Справедливо называя Столыпина идеологом разрушения общины, неправильно, однако, говорить, что Столыпин был оголтелым ее разрушителем. Напротив, Столыпин хотя и призывал действовать быстро и решительно, но призывал опираться не на насильственный, а на добровольный выход крестьян из общины. Сейчас трудно сказать: было ли так на деле, но на словах Столыпин точно придерживался вот каких взглядов:
«Единственным противовесом общинному началу является единоличная собственность. Она же служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве. …Если бы дать возможность трудолюбивому землеробу получить сначала временно, в виде искуса, а затем закрепить за ним отдельный земельный участок, вырезанный из государственных земель или из земельного фонда Крестьянского банка (Запомните эти слова! – НАД), то наряду с общиною, где она жизненна, появился бы самостоятельный, зажиточный поселянин, устойчивый представитель земли. Такой тип уже родился в западных губерниях…»
Со временем Столыпин высказался на этот счет еще более определенно:
«Необходимо дать возможность способному трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность закрепить за собой плоды трудов своих и предоставить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже нежизненна…»
Столыпин считал, что община обязательно должна отмереть повсеместно. Вместе с тем Столыпин готов был пойти (на какое-то время!) на общинную форму земледелия и землевладения, пойти на нее до тех пор, пока не отживут настроения жить общиной или, как теперь говорят, «колхозом».
Значит, нельзя говорить, что Столыпин был слепой и совсем не понимал роль общины. Нет, он уважал право крестьян на своеобразные «столыпинские колхозы». Однако в то же время верил, что они непременно должны изжить себя. Так было на словах. На деле же, в конечном счете, Столыпин изменил этим словам, потому что однозначно и губительно уверовал в необходимость и неизбежность перехода от общины к хуторскому и фермерскому ведению сельского хозяйства повсюду. То есть даже там, где обычаи общинного земледелия (например, среди крестьян центральных губерний) были также естественны, как, скажем, среди прибалтийских крестьян – хуторские формы хозяйства. Между тем крестьян, стоявших за общину, оказалось большинство!
Это одна из тех главных ошибок, которые в итоге похоронили Столыпина: сперва как политика, а потом и физически – убитого пулей от имени недовольных его политикой… Впрочем, со временем и сам Столыпин разочаровался в своих реформах.
Монаршая любовь
Даже жена Николая II императрица Александра Федоровна, поначалу обожавшая слушать красивые речи Петра Аркадьевича Столыпина, совсем разочаровалась в нем, когда тот от слов так и не сумел перейти к делу. Вот что уже через месяц после убийства Столыпина говорила она Коковцову, назначенному вместо убитого:
«Мне кажется, что вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и личности… Не надо так жалеть тех, кого не стало… Каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник… Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить вам место, и что это для блага России».
Вот такой приговор вынесла последняя российская царица, которую после расстрела большевиками ее семьи наши современники записали в число «святых»…
Впрочем, то, что он политический банкрот и даже политический самоубийца, вполне понимал и сам Столыпин. Незадолго до порешившей его пули он признался Коковцову:
«Я отлично знаю, что до меня добираются со всех сторон, я здесь ненадолго».
Это подтверждает в своих наблюдениях и бывший столыпинский союзник Шидловский:
«Он продолжал оставаться главой правительства, исполнять свои обязанности, но политически он являлся конченым человеком, долженствующим в ближайшем будущем сойти со сцены».
К подготовке унизительной отставки Столыпина приложил руку и главный душеприказчик царя и особенно царицы Григорий Ефимович Новых, известный как Распутин, который, судя по всему, видел в Столыпине если не соперника, то уж точно часто говорящую, мало делающую и много путающуюся под ногами личность. Распутин познакомился с царем в 1905-м и уже к 1911-му набрал такой вес, что имел право заявлять, дескать, скоро Столыпина отправят наместником на Кавказ, а то и в послы, чтобы не надоедал царю своими несбыточными, но убыточными инициативами. Разумеется, эти распутинские заявления не могли не доходить до Столыпина.