«Существуют ли такие типы людей, которые наиболее пригодны для брака?»
«Какие характеры вообще не могут притереться друг к другу?»
«Есть ли абсолютно несовместимые люди или в любом случае можно что-то сделать?»
«Полюбила человека, а он – страшный эгоист. Может ли он полюбить меня? И могут ли двое быть счастливы, если один из них эгоист?»
В пятидесятые годы [прошлого века] английский врач и психолог Блейкер исследовал 8 тысяч человек и выяснил, что по складу своей личности 60–65 процентов людей могут быть хорошими семьянинами, 30–35 процентам трудно жить в браке по складу личности и около трех процентов людей совсем негодно к браку.
А как обстоят дела у нас? К сожалению, наши психологи таких работ не проводили, а переносить на нас английские цифры, да еще [такой] давности, вряд ли можно. Конечно, хотелось бы думать, что две трети людей по своему характеру способны на по-настоящему хорошее и долгое супружество, но чтобы узнать, верно ли это, нужны въедливые психологические и сексологические исследования.
Настораживает цифра непригодных к браку – 3 процента. В долях это немного – 3 человека из ста, но ведь это три живых человека, три несчастных живых микромира, которые делают несчастными всех своих близких. В масштабах страны их, возможно, миллионы, в масштабах планеты – многие десятки миллионов. Эти люди – больные и полубольные, с патологиями, в том числе нервными и психическими, и чем быстрее ритм жизни, чем больнее минусы нынешней повседневности, тем больше становится таких людей...
А кто относится к той трети, которой трудно – и с которой трудно – жить в браке? Американский психолог Тиненбом едко написал о самом распространенном типе таких людей: «Когда Джон окружен с севера Джоном, с юга – Джоном, с востока – Джоном и с запада – Джоном, тогда у Джона не может быть хорошего брака, и жалко ту женщину, которая выйдет замуж за него».
Точно сказал о таких и Станислав Ежи Лец, знаменитый польский сатирик: «Мы смотрели в глаза друг другу, я видел себя, и она – себя». Зрение у эгоиста внешнее, и даже в глазах близкого он видит не его душу, а свой отпечаток. Он неспособен к хорошему браку по всему своему складу, всей своей душевной оптике; и эгоизм – почти синоним несовместимости, точнее, ее отец.
Другим родителем несовместимости может быть или болезнь, в том числе и невроз, или неумение налаживать совместимость, повально частое сегодня, или такая разница в людях, которая пересиливает их сходство. Что касается абсолютно несовместимых людей, то такие, конечно, есть: во-первых, два эгоиста – самый распространенный сегодня случай абсолютной несовместимости; во-вторых, это враги-любовники – люди полярного подхода к жизни; в третьих, люди противоположных половых темпераментов – сильного и слабого. Душевный союз всех таких людей может быть только коротким, магнитные силы, которые влекут их друг к другу, в большинстве случаев быстро иссякают.
«Только утро любви хорошо»?
«Имеем ли мы право вмешиваться в природу наших чувств? Если да, то можем ли мы воздействовать на эту природу чувств?»
«Как помогать чувствам, чтобы они не старели в супружеской жизни? Имеются ли практические советы на этот счет?»
«Согласны ли вы, что „хороши только первые встречи, только утро любви хорошо"? И что лучше, сразу выплеснуть любовь или растягивать ее на долгие годы, сдерживать себя?»
«Не ведет ли сильная любовь к скорому разводу? („Дождь сильный льет мгновенно"...) Вы говорили о сознательной совместимости, но ведь сильное первое влечение может быстро пройти. Стоит ли сознательно поддерживать семью?»
«Куприн писал: „удовлетворенная любовь иссякает, а иссякнув, разочаровывает, и на душе остается только боль и обида". Что вы об этом думаете?»
Любовь – самое утреннее из чувств, – так говорил о ней Фонтенель, французский писатель и философ XVIII века. Но у нее может быть и жаркий день, и теплый, долгий вечер, и в каждом из этих чувств – утреннем, дневном, вечернем – есть своя прелесть, которой нет в других ступенях любви.
«Только утро любви хорошо, хороши только первые встречи», – эти строки Надсона рождены очень ранимой мужской психологией и, видимо, очень сильной – романтически сильной – двойной оптикой влюбленности. В ореолах этой оптики облик возлюбленной так совершенен, что душу влюбленного сотрясает почти религиозное преклонение. Потом на эту радужную икону сердца начинают ложиться блики обыденности, – и каждый новый шаг влюбленности делается шагом к ее угасанию...
«Только утро любви хорошо» – это психология трагической по своей сути любви, чувства с короткими крыльями: она начинается со взлета счастливости и почти сразу – без парения и планирования – переходит в нарастающий спуск, падение, пике... Это, видимо, скорее влюбленность, чем любовь, и больше побеждаемая, чем победительная. У счастливой любви день может быть ярче утра, особенно у женщин.
По-моему, той же ранимой мужской психологией, и той же психологией побеждаемой любви, рождена и мысль, что удовлетворенная любовь иссякает, оставляет после себя горькое разочарование. Да, так бывает, к сожалению, очень часто, но это бывает больше с влюбленностью, чем с любовью. У влюбленности более короткий аппетит, и если она не перерастает в любовь, этот аппетит скоро насыщается, и влюбленность начинает иссякать.
У любви аппетит более глубинный, он постоянно подновляется, и удовлетворенная любовь не иссякает, а, как дождь в почву, всё больше впитывается в подспудные пласты души, укореняется во всё более потаенных её закоулках. Удовлетворенность любви – это, пожалуй, одна из главных опор, которая поддерживает ее жизнь. Но при всем этом не стоит, видимо, забывать одну коренную вещь. Насыщение любви не должно становиться пресыщением, ибо как насыщение продляет жизнь любви, так пресыщение ведет любовь к смерти.