Джеймс: Карл, не мог бы ты вернуться к тому, что ты говорил о фильме: никто не может ничего сделать для того, чтобы контролировать фильм, – ты можешь рассказать об этом побольше?
Карл: Фильм уже снят.
Джеймс: Аналогия очень помогает.
Карл: Следующий кадр фильма уже есть. Ты не можешь изменить То, которое уже есть. Эта абсолютная реализация Того, которое есть Сердце, случается мгновенно, но даже тогда ничто никогда не случалось, потому что это так же бесконечно и не имеет начала и конца, как и То, которое является самим Абсолютом. Поэтому следующий момент уже абсолютно присутствует, поскольку нет ничего нового, как и нет ничего старого.
Есть бесконечное Сейчас – абсолютное бесконечное время, можно сказать, со всеми бесконечными формами. Существуют все аспекты, все, что только может быть аспектом того, что есть бытие. И вертикальное Сейчас в качестве бесформенности всегда здесь. Благодаря «моменту» ты просто рассекаешь его, выхватывая один аспект, один момент из бесконечной манифестации того, что ты есть. И следующий момент уже является частью этой манифестации.
Тебе не изменить эту манифестацию. Она так и называется: мани-фест-ация. Она много -faltig [53], в ней множество аспектов, но она fest [54]. В ней нет движения, нет появления, нет ухода, в ней ничего не происходит.
Все сновидческие события, появления и исчезновения – это твои переживания того, чем ты являешься с бесконечных точек зрения и восприятия, момент за моментом. Так абсолютный воспринимающий, которым ты являешься, воспринимает себя через индивидуальное восприятие – или из некой точки или положения камеры в пространстве, смотрящей в То, которым ты являешься. Мы принимаем сновидческие положения, глядя в То, которым мы являемся, будучи сознанием.
Но ты абсолютно меняешь свою точку зрения в каждый момент времени. Поэтому абсолютное восприятие себя никогда не становится доступно органам чувств. Оно никогда не является частью ощущения, но все ощущения находятся в нем. Ты есть тот абсолютный Источник, в котором разыгрывается время, и все эти идеи, и все это кино, но ты никогда не становишься его частью. Не важно, каково твое восприятие, точка зрения или положение камеры, – ты все равно не являешься частью этого. Ты даже можешь переживать пребывание в этом, ты никогда не пребываешь в этом.
Чарльз: Значит, то, что я воспринимаю в качестве «я», – это всего лишь точка зрения? Но, так или иначе, я стараюсь ее укрепить.
Карл: Ты хочешь закрепить ее.
Чарльз: Закрепить ради непрерывности.
Карл: Ты хочешь сделать эту личность реальной путем закрепления точки зрения.
Чарльз: Все так.
Карл: Ты создаешь историю из «моих» переживаний. Из-за этой маленькой идеи, «я», идеи обладания, влюбленности в этот образ, ты попадаешь в ее ловушку.
Чарльз: Такая маленькая.
Карл: Но здесь тоже нет ничего страшного.
Томас: Тогда, Карл, внутри образа фильма – как «расщепленная секунда», о которой ты иногда говоришь, вписывается в него? Я имею в виду, чем это является внутри фильма?
Карл: Даже это часть фильма.
Томас: Значит, это случается?
Карл: Это случается, но ничего не случается.
Джеймс: Это случается только в фильме!
Томас: Это случается только с фильмом?
Моника: Это взрыв наружу.
Маттиас: Это взрыв внутрь.
Карл: Это всего лишь слово, только выражение чего-то, что невозможно назвать, невозможно обрамить, с этим ничего невозможно сделать.
Томас: Что это за «расщепленная секунда», или «божественная катастрофа», или как еще это называется?
Карл: Это есть здесь и сейчас.
Томас: На что ты указываешь, когда так говоришь?
Карл: Я указываю на То, которым ты являешься.
Томас: А расщепленная секунда?
Карл: Ты и есть эта расщепленная секунда.
Томас: О! Можешь рассказать об этом побольше?
Карл: Я всегда указываю на То, которое суть само восприятие, в котором появляются все идеи времени и невремени, и все переживания, но само оно никогда не является феноменом. Я всегда указываю на То, которое не пребывает ни во времени, ни вне времени, которое абсолютно отсутствует во всякой идее, которое всегда – «вопреки». Я указываю на тот абсолютный Источник, которым ты являешься, который есть бесконечная катастрофа! Бесконечная расщепленная секунда!
Томас: Значит, весь фильм – это расщепленная секунда?
Карл: Да, в эту секунду, в едином пробуждении, в единой реализации находится все. Так что эта расщепленная секунда присутствует здесь и сейчас. Этим [хлопок ладоней] ты создаешь проявленность. Бум! Каждый момент проявленности – бум! бум! бум!
Томас: А тогда внутри одной этой расщепленной секунды фильм продолжается, но каким-то образом одновременно останавливается.
Карл: Это полная остановка. Видя, что это фильм…
Томас: Меня сбивает с толку то, что это кажется таким очевидным, таким простым и ясным, и, тем не менее, почему-то не случается.
Карл: Нет, если это не должно случиться, оно не случится.
Томас: Кому нужно, чтобы так было?
Карл: Я не знаю. Кто хочет контролировать это?
Томас: Я не знаю.
Карл: Видишь? И я не знаю. Кому необходим контроль, и кому нужно знать?
Чарльз: А когда случается глубокий сон? Это вроде того, как электричество больше не проходит через эту форму?
Карл: Этим ты напоминаешь кастрюлю, в которой кипит электричество. А в глубоком сне…
Чарльз: Кипения нет?
Карл: Нет внимания, поэтому нет энергии, поскольку внимание оставляет тебя.
Чарльз: Но электричество по-прежнему там, все то же?
Карл: Но в виде ровной линии. А потом ты просыпаешься, и снова – бинг-бинг-бинг. Хотя это все та же энергия. Между глубоким сном, подобном ровной линии, и утренним «бинг-бинг-бинг» разницы нет. Сознание присутствует в ровной линии и сознание присутствует в «бинг-бинг-бинг» – индивидуальное «бинг-бинг-бинг», либо надындивидуальное «бинг-бинг-бинг», либо ровная линия в качестве осознанности.
Моника: Почему мы не остаемся в ровной линии? То есть, почему кипение всегда начинается заново?
Карл: Посмотри на учителей. Они всегда уходят в самадхи осознанности. А через тысячу лет снова выходят – и хотят пить.
София: Но глубокий сон – это не самадхи.
Карл: Глубокий сон и осознанность – это одно и то же. Таким образом, они уходят в состояние осознанности в глубоком сне и остаются в нем благодаря определенной концентрации, определенным сиддхам, всему тому, что они делают. Они стремятся контролировать осознанное состояние глубокого сна и оставаться в нем. С помощью всех садхан, всего твоего внимания, направленного на это, ты можешь оставаться в нем. Но достаточно один раз ослабить усилие и – бум: ты вылетаешь. Здесь требуется кто-то, кто способен получить преимущество. И все, что ты делаешь преимуществом, даже это состояние осознанности, любое самадхи, которое ты делаешь преимуществом, становится для тебя препятствием, потому что ты нуждаешься в нем.
София: Ну, это дает чувство покоя.
Карл: На время. Поэтому мне всем хочется показать фильм «Самсара », потому что в нем все достаточно ясно. Три года, три месяца, три недели, три дня, три часа он был в самадхи, в этой осознанности, с такими вот ногтями, с такими волосами [показывает длинные ногти и волосы], все было хорошо, все были довольны. «О, он сделал это!» Все друзья: «А-а!»
Потом его снова разбудили. Дело было в Тибете. Так вот, его разбудили с помощью каких-то ритуалов, пудж, жизненной энергии, электричества. Из той ровной линии медленно, «вуу» – обратно в форму. Ах! Все счастливы. Они провели пуджу. Тибет, [изображает звуки трубы] «Он сделал это! Один лама!» Тра-ла-ла.
В первую же ночь его друг умиленно смотрит на него. «Мой друг сделал это. Ах! Свет! Три года. Он сделал это!» А потом видит, как в одеяле медленно образовывается небольшой тент. «Тент»-денция, тенденция! О! И затем вокруг этой тенденции медленно образуется белый круг. (смех)
Моника: О Боже.
Карл: И его друг говорит: «О нет! Опять утратил!!» (смех)
Ты – это безвыборность
Франческо: Но такое происходит не в каждом случае.
Карл: Что значит «каждый случай»? Не в твоем случае? Ты все еще надеешься, что в твоем случае такого не случится?
Франческо: Но такое происходит не в каждом случае.
Карл: В каком случае?
Франческо: Рамана или Нисаргадатта или…
Карл: Ты приходил к Рамане ночью? (смех)
Франческо: Да нет же! Господи ты Боже мой, да нет же!
Карл: Это то, на что я указываю. Это не имеет значения. Я только сказал, что самадхи, все, что ты можешь достичь, – это ничто.
Лиз: Если продолжать двигаться туда-сюда.
Карл: Ты всегда будешь двигаться туда-сюда. У тебя нет выбора. Ты – это безвыборность. Ты не можешь принять решения остаться в чем-то.
Франческо: Но Нисаргадатта…
Карл: Бог ты мой. Фигня. Никогда не было никакой фигни «Нисаргадатта-Рамана». Бог ты мой! Да замолчи ты уже!
Франческо: Заткните его. Нисаргадатта все время говорил: «Оставайся, оставайся. Это так важно. Оставайся, чтобы понять».
Карл: Говорю тебе, как ты можешь не остаться?
Франческо: Для меня это одно и то же. Ты и он – это просто два разных голоса, что-то говорящих. Один сказал мне, что это правда; другой – что это неправда!
Карл: И то, и другое – фигня.
Франческо: Возможно, в этом больше правды, потому что…
Карл: Он более знаменит. (смех)
Франческо: Нет, это одно и то же. Это просто два разных голоса. И он сказал мне другое. Один сказал: «Это ничто. Это не ты». О, я понимаю, что это не я, но…
Карл: Разве же это не прекрасно?
Франческо: О, это не прекрасно! Что ты делаешь, когда кончаешь? Он мне сказал: «Не делай этого!» Это скучно. Пожалуйста, не кончай. Я не хочу оставаться в этом самадхи, пожалуйста.
Карл: Кто не хочет там оставаться?
Франческо: Если ты скажешь мне одну вещь, то этого я не хочу. Если ты скажешь мне другую вещь, то это скучно. Для тебя это ничто. Это не то, что ты есть.
Карл: Это вводит тебя в нети-нети. Значит, даже этим оно не является. Нети-нети – что бы ты ни переживал.
Франческо: Я понимаю, что в эти два часа тебе хочется говорить только о Я, но не так просто понять, чем я являюсь, одновременно являясь этим парнем.
Карл: Да, ты никогда не поймешь этого, слава Богу, ты никогда не поймешь.
Франческо: Я не знаю, зачем я прихожу сюда. (смех)
Карл: Только чтобы увидеть красоту той свободы, которую ты никогда не сможешь понять и контролировать.
Франческо: Но это лишь то, что ты мне сейчас говоришь. Не поверю я или поверю – для меня это дела не меняет.
Карл: Да.
Франческо: Потому что все это у меня в уме, может быть, на данный час. Через час я ни во что не буду верить.
Карл: Слава Богу, никогда не было никакого ума. Кого волнует то, чего никогда не было?
Франческо: Это всего лишь еще одна идея.
Карл: И что?
Франческо: Хорошо.
Карл: Кому? Мне, мне, мне.
Франческо: Да. Мне, мне, мне.
Карл: Люби себя.
Франческо: Я не знаю! Для меня нет разницы. Это ничего не меняет.
Карл: Надеюсь, что так.
Франческо: Это очень тяжело.
Карл: Что тяжело?
Франческо: «Надеюсь, что так». (смех)
Карл: Я абсолютно надеюсь, что так. Это абсолютная надежда на то, что ничто никогда не изменится из-за того, что я говорю. Представь себе, что-то изменилось бы из-за каких-то моих слов! Я бы мог контролировать бытие. О Бог ты мой.
Франческо: «Я хочу контролировать все!» (смех) Контроль, контроль, контроль! Да, почему бы нет?
Карл: Да, почему бы нет? Постарайся изо всех сил, Франческо.
Франческо: На самом деле я не знаю, почему ты мне нравишься. (смех) Но иногда какие-то слова, исходящие из тебя, из твоего голоса, из этого – прости – этого глупого сознания – они все время мне говорят о том, чем я являюсь, что я свободен, и что «ты хочешь контролировать», и из этого контроля… ох, Господи! Теперь мне нравится мой отец. (громкий смех) Мой отец был сторонником контроля. Думаю, а не поехать ли мне домой. «Отец, ты мой гуру, а я за свою жизнь так ничего и не понял!» (смех)
Карл: Разве ты не видишь? Я работаю на твоего отца. (смех) (обращаясь к группе) Это сын промышленника из Италии, и его отец хочет, чтобы он взял на себя управление фабрикой, на что он говорит: «Нет, я хочу выполнить свою садхану ».
Франческо: Я хочу уехать в Тируваннамалай! А ты думаешь, что это глупая идея. Я не верю, что торчу в этой квартире, в этой дурацкой квартире с водой, которая не… Ааа! (смех) Ради чего? Впустую!
Карл: Тогда я говорю ему: «Это свобода, мой дорогой!»
Франческо: Это глупое сознание.
Карл: Это свобода, потому что у тебя нет выбора. Эта безвыборность и есть свобода. Прекрасно.
Франческо: Не трогай розу. Положи ее на место!
Вики: Это уж точно контроль! (смех)
Франческо: С этого момента я хочу контролировать все. (смех) Я отправлюсь домой, заработаю кучу денег. Я хочу контролировать мир.
Карл: Значит, теперь я могу пойти к твоему отцу и получить свое жалованье? (смех)
Франческо: Когда я работал на фабрике, он посмотрел на меня и сказал: «О, сын мой! Ты очень мил».
Карл: «Я люблю тебя».
Франческо: Это – нет.
Карл: Нет.
Франческо: Это – нет. Слишком много.
Карл: Это всегда приберегают для последних слов. «Сын, я никогда не говорил тебе этого, но я люблю тебя. Уф». «Я работал в поте лица – ради этого. Все впустую. Он любил меня всегда, а я всегда работал ради этой любви. Почему ты не сказал мне раньше?»
Моника: Видишь, потому-то американцы всегда и говорят: «Я люблю тебя». (смех) Не хотят упускать возможность.
Карл: Ни одного момента без этого. Просто чтобы наполнить одно другим.
Франческо: Мне жаль.
Карл: Итальянец. Драма!
Франческо: Нет, возможно, люди все понимают. Возможно, люди понимают, что значит «свободный».
Карл: Не беспокойся.
Франческо: Нет, нет. Я не беспокоюсь. Я рад за них.
Карл: (со смехом) Никто тебе не верит.
Франческо: Я не верю одному человеку.
Карл: О'кей, это хорошо.
Франческо: Но дело не в тебе. Дело в этом глупом сознании.