Язык еле вязал, руки меня не слушались.. Я выронил телефон из рук и он упал на траву… Я потянулся за еще одним глотком, еще один… Телефон, лежащий на земле, все еще выдавал встревоженные позывы Полины, но я их не слышал...
Я завалился на скамейку и спал.. Спал прямо так — в своем костюме Kiton, в туфлях A.Testoni… Мне было наплевать на все...Я забывался…
Я уснул прямо на скамейке в парке..
26.
Не знаю, сколько я проспал, может — час, может — два. Я проснулся от того, что кто-то дергал меня за пальто. Волнующие события прошлой ночи сплетались в моем сознании кусками. Я плохо помнил, что я делал вчера. Доброхотов, телки, опять телки истерика, такси, разговор с Полиной, скамейка, бутылка водки… сон..
Я открыл глаза. Свет резанул прямо в глаза. Передо мной стоял добродушный дедок советской закалки и сочувственно, слегка виновато, улыбался.
— Эх брат, ну чего ты раскис? — Спросил он мягким голосом. — Я прямо уж взволновался. Выхожу вон из дома напротив, с собакой погулять, и тут, смотрю, ты, на скамейке лежишь. И вроде человек такой приличный, одет хорошо. Думаю, не случилось ли чего…
— Все нормально. — Силясь, ответил я, приподнимаясь в сидячее положение.
Солнце слепило своими лучами. Во рту было ощущение, будто туда насрал отряд пионеров. Хотелось уйти, уйти поскорее. Испариться, исчезнуть, исчезнуть без единого следа. Нет, хотелось еще в душ. Смыть всю грязь за последние сутки, тереть себя мочалкой до крови, но только бы смыть все это гавно. Я даже захотел, чтоб этот дед скорее оставил меня в покое, хотя он, в принципе, ничего плохого мне не сделал.
— Да ладно. — Тот словно угадывал мои мысли и грустно смотрел. — Если не хочешь рассказывать, не говори… Можно я присяду?
Отказывать было неудобно, и я кивнул. Подавленно наклонив голову, старик сел рядом со мной. Похоже, у него что-то произошло. В какой-то момент я даже поймал себя на ощущении того, что эта ситуация не так уж плоха, как кажется. По крайней мере, никто не доставал меня с автографами и я сидел на скамейке, как простой человек.
— Что-то случилось? — Спросил я.
— Да вот, — произнес дед, — с женой вчера поссорился. Из-за сына. Проснулся сегодня рано, и сразу с собакой пошел. Плохо как-то на душе..
— Чего сын? — Спросил я.
— Да как… — Развел тот руками. — Не звонит мне, совсем забыл. Жена на меня бранится — мол ты пойми его, работа. Но мне-то обидно: не по-человечески как-то получается. Сколько я его воспитывал, растил, сколько души в него вложил. А теперь так…
— Да. — Немного подумав, сказал я. — Дети не всегда благодарны.
— Может, я и впрямь от него слишком много требую. Как-никак, у него своя жизнь, своя семья. Ребенок, внуку, кстати, уже семнадцать лет. Хочешь фотографию посмотреть? — Он достал кошелек и вытащил оттуда фотку. — Вот он, мой внук.
Я взглянул на снимок. На фотографии улыбался симпатичный подросток лет шестнадцати. Глаза у него были яркие и голубые, почти как у дедушки.
— Старая фотография, — потупив глаза, сказал дед. — С тех пор сильно вырос. Хочу увидеть его, посмотреть, но к сыну в гости не могу поехать. Невестка меня недолюбливает.
Слушая его добрые речи, я как-то приходил в себя. Собака, тем временем, гоняла на поляне стаю голубей. Увидев то, как забавно взлетают птицы, спасаясь от длинной и зубастой не по размеру таксы, мой собеседник на секунду улыбнулся, но потом снова загрустил.
Мне стало стыдно, что в начале я так грубо подумал о собеседнике. Хотелось сказать что-нибудь хорошее, утешить. Пускай простое, пускай — банальное, но что-нибудь — что помогло.
— Пройдет. — Подбадривающим голосом произнес я. — Сын, кстати, твой действительно не прав. Мог бы отцу почаще звонить. Кто такая эта невестка, когда тут твой родной отец…
Мои родители давно умерли, к родне Марины я особо не стремился. В каком-то смысле я чувствовал в себе много общего вместе с тем стариком, который сокрушается по поводу своего ребенка.
— А у тебя самого есть дети? — Неожиданно спросил он.
— Да. — После некоторой паузы ответил я. — Сын.
— Тоже сын? И как, часто звонит?
— Да как сказать.. — опять задумался я. — Не очень. Скорее позванивает раз в неделю-две, чтобы денег у меня попросить.
— Он сам что ли не работает? — спросил старик.
— Нет.
— А сколько ему лет?
— Девятнадцать.
— Девятнадцать? — переспросил он. — И уже один живет? Ого! И тебе не страшно? Сейчас же в этой Москве черте что разбери творится.. Одни бандиты повсюду, разврат, наркотики, опасность на каждом шагу. Как бы в какую историю не залетел бы по неопытности..
— Да уж. — Вымолвил я, вспоминая недавнюю историю с туалетом. — Ничего. Я за ним присматриваю.
— Во-во. — Продолжал дед. — Я тоже за своего внука боюсь. Молодой такой, еще ничего не понимает, а все по клубам этим, барам шастает. Ну ему надо, я понимаю — он танцует у меня, не знаю чего там именно, но вроде самое такое сейчас популярное — клубные танцы, вроде. Я раньше не одобрял это, думал, что несерьезно. Но недавно Митя первые деньги в семью принес… 350 долларов заработал! Так приятно было!
— Ого! — Произнес я, понимая, что для начинающего танцора это очень даже неплохо. — Наверное, танцует хорошо?
— Еще как! — Радостно воскликнул дед, поймав приятную ему тему. — Очень хорошо. Хотя как, опять же… Достойной работы нет. Сейчас там все в этом бизнесе по связям, все папенькины сыночки, везде идут. Но Митя мой, вроде, особо не жалуется. Говорит, если вдруг чего получится и кто заметит, будет очень рад, а так пока много работает и тренируется…
Я хотел еще что-то спросить про внука, но вдруг телефон, лежащий рядом с лавкой, пронзительно зазвонил. Черт побери, с похмелья я совсем забыл про мобильник! Как коршун, я бросился с места и быстро схватил телефон, лежащий в густой траве. Слава, богу никто его не тронул. Дисплей мобилы отображал уже десяток пропущенных вызовов, среди которых первым мигал в этом списке номер администратора Кости.
— Алло! Феликс Абрамович! —В трубке раздался взволнованный голос. — Господи, наконец я до вас дозвонился! Мы все тут уже переволновались, настоящий переполох начался. Жена вас ищет, с ног сбилась. Сегодня же через полчаса встреча директоров, а вас все нету… Надеюсь, с вами все нормально?
— Да, Костик. — Помедлив, ответил я. — Все хорошо. Через час буду. Предупреди всех, что опоздаю минут на пятнадцать. Пусть ждут.
Я осмотрел одежду. Пальто снизу было немного попачкано, брюкам же досталось куда больше. Снизу они все были зелено-коричневые, будто я вчера катался не то по траве, не то по грязи. Надо было почиститься, переодеться, заехать домой.
— Хорошо, Феликс Абрамович! — Ответил Костя. — Все сделаем.
Настала пора расставаться с моим новым знакомым. Старик безучастно смотрел, глядя, как я отряхиваюсь. Я старался не попадать под его взгляд, делал все быстро и деловито. Похлопав по карманам, я обнаружил, что мои бумажник и кредитные карты были на месте. Все хорошо, значит можно ехать.
— Все? — с грустью в голосе спросил старик, когда я стоял собравшийся. — Уходишь?
— Да… Слушай… — Порылся я в брюках и протянул визитку. — Отдай внуку, пусть позвонит в любое время. Сейчас мы снимаем новый клип одной группе, и хорошие танцоры нам очень даже нужны…
Осторожно взяв тисненную золотом бумажку в руку, старик недоверчиво повертел ее в руках. На лицевой стороне большими буквами было выгравировано мое имя — «Феликс Абрамович Серебрянников». Он несколько секунд смотрел на фотографию, затем посмотрел на мое лицо, потом опять на имя, опять на лицо…
Его буквально затрясло, он начал все понимать. Я же зашагал по направлению к дороге, такса старика с визгливым лаем еще метров сто бежала за мной, потом видимо устала и виновато поджав хвост вернулась к обалдевшему хозяину…
27.
Встреча с инвесторами прошла из рук вон плохо. Ну что за тупые бараны, все-таки! Как объяснить им, что для «Последний артиста» я хочу «Всероссийский» и только «Всероссийский»?! С Рыбиным же я заигрываю специально, чтобы срубить больше денег. Эти же ограниченные финансисты не понимают: «Феликс Абрамович, почему до сих пор не начаты переговоры с телевизионщиками?». Блять, неужели им неясно, что если я пойду к Рыбину прямо сейчас и начну говорить с ним за «Последний артист», он тут же просечет мою заинтересованность. Надо, наоборот, не давать ему никаких надежд и намеков — побольше бомбить в газетах про новый проект — пусть читает и слюной истекает. Ведь он же такой, человек амбициозный — а хуле, центральным телеканалом страны управлять. Как только поймет, что перспективное шоу от него уплывает, денег не пожалеет, чтобы лучшее себе купить. Последний рубль из кошелька вытрясет, и я разживусь. А эти тупицы мне чего-то тут доказывают… Да кто они такие вообще? Один — бывший комсомолец, в девяностые наворовал у партии, банк открыл. Другой — мудачок в галстуке, блеющий топ-менеджер, с дипломом Гарварда, тоже мне корпоративный самурай. Как они вообще своими деньгами при таких раскладах управляют?
После двухчасового мозготраха голова раскалывалась напополам. Сказывалось и утреннее похмелье. Я хотел пообщаться с Полиной и рассказать ей все, что накипело на душе, но потом решил не звонить. Итак слишком много говорю с ней — зазнается еще девочка. Черт, ну почему я без нее не могу? Хоть волком скули, а щас идти в этот парк, смотри в ее глаза, сиди на лавочке и кушай мороженое, вдали от всех этих кретинов и имбециллов, которых я скоро собственными руками передушу.
В отвратительном настроении я вошел в свой кабинет, сказал секретарше заказать мне хороший обед — и не это дерьмо из «Японца», как прошлый раз! — а сам решил заняться делами. За последние, пока я разбирался в своих любовных перипетиях, на столе скопилось огромное количество бумаг, требующих непосредственно моего внимания. Внушительный список отчетностей и документов, каждый из которых надо было разобрать.
Как всегда, ничего нового и ничего интересного. «Дискотека Авария» жаловалась на чрезвычайную перегруженность, просила дополнительный гонорар. С ума что ли сошли? Я им что, дойная корова, денежный станок, прямо на этом лазерном принтере денежки печатаю? Вот и Фальковский прислал мейл — пишет, что София уже назначила на нужное время какой-то концерт, хочет за выступление на «Последнем артисте» компенсации…. Деньги, деньги, пиздец! Где я возьму столько денег? Может им и трусы последние отдать?
Ладно, шавки, скину я вам копеек. Радуйтесь своим грошам, холопы. Барин будет щедр. Вы все равно у меня давно на крючке. Все придете ко мне, отпоете, и вам покажу.. Я покажу, кто здесь в этом мире и на этой сцене главный!
После десяти минут, проведенных за бумагами, я понял, что работать сегодня не в состоянии. Тупо закинув ноги на стол, я смотрел в окно — на Тверскую, расстилающуюся прямо у подножья моего офисного центра, на окутавший небо Москвы серый туман. Чем больше я глазел на эти тучи, тем жестче давило на виски на душе становилось хуже. Надо было выпить…
Я достал из нижнего ящика коньяк, подаренный мне на одной из последних презентаций, откупорил пробку и хлебнул терпкой жидкости прямо из горла. В голове сразу стало легче, на секунду, но затем я снова погрузился в свои грустные думы.
Позвонить что ли Полине? Пригласить ее куда-нибудь? И все пройдет.
Нет-нет, это уже реально как наркотик. Нельзя Феликс, нельзя звонить.
Ладно, позвони. Всего один звонок. Ты что, боишься?
Нет-нет, надо быть сильнее, быть выше. Ты еще Доброхотову за позавчерашнее извинения должен принести.
Да пошел он в жопу, этот Доброхотов. Поедем с Полиной в лес, будем бегать босиком по лужайке, сделаем шашлыков и я спою ей что-нибудь у костра, буду радоваться, как маленький ребенок…
Нда, такими темпами «Последний артист» далеко не продвинется...
Я был полностью погружен в свои мысли, когда дверь кабинета резко распахнулась со стуком. От неожиданности я чуть не поперхнулся, мигом скинул ноги со стола и принял стандартное сидячее положение. На пороге стоял мой пиарщик Костя. Когда я сообразил, что есть к чему, мое лицо исказилось злостью.
— Ты что, мудак? Тебя стучать в дверь не учили?
— Простите, Феликс Абрамович! — Затараторил он. — Простите, пожалуйста. Тут просто такое… такое пишут… — Он судорожно вдыхал и выдыхал воздух, показывая мне помятый сверток - про вас... и про вашу девушку…
— Что??? — Мне буквально снесло крышу. — Дай сюда!! Немедленно!
Не успел Костик опомниться, я вырвал газету у него рук, развернул нужную страницу и начал читать.
Российская правда
Маша Ковалева
Многим артистам нашей эстрады свойственны маленькие слабости. Феликс Абрамович Серебрянников– народный артист России, чей пик популярности давно прошел – не исключение. Впрочем, его поведение даже не попадает в привычные каноны для звезд.
Недавно 42-летний певец появился на публике со своей новой пассией – 19-летней Полиной Агалаковой, малоизвестной актрисой театра Луны. Как удалось выяснить нашим корреспондентам, Феликс познакомился с Полиной во время премьеры ее дебютной пьесы «Сципион». По словам представителей театральной администрации, Феликс был так очарован изящной и хрупкой девочкой, что тут же назначил ей свидание в одном из лучших московских ресторанов.
Так вчерашняя студентка Щукинского театрального училища вмиг превратилась в настоящую светскую львицу. На следующий день Полину ждал сюрприз – новенький Мерседес SLK, преподнесенный щедрым поклонником. Стоимость этой машины составляет более 80 тысяч у.е. Однако Феликс Бедросов не остановился на одном подарке: вместе с Полиной они не пропускают ни одной модной презентации и покупают самые дорогие на сегодняшний день аксессуары, одежду и украшения.
Феликс, похоже, полностью потерял голову от своей новой подруги. Вместе с ней он недавно был замечен в одном из московских кинотеатрах в совершенно нелепом для звезды такого уровня наряде. На его ногах были одеты тапочки в форме собачек, а сам он облачился в десткую кенгурушку с изображением Винни-Пуха. Несмотря на насмешки коллег по эстраде, Феликс своим новым имиджем доволен. Он говорит, что хочет показать массам простую истину: звезды – тоже обычные люди, которые имеют право на маленькие шалости и эпатаж. Впрочем, именно эпатаж – в столичной тусовке поговаривают, что Феликс использует подобные трюки, чтобы вернуть утерянную популярность.
Напомним, что Феликс Абрамович Серебрянников, чье состояние приравнивается порядка к 15 миллионам долларов, женат и у него есть 19-летний сын. Нам, как и нашим читателям, одинаково интересно: знает ли о новой подруге Феликса его жена или же она, как муж, придерживается тех же взглядов о том, что артистам шоу-бизнеса, как и «простым людям», можно совершать «маленькие шалости»?
Пресс-служба Феликса Серебрянникова пока никак не комментирует события.
Я трясся от гнева, перечитывая эти строчки вновь и вновь.. полный финиш.. провал… Что скажет жена, что скажет Полина? Я же полное посмешище!
— Феликс Абрамович! — взволнованно залепетал Костик. — Это абсолютное нарушение всех норм журналистской этики! Мы можем подать на газету в суд…
— ….. Я не дарил ей Мерседес! — взрываюсь я. — И что это за поебень написана про модные показы??? Какой, черт побери, пиар?? Да кто это такая, эта Маша Ковалева? Я ее выебу, нахуй! За такой-то эпатаж!! Я ее уебу, блять… Что это за тварь такая, да как она смеет такое писать!
— Ус-спокойтесь, Феликс Абрамович… — Судорожно запинался Костик.
—Успокойтесь! — передразнил его я — Нет уж блять! Это ты успокойся. Вы, долбоебы, проморгали эту хуйню! Ты же, блять, журналист, пиарщик, у тебя связи во всех этих газетах быть должны? Почему тебе никто не сказал, что готовится эта публикация? Надо было заплатить им и все! А ты, видно, совсем страх потерял на моей зарплате. Нихуя не делаешь, целыми сутками порнуху на работе гоняешь и на всяких дебильных сайтах сидишь, пидарас офисный… Я ваш весь раздел пиарщиков нахуй разгоню! Тоже мне пресс-служба — атташе хуйевы!
— Но-но… — Костик нервно заморгал, глядя мне в глаза.. — Я н-не-знал… честно… Мы прослеживали все каналы… Произошла утечка…
— Нет, — бесновался я, — ты хоть представляешь, какой это, пиздец, удар по моей репутации! Коллеги, «Последний артист», да меня же курам на смех подымут! А что я жене скажу? Тоже принесу газету к ней и начну так нервно моргать: «произошла утечка…». Нет уж блять, это полный финиш! Мало того, что я тебя нахер уволю, с этой газетой еще надо что-то предпринять!
Костик в страхе смотрел на меня стеклянными глазами. В гневе я вскочил с кресла и заходил по кабинету.
— Значит так. — Наконец, холодным тоном сказал я. — У тебя есть последний шанс. Звони в эту редакцию «Московской правды» и предлагай им все. Все что хочешь. Бабло, интервью, собственную жопу — мне похуй. Они должны написать опровержение до следующей неделе. Потом еще одно требование — пусть выкинут эту Машу на улицу. Уволят. Если ты все сделаешь, останешься в этом месяце с зарплатой и я тебя не уволю. Если нет — можешь хоть сейчас собирать манатки и идти околачивать бордюры около биржи труда.
— Но... Феликс Абрамович. — Запинался Костя. — Вы представляете себе, что такое «Московская правда»? У них бешеный тираж… Нам денег не хватит, чтобы выбить у них подобное извинение… Они на обмане людей деньги зарабатывают!
— Да?!! Зарабатывают?!! Так, ты тоже зарабатываешь на этом, ты ж пиарщик. Вот и обмани их, разведи, сделай что хочешь. Ты ж профессионал — угрожай судами, разбирательствами, рэкетом, чеченскими преступными группировками, кем угодно. У тебя неделя. Сделаешь то что прошу — останешься. Нет — твоей карьере хана. Ты меня понял?
— Д-дааа… — Запинающимся голосом произнес Костик. — Понял.
— Вот и славно. — Сказал я. — А теперь — берись за работу.
Раскланявшись, тот выполз из моего кабинета чуть ли не на карачках. Я сидел за столом, мрачно облокотив голову. Назревала трагедия, настоящая….
28.
Мы сидим с Полиной в маленьком кафе неподалеку от Лубянки. Я сутулился над стаканом виски, нервозно курю. Полина, положив мне на руку ладонь, пытается утешить.
- Феликс, я тебя прекрасно понимаю. – Говорит она. – Но если ты думаешь, что эта публикация может хоть как-то повлиять на наши отношения, ты сильно ошибаешься. Все, что происходит между нами – это только между нами, и никакая желтая газетенка не способна нам повредить. В конце концов, - смотрит она на меня удивленно, - неужели ты в первый раз за свой долгий сценический путь сталкиваешься с журналистской подлостью?
Я молчу, не знаю, что ответить. Действительно, она права. Что уже только про меня не писали. Писали, будто я педофил, будто за бешенные деньги заказываю себе с Украины любовниц и проституток, лили тонны дерьма на мои клипы и альбомы, потом была целая гомосексуальная истерия после поездки в Тайланд. Тогда это меня совсем не трогало, но сейчас… Старею что ли, или боюсь, что всплывет вся правда? Еще я очень волнуюсь по поводу реакции жены – как отреагирует Марина на эту публикацию? Хотелось бы себя успокоить, снять напряжение, но я понимаю, что в присутствии Полины поднимать данную тему не совсем корректно.
- В любом случае, - продолжает моя спутница, - газетчикам нужна пища для статей, они на этом ведь деньги зарабатывают. А это, в некотором смысле, - молвила она с укором, - и твой принцип.
В шоке и недоумении я отрываюсь от мыслей и бешено выкатываю зрачки.
- Полина! – Восклицаю я. – Да как ты не понимаешь! Одно дело я – человек, который несет людям счастье, а другое – они, кто наживается на чужом горе! Не важно, что я продаю и зачем, важно, что мою музыку люди покупают С УДОВОЛЬСТВИЕМ! Для многих она – это свет в окне, надежда на завтрашний день, последняя отдушина в их серой и абсолютно безрадостной жизни. Как ты можешь сравнивать меня с этими погаными желтушниками?!!!
- Возможно ты и прав. – Видя мое раздражение, произносит она с украдкой. – Но ведь ты сам говорил про то, что «необходимо работать на конъюнктуру».
- И что? – Не до конца понимаю я ход ее мыслей.
- А то, что в ситуации с тобой они тоже как раз и сработали «на конъюнктуру»….
Я заглядываю ей в глаза. Господи, Полина! Ну что за бред ты несешь! Лезу в карман за очередной сигаретой.
- Феликс! – В ее глазах отчаяние. – Ты не должен распыляться по мелочам! Вспомни про настоящие ценности, искренние эмоции! Да ведь это все – такой бред! Черт!!! – Вскрикивает она, глядя на мою апатию. – Да мне даже неудобно об этом говорить! Ты сам должен понимать это, ведь ты намного меня старше!
- Забей. – Я отстраняюсь и втягиваю дым в легкие. – Это уже все совсем не важно. Совсем.
- А что важно? – Спрашивает она. – ЧТО?!!!
- Важно то, что я должен идти вперед и не останавливаться. Важно то, что я должен реализовать свои замыслы, не обращая внимания ни на завистников, ни на мудаков. Важно то, что вскоре мой «Последний Артист» уже будет запущен. И тогда, и тогда… - мои зрачки наливаются кровью. – тогда все будет решено!
- Феликс?! – Недоумевает моя девушка. – Зачем тебе ЭТО?
- Не важно. – Я стряхиваю пепел. – Ты все равно не поймешь….
Чувствуя мое напряжение, Полина меняется в лице. Ее взгляд становится вдумчивым, очень проникновенным. Пару минут мы сидим молча, а потом она спрашивает меня:
- Феликс? Помнишь фильм «Прожигатели жизни», который мы смотрели с тобой тогда вместе?
- Что-то помню. – Отвечаю я без особого интереса.
— Так вот. Там был очень важный момент, который тебе бы стоило понять. — Говорит Полина с отчетливой интонацией. — Если ты чувствуешь, что дальше бежать не можешь и каждый шаг приносит тебе лишь боль и трудности, может стоит замереть и остановиться? Тебе нужна ласка, Феликс, забота, нежность, спокойствие… А эта гонка за деньгами, ну к чему она приведет? Ты прямо как у Сартра — пытаешься усидеть на стуле, на комоде, на печке сразу, а все никак не можешь выбрать то самое единственное кресло — кресло, на котором тебе хорошо. Пойми, может и можно бежать впереди паровоза, но ты все равно им никогда не станешь… …
«Ты им не станешь», «Не станешь…». Эти слова влетают внутрь меня, врезаются прямо в сознание. Она говорит правильные вещи, очень правильные… Но нет! Остановиться, отправиться на пенсию? НИКОГДА!
- НЕТ!!!!!! – Неожиданно взрываюсь я, поднимая голову. – Да провалитесь вы со своим Сартром, сраная интеллигенция! Я не уйду на пенсию! Не уйду! Такого не будет! Я уже все решил! Они все у меня попляшут! Сдохнут! Сдохнут! Дай только закончить «Последний артист»!!!!
- Феликс! – Одернула меня испуганная Полина.
- НЕЕТТТТТТТ!!! – Кричу я все громче и громче и мой голос разносится за каждый столик кафе. – Я уничтожу их! Вырублю с корнем!! Они все подохнут! Подохнут в ужасных муках!!!! Обещаю, клянусь!!!
Из дальнего угла вдруг послышались ехидные смешки. Ошалев от неожиданности, я повернул голову и увидел компанию из нескольких нетрезвых юнцов. Сидящие за столиком ребята, похоже, меня узнали и теперь, оживленно переговариваясь, смотрели на нас с Полиной и с азартом комментировали нашу беседу. Особенно им нравилось обсуждать мои слова и мои эмоциональные вспышки.
- Ооо, Ыыыы….. «Уничтожу их всех»! – Изображал меня парень в полосатом свитере, комично потрясая руками. – Как же он это так делает-то смешно?
- Пацаны, - осторожно спросил второй, - вы уверены, что это Феликс Серебрянников!
- Да конечно! – Засмеялся третий, в синей олимпийке с надписью «N.Y.». – Напился в полный хлам, еле языком вяжет! На девку свою кричит, видно ссорятся!
- Телочка-то, кстати, ничего. – Поддакнул первый.
- Угу, я б ее трахнул!
- Гы-гы, я бы тоже!
- Ха-ха-ха!
Да как они смели, жалкие молокососы?!!! Я же Феликс Абрамович Серебрянников, великий певец!!! Я вмиг мог уничтожить любого представителя этой жалкой гопоты! Достаточно было позвонить Палычу или кому-нибудь еще, чтобы их завтра уже взяли с героином у метро или бы вывесили за ноги из окна пятнадцатого этажа, как никчемных тварей, вымаливающих прощения! Меня буквально затрясло, от гнева глаза запылали. Свесившись на стуле, я повернулся к подросткам и на все кафе заорал:
- Эй, молокососы!!! Вы что?!!! Совсем нюх потеряли?!!!
- А то мы… - Заметив, что я смотрю на них, парни быстро сникли. Несмотря на всю спесь, они явно понимали, что связываться с человеком моего уровня возможностей не стоило, ибо это могло сулить для них огромными неприятностями.
- А ну марш отсюда нахуй!!! – Закричал я так, что изо рта полетела слюна. – Марш отсюда!!!!!! – Орал я. – БЫСТРО!!!
Сидящая в кафе публика онемела. Я был красным, как рак, зрачки метали молнии. Молодняк мигом раскис – он не ожидал столь быстрой и жесткой реакции. Посетители заведения испуганно перешептывались и смотрели на нас – то на меня, то на подростков – ожидая скорой развязки.
Понимая, всю бесперспективность ситуации, второй уже, было, начал вставать и с жалким выражением лица двигаться к выходу. Однако третий парнишка – тот самый, что в олимпийке «New York», в котором, похоже, играла ущемленная гордость, резко его одернул.
- А что ты нам тут указываешь?!! – Закричал он мне. – Думаешь что, звезда и тебе тут все можно?!! А у меня папа…. депутат. Что дальше?
- КАКОЙ К ЧЕРТУ ДЕПУТАТ?!!! – От такой наглости меня затрясло еще больше.. – Я вам что тут, воспитательница, чтобы с малолетками пререкаться? А ну марш быстро отсюда, гниды!!! Нет, вы хоть понимаете, что это полный пиздец?!!!
- Остынь старик. – Вякнул парнишка в полосатом свитере. – Мы никуда не уйдем.
- Ах так! – Схватился я за мобильник. – Палыч!!!... А хотя к черту Палыча! – Я бросил трубку в сторону. – Сейчас я вам сам покажу!!!
Не успев закончить последнюю фразу, я спрыгнул со стула и бросился к столу подростков на всех парах с кулаками. Публика кафе онемела от ужаса. Меня словно ошпарило кипятком. Сметая на своем пути чужие столы с напитками, я несся к подросткам и готов был передушить их всех, абсолютно всех!!!
Но вдруг…. Нет… Нет… Только не сейчас……!!!!
Легкие словно накрыло плотиной; я, словно рыба, начал глотать воздух. Глазные яблоки налились капиллярами, из носа предательски закапала кровь. Тело плыло, ноги не слушались. Стараясь всеми силами совладать с предательским приступом, я зашатался и облокотился на какой-то стоящий рядом стол. Падая, я свернул чашки, тарелки и блюдца, основательно залив одежду сидящей за ним парочки, оцепеневши наблюдавшей за происходящим…
Меня всего штормило и трясло, глаза выкатывались из орбит. Я мычал, пытаясь, хоть как-то собраться, хоть как-то придти в состояние. Оторопевшие подростки, которые сначала не на шутку перепугались, заметили свое превосходство и начали надо мной откровенно смеяться.
- Ооо, смотри, а старик-то пьян! – Ржал «сын депутата». – Даже встать не может!!! Да… это смешно!!!!
- Суки… - Стонал я. – Завтра вам всем прострелят башни… Будет что на том свете вспомнить.... обещаю….
На мои проклятия и слова юнцы не обращали внимания, продолжая гоготать.
- ДА КАК ВЫМОЖЕТЕ, ПРИДУРКИ?!!!!! – Неожиданно вскочила из-за стола Полина. – Вы что, не видите, что человеку стало плохо?!!! Он не пьян, у него приступ… А ну быстро отсюда марш! Пожалуйста, не нарывайтесь на неприятности. Или вы действительно хотите проблем? – В руке она грозно вертела мой мобильник. – Я вам могу их устроить.
В тот момент Полина выглядела столь решительной и сильной, будто это была не юная девочка-актриса, а настоящая женщина воительница, древнегреческая амазонка. В ее голосе звучала непоколебимая сила и уверенность. Почувствовав ее над собой превосходство, гогочущие подростки мигом заткнулись и растерялись.
- А что мы… - Мямлил второй. – Мы просто так.. Он первый начал…
- Да мне наплевать, кто из вас первый начал! – Закричала Полина. – А ну вон, быстро!
Она угрожающе шла к их столу, поигрывая мобильником. «Депутатский сын» попытался, было, начать хорохориться, однако парень в полосатом свитере толкнул его в бок. Похоже, он понял всю бесперспективность ситуации и тоже решил ретироваться.
- Ладно, Серый, не вые… пендривайся… - При Полине сопляки даже не смели материться. – Пойдем отсюда скорее.. Мы же совсем не хотим проблем…
Виновато опустив глаза, ребята быстро прошли к выходу. Тот парень, что первым подал идею об «отступлении», даже подошел к Полине и извинился. Полина спокойно посмотрела на него и сказала, что ничего страшного нет, все нормально, все помирились, и тут же, как только они ушли, на всех парах бросилась ко мне, помогать бороться с приступом.