ранга, социального положения и связей. За убийство человека и скота нередко платили практически одинаковый выкуп, или виру. Однако, если такого штрафа и других форм возмещения за убийство было недостаточно, убийцу могли объявить вне закона и изгнать из общества.
Такой изгнанник должен был покинуть тот или иной округ или даже страну, в зависимости от того, носило ли возложенное на него изгнание локальный или общенациональный характер. Если же он отказывался отправляться в изгнание, всякий, кто хотел и был в силах убить его, мог свободно предать его смерти, не рискуя подвергнуться наказанию.
Около 960 г. некий человек по имени Торвальд Асвальдссон был объявлен изгнанником в норвежском округе Йаэдар за многочисленные случаи «избиения мужей». И он, как и многие другие норвежцы до него, оказавшиеся в подобной ситуации, вместе со всем своим семейством, среди которого и был огненно-рыжий сын-подросток, отправился в изгнание в Исландию.
Семейство Торвальда появилось на Тили в числе последних. Ко времени их прибытия на остров все лучшие земли там давно были разобраны по рукам, за исключением разве что выжженных лавой пустынных участков в глубине территории да труднодоступных фьордов и горных районов на северо-западном полуострове, который стал едва ли не последним прибежищем гонимых христиан-альбанов. Торвальд решил идти на северо-запад, обосновавшись по соседству с мрачным и вечно угрожающим ледником Дранга.
В сагах сохранились очень скудные сведения о том, как жилось семейству Торвальда в таком жутком месте, но мы вполне можем попытаться реконструировать их быт. Типичный дом в те времена состоял из одной — единственной комнаты с низкими, сложенными из дерна стенами. В доме имелась всего одна узкая дверь, никаких окон не было и в помине. Ряды столбов поддерживали массивную, сложенную из того же дерна крышу и делили внутреннее пространство на три узких «нефа». В среднем нефе находился открытый очаг; в двух боковых имелись приподнятые земляные платформы-насыпи, на которых члены семьи сидели, работали и спали.
Основой рациона питания обитателей такого жилища служили мясо и самые простые продукты. Наиболее распространенным блюдом служило некое подобие ферментированной разбавленной простокваши — скир; молоко же считалось предметом роскоши. Масло, сыр и скир были основой питания в зимние месяцы, пока изголодавшиеся вконец коровы, жившие в кое-как укрытых от стужи хлевах, не переставали доиться. На севере, считавшемся более зажиточным, хорошим дополнением к скудному рациону служили вяленая рыба, морские птицы, их яйца и, наконец, жирное тюленье мясо.
Когда сын Торвальда, Эрик Рауда (Эрик Рыжий), вырос и стал молодым воином, он решил избавиться от вечной нищеты жизни в Дронга, женившись на девушке из преуспевающего семейства из округа Хаукадаль, расположенного на юге Тили. Здесь Эрик приобрел имение (скорее всего, полученное в качестве приданого за женой) и вскоре показал, что он — достойный сын своего отца. Эрик вступил в конфликт с соседом по имени Валтхьоф, послав несколько своих рабов пограбить в усадьбе Валтхьофа.
В ответ на это Эйольф Глупец, один из родственников Валтхьофа, не стерпев обиды, разгневался и убил рабов. Тогда Эрик, как и следовало ожидать, умертвил самого Эйольфа, а заодно и его приятеля по прозвищу Драчливый Храфн. Этот конфликт укрепил репутацию Эрика, но навлек на него немало бед. Сородичи Эйольфа обвинили его в «избиении мужа» и Эрик был изгнан из округа Хаукадаль. Любопытно, что будущий герой спасался в такой спешке, что забыл даже свои символы власти — резные столбы, оставив их в полное распоряжение другому соседу — Торгесту.
В ту зиму Эрик со своим семейством кочевал с островка на островок в округе Брейдафьорд, влача обычную жизнь изгнанников. Когда же наступила весна, Эрик предпринял дерзкий рейд в Хаукадаль, чтобы забрать свои резные столбы. Однако Торгест отказался возвратить их, и Эрик со своими друзьями укрывался в близлежащем лесу, терпеливо выжидая, когда Торгест отправится куда-нибудь на охоту. Тогда они напали на его усадьбу, захватили столбы и преспокойно направились домой.
Однако в те времена в Исландии ничего и никому не проходило даром. Вернувшись, Торгест обнаружил пропажу столбов, бросился в погоню и нагнал Эрика. В завязавшейся стычке воины Эрика убили двух сыновей Торгеста и еще несколько его сторонников. Эти новые «избиения мужей» вынудили главу округа Хаукадаль и Брейдафьорд объявить Эрика вне закона. Весной 981 г. сторонники Торгеста предприняли военную акцию против Эрика, и тот в очередной раз был провозглашен изгнанником. На этот раз он стал изгнанником во всей Исландии сроком на три года.
И тогда Эрик, как и его отец, решил отправиться в плавание на запад. Но, в отличие от отца, он явно не стремился найти новую родину. Нет, его цель состояла не в этом. Он отправился в западные моря, как самый настоящий викинг, преисполненный решимости с максимальной выгодой использовать время изгнания. К тому же у него была и вполне конкретная цель: Альба в Гренландии[108].
Утверждение, будто Эрик Рыжий — первооткрыватель Гренландии, представляет собой ядро одного из самых стойких и укоренившихся в общественном сознании мифов. На самом же деле Эрик был далеко не первым норвежцем, побывавшим в Гренландии.
Хроники, этот краеугольный камень для изучения истории Исландии, повествуют о том, как судно, на борту которого находился Гуннбьорн Ульф Крагессон, человек из первого поколения норвежских захватчиков земель в Исландии, было бурей унесено к берегам восточного побережья Гренландии.
Произошло это еще в 890 г. Впоследствии, за несколько поколений до появления на свет Эрика Рыжего, восточная Гренландия была известна исландцам под названием Земля Гуннбьорна.
История сохранила до нас живой рассказ о другой ранней экспедиции на Гренландию, имевшей место примерно за сорок лет до того времени, как Эрик был отправлен в изгнание. Рассказ представляет собой живое повествование о том, какой была жизнь в Исландии в те времена.
«Муж по имени Халлбьорн взял в жены Халлгерду, дочь Странноязыкого. Молодая чета провела первую зиму после свадьбы в доме Странноязыкого, и между ними не было особой любви. В ту зиму там же жил и Снаэбьорн Хог, старший двоюродный брат Странноязыкого.
В конце мая, который в Исландии всегда был временем переселений, Халлбьорн собрался покинуть дом своего тестя…
Когда Халлбьорн оседлал коней, он направился в дом, чтобы забрать с собой Халлгерду, которая сидела у себя в горнице. Когда же он окликнул ее и позвал пойти вместе с ним, она ничего не ответила и даже не двинулась с места. Халлбьорн окликнул ее три раза, и все напрасно. Тогда он запел песнь мольбы, но и на этот раз Халлгерда не тронулась с места. И тогда Халлбьорн намотал ее длинные волосы на свою руку и попытался было стащить ее со скамьи, но она по-прежнему не двигалась с места. И тогда он выхватил меч и отрубил ей голову.
Прослышав об этом, Странноязыкий обратился к Снаэбьорну Хогу с просьбой пуститься в погоню за Халлбьорном. Снаэбьорн так и сделал, взяв с собой в подмогу двенадцать крепких мужчин. Они настигли Халлбьорна, и в завязавшейся битве были убиты трое спутников Снаэбьорна и двое друзей Халлбьорна. Наконец, кто-то из воинов отсек ногу Халлбьорну, и тот тоже умер.
Чтобы спастись от кровной мести со стороны рода Халлбьорна, Снаэбьорн отправился в плавание на корабле, совладельцем которого он был. Другим совладельцем корабля был Рольф Красный Судак. У каждого из них было по дюжине друзей. В числе компаньонов Снаэбьорна был и его приемный отец Тородд. А главным компаньоном Рольфа был Стирбьорн…
Они отправились в плавание к берегам Земли Гуннбьорна, но, когда они достигли ее, Снаэбьорн не позволил спутникам высадиться на берег ночью. Однако Стирбьорн все-таки покинул корабль и отыскал сокровища, спрятанные в могильной пещере. Снаэбьорн ударил его топором и вышиб их у него из рук.
Затем они сложили хижину из камней, и ее скоро занесло снегом. Когда же настала весна, они откопали выход и выбрались на свободу.
Как-то раз, когда Снаэбьорн работал на корабле, а его приемный отец оставался в хижине, Стирбьорн и Рольф убили Тородда. А затем они вдвоем предали смерти и Снаэбьорна.
После этого они подняли парус, вышли в море и достигли берегов Халголанда (в Норвегии), а оттуда возвратились в Исландию, где Рольф и Стирбьорн были убиты Свейнунгом, которого, в свою очередь, умертвил Торнбьорн…»
Снаэбьорн и Рольф отправились на запад, чтобы заняться охотой и промыслом зверя на восточном побережье Гренландии, пока домашние дела немного поуспокоятся. И тот факт, что они нашли там богатое захоронение, со всей ясностью говорит о том, что они были далеко не первыми поселенцами на этом побережье.
Хотя целый ряд источников достаточно подробно описывает жизнь Эрика в Исландии, а впоследствии и на Гренландии, все они на удивление мало сообщают о самом эпохальном «плавании первооткрывателей». От него нам остались лишь голые кости, да и тех совсем немного. Нижеследующий пассаж — это выдержка из моей собственной реконструкции событий, представленной в книге «Викинг на запад»[109].
Для начала приведем фрагмент из повествования саги:
«Эрик поведал своим друзьям, что он намерен отправиться к тем землям, которые встретил Гуннбьорн Ульф Крагессон, когда ветры унесли его судно далеко на запад, за море. Он вышел в море из Снаэфеллс Йокула и высадился на берег возле глетчера, называемого Блазерк. Затем он (Гуннбьорн) отплыл к югу, следуя вдоль побережья, находясь в пределах видимости от этой обитаемой (или необитаемой) земли.
Первую зимовку он провел на Эриксее (острове Эрика) неподалеку от середины Восточного поселения (южные фьорды). Следующей весной он отправился в Эриксфьорд, где выбрал место для будущего дома и усадьбы. В то же лето он совершил плавание в западную пустыню, где и оставался долгое время, дав названия многим тамошним местам.
Вторую зиму он провел на [другом] острове Эрика, лежащем за Хварфсгнипой; но в третье лето он отправился к северу от Снаэфеллс и дальше, в Храфнсфьорд. Полагая, что он достиг оконечности Эриксфьорда, он возвратился и провел третью зиму на [том] острове Эрика, который расположен возле устья Эриксфьорда. А следующим летом он возвратился в Исландию».
Корабль Эрика отплыл от полуострова Снаэфеллс, имея на борту человек двадцать-тридцать спутников и рабов. К спутникам, видимо, относились ближайшие друзья и родственники, а также — как мы предполагаем — человек по имени Ари Марсон, жена которого была старшей кузиной Эрика. Свободные люди, находившиеся на борту, были вооружены мечами, копьями и боевыми топорами. В кожаных мешках, прикрытых парусиной и тюленьими шкурами, хранился изрядный запас скира и масла, а также вяленой рыбы. Во всем остальном команда и все, кто был на борту, зависели от «подножного» или, лучше сказать, забортного корма.
Обогнув мыс Кейп Фейрвэлл, Эрик довольно скоро достиг берегов «обитаемой земли», но сохранившиеся источники ничего не говорят о ней. Единственное, что мы узнаем, — это то, что он перезимовал на маленьком островке, который впоследствии стал Восточным поселением норвежской Гренландии. Правда, фрагмент в хронике, написанной два или даже три века спустя после описываемых событий, дает некоторую дополнительную информацию.
«Земля, которая получила имя Гренландия, была открыта и заселена [выходцами] из Исландии. Эрик Рауда — таково было имя мужа из Брейдафьорда, который отправился туда и захватил ее… Как на востоке, так и на западе той страны они нашли следы человека: остатки кожаных лодок, орудия, сделанные из камня, на основании чего мы можем судить, что здесь побывали те же люди, которые жили в Винланде и которых гренландцы (позднейшие переселенцы из Норвегии) называли скрелингами».
Чтобы понять это свидетельство, мы должны помнить, что норвежцы X в. видели в Гренландии нечто совсем иное, чем мы. По их представлениям, это была полоса суши, начинавшаяся где-то далеко к северу и востоку от Исландии, тянувшаяся к югу до мыса Кейп Фейрвэлл, а затем круто поворачивавшая к северу, к устью залива Баффина. Обогнув его, она вновь тянулась на юг вдоль восточного побережья островов Эллсмер, Девон и Баффин[110].
В хронике говорится, что Эрик «как на востоке, так и на западе той страны» нашел «следы человеческого жилья» и артефакты. Археология утверждает, что во времена плавания Эрика Рыжего на Гренландию туземные представители Дорсетской культуры (или скрелинги, как их называли исландские хронисты) действительно населяли земли на западе, в заливе Баффин Бэй, однако на гренландском его побережье никакого туземного населения не было на протяжении вот уже как минимум нескольких веков. Так кто же тогда были строители «человеческого жилья», обнаруженного Эриком Рыжим на восточном побережье острова? Я просто убежден, что этими строителями были альбаны.
Сегодня уже невозможно узнать, были ли эти жилища обитаемыми в ту пору, когда Эрик приплыл в Гренландию, однако есть все основания полагать, что это были остатки давно покинутых жилищ.
Норвежцы были людьми храбрыми — в храбрости с ними никто не мог сравниться, — но, когда викинги Эрика приблизились вплотную к восточному побережью Гренландии, они, я думаю, тоже испытывали чувство подавленности и страха при виде величественного необитаемого ландшафта. Что бы это могло означать? Почему здесь не видно людей? Быть может, это коварные тролли вынудили жителей убраться из этих мест? А может, люди здесь были истреблены богами или некими таинственными убийцами? Или они, наконец, укрылись в каком-нибудь таинственном месте, готовясь оттуда в любой момент напасть на незваных гостей, то бишь на них, викингов?
Мне кажется, корабль Эрика поочередно и поспешно заглядывал в устье одного фьорда за другим. Напряжение викингов возрастало, пока не случилось нечто непредвиденное.
В один сумрачный день викинги-рейнджеры забрались далеко в глубь особенно широкого фьорда. Эрик, спустив на воду большую шлюпку, отправился на разведку узких внутренних участков фьорда. И вот возле самой оконечности фьорда рулевой шлюпки заметил нечто вроде струйки дыма.
Уткнув нос шлюпки в прибрежную гальку, команда осторожно выбралась на берег. Не успели они пройти несколько шагов, как на них из невысоких березовых зарослей с диким боевым кличем набросилось не менее дюжины врагов, засыпавших их градом стрел и камней.
Их атака оказалась настолько неожиданной, что наши викинги в панике бросились к берегу, поспешно вскочили в шлюпку и, налегая на весла, поспешили убраться подальше от берега. Возможно, в спешке они даже не заметили, что один из них был тяжело ранен и остался на берегу.
Дальнейшее поведение банды Эрика убедительно свидетельствует о том, что нечто подобное действительно имело место.
Когда с материковых глетчеров на побережье обрушились свирепые осенние шквалы, наши исландцы укрылись в скалах на маленьком островке в устье одного из южных фьордов.
Там, в укромном месте, они приготовились переждать суровую и бесприютную зиму.
Решительно отказавшись от возможности перезимовать в более комфортных местах, которыми изобиловали фьорды на юге острова, они действовали точно так же, как истые викинги, вынужденные зимовать на вражеской территории и во враждебном окружении. Вместо того чтобы подыскать удобную гавань для зимовки, они остановили свой выбор на уединенном островке, где их трудно было застать врасплох и с которого они могли легко и без помех выйти в море, если положение станет совсем отчаянным.
Норвежцы вовсе не были мазохистами. Вполне понятно, что Эрик не стал бы укрываться в столь суровом и бесприютном пристанище (какие он, кстати сказать, выбирал для каждой из трех своих зимовок в Гренландии), если бы не веские причины, а именно — угроза нападения, и притом не со стороны диких животных, троллей или духов, а со стороны вполне реальных врагов — людей.
Нетрудно представить, как несладко пришлось исландским викингам в их кое-как сложенной из камней, холодной и сырой хижине, лишенной самого необходимого, на голом островке Эриксее посреди бушующего моря, когда опустилась долгая полярная ночь и начались ледяные шквалы и шторма. Видимо, независимо от того, удалось ли им повстречать хотя бы одного живого альбана, таинственное безмолвие безлюдного ландшафта повергало их в настоящий ужас.
Кроме того, надежды на прибыльный викинг тоже, вероятно, оказались столь же ненадежными, как зимняя погода. И им оставалось вновь и вновь мечтать и толковать о дивной зеленой стране, которая, возможно, ждет их где-нибудь в глубине южных фьордов. Быть может, именно здесь, на этом продутом всеми ветрами островке, Эрику и предстало видение мира, в котором он жил со своим родом и безраздельным властелином которого — истым королем пусть крошечного, но королевства — стал.
Далее в саге рассказывается:
«Следующей весной он отправился в Эриксфьорд, где выбрал место для будущего дома и усадьбы. В то же лето он совершил плавание в западную пустыню, где и оставался долгое время, дав названия многим тамошним местам».
Когда весна освободила его от зимнего плена, Эрик направился к устью самого большого из южных фьордов, где, как говорится в саге, он выбрал место для дома и усадьбы, которое назвал Браттахлид. У меня нет ни малейших сомнений, что на выбранной земле он заметил развалины по меньшей мере одного, а скорее всего, нескольких старинных жилищ, покинутых их прежними обитателями.
Он не стал останавливаться на берегу фьорда, получившего впоследствии его имя. Да, возможно, места здесь очень удобные, но время обживаться на них еще не пришло. Он отправился в путь не как переселенец, выбирающий удобные земли, а как викинг, цель которого — обогатиться вместе со своими компаньонами за счет грабежа жителей других земель.
А обогатиться, не подыскав подходящие жертвы, естественно, было невозможно.
В поисках объектов грабежа Эрик обратил взор на северо-запад. К тому времени, когда он миновал бухту Годтхааб и прошел какое-то расстояние вдоль побережья, он, по-видимому, уже понял, что все жителя Кроны давно покинули ее.
Куда же они могли направиться? Куда же еще, если не в страну, которую норвежцы знали под названием Хвитраманналанд, или Альбания[111]?
И Эрик отправился на поиски, располагая не более чем приблизительной идеей, если не сказать — фантазией, о том, где же должна находиться Альбания. Миновав пролив Дэвиса, он, по-видимому, проплыл некоторое расстояние вдоль побережья Баффин Бэй, «дав названия многим тамошним местам», но этим, собственно, и ограничившись.
Озадаченный и разочарованный, Эрик возвратился к восточному побережью Баффин Бэй.
«Вторую зиму он провел на [другом] острове Эрика, лежащем за Хварфсгнипой; но в третье лето он отправился к северу от Снаэфеллс и дальше, в Храфнсфьорд».
Вторую зимовку викингам также пришлось провести на островке, названном Эриксей, лежащем где-то к северу от Хварфсгнипы, который в наши дни именуется мыс Дезолейш.
Эта зима тоже оказалась суровой и мрачной. Особенно тяжко пришлось женщинам-рабыням. Мужчины могли получать эмоциональную разрядку, лишь то и дело затевая ссоры и стычки. Вспомнить хотя бы кровавую зиму, которую Рольф и Снаэбьорн провели на восточном побережье Гренландии. Зная это, нельзя не согласиться, что только Эрик, никогда не выпускавший из рук меч и копье, мог предотвратить серьезные увечья и даже убийства.
На следующее лето Эрик отправился в плавание к северу вдоль западного побережья Гренландии. Быть может, у него еще оставалась надежда отыскать в тех краях стоянки охотников-альбанов и разграбить их. Или он, напротив, решил отказаться от попыток найти хоть какой-нибудь объект для грабежа и поживы, рассудительно заключив, что, если его людям попадется богатая добыча, они заберут все себе и постараются избавиться от него.
Итак, они поплыли на север, к старинным охотничьим угодьям альбанов на Кроне. Храфнсфьорд — это либо современный Диско Бэй, либо Уманак-Фьорд (а возможно, и то и другое сразу), а за ним раскинулся громадный залив, где на каждом шагу встречаются айсберги. Плывя днем и ночью в пору незаходящего солнца (белых ночей), Эрик зашел достаточно далеко и вполне мог увидеть, что линия горизонта на северо-востоке искажена вздыбившейся, как башня, стеной льдов. Это был самый большой ледник в северном полушарии.
Это и был Снаэфеллс[112]; и викинги повернули обратно.
Эрик и его люди выжили и в третью, последнюю для них зимовку в изгнании на том же самом островке, на котором провели первую зиму, и этот факт представляется наиболее примечательным. Ведь если бы Эрик убедился, что местные жители не представляют для него никакой угрозы, он наверняка предпочел бы провести свою последнюю зимовку в куда более удобном и комфортном месте, ну, например, на стоянке у оконечности Эриксфьорда, где он уже облюбовал земли и выжидал только подходящего времени, чтобы поселиться там. И тот факт, что Эрик все же не обосновался там, свидетельствует, что некая угроза, все равно — реальная или воображаемая, — все же существовала, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы вынудить банду Эрика вновь забаррикадироваться на своем крошечном островке и остаться там на всю последнюю зиму.
Однако, хотя подобная реконструкция адекватно отражает все известные нам факты и свидетельства, не исключено, что события могли развиваться и по иному сценарию.
Например, вполне могло случиться так, что, когда Эрик появился на исторической сцене, эвакуация альбанов из Гренландии еще только началась или, по крайней мере, далеко не закончилась. И вместо того, чтобы оказаться в стране, покинутой всеми своими обитателями, он мог наткнуться на достаточно густо населенные районы, жители которых были настроены к норвежцам откровенно враждебно. И Эрика на Кроне вполне могла ожидать та же участь, как и участь Ингольфа на Тили, которому не удалось там даже высадиться на берег, так что он был вынужден приютиться на крошечном прибрежном островке. Не исключено, что Эрику, опять-таки как и Ингольфу, пришлось возвратиться на родину с пустыми руками и там, собрав достаточно сил для интервенции, вновь отправиться на Крону. Вот что говорится об этом в сагах:
«Следующей весной Эрик отправился в плавание обратно на Исландию, высадившись на побережье Брейдафьорда… Следующей весной он вступил в сражение с Торгестом и его людьми, и соратникам Эрика пришлось совсем плохо. Однако позже между ними был заключен мир.
Тем же летом Эрик отправился на колонизацию земли, которую он назвал Гренландия, потому что людей легче убедить переселиться на какую-либо землю, если она уже имеет название.
Мудрые люди говорят, что, когда Эрик отправился на завоевание Гренландии, из устья Брейдафьорда в плавание ушли двадцать пять кораблей, а берегов Гренландии достигли лишь четырнадцать из них. Некоторые суда унесло ветром, другие погибли. Это случилось за пятнадцать лет до того, как в Исландии было принято христианство».
В те времена в Исландии было очень много недовольных. Некоторые из них были переселенцами, прибывшими на остров слишком поздно, когда все лучшие земли и угодья уже были захвачены главами чужих кланов. Другие, гонимые кровной местью, приплыли сюда единственно ради того, чтобы спасти свою шкуру. Третьи просто-напросто изголодались по удачливому и добычливому на старый манер разбою. Такие люди с готовностью откликнулись бы на призыв всякого, кто задумал бы сколотить шайку и отправиться на запад — на захват «Зеленой земли»[113].
И когда настала весна 985 г., в гаванях Брейдафьорда и Боргарфьорда начали собираться корабли. На борту каждого из них было около тридцати человек, включая женщин, детей и рабов. Что касается скота, то для него на борту был предусмотрен совсем небольшой загон. А весь скарб и домашние пожитки переселенцы либо попросту бросили, либо рассчитывали вскоре вернуться за ними.
И вот теплым июньским днем, который был выбран согласно всем добрым приметам и предзнаменованиям, флотилия вышла в море. Но либо приметы оказались не слишком действенными, либо жрецы неверно истолковали их… Короче, корабли попали в ужасную бурю. Почти половина судов пошли ко дну или были унесены штормом обратно к берегам Исландии[114].
Эта катастрофа, по всей видимости, явившаяся следствием подводного вулканического извержения, имела самые тяжкие последствия. Тем не менее уцелевшие корабли успешно достигли намеченной цели, и в результате Гренландия (или, по крайней мере, южная ее часть) на четыре с лишним века стала заморским владением Норвегии.
И если до прибытия флота Эрика к берегам Кроны там еще оставались последние альбаны, то после этого события там уже не было ни единой души. Спешно снарядив свои суда, они вышли в море и взяли курс на запад, навсегда покинув Крону и предоставив остров его новым хозяевам и новой судьбе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ