АЛЬПИНИСТОВ В ГОРАХ СРЕДНЕЙ АЗИИ 9 глава

Но вот очередь лезть Никольскому. Вверх к Гусеву уходит страховочная веревка. Товарищ чувствует каж­дое движение следующего за ним и в случае необходи­мости удержит его. Последним поднимается вверх Мухин.

Крутизна склона уменьшается, и теперь можно итти всей связкой одновременно.

Поднимающаяся «тройка» еще видит далеко внизу палатки основного лагеря, но клочья налетающих обла­ков скоро скроют их. Теперь разведчики уже выбрались по склону примерно на высоту седловины. Впереди не видно никаких препятствий, и можно продолжать дви­жение, несмотря на начинающуюся пургу.

Ориентироваться в условиях плохой видимости почти невозможно, и неизвестно — когда же нужно будет по­вернуть влево к седловине.

Холод и непогода усиливаются. Приходится остано­виться: иначе можно обморозиться. Орудуя лавинной лопаткой, насаженной на ледоруб, Гусев и его товарищи строят «снежный дом». Здесь прошла очередная ночь, и только утром альпинисты увидели, что они находятся выше седловины.

21 августа. Первые лучи солнца осветили стенки «снежного дворца». Утренний ветерок треплет красные маркировочные флажки, воткнутые в снег. Холодно. Только к 11 часам группа готова продолжать движение.

После двухдневного непрерывного подъема было очень приятно спускаться даже по глубокому снегу. Де­лая огромные шаги, быстро двигались альпинисты к сед­ловине. Это на ней предполагалось установить штурмо­вой лагерь.

Вот и седловина. Отсюда на восток открылся изуми­тельный вид. Бесконечное количество вершин уходит вдаль. В глубокие ущелья спускаются мощные ледники. И весь этот край почти не исследован. В большинство долин еще не ступала нога человека.

На седловине были оставлены палатка и часть снаря­жения. Все это уложили в построенный из снега склад. Сверху водрузили маркировочный флажок. Теперь, даже после снегопада, вещи можно будет разыскать.

Дальше гребень поднимался к промежуточной вершине, пику Пограничников. Он теперь кажется совсем близким.

Шли по огромному снежному карнизу, нависавшему на восток. Еще больший карниз свисал с самой вер­шины. Итти по твердой поверхности уплотненного вет­рами снега было легко, ноги не проваливались. В ярких солнечных лучах блестели плотный снег склонов и ги­гантские ледяные сосульки... Впереди, уже за вершиной, виден участок гребня, ко­торый снизу все считали узким и прозвали поэтому «но­жом». В действительности он имеет ширину 4-7 м. С вер­шины казалось, что отсюда можно хорошо спуститься по тому самому серединному гребню, по которому не­сколько дней назад группа безуспешно пыталась найти легкий путь на седловину.

Гусев решил предпринять такую попытку: с «восточ­ным» путем ведь все было ясно. К тому же до темноты оставалось лишь 3-4 часа, а до «Китайского» перевала было часов 7 ходу. Свернули с гребня. Пологий снежный склон вскоре сменился крутым участком. Пришлось спу­скаться лицом к склону, с попеременной страховкой.

За первой такой «ступенью» следовала вторая. Здесь спуск был длиннее и еще круче, а дальше он стано­вился все более трудным. Время идет, а ледник по-прежнему глубоко внизу. О том, чтобы найти здесь хороший путь, конечно уже нет и речи. Нужно добираться до лагеря кратчайшим возможным способом — тем более, что контрольный срок скоро кончается.

Группа спускается дальше по первому же подходящему кулуару. Здесь подвижная осыпь, но, когда камни сползают под ногами, вниз итти по ней легче, чем вверх,

В наступивших сумерках вышли на глубокий снег, по­крывающий ледник. Где-то впереди протоптанный при подъеме след, но в темноте его найти будет очень трудно. Приходится итти, ориентируясь по темным контурам гор. Все уже очень устали, но приходится протаптывать себе дорогу в глубоком и рыхлом снегу. Теперь это стало еще труднее. Шаг за шагом, тяжело дыша после каждого движения, брели люди вперед...

Медленно тянется время. Тишину нарушает лишь скрип уминаемого снега и тяжелое дыхание. В полной темноте группе все же удается выйти на свою старую тропу. Но итти по ней в темноте не так-то просто: неверный шаг, и человек проваливается по пояс в окружающий
неумятый снег. Движение напоминает ходьбу по бревну. Каждая ошибка стоит большой затраты сил...

Движение в темноте продолжается. Путь то стано­вится более легким, то опять труднее. Люди падают, встают и снова падают. Рюкзаки тянут усталое тело то в одну сторону, то в другую. Когда путникам уже кажется, что больше нет сил сделать ни одного шага, в темноте за­чернела громада береговой морены. За ней лагерь. Три дня трудной и напряженной работы позади.

В ведре, над тлеющими головешками еще горячий суп. Из палатки голос Летавета: «Все здоровы? Ну и пре­красно. А мы-то волновались уже!»

22 августа. Обе разведывательные группы отдыхают. После нескольких дней, проведенных среди льда и снега, особенно приятно видеть зеленую траву лужайки, неболь­шие синие цветочки...

Можно вволю поесть. В походе вес рюкзака ограни­чивает рацион до минимума, и в значительной мере боль­шая затрата энергии компенсируется за счет «внутрен­них ресурсов». Теперь добровольные повара вместе с де­журными готовят обильное угощение.

Оставшиеся в лагере во время разведки Летавет, Фе­доров, Тимашев и Успенский еще ранним утром ушли. Они направились к снежной вершине, что поднималась сразу же за лагерем, напротив Мраморной стены. В это прекрасное солнечное утро оттуда должны открываться замечательные виды. Летавет и Тимашев, оба страстные фотографы, решили вознаградить себя за вынужденное сидение в лагере.

На вершине горы, названной восходителями Баянкольским кругозором, альпинисты обнаружили очень глу­бокий ледяной колодец. Попытки спуститься на его дно успехом не увенчались.

Когда все снова собрались в лагере, состоялось сове­щание. Разведчики сообщили о результатах своих похо­дов. Группа Науменко, так же как группа Гусева, не об­наружила более простого пути.

Оставалось единственное решение: «восточный» ва­риант. Этот маршрут, начиная от «Китайского» перевала, пролегал по гребню через вершины Узловая и Погранич­ник. На седловине у начала подъема на пик Мраморная стена было решено поставить палатки и устроить по­следний штурмовой лагерь.

Выбранный вариант был технически самым простым, но требовал больших усилий — путь, пролегавший в боль­шей части на высоте около 5000 м, был очень длинным. Остальные четыре варианта, разведанные группами при подъеме и спуске, были хотя и более короткими, но для движения большой группы тяжело нагруженных людей значительно более рискованными и трудными.

Еще одним доводом за «восточный» вариант было бо­лее благоприятное состояние снега, имевшего там на значительном протяжении твердую, уплотненную и отполи­рованную постоянными ветрами корку. По ней можно было итти не проваливаясь, как в других местах, в глу­бокий сыпучий снег.

Решение было принято. Нужно готовиться к выходу.

24 августа. Сборы были закончены еще накануне. Рюкзаки, заранее уложенные, готовы.

Уже давно рассвело, и восходители собрались вокруг двух полных ведер. Нужно последний раз поесть вволю горячей пищи. На гребне костры раскладывать будет не из чего. Там придется пользоваться маленькими алюми­ниевыми кухнями. Сухой спирт — топливо для них — уже лежит в рюкзаках: восходители смогут и натопить себе воду из снега, и сварить понемногу горячего. Но вес рюкзака ограничивает аппетиты—все приходится брать в минимальном количестве. Основную часть нагрузки составляют теплые вещи. Это главное в высотных вос­хождениях, особенно на Тянь-шане, который известен плохими погодами.

Завтрак закончен, и через несколько минут из лагеря цепочкой выходят альпинисты.

Еще накануне Летавет объявил свое решение о со­ставе штурмовой группы. Восходители должны были дви­гаться в следующем порядке: первая связка: Науменко — начальник штурмового отряда и Тимашев; вторая связка: Иванов и Дайбог; третья связка: Мухин, Гусев и Никольский.

На седловине должна была оставаться резервная группа. Ее составили остальные: Летавет, Успенский и Федоров. Тогда же был установлен порядок и время сиг­нальной связи между штурмовой и резервной группами. Сигнализация должна была происходить при помощи ракет.

Остался позади Китайский перевал. Во время непро­должительного отдыха все уже приступили к выполнению своих обязанностей. Иванов, составлявший профиль подъ­ема, делал необходимые замеры, доктор проверял пульс, еще кто-то раздавал печенье и, конечно, почти все фото­графировали.

Минуты отдыха прошли быстро, и вновь шаг за шагом поднимается вереница людей по щебнистому гребню. Темп очень медленный. Кажется: людям лень поднять ногу и поставить ее вновь и, только нехотя, они выпол­няют эту надоевшую процедуру. Но эта медлительность нарочитая. Впереди длинный и тяжелый путь, большая часть которого — подъем, за спиной очень тяжелые рюк­заки, — приходится рассчитывать и экономить силы. Впереди далеко между вершинами на некоторое время появляются контуры Хан-тенгри, но это длится недолго: поворот поднимающегося гребня заслоняет его.

По мере подъема все шире разворачивается справа и слева панорама. Кое-где на снежных склонах можно раз­глядеть темные бороздки — следы, оставленные разведы­вательными группами. Движение продолжается все в том же медленном, размеренном темпе. Через каждый час Науменко выбирает удобное место и устраивает отдых на 10-15 мин. Но вот скальные выходы кончаются, кон­чается щебнистая «дорога», — дальше почти до самой вершины путь лежит по снегу.

Так же медленно люди идут дальше. Только кажется, еще больше согнули их тяжелые рюкзаки. Горизонт по­степенно заволакивают обязательные облака. Постепенно они спускаются все ниже и приближаются к альпинистам. Становится немного сыро. Начинается холодный ветер.

Было уже четыре часа дня, когда Науменко остано­вил своих товарищей перед последним подъемом на Уз­ловую. Высота 4900 м. Дальше двигаться в этот день уже поздно — не ночевать же на вершине!

Еще через полчаса на снегу возникает лагерь. В па­латках все располагаются теми же группами, что и в связках. Над синим пламенем «Гексы»1 растапливается снег. После утомительного пути очень хорошо подкре­питься, особенно принимая во внимание, что это одновре­менно облегчит тяжелый рюкзак.

25 августа. Весь следующий день пришлось просидеть в палатках. Усилившийся ночью ветер перешел в бесснеж­ную бурю, и двигаться по гребню было опасно. К концу дня погода улучшилась, но итти дальше было уже поздно.

26 августа. Вновь поднявшийся ночью ветер стих лишь к 10 часам. Все уже были готовы. Оставалось лишь свернуть палатки, но это процедура недолгая. Необходи­мо было по возможности наверстать упущенное время, и люди упорно двигались вперед, сокращая время и без то­го коротких передышек.

Узловая вершина осталась позади. Перед глазами вперед и вниз уходит гребень. Это участок, прозванный «ножом». Однако «лезвие» этого «ножа» довольно ту­пое — ширина его достигает 4-7 м. Поперечного уклона почти нет. Зато подойти к краю этой дороги просто страшно: в обе стороны на несколько сотен метров спу­скаются почти отвесные стены. Но вот и «нож» остался позади. Небольшая седловина, после которой подъем на вершину Пограничник. Как раз до этой седловинки до­шли при разведке Гусев, Мухин и Никольский. Отсюда они свернули в сторону и спускались по ребру гребня на леднике.

Теперь бывшие разведчики решили обойтись без пов­торения подъема на вершину. Слева по ходу спускался не слишком крутой снежный склон. Чего, казалось, луч­ше, чем выйти прямо по нему на гребень уже за верши­ной. Таким образом можно избавить себя от тяжелого подъема и всегда обидной потери высоты при спуске на седловину.

И вот трое друзей сворачивают с гребня на склон. Остальные, идущие позади, с интересом наблюдают за ними. Вначале все идет хорошо. «Тройка» довольно резво продвигалась вперед по неглубокому снегу. Но вот склон стал круче, а снег глубже. Продвижение замедлилось. Наблюдатели, решив избрать более проверенную дорогу, пошли дальше по гребню, через вершину.

Тройке возвращаться назад не хотелось, прошли уже довольно много. Пришлось спускаться еще ниже по склону. Но и там было не легко и путь приходилось про­бивать в глубоком снегу. Подниматься к седловине — месту штурмового лагеря — пришлось по снежному гре­бешку. Первым шел Мухин. Методично и настойчиво утрамбовывал он в снегу ступеньки для ног. Остальные шли следом.

Сильным ударом древко ледоруба загоняется в снег. Руки крепко обхватывают клюв и лопатку его головки. Опора готова. Несколько сильных ударов ногой и одна ступенька готова, затем так же вторая. Склон крут на­столько, что снег совсем близко к лицу. Он у самых глаз.

Снова в снегу ледоруб, затем одна нога и другая. Раз, два, три... Методично и настойчиво движутся вверх аль­пинисты. Ледоруб, правая нога, левая нога. Тяжелые рюкзаки делают и без того трудный подъем еще более тягостным, но настойчивость и воля к победе дают силы заставить усталое тело двигаться вверх.

Очередной удар правой ногой. Вдруг — предостерегающий крик, и Мухина нет перед глазами. На снегу чер­ная дыра, и в нее быстро уходит веревка. В таких слу­чаях инстинкт и привычка действуют быстрее разума. Почти одновременно со вскриком товарища Никольский и шедший последним Гусев готовы удержать падение Мухина.

Тело напряглось и ждет рывка. Весь свой громадный вес и всю силу собрал Никольский, но рывка не последо­вало. Вместо этого из отверстия раздался приглушенный голос Мухина: «Все в порядке!»

Действительно, все обошлось, как говорят, легким испугом. Мухин провалился на глубину 5-6 м и задер­жался в снегу. Вскоре на поверхность снега был извле­чен рюкзак, а еще через несколько минут рядом ока­зался и его хозяин.

И снова монотонное: ледоруб, одна нога, другая но­га... Ноги скользят обратно, проваливаются в рыхлом снегу, который никак не хочет упоминаться...

Погода, как обычно, портится, налетают облака и все кругом затягивает мутная, сырая пелена: хорошо, что путь к седловине совершенно ясен и сбиться невозможно. Когда из-за последнего перегиба склона тройка вышла на седловину, там уже стоял маленький лагерь. Осталь­ные пришли уже с час назад.

Вот так сокращение пути!

27 августа. Сегодня — штурм самой вершины! Это со­бытие совпадает с маленьким семейным торжеством — Мухин отмечает день своего рождения. Нужно сказать, что не впервые этот день встречает он во время восхож­дения. И немудрено, не много было летних месяцев, ко­торые он провел вдали от гор.

На седловине остается фундаментально установлен­ная палатка для резервного отряда. Она кругом за­щищена стенками, сложенными из снежных «блоков» и кажется хорошо укрыта от любой непогоды. Маленькие штурмовые палатки помещаются в рюкзаках восходите­лей.

Летавет уже прощался с уходящими и теперь фото­графирует удаляющиеся связки. Его немного сутулая фи­гура четко выделяется на сверкающем снегу. Возле па­латки стоят остальные двое: Успенский прикрыл ладонью глаза и смотрит вслед товарищам, а Федоров сорвал с головы свою лыжную шапочку и машет ею. Гусев огля­дывается, и такими запечатлеваются в его памяти три фи­гуры на седловине.

Ребро, ведущее к вершине, поднимается несколькими гигантскими ступенями. Три связки далеко растянулись на крутом участке подъема. Впереди двойка Науменко, затем Иванов и Дайбог. Последними движется тройка Гу­сева. Теперь альпинисты поднялись выше всех своих пре­дыдущих маршрутов. Неутомимый Иванов делает верти­кальные засечки своим эклиметром, и то и дело слышен его голос: «Ушла за нуль».

Это постепенно, одна за другой, остаются ниже мно­гие окружающие вершины. Все шире становится пано­рама.

Первая ступень гребня уже пройдена. Начинается подъем на следующую. Над «ступенями» — самая труд­ная часть восхождения: крутой склон, ведущий к самому гребню пика.

Остановка. Небольшая закуска: сахар и сухие фрук­ты. Науменко однако не удовлетворен этим. Он застав­ляет всех съесть по ложке белого, приторного порошка — это глюкоза.

— Через три минуты она будет прямиком в вашей сер­дечной мышце, — говорит он и дает знак двигаться даль­ше. Поочередно меняются ведущие связки, по-братски разделяя тяжелую работу протаптывания пути в снегу. Наконец, поднялись на вторую ступень. Снова пере­дышка, и снова происходит «питание сердечных мышц». И сердечные мышцы у всех работают безотказно. Снова команда «по коням», и тяжелые рюкзаки водружаются на натруженные плечи.

Шаг за шагом вверх. Все ближе к вершине, к победе. Идущему впереди тяжело. По его следам должны прой­ти все остальные, и движение их должно быть надежным. Подъем крут, но он аккуратно и точно выбивает в снегу ступень за ступенью. Зато, когда ведущий взбирается на более ровное место, он, тяжело дыша, опускается в изне­можении на снег.

Путь по снегу сменяется скалами. Они достаточно круты и скалолазание по ним на высоте почти в 6000 м очень опасное дело.

В штурмовом лагере. Справа хребет Халых-тау, в глубине ледник Укур

Фото В.С. Науменко

Команда снять кошки. Здесь на скалах ноги уже не увязают, но камни сыпучие и то и дело вырываются из-под ботинка. Труднее соблюдать строгий ритм движе­ния, и дыхание все чаще срывается. Веревка цепляется за выступы скал и внезапно и грубо дергает идущего впереди.

Необходима неустанная бдительность и осторожность, чтобы не сбросить камни на товарищей.

Крутое скалистое ребро ведет к вершине. Остаются тщетными все попытки сразу найти достаточно приемле­мый для такой большой группы путь. Начинается обыч­ная непогода. Приходится возвратиться ниже и там устраиваться на ночь. Устройство площадки на скалах потребовало очень много упорного труда.

Только что все расположились на отдых, как наступил условный час сигнализации. Из ракетницы вылетает бе­лая ракета и, описав в воздухе красивую кривую, падает в сторону лагеря № 2. Через несколько секунд оттуда взвивается ответная ярко белая точка. А еще де­сять минут спустя отвечает и резервный отряд на седловине.

Всюду все в порядке.

28 августа. Как только солнце согрело своими луча­ми заиндивевшие крыши палаток, все стали собираться. Ночью было так холодно, что, не отогревшись, двигаться было невозможно.

К трудному месту подошли через несколько минут по­сле выхода. Вверх полез Тимашев. Науменко вниматель­но следит за каждым его движением и постепенно «вы­дает» ему веревку. Вот Тимашев взбирается на большой выступ. Здесь можно надежно закрепить конец веревки, и через минуту в морозном воздухе звонко раздаются удары молотка. Крюк постепенно входит в узкую щель, и сверху спускается тонкая вспомогательная веревка.

Привязанный к ней рюкзак сначала медленно ползет вверх, затем останавливается — он застрял между двух выступов. Следом поднимается Науменко, но и он со сво­им большим рюкзаком застревает. Тогда на выручку при­ходит следующая двойка, и Иванов помогает товарищам. Вся эта акробатика происходит на очень крутой скали­стой стенке при высоте почти 6100 м.

Постепенно трудное место преодолевают все три связки. Один за другим, пользуясь спущенной веревкой, выбираются наверх альпинисты. Хотя дальше путь про­ще, но итти приходится очень осторожно, по очереди, страхуя идущего веревкой. Скалы покрыты тонким слоем обледеневшего снега, который делает каждый шаг неуве­ренным.

Очередные перегибы гребня кажутся вершиной, я каждый раз усталых людей- постигает разочарование: путь по-прежнему поднимается вверх.

Но вот, наконец, крутизна склона уменьшается. Перед глазами граница между белым снежным куполом и си­ним небом. Дальше начинается спуск. Долгожданная вершина!

Вершина представляет собой почти ровную, снежную площадку, примерно 20 x 20 м. Со всех сторон она огра­ничена обрывами или крутыми склонами, вроде того, по которому только что поднялись альпинисты. По одному из краев идет, как будто нарочно сделанная кем-то каменная балюстрада.

Теперь по-настоящему можно осмотреться. Еще боль­ше хребтов, уходящих вдаль, видно вокруг. Ближние вершины как будто опустились — все они ниже. На во­стоке, уже на китайской территории, вдали видна целая группа еще не известных грозных пиков, покрытых сне­гом. Среди них, по-видимому, есть и семитысячники. Еще дальше в долине виднеются зеленеющие долины Синь-цзяна. На северо-западе, за хребтами, темнеет котло­вина Иссык-куля…

Достаточно подойти к краю площадки, и здесь на юг открывается вид, незабываемый по своей грандиозности. Прямо перед глазами, видимый с основания до вершины, поднимается Хан-тенгри. Его изящные контуры царят над пейзажем, центральной частью которого он является.

Трудно отделаться от мысли, что это гора, а не архи­тектурное сооружение. Обычное сравнение с пирамидой примитивно и недостаточно, настолько это творение при­роды красивее и грандиознее, можно сказать, даже воздушнее, чем грузное создание египетской архитектуры. Каждая грань его своеобразна и по-своему прекрасна. Одна — это сплошной, снизу до верху, срез нежно-розо­вого, как бы теплого, мрамора, другая — ледяная стена с выходами темных, мрачных скал. С "правой стороны виднеется часть белоснежной юго-западной грани. У подножья пика течет, как река, ледник Резниченко (Се­верный Иныльчек).

За Хан-тенгри виден пик Победы. Его почти ровный длинный гребень с выдающимся в восточной части пле­чом ничем не приковывает внимание. Теперь, когда вос­ходителям известно, что он почти на полкилометра выше Хан-тенгри, взгляд невольно обращается к нему. Однако Хан-тенгри производит сразу настолько сильное впечат­ление, что вполне понятно, почему столько лет оставался незамеченным более высокий пик Победы.

Уже сделаны все необходимые измерения и зарисов­ки. Фотоаппараты отщелкали бесчисленное количество снимков. Уже сложен тур, вложена в него записка и съедена традиционная плитка шоколада. Но победители все еще не насмотрелись. Когда они опомнились, дви­гаться было уже поздно, и решили устраивать ночлег на самой вершине. Это был лагерь № 6.

Было 8 час. 30 мин., когда, несмотря на холод и ве­тер, все вылезли из палаток. Предстояла торжественная минута. Никольский направил ракетницу в сторону сед­ловины и нажал спусковой крючок. Зеленая ракета, вест­ник победы, ярко осветила склоны горы призрачным све­том, описала в воздухе дугу и упала куда-то в сразу на­ступившую темноту.

Вдруг, в ответ, снизу поднялась ракета с седловины, от резервного отряда. Затем снизу, от лагеря у морены, тоже взлетела яркая точка. Это сигналили радисты. В эфир полетела весть еще об одной победе воли и на­стойчивости советских людей.

29 августа. Аппетит приходит во время еды. Еще на­кануне решили подняться на следующую в гребне верши­ну. Заранее назвали ее в честь столетия Всесоюзного Гео­графического общества СССР. Однако еще ночью начал­ся сильный ветер. Стало очень холодно, и, несмотря на то, что поднявшееся солнце ярко светило, двигаться было нельзя. Буря сдувает с вершины снег, и он длинным фла­гом висит в воздухе. Ветер хлопает полотнищами пала­ток, задувает внутрь, и люди мерзнут, несмотря на теп­лые спальные мешки и одежду.

Итти нельзя. Двойная опасность: быть сдутыми с гребня в пропасть или обморозиться. Приходится от­сиживаться. Предусмотрительно сложенные накануне из снега ветрозащитные стенки слабо укрывают палатки. Начинается долгое растапливание снега. Завтрак. Нужно строго экономить немногочисленные припасы. Кто знает, сколько времени продлится непогода.

Снизу, конечно, прекрасно виден весь пройденный путь. В палатках тесно. Надоедает лежать неподвижно. А ветер треплет крышу и она неистово хлопает над голо­вой, вот-вот разорвется. И так — без конца.

30 августа. Непогода продолжается. Снег завалил ма­ленькие палатки и придавил их уменьшая и без того тес­ное пространство. Несмотря на наглухо застегнутые по­лотнища «хода, снегу намело и внутрь. Температура сна­ружи уже ниже — 20°.

Особенно тяжело в той палатке, где расположилась тройка Гусева, тем более, что размеры тела Никольского вообще требуют «индивидуального подхода».

Мучительное ожидание. Холод. Кончаются продукты. Победители оказались в роли пленников. Нужно ждать следующего дня и, если погода не станет лучше — вос­пользоваться первым же, хотя бы небольшим, затишьем. Ожидание определяется еще и общим желанием дойти до следующей вершины. Если бы не это, — уже давно рискнули бы спуститься вниз.

В конце дня в разрыве облаков, несущихся через вершину, вдруг на несколько минут показался кусок голубого неба. К ночи стрелка барометра упорно поползла кверху. Все с надеждой смотрят на нее. Иванов стреляет из ракетницы, не вылезая из палатки. Ночью стрелка барометра остановилась, а под утро начала ме­дленно двигаться назад...

31 августа. Серое утро не принесло облегчения. На следующую вершину в такую погоду итти нельзя. Спуск вниз, хотя и очень труден, но возможен — этот путь уже знаком.

Краткий обмен мнениями выявил две точки зрения. Одна — задача выполнена и не следует допускать из­лишнего риска, пытаясь пойти еще дальше. Однако большинство решило иначе: трое спускаются вниз, оставив свои продукты и тем обеспечив остающейся четверке еще один шанс продвинуться дальше по гребню. И вот, в 13 час, в одно из небольших затиший, Иванов, Дайбог и Никольский двинулись вниз. Затих приглушен­ный туманом прощальный крик товарищей.

Тройка двигалась в обход по опасному снежному склону. Свежий снег то и дело с шорохом оседал, и люди вздрагивали, ожидая лавину. Дайбог, шедший впереди, круто свернул влево и направился к уже знакомому пути. Уж пусть лучше будет трудно. Лишь бы не слететь с ла­виной в пропасть...

Постепенно в обратном порядке мелькают уже знако­мые места. Вот здесь отдыхали. Вот 2-я степень ребра, за ней 1-я.

Погода снова ухудшается. Снова из опустившихся об­лаков посыпалась снежная крупа. Но теперь это уже не страшно. Последний спуск, и вот из занесенной снегом палатки, одиноко стоящей на седловине, показывается голова Успенского:

— Дорогие мои, как мы о вас беспокоились. — И сразу, перебивая себя, другим, совсем деловым тоном: — Снимайте рюкзаки, и к нам. Скорее греться.

В палаше тепло и довольно «уютно». А снаружи снова неистовствует пурга. На вершине в тесных малень­ких палатках мерзнут оставшиеся. Из скудных остатков еды на ночь приготовили суп и разделили остатки сухар­ных крошек. Запасы почти исчерпаны.

1 сентября. На вершине все по-прежнему. Погода «без изменений». Но альпинисты стойко переносят и холод, и недостаток еды. Они ждут своего «одного шанса». Спортивный азарт здесь требует прежде всего настой­чивого и молчаливого терпения.

В это же время, уже значительно ниже седловины, по снегу бредут три человека. Иванов, Никольский и Федоров спускаются вниз, в основной лагерь. На седло­вине тоже мало продуктов, а резервная группа не может еще покинуть свой пост.

Сырое месиво облаков неспокойно клубится под уда­рами ветра. Клочья тумана, как вата, проносятся мимо. Видимость то и дело совсем пропадает. Под ногами местами еще сохранились еле различимые следы, остав­ленные при подъеме. Временами размытые бледные контуры краев гребня вовсе исчезают, и тогда люди идут совсем наугад, рискуя, что их следующий шаг при­ведет в пропасть. То и дело приходится останавливаться и ждать хотя бы некоторого просветления.

Доктор Федоров идет совсем плохо. Ноги его не слу­шаются, заплетаются одна за другую. Взгляд стал мутным и безразличным. Он вот-вот упадет. Сказы­ваются многодневный недостаток питания и пребывание на значительной высоте. На помощь приходит неприкос­новенный запас. Кусок шоколада «Кола» делает чудеса: через несколько минут глаза доктора заблестели, и он снова зашагал вперед.

Очередное просветление помогло удачно пройти «нож» и вершину Узловой. Дальше только спуск. Однако обычное ослабление бдительности на таком казалось бы, простом спуске чуть было не привело к неприятности: стремясь спускаться по более легкому месту, свернули с пути подъема, и почти сразу же Никольский провалился в скрытую трещину. Как всегда, спасла веревка.

Совсем в сумерках спускающуюся тройку встретили радисты из лагеря № 2. Белая ракета — знак благопо­лучия — полетела в вечернее небо.

Горячий суп и ведро чая быстро согрели альпинистов, и они постепенно пришли в нормальное состояние. А еще немного времени спустя они слушали передаваемую по радио «Пиковую даму». В Москве было открытие теат­рального сезона.

2 сентября. На седловине тревожно. Время от вре­мени из палатки на снег выбираются то Летавет, то Успенский и подолгу пристально смотрят в сторону вершины. Внизу, в лагере № 2, Иванов не отводит би­нокля, направленного туда же.

— Что там? Как товарищи?

Этот вопрос во всех взглядах, во всех мыслях. Рация лагеря № 2 то же принимает запрос командования погранчасти: как с четверкой, оставшейся на вершине.

И альпинисты знают: случись несчастье и на помощь им двинутся люди, десятки и сотни людей. В небо под­нимутся самолеты. Поддержку всей нашей могучей Ро­дины чувствуют за собой советские люди, отправляясь на трудное и опасное дело.

Напряженное ожидание. И вдруг над вершиной ма­леньким красным пятнышком затрепетал флаг. Почти следом за этим в поле зрения биноклей показались маленькие черные фигурки. Одна, две. А через некоторое время и вторая Двойка начала спуск. Недостаток продо­вольствия и непогода заставили альпинистов отказаться от движения к следующей вершине.

Они идут очень медленно, осторожно делая каждый шаг. Немного кружится голова, и плохо слушаются око­ченевшие ноги и руки. Утреннее небо покуда еще не за­крыто облаками, но солнце почти не согревает. Леденя­щий ветер проникает во все щели одежды. Время от времени люди садятся на снег отдохнуть. Чтобы под­няться, приходится делать над собой большое усилие.