И только тогда он пробормотал:
— Спокойной ночи, Тесс.
Брок Лукас обнимался.
Я заснула улыбаясь.
8.
Дикая штучка
Мягкий голос Фионы Эппл, исполняющий «I Know», заставил открыть меня глаза раннему утреннему свету. Я слушала ее контральто, фортепиано, мягкие басы и медленный нежный ритм барабана в течение нескольких долгих секунд, потом громкость начала увеличиваться. Я приподнялась, протянула руку и нажала кнопку, которая блокировала громкость, как обычно делала, чтобы слушать мою любимую певицу по утрам.
И я собиралась уже сбросить одеяло, но мое тело проехало по кровати и ударилось о что-то очень, очень твердое и очень, очень горячее.
О, боже.
Как я могла забыть?
Брок.
Он лежал здесь, его твердое, горячее тело прижималось к моей спине, сильные руки обнимали меня, а его губы я чувствовала на своей шеи.
— Дорогой, — прошептала я, его губы прошлись вверх, и я почувствовала, как его зубы коснулись мочки моего уха.
По всему телу у меня прошлась дрожь.
Затем шероховатый, сонный, низкий голос произнес:
— Доброе, детка.
О, Господи.
Его губы скользнули по моему уху, рука по моему животу, я задержала дыхание до тех пор, пока его рука не остановилась. Я выдохнула, затем снова задержала дыхание, как только костяшки его пальцев начали поглаживать оборку снизу на ночнушке, и по набухшей груди.
О, Бог мой.
Я прижалась спиной к нему, он вжался в меня, его язык коснулся кожи у меня за ухом, а его большой палец провел прямо под моим соском.
При этом дрожь прошла по всему телу.
— Брок, — вздохнула я.
— Если у тебя нет раннего утреннего экстренного торта, который нужно срочно испечь, сладкая, — прорычал он мне на ухо, — наше предыдущее мероприятие возобновляется прямо сейчас.
— Белый дом собирается мне дать кучу заказов, заранее оповещаю, — на выдохе пошутила я.
— Черт побери, фантастика, — промурлыкал Брок, развернув меня к себе лицом, запустив руку в мои волосы, нежно повернув и потянув назад голову, но ему не нужно было этого делать. Я обвила его рукой, и сама запрокинула голову назад, чтобы он мог меня поцеловать.
И он поцеловал.
Брок не врал по поводу того, что сказал мне на кухне, когда вернулся. Первый раз он занялся со мной любовью не запланировано. И это не было соблазнением. Все началось как обычно, мы просто дурачились, но до того раза он всегда держал все под контролем. Обычно он зацикливался полностью на мне, изучая и помогая мне кончить. Но что-то случилось, и сколько я не думала об этом, до того дня я понятия не имела, что это было, но что бы это ни было, он потерял свой контроль, поднял меня с дивана, отнес в спальню, и все закрутилось.
И тот день отличался от всех предыдущих.
Потому что Брок не планировал этого. Брок не защищал меня от саморазоблачения, отдавая слишком много мужчине, чье имя я не знала. У Брока не было причин контролировать ситуацию, его реакцию или мою.
Он и не контролировал.
И что важнее, после той ночи, когда он потерял контроль, сейчас ему не нужно было заботиться о своем контроле при прикосновении наших языков, лежа в моей постели в слабом, раннем утреннем свете.
И было даже лучше, чем в другие разы, дело было не в том, что он исследовал меня и помог мне кончить. Дело касалось нас, мы просто изучали друг друга.
И впервые, я как умела, не стесняясь отвечала взаимностью.
Так, черт побери, и делала.
Было необузданно, бурно, энергично, много крутились, действовали на ощупь, языки, зубы, пальцы, стоны и вздохи, всхлипы, шепот, он брал, я брала, он давал, и я давала.
И когда я давала, присела между его согнутых в коленях ног, наклонившись к его лицу, запустив язык глубоко в рот, он молниеносно подхватил меня подмышки, подтянул вверх между своих ног и перевернул на спину. Я обхватила руками его за плечи, раздвинула ноги, его бедра опустились к моей промежности.
На секунду его глаза встретились с моими, и он вошел глубоко.
Я выгнула шею, руки дернулись, я подтянула колени вверх, крепко сжав по бокам его бедра.
— Тесс, рот, — прорычал он, я выпрямила голову, его губы оказались на моих, его язык у меня во рту, пока он глубоко двигался во мне, Боже, так глубоко, жестко, Боже, так жестко и сладко, Боже, невероятно сладко.
Темп увеличивался, быстрее, интенсивнее, становился более возбуждающим, было невероятно хорошо.
И прежде чем ощущение окончательно захлестнуло меня, я оторвала свой рот от него, зарывшись лицом ему в шею, застонав:
— Брок.
— О да, детка, бл*дь, да, — хмыкнул он, входя глубоко, я вдохнула и сильно кончила.
Затем я пришла в себя, уронила голову на подушки, получив возможность наблюдать за выражением его лица, пока я чувствовала, как он движется внутри, ясно видя, как день, Броку Лукасу нравилось находится там, где он находился сейчас.
Сильно.
Очень сильно нравилось.
Он обнял меня за талию, продолжая вбиваться, перенеся вес тела на свободную согнутую руку, я обхватила его ногами, приподнимая бедра навстречу, отчего из глубины его груди раздался рык. Он ни разу не оторвал от меня взгляда, я крепко обняла его за плечи, другую руку прижала к его лицу, большим пальцем провела по щеке, затем по губам.
Он уткнулся лицом мне в шею, застонав:
— Тесс, — и, войдя в меня до основания, он издал еще один стон, кончив.
Я передвинула руку с его лица на волосы, подалась вперед, уткнувшись лицом ему в шею, прижавшись губами к его разгоряченной коже, почувствовав щекотание от завитков его длинных волос.
Закрыла глаза и отдалась всем трем чувствам, вдыхая запах его кожи, ощущая его полностью вокруг и внутри себя, слушая его прерывистое дыхание.
Две секунды он прижимал меня своим весом, потом обхватил обеими руками, каким-то немыслимым образом поднялся на колени вместе со мной, все еще находясь внутри, перевернулся, упав на бедро, затем перекатился на спину, и я оказалась сверху.
Приятно.
— Приятно, — прошептала я ему в шею и услышала в ответ глубокий, милый смешок, потом его голова двинулась по подушке, я почувствовала его губы на своих волосах, он поцеловал меня.
О Боже мой.
Это тоже было приятно.
Одну руку он положил мне на поясницу, другая скользила вверх по моему позвоночнику, чтобы покрутить пальцами мои локоны, я подняла голову, взглянув на него.
Он наклонил подбородок, его яркие глаза нашли мои, он улыбался, насытившись, удовлетворившись, довольный и сладкий, знойный, теплый гул его настроения напитал воздух и опустился, как блаженство, мне на кожу, когда он пробормотал:
— Дикая штучка.
Я моргнула.
Затем спросила:
— Извини?
— Детка, бл*дь, — его рука сжалась вокруг меня, — ты оседлала меня.
Я снова моргнула.
Почувствовав, как сжалась.
Черт.
Я всегда была ведомой, а не лидером в постели. Осторожной, вдумчивой, держа уши и глаза широко открытыми, чтобы точно понять, что нравилось моему партнеру, когда я что-то делала, чтобы могла продолжать делать это дальше или подметить что-то, чтобы повторить.
Я не теряла контроль над собой. Я просто не разрешала себе этого.
И в результате два раза, когда я занималась сексом с Броком, были двумя лучшими моментами в моей жизни. Фактически, без особых усилий от моего партнера (как правило, они сдавались), я редко достигала оргазма во время секса, и любая другая часть моего тела также редко испытывала праздник.
Но, только что, я не контролировала каждое свое движение и не сосредоточила все свое внимание. Я была в какой-то зоне и действовала чисто инстинктивно. Моим разумом управляла тело, чувства и потребности, контролировать мои мысли должна была голова, ушедшая в отставку.
Полностью.
Вот черт.
Я начала приподниматься, рука Брока опустилась мне на затылок, потом скользнула ниже, захватив волосы, намотав на пальцы и успокоившись на спине, другая ладонь была теплой у меня на шее под ухом, а большой палец был на лице у линии волос.
Положив свою руку, он прошептал:
— Эй. — Я смотрела мимо него на подушку у его головы, и снова попыталась приподняться, но его рука напряглась, и он повторил:
— Тесс, эй. — Я утихомирилась, но продолжала смотреть на подушку, он сжал руку вокруг моей спины, близко притянув к себе и зарычал:
— Глаза, детка.
Я скользнула взглядом к нему.
Он заглядывал в мои глаза глубоко, словно в душу.
Затем его рука, на моей шеи надавила и приблизила к нему мою голову, он прошептал:
— Какого черта, детка?
— Я..., — начала, но тень появилась в его глазах и осталась там, он перебил меня:
— Господи, я сделал тебе больно?
Я слегка качнула головой, сказав:
— Нет, это просто…
Замолчала, потому что не знала, что это такое.
Его большой палец заскользил по моей щеке, и он нежно подсказал:
— Просто скажи, что это?
— Не знаю, что… — прошептала я.
Он не отрывал от меня взгляда и ничего не говорил.
Потом я осознала, что произношу слова:
— Я потеряла контроль.
Он медленно моргнул.
Спросил:
— Разве это плохо?
— Я не знаю, — начала я, пристально всматриваясь в выражение его лица, затем прошептала: — А?
Он уставился на меня, широко открытыми глазами с нескрываемым недоверием. Потом быстро, словно вспышка, обе его руки крепко сжали меня, он уронил голову обратно на подушки и расхохотался. Примерно через две секунды смеха он перевернул нас обоих, выйдя из меня, но устроился всем своим весом сверху, расположив бедра между моими ногами, и его смех щекотал мне шею, куда он зарылся лицом.
— Брок, — прохрипела, — я... не могу..., — он поднял голову и посмотрел мне в глаза, улыбаясь огромной улыбкой, положив согнутую в локте руку на кровать, лишив меня своего веса, другой рукой обхватив за шею прямо под подбородком.
— Дыши, — произнес он.
Его большой палец погладил мой подбородок, он продолжал улыбаться, но молчал.
— Эм... Я думаю, мне нужно встать и…
— Да, детка, ты можешь встать через секунду, — перебил он меня. — Но сначала, давай кое-что проясним, ладно?
Я внимательно смотрела ему в глаза, прикусив губу.
Он посмотрел на мои губы и сжал свои, в глазах по-прежнему были смешинки.
Затем он перестал сжимать губы, сказав:
— Я намерен потратить много времени на то, чем мы занимались, добавив различные варианты, позы, разные места локации, и я подойду к этому творчески.
О мой Бог.
Я почувствовала, как мое лоно полностью согласилось с его словами.
Он продолжил:
— Ты вообще, — он приблизил лицо, его губы и глаза все еще улыбались, — всегда должна блокировать свой контроль, пока мы наслаждаемся друг другом, я кое-что знаю об этом. И это означает, что я буду делать разные вещи.
О Господи.
— Брок…, — прошептала я, но остановилась, когда он опять приблизил свое лицо ко мне.
— Детка, секс был чертовски феноменальным. Ты ничего не делала, ничего, чтобы мне не понравилось, и в большей степени, бл*дь, я наслаждался. Запомни, милая, мне нравится дикий, а ты... была... дикой, и мне нравилась каждая гребаная минута. Не знаю, чему тебя научили другие мужчины в твоей постели, но что бы это ни было, это был полный п*здец. Убери эту тень из своих глаз, Тесс, потому что, детка, ты была чертовски естественна.
Его слова вызвали теплый фонтан, ввергнувшийся в мои внутренности, я провела рукой по его шеи, потом запустила в его волосы, подняла голову, притянув его к себе, наклонившись поцеловала, мокро, надеюсь, сладко, он навалился на меня своим весом, опять обвив руками, снова перевернул меня наверх себя и ответил на поцелуй, мокро, глубоко и явно сладко.
Он прервал поцелуй, но его губы остались напротив моих, он прошептал:
— Совершенно естественная.
Я улыбнулась ему в глаза и прижалась ко рту.
Брок тоже улыбнулся в ответ.
Затем он пробормотал:
— Душ, — я задрожала от его слов на нем.
Он почувствовал это, и я в увеличенном виде увидела его лениво расплывающуюся улыбку.
Он вытащил нас обоих из постели, перенеся в ванную, а затем в душ.
Потом я сделала ему кофе и тосты, поцеловалась с ним на пороге дома в поле зрения просыпающихся соседей, обнимая его за плечи, вжавшись в него всем телом, наши языки запутались, он обхватил меня одной рукой, в другой держа кофе в дорожной кружке и половину несъеденного тоста.
Затем он поднял голову, посмотрел мне в глаза и прошептал:
— Я напишу тебе адрес своего дома. Мы проведем ночь. Я приготовлю ужин.
— Хорошо, — прошептала я в ответ. — Но я приготовлю десерт.
Его губы дернулись, прежде чем он согласился:
— Ты уловила суть, сладкая. А теперь отпусти меня, пока я не сделал то, за что нас обоих арестуют, не бросил тебя на лужайку и не устроил шоу твоим соседям.
И я отпустила.
Он тихо усмехнулся, развернулся и побежал к пикапу, одновременно откусывая тост.
Потом я смотрела, как он отъезжает, и мне было насрать, прилично нужно ли мне себя вести или нет, вошла в дом и захлопнула дверь. Я стояла у окна и смотрела, пока его грузовик не скрылся из виду.
Только тогда я отошла от окна.
Включила музыку не Фиону Эппл.
Я была разносторонним меломаном, исключительно руководствуясь своими фантазиями и предпочтениями. Поэтому The Devil Went Down to Georgia и In America были офигительными супер хитами с CD Чарли Дэниелса.
И я слушала эти песни, пока готовилась к новому дню.
Это был не полный список моего концерта, но я подпевала The Devil Went Down to Georgia и In America, и никто не мог мне сказать, что The South’s Gonna Do It Again было дерьмом.
Одевшись и готовая отправиться печь торты, я села в свою машину, думая, что это было лучшее утро в моей жизни...
Чертовой…
Жизни.
9.
Ужин у Брока
Я сидела в машине и смотрела на многоквартирный дом, всматриваясь в номера на дверях, выискивая шестнадцатый номер.
Квартиры Брока.
И очень старалась не судить о состоянии его квартиры в этом доме, если можно так выразиться.
Дом находился с сбоку от Линкольн, вверх по Спиер и перпендикулярно трассе.
И перед двухэтажным, очень длинным домом было маленькое асфальтированное место для стоянки — восемь квартир на первом этаже и столько же на втором. Двери выходили на пешеходную дорожку. Лестницы были по бокам с каждой стороны, ведущие на второй этаж, железные и ржавые, выглядели даже немного страшно. И два навесных знака отбрасывали тень на стоянке, один поменьше со словом, выведенным на трафарете «Прачечная», другой побольше не слишком оправданным словом «Хранение», не понятно только где.
Летом видно кто-то явно приложил усилия по озеленению двора, однако потом отвлекся. Если в засушливом климате Денвера, вы посадили цветы нужно ухаживать за ними, в основном обильно поливать, но также им не повредит прополка сорняков. Сейчас было тепло, несмотря на середину октября, и две, наполовину отрезанные бочки, стоявшие по бокам и так узкого проезда с Линкольн к зданию, и еще такие же четыре, «украшавшие» верх и низ лестничного пролета, представляли из себя буйство зеленых, здоровых сорняков, и такое же буйство завядших коричневых разрозненных, слабых петуний, которые, с отчаяньем боролись за жизнь, и их однозначно стоило избавить от страданий, и не только потому, что пришла на Скалистые горы осень.
Ну, и ладно. Он мужчина. Одинокий мужчина. Одинокий мужчина – парень из братства Харлеев с помятым пикапом, Марта была права, его грузовик давно нужно было продать, и должен он был его продать лет десять назад. Тут нечему было удивляться, честно говоря, я бы больше обеспокоилась, если бы у него был идеальный дом в пригороде, который выглядел так, словно состоял на заметке у прокурора.
Это было бы очень плохо.
Я повернулась, чтобы взять ночной кейс, сумочку и белый пакет с нежно-голубой эмблемой с изображением колибри и цветка гибискуса вокруг слов – «Торты Тессы».
Раздался звонок телефона.
Вероятно, это был Брок, почему-то подумала я, не знаю. Он сказал быть у него в шесть вечера, и, хотя я перенесла свое занятие по кик-боксингу, и по дороге заехала в торговый центр, пекарню я покинула рано, чтобы подготовиться дома. Помощницы, работающие на меня, были хорошими, выставляли товары и торты на полки и витрины, которых на складе было в большом количестве, поэтому у меня не возникало проблем, если мне нужно было уйти пораньше, я уходила, когда хотела и делала это довольно-таки часто.
Я не опоздала. Вообще-то, приехала даже пораньше.
Возможно, у него изменились планы. За четыре месяца, что мы встречались, такое происходило не часто. Не регулярно, я хочу сказать, Брок обычно не отменял встреч со мной, если ему все же приходилось менять планы, обычно он приходил позднее или уходил рано, но он редко отменял наши встречи.
На самом деле, раздумывая на эту тему, я не могу вспомнить, чтобы такое было.
Поэтому я с любопытством вытащила телефон и увидела на экране звонок от «неизвестного абонента».
Я коснулась экрана, почувствовав, как нахмурилась, приложив трубку к уху и сказав:
— Алло.
— Привет, сучка. Это Эльвира.
Я моргнула, впившись взглядом в приборную панель.
А потом произнесла:
— Ух,… привет.
— И тебе еще раз привет. Послушай, твоя подружка дала мне твой номер телефона, потому что я позвонила ей, когда мы с Гвен во время моего ланча сидели в «Черри Крик», и увидели тебя в отделе нижнего белья в Нордстром.
— О-о, — ответила я. — Хорошо.
— И? — спросила она, я почувствовала, что мои брови снова соединились, потому что она замолчала.
— И? — Переспросила я.
— Что происходит?
— А что происходит?
— Да, что происходит? Ты выпила «Космо» с нами в Степфордском пригородном доме, мы говорили о твоем плохом новом парне, и я не думала, что через два дня увижу тебя в отделе нижнего белья Нордстром, — заявила она, объявив: — Сейчас телефонная интервенция.
— Телефонная интервенция?!
— Да, телефонная. Видишь ли, я работаю на Хоука Дельгадо, мужчина Гвен — Хоук, поэтому кстати мне разрешено пользоваться продолжительными перерывами на ланч в секции нижнего белья Нордсторм по кредитной карте компании. Но Гвен выпытала у Хоука информацию о твоем плохом парне, и я тоже, надо сказать, и мы совместно подумали. Хоук... ну, сказал, что твой мальчик — плохая новость, не то, чтобы мы этого еще не знали. Но утверждение Хоука, учитывая, что он Ястреб, подтверждает это.
Пропади оно все пропадом.
Только я могла столкнуться с любопытной, совершенно некстати сующей свой нос в чужие дела, слегка пугающей чернокожей женщиной на ужасном празднике бэби-шауэр, и только Марта могла дать ей свой номер телефона, а потом, соответственно, и мой.
— Эльвира, я... Ну, спасибо за... хочу сказать, я ведь не очень хорошо тебя знаю, но спасибо, что приглядываешь за мной, но это совсем ненужно. Все хорошо.
— Это ты так говоришь, но, на самом деле, все плохо. Мы решили собраться у Гвен на «космо». Трэйси и Кэм, и Марта. Сегодня вечером. В восемь часов. Не беспокойся о еде, я накрою стол.
— Я не могу прийти сегодня, потому что ужинаю с Броком.
Установилось молчание, затем она пробормотала:
— О боже!
Я посмотрела через лобовое стекло на верхний этаж и увидела шестнадцатую квартиру в конце, рядом с высокими, густыми соснами, которые закрывали бы дневной свет, если у него окна выходили на торец дома.
Потом я слегка вздохнула.
Затем опять перевела взгляд на приборную панель и прошептала:
— Я ушла от мужа на следующий день после того, как он меня изнасиловал. — Я слышала, как Эльвира тяжело задышала. — После восьми лет брака, последние два года он меня бил, не регулярно, но, когда он все же поднимал на меня руку, то основательно. Все это вскрылось во время допроса в участке, и Брок все это слышал через стекло. Когда он услышал, что меня изнасиловали, он бросил стул. Я слышала грохот. Он бросил стул, и его пришлось сдерживать, иначе он готов был прервать мой допрос.
Эльвира продолжала молчать.
А я продолжала говорить:
— Его сестру тоже изнасиловали, как и его подругу. Его отец изменял матери, и ему пришлось в семь лет стать мужчиной в доме. И если женщина для него что-то значит, он начинает заботиться о ней. Он мне так сказал, и я верю ему. Я, действительно, что-то значу для него. Я не знаю, что вы слышали и кто такой Хоук, но я знаю, кто для меня Брок. Я хотела бы прийти на «Космо» с тобой и девочками. Но я не буду слушать вас, когда вы начнете ругать Брока, потому что он тоже для меня что-то значит, и только мы знаем, что происходит между нами и всем остальным дерьмом. Эльвира, все остальное не столько важно.
Она по-прежнему молчала.
А я по-прежнему продолжала:
— Дорогая, ты третий человек за шесть лет, кому я призналась. Марта только вчера узнала.
Брок слышал мои слова на допросе, и, к сожалению, у него есть опыт в подобных вещах, и он понял, что все глубоко похоронила это в себе, и он сказал отпустить, и он поможет мне двигаться дальше. Это тот мужчина, которому ты не доверяешь. Он прикрывает мою спину, прикрывает меня и заботится обо мне. Поверь мне.
— Хорошо, девочка, — прошептала она.
— И еще раз спасибо за то, что ты крутая. В любое другое время с любым другим парнем, если бы такое происходило, я была бы признательна. Но сейчас все выглядит не так, как кажется, а совсем по-другому.
— Ладно, — тихо сказала она.
— Хорошо, — прошептала я.
— Мы не хотели..., — начала она, но я быстро ее прервала:
— Я знаю, что не хотели, дорогая.
— Я ничего им не скажу, ты же знаешь, — заверила она меня, и я закрыла глаза.
Затем я открыла их и сказала:
— Ты не должна сохранять этот секрет. Я хранила его слишком долго. Я не сделала ничего такого, чтобы мне было стыдно, поэтому не вижу причин не рассказывать.
— Все равно, подруга, ты сама им расскажешь, когда сочтешь нужным.
Ладно, может она и была любопытной, и совала свой нос в чужие дела, а также немного пугающей, но она была еще и очень милой.
— Хорошо, — ответила я.
— На «Космо» у Гвен.
— Звучит неплохо.
— В другой раз.
— Да.
Затем она немного помолчала, и тихо произнесла:
— Он бросил стул?!
Я улыбнулась приборной панели, но улыбка предназначалась Эльвире. Медленно откинувшись назад, я ответила:
— Да, он бросил стул.
— Мне кажется, Хоук этого не знал, — заметила она.
— Ну, может, тебе стоит ему рассказать.
— Готова поспорить на новые туфли, которые хочу. У меня есть кое-что для Хоука. Я никогда не знала «кое-что», чего не знал Ястреб.
Я тихо рассмеялась.
А потом Эльвира сказала:
— Повеселись со своим горячим парнем.
Я снова улыбнулась, опять улыбка, предназначалась ей, хотя она и не могла ее увидеть. И ответила:
— Обязательно.
— Увидимся, подруга.
— Увидимся, Эльвира.
Я отодвинула телефон от уха и нажала «конец вызова». Потом бросила телефон в сумочку, собрала вещи, заперла машину и даже не испугалась шатких ступенек по лестнице на второй этаж.
Я стояла перед шестнадцатой квартирой, постучала.
Буквально через две секунды дверь открыла высокая, потрясающая, фигуристая, темноволосая, с серебристыми глазами женщина с раскрасневшимся лицом, во взгляде которой читалось желание кого-нибудь убить.
Я инстинктивно сделала шаг назад.
Она повернулась лицом к квартире и прокричала:
— Дилан! Если ты еще раз сделаешь такое со своим братом, когда мы вернемся домой, ты не обойдешься лишь стоянием в углу! Я не знаю, каким будет наказание, но могу сказать, что тебе... не... понравится!
Я молниеносно потянулась за телефоном, чтобы еще раз перечитать смс-ку, которую мне отправил Брок со своим адресом, чтобы точно удостовериться, что я не перепутала номер квартиры (и, пока я перечитывала его смс-ку с адресом), женщина повернулась ко мне, сладко улыбнулась и произнесла:
— Привет, ты должно быть Тесс.
Я моргнула.
Она продолжила:
— Я Лаура, сестра Слима.
Все мое тело замерло на месте, я испугалась резкого приступа начала эпилепсии, когда из глубины квартиры услышала грохочущий голос Брока:
— Господи, Лаура, что, за мать вашу?
Лаура (по-видимому, сестра Брока!) повернулась опять лицом к квартире, огрызнувшись:
— Слим, мы стараемся не выражаться при детях.
— Отлично, ты можешь в своем доме или в младшей лиге или где-то еще там, бл*дь, не выражаться, но твои хулиганы систематически превращают мою квартиру в полный хаос.
И он подошел к двери, его сестра ухмыльнулась, отойдя, он протянул свою длинную руку, его пальцы сомкнулись на моем запястье и втянули меня в квартиру, потом он обнял меня за талию, прижавшись вплотную и, я даже не успела сообразить, как его губы были на моих губах, он целовался горячо, сладко и глубоко, но коротко и мокро.
— Крутой дядюшка Слим! — крикнул детский голос.
— Да! Крутой! — в дело вмешался еще один.
— Мне нравятся ее туфли, — заметил другой детский голос, явно женского пола и явно с хорошим вкусом.
Брок поднял голову, и у меня возникло три мысли. Первая, даже при аудитории, состоящей из членов его семьи, некоторые из них были детского возраста, он целовался. Во-вторых, я случайно попала на встречу с семьей Брока, и была к этому не готова. И в-третьих, я была рада, что сменила шлепанцы на сексуальные босоножки, а также очень хорошие джинсы и непростую дизайнерскую блузку.
И прежде чем я успела прийти в себя после поцелуя и собраться с мыслями, Брок лишил меня сумочки и сумки на плече (он просто свалил их на пол), а белый пакет, наполненный моей знаменитой выпечкой (он опустил на журнальный столик), проводя меня вглубь квартиры, одной рукой обнимая за плечи, прижав к своему боку, решив познакомить с присутствующими.
— Детка, это моя сестра Лаура, ее хулиганы Грейди и Дилан, моя принцесса Элли и моя мама Ферн. А это Тесс.
Его мама Ферн?
Он целовал меня с языком на глазах у своей матери Ферн?
Я мельком оглядывала комнату, многое впитывая, настолько много впитывала, что мой мозг не мог так быстро все обработать, поэтому голова начала отключаться, и мне потребовались усилия, чтобы не впасть в ступор.
Во-первых, Лаура, великолепная сестра Брока, стояла у закрытой входной двери и улыбалась, как ненормальная.
Во-вторых, двое черноволосых мальчишек сидели на полу, оба в футбольной форме (без подплечников), и видно совсем недавно они успели уже где-то изваляться в грязи, по их виду, можно было предположить, что занимались этим занятием, валянием в грязи, по крайней мере, часов пять, их остановили в середине борьбы друг с другом и также у них двоих были почти одинаковые усы от Кул-Эйд.
В-третьих, прелестная, не такая темноволосая девчушка в платье принцессы, с поддельным атласным верхом и пышной юбкой из тюли, сидела на диване, с вытянутыми ногами перед собой в пластиковых туфлях на высоких каблуках, которыми постукивала, подпрыгивая, пока игриво лизала тающее эскимо, изо всех сил стараясь, чтобы оно так быстро не капало, о чем свидетельствовали фиолетовые капли на поддельном атласном топе платья.
В-четвертых, пожилая женщина с густыми седыми волосами, голубыми глазами и взглядом, который кричал: «Бабушка!» стояла в дверях и улыбалась мне, тоже как ненормальная.
И, наконец, мебель в квартире Брока на первый взгляд, была примерно в двух семьдесят пять шагах от общего ощущения его жилого комплекса. Но помещение выглядело чистым, я не имею ввиду аккуратным, и когда я говорю «не аккуратным» имею ввиду, что его квартира отражала, что Брок был одиноким мужчиной с Харлеем и побитым пикапом, и Марта была права, ему стоило продать его около десяти лет назад.
— Привет, — произнесла я.
— Мы удивили вас, мы знаем. Мы возвращались с тренировки в юношеской футбольной лиге и подумали зайти, — сказала Ферн, проходя дальше в комнату, я перевела взгляд на тарелку в ее руках. — Мы заезжали в KFC, потому что детям нужно было поесть. Мы не знали, что Слим ждет гостей.
— Эм... хорошо, — сказала я, а затем глупо добавила: — Круто.
Она подошла ко мне и протянула руку. Я ответила на ее рукопожатие, ее пальцы сомкнулись вокруг моих, она положила другую руку сверху. И как только она так сделала, посмотрела мне в глаза, внимательно всматриваясь, как мать, отчего мне, мягко говоря, стало не по себе, учитывая тот факт — я была уверена, что ее голубые глаза прочитали все в моей душе, все мои тайны, она узнала, что я соврала своей матери, когда мне было десять, сказав, что я не пыталась побрить ноги (когда все говорило, что это ложь), и что я позволила Джимми Мориарти добраться до второй базы на балу в десятом классе.
Затем она перестала меня изучать, отпустила мою руку, отступила назад и, к счастью, не объявила на всю комнату, что я шлюха, которая лгала своей матери.
— Они уже уходят, — заявил Брок, на что принцесса Элли тут закричала:
— Нет, не собираемся! Мы будем смотреть «Рапунцель»! («Рапунцель: Запутанная история» (англ. Tangled) — американский полнометражный анимационный фильм режиссёров Натана Грено и Байрона Ховарда, снятый по мотивам сказки братьев Гримм «Рапунцель», в 2010 году. Премьера фильма состоялась 24 ноября (в России 25 ноября) 2010 года. Рапунцель является 10-й по счёту диснеевской принцессой. Это 50-й полнометражный анимационный фильм студии Walt Disney Pictures, на сегодняшний день являющийся самым дорогим фильмом подобного вида: его бюджет составил 260 млн $. – прим. пер.)