Снег припорошил заиндевевший Чахтицкий замок, придавая ему нереальный и весьма зловещий вид. Однако ничто не могло сравниться с ужасами, таившимися в его подземельях.
Юрай Турзо и староста Чахтицы вооружились факелами и спустились вниз по сырым и скользким ступеням. Увиденное превзошло их самые страшные ожидания.
В подземельях они нашли множество женских трупов. Оставшиеся в живых девушки были истерзаны пытками и умирали от голода. Некоторые из них потеряли рассудок. В подземных камерах пыток стояли глиняные сосуды, полные свернувшейся крови, и железные клетки, переполненные человеческими останками. В стены были вделаны массивные кандалы. Повсюду валялись орудия пыток – щипцы, ножницы и ножи, которыми терзали несчастных девушек, причиняя им невыносимые страдания. Количество обнаруженных трупов достигло трехсот, но слуги Графини – немые свидетели ее многолетних зверств – больше не желали молчать и рассказали, что немало убитых девушек закопано вокруг замка и в окрестных лесах, а также в придорожных канавах и на берегу озера.
Кровавая Графиня, в буквальном смысле, купалась в крови, заслужив свое страшное прозвище ценой жизни более шестисот ни в чем не повинных созданий.
Пока придворные судили Графиню и оглашали приговор, суливший ей страшную смерть в четырех стенах, терзаемая муками совести Анаид поджидала в темном углу возможности самой свести с нею счеты.
Девушке нужно было действовать в промежуток между последним убийством, совершенным Эржбетой Баторий, и ее исчезновением. Анаид попала в прошлое слишком рано и изведала в нем немало неописуемых ужасов, самым страшным из которых ей казалась гибель Дориски.
Неужели девушка умерла напрасно? Или в ее гибели был какой‑то скрытый смысл?
Невинная Дориска, такая хорошенькая в белом шелковом платье, с высокой прической, пышными локонами ниспадавшими ей на шею, казалась Анаид юной невестой, закланной на кровавом пиршестве смерти.
Но ведь именно она попросила Дориску сопровождать ее на трапезу в покои Графини! Значит, в смерти молоденькой омниоры повинна она лично!
Тем временем Дацилия лежала при смерти на коленях рвавшей на себе от бессилия волосы Орслои.
Анаид ничем не могла помочь девочке. Хотя ее собственные раны быстро зажили, не оставив следа, теперь ее жизнью и смертью распоряжалась Графиня.
Стоило Эржбете Баторий сжать в кулаке талисман, как у Анаид темнело в глазах, и ей казалось, что она вот‑вот лишится рассудка. Графиню уже отвели в помещение, где ее предстояло замуровать, и где она со злобной усмешкой времени от времени терзала свое украшение, от чего Анаид медленно умирала.
Девушка должна была любой ценой уничтожить талисман Графини. Ради этого она ринулась в прошлое, ради этого рисковала собственной жизнью, погубила Дориску, а, может, и Дацилию.
Как же пробраться туда, где находится Графиня, если единственную дверь в это помещение закладывают кирпичами под насмешливым взглядом пленницы, ожидающей момента, когда уйдет последний каменщик, чтобы испариться из замка, оставив в нем после себя лишь страшную память.
– Крысы! – внезапно закричала Графиня. – Здесь крысы!
Но каменщики и бровью не повели, продолжая свою работу.
– Вы что, не слышите, олухи?! – возмутилась Графиня. – Я же говорю вам – здесь крысы!
– Поскорей бы они тебя сожрали! – буркнул сопровождавший каменщиков вооруженный гайдук, сплюнул на пол и велел рабочим пошевеливаться.
Графиня, наконец, замолчала, но слышавшая ее крики Анаид догадалась, что надо делать.
Девушке не составило большого труда поговорить с крысами на их языке и разузнать, как пробраться под полом внутрь. Анаид не испытывала к крысам особой симпатии – вид у них был очень непривлекательный, а рацион вызывал у девушки откровенное отвращение, но другого выхода у нее не было…
Раздевшись, Анаид пробормотала заклинание. Ее тело сморщилось, лицо вытянулось, а передние зубы стали непропорционально большими и сильными. Анаид превратилась в довольно крупную крысу и, схватив в зубы трут, огниво и атам Дориски, подаренный ей Орслоей, юркнула вслед за товарками в зловонную клоаку замка.
Графиня не заметила появления рядом с собой еще одной не совсем обычной крысы. Эржбета Баторий была всецело занята своими драгоценностями, которые, по ее настойчивым просьбам, были замурованы вместе с нею, как в гробницу египетского фараона.
Пока Графиня в почти полной темноте ощупывала свои обожаемые украшения, Анаид внимательно осматривала помещение не страдавшими от темноты острыми крысиными глазками. Эржбету замуровали в одной из предназначенных для гостей спален. В ней был довольно обширный альков, но в остальном это было скудно обставленное, холодное и неуютное помещение.
Забившись в самый дальний угол, Анаид стала превращаться из крысы в девушку. Ее тело уже приобрело человеческий облик, но еще подергивалось в сопровождавших превращение судорогах, когда Графиня встрепенулась и принюхалась, ощутив постороннее присутствие.
Анаид была к этому готова. С необычайным проворством она взмахнула атамом Дориски и растроилась на глазах ошеломленной Графини, не знакомой с тайным боевым искусством сицилийского Клана Змеи. Теперь Эржбета Баторий не понимала, где настоящая Анаид, а где лишь ее двойники.
Молниеносным движением руки Анаид сорвала с шеи Графини талисман на тонкой цепочке. Сначала та не поняла, что случилось. Исчезновение талисмана обнаружилось через несколько секунд, когда она пришла в себя и протянула к нему руку, чтобы почерпнуть сил.
Тем временем Анаид высекла из огнива искру, подпалила трут и поднесла его к талисману. Девушка понимала, что может оказаться во власти разъяренной убийцы, и попыталась защититься, возведя вокруг себя невидимую преграду.
Талисман загорелся. В тот же миг Графиня смела все на своем пути, с проворством пантеры бросилась на Анаид и вонзила ей в плечо свой атам.
Атам вошел в плоть девушки по самую рукоятку, но Анаид не обратила на это ни малейшего внимания, закрыв от разбушевавшейся одиоры ее пылающий талисман своим телом. Взмахнув собственным атамом, Анаид принялась произносить заклинания, чтобы хоть временно ослабить Графиню. Началась ожесточенная схватка. Эржбета Баторий что было сил рвалась к своему быстро догоравшему сокровищу, а Анаид должна была не подпускать Графиню к талисману, пока тот не догорел. Девушка впервые попала в такую переделку.
Графиня превратилась в огромную рысь, прыгнула на Анаид и стала рвать ее тело длинными клыками.
Ловко ускользая от ударов атама девушки, рысь‑Графиня навалилась на Анаид, прокусила ей руку и уже потянулась клыками к ее горлу, когда Анаид, ни на секунду не упуская из вида догоравший талисман, произнесла заклинание, и ее кожа стала толще, чем у гиппопотама. Рысьи клыки скользили по ней, не причиняя девушке ни малейшего вреда.
Анаид соткала в воздухе и набросила на рысь прочнейшую сеть. Чем больше та барахталась и отбивалась, тем сильней запутывалась в сети, как в паутине.
Внезапно Эржбета. Баторий вновь обрела человеческий облик и испустила ужасающий вопль, от которого повылетали стекла во всех окнах замка. Талисман Графини догорал, и она собиралась с последними силами.
Над Чахтицей разразилась страшная гроза.
Спустившись с Карпатских гор, черные тучи окутали башни замка. На улице стало темно, как ночью. Во мраке сверкали молнии, а дождь лил, как из ведра. С гор хлынули потоки воды, уносившие с собой целые стада овец вместе с пастухами и не успевших добраться до дома крестьян с их земледельческими орудиями. Еще много лет в окрестностях Чахтицы вспоминали этот роковой день, когда за несколько минут все окрестные селения погрузились в воду, погубившую скот и посевы.
Графине было не вырваться из сети, а ее талисман догорал.
– Только не это! – воскликнула Эржбета Баторий, вцепившись в собственное горло руками.
Ее силы улетучивались вместе с дымом, а Анаид с атамом в плече все сильнее и сильнее стягивала сеть.
Наконец от талисмана осталась только щепотка пепла.
Только тогда Анаид вырвала из своего тела атам одиоры, ужаснувшись его огромным размерам. Однако рана на плече у девушки зарубцевалась, едва она удалила из нее волшебный нож. Увидев это, Графиня начала стенать и рвать на себе волосы.
Не понимая, что послужило поводом для нового приступа отчаяния, Анаид не сводила с нее глаз, а Эржбета Баторий, заметившая, как закрываются на теле девушки раны, прошипела:
– Я дала испить тебе из запретной чаши! Будь ты проклята!
Все равно ничего не поняв, Анаид на всякий случай парализовала Графиню очередным заклинанием, удивляясь тому, насколько сейчас слабее ее эта упившаяся кровью омниор одиора.
– Убирайся во мрак! Там твое место! Сиди в Тусклом Мире, пока я не явлюсь туда, чтобы покончить с тобой раз и навсегда! – воскликнула Анаид. Рухнув на пол, Графиня стала корчиться в конвульсиях и постепенно исчезла.
Анаид очень хотелось продлить мучения злодейки и предать ее страшной смерти за убиенных девушек, но она не осмелилась менять в такой степени прошлое, утешаясь мыслью, что освободит теперь Крисельду и Елену и вновь обретет Жезл Власти.
Анаид проявила незаурядное мужество, но не чувствовала удовлетворения. Она выполнила задуманное, но не радовалась, ощущая вместо торжества победы горечь поражения.
Усталая и подавленная, девушка возвратилась к ложу умирающей Дацилии.
Сидевшая рядом с раненной девочкой Орслоя подняла на Анаид глаза и поняла все без слов: ни Кровавой Графини, ни ее талисмана больше нет!
Орслоя медленно поднялась и ласково погладила Анаид по голове. Потом опустилась перед девушкой на колени и облобызала ей руки, твердя слова благодарности снова и снова, пока Анаид совсем не смутилась. Потом Орслоя подвела Анаид к ложу Дацилии, взяла девушку за руки и возложила их на глубокую рану умирающей. На глазах пораженной Анаид рана закрылась и стала стремительно заживать.
Через несколько секунд на щеках Дацилии заиграл румянец, девочка открыла глаза и так ослепительно улыбнулась, что у Анаид сразу отлегло от сердца.
– Я что, ее воскресила? – не веря своим глазам, прошептала дрожащими губами Анаид.
– Нет. Ты ее исцелила.
Обняв Анаид за шею своими тоненькими ручками, Дацилия поцеловала ее в щеку.
– Анаид! Ты жива! Как это здорово!
– Да, я жива. А вот ты чуть не пожертвовала жизнью ради меня, – пробормотала Анаид. – А зеленый камень ты не потеряла?
Шепотом Дацилия призналась, что спрятала камень времени за плитой на кухне.
Анаид тут же послала за камнем пробегавшего мимо мальчика. Орслоя пошла с ним и принесла девушкам поесть.
– Вы, наверное, прибыли к нам очень издалека? – отважилась, наконец, спросить карпатская омниора.
– Мы из будущего, – призналась Анаид. – Мы родимся лишь через четыреста лет… Прости меня за то, что я не смогла спасти твою дочь, – понурив голову, добавила она.
– Не кори себя, – сказала Орслоя, взяв Анаид за руку. – Дориске было суждено умереть молодой. Я знала это с самого ее рождения. Кроме того, умирая, она не мучилась. Я произнесла особое заклинание, и она даже не поняла, что с ней происходит. По‑иному помочь ей я не могла…
Анаид стало очень жаль несчастную мать, и девушка, наконец, осмелилась взглянуть ей в глаза.
Ой, не стоило ей этого делать!
Орслоя побледнела, задрожала и мгновенно выпустила руку Анаид из своей.
Вскочив, карпатская омниора всплеснула руками и с ужасом воскликнула:
– Ты пила из чаши, которую тебе поднесла Графиня?!
Анаид очень хотелось провалиться сквозь землю.
– Так пила или нет?! – настаивала Орслоя.
Девушке очень хотелось соврать, но она заставила себя говорить правду.
– Я не знала, что там… – пробормотала она.
Всхлипывая, Орслоя начала рвать на себе волосы и кружиться на месте, словно в ритуальном танце.
– О, нет! За что?! За что нам такое горе?! Проклятие Одии свершилось!
– Проклятие Одии? – пробормотала испуганная Анаид.
– Анаид, отныне ты – проклятая Избранница! – воскликнула Орслоя, указывая на девушку пальцем, как на прокаженную.
* * *
Молодая иннуитка прервала свое занятие, выронила скребок, которым выделывала шкуру, и схватилась за сердце. Ей стало так больно, словно кто‑то вонзил в ее тело стальной клинок.
Однако через некоторое время боль начала униматься и скоро совсем прошла. Девушка поняла, что это то самое знамение, которого она ожидала. Подняв глаза, она увидела вдали хорошо различимый на фоне светлого неба силуэт медведицы.
Когда наступила ночь, иннуитка расстелила в иглу шкуру нутрии и метнула на нее китовые косточки, которые хранились у нее в кожаном мешочке, доставшемся ей по наследству от бабушки, великой колдуньи Сармуки. Девушка унаследовала от бабушки не только свое имя, но и колдовские способности, а также кожаный мешочек с предсказывающими грядущее волшебными косточками.
Мать молодой иннуитки, Каалата, молча сидела рядом. Она понимала, что настал миг расставания, но ей все равно очень хотелось его оттянуть. Нелегко прощаться с родной дочерью!
Кости подтвердили знамение. Впереди был долгий путь, и Сармуке нельзя было мешкать.
Понурившись, Каалата нарезала ломтиками соленую рыбу и копченое мясо, уложив их в заплечный мешок Сармуки, где уже лежали чай и походный примус.
Иннуиты никогда не обременяли себя лишней поклажей, перемещаясь, как ветер, на большие расстояния. Всего за несколько минут они могли собраться в многодневное и даже многомесячное путешествие. Самое главное – не забыть гарпун для добычи тюленей, винтовку с патронами для охоты на зверя и рыболовецкие снасти!
По‑волчьи завыла одна из лаек. Каалата поняла, что пришла медведица.
– Мать‑Медведица ждет тебя.
И действительно, малышка Хельга превратилась в великолепную белую медведицу, хозяйку сердца Арктики, куда опасались проникать даже отважные иннуиты.
– Она проводит тебя до конца земель нашего клана. А на Аляске ты сама будешь охотиться на тюленей и нутрий.
У Сармуки замерло сердце.
– Прости меня, мама! – пробормотала она, прижимаясь к Каалате, которую покидала в одиночестве среди льдов.
– Обо мне не беспокойся. Я дойду до нашего летнего стойбища и буду ждать тебя вместе с племенем.
– Я не знаю, когда вернусь…
– Главное, чтобы ты выполнила свое предназначение!
– А как же я пойму, что мне надо делать? – неуверенно пробормотала Сармука.
– Тебя готовили именно к этому. Не забывай о том, что вы с Избранницей Дианой молочные сестры, и должны разделить и радость, и горе. Вы нужны друг другу. Ты покажешь путь Диане, а она укажет тебе твой. Прислушивайся лишь к своему внутреннему голосу и не слушай чужих. Они лишь совратят тебя с истинного пути.
– Как же мне разобраться во всех этих голосах?! – воскликнула Сармука в отчаянии от свалившегося на ее плечи непосильного бремени ответственности.
Порывшись в своих скудных пожитках, Каалата извлекла на свет два очень ценных предмета, которые приберегала на этот случай. С горящими глазами, она протянула Сармуке прекрасный и острый, как бритва, улук – нож с рукояткой из моржовой кости, принадлежавший еще ее бабушке Сармуке.
– Возьми его, дочь моя! Пользуйся им с умом. Он защитит тебя, но никогда не извлекай его из ножен первой. Защищай им жизнь Избранницы, как свою собственную.
Взяв улук в дрожащие руки, Сармука подняла глаза на мать и негромко вскрикнула. Каалата протягивала ей чудесное ослепительно‑белое ожерелье, обладавшее огромной колдовской силой. Это был могущественный талисман из клыков Матери‑Медведицы.
Сармука склонила голову, и Каалата надела ожерелье на шею дочери. Казалось, оно светится изнутри.
– Мать‑Медведица защитит тебя. Она прогонит любую беду. Ни в коем случае не снимай его. Обещаешь?
Как только ожерелье коснулось кожи Сармуки, на душе молодой иннуитки стало легко и спокойно.
Не бойтесь осуждения
Возвратиться из прошлого оказалось очень просто. С помощью Орслои Анаид и Дацилия выложили на поляне карпатского леса такой же магический круг из камней, как и возле пещеры в Урте. Очистившись благовонным дымом, девушки взялись за зеленый камень и прыгнули в самый центр круга под ритуальные напевы Предводительницы Клана Куницы.
Они приземлились точно в центр круга, сложенного Белой Дамой в дубраве. Измученные, обнаженные Анаид и Дацилия бросились в пещеру просить помощи у Кристины. Прекрасная одиора встретила их с распростертыми объятиями, одела, надушила, покормила и приготовила им мягкие ложа, на которых девушки забылись крепким и долгим сном.
Когда Анаид и Дацилия наконец проснулись в напоминавшей прекрасный волшебный дворец пещере, любопытная Дацилия сразу бросилась все трогать руками. Ее восторги воодушевили и Анаид, пришедшую в доброе расположение духа, несмотря на загадочное отсутствие Кристины.
«Куда это она ушла, пока они спали? А где Жезл Власти? Где Елена с Крисельдой?»
Анаид по‑прежнему была благодарна Дацилии, но теперь девочка ей мешала. Ей предстоял серьезный разговор с бабушкой. Поэтому Анаид попросила Дацилию спрятаться в ее доме в Урте и никому не рассказывать об их путешествии во времени.
Анаид не стала объяснять Дацилии, кто ее бабушка, а Дацилия ни о чем не спрашивала. Она с детской непосредственностью восхищалась прекрасной пещерой. Впрочем, Анаид казалось, что представь она Дацилии в качестве своей бабушки не элегантную Кристину, а косматую гориллу, Дацилия все равно бы восхитилась ею, чистила бы горилле бананы и ловила у нее в голове блох.
Дацилия ничего не спрашивала ни о пещере, ни о загадочной бабушке, вероятно, полагая, что в кругу Избранниц это нечто само собой разумеющееся.
Анаид же прониклась к худенькой Дацилии глубокой симпатией – девочка была так молода и наивна! От нее веяло такой свежестью! Больше всего Анаид нравилась смуглая стройная шея Дацилии. Прежде чем отправить девочку в Урт, она сама заплела ей косу и уложила ее вокруг головы подруги так, чтобы была хорошо видна ее шея.
– Теперь ты похожа на Царевну‑Лебедь, – сказала Дацилии Анаид.
Малышка не отличалась кокетством, но ей, конечно, было приятно, что великая Анаид заплетает ей косы и называет царевной.
Наконец вернулась Кристина. Она не стала спрашивать, куда пропала Дацилия. На руке Кристины была большая ссадина, одежда ее была помята и чем‑то испачкана, но глаза светились очень ярко.
– Где ты была? – заранее зная ответ, спросила встревоженная Анаид.
– Расскажи сначала о ваших приключениях, детка, – загадочно усмехнувшись, попросила Кристина. – Я хочу знать все – с начала и до конца. В мельчайших подробностях.
Усевшись рядом с прекрасной дамой, Анаид начала свой рассказ, по мере которого сама поражалась пережитым опасностям и преодоленным трудностям.
Кристина очень внимательно слушала рассказ внучки, и Анаид даже казалось, что иногда она едва заметно хмурится, но, когда повествование подошло к концу, Белая Дама обняла девушку и поздравила ее с победой.
– Ты проявила чудеса мужества! Благодаря тебе мы победили!
Теперь Анаид не сомневалась, что Кристина только что побывала в Тусклом Мире и сразилась там с Графиней.
– Ты ее видела?
– После того, что ты с ней сделала, детка, смотреть там особенно было не на что…
Услышав эти слова, Анаид вспомнила одновременно прекрасное и ужасное лицо карпатской колдуньи. Она открыла рот для очередного вопроса, но Кристина ее опередила.
– Ее больше нет. Некогда грозная Кровавая Графиня просто улетучилась. Вместе с ней исчез и ее Тусклый Мир. Справиться с ней оказалось, в общем, нетрудно.
– Значит, Елена и Крисельда свободны?! – радостно воскликнула Анаид.
– Да. Теперь они обе дома у Елены и не помнят случившегося.
– А Жезл? – дрогнувшим голосом произнесла Анаид.
– Он у Елены.
– А Рок?
– Поправился.
И тут Анаид поймала себя на мысли, что желание вновь овладеть Жезлом никогда не покидало ее, в то время как о Роке она почти забыла.
– Я схожу туда. Мне надо… – Анаид смутилась и не договорила, что не может усидеть на месте, когда Жезл так далеко.
– Подожди, – стала удерживать ее Кристина. – Лучше сейчас туда не ходить.
– Почему?
– На это есть веские причины.
Кристина помрачнела, и Анаид подумала, что бабушка скрывает от нее какие‑то неприятные новости. Сама же девушка не желала думать о неприятном. Неприятности ей надоели. Она и так чуть не погибла в заснеженных Карпатах! Разве она не совершила великий подвиг?! Сколько можно над ней издеваться?!
Анаид желала свой Жезл и Рока. Она не хотела ни о чем думать и ни о чем переживать.
– Тебе нужно как можно скорей вступить на Тропу Оры.
Анаид не на шутку разозлилась. Она же не готова! И с какой стати ей прямо сейчас надо лезть в лапы к мертвым?!
– Почему?
– Видишь ли, детка, – вкрадчиво начала Кристина, – Баалата уже оправилась и набралась сил. Скоро она появится здесь. Наверняка она уже где‑то рядом. Теперь, когда Графини не стало, Баалата – наш самый страшный враг.
– Я ее нигде не видела.
– А я чувствую, что она недалеко. Баалата тоже охотится за Жезлом. Она не пожалеет сил, чтобы уничтожить тебя и завладеть им.
Анаид не желала ничего слушать. К чему угрожать ей потерей Жезла, если его у нее и так нет?!
– Я все‑таки схожу за Жезлом.
– Тебе не нужен Жезл, чтобы вступить на Тропу Оры. Более того, с ним тебе не спуститься в недра земли.
Выскользнув, как змея, из объятий одиоры, Анаид зашипела:
– Ты меня совсем не любишь. Ты мной просто пользуешься! Хочешь, чтобы я рисковала жизнью вместо тебя! Ведь так?
– Как ты можешь так говорить! – ужаснулась Кристина. – Ты же знаешь, как я тебя люблю!
– Если любишь, дай мне сходить за Жезлом.
– Тебя отвергнут, и тебе будет очень больно.
– Кто меня отвергнет?
– Видишь ли, Анаид, пока ты была в прошлом, с тобой произошло кое‑что такое, что уже не исправишь…
– Что именно?
– Ты изменилась. Ты теперь не такая, как раньше.
– Это я и сама знаю, – смущенно пробормотала Анаид, уже давно плохо понимавшая саму себя, происходившие вокруг события и свои перспективы в будущем.
– Ты больше не одна из них. Они сразу это заметят, и прогонят тебя. Ты станешь отверженной изгнанницей.
– Ты так говоришь, потому что ненавидишь омниор! – возмутилась Анаид. – Ты любишь меня лишь пока я тебе беспрекословно повинуюсь. Из‑за тебя я уже поссорилась с Еленой, Роком и мамой. Даже отец меня бросил!
С этими словами Анаид выскочила из пещеры, не обращая внимания на расстроенную Кристину, тщетно кричавшую ей вслед:
– Постой, Анаид! Подожди! Ты еще не готова!
Анаид летела, как на крыльях, так ей хотелось поскорее оказаться дома у Елены. Девушка ни разу не остановилась перевести дух, хотя у нее кололо в боку.
Она твердила себе, что хочет попросить прощения у Елены, увидеть Рока и обнять старую добрую тетушку Крисельду, но в глубине души понимала, что больше всего желает сжать в руке Жезл Власти.
Теперь, когда он был так близко, его зов звучал в ее голове очень настойчиво, и она с трудом думала о чем‑то ином.
Когда Анаид добежала до дома Елены, у нее от бега почернело в глазах, и она не смогла открыть дверь с первого раза. Когда та наконец отворилась, Анаид увидела маленькую толстенькую седовласую старушку с добрым лицом.
– Тетя Крисельда! – воскликнула Анаид, обняв ее и оторвав от пола, как тряпичную куклу.
– Анаид! – воскликнула тетя Крисельда, задыхаясь в стальных объятиях внучатой племянницы. – Как ты выросла! Дай‑ка мне на тебя посмотреть!..
Вырвавшись из объятий Анаид, тетя Крисельда сделала шаг назад, чтобы получше разглядеть девушку. Внезапно улыбка застыла у нее на устах, а зрачки глаз испуганно расширились.
– Это действительно ты, Анаид?
– Конечно! Кто же еще?!
За спиной у Крисельды возникла Елена, не выказавшая при виде Анаид ни малейшей радости.
– Проходи, раз пришла, – бросила она.
Анаид шагнула в дом, и Елена захлопнула дверь с таким видом, словно это были ворота тюрьмы.
Анаид убеждала себя, что все это ей только кажется, но Елена принялась допрашивать ее с таким пристрастием, словно перед ней был пленный враг или уличенный шпион. Что бы Анаид ни говорила, Елену ничего не устраивало. Она лишь морщилась и многозначительно переглядывалась с изумленной Крисельдой.
Какая несправедливость! Анаид чувствовала себя подсудимой, которой вот‑вот несправедливо вынесут смертный приговор необъективные судьи. Впрочем, Елена, с которой Анаид дралась за Жезл и сражалась за симпатии Рока, наверняка хотела отомстить девушке, из‑за которой она едва не потеряла сына, и сама не сгинула в чреве Тусклого Мира!
Анаид заметила, что Крисельда с Еленой все время поглядывают в окно, с минуты на минуту словно ожидая кого‑то еще.
– Вы кого‑то ждете? – высокомерно спросила она.
Анаид не хотела дерзить, но у нее не было другого выхода. Недоброжелательность омниор требовала отпора.
– Мы ждем человека, который решит, что с тобой делать, – уперев руки в бока, заявила Елена откровенно враждебным и вызывающим тоном.
– Вы что, ничего не поняли?! – в сердцах воскликнула Анаид. – Это же я освободила вас! Тусклого Мира больше нет, потому что я слетала на четыреста лет назад и уничтожила талисман Кровавой Графини. С талисманом ее было не победить!
Ответом на ее тираду стало ледяное молчание.
Анаид почувствовала себя провинившейся маленькой девочкой под суровыми взглядами разгневанных взрослых. А она так истосковалась по улыбкам друзей, их теплым объятиям, словам утешения…
– Почему вы обращаетесь со мной, как с преступницей? – простонала она.
– Ты и есть преступница! – взорвалась Елена. – Преступив наши законы, ты совершила непростительную ошибку!
– Я не хотела, чтобы ты попала в Тусклый Мир! Ты сама прыгнула в озеро!
– Я не об этом, – вздохнула Елена.
– Так о чем же?
– Ты ослушалась старших омниор и стала прислуживать одиоре! – смерив Анаид ледяным взглядом, заявила Елена.
– Но это же не просто одиора. Она моя бабушка. Она меня любит.
Тетя Крисельда смахнула скупую старческую слезу, а Елена опустила глаза и пробормотала:
– Еще бы ей тебя не любить. Ведь ты стала одной из них.
– Что?! – возмущенно воскликнула вскочившая на ноги Анаид. – Вы попрекаете меня тем, что в моих венах течет кровь одиор?! Может, я виновата еще и в этом?! А может, это все‑таки Селена полюбила сына одиоры и зачала меня от него?! Я‑то тут при чем?!
– Дело не в этом.
– А в чем?
– В Проклятии Одии.
– Мне уже опостылели все эти проклятия, как и вы, и ваша пустая болтовня! Довольно! Мне нужен мой Жезл! И позовите Рока!
– Вот видишь, Анаид, – сказала, тоже поднимаясь, Елена. – Ты не владеешь собой, пребывая во власти Жезла, а Избранница не имеет права потакать своим капризам.
В этот момент за окном раздался звук мотобайка, на котором подъезжал к дому Рок. Не спрашивая позволения ни у Елены, ни у Крисельды, Анаид бросилась на улицу.
– Рок! Привет! – закричала она и замахала рукой.
Увидев девушку, Рок заулыбался, нажал на педали, подъехал к дому, бросил мотобайк на землю и подбежал к Анаид.
У девушки потеплело на сердце.
«Рок ее не забыл! Рок ее любит! Сейчас он ее обнимет!»
Но молодой человек внезапно замедлил бег и как вкопанный замер в метре от Анаид.
– Анаид? Это ты? – неуверенно пробормотал он.
Рок вел себя как‑то странно. Его явно что‑то смущало или пугало.
– Ну конечно же, это я!
– Да… – нервно озираясь по сторонам, пробормотал юноша. – Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.
– Почему?
– Ты так внезапно исчезла. Я ничего не понял…
– А что тебе обо мне сказали? – настороженно поинтересовалась Анаид.
– Да ничего…
– Ну вот видишь!.. Ты что, даже меня не обнимешь?
Услышав это, Рок попятился.
– Не сердись, но когда я тебя увидел…
У Анаид похолодело внутри.
«О чем это он? Что с ним опять произошло?»
– О чем ты?
– Знаешь, я много о тебе думал, но…
Взглянув в глаза Рока, Анаид увидела, что они полны страха.
– Рок! Посмотри получше! – в отчаянии воскликнула девушка. – Это же я! Дай мне руку!
Молодой человек вновь попятился и даже спрятал руку за спину.
– Извини, Анаид. Я не знаю, что со мной, но мне кажется, что ты – это не ты. Не могу понять, но ты какая‑то не такая…
У Анаид навернулись на глаза слезы. Стоило ей податься вперед, как Рок мгновенно отступал назад.
– Прошу тебя, не подходи ко мне!
– Почему? – спросила Анаид, разглядывая свои руки, одежду и кожу. – Я что, заразная?
– Не знаю… Но почему‑то я тебя боюсь, – покраснев, признался Рок.
Сначала ошеломленная Анаид не знала, что и думать, но вскоре вместо досады она ощутила гнев. Разозлившись, девушка сверкнула глазами, и солнце на небе тут же скрылось за набежавшими невесть откуда тучами.
– Значит, ты меня боишься? – произнесла она хрипло.
– Умоляю тебя, Анаид! Не будем об этом!
– Сейчас ты меня по‑настоящему испугаешься! Смотри!