Его можно сжечь, но он меня не выпустит, я сгорю вместе с ним. Черт.
Ричард сидел на полянке под переплетением голых сучьев.
– Я должен закрыть связь между нами, Анита. Должен. Я не могу отделить себя от этого зомби. Я все время чувствую, что он делает. Чувствую, как он ищет еще крови. – Он закрыл лицо ладонями – футболку он где-то потерял, и согбенная спина была такой же голой, как ветви над нею. – Прости, Анита, но я устал, устал смертельно.
– Ничего, Ричард, мы тут справимся. Ты о себе позаботься.
Он поднял глаза, и в них сверкнули слезы под звездами.
– Я должен о тебе заботиться.
– У нас партнерство, Ричард. Мы по очереди заботимся друг о друге.
Он замотал головой:
– Я все к... испортил, Анита, прости меня.
Не помню, чтобы он говорил подобные слова, если они не относились к сексу.
– Ричард, иди домой, к своим. Они будут волноваться.
Зомби вцепился так, что я вскрикнула, и Ричард вдруг пропал. Так резко оборвал связь, что я пошатнулась, и только руки Грэхема и Реквиема не дали мне упасть.
– Анита! – позвал Грэхем и выпустил зомби, чтобы удержать меня. Но руки на моем запястье стали разжиматься.
Я посмотрела на стоящего на коленях зомби – его глаза наполнялись смыслом. За ними была личность. Дура я, дура. Ричард случайно привязал зомби к себе, и как только он оборвал связь, зомби снова стал моим. Приятно знать, только дура я, что не сообразила раньше. Мертвые – это же моя профессия. Сегодня меня особо профессиональной не назовешь.
Зомби заморгал, отнял рот от моего запястья. Пушистые усы измазаны были моей кровью.
– Простите, я не знаю, что я здесь делаю. – Он выпустил меня и неловко поднялся на ноги, разглядывая свои окровавленные руки, мое разорванное запястье, и на лице его отразился ужас. – Прошу прощения, мисс, я не знаю, как это я с вами такое сделал. Мои самые искренние извинения – это чудовищно, чудовищно!
|
|
Он то разглядывал свои окровавленные руки, то вытирал усы.
Черт, он не знает, что он мертв. Терпеть этого не могу, когда они не знают, что мертвы.
Будто прочитав мои мысли, он попятился и налетел на свой памятник. Уставился на этого непрощающего ангела, и тут его осенило, как Эбенезера Скруджа. Он прочел на камне свое имя и дату смерти. Даже при звездах было видно, как сбежала краска с его лица.
– Услышь меня, Эдвин! По праву крови моей, что ты отведал, услышь меня.
Он повернулся с загнанным видом.
– Где я? Что со мной?
– Не бойся, Эдвин, будь спокойным.
Панический страх сошел с его лица, глаза наполнились искусственным спокойствием, потому что я этого пожелала, и это я вызвала его из могилы, и моя кровь была у него на губах. Я заработала право им командовать.
Я велела ему быть спокойным. Я велела ему быть ясным и четким и ответить на вопросы вот этих уважаемых юристов. Он сообщил мне, что он всегда был ясным и четким, спасибо за заботу, и я знала, что он сделает все, чего хотят от него адвокаты и его наследники. Еще заранее адвокаты и клиенты решили, что вопросы буду задавать не я. Вроде как недоверие, что я использую свою власть для получения ответов, желательных определенной группе людей. Подразумевается: они боялись, что другие клиенты меня подкупят. В тот момент, когда они предложили такое правило, я несколько обиделась, а сейчас была рада. Я могла пойти отсидеться в джипе, пока они будут допрашивать зомби. У меня там в джипе аптечка, а она мне нужна.
|
|
Зомби не только открыл старую рану – еще остались следы его зубов, так что получилась вроде как новая рана вокруг старой. Бывают ночи, когда у меня на левой руке будто мишень нарисована. Если мне попадает крупно, то обычно именно туда.
– Ты снова потеряла кровь, – сказал Реквием.
– И хрена ли?
Он слегка нахмурился.
– Я имею в виду вот что: не можешь ли ты позволить им взять зомби домой на эту ночь, а завтра положить его обратно?
Я покачала головой и вздрогнула, когда Грэхем приподнял марлю посмотреть, что кровь остановилась.
– Он меня укусил, нанес приличную рану. Зомби этого не делают. Они берут кровь из открытой раны или от мертвого уже животного, но сами ран не наносят. Не кормятся так активно.
– Этот кормился, – сказал Грэхем, глядя неодобрительно на мое запястье и прижимая к нему свежую салфетку.
– Вот именно. Сегодня слишком многое получается неправильно или не так, как ожидается, и я не могу рисковать оставить этого зомби так надолго. Мне надо его положить обратно, как только это будет возможно.
– Зачем? – спросил Реквием.
– На всякий случай.
– На случай чего?
– На случай, если он вдруг станет плотоядным.
Они переглянулись и посмотрели на меня, будто хотели сказать: ты же не всерьез?
– Я думал, что это только легенды, – сказал Грэхем.
– Я такое видал, – сказал Реквием, помолчав. – Очень-очень давно. И думал, что сила, необходимая для сотворения таких... – он поискал слово и остановился на таком: – созданий, утеряна.
– Тварей, ты хотел сказать. Или зла. Сила для сотворения такого зла утеряна.
|
|
Он едва заметно улыбнулся:
– Прошу прощения.
– Все нормально. Некромантов никто не любит. Христиане, викканцы, вампиры, кто угодно – никто нас не любит.
– Это не значит, что мы не любим тебя, – сказал Реквием.
– Нет, просто все нас боятся.
– Да, – тихо сказал вампир.
Я вздохнула.
– Сегодня я впервые ощутила, что могу поднять целое кладбище без какой бы то ни было жертвы. И могла бы их поднять, и были бы они мои, полностью мне подвластные. Я обратилась к Ричарду, потому что боролась с искушением поднять свою личную армию мертвецов.
– Контакт с Ульфриком был весьма неудачен, насколько я мог судить по твоим репликам в разговоре, – сказал Реквием.
– Он пытался помочь, – возразил Грэхем.
– Да, пытался, но не только мы с Жан-Клодом обрели новую силу, но и Ричард. Никто из нас не ожидал, что он сможет привязать к себе зомби.
– Я никогда о таком не слышал, – сказал Реквием.
– А мы охренительно уникальны во всем этом траханном Сент-Луисе, – объяснила я.
– Уникальны, – сказал Реквием, вместе с Грэхемом перевязывая мне руку. – Да, так это тоже можно назвать.
– А как ты назвал бы – страшны? – спросила я.
Он посмотрел на меня синими-синими глазами с намеком на зелень от рубашки возле лица.
– О да, – сказал он. – Страшны – это самое то.
Да. Это самое то.
Глава сорок первая
Остальных клиентов на эту ночь я отменила. Слишком близко я подошла к какому-то краю, чтобы не обратить на это внимания. Этого зомби я еще положу обратно в могилу, но и все – пока не разберусь, что тут за чертовщина происходит. Берт будет в бешенстве. Клиенты тоже. Но даже вполовину не в таком бешенстве, как если встанет армия разлагающихся трупов и пойдет войной на город. Нет, это нам даст настолько плохую прессу, что даже Берт ничего сделать не сможет.
Кроме того, я наконец-то потеряла столько крови, что мне стало нехорошо. Без всякой метафизики, просто физиология. Голова кружилась, слегка тошнило, даже в кожаной куртке и одеяле меня трясло от холода. Я слишком часто за последние годы теряла кровь, чтобы не узнать симптомов. Без переливания или чего-нибудь в этом роде я обойдусь, но и терять сегодня кровь мне тоже больше не стоит. На самом деле мне бы сейчас велеть Грэхему отвезти нас в клуб, забрать Натэниела и попросить сегодня обойтись без серьезного секса. Из-за потери крови. Естественно, что это для него будет достаточной причиной.
Мы сгрудились на заднем сиденье джипа – я, потому что мне было хреново, Грэхем и Реквием, потому что мне без них было не согреться. Одеяло и куртка, а меня все еще трясло.
– Миледи, позволено мне будет сделать несколько смелое предложение? – спросил Реквием.
С третьей попытки я смогла ответить сквозь перестук зубов:
– Конечно.
– Если мы тебя не согреем, ты сегодня будешь ни к чему не пригодна.
– Да говори прямо, кончай... – меня трясло так, что стало почти больно, когда я перестала трястись, – забалтывать меня до смерти, Реквием.
– Грэхем под одеялом удвоит тепло твоего тела, – сказал он очень четко и сухо, без лишних слов. Приятно знать, что он тоже умеет быть кратким.
Сумей я заставить зубы не стучать, я бы еще поспорила, но не могла, а потому не стала. Кроме того, поприжиматься во всей одежде под одеялом – это очень вегетарианское занятие по сравнению с тем, что сегодня вечером было. Какой от этого может быть вред? Да ладно, черт с ним, не отвечайте лучше.
Грэхем все еще держался как суровый телохранитель, и потому влез под одеяло с таким видом, будто оно его укусит.
– Я не могу выполнять работу охранника, закутанный в одеяло, – сказал он.
Только с третьего раза я смогла произнести:
– У тебя ствол есть?
– Ты про пистолет?
– Да.
– Нет.
– Если только я здесь вооружена, то из тебя и так телохранитель никакой.
У него был вид, будто он готов поспорить, но вмешался Реквием.
– Есть много способов охранять чье-то тело, Грэхем. Если мы ей не поможем согреться, то, боюсь, придется нам с ней ехать в ближайшую больницу. Ты готов объяснять Жан-Клоду, как ты это допустил, когда мог предотвратить столь незначительным своим действием?
– Не готов, – ответил Грэхем и влез под одеяло рядом со мной.
Это был совсем не тот Грэхем, что недавно получил от меня ощущение оргазма. Он держался скованно и неловко. Очень настороженно и неуклюже он обнял меня за плечи правой рукой.
– Она не сломается, Грэхем, – сказал Реквием.
– Я дважды сегодня забыл о работе. Третий раз не хочу.
Я уткнулась в тепло его тела, зарылась под кожаную куртку в поисках накопившегося там тепла. Он был невероятно теплый, почти горячий.
– Бог ты мой, она у меня под рукой помещается. – Рука его согнулась вокруг меня почти рефлекторно, будто он не мог удержаться. – Она куда больше кажется, когда ходит, или говорит, или что-то делает.
Он говорил тихо и недоуменно. Рука его прижала меня к нему посильнее, и действительно, я поместилась в изгибе его тела. Он был футов шесть ростом, а я поменьше, и он мог взять меня на руки, как ребенка, что мне очень не нравится, но он был теплый-теплый. Горячий почти. До полнолуния оставалось около недели, а температура у некоторых ликантропов поднимается перед превращением, как в горячке. Либо я была холоднее, чем я думала, либо Грэхем был из тех оборотней, что разогреваются.
У меня перестали стучать зубы, мышцы тоже немного отпустило. Все еще оставались небольшие непроизвольные спазмы, но стало лучше.
– Можно тебя взять на руки? – спросил Грэхем таким тоном, будто ожидал отрицательного ответа.
– Зачем?
– Так тебе теплее будет.
Я задумалась. Наверное, он был прав, но это значило еще раз подчеркнуть, что я такая маленькая, что могу сидеть у него на коленях, уткнувшись в грудь, как ребенок. А я этого терпеть не могу. Но ведь он прав, так теплее будет. А, черт!
– Да, – буркнула я, и даже сама услышала, каким недовольным тоном.
– Ты уверена?
– Грэхем, леди высказала желание, не заставляй ее повторять, – сказал Реквием.
Грэхем еще миг помешкал, потом взял меня на руки, будто я ничего не весила. Он посадил меня на колени, и обнаружился еще один недостаток этих стрингов. Наверное, Грэхем был в новых джинсах, потому что материал мягким не назовешь. А я не надела приличного белья или приличной юбки – я же одевалась в основном для встречи с Жан-Клодом и Ашером. О свидании думала, а не о медицинских показаниях. Сама дура.
Он сумел почти всю меня засунуть под полу своей куртки, прижимая к груди, а то, что осталось, свернулось в комочек у него на коленях, только одна нога торчала наружу. Одной рукой Грэхем накрыл эту голую ногу, а другой рукой придерживал куртку. Реквием помог нам завернуться в одеяло, и только макушка у меня осталась на виду. Было темно, тепло, я прислонилась головой к его груди, и только тонкая ткань футболки отгораживала меня от его горячей кожи. Я почувствовала, как меня отпускает напряжение от этой теплоты, запаха кожаной куртки, и просто от него. От него пахло стаей – тем неуловимым запахом, что присущ всем волкам Ричарда. У меня столько было среди них хороших друзей, что этот запах ассоциировался с безопасностью. Я устроилась в теплом гнездышке из куртки, одеяла, тела, далекого волчьего запаха, и заснула.
Проснулась я от тихого, очень тихого голоса Грэхема, будто на самом деле он не хотел меня будить.
– Анита, Анита, они там закончили с этим зомби.
Секунду я не могла вспомнить, где я, и кто это со мной говорит. Спросонья его тело мне показалось очень похожим на тело Ричарда. Размер, мускулатура, мускусный запах волка – все это было от Ричарда, только голос другой.
– Анита, твое присутствие нужно на кладбище. – Британский акцент Реквиема.
Остатки сна улетучились, я вспомнила, где я и на чьих коленях уснула.
Грэхем погладил меня по волосам и спросил:
– Проснулась, Анита?
Я села, оттолкнула руку Грэхема, сбросила куртку, но запуталась в одеяле. Попыталась оттолкнуть и его, но оно цеплялось краями, подоткнутыми под Грэхема, и я никак не могла освободиться. На секунду накатила клаустрофобия, совершенно бессмысленная. Я же не была в западне, но что-то очень к этому было близко – запутаться в одеяле в присутствии еще двоих, которых я так мало знаю. Будь на их месте кто-нибудь из тех, кому я доверяю безоговорочно, этого бы не случилось. Но Грэхема я не знала и заснула у него на руках. Заснула в присутствии его и Реквиема, и никого больше. Беспечно, ужасно беспечно.
Может быть, из-за остатков тут же забытого сновидения, а может, совсем без причины, но я, как бы там ни было, запаниковала. Сумей я в тот момент ясно мыслить, я бы вылезла из-под этого дурацкого одеяла, но я уже не мыслила. В голове слышался лишь отчаянный вопль: «Западня, западня, западня!»
Грэхем поймал меня за руки, я изо всех сил ткнула его локтем.
Он выпустил меня, охнув от удара. А вот не лезь.
– Черт, ты же так ребро сломать можешь!
– А ты меня не хватай, просто не хватай, и все.
Я еще бурно дышала, но уже слегка успокоилась. Успокоилась настолько, чтобы сбросить это дурацкое одеяло. Чтобы не брыкаться руками и ногами, так что Грэхем мог подумать, будто у меня с головой плохо. Пульс еще бешено бился в глотке, но я уже могла думать.
Реквием стоял на коленях, нависнув над нами. Меня окатила холодная волна страха, вызвав электрическое покалывание в кончиках пальцев, но на этот раз я сумела ее одолеть. Я заставила себя расслабить мышцы, а Реквием потянул за край одеяла, чтобы распутать нас обоих.
– Извини, – сказала я уже спокойнее. – Какая-то ерунда приснилась.
– Бывает, – сказал Грэхем слегка обиженным голосом.
Один раз я уже извинилась, и хватит. На самом деле я подцепила клаустрофобию после двух случаев: инцидент с аквалангом много лет назад, и еще проснулась однажды в гробу вампира. Проснуться в тесном мраке, а тебя держит мертвое тело. Настоящий кошмар.
Выражение лица Реквиема было достаточно красноречиво. Он знал, что я вру, и мне это было все равно. Я взяла себе за правило не выставлять свои страхи перед другими. Если они не будут знать, чего ты действительно боишься, то не смогут это против тебя использовать.
Как только Грэхем стянул с меня одеяло, я вылезла и довольно невежливо бросилась наружу. Но на свежем воздухе мне сразу стало лучше, и я начала вдыхать его полной грудью. А как успокоилась, тут же стала мерзнуть нижняя часть тела. Ну все не так.
– Ты снова дрожишь, – сказал Реквием прямо у меня за спиной.
Я вздрогнула, потому что не услышала, как он вышел из машины.
– Все нормально.
– Не совсем.
Я нахмурилась.
С заднего сиденья вылез Грэхем:
– А ведь он прав.
Я хмуро посмотрела на обоих:
– Как я себя чувствую – это не важно. Важно закончить работу.
– Да, работу закончить важно, но твое самочувствие важно не менее, – возразил Реквием.
Открыв переднюю дверь, я вытащила свою сумку с сиденья. На кладбище я ее не оставила, потому что там мачете. Конечно, магическими свойствами оно обладает только в моей руке или в руке другого аниматора, но все равно это чертовски длинный нож, и нечего его оставлять рядом со штатскими.
Дверь я закрыла, щелкнула брелок, чтобы запереть, и двинулась обратно на кладбище с сумкой в руке. Но не успела сделать и четырех шагов по траве, как споткнулась и чуть не упала.
Рука Реквиема поддержала меня за локоть.
– Ты еще не пришла в себя.
Я стояла, позволяя ему себя поддерживать.
– Не знаю, что со мной такое. Обычно, когда я поднимаю мертвых, это улучшает мое состояние.
– Сегодня было не так, как задумано.
– Да, не так, – подтвердила я. – Отчасти по моей вине.
– Нет, – возразил он.
– Да. Меня отвлекла вся эта новая сила, и я забыла поставить защитный круг. Он удерживает зомби внутри, но заодно не впускает внутрь другие сущности. Куча всякой метафизической дряни любит залезать в мертвые тела, если дать шанс. Я ведь это знала.
– Но ты отвлеклась.
– Да.
– Могу я поднести тебе сумку?
Это спросил Грэхем, но я обратила внимание, что он держится поодаль. Интересно, насколько сильно я его по ребрам съездила. Ничего плохого с ним не случилось, но могло, потому что я сейчас сильнее человека.
– Да, спасибо, – ответила я.
Он взял сумку, шагнул в сторону и пропустил вперед меня и Грэхема. Вампир поддерживал меня за локоть, и я не возражала. Я снова начала мерзнуть.
– Мне случалось терять больше крови, чем сегодня, и никогда так плохо не было, – сказала я тихо.
Одна группа машин уже уехала с кладбища – те люди, которые подавали иск. Адвокаты выигравшей стороны остались, и слышался веселый гул голосов – потомки общались со своим патриархом. У него был громкий, грохочущий смех.
– Ты сегодня питалась? – спросил Реквием.
Голос его вернул меня обратно к темноте, к тому, сколько еще надо пройти до могилы. Казалось, что очень далеко, но ведь это же не так?
– Да, я обедала.
– Я не про это.
Я на секунду задумалась:
– Ты вроде как про ardeur?
– Да.
– Ну, да, питала его от тебя и Байрона.
– Нет, – возразил он, – это ты питалась для Жан-Клода. Энергия пошла к нему.
– Я тоже так думаю. Но когда ardeur требует пищи, он просто вспыхивает, и мне приходится его утолять.
Я положила ладонь ему на руку, потому что у меня ноги подкашивались.
– Может быть, ты приобрела над ним больше власти?
– В каком смысле?
– В таком, что ты можешь его не утолять, пока сама не решишь.
Я остановилась и посмотрела на него:
– Как?
– У тебя симптомы как у вампира, который недостаточно накормлен. Сперва жажда крови подчиняет себе все, но, становясь мастерами, мы можем обходиться без пищи, если приходится. И питаться по собственному выбору.
– Но мне очень хреново.
– Выбор имеет свою цену.
– Ничего не понимаю, – сказала я.
– Я думаю, что у тебя намного больше нужного ушло энергии, чтобы поднять этого зомби и справиться с тем, что случайно сделал Ульфрик. Энергия понадобилась, и чтобы победить Примо. Чтобы питаться от Байрона и от меня. И ушла на это не только физическая энергия, как я понимаю, но и ментальная. Ты не из тех, кто отдается случайным вожделениям, и питать своего мастера сегодня тебе стоило дороже, чем ты согласна признать.
Насчет кто кому мастер я бы еще поспорила, если бы не боялась оказаться в положении дамы, слишком энергично все отрицающей.
– Так что мне делать?
– Тебе нужно питание, – сказал он.
Я посмотрела на него пристально. Он улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что ничего такого не имел в виду.
– Это не должен быть я или даже Грэхем. Это не обязательно должно быть прямо сейчас, но в ближайшее время необходимо, Анита. Ты сама это чувствуешь.
Я стояла столбом и на него таращилась. Уже давно я мечтала подчинить себе ardeur, и вот добилась этого – в некотором роде. Я не обязана питаться, пока не захочу сама, но если слишком долго ждать, мне будет плохо. Я покачала головой:
– Я думала, контролировать ardeur – это значит не обращать на него внимания и вообще не питать.
– Кто тебе такое сказал?
Я открыла было рот, чтобы произнести «Жан-Клод», но остановилась. Он как говорил про ardeur? Что я приобрету над ним контроль. Научусь питать его на расстоянии. Он разве обещал, что ardeur уйдет? Нет, не обещал. Я просто хотела, чтобы контроль означал именно это. Никто такого не обещал. Никто. Вот блин!
– Никто, – ответила я. – Просто я услышала, что хотела услышать. Хотела, чтобы ardeur меня оставил. И потому так поняла.
– Мне жаль, что именно мне пришлось тебя разочаровать.
Я посмотрела ему в лицо, внимательно посмотрела.
– Такое впечатление, что ты говоришь по опыту.
– Я не носитель. Нести в себе ardeur полностью, как наша темная госпожа, – это большая редкость, даже в ее линии крови.
– Откуда же ты знаешь, что творится со мной?
– Логика, – ответил он, – и еще: то, что я не носитель, не значит, что я не видал несущих его в себе.
– И кто это был?
– Лигейя.
Он отвернулся, пряча от меня лицо.
– Мне незнакомо это имя. То есть вампир с таким именем незнаком.
– Это не имеет значения, поскольку она мертва.
Я тронула его за лицо:
– Как это было?
Он посмотрел мне в глаза, но лицо его было отстраненным, как бывает у по-настоящему старых, когда они хотят не показать своих мыслей.
– Ее убила Белль Морт.
– Откуда у меня такое чувство, что я должна извиниться за вопрос?
Он улыбнулся едва-едва заметно.
– Потому что ты не бесчувственна.
Этот ответ дал мне понять, что смерть Лигейи значит для него куда больше, чем любая другая жестокая смерть. Она что-то для него значила, и это совершенно не мое дело.
– Клиенты волнуются, – сказал нам Грэхем.
Он стоял чуть впереди с моей сумкой в руках. Как хороший телохранитель, он предоставил нам уединение.
Я глянула вперед и увидела, что один из адвокатов нам машет. Действительно, волнуются.
– Даже если бы я захотела, вряд ли они стали бы ждать, пока мы вернемся в машину утолить ardeur.
На этот раз он улыбнулся по-настоящему, и мрачность из его глаз исчезла.
– Боюсь, что ты права.
– Тогда соберемся, сделаем, что должны, а потом, ребята, вы меня отвезете обратно в клуб.
– Где ждет твой pomme de sang, – сказал Реквием.
– Да.
Интересно, успею ли я обратно, чтобы посмотреть хоть один танец Натэниела.
Вдруг я увидела его перед зеркалом – он подводил глаза карандашом. Его рука резко остановилась, и он спросил:
– Анита?
Будто не был уверен.
Реквием уже поддерживал меня под обе руки, иначе я бы рухнула на колени.
– Анита, что случилось?
– Я подумала про своего pomme de sang, и увидела его. Он готовится к выступлению. – Голова кружилась, и когда Реквием прислонил меня к себе, я не возразила. – Общение разумов я уже проходила с Ричардом и Жан-Клодом. И никогда оно так не изматывало.
Реквием поднял меня на руки, и я уже в который раз пожалела, что не надела юбку подлиннее. Только подумать, чем я сейчас светила на все кладбище. Но стоять я не могла, земля качалась под ногами.
– Жан-Клод – мастер триумвирата с тобой и Ульфриком, а ты – мастер Натэниела и Дамиана. Это твоя сила приводит в действие ваше партнерство, а на это тоже энергия уходит.
– Уже каждому известно, что у нас троих произошло?
– Нет. Он сказал только Ашеру и мне – из вампиров. Наверное, еще и своему pomme de sang, Джейсону. Он от него мало что скрывает.
Я нахмурилась. Мир перестал вертеться.
– А почему тебе?
– Я третий в иерархии после него и Ашера.
Этого я не знала, хотя из всех вампиров я вряд ли выбрала бы для этой работы другого.
– Кажется, я могу идти.
Он поглядел на меня с сомнением.
– Дай я попробую, – сказала я.
Он опустил меня на землю, но поддерживал рукой, будто боялся, что я упаду. Его можно понять, но все равно меня это раздражало. Упасть я не упала – уже хорошо. И вообще я чувствовала себя на удивление хорошо. Реквиема я взяла под руку, будто он эскортирует меня на последних шагах пути. Только он и я, может, еще Грэхем, знали, насколько у меня подгибаются ноги.
Эдвин Алонсо Герман дарил благодарной публике рассказ о том, как выдурил у кого-то подпись на небольшое состояние. В наше время это сочли бы мошенничеством, но в конце девятнадцатого и даже в начале двадцатого века такое было в порядке вещей. Многие из писанных законов о деньгах и как их можно легально приобретать уходят корнями в дни старых разбойников-баронов, когда почти все считалось честной игрой. Почти все способы, которыми заработали свои состояния первые миллионеры, в наши дни считались бы криминальными. Но Герман сумел рассмешить свою аудиторию. Он раскраснелся от внимания группы адвокатов и наследников. Все радовались, потому что выиграли, а рассказчик этой истории помог им победить. Если бы мне кто сэкономил несколько миллионов долларов, он бы у меня тоже вызвал симпатию.
Он закончил под дружный смех сияющих лиц.
– Я готова завершить контракт, джентльмены. И леди, – добавила я.
Кто-то из них счел своим долгом пожать мне руку.
– Блестящая работа, миз Блейк, блестящая.
– Потрясающе. Нет, действительно потрясающе.
– Честно говоря, я бы не поверил, если бы своими глазами не видел.
Очевидно, я была включена в число объектов добрых чувств. Обычно людям бывает не по себе, когда надо класть зомби обратно, особенно если он выглядит вполне живым.
Поток комплиментов прекратил Реквием:
– У миз Блейк была трудная ночь, джентльмены. Если вы позволите ей закончить работу, она сможет отдохнуть.
– О, прошу прощения... мы не знали... спасибо... стоит каждого потраченного пенни...
И они побрели прочь.
Эдвин Алонсо Герман посмотрел на меня, и не так чтобы дружелюбно.
– Насколько я понимаю, я мертв, и только ваша магия вернула меня к жизни.
Я пожала плечами и попросила Грэхема достать мачете и соль из сумки.
– Мне также было сказано, что вампиры теперь имеют права и считаются гражданами. Разве я не просто вампир некоего вида? Если я буду объявлен живым, то окажусь очень, очень богатым человеком. И буду весьма рад разделить это богатство с вами, мисс Блейк.
Цепляясь за руку Реквиема, я посмотрела на этого зомби, такого в себе уверенного.
– Знаете, мистер Герман, вы один из немногих старых, которых мне случалось поднимать, кто сразу понял ситуацию и оценил возможности. Очевидно, вы были в свое время весьма выдающейся личностью.
– Спасибо за комплимент, и позвольте мне его вернуть. Ваш дар наверняка уникален, и вдвоем мы могли бы превратить его в империю.
Я улыбнулась:
– У меня есть бизнес-менеджер, но спасибо, тем не менее.
Отпустив руку Реквиема, я обнаружила, что могу стоять, не падая. Тоже хорошо. Мне было несколько проще уже стоять на могиле рядом с зомби – да-да, как бы он ни выглядел, он был всего лишь зомби. Я взяла у Грэхема из рук баночку с солью.
– Мисс Блейк, если я – обыкновенный ходячий мертвец, то разве справедливо отказывать мне в правах, предоставленных вот этому вампиру?
– Вы не вампир, – ответила я.
– И сколь же велика разница между тем, кто я, и тем, кто он?
Я сделала одну вещь, которой пыталась меня научить Марианна, и которую только излишнее упрямство мешало мне попробовать. Не зная, хватит ли у меня силы обойти круг, я нарисовала его в уме, как сверкающую полосу вокруг огромного каменного ангела, вокруг всех нас. Он закрылся, дохнув силой, от которой волосы на шее зашевелились, как если бы я обошла его со сталью и кровью. Отлично, просто отлично.
– Хотите узнать разницу? Попытайтесь отойти от могилы.
Он нахмурился:
– Не понимаю вас.
– Просто отойдите к дороге, где вы отвечали на вопросы.
– Не понимаю, что это покажет.
– Покажет разницу между тем, кто вы, и кто он.
Герман посмотрел на меня, хмурясь, потом встал и зашагал к дороге, прочь от могилы. На полпути он замялся, пошел медленнее, остановился.
– Кажется, я не в состоянии двинуться вперед. Не знаю, почему. Просто не могу шагнуть. – Он повернулся ко мне: – В чем дело? Почему я не могу подойти туда, где только что стоял?
– Реквием, выйди из круга.
Он посмотрел на меня, потом зашагал мимо зомби. На миг он остановился, и я испугалась, что слишком хороший круг поставила – но он ведь должен лишь удерживать внутри зомби и снаружи – прочих созданий. На вампира он не должен действовать. Реквием протолкнулся насквозь, круг вспыхнул. Он опознал в Реквиеме нежить, но не ту, что привязана к этой могиле. А я поняла, что чуть-чуть подкрутить – и я могу поставить такой же круг, чтобы привязать вампира к его могиле, гробу или комнате. Не насовсем, но на время. Это я запомнила. Такая мера была бы отчаянной, но мне приходилось попадать в отчаянные ситуации.
Герман толкнулся в круг, точнее, попытался преодолеть собственное нежелание его пересекать. Реквием беспрепятственно вошел обратно и снова вышел, потом снова вошел.
– Хватит, – сказала я. – Кажется, все ясно.