Гусев и Рыжов еще вернутся. В следующие годы они снова вступят на лед Северного Иныльчека. А теперь домой, в Москву. Есть о чем вспомнить, о чем рассказать. Михайлов грозит, что он так это дело не оставит и напишет книжку об их путешествии к «белому пятну». Но все это еще впереди.
Результаты двух поездок Погребецкого обращают на себя внимание также и Академии наук Украинской ССР. Предварительные разведки можно считать законченными. Решено включить в состав следующей экспедиции научных работников и приступить к исследованию района. Альпинистский состав пополняется молодыми альпинистами.
Задачи экспедиции 1931 г. вполне определенно сформулированы: ее группы и отряды должны произвести геологическую разведку и съемку в долине Иныльчека. Для всех дальнейших исследований необходима детальная карта района пика. Такой карты все еще нет. И одна из групп экспедиции должна произвести полуинструментальную съемку к югу и юго-востоку от Хан-тенгри. Геоморфологические и гляциологические исследования также включены в число задач экспедиции.
Альпинисты должны обеспечить продвижение отрядов по наиболее труднодоступным, высокогорным участкам пути. И, наконец, попытка восхождения на Хан-тенгри. Погребецкий не хотел подчинять всю деятельность членов экспедиции этой задаче. Главной целью оставалось исследование района. Поэтому восхождение было приурочено к моменту окончания всех исследовательских работ.
Чтобы обеспечить успех, нужно проделать большую работу. Участники восхождения должны сохранить «физическую форму». Все силы после окончания тренировки нужно сберечь для трудного восхождения. Участников штурма нужно избавить от тяжелой работы по перетаскиванию грузов к основному лагерю у подножия пика. Этот лагерь нужно устроить основательно. Там придется пережидать непогоду, отдыхать после трудной дневной работы. Научным работникам вечером надо приводить в порядок записи наблюдений. Нужно обеспечить условия для того, чтобы все это можно было делать. Нужно питание и снаряжение, палатки и высокогорные кухни, дрова и керосин для примусов, фураж для лошадей и многое другое. Но все это представляет весьма значительный груз.
Все необходимое нужно доставить к верховьям ледника на лошадях, а дальше туда, куда лошади не пройдут, грузы понесут носильщики. Для этого в состав экспедиции войдет большое число выносливых носильщиков. Но продукты и снаряжение потребуются не только на леднике. Их придется занести и на склоны пика. По пути штурма нужно устроить промежуточные бивуаки.
Предусмотреть все мелочи. Быть готовым ко всем неожиданностям. Это очень ответственная формула: все необходимое и ничего лишнего...
Планы разработаны. Заканчивается подготовка. Состав участников, кажется, уже уточнился. Снова едут «старички» — спутники Погребецкого в прошлых экспедициях: Шиманский замечательный фотограф и альпинист; альпинисты Тюрин, Головко, Барков и другие.
Своих представителей посылает Академия наук УССР: Гаевского из Научно-исследовательского института геодезии; Демченко — из Института географии; геолога Ковалева. В состав экспедиции входят еще врач, журналист, кинооператоры, альпинисты-динамовцы.
В общем, людей много. А много людей — это значит много хлопот, много груза, лошадей, носильщиков...
Лошадей и носильщиков экспедиция подбирает в Пржевальске. Здесь конный базар. Бесконечный восточный торг. Пыль и запах конского пота.
Подобрать надежных носильщиков тоже непросто. Нужны выносливые, дисциплинированные люди. Многих пугает цель экспедиции — Кан-то.
Но вот уже и это все позади. Выбран кратчайший маршрут: ведь и так уже потеряно много времени.
Схема восточной части советского Тянь-шаня,
составленная на основе современных данных
В прошлом году путь шел через Баянкол и Ашутер. Теперь караван направляется к Тургень-аксу, затем Кара-гыр и Беркут. Перевал Тюз в этом году непроходим. Пришлось повернуть. В долину Иныльчек вышли через высокий ледниковый перевал Ачипташ (4100 м).
Вместе с караваном Погребецкого до Иныльчека идет группа ЦС ОПТЭ, во главе с Суходольским. Альпинисты намерены проникнуть вновь на Северный Иныльчек и оттуда попытаться взойти на Хан-тенгри. Среди участников этой группы Гусев и Рыжов1. Они остались верны своей мечте. Путь до Иныльчека проходит как-то незаметно. Мысли всех путешественников там, на леднике, у подножия пика. А кое у кого и выше.
***
Со 2 августа на Иныльчеке наступает страдная пора. Все прежние хлопоты и трудности забываются, когда приходится налаживать дорогу для лошадей. Этим делом занимаются самые сильные и опытные участники экспедиции.
Пожалуй, хуже всего тому, кто выбирает путь. Ему приходится бежать вперед и, забравшись на моренный холм, отыскивать наиболее удобное направление пути. Затем нужно воткнуть маркировочный флажок. Их нужно очень много: специальная лошадь, нагруженная флажками, идет следом. Потом, опять бегом, на другой холм или увал. Если же с него не видно, то на следующий.
Когда дорогу преграждает озеро или особенно сильно разорванная часть ледника, нужно найти обход. И путь петляет между трещинами и холмами, то пролегая посредине ледника, то пересекая его из края в край.
Вот снежный мостик. Ажурной аркой висит он над зеленоватой, холодной глубиной трещины. Выдержит ли? Приходится рисковать. Первая же лошадь с отчаянным ржанием летит вниз. Четыре человека едва удерживают ее на веревках. Груз опасен, но лошадь, оказывается, сломала ноги, и ее приходится пристрелить.
Когда путь выбран, его нужно, по возможности, сравнять. Местами приходится рубить тропу или даже ступени на ледяных склонах. Каменными плитами можно кое-где «замостить» тропу. После дня такой работы даже пышущий силой и здоровьем альпинист Балалаев еле двигается от усталости. Но зато караван продвигается все выше по леднику. Кончился сплошной каменный покров. По льду и снегу итти гораздо легче. Наконец, Шиманский облегченно вздохнул. Его группа довела караван почти до самого подножья пика. И всего три лошади погибли.
По всему леднику растянулась на 50 км «тропа». Вдоль нее цепочка маркировочных флажков. По пути были устроены промежуточные лагери-базы. Первая из этих баз находилась у Зеленой поляны, примерно в дневном переходе от конца ледника. Палатки стояли также в районе оз. Мерцбахера и у ледника Комсомолец — крупного ледника, впадавшего с юга в Иныльчек. База была устроена напротив ледника Звездочка. Последний лагерь на леднике стоит на высоте 4680 м.
Шли дни. Работа исследовательских отрядов успешно продвигалась к концу. Гаевский и его группа прошли уже почти весь ледник. Заканчивается полуинструментальная съемка.
Группа Демченко еще предпринимает попытку пробраться из верховьев фирнового бассейна Иныльчека на ледник Кой-кап. Несмотря на все старания Шиманского и альпиниста Головко, попытка кончилась неудачей: помешала непогода. Свежий снег лежал глубоким слоем, и приходилось в его толще телом пробивать путь. Такая «деятельность» на высоте 5300 м требует сверхчеловеческого напряжения. Носильщики не выдержали первыми. Пришлось вернуться.
Одновременно с работой научных групп производилась постепенная заброска промежуточных лагерей по пути восхождения. Наличие таких лагерей, снабженных необходимым питанием и снаряжением, дает возможность группе, штурмующей вершину, экономить силы. Чем выше устроены эти лагеря, тем больше шансов на успех, тем легче восходителям.
На Хан-тенгри было устроено два лагеря: на высоте 5600 и 6040 м. Хотя этого было недостаточно, но приходилось мириться. Носильщики не смогли подняться выше. Уже на высоте 6000 м приступы горной болезни
заставили их прекратить движение и остановиться для акклиматизации. Но и это не помогло. Положение ухудшилось еще тем, что часть вещей, в том числе и посуду, снесло ветром. Не в чем было растапливать снег, а воду
на такой высоте больше взять негде. И носильщики повернули назад.
У альпинистов уже не было времени самим заносить лагери выше, так как погода портилась и наступала осень.
По разным измерениям высота пика колебалась от 6950 до 7320 м. Даже по самым оптимистическим подсчетам, из последнего лагеря на высоте 6040 м нельзя было рассчитывать за один день подняться на вершину и спуститься обратно. Значит — перспектива бивуаков по пути, в очень тяжелых, выматывающих силы условиях. Значит — нужно нести с собой спальные мешки и палатку. Все это делало восхождение более трудным. Однако все же решили выходить. Но... вмешалась непогода. Начался снегопад. Затем упала температура: мороз — 29°. Но, к счастью, это продолжалось недолго: вскоре потеплело до — 15°.
Вместе с альпинистами непогоду пережидала киногруппа. Операторы должны были сопровождать альпинистов до первого бивуака. Они собирались заснять хотя бы первую часть восхождения.
Ветер стих. Небо очистилось от туч. Глубина свежевыпавшего снега достигает 30 см. Больше задерживаться нельзя. Носильщики колеблются и отказываются итти вверх. Но действует решительный тон и обещание не вести их на большую высоту, чем уже достигнутая ими. Выйти в ночь на 6 сентября не удалось. Уговоры носильщиков и сборы задержали группу.
Утро. Очень холодно. Снег, скрепленный ночным морозом, пока еще выдерживает тяжесть людей. Первый участок подъема — выход на ледник: спускающийся с плеча вершины ледяной поток в нижней части неприступен. Нужно обойти ледопад. Длинный путь обхода проходит по большому фирновому полю. Наибольшей опасностью в этот день были лавины.
Главная база у Хан-тенгри. Впереди ледник, по которому
был начат подъем. На заднем плане пик Чапаева
Фото Шиманского
Солнце поднялось уже довольно высоко. Снег размяк, и ноги то и дело проваливались. Шли посередине ледника: у краев было больше трещин. Но вот начался самый опасный участок. Лавинные конусы справа и слева. Сейчас затишье. Сколько оно продолжится, неизвестно. Нужно итти быстрей, но уже начинается одышка.
К счастью, поверхность ледника покрыта плотным снегом лавинных выносов, и ноги здесь не проваливаются. Скорее, еще скорее... Это ничего, что очень трудно. Все равно нужно скорее. Несмотря на мороз, жарко, и горячий пот стекает на глаза, замерзает на оправе защитных очков.
Участок пройден благополучно и вовремя. Скоро час дня, и, как всегда здесь в это время, пошли лавины. Только что пройденный участок пути превратился в ад. Справа и слева снежные обвалы. Лавины зарождаются где-то выше, на крутых склонах пика. Сначала шипение и свист. Затем с грохотом низвергаются массы снега вниз. Из узкого ущелья между контрфорсами, в котором течет ледник, вверх вздымаются облака снежной пыли. Разглядеть, что творится там, куда все это стремится, невозможно.
Но задерживаться некогда. Конечно, нельзя не снять. И киноаппарат стрекочет, пытаясь следовать объективом за лавиной.
Дальше вверх. Необходимо лучше отрегулировать темп движения: по 2-3 вдоха и выдоха после каждого шага. Отдыхать не нужно было бы слишком часто, но люди еще не привыкли к высоте и через каждые несколько минут останавливаются и ждут, пока, бешено бьющееся сердце не успокоится.
Глаза опущены. Взгляд почти не отрывается от склона. Лишь изредка поднимается голова идущего впереди» чтобы выбрать путь. Итти приходится, все время меняя направление. Трещины, сераки и снежные глыбы старых обвалов образуют запутанный лабиринт.
И так шаг за шагом. Час за часом. Грохот лавин становится более редким. Начинаются сумерки. Скоро вечер. Склоны контрфорсов, сжимающих ледник, расходятся в стороны. Широкий снежный склон выводит к плечу пика. Хорошо видно понижение северо-западного ребра. Справа громада вершинной части Хан-тенгри.
Поверхность снега подмерзла, но это не облегчает ходьбу. Нога то удерживается на поверхности, то проваливается. Резкие движения нарушают дыхание, ослабляют и без того измученных трудным 10-часовым переходом людей. Уже совсем темно. Зажженные фонари, колеблясь в такт шагам, вырывают из темноты все ту же снежную поверхность.
Неожиданно недалеко впереди возникает огонек фонаря. Он быстро движется навстречу. Встречает Борис Тюрин. Вот и первый лагерь!
Это громкое название — лагерь. Высокогорная палатка, полузасыпанная снегом. Рядом кучка продуктов и снаряжения, прикрытая брезентом.
Первая ночь проходит спокойно. Ночлег можно даже назвать удобным. Утром Погребецкому не терпится взглянуть, что же впереди. Товарищи еще спят, но он выбирается из палатки. Еще очень рано и очень холодно. Первый взгляд в сторону вершины: «Огромная пирамидальная масса по ту сторону фирнового поля — это Хан-тенгри. Отсюда он принял совсем иные очертания и непохож на тот пик, каким мы привыкли его видеть. Вместо монолитной остроконечной вершины с ровно высеченными гранями перед нами темные, сильно расчлененные громады с выдающимися ребрами, опушенными снегом. Отсюда невозможно определить, где именно сама вершина, так как выступающие скалы искажают перспективу и не знаешь, передняя или задняя из них — высшая точка Хан-тенгри. Если бы его осветила утренняя заря, вершина первою приняла бы лучи, но сейчас, хотя на противоположном гребне лед и снег приняли уже розовый цвет, — на западном склоне Хан-тенгри солнце будет не скоро.
Кроме одной страшно крутой мраморной скалы, склоны отсюда не представляются непроходимыми, но, как только я навожу восьмикратный бинокль, все сразу преображается, и склоны Хан-тенгри вырастают перед глазами отвесными суровыми скалами»1.
По обширному фирновому полю можно подойти к северо-западному ребру. Это большая часть дневного пути — почти полтора километра по прямой. Затем нужно перейти к черным скалам, хорошо видным снизу, от начала пути. Они торчат из снега у самого ребра. У этих скал должен быть второй лагерь, и до этого места дойдут носильщики. Переход от фирнового поля к скалам очень крут. Нужно так рассчитать свои силы, чтобы их хватило на последний, самый трудный, участок дневного пути.
Кинооператор приготовился. Небольшая цепочка людей двинулась вверх. Трое восходителей и носильщики. Их фигуры, удаляясь, становятся все меньше и меньше, но все же они хорошо видны на снегу.
Снова целый день медленного, утомительного, продвижения вверх. Шаг за шагом. Вдох за вдохом. Несколько шагов и отдых. Снова вперед и опять отдых... Рюкзаки сгибают спины, хотя они не тяжелы: всего 10 кг весит каждый из них. Ведь продукты и снаряжение ожидают во втором лагере, а палатку и спальные мешки несут носильщики.
Медленно движется стрелка часов. Час за часом проходят однообразные, одинаково тяжелые.
Наконец, перед Погребецким и его спутниками крутой снежный склон, выводящий к скалам. Выход на него преграждает широкая «подгорная» трещина. Нужно искать снежный мостик — без него не перебраться. Вот подходящий снежный выступ, но он не доходит до другого края трещины. Придется прыгать. Нервы напряжены. Два шага разбега и прыжок... Взмах ледорубом, и его «клюв» впивается в твердый фирн противоположного склона. Борис Тюрин удерживает другой конец веревки, которым они связаны. Все в порядке. Следующий...
После прыжков приходится долго отдыхать, хотя на крутом склоне стоять неудобно. Последние силы собирают восходители и носильщики — ведь отдых уже близко. Быстро темнеет. Несмотря на мороз, снег мучнистый: опоры нет и приходится как бы выпахивать в нем дорогу.
Вот и скалы. Это второй бивуак. Нужно найти оставленный здесь непромокаемый мешок, в котором продукты, крючья, теплое белье, сухой спирт. Его нигде нет, по-видимому, сорвал ветер.
«Мы зажигаем фонари, чтобы искать мешок, но ветер гасит свечи. Бросаем поиски, так как валимся с ног от усталости. Едва хватает сил, чтобы поставить палатку. Ветер задул сильней и треплет палатку, как флаг, вырывая из рук веревки. Отчаявшись, мы просто залезаем под полотнище палатки в спальные мешки и всю ночь слушаем, как ревет и свистит ветер в скалах.
Утро застает нас измученными бессонницей. Яркий свет бьет в глаза. У всех подавленное состояние, головы налиты свинцом, аппетит исчез и за весь день никто не подумал встать, чтобы согреть воды»1.
Это уже действие высоты. Необходимо привыкнуть к ней — акклиматизироваться. Иначе начнется горная болезнь. Однако к концу дня состояние альпинистов улучшилось. Пока еще светло, нужно выбрать направление дальнейшего пути. Решено не задерживаться и двигаться дальше ночью, при свете фонарей.
Путь к вершине выбран, это северо-западное ребро. Сильно разрушенный скалистый гребень этого ребра выводит почти к самой вершине. Здесь не придется прокладывать себе путь в глубоком, сыпучем снегу. И хотя скалолазание на такой высоте очень трудное дело, но все же избранный маршрут кажется более легким и безопасным: лавин на гребне опасаться нечего. Впечатление большой доступности пути увеличивается еще тем, что он кажется наименее крутым.
Маршрут группы М.Т. Погребецкого
от плеча Хан-тенгри к его вершине
Начинается новый этап восхождения. Группа покидает плечо и вступает на склоны вершинной части пика. Носильщики ушли назад, вниз. На месте бивуака нужно оставить все, без чего можно обойтись. Под камнями остается часть вещей и продуктов, в том числе мясо. На высоте вкусы меняются, и любители мяса здесь смотрят на него с отвращением.
Дальше — втроем. Уже совсем темно. Еще немного нужно пройти по склону, чтобы выйти на скалы ребра в удобном месте. И вот этот участок пройден.
«Скалистая, зубчатая стена выступала из тьмы и стала перед нами черным силуэтом. За ней отчетливо слышен Нарастающий вой ветра. Он отдается глубоко внизу глухим рокотом и, чем выше поднимаемся, тем оглушительнее его рев и свист в расщелинах скал; подходить страшно: кажется, что ветер вырвется из-за закрывающей его стены и сбросит нас в бездну»1.
Порыв ветра. Тухнут, факелы, освещавшие путь. В лицо летит снежная пыль. Ветер обивает с ног. О том, чтобы двигаться дальше по ребру, не может быть и речи. Неожиданное препятствие заставляет отказаться от первоначального плана и изменить путь. Новый маршрут пролегает значительно правее. Вверх по склону, почти на самой середине, юго-западной грани, расположено углубление вроде широкого жолоба. По нему можно выйти на большое снежное поле, ведущее к вершинной части.
Мороз. Луны нет, но яркий свет звезд смягчает ночную тьму.
На север от жолоба отходят черные породы, на юг — светлые мраморы. Там склон становится все круче и переходит в обрыв южной стены. Жолоб явно лавиноопасен, и путь по нему представляет большой риск. Но восходители чувствуют, что сил на поиски еще одного, более безопасного, маршрута уже нет. Если не итти вверх здесь — то возвращаться.
Недолгий обмен мнениями, и решение подниматься дальше принято. Альпинисты возлагают надежду на сильный мороз: быть может, он скрепит снег. Быть может, если пройти опасное место рано утром, все будет в порядке. Теперь же нет сил двигаться, дальше. Нужно останавливаться и как-нибудь устроиться, чтобы отдохнуть до утра.
Четвертый день начался с того, что от решения подниматься по жолобу пришлось отказаться. Еще только рассвело, но по нему уже летели глыбы снега и льда. Этот путь был все же слишком опасным, чтобы можно было рисковать.
Подниматься пришлось по скалам, окаймлявшим жолоб с севера. Породы сильно разрушены, поверхность скал обледенела. Скользко. То и дело отрываются и слетают вниз камни.
Нужно беречь силы, и Погребецкий решает оставить еще часть вещей: бинокль, испортившийся фотоаппарат, часть продуктов и запасные теплые вещи. Подниматься приходится по очереди: один лезет вверх, обрубает лед с уступов и очищает, где можно, путь. Двое других стоят неподвижно и постепенно вытравливают связывающую их с первым веревку. Это страховка на случай падения.
То и дело скалы становятся так круты, что приходится менять направление и обходить трудные места. В трещины породы ударами молотка альпинисты вбивают крючья, к ним при помощи карабинов прикрепляют веревки; это делает продвижение более уверенным и страховку более надежной. Лезть с рюкзаками нет сил и приходится подтягивать их веревкой. Кажется, что так легче: ведь в те минуты, когда вытягиваешь веревку с привязанным на другом конце рюкзаком, сам не движешься. Но такой способ еще более замедляет движение.
Беспредельная усталость удерживает от каждого следующего движения. Всеми своими утомленными мышцами тело протестует, но воля, устремленная к цели, к победе, заставляет превозмогать слабость. Заставляет найти силы для движения вперед даже тогда, когда кажется, что их уже больше нет.
Одна из самых замечательных особенностей альпинизма в том, что это не только борьба с природой. Это еще и борьба человеческой воли со слабостями тела, борьба за использование всех богатейших ресурсов, скрытых в организме.
Рука берется за выступ скалы. Тело подтягивается на полметра выше. Затем нога ищет опору, и можно еще немного продвинуться вперед. Потом другая нога. И так все время, все выше и выше.
10 сентября. Накануне вечером не удалось даже поставить палатку. Ее полотнище, покрывающее спальные мешки, занесено снегом. Несмотря на сильный ветер, в мешке тело немного согрелось. Трудно заставить себя, вылезть снова на мороз. Быстро бегущие облака закрывают небо. Иногда, в разрывы, видна его холодная синева.
Снова в путь. Только вперед. Все мысли, вся воля в этом. С трудом воспринимается окружающее. Скалы сменились снегом. Сначала ноги, а затем бедра погружаются во все такой же, мучнистый снег. Приходится часто меняться местами: идущий впереди протаптывает путь и устает быстрее.
Из налетающих облаков время от времени сыплет снег. Холод усиливается и проникает сквозь теплую одежду. На остановках оцепенение сковывает все члены. Каждый раз альпинисты подталкивают и понукают друг друга, чтобы подняться и снова двинуться. Есть не хочется. Клейкая слюна во рту. Хорошо бы напиться, хотя бы смочить пересохшую гортань. Но воды нет. Растопить снег можно будет только на вечернем бивуаке...
Уступы скал поднимаются из-под снега. Снова приходится лезть. Вдруг первый в связке сорвался и с хриплым, предупреждающим криком полетел вниз. Погребецкий не удержал, ему удалось лишь смягчить рывок, и только. Борис Тюрин остановил падение своих спутников. К счастью, все обошлось благополучно. Уже потом, когда двинулись дальше, нервное потрясение заставляет вновь пережить прошедшую опасность, и на совсем ровном месте вдруг начинают дрожать колени.
Предвершинная часть пика. Здесь склон стал положе. Уже опять темнеет и, хотя цель совсем уже близка, приходится еще раз останавливаться на ночь. Подходящее углубление среди выступающих на склоне скал представляет надежное убежище. Сухой спирт горит в алюминиевой высокогорной кухне. Медленно тает снег в котелке. Трудно влезть в спальные мешки. Люди погружаются в сон, больше похожий на продолжительный обморок.
Опять утро и снова вверх. На ночлеге оставлено все. Теперь сюда обязательно нужно вернуться в этот же день. Остаться на ночь без спальных мешков при морозе 30° на такой высоте — верная смерть.
Вершина уже почти рядом. Но сил осталось так мало! Теперь отдыхать приходится уже после каждого шага.
«Шаг и отдых. Еще шаг — еще отдых. До вершины не более ста метров, мы уже чувствуем ее, а нога едва идут. Ветер играет снегом на самой вершине. Отдельные участки покрыты тонким глазурным настом, на котором шуршит сдуваемый фирн. От ветра снег спрессовался, и ноге, привыкшей к мучительному рыхлому снегу, приятно упираться в пружинящую поверхность. Ветер задул нам в лицо, и мы идем навстречу ему, нагнув головы, опираясь руками на согнутые колени. Шаг за шагом мы приближаемся к вершине, она становится положе и уходит дальше от нас, а сердце колотится, как мотор, и частый отдых ничего не дает. Кулаки наши сжаты, зубы стиснуты. Еще несколько усилий, еще несколько шагов... Но вот ветер швыряет в лицо снегом с вершины, стена, по которой мы идем, закругляется, выше итти некуда. Вершина»1.
Усталость, даже изнеможение, определяет чувства и поступки. Радости нет, просто ощущение факта: больше стремиться некуда, цель трехлетних усилий и мечтаний достигнута. Банка с запиской уложена в углубление скалы и завалена камнем. Складывать традиционный тур — пирамиду из камней — нет сил.
Еще взгляд кругом. Очертания уже знакомых ближних вершин, за ними дальше и дальше — гряды гор. Можно сразу ориентироваться в путанице ледников и хребтов. Окоченелые, непослушные пальцы ведут каракули на бумаге. Все видно, «как на ладони». Месяцы трудных походов по ледникам и ущельям не дали бы возможности так разобраться в орографии и составить схему расположения хребтов, как этот взгляд сверху, с главенствующей вершины района. Видимость ограничена, на юге и на востоке все закрыто густыми облаками...
Скорее вниз! Назад. Спускаться физически легче, и группа проделывает весь обратный путь до бивуака на плече с одним лишь ночлегом. Но опасности и трудности при спуске не меньшие, чем при подъеме, и людям приходится напрягать все внимание и силы, чтобы путь закончился благополучно. Только когда опустились к подножию пика, поздравили друг друга с успехом.
В лагере на морене почти никого не оказалось. Остальные группы экспедиции давно ушли вниз. Однако сразу спускаться по леднику было невозможно. Наступила реакция, и почти двое суток восходители лежали, не поднимаясь. Лицо и руки почернели, кожа была обожжена солнцем и поморожена ледяным ветром. Губы распухли и потрескались. Отросшие бороды нельзя было сбрить. Вернувшийся аппетит заставлял поглощать огромные порции еды.
Но снизу высланы лошади, нужно двигаться им навстречу.
Уже по дороге домой Погребецкий узнал о судьбе Суходольского и его спутников. Они успешно обошли озеро, использовав в наиболее трудном месте резиновую лодку, и двинулись вверх по Северному Иныльчеку. Носильщики отказались следовать за ними и вернулись назад еще от озера. Преодолев значительные трудности, альпинисты достигли подножья северного склона пика и поднялись по нему до высоты 6000 м, но затем были вынуждены повернуть назад. Попытка восхождения чуть было не кончилась трагически: упал и расшибся Федосеев; обморозивший себе ноги Суходольский тоже сорвался, но сумел задержать падение.
***
Хан-тенгри побежден! Победа была нелегкой. И только настойчивость и сила воли позволили альпинистам достичь цели.
В Советском Союзе в то время еще не было опыта высотных восхождений. Сами участники штурма впервые поднимались на такую высоту. Сказашась недостаточная специальная тренировка: работы в составе экспедиционных групп и заброски лагерей было недостаточно. Особенно трудно было, конечно, Погребецкому, который в силу занятости своими обязанностями начальника экспедиции еще менее времени, чем другие, мог уделить тренировке. Сыграло роль также и то, что двое из участников штурма — люди уже не первой молодости.
Если бы восходители были более внимательными, то сразу отказались бы от пути по северо-западному ребру — ведь «флаги» сдуваемого с него ветром снега были видны еще снизу. Можно было бы избегнуть лишней затраты сил. Однако все это нисколько не снижало ни значения этой первой высотной победы советских альпинистов, ни заслуги самих восходителей и в первую очередь Погребецкого, инициатива и настойчивость которого сыграли решающую роль в успехе всего дела.
Советская и зарубежная печать широко откликнулась на известие о взятии Хан-тенгри. Мрачные прорицатели, сулившие поражение, оказались посрамленными.
Когда в 1930 г. за границей стало известно о подготовке экспедиции для восхождения на Хан-тенгри, то Костнер, один из участников экспедиции Мерцбахера, писал: «Вероятность восхождения на Хан-тенгри не больше 5 процентов. Я и сегодня имею мужество утверждать, что считаю эту вершину недоступной. Предполагаемая русская экспедиция не достигнет вершины»1.
Теперь английская и немецкая альпинистская печать была вынуждена признать очевидный успех. Дважды возвращается к этому событию крупный альпинистский орган «Deitshe Alpenzeitung» и в 1936 г. помещает подробное описание восхождения. В конце статьи её автор (Пауль Гейслер) с явной завистью пишет: «Трое украинцев могут с полным правом гордиться своим успехом. Это первое большое альпинистское дело в малоисследованном Тянь-шане. Не говоря о предварительных альпинистских работах, в которых они, несомненно, приняли большое участие, альпинисты, несмотря на неблагоприятную погоду, с успехом закончили восхождение, проделав на высоте от 6 000 до 7000 м трудную скальную работу»2.
Но какова все же высота Хан-тенгри? Исследователи получили разные результаты. На карте Игнатьева стоит высота 7320 м; у Мерцбахера — 7200 м. Сапожников получил 6950 м. Топографы в 1912 г. вычислили среднюю высоту по ряду серий измерений: она оказалась 6992 м. Топографы Украинской экспедиции — Загрубский и Гусев — нашли, что эта высота 6990 м. Еще одно измерение — Епанчинцева — дало 7013 м. Наконец, на последних картах стоит высота 6995 м. Это — принятая сейчас цифра. Во всяком случае можно, с достаточной степенью точности сказать, что высота Хан-тенгри практически достигает 7000 м и что это первый «семитысячник», на который поднялись советские альпинисты.
Пик Хан-тенгри был взят, но исследование района продолжалось. По-прежнему из года в год направлялся к сердцу Тянь-шаня с экспедициями Михаил Тимофеевич Погребецкий. Он совершил в общей сложности одиннадцать путешествий по ледникам и ущельям этой горной страны, и отныне его имя неразрывно связано с историей изучения высокогорного Тянь-шаня.