Альпинисты медленно продолжают движение вперед. Они уже хорошо акклиматизировались и там, где раньше шли, задыхаясь от недостатка воздуха, теперь движутся свободно.
В 13 час. 30 мин. группа уже была в лагере «5600».
Следом за первой на завтра должна была выступить вторая группа восходителей — еще остававшиеся внизу четыре альпиниста. В то время как они поднимались из ледового лагеря, Абалаков со своими спутниками также двинулся вперед.
Почти всю первую ночь штурма в лагере «5600» никто не спал. Сильный ветер рвал палатки. Было холодно, термометр показывал — 11°. Когда Абалаков со своей группой пришел на площадку «5600», оказалось, что заранее подготовленный лагерь был разметен ветром. Пришлось снова разравнивать площадку и устанавливать поваленные палатки. Бессонная ночь давала себя знать. Дальше в этот день альпинисты не пошли.
24 августа был очень трудный день. На этот раз носильщики прошли с альпинистами до подножия пятого «жандарма». Вид его стены испугал их, и дальше итти они отказались.
Время перевалило за три часа, но Абалаков и Гущин решили пройти в этот день и шестой «жандарм». Скалы здесь тоже были ломкими. Гущин «страховал» веревкой Абалакова, который лез первым. Вдруг из-под ног у него сорвалось несколько камней. Один из них ударил Гущина по руке, другой перебил веревку.
Абалаков быстро спустится к Гущину и перевязал ему руку. Связав веревку, они продолжали движение, несмотря на то, что повреждение руки было довольно серьезным: глубокая рваная рана на ладони и пальце, повреждение костной ткани. Гущин лез вперед, преодолевая боль. Возвращаться он не хотел. Спуск был возможен только вдвоем, но заставить Абалакова вернуться теперь, значило почти наверняка сорвать восхождение, и Гущин терпел.
Почти в темноте два смертельно усталых человека вышли на узкий гребень за последним «жандармом». Сил ставить палатку уже не было, и они влезли в нее, привязавшись к вбитым в скалу крючьям. Альтиметр показывал 6400 м.
Тем временем вторая группа двигалась следом. Когда Абалаков и Гущин с носильщиками, преодолев четвертый «жандарм», двинулись к пятому, их товарищи только собирались выйти из лагеря «5600» к лагерю «5900». В этом лагере встретились повернувшие назад носильщики и поднимающиеся альпинисты второй группы.
На следующий день отдохнувшие носильщики согласились снова подняться вверх. В течение двух дней они трижды прошли расстояние между лагерями «5900» и «6400». Путь через «жандармы» был теперь полностью оборудован веревками и лестницами. В результате — трое носильщиков доставили в лагерь «6400» снаряжение, немного питания и разобранную автоматическую метеорологическую станцию.
Вечером 26 августа в лагерь «6400» прибыли альпинисты второй группы. Но Абалакова и Гущина они не застали. Два альпиниста отправились дальше вверх и понесли с собой станцию. Они решили установить следующий лагерь на высоте 7000 м.
На дальнейшее движение носильщиков вверх рассчитывать было нельзя, а еще один лагерь до вершины был необходим.
Подъем от лагеря «6400» не был очень крут, но все больше чувствовалась высота. Люди часто проваливались в снег, и тогда дышать становилось особенно трудно. У Гущина сильно болела раненая рука. Он останавливался и, легко охватывая ее другой, покачивал, как бы убаюкивая. Но он молчал и настойчиво шел за товарищем.
Высота 7000 м была достигнута к четырем часам дня. Задерживаться здесь было нельзя. Погода портилась. Чистое с утра небо затягивало облаками; внизу все было скрыто в густом тумане. Альпинисты с облегчением опустили на снег тяжелые рюкзаки и начали вытаскивать все, что следовало оставить здесь. Первой была извлечена станция.
В лагерь «6400» двойка вернулась поздно. О них уже беспокоились и обсуждали возможные варианты случившегося.
На следующее утро был подведен печальный итог наличным средствам, с которыми предстояло продолжать штурм. Носильщики выбыли из строя из-за переутомления и болезней, а продовольствия в лагере «6400» было очень мало. Спускаться за ним кому-либо из штурмовой группы было бесцельно: задержка могла сорвать восхождение. Сравнительно хорошая погода не могла, продолжаться очень долго: были уже последние дни августа.
Итак, предстояло двигаться вверх с голодным пайком. На человека приходилось несколько ложек манной каши, 5-6 галет и кубик сухого бульона в день. И это для обеспечения трудного восхождения на высоте более 7000 м. Но выбора не было, и альпинисты решили итти вверх с тем, что они имели.
29 августа вся штурмовая группа двинулась дальше и к 6 час. вечера достигла места, где Абалаков и Гущин оставили накануне свой груз.
Дул резкий ветер, и альпинисты работали так быстро, как только могши работать усталые и голодные люди на высоте 7000 м. Две ямы в снегу приютили две маленькие палатки. Вскоре в лагере «7000» было совсем тихо, и только ветер рвал ткань палаток, да изредка стонали во сне Гущин, у которого все сильнее болела рука, и Шиянов, не оправившийся от отравления недоброкачественными консервами.
Утром все кругом было затянуто туманом. Он был настолько густым, что в пяти метрах ничего не было видно. Снег сливался с его белесой массой, за которой исчез весь внешний мир. Казалось, вообще ничего нет кругом, и только две маленькие палатки стоят одиноко. Постепенно ветер разогнал туман, и видимость улучшилась. Но предаваться созерцанию не было времени. Больных Гущина и Шиянова пришлось отправить вниз. К ним присоединился еще один участник группы, поморозивший накануне ноги. Остальные двинулись вверх. Но сил уже не хватало. Один Абалаков был еще в состоянии нести тяжелую часть станции. Два его спутника, более слабые, физически, обессиленные высотой и недоеданием, нести этот груз не могли.
Альпинисты установили станцию на ближайшей удобной площадке, несколько ниже своего лагеря. Эта работа отняла целый день.
На следующее утро, это было 31 августа, туман опять сгустился. Температура быстро падала и вскоре достигла — 25°. Усилился ветер, и начиналась снежная вьюга. В такую погоду двигаться невозможно. Приходится, скрючившись в палатке, пережидать непогоду, которая могла продлиться не один день. Несмотря на непогоду, проверили станцию. Она не работала, и тогда восходители перенесли ее в палатку и там с трудом разобрали коченеющими руками. Неисправность удалось устранить, и передатчик заработал, посылая в пространство сигналы о сильном ветре и морозе.
Метель «се усиливалась. Палатки заносило снегом, и они вскоре образовали небольшие снежные холмики. Сугроб с крыши приходилось стряхивать — непрочная ткань прогибалась под его тяжестью. Сухой снег тонкой пылью проникал сквозь застежки наглухо закрытого входа и оседал внутри палатки.
Три человека прислушивались к шуму ветра и непрерывному шороху снега. На походной кухне доваривалась каша из остатков манной крупы. Все трое обросли бородами; кожа лиц, обожженная докрасна лучами солнца и резкими ветрами, кажется почти черной в полутьме палатки. Люди лежали почти неподвижно: нужно экономить силы, ибо пополнять их нечем.
В ночь на 2 сентября ветер достиг ураганной силы. Под тяжестью навалившегося снега сломалась стойка одной палатки, и вся тяжесть сугроба навалилась на забывшихся тяжелым сном людей.
Ветер выл. Где-то внизу грохотали лавины, обрушивая вниз тысячи тонн снега. А утром буря прекратилась. Исчезли облака, рассеялся окружавший вершину туман, и свежий снег на гребне засверкал в лучах яркого солнца. Впереди, казалось совсем близко, виднелась вершина пика. Но каждый из троих представлял себе, сколько усилий и почти нечеловеческого напряжения нужно, чтобы до нее добраться, особенно принимая во внимание состояние людей.
Абалаков чувствовал себя сильнее своих спутников; он медленно пошел вперед. Это был мучительный путь. Каждый метр давался насилием над усталым организмом, который требовал раньше всего отдыха и потом пищи. Но воля к победе была сильнее, и на маленьком анероиде стрелка ползет вверх, отмечая, как победы человеческого духа, десятки метров побежденной высоты.
Вот как описывал впоследствии Абалаков последнюю часть пути:
«Начался опять ветер. Белые смерчи пляшут на гребне, резко бьет снег в лицо. Ну, еще немного! Промешиваю ногами глубокий снег последней седловинки. Крутой подъем — и наконец открылся запад. Мощный пик Евгении Корженевской кажется совсем рядом, вот он разгаданный. Прямо на запад дугой уходит хребет с белыми куполами вершин. Внизу, совсем подо мной, как змей чешуйчатый, изгибается мощный ледник Портамбек, а дальше — темные долины, теплая хмарь. Радостно бьется сердце...
Оставляю рюкзак в трещинке, чтобы не сдуло ветром, и быстро по жесткому, как фаянс, фирну начинаю подъем к южной вершине. Удачно выхожу на вершинный гребень по пологим скалам и широким фирнякам. По вершинному, острому, как лезвие ножа, гребню, стараясь с наибольшей силой вонзать кошки и ледоруб и сохранить равновесие под ударами бокового ветра, поднимаюсь к последним скалам вершины. Странное чувство — опасение, что не дойдешь, заставляет нарушить медленный ритм движения... Уже на четвереньках взбираюсь на вершинную скалистую площадку»1. Победа!
***
Спуск вниз с двумя больными, изнеможенными спутниками был исключительно трудным и опасным. Однако в лагере «6400» спускавшуюся тройку встретили один из альпинистов и два носильщика. Эта неожиданная помощь облегчила положение, и все благополучно спустились вниз в ледниковый лагерь.
Малограмотные, плохо понимавшие по-русски жители горных кишлаков — носильщики проявили истинное самопожертвование. Зная о задачах восхождения, больные и обессиленные предыдущей работой, они сами вызвались доставить продовольствие вверх, где люди терпели в нем острую нужду. Этим скромным труженикам, несомненно, принадлежит не последнее место в истории первого восхождения на пик Сталина. Лучшие из носильщиков: Ураим Керим, Зекир Прен и Нишан.
Прошло всего лишь четыре года. Наступил юбилейный 1937 год — страна праздновала 20-летие Октября.
Альпинистский спорт в Советском Союзе достиг большого размаха. Десятки тысяч молодых людей ежегодно проводили свой отпуск в горных районах нашей Родины, совершая увлекательные походы и восхождения. Палатки альпинистских лагерей белели во многих ущельях Кавказа, Алтая и Тяиь-шаня. Спортивные победы отмечали растущее спортивное мастерство советских горовосходителей.
Юбилейную дату решили отметить не только альпиниадами на Кавказе, но и большой спортивной экспедицией на Памир. Участники этой экспедиции должны были совершить три восхождения на вершины Памира, поднимающиеся выше 7000 м. Это были: пик Сталина, пик Ленина и пик Евгении Корженевской (его высота оказалась 6910 м).
Экспедиция разделилась на три части. Одна группа штурмовала пик Ленина, а другие две направились к более отдаленным — пику Сталина и пику Корженевской.
Восхождение на пик Сталина было намечено последним: до штурма нужно было устроить промежуточные лагери на ребре.
13 июля из Оша выехала подготовительная группа альпинисток, во главе с будущим начальником штурма О. Аристовым.
Из кишлака Сары-таш в Алайской долине альпинисты повернули на запад. Путь был хорошо знаком по прошлым походам, и альпинисты думали об одном: скорее к вершине. Даже переправа через Мук-су, которая прошла на редкость благополучно, не отвлекла внимания. По сравнению с предстоящими трудностями она воспринялась, как обычный дорожный эпизод.
Базовый лагерь у языка ледника Федченко и промежуточные лагери на самом леднике были почти в тех же местах, где они были раньше.
В первых числах августа, после трудного перехода по ледникам Бивачному и Сталина, караван экспедиции достиг места последнего лагеря. Он был расположен у подножия пика Орджоникидзе на высоте 4600 м. Вскоре на камнях морены возникла мачта радиостанции. На ее верхушке весело трепетал красный вымпел.
Прямо перед лагерем поднимается пик Сталина. Его массивные контуры четко вырисовываются на фоне безоблачного синего неба. Вся верхняя часть пика покрыта сверкающим в солнечных лучах фирном. Ниже, на склонах, огромная чашеобразная выемка — мульда, из которой вытекает мощный ледник. Переваливаясь за края мульды, ледяная масса стекает круто вниз по склонам к подножью горы.
Время от времени в мульду и на ледник сверху с гребня и его склонов срываются лавины и снежные обвалы, и тогда грохот нарушает торжественную тишину гор. Снежная пыль взметается клубами в воздух и на несколько минут скрывает все вокруг.
Путь на вершину покуда известен только по восточному ребру, по которому поднялись первовосходители. Оно поднимается крутым черным лезвием, склоны которого спускаются на много сотен метров вниз.
Соседи пика Сталина, несмотря на свои значительные размеры, рядом с ним кажутся небольшими. На юге поднимается пик Молотова (6858 м), почти на востоке — пик Орджоникидзе (6346 м).
Все обстояло благополучно. Лошади и носильщики доставили снизу запас дров. Временами в небе слышался далекий рокот мотора. Все собирались перед палатками и напряженно всматривались в ослепительную синеву неба. Внезапно из-за ближних хребтов появлялся знакомый силуэт Р-5. Самолет делал круги над лагерем. Затем он снижался и летел над ледником. Невдалеке от лагеря от него отделялись темные предметы, затем в воздухе возникал купол парашюта, и груз плавно опускался на лед или камни. Потом, проводив самолет, участники экспедиции собирали разбросанные грузы. Иногда порывы ветра относили парашюты довольно далеко. Однажды пришлось даже доставать тюк из трещины. Так лагерь снабжался продовольствием и снаряжением.
Однако самолеты не только доставляли продукты, но и перебрасывали с одного пункта в другой альпинистов. Начальники штурмовых групп совершали на них полеты для осмотра намеченных вершин.
Аристов кругом облетел пик Сталина. Сразу стали очевидны и трудности, и состояние пути, и места, где с гребня нависают карнизы...
5 августа члены подготовительной группы вышли на восточное ребро. На носильщиков особенно не надеялись — их удалось использовать лишь на участке до лагеря «5 600». Лагери на ребре решено было устроить, в основном, на тех же местах, где они были и в 1933 г.: не такой уж большой выбор «удобных» площадок представлял рельеф пути.
Главной задачей подготовительной группы было «обработать» путь через «жандармы» восточного ребра — самый трудный участок штурма.
Последние метры перед лагерем «5600». Нетрудные скалы и, наконец, небольшая площадка у самого начала восточного ребра. Узкий гребень уходит вверх к первому «жандарму». За ним линия ребра снова круто поднимается дальше, прерываясь выступами следующих пяти «жандармов». На площадке, чисто выметенной ураганными ветрами больших высот, не сохранилось никаких следов бывшего здесь когда-то лагеря. Чисто.
С противоположной стороны площадки фирновый карниз. Он нависает над, крутым северным склоном ребра. Карниз, вероятно, скоро свалится: вдоль склона змеится тонкая трещинка. Две палатки образуют первый лагерь. Альпинисты снимают тяжелые рюкзаки. Плечи еще не успели привыкнуть к их тяжести и немного болят.
На следующее утро альпинисты вышли к первому «жандарму». Путь идет по гребню, а там, где он становится слишком узким, люди движутся по крутому фирновому склону. Для каждого шага носок ботинка выбивает ступеньку. Местами фирн очень тверд, и на помощь приходит ледоруб.
Скалы первого «жандарма». Сразу же находка: крючья и веревки, оставленные с 1933 г. Такие «находки» оказались и на всех остальных «жандармах». Они очень облегчили задачу, так как меньше времени уходило на выбор пути.
Естественно, что веревками, провисевшими четыре года, пользоваться было нельзя. Большинство крючьев также пришлось забить вновь, но все же задача была значительно облегчена, и подготовка пути проходила планомерно, почти без задержки.
Вот уже возник второй лагерь. На этот раз его устраивают не перед третьим «жандармом», а за ним. Все ребро было вновь пройдено. За ним стояли палатки третьего лагеря «6200». Альпинисты перемежали свою работу временными передышками по 2-3 дня. Подготовительная группа должна была образовать основную часть штурмовой, и поэтому ее членам нельзя было переутомляться.
К 20 августа работа на ребре была закончена. Предстоял отдых и ожидание остальных альпинистов, которые должны были прибыть после штурма пика Ленина. Время шло, и ждать становилось невтерпеж; на леднике, ведущем к лагерю, было пустынно, а радио приносило успокоительные: Скоро отправляются... Движутся... Скоро прибудут.
Аристов не выдержал. Высотная акклиматизация, приобретенная во время обработки пути, утрачивалась из-за вынужденного бездействия. Небольшие радиальные походы никого не удовлетворяли. И вот, 28 августа, Аристов, Киркоров и Гусак совершили первовосхождение на пик Орджоникидзе.
29-го в лагерь «3800» прибыли долгожданные альпинисты. Но и здесь они задержались на двое суток из-за непогоды. Наконец, они прибыли в «ледниковый лагерь» и все готово для штурма. Выход назначен на 3 сентября.
***
Штурмовая группа уверенно движется вверх по ребру. Пройдены первые три «жандарма». На третий день восхождения предстоит преодолеть остальные три. Это серьезная задача. Скалолазание остается очень сложным, несмотря на заранее вбитые крючья и висящие веревки. Правда, опасности сорваться вниз меньше, но это не уменьшает трудности передвижения.
Скалы поднимаются круто вверх и, на первый взгляд, пути по ним нет, и только если присмотреться вдоль линии свисающих веревок, можно различить в одном месте небольшой выступ, куда придется поставить ногу, в другом— трещинку, которая послужит опорой для руки. Дальше вверх поднимается небольшой жолоб — «кулуар»; по нему можно подняться на несколько метров «в распор», заклинивая тело противоположно направленным усилием ног и рук. И так дальше...
Все внимание сосредоточено на правильном выборе опор, на страховке идущего товарища и, главное, на том, чтобы неосторожным движением не свалить непрочно лежащий обломок. За одним сброшенным камнем полетит другой, и вниз посыплется небольшой каменный обвал. Если в этот момент кто-либо окажется на его пути, тогда — смерть.
Альпинисты метр за метром лезут по скалам. С неутомимым терпением, почти нежно касаются каждого камня, проверяя его надежность. В 5 час. вечера ребро остается позади. Аристов удовлетворенно оглядывает товарищей и показывает рукой вперед. Прямо перед людьми начало широкого снежного плеча, выводящего к вершинной части горы. Совсем рядом, в снегу, лежат принесенные раньше вещи.
Вечерний ветер заигрывает с людьми, рвет из рук палатку так, что трудно ее установить. Когда усталые альпинисты уже готовы разозлиться, он внезапно стихает. Через несколько: минут резкие порывы; ветра снова метут снег с гребня.
Погода благоприятствует восходителям. Ясный день. Длинной цепочкой растянулись люди по гребню. Вот низкорослый Николай Гусак усердно уминает ногами мягкий снег. Успешное продвижение способствует хорошему настроению. Несмотря на то, что даже просто итти на такой высоте нелегко, этот никогда не унывающий человек острит по поводу внешнего облика своих товарищей. И правда, — вид непривлекательный: давно небритые бороды, обожженная до тёмно-красного цвета кожа лиц, темные очки, скрывающие глаза, и все это в рамке капюшона штормового костюма.
Открытое лицо Олега Аристова, на которого не раз заглядывались девушки, может теперь испугать непривычного человека. Гусак говорит что-то насчет пугал на вершине и встречи в темном переулке. И каждый, глядя на товарища, не может не улыбнуться потрескавшимися губами.
Путь по снежному гребню довольно полог, лишь местами встречаются крутые подъемы. Дневной переход был закончен на высоте 6600 м. Здесь удобная площадка для лагеря. Все расходятся по своим местам, и каждый занимается несложным хозяйством альпиниста. Вот Киркоров, и здесь по-военному подтянутый и аккуратный, установив свою походную кухню, растапливает снег для ужина.
Евгений Белецкий, политрук экспедиции, и врач Федорков устраивают защитную стенку из фирна. Обычный вечерний ветер на этот раз особо силен. Ночью он еще усиливается и переходит в бурю. Как всегда, при этом падает температура. Мороз — 15°.
На следующий день итти дальше нельзя. В палатках довольно сносно и холод не очень ощущается, правда, вылезать из спальных мешков почти не приходится. Томительно тянется время в непогоду. Все помыслы направлены вперед, к вершине. Каждая задержка ставит успех восхождения под угрозу, а тут приходится лежать без дела в маленькой палатке. Палатки не рассчитаны для длительной жизни: даже сидеть в них можно, лишь согнувшись. Порывы ветра достигают страшной силы. Если бы не предусмотрительно сложенная из фирна стенка, палатки, возможно, пострадали бы.
Несмотря на экономию в каждом грамме груза, кто-то донес сюда книжку Павленко «На востоке», и она скрашивает тягостное ожидание.
Аристов время от времени нетерпеливо выглядывает наружу, но там мгла. Уже в десятке шагов ничего не видно. Вихрь поднимает снежинки со склона и крутит их, создавая сплошную пелену. Итти нельзя.
Томительно проходит день. За ним второй. Непогода путает все карты. Продовольствие для штурма была взято из последнего лагеря из расчета на пять дней. Горючего тоже немного. Переводить людей на голодный рацион — нельзя. За время непогоды они ослабеют и не смогут использовать максимум сил организма, когда это потребуется.
Аристов решает: четыре человека при первой возможности отправятся в лагерь «6 200» и доставят оттуда пополнение. Четверка: Белецкий, Киркоров, Совва и Гусак делают такую попытку 9 сентября, но вскоре возвращаются назад. Утихший было ветер возобновился с новой силой. Температура продолжает падать, и риск обморожения слишком велик, чтобы можно было итти. Лишь на следующий день группе альпинистов удалось спуститься. Гусак, Киркоров и Совва благополучно добрались до лагеря «6200». Но обратно вверх пошли только двое. У Совва еще накануне появились признаки горной болезни.
В лагере «6200» была установлена маленькая радиостанция. Воспользовавшись ею, альпинисты сообщили о ходе штурма и вызвали для дальнейшего сопровождения заболевшего Совва двух человек из резервной группы, оставшейся внизу, в ледовом лагере.
Принесенное снизу горючее для походных кухонь сразу улучшило общее настроение. Теперь все могли вволю напиться. На получение воды из снега расходовалось много сухого спирта, и, покуда запас его не был пополнен, пришлось ввести строгий питьевой рацион. А недостаток воды на высоте ощущается больше, нежели недоедание.
Решили пользоваться даже небольшими прояснениями и понемногу продвигаться к вершине. 11 сентября поднялись на 150 м, 12-го на 300 м. Погода медленно улучшалась, и эта постепенная перемена обещала несколько дней устойчивой хорошей погоды.
Уже пройдено место, где в 1933 г. была установлена верхняя автоматическая метеостанция. Но ее не видно. Занесло ее снегом или сорвало с гребня ураганным ветром?
Пик Сталина (7495 м). На первом плане восточное ребро. Путь восхождения показан пунктиром
Фото Д. Гущина
С огромными трудностями доставили ее альпинисты на высоту 7000 м. Эта станция должна была служить для выполнения очень важных научных наблюдений. Пик Сталина расположен в меридиональном хребте Академии наук. Огромным барьером своих вершин встает этот горный кряж на пути западных ветров, и несомая издалека воздушными потоками влага осаждается в виде снега на склонах гор и дает жизнь мощным ледникам, питающим быстрые реки западного Таджикистана. А эти реки, спускаясь на запад в долины, делают их плодородными, орошают сады и поля хлопчатника.
А дальше на восток устремляется ветер, уже лишенный влаги, и высокие долины центрального Памира остаются пустынными и бесплодными. От когда-то мощных ледников здесь лишь кое-где остались – небольшие ледяные лепешки. Здесь же находится одно из наиболее бедных осадками мест в мире.
Погода, наконец, хорошая. До вершины — 500 м по вертикали. Туда нужно подняться так, чтобы успеть до темноты спуститься обратно в лагерь.
9 час. утра 13 сентября. Свежевыпавший снег из-за мороза очень сыпуч. Люди почти плывут в нем, глубоко погружаясь в сугробы. Приходится поочередно «делать след». Первой связкой идут Белецкий, Гусак и Киркоров, и этот труд ложится в основном на них.
Последний день восхождения очень тяжел. Сказывается все: и высота, и трудность пути, и последние десять дней штурма, и накопившееся напряжение всего периода работы экспедиции. Во самое главное — высота. Внимание, сосредоточенное только на движении, выключается для всего другого. Маячит близкая цель — вершина, но и она воспринимается неясно. Главное — итти вперед. Высота, притупившая восприятие окружающего, приводит к неправильной оценке его. Аристов оделся необычно. Поверх шакльтанов он натянул носки, скроенные им из пуховых брюк. Опасение вновь обморозить уже однажды помороженные ноги заставило его сделать это. Тепла он добился, но трикони, вбитые в подошву шакльтанов, теперь были бесполезными. Не одел он также и кошек.
Но вот почти весь подъем позади. Достигнут Северный купол — высота 7300 м. Еще одно «напряжение, и вершина будет взята. Остается в стороне, обойденный по снежной террасе, средний купол.
Впереди последний участок пути. Слева острый гребень. Альпинисты движутся вблизи от него по западному склону. Снежный склон этот постепенно увеличивает свою крутизну и затем, резко перегибаясь, почти отвесно спускается вниз. Аристов поскользнулся, но его удержал шедший рядом товарищ. Движение продолжалось. Поскользнулся и упал Белецкий. Он начал скользить по склону и удержался лишь клювом ледоруба. Гусак помог ему подняться на ноги.
Эти явные сигналы опасности все же не заставили альпинистов связаться. Их сознание, подавленное огромной высотой и нечеловеческим напряжением, не реагировало. Обычный процесс логического мышления был как бы затуманен.
Остаются последние метры — их не более пятидесяти. Теперь впереди идет Гусак, за ним Аристов. Замыкает первую тройку Киркоров. Остальные отстали на несколько десятков метров. Свернутые веревки по-прежнему были одеты через плечо альпинистов.
Расстояние до вершины уменьшается мучительно медленно. Кажется эти последние десятки метров никогда не будут пройденными.
Аристов поскользнулся еще раз. Он не удержался на ногах и, свалившись на фирновый склон, начал скользить по его гладкой, обдутой ветром поверхности. Раньше, чем он успел задержаться ледорубом, скорость скольжения уже была очень велика.
Вот его большое тело ударилось о выступ. Его перевернуло. Руки пытались ухватиться за скользкую поверхность склона, ледоруб сорвало с темляка и он, звеня полетел в пропасть.
Аристова перевернуло еще и еще раз. Вот он стремительно налетел на скалы, выступающие у перегиба склона. Он ударился о них головой, и удар был так силен, что с нее сорвало застегнутый кожаный шлем. А потом тело полетело в пропасть. Все это произошло в несколько секунд. Аристов, упав, не крикнул, и Гусак продолжал итти вперед, не оборачиваясь и не зная, что происходит.
Киркоров был в десяти метрах позади и видел всю картину падения. Он стоял, пораженный ужасом, и что-то кричал изо всех сил. Но из его широко раскрытого рта вырывались лишь тихие свистящие звуки — простуженное горло уже несколько дней как превратило его голос в тихий шепот. Но он не сознавал этого и продолжал кричать.
Белецкий шел следующим и видел лишь последний момент падения Аристова. Он подошел к Киркорову и положил ему руку на плечо; тот вздрогнул, перестал кричать и схватил Белецкого крепко за руку.
— Что же вы застряли! — Гусак обернулся и смотрел недоуменно на товарищей. Он не мог понять происшедшего. Не воспринимая отсутствия Аристова, он говорил:
— Ну, пошли же!..
...Попытка спуститься к краю обрыва в этом месте оказалась безуспешной. Лишь дальше, уже за вершиной гребень понижался к снежному плато, куда должно было упасть тело Аристова.
В 5 час. 30 мин. альпинисты были на вершине. Несколько дальше высшей точки, на скалах северо-западного выступа вершины, они установили бронзовый бюст товарища Сталина.
Пройдя вершину, восходители нашли место, с которого хорошо было видно снежное плато на склоне. Оно было метров на 800 «иже. Тело Аристова было ясно видно. Исключительная видимость, обычная для гор, позволяла хорошо рассмотреть его. Высота падения и неестественное положение конечностей и головы не оставляли сомнения в смерти Аристова.
Однако альпинисты все же решили спуститься к товарищу. Спуск был очень трудным и опасным. Слой снега на крутом склоне был покрыт тонкой ледяной коркой, на ней в свою очередь лежал еще слой снега, также покрытый твердой коркой. Ни ступеней рубить, ни пользоваться кошками было невозможно. Страховку обеспечить также было нельзя. В течение часа спуска прошли только 150 метров.
Но время двигалось к вечеру. Начинало темнеть. Усиливался ветер. Задержка до темноты здесь у вершины — верная гибель для всех остальных. И как ни тяжело это было, пришлось оставить попытку спуститься к телу.
...Только к 11 часам вечера вернулись к своим палаткам восходители. На всех тяжело отразилась гибель Олега Аристова, прекрасного, всеми любимого товарища и одного из сильнейших альпинистов страны.
На следующий день погода опять начала ухудшаться. Видимость минимальная. В таких условиях делать вторую попытку добраться к телу Аристова также было безнадежно.