Он умер от сердечного приступа в 1957 году, когда пытался поправить здоровье на итальянском курорте. «Король булавок и иголок» успел тем летом назначить своего наследника – молодого Ива Сен‑Лорана… На чёрном покрывале из органзы, которое укрывало его гроб, были вышиты ландыши – его любимые цветы; их аромат был воссоздан в знаменитом «Диориссимо», и венчик их напоминал о юбках‑венчиках первой коллекции кутюрье…
Кто знает, как бы развивалась мода, если бы Диор не ушёл так рано? Мадам Раймон, его личная помощница, говорила впоследствии, что она пошла бы по другому пути. Возможно!
Чарльз Джеймс
(1906–1978)
Если начать перечислять известных дизайнеров, которых дала миру, к примеру, Франция, список получится очень длинным. Если сократить его исключительно до тех, кто творил в области Высокой моды, он всё равно останется немаленьким. А вот если мы обратимся к Соединённым Штатам… Неважно, кто будет в этом, куда более коротком списке, вторым или пятым. Важно, что первым там будет Чарльз Джеймс. Дизайнер, которого гениальный Кристобаль Баленсиага ставил более чем высоко: «Чарльз Джеймс – величайший кутюрье не только Америки, но и всего мира, и единственный портной который поднял своё занятие от уровня ремесла до уровня чистого искусства». Диор говорил, что платья, которые создаёт американский кутюрье, – это «поэзия», следующие поколения дизайнеров будут признаваться, что черпают своё вдохновение в его работах… Но те, кто моду не создают, а потребляют, о нём давно забыли. Ещё бы – ведь пик творчества Джеймса пришёлся на пятидесятые, и он не оставил после себя модного дома, который бы хранил и его искусство, и его имя. А жаль.
Гений или не гений, он был великим творцом. Известный историк моды, Ричард Мартин, так отзывался о нём: «Джеймса часто описывают словом “гений”, и он действительно обладал взрывным темпераментом, с которым часто ассоциируют это слово. Но достижения его, по правде говоря, не дотягивают до гениальности. Он скомпрометировал элегантность своих работ 1930‑х тем, что делал в 1940‑1950‑х, и его воображение превзошло его технические инновации. Так что, возможно, он не гений, но близок к этому, потому что мы до сих пор смотрим на созданные им платья со смесью восхищения и сдержанного уважения».
Чарльз Уилсон Брега Джеймс родился в 1906 году, в городе Кимберли (графство Суррей), что не так уж и далеко от Лондона. Его мать, Луиза Эндерс Брега, была родом из Чикаго, где её семья занимала достаточно высокое положение в обществе, а отец был офицером британской армии. Мальчика, когда пришло время, отправили в школу Харроу, одну из старейших и известнейших частных школ в Англии. Среди знакомых, которыми он там обзавёлся, были будущий известный писатель Ивлин Во и будущий не менее известный фотограф Сесил Битон; с Битоном Джеймс будет дружить всю жизнь.
Чарльз Джеймс
В 1924 году восемнадцатилетнего Чарльза из школы исключили – из‑за чего, точно неизвестно, поскольку, естественно, и родители, и администрация не хотели скандала, однако ходили слухи, что пылкий молодой человек совершил какую‑то выходку, да ещё сексуального характера. Как бы там ни было, родители отправили его в Чикаго, что называется, от греха подальше.
Там он поначалу работал в одной местной компании, в отделе, который занимался архитектурным дизайном. Эта работа ему совершенно не понравилась, но, как ни странно, она тоже оставит свой след в формировании Джеймса‑кутюрье – его недаром будут называть «архитектором». Затем он попробовал работать в одной из чикагских газет – тот же результат. И в 1926 году он, наконец, решает заняться тем, что ему действительно нравится, – открывает шляпную мастерскую под именем Чарльза Бушерона (так звали его одноклассника). Потом вторую, третью (правда, все они были достаточно маленькими), в 1928 году переезжает в Нью‑Йорк, где его шляпы будут продаваться в крупном магазине… И начинает создавать не только шляпы, но и платья. А спустя два года он вернулся в Англию и открыл на Брутон‑стрит собственный дом мод, правда, снова не под собственным именем – «И. Хэвейс Джеймс» (на этот раз он воспользовался вторым и третьим именем отца). Увы, он вскоре обанкротился. Но Джеймса это не остановило.
Вскоре, причём всё на той же улице, откроет двери очередное его заведение, и вот, видимо, с этого момента карьера Чарльза Джеймса в области дизайна костюмов начала развиваться по‑настоящему, хотя ему ещё достаточно долго будет приходиться нелегко. Когда в 1934 году очередной финансовый кризис снова начнёт мешать планам молодого дизайнера, ему придётся обратиться к помощи матери, и показ модной коллекции Джеймса в Чикаго состоится только благодаря ей. А вот когда в 1937 году прошёл первый показ в Париже, ему удалось уже обойтись собственными силами.
Фактически все тридцатые Чарльз Джеймс провёл, разделив своё время между двумя городами, Лондоном и Парижем, успевая при этом уделить внимание Чикаго и Нью‑Йорку. Неудивительно, что в британском «Воге» его однажды назвали «странствующим дизайнером». Но ему хотелось творить, и он успевал очень многое! К 1929 году относится его известное платье «Такси», скроенное по косой, с идущей вокруг тела застёжкой‑молнией; в 1934–1935 годах он работал в Париже под покровительством Поля Пуаре (по словам Джеймса, Пуаре однажды сказал ему: «Передаю вам свою корону. Вы делаете ножницами то, что я делал с цветом»); разрабатывал дизайн тканей для одного из французских производителей; создавал модели необычных платьев – то это «Сирена», изящно облегающая фигуру, с мелкими драпировками с обеих сторон, то «Цифра 8», где юбка укладывается вокруг ног восьмёркой, то… всех не перечислить. Джеймс также разрабатывал модели и для крупных американских магазинов, что очень ему пригодилось, когда он переехал в Штаты.
А случилось это в 1940 году. В Европе шла война, Франция была оккупирована, Британии тоже приходилось нелегко, так что США казались выходом из положения. Чарльз Джеймс открыл свой дом на Восточной улице в Нью‑Йорке и через несколько лет начал активное, правда, продлившееся недолго, сотрудничество с Элизабет Арден, дамы, чей процветающий бизнес относился к области декоративной косметики и ухода за лицом и телом, и которая решила охватить ещё и дизайн одежды. Так, в частности, Джеймс разработал коллекцию из двадцати пяти платьев, которая была показана на открытии очередного магазина империи Арден. Но, видимо, это сотрудничество его стесняло, так что в 1945 году Джеймс его прекратил, и новым адресом его модного дома стало «Мэдисон‑авеню 699».
В 1947 году состоялся показ его очередной коллекции в Париже, и с этого момента к кутюрье пришла настоящая слава. Самые известные и богатые дамы стали его восторженными клиентками. Порой им, заметим, будет очень нелегко, поскольку характер у мистера Джеймса был взрывной, но они готовы были терпеть – ради платьев. И известность дизайнеру принесут именно они.
О, он по‑прежнему много чем успевал заниматься – разрабатывал то коллекцию мехов, то кожаных поясов, то ювелирных украшений, то занимался дизайном интерьеров… Но помнят его именно благодаря платьям.
Говорили, что на женское тело Чарльз Джеймс смотрел как на металлическую арматуру, на основании которой он возводил свои сложные конструкции, платья. Он работал с текстурой ткани, её цветом и, главное, с формой, которую ткань должна была принять. Не просто портной, а архитектор. Инженер. Геометр. Математик. И скульптор. Да, сравнение с арматурой – не самое романтическое, но тем не менее Джеймс поклонялся женственности, красивым изгибам тела, и стремился в своих платьях их подчеркнуть, а если их не было… создавал сам.
Драпировки, многослойность, корсетные кости, плотные прокладки и набивки – многие из его роскошно‑дерзких вечерних платьев кажутся непомерно тяжёлыми, массивными; да такие они и есть, на самом деле (от 6 до 10 кг). Но носить их тем не менее было удобно – благодаря продуманному крою вес не чувствовался! Доведя до совершенства очередную форму, Джеймс копировал её либо же создавал вариации на эту тему, а затем к нему приходили новые идеи, требовавшие материального воплощения.
«Четырёхлистный клевер», «Бабочка», «Лепесток», «Дерево», «Тюльпан» – у моделей платьев были имена, и они этого заслуживали, если учесть, сколько труда было вложено в каждое из них. А те, кто их носил, были известны, богаты и знамениты – от Дианы Вриланд, редактора раздела моды в журнале «Харперс Базаар» до Коко Шанель…
Одной из дам мы должны быть благодарны особо – Миллисент Роджерс, внучке и наследнице главы «Стандард Ойл». Она обожала платья от Джеймса и ещё в 1930‑х стала одной из его главных клиенток; причём заказывала она столько вещей, что, как рассказывал друг Джеймса, фотограф Сесил Битон, тот однажды, разговаривая по телефону с горничной Миллисент об очередном заказе, обозвал даму барахольщицей. На что горничная с достоинством ответила, что её хозяйка – коллекционер! И в 1948 году именно Миллисент Роджерс организовала в Бруклинском музее выставку «Десятилетие дизайна», на которой были выставлены платья Джеймса, а год спустя передала в музейные коллекции множество вещей. Так что до нас они дошли именно благодаря экстравагантной светской львице. Правда, хранить такие платья дома сложно было, наверное, даже миллионершам – они порой требовали уж слишком много места…
Итак, 1950‑е – Чарльз Джеймс известен и востребован. А что касается личной жизни? В 1955 году он женился, что стало неожиданностью для всех, поскольку его считали гомосексуалистом. Впрочем, такая ситуация была вполне обычной – как сказала одна из его клиенток, мужчина в те времена искал светского общества, чтобы найти любовника и богатую наследницу. Как бы там ни было, он не просто женился на своей Нэнси Ли, но вскоре у них родилось двое детей, причём в 1956 году, после рождения первого ребёнка, Джеймс даже начал разрабатывать линию детской одежды.
Однако в 1958 году он вновь обанкротился – мир моды как таковой слишком ненадёжен, а мир Высокой моды переживал упадок. Недаром говорят, что, если хочешь заработать в нём небольшое состояние, для начала надо вложить в него большое. «Он отказывался признать, что индустрия готовой одежды загоняла Высокую моду в раннюю могилу. Он продолжал посвящать себя своему искусству, тратя несколько месяцев работы и двадцать тысяч долларов на то, чтобы создать идеальный рукав». А вскоре разразился скандал, закончившийся судом, – то, что начиналось как деловое сотрудничество, закончилось тем, что модели, разработанные Джеймсом, начали продавать под другим именем. Он выиграл судебный процесс, получил материальную компенсацию, но вот морально оказался сломлен. У его жены случился нервный срыв, и она уехала в Канзас (в 1961 году брак распался), сотрудники предпочли остаться с противоположной стороной…
Быть может, всё ещё можно было бы вернуть, но эпохе шестидесятых кутюрье Чарльз Джеймс оказался попросту не нужен. Ведь он не желал меняться, ему было интересно работать только над тем, что нравилось лично ему, а не над тем, чего требовала мода. Сложные драпировки, корсеты, кринолины, непростая роскошь, выверенные мельчайшие детали, над которыми он мог биться неделями и месяцами, – новому времени всё это было ни к чему.
В 1964 году он переехал в отель «Челси», где и жил до конца своих дней. Там у него была небольшая мастерская, там его навещали клиенты. Их было немного – не просто потому, что кутюрье оказался теперь «немодным», а и из‑за своего сложного характера, из‑за того, что мог, к примеру, вовремя не закончить заказ. Замкнутый круг – чем больше Джеймс чувствовал себя никому не нужным и, что называется, морально уставшим, тем меньше у него было клиентов, и чем меньше их было, тем больше он чувствовал себя никому не нужным…
Правда, в эти годы он близко сошёлся с иллюстратором Антонио Лопесом, и тот зарисовал множества моделей Джеймса, и даже организовал выставку этих эскизов в 1975 году.
Но для самого кутюрье всё было кончено. В 1978 году он скончался от пневмонии всё в том же «Челси», в комнате, где стены были завешаны фотографиями его платьев, его собственными фотографиями тех времён, когда он был молод, где на столиках стояли пустые флаконы из‑под духов, а в углу лежал его старенький пёс. Так уходил из жизни пожилой, заброшенный, выживший, как полагали многие, из ума, талантливейший человек.
Утешило бы его знание о том, что в 1980 году в Бруклинском музее снова будет выставка его работ, а в 2001 году он, как и многие другие известные дизайнеры, удостоится собственной таблички на Седьмой авеню, на «аллее славы в мире моды»? Мы не знаем.
На одной из самых известных фоторабот Сесила Битона запечатлены девять манекенщиц в роскошных платьях в не менее роскошной комнате. Пышные складки тафты и атласа, обнажённые плечи – красавицы делают вид, что увлеченно общаются друг с другом, пьют кофе и любуются собой в зеркале. 1948 год. Фотография называется «Энциклопедия Чарльза Джеймса».
Его наряды создавались именно для такого, всё дальше уходящего в прошлое, мира. Однажды он сказал: «Вы думаете, Микеланджело согласился бы копировать свои произведения сотнями, чтобы они висели в гостиничных номерах?…»
Бонни Кэшин
(1908–2000)
«Практичный мечтатель» – так называла она себя. Эта женщина не принадлежала к числу тех, кто творил Высокую моду, всю жизнь она занималась прет‑а‑порте, но делала это с таким успехом, что навсегда вписала себя в историю моды как один из самых влиятельных дизайнеров США и заслужила ещё одно прозвище – «матери американского прет‑а‑порте».
Бонни Кэшин родилась в 1908 году (иногда ошибочно указывают другую дату рождения, 1915) в городе Фресно, штат Калифорния. Её отец, Карл, был фотографом, а также и изобретателем, а мать, Юнис, портнихой. Именно профессия матери и определила путь, который выбрала Бонни позднее, – девочкой она с удовольствием возилась с лоскутками, рисовала эскизы платьев, а Юнис одобряла и поощряла её увлечение. Ещё одним увлечением Бонни были танцы, и однажды она решила попробовать свои силы и попасть в одну из местных танцевальных трупп. Итог был неожиданным – танцовщицей она не стала, поскольку в последний момент испугалась и не вышла на сцену, зато показала свои эскизы директору труппы, и… тот предложил ей работу художника по костюмам.
Два следующих года Бонни одновременно и работала, и училась в местной школе искусств, а в 1933 году отправилась в Нью‑Йорк, где стала художником по костюмам в мюзик‑холле «Рокси». Это была нелёгкая работа, но именно она и стала для неё настоящей школой.
Её называли «самым молодым из дизайнеров, завоевавших Бродвей», однако вскоре её карьера начала развиваться в другом направлении. Однажды – это было в 1937 (по другим сведениям – в 1938) году – представление в «Рокси» посетила Кармел Сноу, редактор журнала «Харперс Базаар». Ей так понравились костюмы Кэшин, что она устроила её в куда более перспективное место, дом моды «Адлер и Адлер», где та и проработала следующие пять лет. Там она проявила себя настолько хорошо, что ей, наравне с уже известным модельером Клер Маккарделл, поручили создание формы для членов гражданской обороны. В годы войны, учитывая наложенные правительством ограничения на использование всевозможных материалов, казалось бы, таланту Кэшин было не развернуться, однако получилось наоборот – именно в это время у неё, видимо, и развилась склонность к одежде практичной и удобной, а материалы, которые она использовала при создании формы, такие, как кожа, парусина, застёжки‑молнии, впоследствии нередко будут встречаться в других её моделях.
Бонни Кэшин
В 1943 году Бонни покинула Нью‑Йорк и уехала назад в Калифорнию – студия «XX век Фокс» предложила ей контракт. Она проработала там шесть лет, создав костюмы для более чем шестидесяти фильмов, и, что важно, героиня одного из фильмов, «Лаура», как писали потом, получалась очень «настоящей», одетой в ту одежду, которую носили реальные женщины. «Её гардероб не походил на принятый» – ведь в ту эпоху киногероини обычно представали роскошными дивами (зачастую вне зависимости от роли). А Кэшин впоследствии признавалась: «Я создавала костюм не ради моды, а ради героя, точно так же, как я потом создавала повседневную одежду. Мне нравится одевать женщину, которая играет в жизни определённую роль, а не просто создавать вещи, следуя за очередным трендом». В это же время она успела и побывать замужем – правда, брак оказался недолгим, и начать принимать частные заказы – многие женщины, которым нравились костюмы Кэшин на киноэкране, начали к ней обращаться.
В 1949 году она вернулась в Нью‑Йорк, в «Адлер и Адлер», и её коллекция 1950 года принесла ей престижную премию «Коти» (первую из нескольких) и премию Неймана Маркуса. Однако ей хотелось творческой свободы, и в 1951 году она открыла собственное дело.
Кэшин создавала одежду для женщин, которые, как было написано в одной из её биографий, вели такой же образ жизни, как она сама – часть времени проводили в городе, часть – за городом, много путешествовали. Мода, полагала Кэшин, должна была быть функциональной. Силуэты её моделей были простыми, так что их, в частности, легко было укладывать в багаж или хранить в небольшой квартире. Считается, что именно ей мы обязаны «многослойностью» в одежде – она ввела её в моду ещё до того, как появился соответствующий термин; снимая и надевая дополнительные слои в одежде, человек получал возможность подстраиваться под погоду. Когда в 1963 году Кэшин получила награду от журнала «Спортс Иллюстрейтед», там отмечалось, что «путешественник, одетый в вещи от Кэшин, выглядит столь же рационально спроектированным, как и реактивный самолёт».
Её модели были действительно рациональными и очень удобными – она активно использовала застёжки‑молнии, ввела большие карманы – такие, чтобы туда можно было положить, допустим, книгу; хлопчатобумажные трикотажные рубашки дополнялись капюшонами – для тепла. Однажды она прорезала дыру в одеяле, чтобы натянуть его на себя и согреться, пока ехала в автомобиле… и потом занялась выпуском пончо. Чтобы юбка не крутилась вокруг тела, так, что застёжка внезапно оказывалась впереди или сбоку, она снабжала её маленьким зажимом. Это Кэшин мы должны быть благодарны за то, что в женских сумочках начали делать несколько карманов и отделений, в том числе и на застёжке‑молнии – в 1964 году Кэшин пригласили в компанию «Коач», и она внесла большой вклад в развитие дизайна аксессуаров – помимо кармашков, она разработала целую серию дополнительных аксессуаров, так что к сумкам стали прилагать кошельки, косметички, чехлы для очков; ввела она и съемные ручки. Вдохновение она подчас черпала в самых неожиданных местах – так, на создание поворотного замочка на сумках её вдохновило крепление откидной крыши из ткани её автомобиля.
Кэшин много работала с кожей, и переменила представление о ней, как о материале жёстком, годящемся только для создания простых вещей в мужском, брутальном стиле – так, она первой решилась на создание платья из кожи. Её коллекция 1953 года была, фактически, целиком из кожи и получила в прессе прозвище «леди с Марса». Иногда она сочетала кожу и замшу с тканью, особенно фактурной – скажем, с твидом. Это было и эффектно, и практично одновременно. «Шик там, где вы его находите» – одно из самых известных её высказываний.
Кэшин много путешествовала. Однажды она описала своего идеального покупателя так: «Я живу в Калифорнии, Нью‑Йорке или Париже. Мой чемодан всегда собран, а весь мир находится буквально за углом». Однако то же самое можно сказать и о ней самой. Куда бы она ни ехала, Кэшин везде внимательно наблюдала за тем, как одеваются люди в данной стране, покупала предметы искусства, одежду. Любовь к этническим костюмам всегда будет оставаться одной из характерных черт её работ.
Бонни Кэшин за долгие годы своей карьеры сотрудничала с самыми разными компаниями – она, в отличие от многих других дизайнеров, не лицензировала своё имя, не желая оставаться заложником какой‑то одной марки, пусть даже своей собственной. И на них Кэшин работала с тем же пылом, с каким другие работают на себя. Кроме того, она всегда работала самостоятельно – всё, на чём она ставила свою подпись, было придумано ею самой, а не, как это часто бывало, служило просто знаком одобрения работы, сделанной кем‑то другим. Многие из её нововведений стали настолько обычными и необходимыми, что об их авторстве уже не вспоминают. Кэшин не расстраивалась: «В тот момент, когда в голову к тебе пришла идея, она перестаёт быть только твоей».
Она пользовалась огромной популярностью и уважением – как у клиентов, так и у коллег, список её наград был более чем внушительным. Кэшин отошла от дел только в 1985 году, однако отдыхать не собиралась – все последующие годы она посвятила занятиям живописью и благотворительности. Так, в частности, ещё в 1981 году она основала Фонд инновационного дизайна, а своё поместье завещала на благотворительные цели.
Бонни Кэшин не стало в 2000 году – сказались осложнения после сложной операции на сердце. Что ж, она прожила долгую жизнь… Её первая коллекция называлась «Мы живём так, как нам нравится». Да, она жила и работала так, как нравилось ей, но, главное, это нравилось и другим!
Кармен де Томмазо
(1909)
Её называли «самым маленьким из великих кутюрье», а сама она говорила, что если бы была высокой и красивой, то не основала бы дом моды. Красиво одеваться хотят многие, и рост тут не должен быть помехой – именно так рассуждала Кармен де Томмазо, будущая знаменитая мадам Карвен.
Она родилась в 1909 году в Шательро, старинном французском городе неподалёку от Пуатье. В художественной школе Кармен изучала архитектуру и дизайн интерьеров, и модельером поначалу становиться не собиралась. Вот только маленький – всего 1 м 55 см – рост не давал ей одеваться так элегантно, как хотелось бы. Мода ориентируется или на «стандарт», или на очередной «идеал», и тем, кто не вписывается в эти рамки, приходится нелегко. «Я чувствовала, что была слишком маленькой, и поскольку всем вокруг нравились высокие манекенщицы, а сама я восхищалась голливудскими звёздами, у меня начал развиваться комплекс неполноценности. Франция заново училась танцевать после войны, и мне хотелось быть роскошной женщиной с волнующими формами. Желание быть привлекательной привело к следующим размышлениям. Я заметила, что я не была единственной женщиной маленького роста среди своих знакомых и что великих кутюрье мы не интересовали. А я хорошо чувствовала пропорции и объёмы. Мне оставалось только начать создавать – с помощью подруг, которые были едва ли выше меня – платья, которые позволяли бы нам быть самими собой. Я выбрала, чтобы начать, тот момент, когда у меня не было соперников, а Париж захлёстывала радость».
Кармен де Томмазо
Итак, решив исправить упущение и создавать красивые наряды для маленьких и хрупких, таких, как она сама, женщин, в 1945 году Кармен открыла своё ателье на Елисейских Полях (заметим, дом «Карвен» с тех пор так и не переезжал, и его главный офис находится там и сегодня). Название ателье появилось из комбинации имени Кармен и фамилии её тётки, «Бойривен».
В мае того же года появилась первая коллекция. Модели мадам Карвен были изящными, простыми и зрительно увеличивали рост. Платье, которое принесло ей первое признание, – лёгкий летний наряд в узкую зелёную и белую полоску, приталенный, с пышной юбкой. Оно называлось «Ma griffe», что можно перевести по‑разному, но имелась в виду «моя подпись». Эти цвета, зелёный и белый, и в самом деле были знаковыми для модельера – так же назывался выпущенный ею тогда же аромат в коробке с соответствующей расцветкой, шторы в ателье были в зелёную и белую полоску, и покупки там, что бы вы ни приобрели, заворачивали в хрустящую бело‑зелёную бумагу. В коллекциях, которые появились в ближайшие годы, это сочетание, дарившее ощущение свежести, молодости, но в то же время ассоциировавшееся с классическим (и очень французским) дизайном интерьеров, использовалось вновь и вновь. Мадам Карвен, которая, по её словам, любила «окружать себя красотой», не просто начала создавать одежду, которой не хватало ей (и другим миниатюрным женщинам), а сразу стала разрабатывать свой стиль и, как сказали бы сегодня, «бренд».
Она много путешествовала по разным странам и континентам, и отражала полученные впечатления в своих коллекциях, прибавляя к французской элегантности капельку экзотики – индийской, китайской, африканской, бразильской. Но она не просто искала вдохновения, за границей мадам Карвен ещё и рекламировала свои наряды, став одним из первых дизайнеров, кто начал это делать.
Популярность её росла очень быстро. Модные журналы писали, что нарядам от мадам Карвен не нужны бирки с её именем, потому что их легко отличить от других благодаря «блестящему мастерству, простоте линий и вниманию к деталям». Внимание к деталям действительно было одной из важнейших характерных черт её моделей, причём отделка была очень изящной и никогда не перегружала наряд. Вышивка вокруг выреза, элегантные белые манжеты и воротнички, сочетание белого с белым, или постепенный переход от светлого к тёмному…
Количество клиентов возрастало с каждым годом. Среди них были Эдит Пиаф, Мишель Морган и Лесли Карон, Сесиль Обри и Даниэль Делорм, и многие другие. Когда в 1952 году будущий президент Франции Валери Жискар д’Эстен женился на своей кузине, его невеста настояла, чтобы свадебное платье непременно шила мадам Карвен (а мать другого французского президента, Франсуа Миттерана, всегда, по его словам, одевалась у этого модельера).
Уже в 1951 году её ателье заняло весь первый этаж дома, где поначалу занимало только несколько комнат. Со временем продукция любимого многими модного дома пополнилась шёлковыми платками, аксессуарами для мужчин, новыми ароматами. Но не следует думать, что дом Карвен просто шёл по тому же пути, по которому шли остальные модные дома Франции. О мадам Карвен будут говорить: «У неё достало интуиции обратиться к молодым девушкам во времена, когда кутюрье одевали женщин постарше». Она не ограничилась Высокой модой, а обратилась и к прет‑а‑порте – в 1964 году была запущена линия «Карвен Джуниор», которая имела огромный успех в США.
С 1965 года началось тесное сотрудничество дома Карвен и авиакомпаний – маленькая решительная мадам запустила линию «Униформа от Карвен» и стала одевать очаровательных стройных стюардесс, так что вскоре костюмы от Карвен уже в буквальном смысле разлетелись по всему миру. И до сих пор стюардессам «Эйр Франс» заказывают форму именно в этом модном доме. В 1970‑е в одежду от Карвен влюбились в Юго‑Восточной Азии, и особенно в Японии – японкам тоже пришлись по вкусу модели от дизайнера, которая столько лет посвятила тому, чтобы «делать красивыми всех женщин», а особенно миниатюрных. В 1980‑е она стала выпускать коллекции мужской одежды, в 1990‑е…
Закончим на этом. Дом продолжает свою деятельность до сих пор, хотя, конечно, былой славы у него уже нет; однако заметим, что всё, что выпускается под этим именем, отличного качества. В 1995 году он отпраздновал своё пятидесятилетие, в честь чего состоялась выставка работ мадам Карвен. Сама она удалилась от дел в 1993 году, перестав, наконец, работать, и было ей на тот момент почти восемьдесят четыре!
В 2009 году мадам Карвен исполнилось сто лет, и, конечно, мир моды отмечал этот юбилей с большой пышностью. С демонстрацией нарядов, разработанных кутюрье за полвека работы, со звёздными гостями – конечно, в платьях от Карвен. А юбилярша, милая, улыбчивая, обаятельная, вспоминала: «Мода делала меня счастливой, это были лучшие годы моей жизни».
Мадам Карвен, Кармен де Томмазо, очень нравилось заниматься тем, чему она посвятила свою жизнь, и это приносило радость множеству других людей. Может, в этом и есть секрет… нет, не успеха, а счастья?
Жак Фат
(1912–1954)
Один из героев довольно известного детективного рассказа рассуждал о том, что люди совершают ошибку, полагая, что поэт непременно должен обладать романтической внешностью. Должен ли обладать ею тот, кто работает в области моды? Вовсе нет! Но исключения бывают. Жак Фат был красив, очарователен, необыкновенно обаятелен и… не позволял всему этому затмить свой талант. Он был одним из самых известных и влиятельных модельеров в послевоенной Франции, и не менее популярным, чем, например, такой его именитый коллега, как Кристиан Диор. Увы, его смерть оказалась ещё более ранней и преждевременной, чем у Диора, и, в отличие от дома Диора, дом моды Жака Фата ненадолго пережил своего создателя. Теперь его имя почти забыто и известно разве что любителям парфюмерии… а жаль.
Он родился в 1912 году в Мезон‑Лаффитте, небольшом городке неподалёку от Парижа. Белокурый ребёнок походил на ангелочка, и, пожалуй, был даже слишком женственно хорошеньким для мальчика. А ещё его интересовала одежда – как в теоретическом смысле, так и практическом. Он тщательно подходил к выбору того, что носил сам, нередко критиковал наряды старшей сестры и её подруг (чем очень их раздражал, но что он мог поделать – если им не хватает шика, сами виноваты!), и… мечтал стать кутюрье. Возможно, интерес к искусству и творчеству Жак унаследовал от прадедушки и бабушки с отцовской стороны; он был писателем, она – иллюстратором, и иногда рисовала для модных журналов (а ещё ходили слухи – правда, скорее всего только слухи, но Жак не стремился их опровергнуть – что она была портнихой императрицы Евгении); был художником и их сын, дед Жака.