Цунь
Когда-то в Китае, в одной из деревень провинций Шинь-шань, жил Цунь. Его бедная лачуга стояла на окраине деревни недалеко от реки, откуда жители деревни носили воду. Все знали молчаливого Цуня. Кто-то из жителей деревни, считал его сумасшедшим чудаком, а кто-то просветлённым мудрецом.
И вот однажды Цунь решил навестить своего друга Лао-цзы, жившего в соседней провинции. Стояло морозное зимнее утро, с северных гор дул леденящий ветер. Но, несмотря на скверную погоду, Цунь взял свой посох и отправился в путь. Деревня уже скрылась за холмами, когда на дороге Цунь увидел замерзающего воробья. Он поднял его, обогрел своим дыханием, вытряхнул из кармана крошки, оставшиеся от съеденного на ужин хлеба и, скормив их воробью, подумал: «К сожалению, я не могу тебе дать пшеничное поле». Вскоре Цунь выпустил, оправившегося от холода и голода, воробья и продолжил свой путь.
Когда Цунь подходил к городу Цуйфу, он увидел на дороге золотую монету и, подняв её, положил в карман. Цунь решил обойти город стороной, ему не нравились городские шум и суматоха. А от уличных торговцев готов был бежать без оглядки. И вот, когда город был уже позади, на пути ему встретился знатный вельможа. Цунь протянул, богато одетому человеку, золотую монету и подумал: «К сожалению, я не могу дать тебе хлебных крошек». Вельможа выхватил монету из рук Цуня, обозвал его вором и жалким бродягой, а затем схватил камень и швырнул его в Цуня, больно ударив по голове. Цунь молча потёр шишку на лбу, поднял камень, положил его в карман и продолжил свой путь.
Немного погодя, на перекрёстке двух дорог, Цуню повстречался нищий, просящий у прохожих милостыню. Цунь достал из кармана камень, положил его в руку нищего и подумал: «К сожалению, я не могу тебе дать золотую монету». Нищий стал бранится и обзывать Цуня всеми обидными словами какие знал и мог вспомнить. Нищий распалялся всё больше и больше, а поняв, что все его ругательства не вызвали у Цуня ни какой реакции, он пoкраснел от злости и плюнул ему в лицо. Цунь молча вытер лицо рукавом и продолжил свой путь.
Когда Цунь пересёк границу соседней провинции, настало утро следующего дня. Из-за гор взошло солнце и всё вокруг засияло необыкновенно живыми, яркими красками. Воздух был так чист и прозрачен, что горизонт казался бесконечным. Цунь улыбнулся, поднял голову к небу и, увидев летевшего куда-то по своим делам воробья, подумал: «Жажда обладания никогда не станет любовью».
Он-бы стоял ещё долго, любуясь красотой и величием окрестных гор, но вспомнив о цели своего путешествия, поспешил продолжить путь. Цунь подошёл к хижине своего друга и, остановившись у порога, подумал: «К сожалению, мне нечего ему дать». Он переступил порог и поздоровался с другом. Лао-цзы улыбнулся, поздоровался и сказал
— Спасибо Цунь, ты принёс мне такое прекрасное солнечное утро.
Создай желание и исполни его
Пришёл однажды монах в пещеру к отшельнику и обратился к нему со следующей речью:
— О, Достойный почитания, прошёл среди нашей братии слух о том, что ты зарабатываешь себе на пропитание каким-то необычным способом. Не будешь ли ты так любезен раскрыть мне, в чём его суть?
Усмехнулся отшельник и говорит:
— Всё очень просто: я сначала создаю желание, а потом исполняю его.
Задумался монах и спрашивает:
— Говорят: лучше увидеть, чем услышать. Не может ли Достойный почитания показать мне, как он это делает?
— Конечно, может, — ответил отшельник и схватил монаха за горло, да так сильно, что у того дыхание перехватило.
Подождав немного, отшельник спросил монаха:
— Подышать хочешь?
Не в силах вымолвить ни слова, монах знаками показал, что очень хочет этого. Взяв плату за исполнение желания, отшельник спросил хрипящего и кашляющего монаха:
— Может быть ты посоветуешь кому-нибудь из своей братии обучиться моему ремеслу?
— Конечно, посоветую, — прохрипел монах, мысленно припоминая своих обидчиков.
Обмануть врага
Учитель одного из воинственных кланов часто заставлял своих учеников переодеваться в нищих или монахов, просящих подаяния, или выдавать себя за крестьян и факиров.
— Для того чтобы обмануть врага, — часто говорил он, — вы должны уметь легко перевоплощаться и не бояться в глазах кого бы то ни было выглядеть жалким или глупым.
Болезнь или мудрость
Дядя Дракона сказал Вэнь-Чжи:
— Тебе доступно тонкое искусство. Я болен. Можешь ли меня вылечить?
— Повинуюсь приказу, — ответил Вэнь-Чжи. — Но сначала расскажи о признаках твоей болезни.
— Хвалу в своей общине не считаю славой, хулу в царстве не считаю позором; приобретая, не радуюсь, теряя, не печалюсь. Смотрю на жизнь, как и на смерть; смотрю на богатство, как и на бедность; смотрю на человека, как и на свинью; смотрю на себя, как и на другого; живу в своём доме, будто на постоялом дворе; наблюдаю за своей общиной, будто за царствами Жун и Мань. Меня не прельстить чином и наградой, не испугать наказанием и выкупом, не изменить ни процветанием, ни упадком, ни выгодой, ни убытком, не поколебать ни печалью, ни радостью. Из-за этой тьмы болезней не могу служить государю, общаться с родными, с друзьями, распоряжаться женой и сыновьями, повелевать слугами и рабами. Что это за болезнь? Какое средство может от неё излечить?
Вэнь-Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.
— Ах! — воскликнул он. — Я вижу твоё сердце. Его место, целый цунь, пусто, почти как у мудреца! В твоём сердце открыты шесть отверстий, седьмое же закупорено. Возможно, поэтому ты и считаешь мудрость болезнью? Но этого моим ничтожным искусством не излечить!
Он нашёл
Когда Лин-лею было около ста лет, однажды весной он надел халат и пошёл подбирать зёрна, обронённые жнецами. Продвигаясь по полю, он пел.
Конфуций, шедший тогда в Вэй, увидел его издалека. Обернувшись к ученикам, он сказал:
— С этим стариком, видимо, стоит поговорить. Кому-нибудь надо пойти узнать, что он может сказать.
Пойти вызвался Цзы-Гун. На краю межи он дождался Лин-лея. Глядя ему в лицо, вздохнул:
— Неужели ты ни о чём не жалеешь? И всё же ты поёшь, подбирая зёрна.
Лин-лей не остановился и не прервал песни. Цзы-Гун всё не отставал. Наконец Лин-лей взглянул на него и ответил:
— О чём я должен жалеть?
— Учитель, какое счастье позволяет тебе петь, подбирая зёрна?
— Основания для этого счастья есть у всех, — ответил Лин-лей, улыбаясь, — но, вместо этого, о нём горюют. Оттого, что я не изведал боли в молодости, учась себя вести, а, выросши, никогда не пытался оставить след в жизни, мне удалось прожить так долго. Оттого, что в старости у меня нет ни жены, ни сыновей и близится время моей смерти, я могу быть таким счастливым.
— Но ведь человеку свойственно желать прожить долго и бояться смерти, отчего же ты счастлив умереть?
— Смерть — это возвращение туда, откуда мы вышли, когда родились. Так откуда мне знать, что, умирая здесь, я не рождаюсь где-то ещё? Откуда мне знать, не стоят ли жизнь и смерть друг друга? Откуда мне знать, не заблуждение ли — так испуганно беспокоиться о жизни? Откуда мне знать, не будет ли близкая смерть лучше, чем моя прошедшая жизнь?
Смена одежды
Младший брат Ян Чжу по имени Бу отправился гулять, надев белое платье. Пошёл дождь, он снял белое и сменил его на чёрное. Когда же вернулся домой, собака его не узнала и встретила лаем. Ян Бу рассердился и хотел побить собаку.
— Не бей! — сказал ему Ян Чжу. — Разве ты сам не удивился бы, если бы собака ушла белой, а вернулась чёрной? Ты поступил бы так же, как она.
Пять лекарств
Вдавние времена в одном торговом городе жил чиновник. Однажды, когда он проходил по рыночной площади, к нему быстро подошёл какой-то странный оборванец и, выкрикнув бранные слова, плюнул в лицо чиновнику и убежал.
Не вынес чиновник позора и заболел. Так бы и умер, но его друзья послали за лекарем, который славился своим умением исцелять душевные раны. Лекарь дал больному пять лекарств и велел каждую ночь, просыпаясь в назначенный час, принимать одно из них.
Настала ночь. Принял чиновник первое лекарство, и приснилась ему рыночная площадь и то, как оборванец плюнул ему в лицо. От нестерпимого унижения и позора страшно закричал больной и проснулся.
На следующую ночь принял он второе лекарство и снова увидел тот же самый сон, но вместо позора он ощутил леденящий душу страх.
Тот же самый сон приснился чиновнику и на третью ночь, но ни страха, ни позора уже не было, а почувствовал он глубокую печаль. Удивился чиновник, но решил следовать указаниям до конца и на следующую ночь выпил четвёртое лекарство. Конечно же, он снова увидел тот же сон, но этот сон уже не был таким мучительным, как в предыдущие ночи, и ощутил чиновник только чувство лёгкого удивления.
На пятую ночь неожиданно для себя самого чиновник испытал радость.
Не зная, что думать, он поднялся с кровати и незамедлительно отправился к лекарю за советом и новыми лекарствами.
— Что ты чувствовал после приёма моих снадобий? — спросил целитель.
— Все ночи мне снился один и тот же сон о том, как оборванец плюнул в меня, — ответил чиновник, — но каждую ночь этот сон вызывал у меня новое чувство: я испытывал то позор, то страх, то печаль, то удивление. А в последнюю ночь я ощутил радость и испытываю её до сих пор. Теперь я растерян и не понимаю, что же я должен чувствовать на самом деле?
Услышав чиновника, засмеялся лекарь и сказал:
— Неважно, что произошло с тобой, если ты можешь относиться к случившемуся так, как считаешь нужным. Ведь только от твоего выбора зависит, будешь ли ты радоваться или огорчаться по любому поводу. Что же касается плевка в лицо, то мудрый человек просто не обратил бы на него внимания, тем более что обидчик твой — сумасшедший, и его плевок не более оскорбителен для тебя, чем порыв ветра, запорошивший пылью твои глаза.
Три знахаря
Однажды к Мудрейшему клана Спокойных пришли три знахаря с просьбой испытать их и выяснить, кто из них лучший в искусстве врачевания.
Мудрейший приказал своим ученикам привести к знахарям всех страждущих и недужных в округе, а сам стал наблюдать за тем, что делают лекари.
Через девять дней, когда был излечен последний больной, Мудрейший сказал знахарям:
— Самый знающий из вас лечит низменным, составляя снадобья из камней, трав и частей животных. Самый искренний из вас лечит возвышенным, призывая на помощь небо и укрепляя лечение собственной верой. Самый мудрый из вас учит самих больных искоренять болезнь, не избегая при этом ни низменного, ни возвышенного. Вы трое достигли совершенства, но мне больше по душе мудрый, ибо он знает Срединный путь.
Будьте живыми
Один из тайных ключей Дао гласит: «То, что в вас прекрасно, нужно скрыть и никогда не демонстрировать. Когда истина спрятана в сердце, она прорастает, как зерно, брошенное в землю. Не извлекайте его наружу. Если вы извлечёте зерно на всеобщее обозрение, оно умрёт без пользы».
Случилось так, что Чжуан-цзы стал весьма знаменит, и император пригласил его возглавить кабинет министров. Лао-цзы рассердился:
— Что-то ты не так делаешь, иначе с чего бы император заинтересовался твоей особой? Ты, видимо, оказался чем-то полезен. Наверное, ты что-то не понял в моём учении. Теперь тебе не найти покоя.
Как-то Чжуан-цзы ловил рыбу в реке. Чуский правитель направил к нему двух сановников с посланием, в котором говорилось: «Хочу возложить на Вас бремя государственных дел».
Чжуан-цзы, продолжая ловить рыбу, сказал:
— Я слышал, что в Чу имеется священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правители Чу хранят её, завернув в покровы и спрятав в ларец в храме предков.
— Да, это так, — ответили сановники.
— Что бы предпочла эта черепаха, быть мёртвой, но чтобы почитались оставшиеся после неё кости, или быть живой и волочить свой хвост по грязи?
Оба сановника ответили:
— Предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи.
Тогда Чжуан-цзы сказал:
— Уходите! Я тоже предпочитаю волочить свой хвост по грязи.
Секрет непобедимости
Жил когда-то непобедимый воин, любивший, при случае, показать свою силу. Он вызывал на бой всех прославленных богатырей и мастеров воинских искусств и всегда одерживал победу.
Однажды услышал он, что неподалеку от его селения высоко в горах поселился отшельник — большой мастер рукопашного боя. Отправился богатырь искать отшельника, чтобы ещё раз доказать, что сильнее его нет на свете человека. Добрался воин до жилища отшельника и замер в удивлении. Думал он встретить могучего бойца, а увидел тщедушного старикашку, упражнявшегося перед хижиной в старинном искусстве вдохов и выдохов.
— Неужто ты и есть тот человек, которого народ прославляет как великого воина? Воистину людская молва сильно преувеличила твою силу. Да ты не сможешь даже сдвинуть с места каменную глыбу, у которой стоишь, а я, если захочу, могу поднять её и даже отнести в сторону, — презрительно сказал богатырь.
— Внешность бывает обманчива, — спокойно ответил старик. — Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты, и зачем ты сюда пришёл. Каждое утро я спускаюсь в ущелье и приношу оттуда каменную глыбу, которую и разбиваю головой в конце моих утренних упражнений. На твоё счастье, сегодня я не успел ещё этого сделать, и ты можешь показать своё умение. Ты же хочешь вызвать меня на поединок, а я просто не стану драться с человеком, который не сможет сделать такой пустяк.
Раззадоренный богатырь подошёл к камню, что было сил ударил его головой и свалился замертво.
Вылечил добрый отшельник незадачливого воина, а потом долгие годы учил его редкому искусству — побеждать разумом, а не силой.
Большое и малое знание
ВСеверном океане обитает огромная рыба Кунь. Она может обернуться птицей Пэн, у которой спина длиннее, чем горный хребет. Когда она поднимается ввысь и летит, крылья её закрывают Небо от края до края.
В древней «Книге чудес» сказано так: «Когда птица Пэн летит в Южный океан, вода вокруг бурлит на три тысячи ли в глубину, а волны вздымаются ввысь на девяносто тысяч ли. Отдыхает же та птица один раз в шесть лун».
Пыль, взлетающая из-под копыт диких коней, — такова жизнь, наполняющая все твари земные. Голубизна неба — подлинный ли его цвет? Или так получается оттого, что небо недостижимо далеко от нас? А если оттуда посмотреть вниз, то, верно, мы увидим то же самое.
По мелководью большие корабли не пройдут. Если же вылить чашку воды в ямку на полу, то горчичное зернышко будет плавать там, словно корабль. А если поставить туда чашку, то окажется, что воды слишком мало, а корабль слишком велик.
То же и ветер: если ветер слаб, большие крылья он в полете не удержит. Птица Пэн может пролететь девяносто тысяч ли только потому, что её крылья несёт могучий вихрь. И она может долететь до Южного океана потому лишь, что взмывает в поднебесье, не ведая преград.
Когда она летела так, увидели её цикада и горлица и сказали:
— Как странно: мы легко можем вспорхнуть на ветку вяза, но иной раз не долетаем до неё и снова падаем на землю. Мыслимое ли дело — лететь на юг целых девяносто тысяч ли?!
Тут перепёлка со смехом отозвалась из болота:
— Куда только её несет? Вот я подпрыгну на пару локтей и возвращаюсь на землю. Так я порхаю в кустах, а большего мне и не надо. И куда только несёт эту птицу?
Такова разница между малым и великим.
Те, кто отправляется на прогулку за город, трижды устраивают привал, чтобы перекусить, и возвращаются домой сытыми. Те, кто уезжает на сто ли от дома, берут с собой еды, сколько смогут унести. А кто отправляется за тысячу ли, берет еды на три месяца.
Но как понять это мелким тварям? С малым знанием не постичь большое знание, и короткий век не сравнится с долгим веком.
Но как нам это понять? Гриб, появляющийся утром и умирающий под вечер, не знает, что такое восход и заход луны. Цикада живёт одно лето, и ни к чему знать о том, что значит весна и осень. Вот в чём различие между большим и малым. Вот потому и похож на этих мелких тварей человек, который правит деревней, а мнит себя великим царём.
Но не таков Сун Жун-цзы, учитель простой жизни. Он посмеялся бы над ними и над нами. Да если бы целый свет его хвалил, он все равно бы не загордился. И если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счёл себя опозоренным. Он понимал, что такое различие между внутренним и внешним, он знал, где слава, а где позор. Вот какой он был человек! Нет, он не старался угодить мирским нравам. И всё-таки даже он не утвердился в себе самом так же прочно, как стоит в земле дерево.
Ле-цзы владел в совершенстве шестью видами энергии, направляющими круговорот Неба и Земли, — силами Инь и Ян, ветром и дождём, светом и мраком. Он проводил в странствиях по пятнадцать дней и совсем не думал о собственном благополучии. Но хотя он умел летать на шести ветрах, он всё же не мог обойтись без опоры. А вот если бы он мог оседлать истину Неба и Земли, править всеми переменами мироздания и странствовать в беспредельном, то не нуждался бы ни в какой опоре.
Поэтому говорят: «Мудрый человек не имеет ничего своего. Божественный человек не имеет заслуг. Духовный человек не имеет имени».
Проводник
Встарину жил один проповедник, учивший, как познать путь к бессмертию. Царь послал за ним, но посланец не спешил, и тот проповедник умер. Царь сильно разгневался и собрался было казнить посланца, когда любимый слуга подал царю совет:
— Люди более всего бояться смерти и более всего ценят жизнь. Если сам проповедник утратил жизнь, то как же он мог сделать бессмертным царя?
И посланца пощадили.
Некий бедняк хотел научиться бессмертию и, услыхав, что проповедник умер, стал бить себя в грудь от досады. Услышал об этом богач и принялся над ним смеяться:
— Сам не знает, чему собрался учиться. Ведь тот, у кого хотели научиться бессмертию, умер. Что же он огорчается?
— Богач говорит неправду, — сказал Ху-цзы. — Бывает, что человек, обладающий средством, не способен его применить. Бывает также, что способный применить средство им не обладает. Некий вэец прекрасно умел считать. Перед смертью он передал сыну свой секрет в виде притчи. Сын слова эти запомнил, а применить их не сумел. Он передал слова отца другому человеку, который у него об этом спросил. И тот человек применил секрет не хуже, чем это делал покойный.
Вот так и с бессмертием! Разве умерший не мог рассказать о том, как познать путь к бессмертию?
Паучьи сети
Как-то ученики отшельника попросили его открыть им что-нибудь из Высшей Мудрости. Тот согласился и отправил их наловить пауков.
Пойманных пауков отшельник поселил в своей пещере, и некоторое время обрывал все паучьи сети, сплетённые вертикально.
Через несколько дней в отдалённом углу пещеры он обнаружил паутину, расположенную горизонтально…
Подозвал отшельник своих учеников и, указав на паутину, сказал следующее:
— Запомните, под ударами судьбы выживает тот, кто находит в себе силы не следовать обычаю, но искать новые пути, слушает советы своего разума вопреки мнению большинства и относится к традициям как к средству, а не цели.
Зеркало
Давным-давно один король построил огромный дворец. Это был дворец с миллионами зеркал. Абсолютно все стены, полы и потолки дворца были покрыты зеркалами.
Как-то во дворец забежала собака. Оглядевшись, она увидела множество собак вокруг себя. Собаки были повсюду. Будучи весьма разумной собакой, она оскалилась, чтобы на всякий случай защитить себя от этих миллионов окруживших её собак и испугать их. Все собаки оскалились в ответ. Она зарычала — они с угрозой ответили ей.
Теперь собака была уверена, что жизнь её в опасности, и стала лаять. Ей пришлось напрячься, она стала лаять изо всех сил, очень отчаянно. Но когда она залаяла, те миллионы собак тоже начали лаять. И, чем больше она лаяла, тем больше отвечали ей они.
Утром эту несчастную собаку нашли мёртвой. А она была там одна, в том дворце были лишь миллионы зеркал. Никто не дрался с нею, вообще не было никого, кто мог бы драться, но она увидела саму себя в зеркалах и испугалась. И, когда она начала сражаться, отражения в зеркалах тоже вступили в борьбу. Она погибла в борьбе с миллионами собственных отражений, окружающих её.
Испытание змеями
Однажды к патриарху клана Бессмертных привели несколько юношей, желающих постичь «вкус плода с дерева», и попросили назначить им испытание. Мудрейший повелел выкопать неподалеку от своего жилища несколько ям и поместить туда испытуемых. В каждую яму бросили по змее. Спустя некоторое время Мудрейший со своими учениками пошёл взглянуть на юношей.
В первой яме сидел юноша с бледным, окаменевшим от страха лицом. Он прижался спиной к земляной стене, и ничто не могло заставить его двинуться с места. Посмотрев на испытуемого, Мудрейший сказал своим ученикам:
— Этот человек не сможет постичь учение спокойных, так как по природе своей он жертва и всегда будет отдаваться на милость победителя. Ему предстоит затратить много усилий, прежде чем он научит помыслы повелевать телом.
Вторая яма оказалась пуста, так как подвергшийся испытанию юноша в страхе выскочил из неё и убежал. Посмотрев в яму, Мудрейший сказал:
— Тот, кто сидел здесь, не сможет постичь учение спокойных, так как по природе своей он трус и трусливые помыслы владеют его телом. Такой человек не сможет быть даже воином.
В следующей яме Мудрейший с учениками увидели торжествующего юношу, с гордым видом сидящего над убитой змеёй. Мудрейший грустно покачал головой и сказал, обращаясь к своим ученикам:
— Тот, кто сидит в этой яме, совершил поступок воина, но он ещё не готов к постижению мудрости спокойных, так как его телом управляют помыслы хищника, и он не способен видеть картину мира.
В четвёртой яме сидел испытуемый с отрешённым лицом, а недалеко от него ползала змея.
— Этот юноша, — сказал Мудрейший, — видит картину мира, но у него разум аскета, а значит, он не сможет жить в гармонии с окружающим. Рано ему ещё постигать учение о спокойствии, так как пренебрегает он жизнью и не заботится о теле.
— Неужели никто из испытуемых не сможет следовать по пути Истины? — спросил один из учеников.
— Не следует спрашивать, — ответил Мудрейший, — когда знаешь, что ответить, ибо это ведёт к лени ума и беспомощности в жизни. Не следует препятствовать естественному ходу вещей, ибо проявляя нетерпение, ты теряешь картину мира.
С этими словами устремился Мудрейший к последней яме, в которой увидел юношу без тени смятения на лице и с лёгкой улыбкой на губах. Змея также не показывала никаких признаков беспокойства, хотя и находилась невдалеке. Молча отошёл Мудрейший от ямы, и лишь войдя в дом, сказал ученикам.
— Видеть картину мира и жить с ним в гармонии, не препятствовать ходу вещей, но управлять их течением — разве не это истоки спокойствия? Завтра с утра прошедший испытание станет вашим братом.
Совершенство — это полнота свойств
Цзы Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоуского царя. Встретив его, царь спросил:
— Готов ли петух к бою?
— Ещё нет. Пока самонадеян, попусту кичится.
Через 10 дней царь снова задал тот же вопрос.
— Пока нет. Бросается на каждую тень, откликается на каждый звук.
Через 10 дней царь снова задал тот же вопрос.
— Пока нет. Взгляд ещё полон ненависти, энергия бьёт ключом, через край.
Прошло ещё десять дней. Цзы Синцзы сказал царю:
— Почти готов. Не тревожится, даже если услышит другого петуха. Взгляни на него! Он будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна! На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух, повернётся и сбежит.
Четыре слуги
Цзы-Си спросил Учителя:
— Что за человек Йен-Ю?
— По доброте своей он лучше меня.
— А Цзы-Кун?
— По красноречию он лучше меня.
— Цзы-Лу?
— По смелости он лучше меня.
— Цзы-Чан?
— По достоинству он лучше меня.
Цзы-Си поднялся со своего коврика и спросил:
— Тогда почему эти четверо служат вам?
— Садись, и я скажу тебе. Йен-Ю добр, но он не может сдерживать побуждение, когда оно не ведёт к добру. Цзы-Кун красноречив, но не может удержать свой язык. Цзы-Лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-Чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я смог собрать добродетели этих четырёх людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем.
Какая жена лучше?
Однажды молодой воин клана «Ветви дерева» пришёл за советом к Птице — Хранительнице Чёрного Камня.
— О, священная Каменная Птица, — сказал воин после традиционного ритуала приветствия, — пришло время жениться, а я не знаю, как выбрать себе подругу жизни. Научи меня, как это сделать.
— Время никогда не приходит само — его выбирают, — ответила Птица. — А что касается жены, то прежде чем сделать выбор, послушай-ка притчу.
Случилось так, что в одном селении жили два воина и оба они были женаты. Сварливая и некрасивая женщина была замужем за мудрым и опытным воином, а молодому человеку, лишь недавно познавшему путь меча, досталась жена красивая да ласковая. Как-то друзья отправились в поход по делам службы и разговорились в пути.
— Почему ты женился на такой сварливой и некрасивой женщине? — спросил молодой воин своего старшего товарища.
— Она верна и трудолюбива, — ответил тот, — но не это является главной причиной моего выбора…
Вдруг на дороге, по которой ехали воины, появилась толпа оборванцев, которые принялись осыпать друзей бранными словами и такими обидными прозвищами, что молодой воин не выдержал и бросился на них, обнажив меч. Оборванцы ловко набросили на него сеть и, если бы не помощь старшего товарища, молодому воину пришлось бы худо.
Обратил старший воин разбойников в бегство и сказал:
— Когда-то я был таким же обидчивым, как ты, и не мог владеть порывами души, однако, годы жизни с моей женой укрепили мой дух и исправили этот недостаток.
Вечером, когда друзья расположились на ночлег, молодой воин загрустил по своей красивой жене и сказал об этом приятелю, на что он ответил так:
— Воин чаще бывает в походах, чем дома, и очень тяжело тому, кто грустит о домашнем уюте и ласковой жене. Это ещё одна причина, по которой я сделал такой выбор спутницы жизни…
Долго ещё рассказывала Хранительница Чёрного Камня длинную притчу о двух друзьях и их жёнах, но молодой воин клана «Ветви дерева» уже знал ответ на свой вопрос и слушал Птицу лишь потому, что ценил чужую мудрость и не жалел времени для учения.
Много радостей
Бродя по склонам горы Тэй, Конфуций увидел Юнг-чи, идущего в одном халате, подпоясанном верёвкой, по вересковому полю, поющего и играющего на лютне.
— В чём причина твоей радости, Учитель? — спросил Конфуций.
— У меня много радостей. Из мириад созданий человек — самое благородное, а мне выпало счастье родиться человеком. Это первая моя радость. Многие, рождаясь, не проживают дня или месяца, не вырастают из пелёнок, а я уже прожил до девяноста лет. Это тоже радость. Для всех нищета является нормой, а концом — смерть. Придерживаясь нормы и дожидаясь конца, о чём ещё здесь тревожиться?
— Прекрасно, — сказал Конфуций. — Вот человек, знающий, как себя утешить.
Верховный судья
Император Китая встретился с Лао-цзы и был настолько очарован им, что назначил его верховным судьёй.
Лао-цзы пытался отказываться от назначения, но тщетно. Тогда он согласился и сказал:
— Вы будете сожалеть об этом назначении, так как мои пути понимания и видения полностью отличаются от ваших.
Император настаивал, поскольку был уверен в необыкновенной мудрости этого человека.
Лао-цзы занял место верховного судьи и первое дело, которое он рассматривал, было о человеке, которого схватили на месте преступления за воровство в доме самого богатого человека. Фактически дело не рассматривалось, поскольку вора поймали на месте преступления, и он сам признался в содеянном.
Лао-цзы вынес ему знаменитый приговор, настолько уникальный и исполненный понимания, что никогда, ни до него, ни после никто не выносил такого приговора. Он гласил, что вора нужно отправить в тюрьму на шесть месяцев и богача тоже следует отправить в тюрьму на такой же срок.
Богач промолвил:
— Не могу поверить своим ушам! Мои деньги украдены, и меня же в тюрьму? То же самое наказание, что и вору! За что?
Лао-цзы сказал:
— Ты и есть первый вор, а он уже второй. Но тебе следовало бы вынести более суровое наказание. Ты собрал все ценности столицы в свои закрома и сделал тысячи людей голодными, а ведь это люди, которые производят! За счёт них ты живёшь. Ты великий эксплуататор.
Весь зал хранил молчание. Богач же сказал:
— Возможно, ты и прав, но перед тем, как ты отправишь меня в тюрьму, я хочу видеть императора.
Встретившись с императором, он сказал:
— Вы поставили верховным судьей человека, который осудил меня. Но помните, если я — вор, то вы — гораздо больший вор. Вы эксплуатируете всю страну. Отстраните этого человека, иначе он и вас объявит вором.
Император сказал:
— Признаю, это моё упущение, он предупреждал меня, что его понимание совершенно отлично от нашего. Мы поправим это дело.