Не шепчи о том, что взошла заря, окунув в янтарь полотно полей, как в ночи глухой светлячки горят, а в лесу тихонько журчит ручей. Не рисуй словами морской простор, где салаку выловил альбатрос, те места, где острые шпили гор в поднебесный врезались купорос. При себе оставь и жару, и стынь, и дыханье ветра в густой траве, потому что мёртвый давно остыл ко всему живущему на земле.
- Неправда! – взвилась Женька. – Ты – живой!
- Не ссорьтесь! – прикрикнул директор. – Сейчас, по крайней мере. У вас на это пустое занятие еще три дня впереди. Давайте-ка торт доедать! Да я пойду, а то домашние очнутся, а меня нет. И тоже – скандалить начнут. Я к вам лучше завтра приду. Определимся, насчет дивана. Не обязательно его от меня тащить. Вон, у реставраторов, через коридор такое чудо стоит, что на нем половину бригады уложить можно. Я давно с ними на эту тему ругаюсь: вот явится проверка и не поймет – чем у меня сотрудники заняты?
- Бедные реставраторы! – рассмеялся Павел. – Сначала я у них душ «отжал», а теперь на мебель покушаюсь.
- Ничего, ничего! Тебе, аки владельцу положено все по высшему разряду иметь!
- Да у меня и так все есть! И интернет, и пульт, и кулер, и даже собственный поставщик горячительных напитков!
- Напитки экономьте! А то мои запасы что-то к концу подходят. А вот закуску жалеть не надо. Буфет, кстати, проверьте – не фиг там продуктам пропадать.
- В чем же вы пойдете? – встревожилась Женька. – Дедморозовский-то халат теперь в кабинете…
- А он мне нужен? Выйдет, как в той истории, что ты когда-то рассказывала: как чародей в маршрутку с мешком сел. А после жаловался, что третий день к своим, в Тамбов доехать не может. Нетушки, я лучше такси к памятнику вызову. До него – быстрым шагом три минуты всего. Если, конечно, меня величество из музейного входа выпустит…
Мужчины ускакали, а Женька принялась убирать со стола. Коробку из-под торта – в мусорный пакет, остатки еды – в корзинку на окне, там все равно температура, как в холодильнике. Коньяк – лучше за занавеску спрятать, от соблазна. Повертела в руках тарелки из саксонского фарфора и вздохнула:
- Не бережете вы музейные фонды, ваше величество! Вот сами посуду и мойте! А то руки у меня нынче не оттуда растут. Да и мочить их пока не стоит.
Она внимательно оглядела ладони. Пузыри от ожогов слегка побледнели и опали.
- Но лапы стоит поберечь! И с посудой не связываться. Лучше наряд прибрать.
Женька аккуратно сложила тунику, добавила туда же бальные туфельки и вытащила из волос ленту. Потом завернула все это в узорчатую ткань, убрала в старинный комод, и включила ноутбук. Он радостно зажужжал и открылся на Новостях. И первое, что кинулось в глаза: «До женщины его мечты я чуть-чуть не домолчала»!
- Тьфу на вас! – буркнула она. – И не надо мне напоминать! Я – фкурсе!
И пролистала Ленту дальше. Но там попался Эйнштейн. И строго сказал:
- Глупо делать то же самое. И надеяться на другой результат!
- Дьявольщина! Я и сама это прекрасно знаю! Как говорится – не учите меня жить! Лучше помогите материально!
Но и следующие новости Птицу не порадовали. Вместо новогодних собачек и прочих «мимишных» вещичек, выскочил Киану Ривз и грустно поведал:
«В одном интервью меня спросили, что такое дом, и я ответил, что дом – это любимый человек. И недавно меня опять спросили, что такое для вас дом, и я ответил, что я бездомный».
- А я сейчас – КТО? – возопила Женька, и в сердцах захлопнула ноутбук.
Потом помотылялась по комнате, и потрогала развешанные на стульях шмотки.
- Странно! – пробормотала она. – Куртка – чуть влажная, а штаны – будто только что из сугроба. Эх! Зря я у нашего Дед Мороза себе новые джинсы не попросила. Было бы, в чем до электрички добежать. А то ведь сейчас государь вернется, и мы с ним, наверняка, опять сцепимся. Пойти, что ли, спать упасть – от греха подальше? Или, хотя бы, притвориться, что я задремала?
ГЛАВА 7. Живу на облаках, но знаю, как слезать. И этим я для общества опасна…
План был хорош и почти удался. Вернувшийся Павел заглянул за ширму, решил, что Женька дрыхнет, и занялся хозяйством. А вот это уже не являлось правильным решением. Потому, что мытье посуды в его апартаментах было весьма сложной «системой веревочек». Ибо требовалось сначала притащить из душевой волшебный тазик, загрузить в него грязные тарелки, отпереть все обратно, помыть и вернуть на место. Обычно он до этого процесса старался не доводить, и, живя один, просто пользовался пластиковой посудой. Но перед гостями захотелось блеснуть искусством сервировки. И теперь в наличии имелось куча посудин, не считая вилок, ложек и прочих рюмок. Пока Павел носился туда-сюда, Женька стоически лежала с закрытыми глазами, слушая, как он гремит недобитым фамильным сервизом. В какой-то момент грохот перекрыла громкая брань.
- Рукожоп – подумала она. – Не иначе тарелку кокнул. Но это проблемы не мои, а музейные.
Впрочем, судя по тому, что за совком и веником государь в комнату не явился, тарелка была поймана в полете. Несмотря на постоянную возню в комнате, Женька и, в самом деле, начала дремать. На этот раз ей приснился последний селигерский фестиваль. Любимая зеленая палатка по прозвищу «кузнечик», туман над спящим озером, и поющий в кустах – Гэндальф. Вот только от костра нестерпимо несло чем-то паленым…
Она принудительно вынырнула из сна и выглянула из-за ширмы. И обалдела.
Каким-то допотопным утюгом император пытался гладить ее джинсы. Или – сушить? Впрочем, разницы не было – ибо очень ценная и единственная на данный момент деталь ее туалета, скорее плавилась, чем сохла. И при этом сильно воняла.
- Что ж ты, паразит, делаешь?!! – заорала она страшным голосом, начисто забыв о том, что обещала Павлу с ним не ссориться. – Ну, нельзя же быть идиотом - до такой степени!!!
Император обиженно отшатнулся, едва не выронив утюг. Женька выхватила у него джинсы и, тряся в воздухе дымящейся одежкой, продолжила яростно вопить:
- Тебе доверить ничего нельзя! Ты можешь только ломать и рушить!
Ослепленная гневом, она не заметила, как, бледнея, изменился в лице император:
- Да – тихо и горько сказал он. – Маменька тоже считала, что мне нельзя доверять управление государством.
- Причем тут твоя, прости господи, маменька? – буркнула Женька чуть спокойнее, но все еще непримиримо. - Я про штаны мои, едва не погубленные говорю.
Утюг с грохотом полетел на пол. Павел отшвырнул его ногой, не заботясь, что древняя железяка может подпалить что-нибудь еще.
- А я говорю про наши отношения! Если кто их и рушит, так только ты! Потому что девиз твой по жизни: «Ни секунды без скандала!» Ты можешь хоть ненадолго успокоиться?! Побыть просто любящей женщиной. Тихой и доброй.
- Скажи на милость! А кто ты такой, чтобы указывать, КАКОЙ мне надо быть? Ты мне еще, по счастью, даже не жених! Не-ет, это не ты идиот! Это я, дура набитая, что на предложение твое безумное чуть не согласилась! Замуж, ха! Было б за кого!
- Да замолчишь ты или нет?! – взревел Павел. - Мне до смерти надоели твои истерические вопли!
- Это я - истеричка?! А ты тогда, а ты…
Не найдя подходящего ругательства, Женька задохнулась от злости и принялась судорожно натягивать недосушенные джинсы. Сунув ноги в сырые башмаки, рванула со стула куртку, и метнулась к выходу.
- Все! С меня хватит! И не зови меня больше в свою Гатчину! И не смей ко мне во снах приходить! Между нами все кончено, ты понял?! На кой черт ты мне вообще нужен?
Павел поймал бешеную Птицу почти на вылете, и крепко ухватил за локоть. Она попыталась дернуться, но хватка императора в этот миг была поистине стальной.
- Ну да, конечно! – медленно и раздельно произнес он, глядя в ее заплаканное и покрасневшее от ярости лицо
- Зачем тебе нужен дохлый император, жалкий неудачник, прозевавший собственный трон, убогий призрак давно минувшего прошлого?
- Пусти! – крикнула Женька, и Павел разжал руку.
- Скажешь, что все это неправда?
Женька потерла ноющий локоть. Обида на Павла, злость на себя и на всю нелепость их кривых, и вконец запутанных, отношений ударили ей в голову и окончательно заткнули глас разума.
- Правда!!! – рявкнула она, с чувством человека, под которым рушится скала. - Разбирайся дальше сам со своими комплексами, император задрипанный!!!
А я ухожу! Сhao bambino! Век бы тебя не знала!..
Она фурией промчалась по дворцу. Поднырнула под турникет и, кое- как справившись с огромным засовом, рванула входную дверь. Где-то в недрах дворца взвыла сигнализация. Но ей было уже все равно…
За то время, что они ругались, на улице окончательно стемнело. И ударил сильный мороз. Поэтому по дороге к вокзалу Женька пару раз неудачно поскользнулась, и рухнула на нечищеную дорожку. Разбив коленку и потеряв в сугробе варежку. Она кое-как дохромала до вожделенного домика и поняла, что стремилась к нему совершенно напрасно. Плотно засыпанные снегом ступеньки, говорили о том, что нога человеческая на них давно не ступала. Это означало только одно: электрички нет, и не будет. Она громко выругалась и тихо побрела на автобусную остановку. Села на обледеневшую лавочку и полезла в карман за мобильником.
- И который же у нас сейчас час?
Но аппарат, не кормленный уже пару дней, включаться не пожелал. Зато ее сырые джинсы начали проявлять ненужную активность и примерзать к лавке.
- Все равно не вернусь! – буркнула она. – Лучше замерзну здесь на фиг!!!
А может, и не замерзну, если автобус все-таки приедет. Кстати, а что у меня с финансами? Как в анекдоте: «поговорим о Вечном – вечно денег нет»? Или есть варианты?
Она подышала на закоченевшие руки, расстегнула молнию, и полезла во внутренний карман. Там, как ни странно, оказался паспорт, а в нем - три «зеленые» бумажки. А в клапане на рукаве гремела мелочь, и сиротливо лежали сто рублей.
- Ах, ну да! Я же в магазин за подарками собиралась. Да так и не дошла. Ну, что ж, это лучше, чем ничего. На денежных знаках, к сожалению, не «дохлый» президент, а всего лишь мой любимый Ярославль, но тоже – неплохо. Если автобуса не дождусь, попробую какую-нибудь машинку остановить. Надо только со штанов снег стряхнуть, а к морде лица, наоборот, приложить. А то я чувствую, что от моей физиономии уже прикуривать можно! Ни один водитель на это глядя, остановиться не рискнет.
Тут из-за поворота, наконец-то, показался раздолбанный «Икарус». Даже не взглянув на номер, Женька юркнула в открывшуюся дверь, сунула водителю «стольник», плюхнулась на сиденье, и мгновенно уснула, несмотря на холод в салоне и наглухо испорченный праздник. В эту ледяную полночь ей почему-то снился топот коней и лай гончих собак…
В динамике что-то противно хрюкнуло. И металлический голос пробурчал:
- Дзверы зачыняюцца. Наступный прыпынак - чыгуначны вакзал.
- Какой вокзал, на фиг? – пробормотала Женька, с трудом пытаясь открыть глаза. – А где метро?
Но на вопрос, естественно, никто не ответил. Автобус остановился и громко лязгнул дверью. Она выползла наружу и огляделась. Хм! Вокруг был явно не питерский пейзаж! Снега на знакомой привокзальной площади не было. На газоне зеленела травка. А часы на высокой белой башне показывали полдень. Но, несмотря на далеко не ранний час, особого шевеления возле здания не наблюдалось. Перед ступенями, ведущей наверх лестницы стоял какой-то хлипкий заборчик.
- Так ремонт же! – сообразила она. – Но стоп!!! Этот вокзал на реконструкцию лет пять назад закрывали!!! Какое, блин, столетье на дворе?
Женька рванула к газетному киоску.
Со свежего номера «Комсомолки», разукрашенного дурацкими снежинками, на нее глянули цифры: 2013…
-Твою же мать! – грустно пробормотала она, и растерянно оглянулась на остановку.
«Икаруса» там уже не наблюдалось. Стояли только две юркие «Газельки» да обшарпанный «Пазик». Тут она сообразила, что от Гатчины до Питера вообще-то ходило какое-то другое транспортное средство. В марках машин она сроду не разбиралась. И фамилию у автобуса тоже не спрашивала. Но странного, раздолбанного «Икаруса», из которого недавно выпала, на маршруте точно никогда не встречала.
- Живу на облаках, но знаю, как слезать. И этим я для общества опасна! Мля! Как же меня сюда занесло-то? Машину времени я не так себе представляла!
И даже не мечтала, что за сто рублей меня перенесут на тысячу километров. Да еще и в другое государство!
Она зажмурилась. Потом открыла глаза. Все осталось на месте. Только стайка школьников бодро прошлепала мимо нее в сторону зоопарка.
- Ладно, разберемся! Если меня каким-то раком закинуло в Прошлое, то мне есть куда пойти.
Она еще раз проверила карманы – деньги и документы были на месте.
- Хоть это радует – вздохнула она. – Хорошо, что сумками я не пользуюсь.
И все свое ношу с собой. А то в том раздрае, в котором я выскочила из дворца, про этот женский атрибут я бы не вспомнила.
Женька еще немного постояла на площади, а потом тоже двинулась в сторону зоопарка, и, перейдя дорогу, неторопливо пошла по знакомой улочке.
- «Что за станция такая? Дибуны или Ямская? – бубнила она себе под нос, разглядывая совершенно не январские цветочки в вазончиках.
– А с платформы говорят: это город Ленинград!» Только у меня откровенно не тот стишок! К чему же сей квест случился? Как любят писать в тырнете – «Если вам скучно - придумайте для себя интересный марафон». Но я ничего ТАКОГО не заказывала! Мне ни разу не скучно и все сейчас – до голубой звезды! Как говорится, наука выделяет четыре степени безразличия. Цветовой – фиолетово, музыкальный – по барабану, геометрический – параллельно.
И самый главный - анатомический. Вот у меня – как раз последний!
Женька шла по улице, мысленно отмечая детали. Знакомая машина у подъезда. Если ей не изменяем память, владелец ее давно продал. Банк на перекрестке. Прошлым летом его здесь уже не было. Старый дом на углу выглядит вполне жилым – хотя из него все вроде бы уехали и тоже не вчера. Она поднялась по ступенькам на шаткое крылечко и нажала кнопку звонка. За зеленой дверью послышались шаги.
- Заходи! – сказала Даянка. – Ты как раз вовремя. Мои только что в деревню свалили. А я твою любимую мойву жарю. И драники. Как чувствовала, что ты явишься. Тебя каким ветром-то сюда занесло, птица ты наша?
- Трудно сказать – ответила Женька, стаскивая куртку, и пытаясь приткнуться в угол, ничего при этом не порушив. – Ночером в автобус села. В Гатчине.
А днем – тут выгрузилась. Да еще и не в том Времени. Наверное, очень хотела тебя увидеть. Вот и прислушалась к Зову, который вернул меня сюда.
Хотя понимаю, что это – всего лишь шепот моего погасшего сердца, в глубине которого – искра…
- Скажи лучше - с Павлом поругалась.
- А при чем здесь Павел?!!
- Ну, ты даешь стране угля! Как это – причем? Время перед Святками - дни, когда размыкаются Грани между мирами. И любое Слово, сказанное с силой, пусть даже и негативной, обретает невиданную мощь колдовского заклинания. А уж Слово Писательницы, тем более!!!
- Ты так думаешь? – недоверчиво спросила Женька, таская с тарелки рыбу.
- Дык! Ты ведь Владеешь Словом!
- Ну да, ну да. Хотя, это скорее оно – мной владеет. Раз так бесцеремонно выкидывает из одной реальности в другую.
Тут она вспомнила, как директор сказал: «Мы сами - творцы реальности, окружающей нас». И пригорюнилась. По всему выходило, что этот безумный квест она сама себе и организовала.
- Эй, птица! Клюв-то не вешай! – сказала Даянка, подсовывая ей тарелку с горячими драниками. – Ешь, да пойдем в комнату. Я тебе вязаных ангелов покажу. Выберешь себе какого-нибудь. Глядишь, в путешествии пригодится!
- Угу – согласилась Женька. – Сейчас.
Но ни о каких путешествиях думать совсем не хотелось. Ей было тепло и уютно в пыльном и скрипучем пространстве старого дома. Она вяло дожевала последний драник, и сунулась к раковине помыть руки. И машинально глянула на ладони. Следов от ожогов не было и в помине.
- Хм! Интересно, а чего у меня еще нет? – задумчиво спросила она.
И кинулась к компьютеру. Группа со сказками в Контакте отсутствовала. А ее страничка по какой-то неведомой причине была заблокирована…
- Чего я паникую? Я же ничего еще не написала. Откуда им тут быть? Стоп!!!
НЕ НАПИСАЛА!!! Значит, Павла – нет? А как же Динка? А сержант Огнев?
И все остальные? Хотя, какие остальные?!! На дворе пока тринадцатый год.
Это значит, что никто не покушается на Исаакий, до столетия нашей проклятой революции еще целых четыре года, а самое главное – мои друзья, ушедшие в ненавистном семнадцатом, все еще живы! Да это же просто подарок судьбы, что меня швырнуло в Прошлое!
ГЛАВА 8. Мы опять играем Временами…
Женька улыбнулась, сердце ее радостно забилось, в предвкушении новых, заманчивых перспектив. Она небрежно щелкнула мышкой, закрывая свою заблокированную страницу.
- А, может, и не стану вообще ничего писать! Зачем? Тот, кто вдохновлял меня на все эти бесконечные сказки, квесты, фантасмагории навсегда ушел из моей жизни. Ну, положим, я первая спровоцировала разрыв. Но ведь так, наверное, лучше? Не все отношения длятся вечно! Да и какая пара - из нас двоих? Бешеная Птица с неуемными фантазиями в голове, и грустный призрак старого Замка! Да останься мы вместе еще хоть на час, мы бы точно разнесли и весь дворец, и половину парка. Так что все я сделала правильно! Возможно Павлу будет больно. Пока. Но скоро он забудет обо мне.
И утешится своей Гатчиной. А у меня найдется немало дел в этом новом недавнем Прошлом.
Она попыталась снова беззаботно улыбнуться, но у нее почему-то не получилось. Внезапно накатившие мысли о Павле словно бы стерли всю ее недавнюю радость. Почему-то вспомнилось, с какой болью смотрел на нее император, его бледное лицо, искаженное не гневом, а скорее горем.
- Сам виноват! – упрямо буркнула Женька. – Нечего было указывать мне, как жить. Слишком много таких указчиков я в своей жизни встретила! В итоге все они были дружно отправлены по известному адресу. А я вот живу, не меняясь, как знаменитый барон, из-за каждого идиота! Так что извините-подвиньтесь, ваше величество! Ищите себе другую дуру - тихую и любящую, как вы мечтали. А я, пожалуй, выполню свое обещание, и закончу играть в слова. Ни строчки сказок в этом новом прошлом!
Грустное лицо Павла снова мелькнуло в ее сознании и растаяло, как отражение облака на воде.
- Так лучше будет! – с невольным вздохом подтвердила Птица. – Ты меня теперь уже не встретишь, и я о тебе постараюсь больше не вспоминать.
- Ты уверена, что так будет лучше?
Даяна стояла в дверях и задумчиво, но без осуждения смотрела на Женьку.
- Ты отречешься от всего, что написала? Только потому, что любимый человек сделал тебе больно?
- Но ты же прекрасно знаешь, что порой в нашем присутствии случаются необычные вещи – хмыкнула Женька. - И обидчик, вдруг странным образом, бывает наказан. Или же, когда мы просим послать нам знак свыше, то этот знак непременно происходит в жизни. Может, это – как раз мой случай?
И - да! Отрекусь! Ради Павла, да и ради собственного душевного спокойствия. Эти чертовы слова, эти строки моих историй сначала, как пружина, швырнули нас друг к другу. Потом заплели, и опутали миражами несбыточных надежд.
А в итоге мы только кусались и жалили друг друга, трепыхаясь в этой паутине. Кто-то же должен порвать ее раз и навсегда!
- Это не паутина - негромко сказала Даяна, глядя куда-то мимо Женьки. - Это была спасательная сеть. Но если ты до сих пор так ничего и не поняла…
Тогда тебе пора, дорогая Птица!
- Как это – пора? – удивилась Женька. – Я у тебя хотела погостить, потом в Москву вернуться, Танюшку повидать…
- Пора! – резко выкрикнула Даяна.
И только тут Птица заметила, как странно потемнело в комнате. На город, в котором только что безмятежно светило солнце, надвинулась страшная буря! Вспышка молнии ударила в стекло, и расплылась по нему ртутно-серебристой лужицей. По черному небу, злобно рокоча, прокатился гром, посуда в серванте жалобно зазвенела. В тот же миг, подруга с силой распахнула створки окна. Ураганный ветер ворвался в комнату, и Птице показалось, что за спиной у Даяны, на фоне бешено клубящихся лиловых туч, сверкают медью и истово крутятся какие-то огромные зубчатые колеса, пьяно качаются влево и вправо гигантские маятники, а спятившие стрелки мчатся назад по невидимому циферблату…
- У тебя мало времени! – крикнула она. – А скоро не станет его совсем!!!
Так что поторопись! Еще не поздно все осознать и попытаться исправить.
Даяна разжала ладонь. С руки вспорхнул вверх, и искоркой закружился под потолком крошечный желтый ангел, больше похожий на гнома с крылышками.
Ангел стянул с растрепанной головы синий колпачок и взмахнул им. Какая-то неведомая сила оторвала Женьку от стула и подняла в воздух.
- Лети за ним! – выдохнула подружка. – Он - твой проводник. В Прошлом, Будущем и Настоящем.
Грозовая туча за окном превратилась в воронку смерча, которая, утробно урча, втянула в себя растерянную Птицу. В ушах Женьки громом отдавались удары сердца, вспышки молний били то тут, то там. Но и среди кипящей вихревой мути, она четко видела крошечную золотисто-синюю точку…
И неслась, вслед за ней, не представляя, куда ее забросит очередной виток этого собственноручно созданного квеста?
Растерянно оглядываясь и ничего не понимая, Женька стояла возле станции метро. Прямо перед ней привычно шумел и мелькал новогодними огнями заснеженный Невский. Направо – сквозь январскую метель смутно виднелись силуэты коней на Аничковом мосту. Птица поморгала глазами и слегка потрясла головой.
- Что это было? – пробормотала она. – Я что – заснула в автобусе, да так во сне по станциям метро и скакала, пока досюда не добралась? Гм! И сон мне приснился – страннее некуда! Хотя с Даяной снова встретиться – это счастье. Эх, и зря я не осталась в том сне, в тринадцатом году. Стоп! А сейчас-то какое тысячелетье на дворе?
Не видя поблизости газетных киосков, Женька зачем-то вытащила из кармана навеки заглохший мобильник. Но на ее удивление, в электронных потрохах аппарата, видно, что-то замкнуло. Черный экран вспыхнул, выдав время и дату.
- Опять 2018-й?! Чертовщина какая-то! Впрочем, к дурацким чудесам мне не привыкать. Ладно, будем считать, что из-за скандала в Гатчине я и впрямь прибыла сюда на автопилоте. А теперь – быстренько домой к старушке Изольде, под уютное крылышко доброго Арчибальда. А то, постояв, тут еще пять минут, я рискую в снеговика обратиться!
Женька рысью бросилась по проспекту в направлении Старо-Невского.
Снег пошел еще гуще, в двух шагах уже почти ничего нельзя было разглядеть. И вдруг Птица чуть не налетела на знакомую фигурку в светлой куртке. Густые русые волосы выбивались из-под шапочки. Женька глянула в лицо девушке и радостно завопила:
- Динка, с Новым годом! А Саша где? В больнице своей дежурит?
Вместо ответа она получила недоуменный и абсолютно не узнающий взгляд. Дина пожала плечами и посторонилась, как бы освобождая дорогу странной незнакомке. Потом девушка ускорила шаг и вскоре исчезла в круговерти метели.
- Гм! Что это с ней? – сердито хмыкнула Птица. – Неужели все еще ревнует меня к своему Фениксу? Вот дурында-то! Впрочем, ладно. Доберусь как-нибудь до дома, а там уж вправлю молодежи мозги!
И она с новыми силами принялась пробиваться сквозь заносы. Когда Женька подошла к знакомому дому, снегопад немного поутих, но теперь ударил нешуточный мороз. Дыша на замерзшие ладони, и приплясывая на ходу, Птица торопливо пересекла двор. Но что-то заставило ее на миг остановиться и бросить мимолетный взгляд по сторонам.
- Двери всех подъездов перекрашены или это мне кажется? Да ну, бред какой-то! Какая ненормальная бригада маляров в разгар праздников на объект выйдет?
Не обращая больше внимания на такие мелочи, Женька ворвалась в подъезд и, отчаявшись вызвать лифт, из последних сил взлетела на нужный этаж. Ковырнулась ключом в двери. Чертыхнулась, потому что дверь не захотела открываться.
- Замок у них сломался что ли?
Женька надавила на кнопку звонка. Ничего не произошло. Она прижала кнопку сильнее. Дверь нехотя распахнулась. На пороге стоял незнакомый толстый мужик в спортивном костюме. Видимо, только что оторвавшийся от праздничного стола. Потому что в руке у него была вилка с криво насаженным куском ветчины. За спиной незнакомца слышался неясный слитный шум хмельных голосов.
- Вы к кому? – хмуро поинтересовался мужик.
Птица на миг потеряла дар речи.
- К Изольде Карловне - выговорила, наконец, она.
И сделала попытку шагнуть вперед.
- Здесь такие не живут!
Толстяк сглотнул ветчину и захлопнул дверь перед Женькиным носом. На секунду Птица чуть снова не впала в ступор. Но опомнилась, и шарахнула кулаком по звонку, одновременно стукнув в дверь ногою.
- Полицию вызову! – послышалось изнутри.
- Откройте! – заорала Женька. - Мне нужна Изольда Карловна Вальдштейн. Хозяйка этой квартиры! Куда вы ее дели, уроды?! Это я сейчас всех ментов на уши подниму!
Звякнула цепочка, дверь чуть приоткрылась.
- Здесь МЫживем! – взвизгнул пронзительный женский голос. – Причем, уже ПЯТЬ лет! А ну, пошла вон, дура чокнутая!..
Дальше следовал такой поток нецензурной брани, от которой покраснел бы и пожарный гидрант. Ошарашенная не столько руганью, сколько непониманием происходящего, Женька скатилась вниз по лестнице. Опомнилась уже в подъезде. Из парадного жутко дуло, и Птица снова поднялась наверх.
Привалилась спиной в горячей батарее. Мысли в голове кружились, как птичьи перья, подхваченные вихрем. И одна была ужаснее другой!
- Это бандиты! Они ограбили квартиру и взяли девчонку с актрисой в заложники! Гм! Ага! И вместо того, чтоб выдвигать свои требования или рвать когти, мирно жрут в захваченной хате ветчину? Дьявольщина, я ничего не понимаю! Стоп! Наверно, я малость, свихнулась от пережитого, и просто ошиблась дверью.
Женька выскочила наружу. Подъезд был тот, какой нужно. А вот двор… Теперь, когда метель улеглась, Птица смогла рассмотреть его в подробностях. Он мало походил на тот уютный дворик с детской площадкой, который оборудовала когда-то бригада «Хоттабыча». Вместо качелей и карусельки посреди двора уродливо распахнули свои пасти мусорные баки. На месте присыпанных снегом клумб красовались забетонированные «карманы» для парковки. Внимательно вглядевшись во все это, Женька устало потерла глаза.
- В любом случае, надо срочно позвонить Саше, раз уж телефон внезапно очнулся. Может, он разъяснит, что у них происходит.
Окоченевшими пальцами Птица принялась отчаянно давить на кнопки. Но сделанный в солнечном Китае капризный аппарат, плохо переносил русские морозы. Экран горел, но никакой реакции на Женькины манипуляции не последовало.
- Пойду в «Буквоед»! – решила Птица. – Там выпью кофе, согреюсь сама и реанимирую эту консервную банку. И, может, дозвонюсь до того, кто прекратит это безумие.
Угрюмо съежившись и сунув одну лапу в задубелой варежке подмышку, а вторую – в карман, Женька выскользнула со двора. До заветного книжного магазина она бежала, не глядя по сторонам. И чуть не споткнулась на незнакомом высоком крыльце. Растерянно подняла голову, и похолодела уже в который раз за этот день. Вместо родной черно-белой вывески с веселыми пляшущими буквами на фасаде значилась горящая синим неоном надпись: «Стоматологическая клиника Супер Дент. Ваши зубы будут, как новенькие!»
И устрашающее изображение вставной челюсти в формате 3D.
- Этого не может быть… - беззвучно выдохнула Женька.
Она зажмурилась и изо всех сил затрясла головой, чтобы прогнать жуткое видение. Потом распахнула несчастные глаза. Челюсть никуда не исчезла, и вывеска продолжала мигать мерзким синюшным светом. Как во сне Птица, повернулась к кошмару спиной, и побрела по Невскому, не понимая, куда идет. Сознание на автомате отмечало знакомые вывески. Или незнакомые? Вот здесь, на углу, еще вчера был антикварный магазин, который она описала в «Облаках». Теперь на месте строгой бронзово-золотой вывески аляповато блестела пластиком реклама: «Скоро откроемся! Новый суши-бар «Япона мать».
Женька повторила вслух название бара, присовокупив к нему еще несколько горячих выражений с упоминанием самой близкой родственницы. Потом подняла руку, чтобы стряхнуть налипший на шапку снег, и хоть этим простым движением успокоить себя. И обнаружила зажатый в окоченевшей ладони мобильник. Безо всякой надежды она снова принялась жать клавиши. Звонок не сработал и на этот раз, зато почему-то посыпались новостные СМСки.
По дисплею побежали буквы: «Столетие Великой Октябрьской Революции, с небывалым размахом праздновавшееся в Северной Столице, в новом году плавно перетечет в юбилейные мероприятия, посвященные нашей доблестной Красной Армии».
Птица качнулась, судорожно глотая ртом морозный воздух...
До нее медленно, но верно начало доходить, что происходит не просто нечто странное, а попросту чудовищное! В эту секунду ей как раз удалось отправить звонок Александру.
«Набранный вами номер не существует…» - равнодушно отозвалось в трубке.
ГЛАВА 9. Темно в конце строки. И в телефонной трубке эти много лет спустя – одни гудки…
«Не существует»! Почему-то эта фраза особенно резанула и так насмерть перепуганную Птицу. Вопящее от ужаса сознание, наконец-то, принялось выстраивать причинно-следственную связь.
- Я не написала ни одной сказки. Павел ничего не знает обо мне. В Городе больше нет Хранителей. И Динка не узнала меня. Значит, я не ходила в пикет за Исаакий, и не спасала девочку от полиции. О том, куда пропала Изольда лучше не думать. Далее! Динка НЕ привела меня домой. Мы НЕ нашли перо Феникса, и Александр НЕ вернулся к жизни.
От последней мысли Женькины ноги окончательно подкосились. Вцепившись пальцами, в какой рекламный столб, она из последних сил прошептала.
- Не было битвы со Змеем на ступенях Исаакия. Значит, не было и битвы за Гатчину. Значит…
Последнюю фразу Птица отчего-то побоялась произнести вслух. Ее взгляд вдруг упал на физиономию очередного кандидата в президенты, болтающуюся посреди улицы на широкой растяжке. На какое-то мгновение ей показалось, что широкая физиономия будущего отца народа стремительно покрывается бурой чешуей…
- Враг не побежден! – сипло выдохнула Птица.
И сжала в руке ни в чем не повинный телефон с такой силой, что аппарат жалобно пискнул. А затем выдал последнюю новость: «По данным МЧС, пожар в Главном государственном архиве уничтожил много ценных документов. Есть пострадавшие». Женька хрипло вскрикнула и повалилась на снег. Впрочем, кто-то тут же подскочил к ней, вытащил из сугроба.
- Дамочка, осторожнее. надо быть… Эх, гололед проклятый!
На нее знакомыми, добрыми глазами смотрел … Доктор Айболит, превратившийся, в этом кошмарном альтернативном будущем… в уличного бомжа. Впрочем, даже в замызганной серой телогрейке, и неопределенном комке шерсти на голове, он умудрялся выглядеть эдаким нищим античным философом. Печально покачав головой, он привычно пощелкал перед носом Женьки когда-то белыми и длинными, а теперь безнадежно кривыми и прокуренными пальцами.
- Сколько пальцев видите? Голова не кружится? Вы бы, дамочка, такси по такой погоде себе вызвали, что ли? Я бы и сам вас довез, да где теперь моя белая карета с красным крестом?
Горько расхохотавшись, бывший врач резво нырнул в какую-то подворотню, и сгинул в вихрях нового снегопада.
- Господи! А ты-то, бедолага, как дошел до жизни такой? – отрешенно подумала Женька.
Какой-то ненормальный луч света внезапно пробил снежную завесу и блеснул на близком куполе Исаакия. Женька поняла, что в своих метаниях по искаженному городу она почти добежала до Арки Генерального Штаба.
- Нет-нет, к Собору я не пойду… - прошептала она. – Если я увижу, что…
Лучше такое даже вслух не произносить! Матерь Божья, да ведь этой осенью мы почти уверовали, что победили.
- Я не хочу! Верните все назад!– заорала Птица, воздев руки к небу.
Случайные прохожие шарахнулись от нее, как от зачумленной. Не обращая на них внимания, Женька твердила, как в забытьи.
- Даяна права. Мои слова были спасательной сетью для нашего бедного прекрасного Города! А может, и для всего мира?! И именно они не давали ему скатиться в бездну. Но я отреклась от своих историй. И Город захватило злое наваждение! Что же мне делать? Выход один: я должна вернуться. Туда, где все начиналось. Чтобы попытаться хоть что-то исправить! Вот только не сегодня ночью! Сомневаюсь, что на этот раз император нарисуется у меня за спиной. Интересно, на Гражданке меня еще примут? Или там тоже никто уже не живет?
Она снова потыкала в кнопки телефона. Но, внезапно случившиеся СМСки, дожрали остатки питания, и аппарат включаться не пожелал. И позвонить не получалось. Оставалось только ехать и на месте разбираться – есть ли кто дома? Женька нащупала в кармане «Подорожник», и рванула в сторону метро.
В вагоне она немного успокоилась. Редкие пассажиры были заняты своим привычным делом: кто - листал книжку, кто – копался в телефоне, а кто-то просто дремал, привалившись к поручню головой. Она вздохнула:
- Одна я, сирота, не при делах. Книжки у меня нет, телефон – сдох, а засыпать я теперь вообще боюсь. Кто знает – в какой реальности проснешься? Иногда, конечно, приятно быть лёгким на подъём бродягой, без определённых планов, готовым в любой момент сорваться с места, а уж потом разбираться, куда, зачем и какого чёрта? Но – очень иногда, и явно не сейчас…
Поезд, между тем, доехал до нужной станции. Женька, застегивая куртку, вышла из вагона. И взглянула на время: почти двенадцать.
- Поезд в город не идет! Не идет поезд в город! – надрывался в динамике чей-то голос.
- Интересно, а я – где? – усмехнулась Женька. – Я ж не до Девяткино доехала. А Гражданка – не Питер, что ли? Идиотизм какой-то…
Светофор на перекрестке мигал «желтым», но машин, несмотря на позднее время, и нечищеную дорогу, было еще много. Пришлось стоять и ждать. Потом мимо прогромыхал заметенный снегом пустой трамвай, похожий на злобного носорога. Она проскочила, наконец, на нужную сторону, и свернула во дворы.
Женька брела по дорожке, мучительно пытаясь вспомнить – какую заветную комбинацию цифр надо набрать для вызова консьержки? И не обратила никакого внимания на компанию молодежи, толпившуюся между школьным забором и нужным подъездом. И тут с диким шипением и воем в воздух взлетела петарда. От неожиданности Птица поскользнулась и рухнула в снег. Для полного счастья с руки свалилась вторая варежка.
- Ну вот – расстроенно пробормотала она, шаря в сугробе. – Теперь вообще ни одной не будет. Первая – канула в Гатчине, вторая – пропала здесь.
Тут ее рука наткнулась на что-то непонятное. Женька поднесла находку к глазам. И ахнула. Вязаный ангел! Только теперь он уже не исполнял роль «путеводной звезды», а был обычным брелоком, на котором болтались до странности знакомые ключи.
- Упс! Вот так удача! Даже, если это не ТЕ САМЫЕ, ничего страшного!
Я хотя бы в подъезд попаду. Правда, ночевать в закутке с мусоропроводом – не самый приятный вариант, но все-таки лучше, чем на улице!
С некоторым сомнением она поднесла к домофону магнитный ключ. Замок запищал и открылся. Довольная этим обстоятельством Женька, проскочила мимо спящей консьержки, и нырнула в лифт. Теперь предстояло решить – стоит ли поиграть во взломщика, или ну его на фиг? Вдруг и в этой квартире живет кто-нибудь другой?
- Рискну! – подумала она. – При самом плохом раскладе хозяева вызовут ментов. Но ведь они ж меня не на мороз выкинут, а в «обезьянник» увезут…
До утра доживем – а там видно будет. В конце концов, даже Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Чо уж про птиц бешеных говорить?
Может, я - сестрица из провинции. И на праздники приперлась? А кто нынче в теремочке живет – могу и не знать. По причине своей «семиюродности». Вон у соседа домашнего МАМАША свою квартиру тихой сапой продала, и скромно об этом п