Квен у меня за спиной неловко переступил с ноги на ногу. Едва заметный шорох, но для меня он прозвучал резче выстрела. Просьба о помощи могла исходить лично от Квена — такое уже бывало.
— Значит, Квен просил, — сказала я и поняла, что права, когда Трент глянул в зеркало на отражение Квена.
— Очевидно, — сухо согласился Трент. — Но я этого не делал. — Поморщившись, он пощупал собственное лицо — казалось, будто мышцы у него накачаны железом. Выпуклые некрасивые мышцы. — Мне не нужна ваша помощь. Я сам пойду в безвременье и достану этот образец. Ребенок Кери будет здоров.
Я не смогла удержаться от смеха, представив себе, как Трент окажется посреди безвременья, и он побагровел. Меня отпустило, я плюхнулась в мягкое кресло рядом с вином и сыром и села, разбросав ноги.
— Понимаю, почему ты пришел ко мне, — сказала я Квену. — Ты думаешь, что справишься с безвременьем? — Это уже Тренту. — Ты минуты там не продержишься. Вшивой минуты не выстоишь. — Я покосилась на сыр — с утра ничего не ела, и рот наполнился слюной от острого запаха. — Тебе там причесочку ветерком растреплет.
Квен отступил от двери:
— Так ты пойдешь вместо него?
Я потянулась за крекером, не давая ответа. Трент скривился, но не сказал мне, что нельзя, и потому я разломила крекер пополам и съела половину.
— Нет.
Трент, похожий на стероидного качка с постера, нахмурился в адрес Квена:
— Нет необходимости привлекать к этому делу Морган. — Обернувшись ко мне, он добавил: — Рэйчел, уходите.
Будто я когда-нибудь делала что-нибудь, что он мне велит?
Пальцы Трента пробежали по разложенным амулетам, выбрали один — и к его росту добавились восемь дюймов. Фальшивый объем несколько сдулся, но не сильно. Я чувствовала, как растет напряжение. Квену придется поработать, убирая меня отсюда, и я знала, что он предпочтет подождать, пока я буду готова.
— Ромео занюханный. — Я взяла еще крекер и добавила кусочек сыру. — Стыд земли. Что ты убийца, я знала, но обрюхатить Кери и бросить ее? Подлость даже для тебя, Трент.
На эти слова он обернулся.
— Я не бросал! — Он возвысил голос. — За ней будет самый лучший уход. Ее ребенку будут предоставлены все возможности!
Я улыбнулась. Нечасто мне удается довести его до потери профессиональной маски и показать свой истинный возраст. Он не намного меня старше, но при всех деньгах у него очень мало возможностей наслаждаться юностью.
— Не сомневаюсь, — подначила я его. — И кого ты тут хочешь изобразить? — показала я на амулеты. — Франкенштейново чудовище?
У него шея покраснела, и он снял талисманы роста и веса.
— Вы себя ставите в неловкое положение, а не меня, — произнес он, возвращаясь к своему обычному виду. — Я предложил ей переехать в мое имение. Предложил ей любое место — от Альп до Зимбабве. Она предпочла остаться с мистером Бэйрном, и хотя я мог бы возразить…
— Бэйрном? — ахнула я, резко выпрямляясь и сбрасывая маску фальшивой лени. — Ты про Кизли? — Я уставилась в зеленые насмешливые глаза Трента. — Леон Бэйрн? Но ведь он мертв!
Трент был положительно доволен собой. Повернувшись ко мне спиной, он пошарил на стойках с амулетами земли, глядя, как меняется цвет его волос.
— И хотя я мог бы в ином случае возразить…
— Бэйрн вел расследование гибели твоих родителей, — перебила я. Мысли у меня смешались в кашу. — И моего отца…
Считалось, что Бэйрн мертв. Зачем ему жить в доме через дорогу, притворяясь стариком по имени Кизли? И откуда Трент узнал, кто он?
Трент, с почтенной сединой в волосах, поморщился.
— …И хотя я мог бы возразить, — начал он снова, — Квен уверяет меня, что в обществе Бэйрна и двух пикси…
— Двух! — ахнула я. — Джи выбрала себе мужа?
— Черт побери, Рэйчел, вы не могли бы на секунду заткнуться?
Я смотрела на него — и ощущала неуверенность. Лицо Трента удлинилось, стало жутковатым. Он снова надел амулет, создающий объем, но за счет дополнительного роста округлости исчезли. Я заморгала — и закрыла рот. Трент дает мне информацию. Это бывает не часто, и мне стоит заткнуться. На секунду.
Я заставила себя отклониться к спинке, изобразив, что застегиваю рот на молнию. Но даже нога у меня дергалась от нетерпения. Трент посмотрел секунду, потом отвернулся к зеркалу.
— Квен уверяет меня, что в этой мерзкой дыре Керидвен в такой же безопасности, как была бы у меня. Она согласилась, чтобы я оплачивал врачебное наблюдение, и если она лишена чего-либо, то лишь потому, что упрямо от этого отказывается.
Последние слова были произнесены сухо, и я не смогла сдержать кривой улыбки, пока Трент рассматривал свое отражение, явно им неудовлетворенный. Я все отлично поняла. При всей мягкости своих манер Кери, однажды что-либо решив, была дальше тверда как алмаз и так же спокойна. Или агрессивна, если ей мешали. В ее жилах текла королевская кровь, и мне казалось, что она, будучи покорной Алу в те годы, когда служила у него фамилиаром, довольно жестко правила всем прочим его домом. Пока не сломался ее разум и она не утратила волю делать вообще что бы то ни было.
Когда я подняла глаза, Трент смотрел на меня, очевидным образом озадаченный моей любящей улыбкой. Я пожала плечами и съела еще крекер.
— Каковы ее шансы родить здорового ребенка? — спросила я, гадая, насколько виноватой я буду себя потом чувствовать из-за собственного отказа пойти в безвременье.
Седоволосый Трент вернулся к лей-линейным талисманам. Он молчал, и я поняла, что он тщательно взвешивает слова.
— Если бы ребенок у нее был от мужчины ее собственного периода, были бы хорошие шансы, что ребенок будет здоровым при незначительных генетических поправках, — сказал он наконец. Выбрал очередной лей-линейный амулет, пробудил его. Его облило каскадом мерцающего сияния, рост увеличился почти на три дюйма. Отбросив в сторону оживляющую булавку, он оставил амулет при себе.
Перебирая кусочки металла, он почти прошептал:
— Ребенок от мужчины нашего поколения — шансы на здоровье лишь ненамного лучше, чем у любой другой женщины без вмешательства. Только часть исправлений, которых добились мы с отцом, связаны с митохондриальной ДНК и передадутся ребенку от матери. Большинство же — нет. Поэтому мы ограничены здоровьем сперматозоида и яйцеклетки в момент оплодотворения. Репродуктивные способности у Кери отличные. — Он посмотрел мне в глаза, и никаких эмоций не было заметно в его лице. — Все провалы — в нас. В тех, кто остались.
Я не отвела глаза, хотя чувство вины отвесило мне хорошую оплеуху. Отец Трента сохранил мне жизнь, модифицировав мои митохондрии. И даже если я зачну ребенка с мужчиной — носителем синдрома Роузвуда, наш ребенок выживет, избавленный от генетической ошибки, убившей за десять веков не одну тысячу колдунов и ведьм. Я внимательно рассматривала недоеденный крекер, который держала в руке. Несправедливо, что усилия эльфов могут спасти ведьму, а самих эльфов не могут.
Трент улыбнулся понимающе, и я опустила голову. Он угадал, о чем я думаю, и мне было неприятно, что мы начали так хорошо понимать мотивы друг друга, хотя и не соглашаться с методами. Пока я могла притворяться, что не вижу оттенков серого, жизнь была проще.
— Кем ты хочешь быть? — спросила я вдруг, меняя тему и показывая на амулеты — чтобы он понял, о чем я.
Квен встал чуть поудобнее, и Трент вздохнул, тут же из преуспевающего бизнесмена превратившись в смущенного юнца.
— Ринном Кормелем, — неуверенно ответил он.
— Жуть, — сказала я искренне, и Трент кивнул, глядя на свое отражение.
— Да, жуть. Надо бы попробовать кого-нибудь другого. Что-нибудь не такое… зловещее.
Он стал снимать амулеты, и я собралась, поднялась из кресла, отряхнула свитер от крошек. Оставив на столе сумку, я подошла к открытым шкафам.
— Вот, — сказала я, подавая ему большой черный пиджак.
— Велик, — возразил он, но пиджак взял. Единственный оставшийся при нем амулет земной магии превращал его волосы в седые, придавая Тренту еще более респектабельный вид.
— Такой и должен быть. Ты надень его.
Я держала пиджак, пока Трент снимал свой полотняный и отдавал мне. Я взяла, меня обдало ароматом — я глубоко вдохнула. Вроде как смесь мяты с корицей, с добавлением скошенной травы и… кажется, кожаной сбруи из конюшни? Черт, хороший запах.
Стараясь не слишком явно принюхиваться, я бросила снятый пиджак на стойку с амулетами и обернулась — Трент уже надел черный пиджак от костюма. Из рукавов торчали только кончики пальцев — явно не по росту одежда. Резкая чернота ткани не гармонировала с цветом лица Трента, но когда я закончу с ним, все будет идеально.
Трент попытался снять пиджак, я ему замахала рукой, чтобы подождал.
— Примерь вот это, — сказала я, подавая ему лей-линейный амулет для прибавления шести дюймов роста. Остальное он сможет добавить каблуками, и это не будет стоить ему лишних баксов. Обычный тариф — по тысяче долларов за дюйм, но здесь наверняка берут больше.
Он надел амулет, но я не видела результата, уже копаясь в амулетах более знакомой мне земной магии.
— Длиннее, длиннее, — бормотала я про себя. — У них тут совсем порядка нет? А, вот оно. — Найдя, что искала, я повернулась, чуть не воткнувшись в Трента. Он шагнул назад, я протянула амулет. — Это удлинит волосы на пару дюймов, подержи пока.
Я покопалась в развале, нашла иголку для пальцев, уколола и на глазах у Трента пробудила амулет тремя каплями своей крови.
— Попробуй теперь, — сказала я.
Трент взял амулет. Магически-серебристые волосы подросли сразу же, как только пальцы охватили деревянный красный диск. Магия земли нуждается в прикосновении кожи, а не только ауры, как магия лей-линий.
— О'кей… амулет объема нам не нужен, — командовала я. — Тебе не мышцы нужны, а масса. — Я обернулась, держа в руке подходящий лей-линейный амулет. — Примерь.
Он молча взял его, и вес его сразу стал под стать новому росту. Я улыбнулась, глядя на свою работу. Точное согласование, которое я отрабатывала с мамой почти двадцать лет, пока не начала самостоятельную жизнь. А имея под руками такой материал для выбора — это просто удовольствие.
— У Ринна Кормеля структура лица довольно худощавая, — приговаривала я, резво перебирая пальцами лей-линейные амулеты. — Заводиться с соотношением вес-рост не стоит, так что если добавим несколько лет чарами возраста, потом косметический амулет, чтобы убрать морщины…
Я быстро вытащила лей-линейный амулет возраста, потом задумалась. Сама я предпочла бы для цвета лица амулет земной магии, а не лей-линейную иллюзию — на случай, если кто-нибудь дотронется. Но потом я пожала плечами: кто бы это на вечеринке тронул за лицо Трента? И в кучу пошел второй лей-линейный амулет.
— Подбородок надо бы сделать подлиннее, — говорила я себе под нос, перебирая лей-линейные чары с этикетками. — Загар убираем. Широкий лоб, густые брови. Ресницы покороче чуть. А уши… — Я задумалась, прикрыла глаза, вспоминая лицо неживого вампира. — У него уши почти без мочки и круглые. — Я посмотрела на Трента. — А у тебя вроде как заостренные сверху.
Он кашлянул, предупреждая меня.
— Вот, — сказала я, пробуждая амулеты, которые выбрала, и кладя их по очереди ему в руку. — Теперь посмотрим, на что ты похож.
Трент сунул амулеты в карман, а я повернулась к зеркалу. И улыбнулась, медленно. Трент ничего не сказал, но Квен тихо выругался — не слышно было, как он подошел по ковру.
Я подошла к ящику с надписью «ОЧКИ», пошарила и вытащила пару в современной металлической оправе. Когда Трент их надел, Квен протяжно и тихо присвистнул.
— Морган, — сказал он, посмотрев на меня настороженно, но очень уважительно, — это фантастика. Мне придется поставить в коридорах дополнительные мониторы, отслеживающие колдовство.
— Спасибо, — скромно ответила я, сияя и любуясь своей работой. — Еще нужны зубы, — сказала я, и Трент кивнул — медленно, будто боясь разрушить волшебство слишком быстрым движением. — Ты их амулетом или чехлами будешь имитировать?
— Амулетом, — рассеянно ответил Трент, вертя головой перед зеркалом, чтобы лучше себя рассмотреть.
— Чехлы забавнее, — заметила я, необычайно радуясь своей работе. Зубных амулетов был здесь полный ящик. Я подошла, пробудила лей-линейный и опустила его в карман Трента.
— А откуда вам это известно? — хитро спросил Трент.
— Оттуда, что у меня они есть, — ответила я. При Тренте я не хотела показывать душевных страданий по поводу Кистена, но в глаза ему смотреть не стала.
Закончив работу, я стояла рядом с Трентом, а он улыбался при виде иллюзорных длинных зубов. Где-то по дороге получилось так, что я оказалась рядом с ним на помосте. Не желая сходить с него и выглядеть прислугой, я подавила внезапную тревогу по поводу того, что мы так близко. Но ведь никто из нас не пытается убить или арестовать другого? Хм. Интересный расклад.
— Ну, как тебе? — спросила я, поскольку еще не услышала его мнения.
Трент, стоя рядом со мной в своей благородной седине, с почти изможденным лицом, на шесть дюймов выше обычного ростом и с пятьюдесятью фунтами добавочного веса, покачал головой. Ничего в нем не было от него самого и все — от Ринна Кормеля. Черт побери, надо было мне в шоубизнес идти.
— Я в точности, как он, — сказал он под сильным впечатлением.
— Почти.
Польщенная его одобрением больше, чем мне хотелось бы признавать, я пробудила и отдала ему последний лей-линейный амулет.
Трент взял его — и у меня пресеклось дыхание: глаза у него стали черными, как зрачок. Чернота голодного вампира.
— Черт побери! — довольно сказала я. — Ну как, умею я подбирать маскарадные костюмы?
— Это… поразительно, — нашел слово Трент, и я сошла с помоста.
— Всегда рада, — сказала я. — И смотри, чтобы с тебя не содрали лишнего. Тут всего тринадцать амулетов, и только два из них, для волос, — магия земли, а не чистая иллюзия. — Я посмотрела на плюшевые интерьеры и решила, что здесь не станут продавать временные лей-линейные заклинания с укороченным сроком действия. — Штук шестнадцать за весь прикид, если вложить все в два амулета. Учитывая, где ты их покупаешь, умножай на три.
Чары создания двойников в Хеллоуин разрешены, но они не дешевы.
Трент улыбнулся — истинно вампирической улыбкой: харизматической, опасной и чертовски соблазнительной. Черт меня побери, надо мне мотать отсюда. Он давил на все мои кнопки, и, кажется, знал это.
— Миз Морган, — обратился Трент, шурша костюмом и сходя со сцены. — Очень похоже, что вы себя выдаете.
Супер. Он точно все знал.
— Не забудь подобрать амулет для изменения запаха. — Я взяла свою сумку. — Индивидуальный запах Кормеля тебе не подобрать, но амулет видового запаха должен будет обдурить любого. — Я обернулась, бросила на него последний взгляд. Впечатляет. — Кроме тех, конечно, кто знает его запах.
Трент посмотрел на Квена — тот все еще таращился, не веря своим глазам.
— Учту, — сказал Трент.
Я уже направлялась к двери, но сбилась с шага, когда меня догнал голос Квена:
— Рэйчел, может быть, ты передумаешь?
Хорошее настроение разбилось вдребезги. Я остановилась за два фута от двери, склонив голову. Просил Квен, но я знала, что просит он для Трента. Я подумала о Кери, о счастье, который принесет ей здоровый ребенок, о том, как это поможет ее восстановлению.
— Трент, я не могу… риск…
— Вы были бы готовы рискнуть всем, чтобы ваш ребенок был здоров? — перебил меня Трент, и я обернулась, пораженная вопросом. — Любые родители — были бы готовы?
Я застыла в напряжении. Слыша в голосе Трента обвинение в трусости, я ненавидела его больше, чем когда-либо. О детях я мало задумывалась, пока не встретила Кистена, а потом каждый раз сожалела только, что у них не будет его чудесных глаз. Да, но если бы у меня был ребенок? И страдал бы, как страдала я в детстве? Да я бы всем чем хочешь рискнула.
Трент увидел это в моих глазах, и губы его шевельнулись намеком на улыбку победы. Но тут я вспомнила Ала. Мне довелось уже побывать его фамилиаром. Ну, вроде как. Это ад на земле. Снова этим рисковать? Ни за что на свете. К тому же он может просто убить меня на месте. Нет, на этот раз думать надо головой, а не лететь навстречу дурацкому решению, повинуясь кнопкам, которые нажимает во мне Трент. И никакого чувства вины потом у меня не будет.
Мгновенная дрожь охватила меня — и исчезла. Я задрала подбородок, уставилась на Трента с омерзением, аж пока у него глаз не задергался.
— Нет! — ответила я дрогнувшим голосом. — Не была бы. Если я полезу в безвременье, Ал меня захватит через три секунды после того, как я коснусь линии. И все, меня уже нет. Просто, как дверь. Так что ты уж сам как-нибудь спасай свой биологический вид.
— Нам не нужна помощь Морган, — заявил Трент, четко артикулируя каждое слово. Но я обратила внимание, что он подождал моего отказа. Кери — не единственный упрямый эльф в мире, и я задумалась: не связано ли новое желание Трента доказать свою ценность с желанием произвести на нее впечатление?
— Не моя проблема, — бросила я, закидывая сумку на плечо. — Мне пора.
Чувствуя, как у меня мерзко на душе, я распахнула дверь и вышла, успев сунуть Джону локтем в живот, когда он убрался с дороги недостаточно быстро. Великий план Трента по спасению эльфов раньше был мне безразличен, но теперешняя ситуация была дискомфортна.
Я утешала себя, что ребенок у Кери выживет при тысячелетнем образце от Кери не хуже, чем при двухтысячелетнем из безвременья, — единственная разница в объеме вмешательства, которому придется ребенка подвергнуть.
И скривилась в неприятной гримасе, вспомнив три своих лета в лагере «последнего желания», созданном отцом Трента для умирающих детей. Глупо было думать, что все там были в списке на спасение. Нет, они служили живым камуфляжем для немногих, у кого были деньги заплатить за работу Каламака. И я бы отдала все на свете, чтобы избежать той боли, когда подружишься с кем-то, кто скоро умрет.
Меня увидели — и разговор в приемной смолк. Я махнула рукой, чтобы меня оставили в покое, рванулась к двери, и плевать мне было, если Джон подумает, что его босс меня победил, — я не остановилась, не замедлила шаг, пока не выбежала на тротуар.
На меня обрушился уличный шум и солнце, я вспомнила, где я, и сделала нормальное лицо. Так, моя машина — в другую сторону. Не поднимая глаз, я прошла мимо окна, копаясь в сумке и доставая оттуда телефон, вывела последний набранный номер, чтобы сказать Маршалу: я срочно понадобилась одной моей подруге и сообщу ему, если не буду успевать к трем на Фаунтейн-сквер.
Мне нужно поговорить с Кери.
Глава восьмая
Я свернула влево на крытую стоянку, резким движением, потому что еще злилась на Трента. Только привычка спасла меня от того, чтобы поцарапать краску. Машину свою я люблю, и хотя дергаю иногда передачу как автогонщик, не сделаю ничего такого, что могло бы повредить моему мобильному символу независимости. Тем более теперь, когда наконец выцарапала обратно свои права и заделала царапину, которую не помню как поставила. К счастью, наша церковь стоит в тихом спальном районе, и свидетелями моей вспышки были только шестидесятилетние дубы вдоль улиц.
По тормозам я ударила резко, голова мотнулась вперед-назад, и меня заполнило извращенное чувство удовлетворения. Радиатор в четырех дюймах от стены — идеально.
Схватив с заднего сиденья сумку, я вылезла, захлопнула дверцу. Время подбиралось к двум. Кери, наверное, еще спит — эльфы придерживаются того же режима сна, что и пикси, когда есть возможность, но мне надо с ней говорить.
Выйдя на тротуар, я услышала стрекот крыльев пикси и убрала волосы с дороги того, кто там летел. Почти наверняка Дженкс: это его привычка бодрствовать, выставив несколько детишек на сменные дежурства; а отсыпается он нерегулярно, когда все остальные не спят.
— Привет, Рейч! — поздоровался он, спикировал на мое плечо, но в последний момент притормозил, увидев мою мрачную физиономию, и чуть отлетел назад, зависнув у меня перед глазами. Терпеть не могу, когда он вот так делает. — Тебе Айви позвонила? — спросил он с видом оскорбленного праведника. — Она там, на карнизе с фасада. Не могу разбудить эту тварь, тебе придется заклинанием ее или еще как-нибудь.
Я подняла брови. На карнизе?
— И кто там на карнизе?
— Горгулья какая-то, — зло сказал Дженкс, и моя тревога испарилась. — Толстозадая, мордатая и косолапая горгулья.
— Вот как? — спросила я, останавливаясь прямо на месте и глядя вверх вдоль стены. Горгулью я не увидела. — И давно она там?
— Откуда мне знать? — крикнул он, и тут я поняла, отчего он злится. Кто-то нарушил границу, и Дженксу это не понравилось. Он увидел, что я улыбаюсь, подбоченился и отлетел чуть назад. — А что смешного?
— Ничего. — Я двинулась дальше, влево по тротуару, в сторону дома Кизли, а не нашей церкви. Дженкс загудел крыльями и поспешил за мной при этой неожиданной смене направления. — Поговорим с ней или с ним вечером, ладно? — Мне хотелось спросить мнения Айви до принятия скоропалительных решений. — Если это молодая горгулья, может, ищет место, где приткнуться.
— Они затаиваются, а не притыкаются, — буркнул он, агрессивно стрекоча крыльями. — Чего-то там не так, иначе она не ушла бы от стаи. Они не уходят, Рэйчел, если только не натворят делов.
— Может, это бунтарь вроде тебя, Дженкс? — предположила я, и пикси издал тихий негодующий звук.
— Куда мы? — спросил он, обернувшись посмотреть на церковь за нашей спиной.
Тут же вернулось мое мерзкое настроение:
— Поговорить с Кери. Я наткнулась на Трента, примерявшего маскарадные костюмы.
— И при чем тут Кери? — перебил меня Дженкс. Он не меньше меня готов был защищать эту маленькую, но уверенную в себе женщину.
Почти сойдя уже с тротуара, я успела остановиться, чтобы увидеть выражение его лица:
— Она от него беременна.
— Беременна?
Пронзительный визг сопровождался клубом пыльцы, заметном даже в сильном свете дня.
— Это еще не все, — сказала я, выходя на пустую улицу и направляясь к потертому старому — шестьдесят с хвостиком — дому, где жили Кери и Кизли. — Он хочет, чтобы я отправилась в безвременье и принесла оттуда образец, чтобы их дитя родилось без последствий проклятия. Пытался загнать меня туда, играя на чувстве вины.
И ведь почти преуспел.
— Беременна? — повторил Дженкс. На треугольном личике читалось потрясение. — Я должен ее обнюхать.
Я сбилась с ритма шага:
— Ты по запаху отличаешь беременных? — спросила я, несколько скандализованная.
Дженкс пожал плечами:
— Иногда. Но про эльфиек — не знаю. — Он отлетел к тротуару, снова ко мне. — Не можешь идти быстрее? Мне хотелось бы попасть туда до того, как стемнеет и проснется эта тварь на карнизе.
Я посмотрела за три дома вперед и увидела Кизли — он наслаждался осенней погодой, сгребая листья. Ну и ну. Он видел, как я сюда влетела, будто жареным петухом клюнутая.
— Дженкс! — внезапно сказала я. — Говорить буду я, а не ты.
— Ладно, ладно, — согласился он, и я пронзила его пристальным, угрожающим взглядом.
— Я серьезно. Кери могла еще ему не сказать.
Тон гудения крылышек снизился, хотя высоты Дженкс ни миллиметра не потерял.
— Ладно, — неохотно согласился он.
Я вышла на тротуар, в солнечные пятна от листвы, еще не совсем облетевшей. Кизли и есть Леон Бэйрн? — подумала я и снова на него посмотрела. Леон — единственный, кроме меня, кому удалось уйти из ОВ и остаться в живых, хотя ради этого ему пришлось разыграть собственную смерть. Я так понимаю, что Трент об этом знает, так как сам помогал. Ему тогда должно было быть около пятнадцати, но он только что вошел в права наследства и рвался себя проявить.
Я посмотрела на Дженкса, вспомнила, как разъярился он, когда я скрыла от него, что Трент — эльф. Если Кизли и есть Леон, то он — оперативник. Его доверие Дженкс не предаст ни за что.
— Дженкс, ты умеешь хранить тайну? — спросила я, замедляя шаг, когда Кизли нас увидел и прекратил работу, опершись на грабли. Он сильно страдал артритом и редко бывал в такой форме, чтобы работать во дворе — несмотря на чары от боли, которые Кери для него сделала.
— Вероятно, — ответил пикси, зная пределы своих возможностей. Я сердито на него посмотрела, и он скривился: — Ладно, ладно, сохраню я твой дерьмовый секретец. Чего там? Трент носит лифчик для мужчин?
Я невольно расплылась в ухмылке, потом стала серьезной:
— Кизли — это Леон Бэйрн.
— Твою мать! — присвистнул Дженкс, и вспышка света озарила листья снизу. — Стоит мне взять выходной, как ты выясняешь, что Кери беременна и живет под одной крышей с живой… то есть мертвой легендой!
Я улыбнулась:
— Трент сегодня был разговорчив.
— Похоже на то. — Его крылья задумчиво посеребрились. — С чего это Трент тебе сказал?
Я пожала плечами, провела на ходу рукой по позвякивающей сетчатой изгороди двора Кизли.
— Не знаю. Доказать, что он знает что-то, чего не знаю я? Да, Джи тебе говорила, что ее ухажер у нее поселился?
— Чего?! — Крылья у него остановились, и я в выплеске адреналина спешно подставила руку, но он успел прийти в себя и не упал в ладонь, повиснув снова в воздухе. Лицо его превратилось в маску родительской тревоги. — Тебе Трент сказал? — пискнул он. Я кивнула — он всмотрелся в сад, где даже сейчас, осенью, видны были следы благотворного присутствия пикси. — Тинкина мать! — вздохнул он. — Кажется, у меня есть разговор к моей дочери.
Не ожидая моего ответа, он метнулся прочь — и тут же резко застыл у ограды. Соскользнув на два-три дюйма вниз, он выхватил из кармана красную бандану и завязал вокруг лодыжки. Это у пикси замена белого флага: обещание хорошо себя вести и не браконьерствовать. Раньше Дженкс никогда не надевал ее, навещая дочь, и то, что теперь надо считаться с ее мужем, было для него горькой радостью. Крылья у него угрюмо посинели, и он полетел над домом на задний двор, где Джи кропотливо строила свой сад.
Я слабо улыбнулась, помахала Кизли рукой, открыла калитку и вошла во двор.
— Привет, Кизли! — сказала я, оглядывая его с новым интересом, порожденным знанием его истории.
Темнокожий старик стоял посреди двора, дешевые кроссовки почти утонули в листьях. Джинсы у него вылиняли от работы, а не от стирки с камнями, красная рубаха в черную клетку казалась на размер больше — где-нибудь на распродаже купил, наверное.
Морщины придавали его лицу такую выразительность, что настроение его сразу было видно. Легкая желтизна в его глазах вызывала у меня тревогу, но он был здоров — если не считать старости и артрита. Видно было, что когда-то он был высок, но сейчас я могла смотреть ему глаза в глаза. Возраст сильно потрепал его тело, но разума еще не коснулся. Он был для нашей округи местным мудрецом и единственным, кто мог давать мне советы, не получая резкого отпора.
Но больше всего мне в нем нравились его руки. По ним была видна вся его жизнь: темные, суровые, узловатые, окостеневшие, но не боящиеся работы, способные заварить зелье, зашить вампирский укус и нянчить ребенка-пикси. За всеми этими тремя занятиями я его видела, и этому мужику я верила. Пусть даже он выдает себя за кого-то другого — разве не все мы так?
— Добрый день, Рэйчел, — ответил он, оборачиваясь ко мне. Его острые глаза отследили полет Дженкса в расплывающемся следе пыльцы пикси. — Ты в этом свитере — как кусочек осени.
Я глянула на черно-красный узор — никогда раньше об этом так не думала.
— Спасибо, и ты сегодня отлично выглядишь с граблями. Колени нормально?
Старик погладил потертые штанины, щурясь на солнце.
— Бывают лучше, но бывают куда как хуже. Кери теперь часто возится на кухне, пробуя разные средства.
Я замедлила шаг, остановилась на трещиноватой дорожке к переднему крыльцу. Трава наползала на нее с обеих сторон, оставив от дорожки дюймов восемь ширины.
— Наверное, — сказала я негромко, — когда всю жизнь гоняешься за преступниками, это очень для здоровья вредно. Если не поостеречься.
Он застыл, не шевелясь, глядя на меня в упор.
— Я сегодня говорила с одной личностью, — сказала я, желая услышать от него самого. — Он мне сказал…
— Кто? — спросил Кизли хрипло, и я побледнела. Он боялся. Боялся почти панически.
— Трент, — ответила я и с участившимся пульсом шагнула вперед. — Трент Каламак. Держался так, будто давно это знает.
У меня напряглись плечи. Очень нервировал лай собаки где-то рядом.
Кизли выдохнул — долго, медленно. Страх сменился облегчением таким глубоким, что я будто ощутила его.
— Знает, — подтвердил Кизли, проведя дрожащей рукой по тугим седеющим кудрям. — Мне надо сесть. — Он обернулся к дому, который отчаянно нуждался в новой штукатурке и покраске. — Присядем на минутку?
Я подумала о Кери, потом о Маршале. А еще горгулья, которая Дженксу не дает покоя.
— Да, конечно.
Кизли, с трудом передвигая ноги, подошел к просевшим ступеням крыльца, прислонил грабли к перилам и, кряхтя, уселся. Рядом с ним стояла корзинка помидоров-черри — гостинцы для ребятишек на Хеллоуин — и две тыквы, ожидающие резца. Я осторожно присела рядом — колени на уровне груди. Он молчал, и я осторожно спросила:
— Ты как?
Он поглядел на меня искоса:
— Ты умеешь запустить старику сердце, Рэйчел. Айви и Дженкс тоже знают?
— Дженкс, — сказала я с некоторым укором совести, и Кизли поднял руку, показывая, что все в порядке.