– Алло!
– Где ты? – без приветствия заорал Андрей.
– Так сильно соскучился? – нервно пошутила я.
– Где ты? – уже тише, голосом, от которого у меня мурашки пробежали по телу, повторил он.
– Я у Замка Сов, в Ш**.
Андрей ошарашенно замолчал. Сейчас спросит, что я там делаю и как меня туда занесло на ночь глядя. Но Гончий меня удивил.
– Я буду через час, – отрывисто сказал он. – Никуда не уходи. С места не двигайся. Жди меня. Поняла?
– Да поняла я, поняла.
Из трубки полились громкие гудки. Я нажала на отбой, погладила экранчик и улыбнулась. Приятно, когда о тебе заботятся. Приятно, когда за тебя волнуются. Приятно, когда за тобой обещают приехать через час, тогда как дорога занимает как минимум два. Я подняла лицо и поймала сухими губами падающие снежинки. Снегопад усиливался.
Глава 7
Беги, вампир, беги!
Андрей примчался через час, как и обещал. К тому времени я успела доковылять до указателя с названием Ш** и почти превратилась в сосульку. Зуб на зуб не попадал, нога в сапоге со сломанным каблуком прихрамывала, а я с тоской думала, что Андрей наверняка прикатит за мной на своем мотоцикле, тогда как я бы душу отдала, лишь бы оказаться в теплом салоне его джипа.
Он приехал на джипе. Пронесся мимо указателя. В последний момент заметил, дал обратный ход. Сравнялся со мной, выскочил из машины. Посмотрел так, что у меня сердце ухнуло вниз. Бросил:
– Залезай.
Его тон мне не понравился, но выбора у меня не было. Я торопливо топнула, стряхивая налипший снег, запрыгнула на переднее сиденье и попросила:
– Включи обогреватель!
Он бросил на меня странный взгляд:
– А что, кровь тебя не греет?
– Т‑ты же знаешь, она у меня холод‑дная, как у всех н‑нас, – отстучала зубами я.
Андрей вывернул руль, разворачивая машину в сторону Парижа, и дал по газам. Меня вжало в сиденье. Если он на такой скорости ехал сюда, неудивительно, что он добрался так быстро.
– Как я понимаю, спрашивать, как ты здесь оказалась, бессмысленно? – процедил Андрей.
– Почему? – Начиная отогреваться, я сделалась совсем шелковой. – Я хотела посмотреть свой замок.
– Свой замок? – воскликнул он.
Я пожала плечами. Мол, что такого? Имею право.
– Почему, – Андрей заскрежетал зубами, – почему ты сбежала из‑под охраны? Почему отключила телефон?
– Если бы я знала, что ты будешь так волноваться, то сбежала бы еще раньше, – промурлыкала я, совершенно разомлев от тепла.
– Ты уехала в Ш** сразу после того, как обдурила охрану и водителя? – холодно осведомился Андрей.
– Нет. – Я, в отличие от него, была настроена благодушно. – Сначала я погуляла по городу.
Дворники на переднем стекле быстро расчищали падающий снег, и в их движении было что‑то завораживающее.
– Где? – тихо спросил Гончий.
– Что? – не поняла я.
– Где. Ты. Была? – отрывисто повторил он.
– В Париже? Гуляла. Мне так нравится этот город, он такой галантный.
Я попробовала объяснить Андрею свою теорию о мужчине‑Париже и женщине‑Москве. Он же тоже знает Москву и должен понять, о чем я говорю, но он грубо перебил меня:
– Скажи, где ты была.
– Это что, – рассмеялась я, – допрос? – Но наткнулась на его мрачный взгляд и прилежно отчиталась: – Ну, я побродила там в округе, прогулялась по Елисейским полям, посидела в кафе. Потом взяла такси и поехала в Ш**. Ты не представляешь, что там было! Даже хорошо, что за мной приехал ты, а не Вероник. Тебе это тоже важно знать. Я не единственная наследница Жана, у него есть еще двенадцать кровных наследниц, которых он инициировал тайно.
– Хватит врать! – в сердцах бросил Андрей. – Тебе это уже не поможет.
– Да ладно тебе, – обиделась я. – Что я такого страшного натворила? Подумаешь, сбежала из‑под надзора, чтобы погулять. Да если бы я этого не сделала, никто бы никогда не узнал, что у Жана есть другие наследницы, кроме меня. Можно сказать, сама судьба меня сюда привела! Ради таких известий даже сапожек «Гуччи» не жалко. Хотя каблука, наверное, мне уже не восстановить, и придется их выбросить. Жаль, классные были сапожки… Ой! – Я подпрыгнула на сиденье. – Мы уже далеко уехали?
– Мы на полпути к Парижу.
– Да что же я! Совсем забыла – там в парке два мертвых репортера. Их убила Кобра.
Андрей резко ударил по тормозам, машину занесло к обочине, засыпанной снегом, я взвизгнула.
– Три убийства в одну ночь – это слишком даже для тебя, – медленно сказал он, не поднимая голову от руля.
– Ты меня, вообще, слушаешь? Их убила Кобра!
– Их убила тропическая змея? – смертельно усталым голосом спросил он. – В предместье Парижа? В начале января?
– Да нет же! – сбивчиво заговорила я. – Кобра – это девушка. Я просто имени ее не расслышала, вот и называю ее так. Кобра побежала за этими репортерами. А потом, когда я уходила из замка, я нашла их мертвыми в парке. И их камера была разбитой.
– Так это правда? – Андрей поднял на меня глаза. – Они мертвы?
Я кивнула и тихо добавила:
– А еще она выпила из них всю кровь.
– Три убийства в одну ночь – это слишком даже для тебя, – медленно повторил он.
– Что значит – три? – осеклась я.
– Ведь прежде чем уехать в Ш**, ты наведалась в парижскую квартиру Изабель и убила ее, – убежденно выдал он.
– Я убила Изабель? – Я затрясла головой. Что за бред он городит?
– Ты. Убила. Ее. Так, как и грозила ей при подругах.
– Да когда я ей грозила?! – заорала я, зверея от его тихого обвиняющего тона.
– Вчера на балу. Ее подруги были рядом. Все они слышали, как ты говорила про нож, который вонзится прямо в сердце, и как из вен капля за каплей вытечет вся кровь.
– Ну да, – растерянно признала я, – что‑то подобное я говорила. Но только потому, что Изабель распиналась, что я недостойна «носить кровь Жана в своих жилах». – Я передразнила ее тонкий голосок.
– Нет, ты достойна. Ты еще как достойна, – с яростью проговорил он. – Все опасались, что ты начнешь убивать, не контролируя себя. Но ты прекрасно отдаешь отчет в своих действиях. Ты все заранее спланировала. Ты сбежала от охраны и прирезала Изабель, как ей и обещала – ножом в сердце.
Я, онемев, слушала его, не в силах даже возразить этим чудовищным по своей нелепости обвинениям. Я понимала: Андрей не шутит. Изабель правда мертва. Ее на самом деле убили тем способом, о котором я говорила. Но это какое‑то нелепое совпадение!
– Но и этого тебе показалось мало. – Глаза Андрея гневно сузились, рука больно вцепилась мне в плечо. – И ты отправилась резвиться за город, попутно зарезав двух человек, которым не повезло попасться тебе на глаза.
– Скажи, что ты шутишь, – наконец‑то отмерла я. – Это не может быть правдой.
– Изабель мертва, ты сбежала, твой телефон выключен. А потом ты как ни в чем не бывало отвечаешь, что ты за городом, у замка Жана. Я вот только одного понять не могу: осознав, что ты натворила, ты решила сбежать из города? Или Жан что‑то оставил тебе в своем замке? Отвечай!
Я ошеломленно замотала головой, а Андрей наклонился ко мне, выдрал у меня из рук сумку и вывалил ее содержимое себе на колени. Полетела на коврик под ногами моя помада, пудреница, расческа.
– Что ж ты делаешь, варвар? – возмутилась я.
– Это ты что творишь, мерзавка? Думаешь, теперь ты вне закона? Думаешь, теперь лучший адвокат отмажет тебя за любые деньги? Так вот, – Гончий ожесточенно потрошил мою сумку, – вынужден тебя огорчить. Никакого суда и следствия не будет. Я вот здесь, прямо сейчас, своими руками тебя…
Я не успела даже шелохнуться, когда Андрей молниеносным движением сомкнул ладони на моей шее и принялся меня душить.
– Таких, как ты, нужно уничтожать сразу, – шипел он. – И не дожидаться, пока они натворят новых дел.
Я захрипела, замолотила ногами по полу, но не могла освободиться. Андрей нависал надо мной, и его красивое лицо исказила гримаса ненависти. Сейчас в нем не осталось ничего от того вольнолюбивого мотоциклиста, которого я боготворила все эти годы. Видимо, отблески того солнечного дня отразились в моих глазах, потому что внезапно зрачки Андрея расширились, он разжал руки и воскликнул:
– Ты?
Я глухо закашлялась, нащупала дверную ручку и вывалилась на снег, ловя сухими губами снежные хлопья с металлическим привкусом. Черные ботинки застучали по обледеневшему асфальту, приближаясь ко мне. «Бежать!» – стучало в висках, но тело меня не слушалось, было вялым. И только на губах таяли снежинки с привкусом выхлопных газов. Похоже, это последнее, что я попробовала в своей короткой жизни.
– Ты та девчонка с Воробьевых, – сказал Андрей, глядя на меня с ошеломлением. – Вот почему твое лицо показалось мне знакомым. Вот уж не думал, что мы еще раз свидимся. Да еще при таких обстоятельствах.
– Аристарх тебе этого не простит, – прохрипела я.
Его лицо странно дернулось, и он наклонился ко мне. Я закрыла глаза.
– Вставай.
Открыла – он протягивал мне руку.
Я замотала головой и попятилась.
– Идем!
Гончий рывком поставил меня на ноги, втолкнул в салон и захлопнул дверцу. Мгновением позже машина сорвалась с места.
– Куда ты меня везешь? – безжизненно спросила я.
– Тебя будут судить по нашим законам. Но не надейся, что тебе удастся отмазаться. Есть свидетели, которые видели тебя у дома Изабель незадолго до убийства. А если ты не врешь и в Замке Сов лежат еще два трупа, то проживешь ты недолго. С убийцами у нас разговор короткий.
При виде меня на пороге дома Вероник достопочтенный Бернар разве что не осенил себя крестным знамением и исподлобья уставился на Андрея: мол, что за исчадие ада ты приволок в приличный дом? Значит, о том, что я первая подозреваемая в деле об убийстве Изабель, дворецкий уже осведомлен. Сейчас Гончий его еще и известием о двух трупах в замке порадует. Ох и веселенькая меня ждет ночка!
Заплаканная Вероник бросилась нам навстречу, крепко обняла меня и бессвязно забормотала:
– Жанна! Какой кошмар! Какая дикость! Я ни минуты не верю во все эти обвинения! Что за нелепость! Где ты была? Что все это значит? Почему ты сбежала? Андре, почему ты молчишь?!
– Жду новостей от своих ребят.
Гончий с невозмутимым видом отошел к окну в гостиной и повернулся к нам спиной. Почти сразу зазвонил его мобильный.
– Да, – ответил он.
Когда он повернулся, его лицо было таким же, как тогда в машине, когда он чуть не придушил меня. Даже Вероник испуганно вскрикнула:
– Андре, да в чем дело?!
– Дело в том, – зло отчеканил он, – что прогулка нашей московской гостьи обернулась гибелью одной из нас и двух ни в чем не повинных людей.
– Что?! – воскликнула Вероник. – Жанна, это правда?
– Ну, – Андрей с вызовом взглянул на меня, – скажи ей правду. Скажи, что их убила кобра. Скажи, что у тебя есть двенадцать сестричек по крови. Это ведь такой удобный повод, чтобы перевести стрелки с себя на других.
– Жанна, что он несет? – Вероник в недоумении переводила глаза с Гончего на меня.
– Кстати, – продолжил издеваться он, – может, назовешь их имена?
Я отвернулась к окну. Назвать их имена? Имена Ванессы Рейн, Орнеллы Дамиани, Дарлы, Глории Майлз, писательницы Оливии? Да Гончий же меня просто засмеет! И будет абсолютно прав, потому что на его месте я бы тоже не поверила. Слишком фантастично, слишком невероятно, чтобы быть правдой. Если кто мне и поверит, то это Аристарх, который верит мне как себе самому, и Вацлав, который знает, что я не могла совершить приписываемых мне преступлений, потому что я не расстаюсь со Слезой Милосердия.
– Ну, – ерничал Андрей, – что же ты молчишь?
– Если ты хочешь меня допросить, то для начала пригласи сюда Аристарха Алмазова и Вацлава Волкова, – сухо ответила я. – Без них я ничего говорить не буду.
– Думаешь, дед с любовником тебя спасут? – процедил он по‑русски. Глаза Гончего сузились, а я поймала себя на желании отвесить ему пощечину. Хлесткую, оглушительную, до грома в ушах, до крови на губах.
– Андре, – Вероник хоть и не поняла смысла последней фразы, но видела, что Гончий произнес что‑то оскорбительное, – ты забываешься. Будь любезен…
– Не утруждайтесь, мадам старейшина, – он вновь перешел на французский, – я уже ухожу. Надо наведаться в Замок Сов, проверить, что там натворила наша наследница. Но завтра я вернусь. И тогда проведу допрос со всем пристрастием.
– Не забудь сперва заручиться согласием трех старейшин! – крикнула ему вслед Вероник. – Иначе даже на порог не пущу.
– Желаю спокойной ночи и приятных снов, – паяснически раскланялся Гончий. – Теперь вы, мадам, отвечаете за эту пташку головой. Хотя поручиться за нее было очень опрометчиво с вашей стороны.
– Пошел вон, – выдохнула Вероник ему вслед и обернулась ко мне: – Жанна, расскажи же мне, где ты… – Она внезапно всплеснула руками. – Да ты вся дрожишь! Бернар, горячую ванну, быстро!
Пожалуй, умереть от воспаления легких было бы лучшим выходом. Однако судьба‑злодейка не дала мне легко отмучиться. Три дня я провалялась в бреду, и мне то слышался голос Аристарха, зовущий меня, то чудились руки Вацлава, поправляющие на мне плед. Они здесь, они прилетели, значит, все будет хорошо.
– Аристарх, – бормотала я, – их было двенадцать. Спроси Ванессу Рейн, спроси Дарлу… Они все подтвердят. Вацлав, я никого не трогала, их убила Кобра.
– Конечно, – целовал меня в лоб Аристарх. – Я все узнаю.
– Конечно, – гладил меня по плечу Вацлав. – Я во всем разберусь.
Когда на четвертый день я очнулась, в кресле возле моей постели дремала Вероник. На туалетном столике у изголовья стоял стакан с апельсиновым соком и пустой бокал с загустевшей кровью на донышке. Меня поили этим?! Меня замутило, и я потянулась за стаканом с соком, но перевернула пустой бокал. Он со звоном упал набок, темная струйка крови тонкой ниткой разлилась по стенке. Вероник встрепенулась, открыла глаза, под которыми залегли темные тени то ли от переживаний, то ли от бессонных ночей:
– Жанна, как ты?
– Пить… – прошептала я.
Вероник вскочила с кресла, запахивая шелковый халат, поднесла апельсиновый сок.
– Или ты проголодалась всерьез?
Я категорично замотала головой, отчего в ней зазвенели колокола, и, влив в себя порцию сока, откинулась на подушку.
– Позови Вацлава.
– Кого? – удивилась Вероник.
От ее искреннего недоумения мне стало не по себе.
– Или моего деда. Ведь они здесь?
Вероник покачала головой, садясь обратно в кресло.
– Сколько дней я так валяюсь? – встревожилась я.
– Три дня, сегодня четвертый.
– Но почему они до сих пор не прилетели?!
– Жанна, успокойся. Я успела дозвониться Аристарху, он очень переживает. Он порывался вылететь в тот же вечер, но все рейсы на Париж были уже отменены.
– Почему?
Вместо ответа Вероник кивнула на окно. За стеклом было белым‑бело от снега.
– Нелетная погода. Небывалый снегопад. Я вообще за три года в Париже снег вижу впервые. И старожилы уверяют, что он тут выпадает раз в десять лет. Но и такого они не припомнят. В новостях только об этом и говорят. Все дороги замело. Ни машины не ездят, ни поезда ни ходят. Даже телефон не работает. Мы отрезаны от мира, и мир отрезан от нас.
– Так, значит, они тоже никуда не улетели, – прошептала я.
– Кто – они? – не поняла Вероник.
– Двенадцать кровных наследниц Жана.
Хозяйка поднялась из кресла:
– Я позову доктора.
– Вероник, – я поймала ее за рукав шелкового халата, – ты мне не веришь?
– Жанна, ты бредишь. Ты постоянно твердишь о двенадцати наследницах, о Дарле, об Орнелле Дамиани, Ванессе Рейн…
– Вероник, – горячо зашептала я, – они все сейчас здесь, в Париже. Понимаешь, они не смогли никуда улететь!
– Жанна, если бы такие заметные персоны, как Ванесса или Орнелла, были бы здесь, уж я‑то как старейшина об этом узнала в первую очередь!
– Как ты не понимаешь, они прибыли в Париж тайно! Так им велел Жан!
– Жанна, только успокойся. Жан умер. И все это совершенно исключено.
Вероник мягко, но решительно высвободила руку и скрылась за дверью. Я со стоном спрятала лицо в подушку. Если двенадцать вампирш по‑прежнему во Франции, у них уже было достаточно времени для того, чтобы встретиться вновь и попробовать разгадать карту, оставленную им Жаном. Погода сыграла им на руку. Если бы они разъехались по разным странам, снова собраться все вместе они смогли бы не скоро.
Вероник вернулась с невысоким худощавым мужчиной, похожим на Джорджа Клуни. Добрый доктор вколол мне кубик успокоительного, и на какое‑то время я забыла обо всем на свете.
Очнувшись, я уже не повторила своей ошибки – ни словом ни обмолвилась о двенадцати вампиршах. Видя это, Вероник повеселела и даже разрешила мне встать. Правда, прежде заставила меня выпить целый стакан крови, убеждая, что без него я протяну ноги.
То ли кровь на меня так подействовала, то ли к тому времени я уже активно пошла на поправку, только чувствовала я себя превосходно. Вероник даже согласилась на то, чтобы мы пообедали в столовой, а не у моей постели.
За обедом она рассказала мне последние новости. Аномальный снегопад не помешал Гончим заняться расследованием.
– Их эксперты пришли к выводу, что почерк у двух убийств разный, – осторожно сообщила Вероник. – Но в то же время физические возможности убийцы примерно одинаковы. То есть и то и другое преступление мог совершить один и тот же человек.
– Мужчина или женщина? – уточнила я, придвигая тарелку с овсянкой.
– Мужчина. Или очень сильная женщина. – Вероник стушевалась и отвела глаза.
Конечно, о моей силе ходят легенды! Вот только я видела в шаге от себя Кобру, и уж в чем, в чем, а в том, что она посильнее иных мужчин, я не сомневалась. Недаром Жан выбрал именно ее в качестве воплощения Слезы Силы. И все же заподозрить ее в убийстве Изабель было сложно. Кобры не было на балу, она не слышала, какой именно способ убийства я озвучила Изабель, а списать все на совпадение было бы слишком наивно. Кто‑то хотел подставить меня с этим убийством. Вот только кто и зачем?
– А возле замка нашли какие‑нибудь следы? – как можно более небрежно спросила я, стараясь не обнаружить своей заинтересованности. Не может же быть, чтобы двенадцать тайных посетительниц замка ничем не выдали своего визита!
– Когда Гончие приехали туда, следы были, но снег шел такой сильный, что они уже ничего не смогли установить.
– А отпечатки пальцев в замке, в гостиной?
– Жанна, – Вероник покачала головой, – твой наставник был большим любителем вечеринок. В Замке Сов часто проводились маскарады и балы. И поверь мне, на любой поверхности найдутся отпечатки почти каждого вампира, хоть раз да побывавшего в Париже.
Я приуныла окончательно. Значит, доказать присутствие двенадцати вампирш в тот день в замке не удастся.
– Но одни отпечатки, к несчастью, сохранились весьма отчетливо, – произнесла Вероник напряженным голосом, глядя куда‑то в окно. – Это отпечатки на фотокамере одного из репортеров. – Она перевела взгляд на меня. – Твои отпечатки.
Овсянка Бернара встала комом в горле. Ну конечно, мои! Я же брала камеру в руки! Я же хотела унести ее с собой, чтобы сохранить разоблачительные снимки, а потом выронила из рук.
– Я и не отрицаю, что была в замке в тот вечер и что брала камеру, – стараясь, чтобы голос не дрогнул, сказала я. – Кстати, личности убитых установили?
– Да. – Во взгляде Вероник мелькнула растерянность. – Это американцы, они продавали свои снимки «OK!» и «Hello».
– Вот ведь удивительно, – протянула я. – Что бы их могло привести за столько миль от Америки в Замок Сов? Жан ведь не мировая знаменитость, чтобы репортеры решили разузнать обстоятельства его смерти или захотели выяснить нюансы наследства.
– Да, все это очень странно, – обескураженно признала Вероник.
– А ведь если предположить, что они следовали по пятам за Дарлой, или Ванессой Рейн, или… Ладно‑ладно, – я осеклась, наткнувшись на обеспокоенный моим душевным здоровьем взгляд Вероник, – я просто так сказала. Так, значит, оба обвинения по‑прежнему висят на мне и других подозреваемых нет?
– В убийстве Изабель прямых улик против тебя не найдено, – обнадежила меня Вероник. – Правда, есть свидетель, видевший тебя у дома Изабель примерно во время убийства.
– Я даже не знаю, где она живет! – горячо возразила я.
– Она живет на той улице, куда ведет служебный вход бутика, из которого ты сбежала из‑под охраны, – внимательно глядя на меня, пояснила Вероник. – Окна Изабель выходят прямиком на задворки магазина.
Вот черт! Разве бывают такие совпадения?!
– Дай‑ка догадаюсь. – Я звякнула ложкой по дну тарелки. – Свидетельница – это дама с собачкой? С той рыжей колбасой‑таксой в полосатом комбинезоне?
– Тебе виднее. Я ее не видела. А вот она в точности описала твою внешность и твое приметное красное пальто.
– И это все? Свидетельница, которая видела меня у дома? – уточнила я, чувствуя, как на сердце становится легче. Я‑то, решив, что это настоящая подстава, опасалась, что убийца умудрился обзавестись ножом с отпечатками моих пальцев. Или подбросил на место преступления какую‑нибудь из моих вещичек. Например, сапфировую сережку, подаренную мне Аристархом. Я машинально потрогала мочку, потом другую. К счастью, несмотря на все мои злоключения, сережек я не обронила.
– Орудия преступления не нашли, среди отпечатков пальцев в квартире Изабель твоих нет, – сообщила Вероник. – Зато косвенные улики тебе отнюдь не на руку: сбежала от водителя, выключила телефон, была рядом с местом преступления в то же время, убийство совершено тем способом, какой накануне ты при свидетелях описывала Изабель.
– И ты думаешь, я бы стала себя так тупо подставлять? – не выдержала я.
– Вот и я думаю, что это подстава, – помрачнела она. – Вот только кому это нужно? Сама подумай, ты в Париже впервые, никого здесь не знаешь. Кому бы ты могла так насолить за один день?
Ответа у меня не было. Но еще больше меня волновал другой вопрос.
– А что ты думаешь по поводу убийства репортеров?
Вилочка Вероник, нацелившаяся на кусочек сыра, звякнула по тарелке.
– Я понятия не имею, что произошло там той ночью, но искренне надеюсь, что ты к этому не имеешь никакого отношения.
– Что ж, надеюсь, что совсем скоро я буду полностью реабилитирована. А пока каково мое положение сейчас? – решилась выяснить я.
Скулы Вероник заалели, голос чуть дрогнул:
– Ты под домашним арестом, Жанна. – Она бросила на меня умоляющий взгляд. – Пожалуйста, пойми, это для твоей же пользы! Если убийства продолжатся, в твоих же интересах иметь железное алиби, которое я смогу подтвердить.
– Так ты тоже становишься затворницей на время моего домашнего ареста? – Я удивилась.
– А как иначе? Я отвечаю за тебя перед Гончими.
– Иначе, – я вздрогнула от внезапной догадки, – они бы посадили меня в тюрьму?
– Жанна, ну что ты такое говоришь! – слишком громко воскликнула Вероник, убедив меня в правоте домыслов, и стремительно сменила тему, затараторив: – Ты совсем ничего не ешь! Тебе надо набираться сил! Скушай сыра. На вот круассан! Вот попробуй ветчины!
Минутой позже на тарелке передо мной высилась целая гора вкусностей, наложенных заботливой хозяйкой. От печальной участи Винни Пуха меня, как ни странно, спас Бернар. Дворецкий появился на пороге с похоронной миной (по случаю моего затянувшегося визита он пребывал в глубоком трауре) и с небывалым почтением сообщил:
– Месье Ипполит Сартр.
Вероник досадливо поморщилась и обреченно велела:
– Приглашай!
Выразив уверенность в том, что чудовищные по нелепости обвинения в самом скором времени с меня будут сняты, и пообещав, что он будет всячески этому содействовать, Ипполит светски поболтал об ужасной погоде и новой театральной премьере, которая состоялась всем снегам назло, после чего изящно спровадил Вероник восвояси и организовал нам тет‑а‑тет.
Когда за хозяйкой закрылась дверь, Ипполит уставился на меня проникновенным взглядом и многозначительно замолчал. Его рука при этом гладила набалдажник трости, а огромный бриллиант в кольце подрагивал, выдавая волнение вампира.
Пауза затянулась.
Наконец Ипполит подал голос:
– Возможно, Вероник несколько посвятила вас в курс наших дел?
– Не понимаю, о чем вы, – прикинулась я дурочкой.
Я могла бы сказать, что догадываюсь, о чем речь, избавив его от неловкости. Могла, но не хотела. Мне хотелось услышать, как этот напыщенный индюк станет просить у меня денег. Потому что никакой иной причины для того, чтобы выражать мне свои симпатии и обещать заступничество в Совете старейшин, у Ипполита быть не могло.
Услышав о моем неведении, Ипполит приободрился и расписал, какими добрыми друзьями были они с Жаном, как часто они проводили время за партией в гольф и как покойный вампир любил бывать в его клубе.
– Простите, – перебила я, когда он принялся рассказывать про какую‑то интересную партию, – но я ничего не понимаю в гольфе.
– Это потому, что вы в него никогда не играли, – вкрадчиво улыбнулся Сартр. – Поверьте мне, эта игра затягивает.
– Возможно, – откровенно зевнула я, – но мне больше по душе шопинг. В жизни, знаете ли, всегда есть место шопингу…
– Вам непременно стоит побывать в моем клубе и попробовать! – не отставал Ипполит.
– Никогда! – воскликнула я. – Костюмы для гольфа такие уродливые. Взять хотя бы эти галифе! А шапочка для гольфа? Ни за что не надену подобное убожество, – поклялась я.
Лицо Ипполита на миг перекосилось, он даже выпустил из рук трость и прислонил ее к дивану, на котором сидел. (Йес! Один‑ноль в мою пользу!) Но вампир быстро справился с собой и расплылся в улыбке:
– Ах, женщины! Чтобы заманить вас на поле для гольфа, придется уговорить Валентино создать коллекцию для игры в гольф, а умельцев Тиффани – изготовить клюшку, инкрустированную бриллиантами.
– Такие жертвы неоправданны, – не оценила его креативности я.
– Любой каприз… – с улыбкой начал Ипполит.
– …за наши деньги, – подхватила я.
В комнате повисла тяжелая пауза.
– Вы ведь знаете, зачем я пришел, – уже без улыбки произнес Ипполит, глядя на меня своим затягивающим, как болото, взглядом.
– Знаю, – кивнула я.
– И? – Вампир вздернул брови в ожидании моего ответа.
– У меня нет для вас денег, месье Сартр, – спокойно сказала я.
На лбу Ипполита дрогнула лишь одна жилка. Но, учитывая степень его владения собой, это, должно быть, служило признаком сильнейшего гнева. Стоит отдать ему должное. Он не стал уговаривать меня, он не опустился до просьб или угроз. Он просто встал, смерил меня взглядом, от которого мне тут же захотелось вымыться, и вышел вон.
И только когда его шаги стихли в коридоре, я поняла, что Ипполит был не просто разгневан. Он пребывал в бешенстве до такой степени, что даже забыл свою трость.
– Ты ему отказала? – проводив гостя, спросила вернувшаяся Вероник.
– Без вариантов. Если я захочу заняться благотворительностью, то лучше облагодетельствую детский дом, который в этом по‑настоящему нуждается. А скажи мне, Вероник, Жан любил гольф?
– Кажется, нет.
– Они не могли терпеть друг друга, и при этом Жан отстегивал Ипполиту почти миллион в год на содержание элитарного гольф‑клуба? – задумчиво протянула я. – Что‑то сомнительно.
– Ты думаешь? – настороженно откликнулась Вероник.
– Одно из двух. Или их неприязнь друг к другу напускная…
Хозяйка покачала головой:
– Такое сыграть невозможно.
– Значит, шантаж, – подвела итог я. – Уважаемый месье Сартр чем‑то шантажировал Жана. Тот его ненавидел, но отстегивал ему деньги за молчание.
– Как думаешь, что бы это могло быть? – с любопытством спросила Вероник.
– А мне откуда знать? Это же ты живешь в Париже и знаешь все про всех.
– Но ведь ты его наследница, – возразила она.
– Вероник, я его видела два раза в жизни! – воскликнула я. – В первый раз он меня заразил, а во второй раз я…
Я чуть не выпалила: «Я его убила», но вовремя спохватилась и вывернулась:
– А во второй раз он похитил мою бабушку и мою лучшую подругу. Как думаешь, была у нас возможность поболтать с ним о том о сем, чтобы он поведал мне все свои секреты. Вроде того, чем именно его шантажирует достопочтенный Ипполит? Причем, – добавила я, поразмыслив, – это вряд ли тайна из прошлого Жана, так как Ипполит значительно младше его. Он же в Клубе всего около десяти лет? Скорее всего, речь идет о событии, случайным свидетелем которого стал Ипполит. Кстати, как он попал в старейшины?
– Как все, – не выдала удивления Вероник. – Старейшины избрали его голосованием из числа претендентов, рекомендованных участниками Клуба.
– А что, если к этому приложил руку Жан? – предположила я.
– Исключено, – твердо сказала Вероник. – Жан не имел никакого влияния на старейшин.
– Ты принимала участие в голосовании за Сартра? – уточнила я.
– Нет, – смутилась она, – я тогда еще сама не была избрана.
– Значит, утверждать с уверенностью ты не можешь, – заключила я. – И, возможно, место старейшины – еще одна плата за молчание Ипполита.