Впечатление, произведенное вторжением костобоков, и его последствия

Вторжение костобоков произвело сильное впечатление на наиболее прозорливых представителей эллинской культуры, не меньшее, чем за несколько столетий перед тем нашествие га-латов или позднее нашествие готов. Древняя Эллада,

¹ О борьбе с костобоками на территории Фракии говорит усиленное
строительство укреплений Филиппополя, законченное под влиянием
опасности в 172 г.; CIL, III, 2, 6121 = III, suppl., 1, 7409 = Е. К а 1 i n k а,
Е. Bormann, V. Dobrusky, H. Egger, H. Hart], V. Hoffiller,
J. О e h 1 e г, К- Scorpil, A. Stein, J. Zingerle, Antike Denkmaler
in Bulgarien, SchB, IV, 1906, стр. 25, №29: «Imp[erator] Caesar M[arcus]
Aurelius Antoninus [Augustus Germanicus] imp[erator] V co[n]s[ul] III
p[ater] p[atriae] murum civitati Philippopol[i; Pantuleius Grajptiacus leg[atus]
Aug[usti] pr[o] pr[aetore] faciundum curav[it].
2е[3[аатоъ] Ггр[лотхо[й xaTsocsuaasv YjyouJijivou тои Idvou? Fl
Гра[7тахой]», «Им[ператор] Кесарь М[арк] Аврелий Антонин [Август
Германик], им[ператор] в V раз, ко[н]с[ул] в III раз, о[тец] о[течества,
дал]_> стену городу Филиппопол[ю; Пантулей Гра]птиак, лег[ат] Авг[уста]
за пр[етора], наблюд[ал] за воздвижением стены. Филиппополь, [город]
Фракии, и[з данных] ему божественны[м Марком Ав]релием Антонином
Авг[устом] Германико[м] денег [воздвиг, когда упра]влял народом [т. е.
провинцией] Пантулей Гра[птиак]». Датировка надписи определяется ти­
тулом Germanicus, который Марк принял в 172 г.; с другой стороны,
«imp[erator] V», стоящее в латинской части надписи и поставленное рез­
чиком по незнанию—поскольку VI провозглашение императором Марка
Аврелия произошло, судя по монетам, еще в 171 г.,.— делает невоз­
можным отодвигать эту надпись далеко от 171 г. и заставляет считать
датировку ее 172 годом наиболее вероятной. Долговременное господство
pax Romana приводило к тому, что укрепления внутренних городов по­
степенно разрушались; теперь их пришлось спешно восстанавливать. Ука­
занное известие гораздо удобнее сопоставлять с нашествием костобоков,
нежели с общим нарастанием военной опасности на границах империи (как
это делает W. W e b e г, САН, XI, 352); в эти годы основной напор варваров
сосредоточивался на верхнем и среднем Дунае, и опасности подвергалась
преимущественно западная часть Балканского полуострова; на нижнем
Дунае положение казалось настолько спокойным, что оттуда был снят
и переведен в Дакию для обороны этой провинции V Македонский
легион; только нашествие костобоков показало, что нельзя безнаказанно
ослаблять оборону на нижнем Дунае, и заставило укреплять фракийские
города; таким образом, работы по укреплению Филиппополя и одновре­
менные с ними работы по укреплению Салон в Далматии были вызваны
разными причинами: одни — нашествием костобоков, другие — непосред­
ственной опасностью.со стороны основных противников Рима в период
Германской и Сарматской войны. Такое влияние оказало вторжение ко­
стобоков на провинцию Фракию (ср. О. В. Кудрявцев, ВДИ, 1950,
№ 3(33), стр. 66-68).

² Нашествие костобоков ограничилось Балканским полуостровом.
Попытки А. Прем ер штейн a («Klio», XII, 143; 155; 163) доказать, что

267

метрополия античной цивилизации, оказалась беззащитной пе­ред сравнительно небольшими отрядами варваров. Мир, кото­рым пользовались внутренние провинции на протяжении двух столетий, вдруг оказался непрочным и ненадежным. Элий Ари­стид, находясь в это время в пределах провинции Азии, горько скорбит о том, что потревожена священная отчизна эллинства, что варвары вступили на территорию Аттики, чего не было со времени Мидийских войн. Но так думали только единицы. Боль­шая часть населения городов Эллады, не говоря уже о других провинциях, погруженная в свои мелкие и местные интересы, не обратила внимания на проникновение «варварое» вплоть до Элевсина. Нашествие костобоков казалось им явлением слу­чайным, им трудно было представить возможность гибели античного мира под ударами «варваров». Аристид упрекает эллинов в беспечности и равнодушии перед лицом наступаю­щей опасности: «О, вы, и древле и ныне поистине дети, элли­ны, что остались равнодушны при наступлении такого несча­стья. Ныне же, о, достойные удивления, вы не будете дома у себя самих? Не придется ли спасать вам сами Афины?» К

военные действия против костобоков велись не только на суше, но и на море, и, в частности, что костобоки совершили карательный поход в Африку, следует признать несостоятельными. Помимо того, что такое грандиозное событие не могло бы не найти отражения в литературных источниках, эпиграфические свидетельства, приводимые в пользу гипо­тезы об африканском походе костобоков, явно недостаточны. В надписи из Симитта говорится о пребывании в Африке некоего костобока или вскормленного среди костобоков (CIL, VIII, suppl., 1, 14667: «[dis] M[anibus] s[acrum; Salllustius C[ai] f[ilius] Q[uirina] For[tun]atianus Costo-bfocijo quod inter Cos[t]o[bocos? n]utritus sit OV|1|ERI|VS», «[богам] М[анам по]с[вящение; Сал]люстий, К[ая] с[ын], из Щвиринской трибы], Фор[тун]атиан Костоб[оки]он, так как он-де [в]скормлен среди кос[т]о-[боков? последнее слово трудно разобрать]». Речь идет о выселенце из дунайских провинций, как думает Пач (С. Patsch, Archaologisch-epigraphische Untersuchungen zur Geschichte der romischen Provinz Dalraatien, WMB, IX, 1904, стр. 299, прим. 6), или, еще более вероятно, о костобоке, завербованном в римские войска на берегах Дуная и затем переброшенном в Африку, а может быть, об отпущеннике варварского происхождения, поскольку наличие i&vixov в качестве имени характерно как раз для имен рабов. Под командой Юлиана находились лишь сухо­путные силы (CIL, VI, 4, 2, 31856), состоявшие из одной vexillatio. При двойном командовании на земле и на море это обычно указывалось спе­циально (например, II, 4114=ILS, I, 1140: «terra marique»; см. О. В. Куд­рявцев, ВДИ, 1950, № 4(34), стр. 175); ср. косскую надпись Саллюстия Семпрония Виктора, CIG, II, 2509: (щуебча. xai Souxrjvaptov SccpSovi'ac, tvji; етЛ rcacrav -S-aXaaaav YJy^crafxsvov г\рг,щ», «гегемона [наместника] и дукенария Сардонии, установившего мир на всем море», о которой см. A. Domaszewski, Untersuchungen zur roemischen Kaisergeschichte, RM, N. F., LVIII, 1903, стр. 384. О надписи Тиберия Клавдия Кандидз (CIL, II, 4114=ILS, I, 1140) см. также A. Prem., «К 11 о», XII, 176, прим. 2.

¹ А г., Огг., I, 455 С.

268

И даже периэгет Павсаний, тщательно изучавший эллинские святыни и достопримечательности, нашел нужным упомянуть о вторжении костобоков лишь при описании одного из городов Фокиды.

Такие люди, как Аристид или противник христианства Цельс, ясно видели, какая угроза для античного мира таится в окружающих первобытных племенах. Однако на данном этапе опасность была скоро предотвращена. Уже с начала 70-х годов II в., вскоре после вторжения костобоков, если сле­довать ранней, более вероятной, датировке, начинается от­лив «варварского» движения, ослабевает напор «варваров» на границы римского мира. На этот раз империя была спасена и на несколько десятилетий получила относительный покой.

Что касается самих костобоков, то они вскоре после 170 г. подверглись нападению вандальского племени астингов. «...Астинги, которыми предводительствовали Рай и Рапт, при­шли в Дакию, чтобы поселиться [место несколько испорчено], в надежде получить и богатства и землю в качестве союзников; не получив же этого, поручили жен и детей Клементу, намере­ваясь захватить оружием землю костубоков; победив же их, нисколько не меньше опустошили и Дакию» '. Это событие сле­дует поставить в связь с изгнанием костобоков из Ахайи, при­чем его обычно относят к концу 171 — началу 172 г.² В таком случае нужно предположить, что астинги напали на костобо­ков, недавно вернувшихся из похода в глубь империи и сильно ослабленных столкновениями с римскими войсками. Однако еще более вероятно, что поход астингов относится к рубежу 170—171 гг. и произошел в то время, когда основная военная сила костобоков еще не успела вернуться домой. Упоминаемый у Диона Секст Корнелий Клемент стал наместником трех Дакий в 170 г. после гибели Фронтона; под этим годом он упо­минается, как таковой, в одной надписи. Таким образом, вполне возможно предположить, что война астингов с костобоками относится к концу 170 — началу 171 г. В доказательство этого можно привести и сообщение Диона о том, что астинги, не по­лучив земли в римской Дакии, пытались захватить именно землю костобоков, а это можно было сделать удобнее всего в то время, когда основная масса племени находилась за пре­делами своих владений. Вполне возможно, что астинги действо­вали по непосредственному наущению римской власти, кото­рая стремилась одновременно избавить империю от их наше­ствия и нанести сокрушительный удар в тыл костобокам. Впрочем, астинги, победив костобоков, тяжело опустошили и

¹ С ass. Dio, LXXI, 12, 1.

²М, Bencker (JPh, CXLI — CXLII, 375), однако, относит, судя по всему, неправильно, это событие к 174 г.

269

самое Дакию, но были вслед за тем разбиты лакрингами, так что не могли больше предпринимать каких-либо враждебных действий против римлян. Можно предполагать ', что упомяну­тая в надписи царица костобоков, прибывшая в Рим вместе с членами своей семьи ², оказалась здесь в результате военных действий астингов против ее племени³. В результате борьбы с астингами костобоки могли быть отброшены за Карпаты, хотя определенных данных для этого нет; в частности, вотивная надпись помощника центуриона римской когорты, обнаружен­ная на территории Западной Украины, вряд ли имеет к ним отношение⁴. Вторжение костобоков в Ахайю окончилось пе-

¹ Как это делает А. Премерштейн («К 1 i о», XII, 161).

² CIL, VI, 1, 1801 = ILS, 1, 854 (см. стр. 262, прим. 3).

³ Все это еще раз подтверждает раннюю датировку нашествия косто-;
боков. При поздней датировке предполагается, что нашествие костобоков
произошло после нападения на них астингов, и это последнее из след­
ствия обращается в причину: костобоки вторглись в империю, мстя за на
падение на них римских союзников. Однако iBce это построение чрезвы­
чайно сомнительно: помимо чисто хронологических соображений (см. вы­
ше), трудно предположить, чтобы костобоки, ослабленные нападением
астингов, смогли после этого предпринять вторжение в Римскую империю-
и проникнуть вплоть до Ахайи.

⁴ Эта надпись сделана на вотивной бронзовой руке, найденной в Мыш-
кове около Залещика в бассейне верхнего Днестра и посвященной Юпи­
теру Долихену оптионом I Испанской когорты (cohors I Flavia Ulpia Hispa-
norum miliaria populi Romani equitata). Первая публикация — W. Deme->;
trykiewicz, J. Zingerle, Fund aus Ostgalizien, JOeAI, VII, 1904,
Beibl., стр. 149—158; ср. A. Do т., Mark., 123; J. Schwend., HW, 89.
На основании этой находки уже один из издателей — J. Zingerle—заклю­
чал о проникновении римлян за Карпаты в 174 г. Позднее, однако,:
многие высказывали сомнение в возможности пребывания римских легио­
нов около Залещика, считая, что посвященная Долихену рука могла быть
занесена за Днестр костобоками или даками, отступавшими под напором
римлян (L. К о z 1 о w s k i, Zarys pradziejow Polski Poludniowo-Wschod-
niej, PPW, I, 1939, стр. 93; D. L u s t h., «Arch.», I, 169—184). Особенно. ,
обстоятельно разбирает этот вопрос Д. Люстхаус, «Arch.», I, 169 елл.,;
который хотя и не отрицает возможности проникновения римлян в ^;
бассейа верхнего Днестра, однако считает мышковскую руку безу­
словно недостаточной, чтобы это доказать. Отсюда ясно, что на основе
этой находки нельзя делать какие-либо выводы относительно дальнейшей
судьбы костобоков. Тем не менее по вопросу о том, как именно попало
посвящение Юпитеру Долихену в окрестности Мышкова, приведенное
выше решение представляется несколько искусственным. Хотя область
верхнего Днестра, равно как и другие прилегающие к ней территории
Средней Европы, находилась в оживленных сношениях с Римской импе-,
рией (по вопросу о римской торговле в этих землях см., в частности.
М. Gumowski, Handel rzymski na ziemiach polskich w I, II i III wieku
(Szkic histor. numizm.), ChM, 1922, стр. 80 слл.; L. Kozl, PPW, I, 93—94;
C. F r e d r i с h, Funde antiker Miinzen in der Provinz Posen, ZHG, XXIV,
1909, стр. 239 слл.; W. Antoniewicz, Archeologja Polski, 172—1173;
K- Majewski, Imacz naczynia bronzowego z Kolokolina, WA, XIII, 1935,
стр. 165—170; он же, IR, 25—27; J. Kostrzewski, Od mezolitu do
okreeju wedrowek ludow, EP, IV, 1, 5, 1939—1949, стр. 313—319; В. В i 1.,
«Arch.», I, 147) — римские монеты имеются, между прочим, и в районе

270

чально для них самих, но оно вместе с тем показало, насколь­ко слаба империя, которая не смогла предотвратить проникно­вение небольшого «варварского» племени в самое сердце античной цивилизации. Невольно напрашивается аналогия с походом десяти тысяч.

Вторжение костобоков было первым соприкосновением про­винции Ахайи с внешним миром в период ранней империи: впервые после гражданских войн провинция Ахайя видела военные действия на своей территории. Однако это вторжение было лишь кратковременным эпизодом; в остальном в изучае­мый период внешний мир провинции ничем более не нарушал­ся. Ожесточенные войны империи с наступавшими на нее со всех сторон пограничными народами, начавшиеся при импера­торе Марке, таким образом, лишь в очень незначительной степени коснулись Эллады. И тем не менее нашествие костобо­ков предвещало гораздо более грандиознее нашествия III в.

Залещика,— однако вотивный предмет вряд ли мог стать предметом тор­говли, и потому это объяснение также приходится отвергнуть. Ввиду этого остается вернуться к предположению о проникновении какой-то римской воинской части в бассейн верхнего Днестра. При этом, однако, ни в коем случае не следует говорить о проникновении римских легионов, как это делает Билиньский, «Arch.», I, 158, считающий это неправдоподоб­ным,— речь идет лишь о коротком рейде вспомогательного конного от­ряда (cohors I Hispanorum equitata), перешедшего Днестр в процессе борьбы с «варварами»' и быстро ушедшего обратно. Притом вовсе нет необходимости сопоставлять появление римлян к северо-востоку от Карпат с костобоками, которые, судя по всему, осели к этому времени в северо-восточной Дакии, т. е. к югу от Карпат; оно в такой же мере могло быть связано с ходом военных действий в Средней Европе, куда римские войска во время Германской и Сарматской войны 166—175 гг. про­никали на значительные расстояния. Во время короткого рейда I Испан­ской когорты ее опта он Гай и оставил упомянутое посвящение Юпитеру Долихену.

271

не считались таковыми в Македонии, и если обожествление Александра даже в Элладе встречало известное сопротивле­ние ', то на еще более значительное противодействие оно натолкнулось в Македонии, где культ эллинистических царей так и не привился. Как известно, особенно резко выступала против обожествления Александра старомакедонская партия, и если на Востоке Александру удалось подавить ее сопротив­ление, то в Македонии, где ее положение было более прочно и где во главе ее стоял сам Антипатр, царю пришлось в этом вопросе уступить. Царский культ не укладывался в рамки религии македонян, поэтому императорский культ не имел в Македонии такой длинной местной предистории, как в Элладе, и, в основном, копировал формы, сложившиеся в эллинистиче­ских провинциях Востока, и отчасти формы, в которые обоже­ствление, императоров вылилось в Элладе. Поэтому то, что характеризует императорский культ в других восточных про­винциях, применимо в известных отношениях и к Македонии. Божеские почести воздавались не только императорам, но и членам их семей. Римское правительство стремилось дать своему господству над провинциями, и, в частности, над элли­нистическим Востоком, религиозное обоснование. Для этого не надо было изобретать чего-либо существенно нового, так как культ властителей существовал здесь, как на эллинистиче­ском Востоке, так и в Элладе (но не в Македонии), уже на протяжении ряда столетий. Теперь на его место стал культ императора, а вскоре после этого божеские почести распро­странились и на других членов императорского дома. При этом раз установленный культ обычно уже не уничтожался; так, например, жрецы Нерона Клавдия Друза, умершего в 9 г. до н. э., упоминаются в ахейских надписях вплоть до времен Адриана. Для провинциальной аристократии императорский культ был средством- выражения ее лойяльности император­скому правительству. Помимо этого огромное количество жре­ческих должностей в честь живых и умерших императоров, а также в честь членов императорского дома, также живых и умерших, открывало широкие перспективы для честолюбцев местного масштаба. Организация императорского культа в Македонии напоминала организацию его в других провинциях, в особенности азиатских. Интересные данные дает об этом уже упоминавшаяся надпись из Беройи. Квинт Попиллий Питон, в честь которого она воздвигнута, выступает как пожизненный

¹ См., например, ироническое замечание лакедемонянина Дамида, приводимое Плутархом, Ар. Lac, 219e: «Дамид на приказание Александра издать псефисму о том, что он является богом, „позволим",— сказал,— „Александру, если он хочет, называться богом"».

332

верховный жрец Августов' и вместе с тем как агонотет союза македонян; это еще раз подчеркивает ту связь, которая суще­ствовала повсюду между императорским культом и местными объединениями городов. Исключительным правом на неокорию Августов обладала Беройя, получившая эту привилегию от божественного Нервы и бывшая вместе с тем метрополией македонского союза городов; таким образом, и в Македонии, как и в других провинциях, город, имевший ранг метрополии, был, вместе с тем, неокором Августов. Наименование импера­тора божественным встречается в македонских надписях не реже, чем в надписях других провинций. Особенного разви­тия достигает императорский культ при Северах. Приведенный выше афинский декрет, имеющий, как уже указывалось, инте­рес не только с точки зрения истории императорского культа в Афинах, хорошо показывает практическую организацию импе­раторского культа, религиозные идеи, которые были положены в его основу, а также взаимоотношения между императорской властью и отдельными полисами империи. Из него видно, как на основе императорских посланий созывается булэ, как в ней зачитывается сентенция двух синедрионов, как местные учреж­дения спешат ответить своими постановлениями на император­ское послание и т. д. Короче говоря, эта надпись показывает императорский культ в его обычной повседневности.

Местные учреждения в провинциях, неразрывно связанные с императорским культом, представляли собой надежную опо­ру римского правительства.