- Черт побери! – вырвалось у Ратко.
- Нет. – прошептал Златан и тяжело задышал, а потом принялся громко кричать. – Нет! Нет!
- Тише ты! – рявкнул Петар. – Нас могут услышать!
- Как же так?! – продолжал кричать Златан.
- Давид, успокой его! – приказал Драгич.
- Златан, дружище, тише. – сказал Давид. – Я понимаю, что тебе больно, но…
- Что?! – рявкнул Златан. – Из-за вас, сербов, мою семью убили! Что они сделали плохого вам?! Моя мать лечила же таких же сербов! За что?!
- При чем тут сербы? – спросил Давид. – Мы тоже сербы, но помогаем всем и тебе в том числе вернуть свой дом!
- Да пошли вы! – оттолкнул его Златан и пошел куда-то в неизвестном направлении.
- Златан! – крикнул Давид.
- Лончар, вернись в строй немедленно! – крикнул Петар, но Златан ничего не слышал.
Он продолжал идти по лесу, отдаляясь от своего отряда. Гнев и боль затуманили его разум. Он не мог поверить, что его семьи больше нет. Что теперь некуда и не к кому будет возвращаться с победой. Он возненавидел тех, кто сделал этот ужасный поступок, при этом почему-то он возненавидел не то, что они были нацистами, а то, что они были сербами. Хорват схватился за голову и жутко воя побежал вперед, цепляясь своей зеленой формой за ветки и кусты. Сзади изредка слышались голоса однополчан и их шаги по земле, но Златан не слышал их. Он продолжал бежать вперед.
Внезапно, он вышел на опушку леса, где остановился и присел, захлебываясь своим горем. Он долго так сидел и выл, словно волк, потерявший волчицу. Долгое время ничего не происходило, и только вой Златана нарушал тишину. Внезапно, Ратко и Давид выскочили из зарослей за спиной Златана.
- Ну куда ты помчался, дурень? – выпалил Ратко.
- Оставь меня! – буркнул Златан.
Тут из кустов вышли другие партизане, а после и Петар.
- Рядовой Лончар, отставить истерику и вернуться в строй! – рявкнул Драгич.
Едва он отдал приказ своему солдату, как всего в сотни метрах от них вышли солдаты, облаченные в темно-зеленую форму с двумя молниями на воротниках. Солдат было человек пятнадцать.
- Партизане! – крикнул на немецком солдат, одетый в фуражку. – Огонь!
- Огонь! – скомандовал Петар, и партизане подняли винтовки.
Сразу же тишину разрезали многочисленные выстрелы. Партизане и нацисты периодически прятались за стволами деревьев, а затем снова выглядывали и продолжали палить по противнику. Через несколько мгновений уже четверо нацистов лежало на земле без дыхания. Вдруг, одна пуля угодила Ратко в область сердца, отчего тот громко закричал и упал на землю, но крик был только из-за испуга, ибо через секунду Ратко привстал и поднял винтовку, принявшись стрелять дальше.
Когда уже восемь человек из числа вражеских солдат были убиты, на подмогу прибежали еще человек двадцать, и все они продолжили стрелять.
- Черт! – крикнул негромко Петар, а после отдал приказ. – Отходим!
Тут же все партизане гурьбой бросились куда-то в сторону границы с Албанией.
- Бегом! – кричал Петар. – Быстрее! Быстрее!
Ратко подорвался с земли, а Давид схватил Златана за воротник и поднял с земли. После они также помчались вслед за остальными. Партизане бежали по лесу. Ветки царапали их лица, а поваленные стволы деревьев заставляли спотыкаться, но бойцы продолжали бежать. Холодный и горячий пот пропитывал их одежду, а во рту стала наступать сухость. Когда сильная боль в ногах уже стала невыносима, а голоса преследователей стихли, партизане решили остановиться.
- Все живы? – спросил Петар, оперевшись руками на колени и тяжело дыша.
Пересчитав всех, Давид ответил:
- Да.
Тут взгляд Давида Зорича упал на Ратко и его простреленную грудь. Ратко заметил это и полез в карман, на котором и была дырочка от пули. Оттуда партизан вытащил металлический портсигар с резными узорами на крышке, в которой и торчала пуля.
- Зараза! Такой портсигар испортили. – прошипел с досадой Ратко, а потом перевел взгляд на Златана. – Браво, Лончар! Теперь с тебя новый портсигар!
- Да иди ты! – рявкнул Златан.
- Ратко, полегче. – вмешался Давид.
- А что такое? – возмутился Ратко. – Этот псих будет в истерики впадать, а нас будут убивать из-за него? Я на такое не подписывался, уж извините!
- Я погляжу на тебя, когда твою семью порешат! – выпалил Златан.
- Что ты сказал? – выкрикнул Ратко.
- Ратко Вукайлович, отставить! – рявкнул Драгич. – Успокоились! Не то время, чтобы ссориться!
- Виноват, командир. – спокойным голосом произнес Ратко.
Петар продолжил путь, а вслед за ним пошли остальные.
- Командир прав, остынь, Ратко! – сказал Давид.
- Ладно, я понял. – ответил Вукайлович.
Партизане прошли еще несколько километров, как вдруг Петар резко остановился. Перед ним стояли несколько человек. Они были вооружены и держали партизан на прицеле. Неподалеку партизане увидели висящий на дереве красный флаг с черным двуглавым орлом посередине.
- Кто такие? – крикнул один из этих неизвестных воинов на албанском.
- Что? – спросил Ратко, не понимая ни единого слова, на что Давид ударил его по груди, велев тем самым замолчать.
- Повторяю вопрос: «Кто вы такие?» - произнес албанец.
Внезапно, к ним сзади подошел еще один албанец. Судя по всему, это был командир.
- Спокойно, опустите оружие. – сказал он, и его люди послушно опустили винтовки. – Это партизане Югославии.
- Чего они говорят? – прошептал Ратко.
- Тихо! – зашипел Давид.
- Приветствую вас, господа! – произнес командир на сербском, но с небольшим акцентом. – Заблудились?
- Мы идем в Призрен. – ответил Петар.
— Вот как? – произнес командир, а потом улыбнулся. – Да нам по пути!
- Старший лейтенант Петар Драгич! – представился командир сербских партизан.
- Лейтенант Крешник Хавзи! – представился албанец-командир. – Вам ничего не грозит. Рассказывайте.
- Мы идем сюда из Прешевской долины. – объяснил Петар. – Мы ведем охоту за одним батальоном из бывшей «Балли Комбетар».
- Охотитесь за Куштримом Бизи? – спросил Крешник.
- Именно за ним. – ответил Петар.
- Не думаю, что в одиночку сможете одолеть его. – почесал затылок Хавзи. – Его много кто взять пытался. Люди Джака-моего старого знакомого пытались взять его, да их всех порубили. Бизи не так прост, как кажется.
- И потому мы хотим обратиться за помощью к тем, кто хорошо знает нашего противника. – ответил Петар.
- Ладно, проходите в лагерь. – махнул рукой Крешник, а потом посмотрел на свои карманные часы, которые все это время держал в руках. – Пора пост менять! Где этих братьев Агани носит?
Тут из лагеря, цепляясь за других партизан, выбежали двое молодых парней с винтовками наперевес.
- Фадиль, Фламер, где вас носит?! – спросил Крешник.
- Виноваты, командир! – ответил Фадиль, приставив руку к голове.
- Примите пост! – приказал Крешник, и двое бойцов кивнули головами.
- Слышь, Фадиль, - обратился Фламер к брату, надеясь, что идущие сербы не услышат его. – А чего югославы пришли сюда? Чего они свой Белград не освобождают?
- Не знаю. – пожал плечами. – А не все ли тебе равно? Нам же нужна помощь, чтобы одолеть Бизи и его батальон. Почему это не могут быть югославы?
- Помощи-то от них ждать можно, это без вопросов… - начал Фламер, подбирая слова. – Однако, цели у нас разные. Я слышал, что они Косово хотят к себе прибрать.
- Ну и что? – удивлено спросил Фадиль.
- Что значит: «ну и что»? – вытаращил глаза Фламер. – Ты что собираешься жить под сербским ярмом? Это же безумие!
- Почему безумие? – спросил Фадиль. – Какая разница, среди кого жить?
- Братец, ты себя слышишь? – покрутил пальцем у виска Фламер. – Ты желаешь, чтобы наших братьев снова оторвали от нас?
- Ага, а под немцами и итальяшками ходить в разы лучше, да? – покачал головой Фадиль.
- Я все понимаю, но они по крайней мере дали нашему народу воссоединиться. – произнес Фламер, а потом показал рукой на партизан Югославии. – А эти всякие опять порвут нашу страну! Косово сербам, Чамерию грекам, а восточную часть вообще непонятно кому! Скандербег бился не за то, чтобы об нас ноги вытирали!
- Чамерия не наша — это, во-первых. А во-вторых: если эти люди не помогут нам, нам некуда будет возвращаться, некого будет защищать! – начал разозленный Фадиль. – Мы просто перессоримся, и нас перебьют по одному, как щенков. Ты этого хочешь, черт возьми?
Фламер на мгновение задумался.
- Возможно ты и прав, братец. – ответил он.
- Какая разница, кто где живет, и кто какой нации принадлежит. – произнес немного возмущено Фадиль. – Ты забыл, с кем ты воюешь?
- С кем? – спросил Фламер.
- С албанцами! – со странной интонацией произнес Фадиль. – Нации которых ты принадлежишь! Ты воюешь против своего же народа! А если быть точно, то против гончих псов немцев. Злобных карателей, которые вытрут об этих самых албанцев свои сапоги, когда падут другие народы! Никакого величия албанского народа не будет, слепец!
- Не будет?! – воскликнул Фламер.
- Не такими способами. – ответил Фадиль. – Так что будь добр, сядь и смотри по сторонам!
Фадиль замолчал, а Фламер послушно повернулся в сторону того места, откуда пришли югославы.
- Ну, не знаю. – подумал про себя Фламер. – Все равно кто-нибудь будет сражаться за объединение албанского народа. Не сегодня, так лет через пятьдесят. Я в этом уверен!
Еще через какой-то период времени югославские и албанские партизане передвинулись вглубь новообразованной Албании, и уже только на закате отряд решил остановиться на ночлег. Партизане принялись собирать ветки и разжигать костры.
- Доставайте пайки! – скомандовал Крешник, на что среагировали только албанцы.
Увидев, что югославы не поняли ни единого слова, Петар отдал приказ на своем языке:
- Доставайте пайки!
Тут же югославы начали суетиться и копошиться в своих вещь-мешках. Через пару минут все они достали какие-то консервные банки без указателей на них. Бог его знает, что там хранилось, но судя по голодным выражениям лиц партизан, там была еда. В это тяжелое время, когда еда является чем-то более ценным, нежели золото и деньги, даже самому привередливому гурману обычная банка тушенки покажется вкуснее всех деликатесов из дорогих ресторанов. Поэтому все глядели голодными глазами на кипящий мясной бульон со специями, от которого шел легкий дымок. Спустя буквально пару мгновений все уже принялись с аппетитом поедать приготовленные консервы, хрустеть галетами и запивать все это сладким чаем, заваренным в металлических кружках.
— Значит, идете на Куштрима? – посмотрел на Петара Крешник и откусил кусок галеты.
- Да. – ответил Драгич и отхлебнул из кружки чая.
- Вам придется сильно повозиться. – добавил Крешник и покачал головой. – Этот головорез убил Джака Шабани - одного из известных в наших краях командиров партизан. И отряд его тоже перебили.
Крешник замолчал и указал пальцем в сторону сидящего на посту Фадиля.
- Этого парня мы вытащили из плена. – добавил Крешник. – Он один остался из отряда Джака, поэтому он решил примкнуть к нам. Его братец Фламер чуть сознание от радости не потерял.
- Этот Джак другом твоим был? – спросил Петар.
- Нет, скорее наоборот. – с иронией произнес Хавзи и усмехнулся.
- Как так? – спросил Петар.
- Ну, я сам хотел встретиться с ним и поквитаться за старые обиды. – ответил Крешник. – Кровная месть, сам понимаешь, а он сгинул раньше, чем я смог до него добраться.
- А чего это он тебе дорогу перешел? – снова спросил Петар Драгич.
- Ну не мне, и не он сам, а его отец моему дорогу перешел. – сказал Крешник.
- Ну-ка расскажи! – навострил уши Петар и приготовился услышать интересный рассказ о вражде двух семейств.
- Да что там рассказывать. – недовольно махнул рукой и все-таки начал свой рассказ. – Дело было после Первой Мировой Войны: отец Джака тогда вместе с моим качаков били. Это те, кто не хотел, чтобы Косово досталось югославам.
- Я знаю, кто они такие. – сказал Петар
- Ну и в один день качаки зажали их в районе Юника. – продолжил Крешник. – Моего отца ранили серьезно, а папаша Джака просто бросил его помирать, а сам сбежал, поджав хвост. Хоть он и рассказал об этом сербам, и моего отца тогда смогли вытащить, но он пролежал в той яме довольно долго. В конечном счете, у моего отца – Фатмира Хавзи, обнаружили гангрену. Его так и не смогли вылечить. Сколько бы врачи не пытались остановить заражение, ничего не помогало. В итоге мой отец умер, и, если бы его друг – отец Джака, его бы там не оставил и попытался бы помочь, он был бы жив сейчас. Я бы поквитался бы сам с этим мерзавцем, но он умер от гриппа вскоре. Вот я и думал, что пусть его сынишка за все и ответит.
- Что-то я не уловил сути. – произнес Петар, дослушав собеседника. – А причем здесь сам Джак, если виноват во всем его отец?
- Ну как же? – начал удивлено Крешник. – Если он является сыном врага моего рода, то он и должен понести наказание.
- За что мы мстим? – задал Петар риторический вопрос. – Вернее, ради чего?
- Ради справедливости! – гордо произнес Хавзи, а Драгич уже знал ответ на этот вопрос.
- Именно. – кивнул головой Петар. – Однако справедливость не может восторжествовать, если мы творим еще большее зло, когда проливаем кровь тех, кто невиновен в преступлении против нашего рода. Зла не становится меньше.
- Хочешь сказать, что сын не виноват в преступлениях отца? – покосился на Петара Крешник.
- Именно это я и хочу сказать, Крешник. – снова кивнул головой Петар. – То, что в жилах его течет кровь твоего врага не есть знак того, что и он пустит тебе пулю в лоб. Может быть, он прикроет тебе спину или будет бороться за одно дело с тобой вместе, а ты убьешь его, и отодвинешь свою победу на шаг назад.
Крешник почесал свой затылок, а потом призадумался.
- Может, ты и прав. – произнес он, а потом усмехнулся немного. – Я просто как-то об этом никогда не задумывался. Ты у нас выходит пацифист? За мир во всем мире?
- Я не отдам ничего своего врагам, Крешник! – ответил Драгич с гордостью. – Однако я не стану убивать тех, кто не виноват в моих страданиях.
- Да, Петар. – сказал командир албанских партизан. – Если бы все так мыслили, как ты, столько бы жизней могли бы сохранить.
- Возможно, наши дети или внуки поймут это и будут воевать на одной стороне. – добавил Петар.
- Нет, лучше уж пусть не воюют. – отмахнулся Крешник. – Незачем им видеть то, что видели мы.
Петар устало зевнул и поднялся на ноги.
- Ладно, я пошел спать. – произнес он.
- Доброй ночи! – махнул ему рукой Крешник.
Крешник достал из кармана папиросу и коробок спичек. Когда он поджег ее, он затянулся легким дымком, а потом посмотрел на ночное небо. Оно все было усыпано звездами, которые глядели на него с какой-то затаившейся надеждой, как мирный житель, глядящий на солдата, который пришел освобождать его землю от врага.
Крешник снова затянулся дымком и закрыл глаза, наслаждаясь ночной тишиной, которой так сильно не хватало последние четыре года его жизни.