Ничего не предвещало беды: и Бешеный, и Толик‑Монгол остались довольны разговором. Бешеный был уверен, что сможет вытянуть из него нужную информацию, а Толик‑Монгол жаждал услышать что‑нибудь новое о своем брате. Однако получилось так, что продажный полковник, о котором говорил Сиплый, прельстившись внушительной суммой зеленых, обещанных ему, нагрянул в КПЗ якобы с проверкой, где сидел брат Толика. А там, как на грех, отсутствовал, будучи на обеде, единственный, кто был информирован о том, что к задержанному не пускать даже «министра» – то есть сам начальник отделения.
Бедный старший лейтенант, увидев перед собой представителя министерства, вытянулся по стойке «смирно», и вместо того, чтобы позвонить своему начальнику, как тот приказывал, забыл обо всем на свете и принялся «докладывать по форме» и показывать своих задержанных подопечных.
Быстро пройдя, для проформы, по камерам, полковник, оказавшись в той, где сидел Смирнов, остановился перед ним и спросил:
– А ты, парень, за что здесь сидишь?
– Он, товарищ полковник… – начал было докладывать старший лейтенант, но министерский сотрудник грубо перебил:
– Я что, к тебе обращаюсь, старлей?
– Нет, товарищ полковник, я думал…
– А ты меньше думай, когда рядом с тобой старший по званию находится! Ты все понял?
– Так точно, товарищ полковник! – у бедняги даже пот выступил на лбу.
– А коль понял, то приведи‑ка ты мне этого… как фамилия? – спросил он Александра.
– Смирнов Александр Серафимович, гражданин начальник! – ответил тот.
– Вот‑вот, приведи задержанного Смирнова ко мне для беседы. Кабинет начальника открыт?
– Никак нет, товарищ полковник!
– Почему?
– Майор никогда не оставляет свой кабинет открытым, – ответил старший лейтенант.
– Черт знает что! – ругнулся подполковник. – Где можно побеседовать?
– В дежурной комнате, товарищ полковник!
– Хорошо, веди туда задержанного, – недовольно взмахнул рукой представитель Министерства внутренних дел и не оборачиваясь направился к выходу.
Когда старший лейтенант привел Смирнова в дежурную комнату, полковник спросил:
– А чай, старлей, у вас есть?
– Приготовить?
– Товарищ старший лейтенант, – медленно, со злостью процедил полковник, – вы что, думаете, я просто так, для поддержания беседы спросил?
– Сейчас, я мигом!
Старший лейтенант бросился исполнять.
– Тебе брат привет передает, – тихо проговорил полковник. – Потерпи немного: скоро я тебя вытащу отсюда, а сейчас скажи, какие есть просьбы?
– Господи, товарищ полковник! – обрадованно воскликнул Александр, но тут же зажал рукой рот, перехватив предупреждающий знак полковника, и шепотом попросил: – Мне бы позвонить брату, срочно!
– На, звони, только недолго! – полковник протянул мобильный телефон.
Александр набрал номер.
– Привет, братишка!
– Привет, – растерянно ответил Толик‑Монгол. – Ты что, уже на воле?
– Нет пока, но человек от тебя обещает…
– Слушай, братишка, хорошо, что ты позвонил: через час я встречаюсь с тем, с кем ты общался в КПЗ. Это ты ему телефон дал?
– Телефон? – Александр наморщил лоб. – Что‑то не припомню, а он что говорит?
– Говорит, что ты… – Толик‑Монгол напрягся. – Это правда, что он мазу за тебя держал в камере?
– Правда… – выдавил из себя Александр, напрягая память, – куртку помог вернуть… Слушай, братишка, я смутно помню, что он очень много вопросов задавал…
– А ты?
– Мелькает что‑то в мозгах, но смутно, – повторил Александр, – словно я пьяный был или в бреду… – он недовольно сплюнул. – В памяти отрывки какие‑то… Вот, еще вспомнил! Он говорил, что тебя знает и Сиплого…
– Вот как? – недовольно протянул Толик‑Монгол. – Так что ты ему еще говорил?
– Убей, братишка, ничего толком не помню!.. – Александр настолько расстроился, что его голос дрогнул.
В этот момент полковник выразительно показал на часы.
– Братишка, меня торопят: не могу больше разговаривать! – пояснил он.
– Ты, Санек, не волнуйся очень‑то, разберемся, – в его голосе послышались недовольные ноты, – разберемся, что это за фрукт, а тебя вытащим. Верь мне!
– Я верю тебе, братишка!
– Вот и ладно! Держись! Пока!..
Не успел Александр вернуть телефон полковнику, как в комнату вошел старший лейтенант, со стаканом чая в одной руке, с пачкой печенья – в другой.
– Вот, товарищ полковник, чем богаты… – виновато произнес офицер.
– Придется тебе самому и выпить: меня срочно в министерство вызывают… Чего застыл, старлей, как соляной столб? – вновь ругнулся полковник. – Верни задержанного в камеру!
Когда полковник вышел, громко хлопнув дверью, старший лейтенант, огорченный тем, что был унижен при задержанном, зло рявкнул:
– А ты чего стоишь? Пошли в камеру…
– Да не расстраивайся ты так, гражданин старший лейтенант, – успокаивающе проговорил Александр. – На начальство нельзя злиться: себе дороже…
– Иди, философ, – примирительно предложил старший лейтенант…
***
К сожалению, обо всем этом Савелий не знал и потому спешил на встречу с Толиком‑Монголом, уверенный, что все закончится благополучно. Не знал он и того, что Толик‑Монгол после разговора с братом насторожился и решил развеять свои сомнения в отношении Бешеного.
После нескольких звонков ему удалось наконец выйти на Бесика, того самого вора, который лично сидел с Бешеным.
– Привет, Бесик, это Толик‑Монгол, надеюсь, слышал обо мне? – спросил он, набрав номер Бесика.
– А почему я должен был слышать о тебе? – недружелюбно ответил Бесик.
– Если не слышал, то за меня может сказать Алик‑Зверь: именно он дал мне твой телефон, – терпеливо пояснил Толик‑Монгол.
– Хорошо, допустим… – смягчил тон Бесик. – У тебя что, тема для меня есть?
– Мне хочется узнать об одном парне, с которым ты парился на одной командировке… – осторожно ответил Толик‑Монгол.
– Для чего?
– Напрягает, Не хотелось бы на косяк напороться…
– О ком ты, Монгол?
– Его погоняло Бешеный…
– Бешеный? – Бесик был явно удивлен. – О каком косяке ты говоришь?
– У меня с ним встреча сегодня: есть сомнения…
– Встреча с Бешеным? – ехидно усмехнулся Бесик. – Судя по номеру, ты из Москвы звонишь?
– Из Москвы, а что?
– Был бы сейчас в Москве, сам бы сходил с тобой на эту встречу.
В его голосе было нечто такое, что Толик‑Монгол спросил:
– Для чего?
– Чтобы взглянуть на того, кто обзывается Бешеным! Тот Бешеный, с которым я парился, правильный пацан, и я бы за него сам мазу тянул…
– А почему ты не веришь, что я встречаюсь с тем самым Бешеным, с которым ты был знаком?
– Да потому, что до меня дошли слухи, что тот Бешеный погиб в одной разборке! – раздраженно бросил Бесик и тут же отключил телефон…
***
Когда Бешеный подъехал к небольшому заведению под названием «Дрова», он обратил внимание на несколько дорогих иномарок, сгрудившихся у входа. В голове промелькнуло: «Монгол говорил, что кроме нас в кафе никого не будет… Не слишком ли много машин для того, чтобы привезти одного Монгола, пусть и с охраной?»
На всякий случай Савелий объехал вокруг одиноко стоящего здания кафе, но ничего подозрительного не заметил. Настораживало то, что ни в одной из стоящих у кафе машин не было даже водителей, да и вокруг кафе – ни одного человека. Совпадение? Возможно.
Однако, как мы знаем, Бешеный никогда не верил в совпадения. Почему‑то он был уверен, что Толик‑Монгол встретит его у входа: он же подъехал точно к назначенному времени. Неужели что‑то изменилось с момента их разговора?
Савелий уже хотел набрать номер Толика‑Монгола, как тот сам вышел из кафе и настороженно осмотрелся вокруг. Что‑то в его поведении насторожило Бешеного, а еще он отметил, что Толик‑Монгол был странно одет: в спортивный костюм, а сверху – пиджак от дорогого костюма.
Почему‑то Савелию показалось, что будет совсем не лишним подготовиться к любым неожиданностям, тем не менее решил не заострять на этом внимание: возможно, он и ошибся.
Бешеный нажал на клаксон, чтобы привлечь его внимание. Толик‑Монгол повернулся на звук, изобразил на лице улыбку и, как бы дружески, помахал ему рукой.
Савелий остановил машину на проезжей части так, чтобы в любой момент можно было вскочить в нее и сорваться с места, не разворачиваясь. Приглушив мотор, он вышел из машины и подошел к встречающему.
– Привет, Монгол! – вполне дружелюбно поздоровался Бешеный.
– Привет, Бешеный! Проходи…
В его голосе Савелий ощутил явное волнение и агрессивную настороженность.
Толик‑Монгол посторонился, пропуская гостя вперед, но Савелий жестом показал ему, чтобы тот входил первым. Пожав плечами, Толик‑Монгол вошел в небольшой вестибюль.
В маленьком, на четыре столика, помещении никого не было, но Савелий явственно ощутил присутствие нескольких человек. Где они? Ага, по чуть дрогнувшей портьере он понял, что за плотной материей кто‑то стоит. Настроившись в этом направлении, он различил там двух парней. Боковая дверь, ведущая, вероятно, на кухню, была чуть приоткрыта, и за ней он тоже ощутил энергию трех или более человек.
Обратил Савелий внимание и на то, что все четыре столика стояли у самых стен, а основная часть помещения в центре была пустой. Интересно, для чего?
«Словно арена цирка», – подумал Бешеный.
– Проходи, садись! – указал Толик‑Монгол на богато накрытый стол.
– Хорошо встречаешь, Монгол! – спокойно заметил Савелий. – Чего это ты такой напряженный? Случилось что‑то? – небрежно спросил он.
– Пока сам не знаю! – ответил Толик‑Монгол и внимательно посмотрел на гостя. – Но обязательно выясню! – многозначительно добавил он.
Бешеный присел так, чтобы в любой момент вскочить на ноги и принять бой.
– Пока? – переспросил Савелий. – Мне кажется, земляк, что с момента нашего разговора по телефону что‑то произошло… Скажи, я прав?
– Возможно, – процедил тот сквозь зубы, даже не желая скрывать своей неприязни.
Савелий попытался настроиться, чтобы «услышать» его мысли, но ему мешало то, что он должен был следить за теми, кто прячется за портьерой и дверьми.
– Знаешь, Монгол, ты меня не сверли зыркалами! – спокойно, но твердо проговорил Савелий. – Мне нравится прямой базар: если есть что мне высказать, валяй, говори, а нет, вопросы задавай, возможно, и отвечу!
– Хорошо, – после некоторой паузы кивнул тот и сел напротив. – Я пробил о Бешеном, которым ты обозвался, и узнал, что Бешеный погиб в одной разборке. Что скажешь на это? – он буквально сверлил Савелия глазами.
– Что бы я ни сказал, все равно не поверишь: ты ж меня видишь впервые, так почему должен мне верить? – словно разговаривая сам с собой, резонно пояснил Савелий. – Но об этом побазарим позднее, если сам захочешь… Еще что есть предъявить? – недовольно спросил он.
Савелий был столь спокоен и уверен в себе, что Толик‑Монгол, готовый к тому, что незнакомец смутится от прямого обвинения в том, что он выдает себя за другого, несколько удивился и высказал следующее:
– Брат говорил, что ты ему слишком много вопросов задавал на кичи…
Сейчас Савелий пожалел, что не успел до конца вложить Александру нужные мысли.
– Задавал, и что? – он пожал плечами. – Слушай, Монгол, что за гнилой базар ты тут устроил? Не ходи огородами – говори прямо, что ты хочешь узнать? Мне не нравится твой тон, мне не нравится твой наезд! Если я тебе не нравлюсь, то так и скажи, пока все не зашло слишком далеко! – Савелий поднялся со стула, словно отказываясь продолжать разговор.
– Сядь, земляк! – приказным тоном бросил Толик‑Монгол.
– Слушай, Монгол, ты, случайно, рамсы не попутал? – ухмыльнулся Савелий. – Ты это кому команды отдаешь?
В его голосе появилось чуть заметное раздражение. Если бы Толик‑Монгол знал Бешеного лучше, он бы поубавил свой гонор, но он этого не мог даже предполагать, однако рыпаться пока не решился. Он вспомнил, что о Бешеном рассказывали как об отличном бойце восточных единоборств, а потому, сам ими занимаясь, решил лично проверить самозванца.
– Погоди, земляк, не кипятись, – успокаивающе сказал он. – Сам говоришь, что я не поверю твоим словам, а вот делу – поверю!
– Какому делу? – не понял Савелий.
Я слышал, что Бешеный отлично владел разными стилями восточных единоборств. Если ты утверждаешь, что ты – Бешеный, может… – То‑лик‑Монгол ехидно ухмыльнулся, встал и скинул с себя пиджак. – Если ты – Бешеный, докажи! Только теперь Бешеный понял, что Толик‑Монгол изначально готовился проверить его в бою: для того и столики стояли вдоль стен, потому и пиджак был одет сверху спортивного костюма.
– И кто будет проверять меня, уж не ты ли, Монгол?
В голосе Савелия было столько ехидства, что Толик‑Монгол не выдержал:
– Ты че это скалишься? – взорвался он. – Борзый такой, что ли? Так я у тебя сейчас эту борзоту вытряхну, как из пыльного ковра! – злость просто клокотала в его груди.
– Не пожалеешь потом? – спокойно спросил Савелий. – Смотри, еще есть время остановиться… – он покачал головой. – И вообще: хлопотно это!
Этих слов Толик‑Монгол уже не смог стерпеть: он откинул пиджак на рядом стоящий столик и встал в стойку.
Судя по некоторым, чуть заметным, нюансам, Савелий понял, что перед ним не новичок в боевых единоборствах, однако ему явно не хватало практики, а то, что он не умеет сдерживать свои эмоции, говорит о плохом учителе.
Савелий медленно снял с себя куртку, аккуратно повесил ее на спинку стула, вышел на середину зала и встал напротив Монгола.
Толик‑Монгол, словно только этого и ожидая, прямо с места выпрыгнул ногами вперед, пытаясь сразу сбить противника с ног и оказаться в более выгодном положении.
За секунду до прыжка Савелий уже знал, что намеревается сделать с ним противник, а потому просто немного отклонил корпус в сторону, и тот торпедой пролетел мимо него и врезался ногами в соседний столик.
– Монгол, одумайся, пока не поздно! – вновь попытался образумить Бешеный. – Поверь, жалеть потом будешь…
– Ах, ты… – грязно выругался соперник и вновь бросился на Савелия, на этот раз более подготовленным.
Но и сейчас его спаренный удар: нога‑рука, не достиг ожидаемого им результата. Нога прошла мимо, а кулак, направленный в грудь, лишь скользнул по плечу. Быстро повернувшись, Толик‑Монгол зло чертыхнулся и недовольно покачал головой, видно, ругая сам себя.
– Что ж, Монгол, ты сам напросился, – не на шутку разозлился Бешеный, – а за слова, сам знаешь, отвечать нужно! Тем более за необдуманные поступки, – он пожевал губами, – Монгол, ты готов отвечать за них?
– А ты? – прищурился он.
– Я – да!
– Я – тоже!
Кроме злости Савелий ощутил в его голосе некоторую неуверенность.
– Я слышал, что ты серьезно относишься к самурайской чести… – заметил Савелий.
– Уж не менты ли тебе об этом доложили?
– Дурак ты, Монгол, – беззлобно бросил Савелий.
– Дурак не дурак, но харакири себе делать не буду! – ухмыльнулся он.
– Ни харакири, ни обряд Юбицумэ делать не потребуется, – заверил Бешеный.
– Тогда зачем заговорил о самурайской чести? – не понял Толик‑Монгол.
– Зачем? Во‑первых, чтобы ты успокоился и не катил бочку на честных пацанов…
– Ты себя имеешь в виду? Ты что ли честный пацан?
– Тебе что больше не нравится, что я себя пацаном считаю, или что я честный? – Савелий в упор уставился ему в глаза.
– Проехали! Что во‑вторых?
– А во‑вторых, убивать тебя не хочется, а проучить надо! – Савелий даже зевнул, словно говорил о вчерашней рыбалке, когда не было клева.
Толик‑Монгол не знал, шутит его собеседник или серьезно говорит, вероятно, подумал первое, а потому даже не возмутился, а спросил:
– И что ты предлагаешь?
Все достаточно банально и просто до жути: договоримся так – если я тебя сейчас собью с ног и ты не сможешь встать на ноги более трех минут, мы сядем и спокойно побазарим на тему, которая интересует меня, идет? – предложил Бешеный.
– А если я тебя собью с ног и ты не встанешь?
– Тогда сам и будешь решать, что со мной делать, – улыбнулся Савелий.
– Что ж, фраер, ты сам подписал себе приговор! – Толик‑Монгол снова разозлился: ему не понравилась покровительственная ухмылка противника.
Поначалу, еще перед входом в кафе, увидев его невысокую, хотя и плотного телосложения, фигуру, Толику‑Монголу и в голову не могло прийти, что у него могут возникнуть какие‑то сложности в бою с ним. Но теперь до него дошло, что перед ним опытный боец и его просто так, на фу‑фу, не возьмешь: потрудиться нужно, причем изрядно, это тебе не Горилла. Еще не было такого, чтобы два его коронных удара не достигли цели.
В свое время Лю Джан показал Толику‑Монголу прием, который передавался в семье китайца по наследству. Этот удар называется «Смертельный укус Кобры». Лю Джан уверял, что нет бойца, который бы владел защитой от этого удара.
Толик‑Монгол отрабатывал его ежедневно несколько месяцев подряд, прежде чем сумел добиться полного автоматизма.
Успех этого удара зависел от точности, а точность – от умения держать равновесие, то есть нужно было в совершенстве владеть своим телом.
Толик‑Монгол встал на полусогнутую правую ногу, левую согнул в колене и прислонил тыльной стороной стопы к голени правой, как бы опираясь на нее. Правую руку поднял на уровне своих глаз, направив сложенные вытянутые прямые пальцы в сторону противника. Она напоминала голову кобры. Левая рука свободно болталась в стороне и замысловато качалась, как бы отвлекая на себя внимание противника.
Поза была столь несообразна, что со стороны могло показаться, что она неустойчива: чуть прикоснись к противнику, и тот рухнет на пол. Как правило, противник попадался на эту уловку и тут же бросался вперед, чтобы нанести удар, но неожиданно сам получал такой страшный удар пальцами в лоб или в шею, что тут же падал либо без сознания, либо отдавал Богу душу. И то, и другое происходило еще до падения.
В свое время первый японский учитель Савелия – Укеру Магасаки, рассказывал ему об этом ударе, однако сам показать этот прием учитель не мог: не хватало техники устойчивости. Как говорил он: «Стар я стал, однако…» и добавлял с хитрой улыбкой: «Но только для „укуса Кобры“».
Для защиты от данного удара, насколько запомнил Савелий, все свое внимание необходимо было сосредоточить на этих сомкнутых пяти пальцах противника, напоминающих голову кобры.
Сделав вид, что поддался на уловку соперника, Савелий сделал резкое движение корпусом вперед, и когда Толик‑Монгол уже хотел нанести свой «Смертельный укус Кобры», Савелий выпрыгнул с места вверх, сделал сальто над его головой и сам нанес удар сзади в основание черепа Толика‑Монгола.
Все произошло столь стремительно, что Толик‑Монгол даже не успел осознать, что с ним произошло: снопом рухнул лицом вниз и неподвижно застыл на полу.
В тот же момент из‑за портьеры выскочили двое здоровячков: один с нунчаками, другой – с кастетом, и с криками:
– Ах, ты, сучара!
– Тебе конец! – лихо бросились на него.
Других слов произнести они не успели: Бешеный вновь выпрыгнул вперед им навстречу и своим коронным двойным «маваши» сбил обоих на пол. Один получил удар ногой в голову, второй – удар кулаком в солнечное сплетение.
Опустившись после прыжка на обе ноги, Бешеный приготовился к нападению из‑за двери, но та вдруг распахнулась, и в ней показался Константин с двумя сотрудниками, прикрепленными к ним генералом Сковаленко.
– Как ты, братишка? – спросил Константин.
– Все‑таки не послушал меня? – Савелий укоризненно покачал головой.
Константин взглянул на лежащих, увидел Толика‑Монгола:
– А уши‑то у него действительно оттопыренные, – усмехнулся он.
– Сколько их было? – спросил Савелий, кивнув в сторону двери.
– Пятеро…
– Надеюсь, все живы?
– Конечно! Минут через пять оклемаются, – заверил Константин. – Что, братишка, линяем отсюда? – предложил он.
– Вы – да, а мне еще нужно пообщаться с ним, – он взглянул на бесчувственное тело своего противника.
– Уверен, что мы больше не понадобимся?
– Уверен! – Савелий повернулся к сотрудникам: – Спасибо за помощь, ребята!
– Пустяки… – отмахнулись те. – Мы пошли?
– Да… Созвонимся, Костик…
***
Осмотрев «поле боя», Бешеный с грустью покачал головой: почему‑то вновь вспомнился Афганистан. Савелию часто снятся кровавые эпизоды той неправедной войны, и чаще всего полные ненависти глаза афганки, с которой ему пришлось столкнуться на одной из горных дорог Кандагара. Савелий никогда, даже в мыслях, не списывал ее смерть на войну. Для него ТА афганка не была женщиной: она была врагом, который пытался убить его и его друзей. Ему просто удалось ее опередить…
Тогда почему именно она чаще всего появляется в его видениях? Ведь за то время, которое он провоевал, там он повидал столько смертей, порой действительно безвинных: стариков, женщин, даже детей…
Так почему именно эта афганка является к нему? Тем более, что невиновной ее никак не назовешь. И старик, сидящий рядом с ней в машине, может, даже ее отец, и она сама хотела убить его. Расстрелять его группу. Ведь задумайся тогда Савелий на долю секунды: стрелять или нет, и вполне возможно, что она бы успела дать очередь из израильского УЗИ и отправила его самого на тот свет!
Как‑то, после одного из ее посещений, Савелий пытался самому себе ответить на этот вопрос, но так и не смог. Вот и сейчас, несмотря на то, что он не спит, несчастная афганка вновь «посетила» его. Он даже застонал от нахлынувшей тоски. Сколько можно? И вдруг осенило! За все время войны Бешеный действительно видел много различных смертей, но ТА афганка была первой, которой он взглянул прямо в глаза перед ее смертью.
Совсем неосознанно мозг Савелия олицетворял ее глаза, полные ненависти к нему, как к захватчику, с ТОЙ, афганской, войной! Почему‑то после этого осознания ему стало легче, словно ЭТА афганка, являясь и являясь к нему, хотела только одного: он, Савелий, лишивший ее жизни, должен искренне признаться самому себе, что на той войне ни его страна, ни коммунистическая партия, ни советские солдаты, а ОН, именно ОН, явился на ее Родину как завоеватель‑захватчик!
Савелию даже показалось, что едва он мысленно произнес эти слова, глаза ТОЙ афганки перестали извергать ненависть, а взглянули на него со вселенской печалью: ОНА навсегда прощалась со своим убийцей. ОНА – простила его!..
Да, ему стало легче…
«Я пережил Кандагар,
Раны, потери и боли,
Страшный, кровавый угар,
Цепкие лапы неволи.
Время шального огня,
Время отчаянья злого,
Ты вынуждаешь меня
Силу доказывать снова.
Смерть обошла стороной,
Черным крылом не задела,
Хлопотно драться со мной
Вам за неправое дело!
Кто на высоты свобод
Смеет идти в наступленье?!
Нет, не заставить народ
Снова стоять на коленях!
Эй, озверевшая рать,
Я не доступен для смерти!
И не надейтесь «убрать» ‑
Хлопотно это, поверьте!» [1]
Когда Толик‑Монгол пришел в себя, он мутными глазами осмотрелся вокруг, увидел тела своих повергнутых приятелей, потом взглянул на Савелия, который специально снял с себя футболку, чтобы засветить наколку: физически добивать противника не входило в его планы.
– Это ты их? – спросил Толик‑Монгол.
– А ты как думаешь?
– А кто меня? – потирая затылок, спросил он.
– Догадайся с одного раза, – улыбнулся Савелий.
Толик‑Монгол хотел что‑то добавить, но тут увидел наколку на левом предплечье противника.
– Господи, так ты действительно Бешеный! – с восторгом воскликнул он.
– По удару узнал или наколку признал? – вновь усмехнулся Савелий.
– Но мне действительно сказали, что ты погиб!
– Кто сказал?
– Бесик…
– Он что, сам видел мой труп?
– Нет, но…
Савелий с улыбкой развел руками.
– Слушай, никогда не думал, что есть защита от удара… – с удивлением начал Толик‑Монгол.
– «Смертельный укус Кобры»? – договорил за него Бешеный.
– Откуда тебе известно о нем? – парень настолько удивился, что казалось, вот‑вот заплачет от досады.
– А тебе? – хмыкнул Савелий.
– Понял… – вздохнул тот. – Покажешь защиту?
– Может, тебе, как говорил Остап Бендер, еще и ключи дать от квартиры, где деньги лежат? – с усмешкой спросил Савелий, покачал головой, потом помог ему подняться. – Теперь можем поговорить?
– Толик‑Монгол всегда держит свое слово! – с гордостью провозгласил тот, потом протянул руку: – Извини, Бешеный, за то, что не поверил тебе.
– Забыли! – Савелий пожал руку. – Как затылок, болит? – участливо спросил он.
– Да, удар что надо! – с восторгом ответил Толик‑Монгол. – Пошли за стол, что ли?
– А эти? – кивнул Савелий на лежащих приятелей Толика‑Монгола.
– Если живы – оклемаются! – отмахнулся тот и презрительно сплюнул. – Защитнички, мать вашу… – ругнулся он. – Что пить будешь?
– А ты?
– В последнее время на вискарь запал…
– А я все‑таки водочку…
Толик‑Монгол налил Савелию водки, себе – виски:
– За знакомство! – предложил он.
– Идет!
Они чокнулись, выпили, закусили.
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– Сначала скажи, как тебе удалось пообщаться с Сашком? – прямо спросил Савелий.
– Есть один прикормленный мент, который и устроил телефонный разговор, – ответил Толик‑Монгол. – Только не спрашивай о нем: не я его прикармливаю…
– Ив мыслях не было, – скривился Савелий. – Пусть живет себе… – подмигнул он и поднял рюмку с водкой.
– Но берет поменьше! – подхватил Толик‑Монгол.
Снова выпили.
– А разговор к тебе у меня вполне определенный… ‑; Бешеный сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника.
Он в последний раз решал для себя главное: стоит ли идти ва‑банк, или все выяснить окольными путями?
Толик‑Монгол молча ждал продолжения.
– Понимаешь, Монгол, ты и твоя братва начала пастись на поле, которое контролируют воры в законе, а я у них главный аналитик… погоди, дай договорить, – заметив, что собеседник хочет что‑то возразить, сказал Савелий. – Пока не пересекались наши интересы и вы трясли российских комерсов, мы не вмешивались, но сейчас вы напрягли наших иноземных партнеров, которых мы прикармливали много месяцев…
– Поэтому ты завалил вопросами Санька?
– И поэтому, – кивнул Савелий.
– И кто конкретно в сфере ваших интересов?
– Мне что, по всем странам пройтись?
– Достаточно и двух‑трех!
– В Америке – Папа Джеферсон, в Италии – Дон Александре, в Испании – Дон Альмадовар… – спокойно перечислил Савелий, и сразу заметил, как напрягся Толик‑Монгол. – Ну как, достаточно?
– И что ты предлагаешь? – настороженно спросил тот.
– Если бы ты знал, что вторгаешься на нашу территорию, то разговор был бы совсем другим, – прямо сказал Савелий. – Ты, конечно, понимаешь это?
– В принципе, да.
– Но при сложившейся ситуации, как мне видится, твоя команда, во‑первых, должна вернуть любую половину выбитых денег нашей команде, во‑вторых, отослать каждому из тех, кого вы раздербанили, послание, что, мол, так и так, произошло недоразумение и более вы к ним претензий не имеете: извините…
– А если мои партнеры не захотят принять ваше предложение? – осторожно спросил То‑лик‑Монгол.
– Тогда война! – ответил Савелий таким тоном, словно речь шла о чашке чая.
– Это что, угроза?
– Монгол, Монгол, – Савелий укоризненно покачал головой, – ты же слышал обо мне, и наверняка слышал о том, что я никогда никому не угрожаю. До того, как ты бросился на меня, не я ли тебя предупреждал, причем не единожды, чтобы ты подумал, прежде чем совершать ошибку, не так ли?
– Ну, – уныло вздохнул тот.
– Разве это было угрозой с моей стороны?
– Так мне показалось…
Вот и сейчас ты делаешь неправильный вывод из моего предупреждения. Пойми, землячок, о твоей команде я все знаю. Знаю даже, кто и что из вас не только любит покушать, выпить, но и где какает. Поверь мне, я не хочу лишней крови, – Савелий говорил с ним, как с нерадивым учеником разговаривает учитель. – Я всегда даю шанс тому, кто не понимает, с чем ему придется столкнуться в случае отказа принять мое предложение.
В этот момент зашевелились те, кто валялся на полу. Продрав глаза, они вопросительно взглянули на своего вожака, но тут увидели Савелия, и уже хотели вновь напасть на него.
– Стоп! – остановил их Толик‑Монгол. – Вы уже получили свое, а потому валите отсюда побыстрее и ждите меня в машинах, – со злостью бросил он.
Те нехотя повиновались и направились к выходу.
– Как ты думаешь, почему я не стал просить познакомить меня с вашим полковником? – многозначительно спросил Савелий.
– А я тебе не говорил, что этот мент полковник, – удивился Толик‑Монгол. – Откуда знаешь?
– Ваш полковник только бабки сосет из вас, и поверь, он ничего не сделает для твоего брата. А мы, если вы правильно себя поведете и примете мое предложение, вытащим его в течение часа, – заверил Савелий.
– А если нет?
– Если нет, то я верну вам те бабки, о которых говорил тебе. По рукам?
– Я должен перетереть со своими братанами.
– Слушай, Монгол, ты мне тюльку не гони! «Перетереть со своими братанами», – передразнил Бешеный.
Савелий почувствовал, что Толик‑Монгол уже сдался, и даже «услышал» его мысли:
«Да Сиплый обкакается, услышав, что мы перешли дорогу ворам! Но с другой стороны, жалко терять такие бабки! Мы все обстряпали, пригнули забугорных, а тут приходят какие‑то дяди на готовенькое, и здрасте вам, отдавай им половину… Не жирно ли будет?»
***
– Перетереть, – повторил Савелий. – С Сиплым, что ли? – презрительно ухмыльнулся он.
– А что ты против него имеешь?
– Сиплый уже года два лишних землю топчет, – процедил сквозь зубы Савелий. – Сколько косяков он запорол перед ворами! Ты спроси его, когда Сиплый в последний раз бабульки на общак отваливал?
***
«Вот сучара, а нам втирает, что постоянно делится с общаком!» – подумал Толик‑Монгол. И Савелий «услышал» его мысли.
– Молчишь? – поморщился Бешеный. – И правильно делаешь. Только между нами… – он приставил палец к губам. – Сходка решила лишить его шапки вора. А это, как ты понимаешь, будет иметь тяжелые последствия для Сиплого… Смотри, чтобы эти последствия и тебя не коснулись. Короче, даю тебе пару часов на размышления, – он взглянул на часы. – Ровно в семнадцать позвоню, и не дай Бог телефон не будет работать или ты «не услышишь» моего звонка! Понял?
– Как не понять, – вздохнул Толик‑Монгол.
***
А в его голове шла борьба мыслей: «Академики, мать их ети, говорил же мне один старый вор: никогда не имей дело с шушерой! Подставят и продадут! И на фига я согласился?.. Может, Бешеный просто пугает? Но как проверить? Не спросишь же в лоб…»
***
– Вот и хорошо, – кивнул Бешеный. – В семнадцать жди звонка…
– И что я должен сказать?
– Что вы согласны с нашим решением!
– А если мои партнеры откажутся? – повторил Толик‑Монгол, желая услышать другой ответ.
– Ты снова за свое? Если твои братаны такие тупые, то будет война! – Бешеный деланно зевнул. – Так что донеси правильно мою мысль…
«Да, с ворами шутки плохи… – подумал Толик‑Монгол. – Ну, Сиплый, сволочь, заварил кашу, теперь расхлебывай…»
– Я все понял, Бешеный, – уныло вздохнул он.
***
В этот момент Бешеный понял, что сегодня к вечеру у него будет о чем рассказать Богомолову и Майклу…
Глава 13
НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА
Пока Бешеному, всегда боровшемуся с теми, кто нарушает правосудие, в силу странных обстоятельств, пришлось встать на защиту интересов тех, против кого и были направлены все его устремления, в Нью‑Йорке, в особняке Папы Джеферсона, собрались все те мафиози, которые были делегатами на конференций «садоводов‑любителей» в Болгарии. То есть собрались именно те, с кем Бешеный боролся и кого сейчас вынужден защищать от своих криминальных соотечественников.
Каждый из западных мафиози уже был информирован своими посыльными об увиденном в Москве, а потому настроение у всех было подавленное.
– Ну, что скажете, коллеги? – спросил Папа Джеферсон, внимательным взглядом пройдясь по лицам своих криминальных гостей.
Все молчали: впервые на подобных сходках никто не хотел начинать первым. Тогда Папа Джеферсон вопросительно взглянул на Танаки Кобо, сидевшего, как и положено самураю, с прямой спиной. Его немигающий взгляд был направлен перед собой, как бы в никуда.
– Среди нас, здесь присутствующих, есть только один, кто лично побывал в Москве и все видел собственными глазами: это уважаемый коллега из Японии – Танаки Кобо, а потому, как мне думается, ему и нужно предоставить слово… Вы не возражаете, уважаемый господин Танаки?
Глава токийской Триады медленно поднял глаза на Папу Джеферсона и так долго смотрел на него, что Папа Джеферсон невольно заерзал на стуле, но ничего не сказал.
Танаки Кобо не спеша поднялся, еще сильнее выпрямил спину, поднял сжатые губы к носу и обвел взглядом присутствующих коллег. В этот момент он напоминал Муссолини, выступающего перед народом Италии.
– Коллеги, – тихо обратился к сидящим за столом Танаки Кобо, – я действительно был единственным из вас, кто все видел в Москве собственными глазами. Видел, с какой помпой нас встречали одни из самых влиятельных в России чиновников. Ощутил собственной шкурой, какой властью обладают те, кто навязал нам свое партнерство. Полиция, народ, силовые структуры – все завязаны с этими людьми. Конечно, можно набраться решимости и сказать «нет», но… Надеюсь, что никто из присутствующих не захочет обвинить меня в трусости после того, как я произнес «но»? – Танаки Кобо насупился и взглянул поочередно на каждого из сидящих за столом.
И тот, с кем он пересекался взглядом, тут же отрицательно качал головой, а Дон Альмадовар даже усилил свое отрицание рукой.
– Хорошо! – удовлетворенно кивнул японец. – Так вот, подытоживая свое выступление, продолжу излагать собственную мысль… но сначала пусть каждый задаст себе вопрос – лично я его задал самому себе, – стоят ли те затраты, которые от нас требуют русские, сотни жизней наших соратников?
Он еще раз обвел взглядом своих коллег, но никто из них не только не ответил, но даже не шелохнулся.
– Лично я себе ответил: не всякие деньги могут стоить жизни человека, тем более, если этим человеком является твой близкий друг или родственник, – торжественно провозгласил самурай. – Однако прошу заметить, что это только мое, личное, мнение, которое я никому не собираюсь навязывать. А потому говорю только как представитель Японии: мы будем делиться своими доходами с русскими, но оставляем за собой право – в любой момент, если сможем найти адекватный ответ, – отказаться от этого и нанести ответный удар! Спасибо за внимание! Я все сказал! – он опустился на стул и гордо выпрямил спину.
Вновь поднялся Папа Джеферсон. Он выглядел несколько растерянным и подавленным, впрочем, как и остальные его гости. Никто из них явно не ожидал услышать такое.
– Это было мнение нашего японского коллеги, – уныло констатировал Папа Джеферсон. – Может быть, кто‑то хочет возразить? Есть у кого‑то другое мнение? – он вновь обвел взглядом всех присутствующих.
И снова никто не откликнулся.
– Есть! – неожиданно прозвучал бодрый голос.