К ЮЖНЫМ ГРАНИЦАМ ТЯНЬ-ШАНЯ 3 глава

Альпинисты медленно продолжают движение вперед. Они уже хорошо акклиматизировались и там, где раньше шли, задыхаясь от недостатка воздуха, теперь движутся свободно.

В 13 час. 30 мин. группа уже была в лагере «5600».

Следом за первой на завтра должна была выступить вторая группа восходителей — еще остававшиеся внизу четыре альпиниста. В то время как они поднимались из ледового лагеря, Абалаков со своими спутниками также двинулся вперед.

Почти всю первую ночь штурма в лагере «5600» никто не спал. Сильный ветер рвал палатки. Было холодно, тер­мометр показывал — 11°. Когда Абалаков со своей группой пришел на площадку «5600», оказалось, что заранее под­готовленный лагерь был разметен ветром. Пришлось снова разравнивать площадку и устанавливать повален­ные палатки. Бессонная ночь давала себя знать. Дальше в этот день альпинисты не пошли.

24 августа был очень трудный день. На этот раз носильщики прошли с альпинистами до подножия пятого «жандарма». Вид его стены испугал их, и дальше итти они отказались.

Время перевалило за три часа, но Абалаков и Гу­щин решили пройти в этот день и шестой «жандарм». Скалы здесь тоже были ломкими. Гущин «страховал» веревкой Абалакова, который лез первым. Вдруг из-под ног у него сорвалось несколько камней. Один из них ударил Гущина по руке, другой перебил веревку.

Абалаков быстро спустится к Гущину и перевязал ему руку. Связав веревку, они продолжали движение, несмотря на то, что повреждение руки было довольно серьезным: глубокая рваная рана на ладони и пальце, повреждение костной ткани. Гущин лез вперед, преодо­левая боль. Возвращаться он не хотел. Спуск был возможен только вдвоем, но заставить Абалакова вер­нуться теперь, значило почти наверняка сорвать восхож­дение, и Гущин терпел.

Почти в темноте два смертельно усталых человека вышли на узкий гребень за последним «жандармом». Сил ставить палатку уже не было, и они влезли в нее, привязавшись к вбитым в скалу крючьям. Альтиметр по­казывал 6400 м.

Тем временем вторая группа двигалась следом. Когда Абалаков и Гущин с носильщиками, преодолев четвер­тый «жандарм», двинулись к пятому, их товарищи только собирались выйти из лагеря «5600» к лагерю «5900». В этом лагере встретились повернувшие назад носиль­щики и поднимающиеся альпинисты второй группы.

На следующий день отдохнувшие носильщики согла­сились снова подняться вверх. В течение двух дней они трижды прошли расстояние между лагерями «5900» и «6400». Путь через «жандармы» был теперь полностью оборудован веревками и лестницами. В результате — трое носильщиков доставили в лагерь «6400» снаряжение, немного питания и разобранную автоматическую метео­рологическую станцию.

Вечером 26 августа в лагерь «6400» прибыли альпи­нисты второй группы. Но Абалакова и Гущина они не застали. Два альпиниста отправились дальше вверх и понесли с собой станцию. Они решили установить сле­дующий лагерь на высоте 7000 м.

На дальнейшее движение носильщиков вверх рассчи­тывать было нельзя, а еще один лагерь до вершины был необходим.

Подъем от лагеря «6400» не был очень крут, но все больше чувствовалась высота. Люди часто проваливались в снег, и тогда дышать становилось особенно трудно. У Гущина сильно болела раненая рука. Он останавли­вался и, легко охватывая ее другой, покачивал, как бы убаюкивая. Но он молчал и настойчиво шел за товарищем.

Высота 7000 м была достигнута к четырем часам дня. Задерживаться здесь было нельзя. Погода порти­лась. Чистое с утра небо затягивало облаками; внизу все было скрыто в густом тумане. Альпинисты с облегче­нием опустили на снег тяжелые рюкзаки и начали вы­таскивать все, что следовало оставить здесь. Первой была извлечена станция.

В лагерь «6400» двойка вернулась поздно. О них уже беспокоились и обсуждали возможные варианты случившегося.

На следующее утро был подведен печальный итог наличным средствам, с которыми предстояло продолжать штурм. Носильщики выбыли из строя из-за переутомле­ния и болезней, а продовольствия в лагере «6400» было очень мало. Спускаться за ним кому-либо из штурмовой группы было бесцельно: задержка могла сорвать вос­хождение. Сравнительно хорошая погода не могла, про­должаться очень долго: были уже последние дни августа.

Итак, предстояло двигаться вверх с голодным пай­ком. На человека приходилось несколько ложек манной каши, 5-6 галет и кубик сухого бульона в день. И это для обеспечения трудного восхождения на высоте более 7000 м. Но выбора не было, и альпинисты решили итти вверх с тем, что они имели.

29 августа вся штурмовая группа двинулась дальше и к 6 час. вечера достигла места, где Абалаков и Гущин оставили накануне свой груз.

Дул резкий ветер, и альпинисты работали так быстро, как только могши работать усталые и голодные люди на высоте 7000 м. Две ямы в снегу приютили две малень­кие палатки. Вскоре в лагере «7000» было совсем тихо, и только ветер рвал ткань палаток, да изредка стонали во сне Гущин, у которого все сильнее болела рука, и Шиянов, не оправившийся от отравления недоброка­чественными консервами.

Утром все кругом было затянуто туманом. Он был настолько густым, что в пяти метрах ничего не было видно. Снег сливался с его белесой массой, за которой исчез весь внешний мир. Казалось, вообще ничего нет кругом, и только две маленькие палатки стоят одиноко. Постепенно ветер разогнал туман, и видимость улучши­лась. Но предаваться созерцанию не было времени. Больных Гущина и Шиянова пришлось отправить вниз. К ним присоединился еще один участник группы, помо­розивший накануне ноги. Остальные двинулись вверх. Но сил уже не хватало. Один Абалаков был еще в со­стоянии нести тяжелую часть станции. Два его спутника, более слабые, физически, обессиленные высотой и недо­еданием, нести этот груз не могли.

Альпинисты установили станцию на ближайшей удоб­ной площадке, несколько ниже своего лагеря. Эта ра­бота отняла целый день.

На следующее утро, это было 31 августа, туман опять сгустился. Температура быстро падала и вскоре достигла — 25°. Усилился ветер, и начиналась снежная вьюга. В такую погоду двигаться невозможно. Прихо­дится, скрючившись в палатке, пережидать непогоду, которая могла продлиться не один день. Несмотря на непогоду, проверили станцию. Она не работала, и тогда восходители перенесли ее в палатку и там с трудом ра­зобрали коченеющими руками. Неисправность удалось устранить, и передатчик заработал, посылая в простран­ство сигналы о сильном ветре и морозе.

Метель «се усиливалась. Палатки заносило снегом, и они вскоре образовали небольшие снежные холмики. Сугроб с крыши приходилось стряхивать — непрочная ткань прогибалась под его тяжестью. Сухой снег тонкой пылью проникал сквозь застежки наглухо закрытого входа и оседал внутри палатки.

Три человека прислушивались к шуму ветра и непре­рывному шороху снега. На походной кухне доваривалась каша из остатков манной крупы. Все трое обросли боро­дами; кожа лиц, обожженная докрасна лучами солнца и резкими ветрами, кажется почти черной в полутьме па­латки. Люди лежали почти неподвижно: нужно эконо­мить силы, ибо пополнять их нечем.

В ночь на 2 сентября ветер достиг ураганной силы. Под тяжестью навалившегося снега сломалась стойка одной палатки, и вся тяжесть сугроба навалилась на за­бывшихся тяжелым сном людей.

Ветер выл. Где-то внизу грохотали лавины, обрушивая вниз тысячи тонн снега. А утром буря прекратилась. Ис­чезли облака, рассеялся окружавший вершину туман, и свежий снег на гребне засверкал в лучах яркого солнца. Впереди, казалось совсем близко, виднелась вершина пика. Но каждый из троих представлял себе, сколько уси­лий и почти нечеловеческого напряжения нужно, чтобы до нее добраться, особенно принимая во внимание со­стояние людей.

Абалаков чувствовал себя сильнее своих спутников; он медленно пошел вперед. Это был мучительный путь. Каждый метр давался насилием над усталым организмом, который требовал раньше всего отдыха и потом пищи. Но воля к победе была сильнее, и на маленьком анероиде стрелка ползет вверх, отмечая, как победы че­ловеческого духа, десятки метров побежденной высоты.

Вот как описывал впоследствии Абалаков последнюю часть пути:

«Начался опять ветер. Белые смерчи пляшут на греб­не, резко бьет снег в лицо. Ну, еще немного! Промеши­ваю ногами глубокий снег последней седловинки. Крутой подъем — и наконец открылся запад. Мощный пик Евге­нии Корженевской кажется совсем рядом, вот он разга­данный. Прямо на запад дугой уходит хребет с белыми куполами вершин. Внизу, совсем подо мной, как змей чешуйчатый, изгибается мощный ледник Портамбек, а дальше — темные долины, теплая хмарь. Радостно бьется сердце...

Оставляю рюкзак в трещинке, чтобы не сдуло ветром, и быстро по жесткому, как фаянс, фирну начинаю подъ­ем к южной вершине. Удачно выхожу на вершинный гре­бень по пологим скалам и широким фирнякам. По вер­шинному, острому, как лезвие ножа, гребню, стараясь с наибольшей силой вонзать кошки и ледоруб и сохранить равновесие под ударами бокового ветра, поднимаюсь к последним скалам вершины. Странное чувство — опасе­ние, что не дойдешь, заставляет нарушить медленный ритм движения... Уже на четвереньках взбираюсь на вер­шинную скалистую площадку»1. Победа!

***

Спуск вниз с двумя больными, изнеможенными спут­никами был исключительно трудным и опасным. Однако в лагере «6400» спускавшуюся тройку встретили один из альпинистов и два носильщика. Эта неожиданная помощь облегчила положение, и все благополучно спустились вниз в ледниковый лагерь.

Малограмотные, плохо понимавшие по-русски жители горных кишлаков — носильщики проявили истинное са­мопожертвование. Зная о задачах восхождения, больные и обессиленные предыдущей работой, они сами вызвались доставить продовольствие вверх, где люди терпели в нем острую нужду. Этим скромным труженикам, несо­мненно, принадлежит не последнее место в истории пер­вого восхождения на пик Сталина. Лучшие из носильщи­ков: Ураим Керим, Зекир Прен и Нишан.

Прошло всего лишь четыре года. Наступил юби­лейный 1937 год — страна праздновала 20-летие Ок­тября.

Альпинистский спорт в Советском Союзе достиг боль­шого размаха. Десятки тысяч молодых людей ежегодно проводили свой отпуск в горных районах нашей Родины, совершая увлекательные походы и восхождения. Палат­ки альпинистских лагерей белели во многих ущельях Кавказа, Алтая и Тяиь-шаня. Спортивные победы отме­чали растущее спортивное мастерство советских горо­восходителей.

Юбилейную дату решили отметить не только альпи­ниадами на Кавказе, но и большой спортивной экспеди­цией на Памир. Участники этой экспедиции должны были совершить три восхождения на вершины Памира, подни­мающиеся выше 7000 м. Это были: пик Сталина, пик Ленина и пик Евгении Корженевской (его высота оказа­лась 6910 м).

Экспедиция разделилась на три части. Одна группа штурмовала пик Ленина, а другие две направились к бо­лее отдаленным — пику Сталина и пику Корженевской.

Восхождение на пик Сталина было намечено послед­ним: до штурма нужно было устроить промежуточные ла­гери на ребре.

13 июля из Оша выехала подготовительная группа альпинисток, во главе с будущим начальником штурма О. Аристовым.

Из кишлака Сары-таш в Алайской долине альпинисты повернули на запад. Путь был хорошо знаком по прошлым походам, и альпинисты думали об одном: скорее к вершине. Даже переправа через Мук-су, которая прошла на редкость благополучно, не отвлекла внимания. По сравнению с предстоящими трудностями она воспринялась, как обычный дорожный эпизод.

Базовый лагерь у языка ледника Федченко и промежуточные лагери на самом леднике были почти в тех же местах, где они были раньше.

В первых числах августа, после трудного перехода по ледникам Бивачному и Сталина, караван экспедиции до­стиг места последнего лагеря. Он был расположен у под­ножия пика Орджоникидзе на высоте 4600 м. Вскоре на камнях морены возникла мачта радиостанции. На ее верхушке весело трепетал красный вымпел.

Прямо перед лагерем поднимается пик Сталина. Его массивные контуры четко вырисовываются на фоне без­облачного синего неба. Вся верхняя часть пика покрыта сверкающим в солнечных лучах фирном. Ниже, на скло­нах, огромная чашеобразная выемка — мульда, из кото­рой вытекает мощный ледник. Переваливаясь за края мульды, ледяная масса стекает круто вниз по склонам к подножью горы.

Время от времени в мульду и на ледник сверху с гребня и его склонов срываются лавины и снежные обвалы, и тогда грохот нарушает торжественную тишину гор. Снежная пыль взметается клубами в воздух и на не­сколько минут скрывает все вокруг.

Путь на вершину покуда известен только по восточ­ному ребру, по которому поднялись первовосходители. Оно поднимается крутым черным лезвием, склоны кото­рого спускаются на много сотен метров вниз.

Соседи пика Сталина, несмотря на свои значительные размеры, рядом с ним кажутся небольшими. На юге под­нимается пик Молотова (6858 м), почти на востоке — пик Орджоникидзе (6346 м).

Все обстояло благополучно. Лошади и носильщики доставили снизу запас дров. Временами в небе слышался далекий рокот мотора. Все собирались перед палатками и напряженно всматривались в ослепительную синеву неба. Внезапно из-за ближних хребтов появлялся знако­мый силуэт Р-5. Самолет делал круги над лагерем. Затем он снижался и летел над ледником. Невдалеке от лагеря от него отделялись темные предметы, затем в воздухе возникал купол парашюта, и груз плавно опускался на лед или камни. Потом, проводив самолет, участники экспедиции собирали разбросанные грузы. Иногда по­рывы ветра относили парашюты довольно далеко. Од­нажды пришлось даже доставать тюк из трещины. Так лагерь снабжался продовольствием и снаряжением.

Однако самолеты не только доставляли продукты, но и перебрасывали с одного пункта в другой альпинистов. Начальники штурмовых групп совершали на них полеты для осмотра намеченных вершин.

Аристов кругом облетел пик Сталина. Сразу стали очевидны и трудности, и состояние пути, и места, где с гребня нависают карнизы...

5 августа члены подготовительной группы вышли на восточное ребро. На носильщиков особенно не надея­лись — их удалось использовать лишь на участке до ла­геря «5 600». Лагери на ребре решено было устроить, в основном, на тех же местах, где они были и в 1933 г.: не такой уж большой выбор «удобных» площадок представ­лял рельеф пути.

Главной задачей подготовительной группы было «об­работать» путь через «жандармы» восточного ребра — самый трудный участок штурма.

Последние метры перед лагерем «5600». Нетрудные скалы и, наконец, небольшая площадка у самого начала восточного ребра. Узкий гребень уходит вверх к первому «жандарму». За ним линия ребра снова круто поднимает­ся дальше, прерываясь выступами следующих пяти «жан­дармов». На площадке, чисто выметенной ураганными ветрами больших высот, не сохранилось никаких следов бывшего здесь когда-то лагеря. Чисто.

С противоположной стороны площадки фирновый карниз. Он нависает над, крутым северным склоном ребра. Карниз, вероятно, скоро свалится: вдоль склона змеится тонкая трещинка. Две палатки образуют пер­вый лагерь. Альпинисты снимают тяжелые рюкзаки. Плечи еще не успели привыкнуть к их тяжести и немного болят.

На следующее утро альпинисты вышли к первому «жандарму». Путь идет по гребню, а там, где он стано­вится слишком узким, люди движутся по крутому фир­новому склону. Для каждого шага носок ботинка выби­вает ступеньку. Местами фирн очень тверд, и на помощь приходит ледоруб.

Скалы первого «жандарма». Сразу же находка: крючья и веревки, оставленные с 1933 г. Такие «на­ходки» оказались и на всех остальных «жандармах». Они очень облегчили задачу, так как меньше времени уходило на выбор пути.

Естественно, что веревками, провисевшими четыре года, пользоваться было нельзя. Большинство крючьев также пришлось забить вновь, но все же задача была значительно облегчена, и подготовка пути проходила планомерно, почти без задержки.

Вот уже возник второй лагерь. На этот раз его уст­раивают не перед третьим «жандармом», а за ним. Все ребро было вновь пройдено. За ним стояли палатки третьего лагеря «6200». Альпинисты перемежали свою работу временными передышками по 2-3 дня. Подго­товительная группа должна была образовать основную часть штурмовой, и поэтому ее членам нельзя было переутомляться.

К 20 августа работа на ребре была закончена. Пред­стоял отдых и ожидание остальных альпинистов, кото­рые должны были прибыть после штурма пика Ленина. Время шло, и ждать становилось невтерпеж; на леднике, ведущем к лагерю, было пустынно, а радио приносило успокоительные: Скоро отправляются... Движутся... Скоро прибудут.

Аристов не выдержал. Высотная акклиматизация, приобретенная во время обработки пути, утрачивалась из-за вынужденного бездействия. Небольшие радиаль­ные походы никого не удовлетворяли. И вот, 28 августа, Аристов, Киркоров и Гусак совершили первовосхожде­ние на пик Орджоникидзе.

29-го в лагерь «3800» прибыли долгожданные альпи­нисты. Но и здесь они задержались на двое суток из-за не­погоды. Наконец, они прибыли в «ледниковый лагерь» и все готово для штурма. Выход назначен на 3 сентября.

***

Штурмовая группа уверенно движется вверх по реб­ру. Пройдены первые три «жандарма». На третий день восхождения предстоит преодолеть остальные три. Это серьезная задача. Скалолазание остается очень слож­ным, несмотря на заранее вбитые крючья и висящие ве­ревки. Правда, опасности сорваться вниз меньше, но это не уменьшает трудности передвижения.

Скалы поднимаются круто вверх и, на первый взгляд, пути по ним нет, и только если присмотреться вдоль ли­нии свисающих веревок, можно различить в одном месте небольшой выступ, куда придется поставить ногу, в дру­гом— трещинку, которая послужит опорой для руки. Дальше вверх поднимается небольшой жолоб — «ку­луар»; по нему можно подняться на несколько метров «в распор», заклинивая тело противоположно направ­ленным усилием ног и рук. И так дальше...

Все внимание сосредоточено на правильном выборе опор, на страховке идущего товарища и, главное, на том, чтобы неосторожным движением не свалить не­прочно лежащий обломок. За одним сброшенным камнем полетит другой, и вниз посыплется небольшой каменный обвал. Если в этот момент кто-либо окажется на его пути, тогда — смерть.

Альпинисты метр за метром лезут по скалам. С не­утомимым терпением, почти нежно касаются каждого камня, проверяя его надежность. В 5 час. вечера ребро остается позади. Аристов удовлетворенно оглядывает товарищей и показывает рукой вперед. Прямо перед людьми начало широкого снежного плеча, выводящего к вершинной части горы. Совсем рядом, в снегу, лежат принесенные раньше вещи.

Вечерний ветер заигрывает с людьми, рвет из рук палатку так, что трудно ее установить. Когда усталые альпинисты уже готовы разозлиться, он внезапно сти­хает. Через несколько: минут резкие порывы; ветра снова метут снег с гребня.

Погода благоприятствует восходителям. Ясный день. Длинной цепочкой растянулись люди по гребню. Вот низкорослый Николай Гусак усердно уминает ногами мягкий снег. Успешное продвижение способствует хоро­шему настроению. Несмотря на то, что даже просто итти на такой высоте нелегко, этот никогда не уныва­ющий человек острит по поводу внешнего облика своих товарищей. И правда, — вид непривлекательный: давно небритые бороды, обожженная до тёмно-красного цвета кожа лиц, темные очки, скрывающие глаза, и все это в рамке капюшона штормового костюма.

Открытое лицо Олега Аристова, на которого не раз заглядывались девушки, может теперь испугать непри­вычного человека. Гусак говорит что-то насчет пугал на вершине и встречи в темном переулке. И каждый, глядя на товарища, не может не улыбнуться потрескавшимися губами.

Путь по снежному гребню довольно полог, лишь ме­стами встречаются крутые подъемы. Дневной переход был закончен на высоте 6600 м. Здесь удобная площадка для лагеря. Все расходятся по своим местам, и каждый занимается несложным хозяйством альпиниста. Вот Кир­коров, и здесь по-военному подтянутый и аккуратный, установив свою походную кухню, растапливает снег для ужина.

Евгений Белецкий, политрук экспедиции, и врач Федорков устраивают защитную стенку из фирна. Обычный вечерний ветер на этот раз особо силен. Ночью он еще усиливается и переходит в бурю. Как всегда, при этом падает температура. Мороз — 15°.

На следующий день итти дальше нельзя. В палатках довольно сносно и холод не очень ощущается, правда, вылезать из спальных мешков почти не приходится. То­мительно тянется время в непогоду. Все помыслы направ­лены вперед, к вершине. Каждая задержка ставит успех восхождения под угрозу, а тут приходится лежать без дела в маленькой палатке. Палатки не рассчитаны для длительной жизни: даже сидеть в них можно, лишь со­гнувшись. Порывы ветра достигают страшной силы. Если бы не предусмотрительно сложенная из фирна стенка, палатки, возможно, пострадали бы.

Несмотря на экономию в каждом грамме груза, кто-то донес сюда книжку Павленко «На востоке», и она скрашивает тягостное ожидание.

Аристов время от времени нетерпеливо выглядывает наружу, но там мгла. Уже в десятке шагов ничего не видно. Вихрь поднимает снежинки со склона и крутит их, создавая сплошную пелену. Итти нельзя.

Томительно проходит день. За ним второй. Непогода путает все карты. Продовольствие для штурма была взято из последнего лагеря из расчета на пять дней. Горючего тоже немного. Переводить людей на голодный рацион — нельзя. За время непогоды они ослабеют и не смогут использовать максимум сил организма, когда это потребуется.

Аристов решает: четыре человека при первой возмож­ности отправятся в лагерь «6 200» и доставят оттуда по­полнение. Четверка: Белецкий, Киркоров, Совва и Гусак делают такую попытку 9 сентября, но вскоре возвраща­ются назад. Утихший было ветер возобновился с новой силой. Температура продолжает падать, и риск обморожения слишком велик, чтобы можно было итти. Лишь на сле­дующий день группе альпинистов удалось спуститься. Гу­сак, Киркоров и Совва благополучно добрались до лагеря «6200». Но обратно вверх пошли только двое. У Совва еще накануне появились признаки горной болезни.

В лагере «6200» была установлена маленькая радио­станция. Воспользовавшись ею, альпинисты сообщили о ходе штурма и вызвали для дальнейшего сопровожде­ния заболевшего Совва двух человек из резервной груп­пы, оставшейся внизу, в ледовом лагере.

Принесенное снизу горючее для походных кухонь сразу улучшило общее настроение. Теперь все могли вволю напиться. На получение воды из снега расходова­лось много сухого спирта, и, покуда запас его не был пополнен, пришлось ввести строгий питьевой рацион. А недостаток воды на высоте ощущается больше, нежели недоедание.

Решили пользоваться даже небольшими прояснениями и понемногу продвигаться к вершине. 11 сентября подня­лись на 150 м, 12-го на 300 м. Погода медленно улучша­лась, и эта постепенная перемена обещала несколько дней устойчивой хорошей погоды.

Уже пройдено место, где в 1933 г. была установлена верхняя автоматическая метеостанция. Но ее не видно. За­несло ее снегом или сорвало с гребня ураганным ветром?

Пик Сталина (7495 м). На первом плане восточное ребро. Путь восхождения показан пунктиром

Фото Д. Гущина

 

С огромными трудностями доставили ее альпинисты на высоту 7000 м. Эта станция должна была служить для выполнения очень важных научных наблюдений. Пик Сталина расположен в меридиональном хребте Акаде­мии наук. Огромным барьером своих вершин встает этот горный кряж на пути западных ветров, и несомая изда­лека воздушными потоками влага осаждается в виде снега на склонах гор и дает жизнь мощным ледникам, питающим быстрые реки западного Таджикистана. А эти реки, спускаясь на запад в долины, делают их плодо­родными, орошают сады и поля хлопчатника.

А дальше на восток устремляется ветер, уже лишен­ный влаги, и высокие долины центрального Памира оста­ются пустынными и бесплодными. От когда-то мощных ледников здесь лишь кое-где остались – небольшие ледя­ные лепешки. Здесь же находится одно из наиболее бед­ных осадками мест в мире.

Погода, наконец, хорошая. До вершины — 500 м по вертикали. Туда нужно подняться так, чтобы успеть до темноты спуститься обратно в лагерь.

9 час. утра 13 сентября. Свежевыпавший снег из-за мороза очень сыпуч. Люди почти плывут в нем, глубоко погружаясь в сугробы. Приходится поочередно «делать след». Первой связкой идут Белецкий, Гусак и Киркоров, и этот труд ложится в основном на них.

Последний день восхождения очень тяжел. Сказы­вается все: и высота, и трудность пути, и последние де­сять дней штурма, и накопившееся напряжение всего периода работы экспедиции. Во самое главное — высота. Внимание, сосредоточенное только на движении, вы­ключается для всего другого. Маячит близкая цель — вершина, но и она воспринимается неясно. Главное — итти вперед. Высота, притупившая восприятие окружаю­щего, приводит к неправильной оценке его. Аристов оделся необычно. Поверх шакльтанов он натянул носки, скроенные им из пуховых брюк. Опасение вновь обморо­зить уже однажды помороженные ноги заставило его сделать это. Тепла он добился, но трикони, вбитые в по­дошву шакльтанов, теперь были бесполезными. Не одел он также и кошек.

Но вот почти весь подъем позади. Достигнут Север­ный купол — высота 7300 м. Еще одно «напряжение, и вершина будет взята. Остается в стороне, обойденный по снежной террасе, средний купол.

Впереди последний участок пути. Слева острый гре­бень. Альпинисты движутся вблизи от него по западному склону. Снежный склон этот постепенно увеличивает свою крутизну и затем, резко перегибаясь, почти отвесно спускается вниз. Аристов поскользнулся, но его удержал шедший рядом товарищ. Движение продолжалось. По­скользнулся и упал Белецкий. Он начал скользить по склону и удержался лишь клювом ледоруба. Гусак помог ему подняться на ноги.

Эти явные сигналы опасности все же не заставили альпинистов связаться. Их сознание, подавленное огром­ной высотой и нечеловеческим напряжением, не реагиро­вало. Обычный процесс логического мышления был как бы затуманен.

Остаются последние метры — их не более пятидесяти. Теперь впереди идет Гусак, за ним Аристов. Замыкает первую тройку Киркоров. Остальные отстали на несколь­ко десятков метров. Свернутые веревки по-прежнему были одеты через плечо альпинистов.

Расстояние до вершины уменьшается мучительно мед­ленно. Кажется эти последние десятки метров никогда не будут пройденными.

Аристов поскользнулся еще раз. Он не удержался на ногах и, свалившись на фирновый склон, начал скользить по его гладкой, обдутой ветром поверхности. Раньше, чем он успел задержаться ледорубом, скорость скольжения уже была очень велика.

Вот его большое тело ударилось о выступ. Его пере­вернуло. Руки пытались ухватиться за скользкую поверх­ность склона, ледоруб сорвало с темляка и он, звеня по­летел в пропасть.

Аристова перевернуло еще и еще раз. Вот он стреми­тельно налетел на скалы, выступающие у перегиба скло­на. Он ударился о них головой, и удар был так силен, что с нее сорвало застегнутый кожаный шлем. А потом тело полетело в пропасть. Все это произошло в несколько секунд. Аристов, упав, не крикнул, и Гусак продолжал итти вперед, не оборачиваясь и не зная, что происходит.

Киркоров был в десяти метрах позади и видел всю картину падения. Он стоял, пораженный ужасом, и что-то кричал изо всех сил. Но из его широко раскрытого рта вырывались лишь тихие свистящие звуки — простужен­ное горло уже несколько дней как превратило его голос в тихий шепот. Но он не сознавал этого и продолжал кричать.

Белецкий шел следующим и видел лишь последний момент падения Аристова. Он подошел к Киркорову и по­ложил ему руку на плечо; тот вздрогнул, перестал кри­чать и схватил Белецкого крепко за руку.

— Что же вы застряли! — Гусак обернулся и смотрел недоуменно на товарищей. Он не мог понять происшед­шего. Не воспринимая отсутствия Аристова, он говорил:

— Ну, пошли же!..

...Попытка спуститься к краю обрыва в этом месте оказалась безуспешной. Лишь дальше, уже за вершиной гребень понижался к снежному плато, куда должно было упасть тело Аристова.

В 5 час. 30 мин. альпинисты были на вершине. Не­сколько дальше высшей точки, на скалах северо-западного выступа вершины, они установили бронзовый бюст товарища Сталина.

Пройдя вершину, восходители нашли место, с кото­рого хорошо было видно снежное плато на склоне. Оно было метров на 800 «иже. Тело Аристова было ясно вид­но. Исключительная видимость, обычная для гор, позво­ляла хорошо рассмотреть его. Высота падения и неесте­ственное положение конечностей и головы не оставляли сомнения в смерти Аристова.

Однако альпинисты все же решили спуститься к това­рищу. Спуск был очень трудным и опасным. Слой снега на крутом склоне был покрыт тонкой ледяной коркой, на ней в свою очередь лежал еще слой снега, также покры­тый твердой коркой. Ни ступеней рубить, ни пользо­ваться кошками было невозможно. Страховку обеспечить также было нельзя. В течение часа спуска прошли только 150 метров.

Но время двигалось к вечеру. Начинало темнеть. Уси­ливался ветер. Задержка до темноты здесь у вершины — верная гибель для всех остальных. И как ни тяжело это было, пришлось оставить попытку спуститься к телу.

...Только к 11 часам вечера вернулись к своим палат­кам восходители. На всех тяжело отразилась гибель Олега Аристова, прекрасного, всеми любимого товарища и одного из сильнейших альпинистов страны.

На следующий день погода опять начала ухудшаться. Видимость минимальная. В таких условиях делать вто­рую попытку добраться к телу Аристова также было без­надежно.